— Диана Елисеевна, сердечно поздравляем Вас с выходом новой книги! И, надо сказать, прекрасно оформленной! Замечательно, что у Вас наконец появилась возможность издать ее. Не сочтите вопрос шуткой, но если бы на выпуск сборника Вам передал средства не Геннадий Андреевич, а, скажем, Владимир Вольфович, использовали бы этот шанс?
— Сейчас многие партии велеречиво рассуждают-радеют о русском духе, русской литературе, русской культуре, но, как правило, рассуждениями и ограничиваются, до конкретной помощи редко доходит. А в этом моем случае радение оказалось не риторическим, за что я, конечно, благодарна коммунистам России. Есть хорошая фраза: «Если мы не будем кормить свою армию, придется кормить чужую». А я это выражение перевожу в литературную плоскость: «Если мы не будем любить своих русских поэтов, придется любить чужих». Так что если говорить о партиях, то всем им надо помнить, что помогая русским поэтам, они укрепляют национальный дух и тем самым служат России. Фактически ведь поэт издает книгу не для себя, а для читателей. Книги — как дети, и детей мы рожаем и воспитываем не для себя, а для служения Родине!
— Расскажите, пожалуйста, нашим читателям, как возникли имена авторов статей, предваряющих и заключающих Ваш поэтический сборник? Размышления Марины Струковой и Вячеслава Лютого — примеры глубокого прочтения поэтического текста, и потому естественно приходит мысль о том, что эти фигуры выросли рядом с Вашими стихами неслучайно.
— Без преувеличений скажу, что и Марина Струкова, и Вячеслав Лютый — одни из лучших современных писателей России. Это мое мнение, я его никому не навязываю, но озвучиваю и, как говорится, полностью разделяю! С Мариной Струковой я лично не знакома — только по стихам и по весьма фрагментарной переписке. Считаю Струкову едва ли не лучшей современной поэтессой, она тот редкий поэт, который способен меня удивить, а меня в литературе удивить очень сложно, я отравленный стихами человек. Но Марина удивляет — в первую очередь своей безоглядностью, столь редкой в современной поэзии.
А Вячеслав Лютый, на мой взгляд, едва ли не самый глубокий и проницательный современный литературный критик. С ним и его супругой Риммой дружу многие годы, еще с тех времен, когда ни Лютый, ни я не были известны так, как сейчас. Мы параллельно росли, крепли, как писатели, набирали силу и высоту, горевали, радовались, набивали шишки, разочаровывались… Лютый один из самых близких мне по пониманию литературы людей. С его дружеской и профессиональной помощью я пережила не один творческий кризис.
— Согласны ли Вы с высказыванием Марины Струковой о том, что восточное начало в Ваших стихах уступило казачьей теме? Почему эти темы начали соперничать?
— Марина цепким взглядом поэта верно подметила восточную составляющую моих стихов. Я и начала-то писать стихи после того, как покинула-потеряла свою восточную родину. Парадоксально, но утрата Востока стала своего рода точкой отсчета для меня как русской поэтессы. Хотя кто-то называет меня поэтессой евразийской, и это, в общем, тоже правильно. Во мне кипит такой этнический котел, что мама не балуй! Ну а казачество, на самом деле, не соперничает с Востоком, но дополняет его. Казаки всегда жили на границе с Востоком — что в Туркестане, что на Кавказе. Казачество — это такая российско-евразийская «подушка безопасности»…
На самом деле дух казачества и дух самурайства «не столь различны меж собой». Я родилась и выросла на мусульманском Востоке. Генетически связана с Дальним Востоком (корейские и японско-самурайские корни по линии отца). От мамы у меня казачьи корни. Бабушка и в свои 97 лет гордилась, что она природная казачка, то есть без примеси «мужицкой» крови. А вот дед мой, ее муж, с которым они прожили всю жизнь и воспитали шестерых детей, был наполовину казак, наполовину «мужик». Об этом, как ни забавно, бабушка никогда не забывала, хотя всю жизнь прожила с дедом в любви, но помнила, что он казак «тольки наполовину». Сословно-этническое начало все-таки сильно в нашем народе.
— В пространственно ориентированном исследовании Вячеслава Лютого в заглавие вынесен несколько максималистский образ мать-и-мачехи — целиком ли Вы принимаете эту смысловую точку, от которой отталкивался критик?
— У Мизнера, по-моему, есть мысль, что критик — это человек, объясняющий писателю его самого. Я очень противоречивый человек, меня всю жизнь раздирают разные — и каждая очень сильна! — крови, и из этой противоречивости, наверное, и сотканы мои стихи. Я человек полярный. Потому мне по жизни так близки лермонтовские «антитезы»: И ненавидим мы, и любим мы случайно, // Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви, // И царствует в душе какой-то холод тайный, // Когда огонь кипит в крови».
Лютый очень точно почувствовал и передал эту противоречивость в образе мать-и-мачехи. И, кстати, он был одним из первых, кто сказал мне, что именно противоречия движут творчество вперед, что противоречивость — это не гибель, а творческое спасение поэта. Я стараюсь по возможности жить и писать так, чтобы то, что помогает мне в творчестве, не мешало в жизни. Но при этом могу быть очень заботливой «матерью», каковой стала многим поэтам России, причем порой мои «дети» были намного старше меня. Могу терпеливо помогать шлифовать строку, публиковаться, вступать в Союз писателей. Но я могу быть и очень стервозной «мачехой», когда пойму, что люди творчески и человечески не оправдали моих ожиданий. Такая вот я «широкоформатная» дама!
— Диана Елисеевна, история появления заглавия книги — «Звезды окликая…» — не менее интересна, ведь звездная романтика всегда была привлекательна для творцов. Почему выбор пал именно на эти строки? И каковы Ваши путеводные звезды?
— Изначально название планировалось другое. И обложка практически уже была готова. Но на издательской «переправе» книга вдруг «поменяла лошадей». У древних славян был такой весенний обряд — они закликали звезды, чтобы урожай был хорошим. Этот обряд проводил пастух, пастырь. А поэт — это ведь тот же пастырь! У меня вообще такое ощущение, что книга сама себя выбрала и издала, — настолько неожиданным было предложение от коммунистов ее профинансировать…
— «Писатель должен быть мужествен», — писал в своем знаменитом эссе Юрий Казаков. Мне кажется, что «мужество писателя» — черта в полной мере Вам присущая. Не тяжек ли этот груз для хрупких женских плеч?
— Женщине, чтобы быть писателем без скидок на «прекрасный пол», нужно вдвойне больше мужества и таланта, нежели мужчине. Я только на вид такая тонкая и воздушная. На самом деле я стальная самурайская дама, иначе бы меня давно сожрала «стая товарищей». Литература — мужская территория, с жесткими мужскими правилами. Да и то сказать: нечасто сегодня встретишь мужчину, рядом с которым можешь позволить себе роскошь быть слабой. Я пока так и не встретила, но надежды не теряю…
— Есть ли в книге так называемые ключевые — для Вас — стихотворения, которые задают вектор всем остальным и которые следует воспринимать как творческое кредо поэтессы Дианы Кан?
— Я стала известной в России как патриотическая поэтесса, «подданная русских захолустий». Горжусь тем, что в «лихие девяностые» и нулевые годы России я была с моей страной. Не по столицам ошивалась, а находилась в гуще своего народа, о котором написаны мои лучшие стихи. Так, видимо, решил Бог. Если в первой моей книге «Високосная весна» все стихи были о любви к мужчине, то в последующих главной любовью стала Россия — обманутая, оболганная, оклеветанная, да еще и активно хороненная мужчинами-поэтами. Я любила и воспевала Россию, не примыкая к сонму патриотических плакальщиков и погребальщиков, чьи надрывные стоны неплохо оплачивались всевозможными литсообществами. Бог меня миловал от похоронного плача по России и от премий, связанных с этими крокодиловыми слезами.
Сегодня любить Россию становится мейнстримом, а мне неинтересно любить то, что принято и выгодно любить. Да, власть вспомнила о патриотизме, но та же власть поневоле будет учить писателей, как правильно любить Родину, чего она, между прочим, не делала в девяностые и нулевые. А я не люблю, когда меня учат, как мне любить и как ненавидеть. В любви человек должен быть свободен.
— Давайте помечтаем: как бы воспринял выход Вашего сборника Юрий Поликарпович Кузнецов?
— Я даже примерно догадываюсь, какие стихи ему бы понравились!.. Помнится, он мне как-то сказал в октябре 1995 года: «Диана, пора становиться мастером, все для этого у Вас есть!». И что в сухом остатке? Могу, положа руку на сердце, сказать, что, с одной стороны, я, конечно, научилась летать высоко, рисково и изысканно. Могу если не научить другого поэта писать стихи (научить нельзя, можно только научиться!), то, по крайней мере, дать ему полезный совет, могу практически любое, даже самое дохленькое стихотворение с «недорусского» перевести на хороший русский язык... Все это так! Но вместе с тем у меня почему-то чем дальше, тем больше крепнет ощущение, что не я пишу стихи, а они пишут меня. Потому что последнее время я «включила мозги» и поняла — практически все мной написанное сбылось воистину с буквальной точностью. Признаюсь, мне стало на какой-то миг жутко! И появилась «боязнь высоты», которая, говорят, иногда появляется у летчиков-асов. Я даже формулу для себя вывела такую: стихотворец пишет о том, что было, а поэт о том, что будет. А если так, о каком мастерстве можно говорить! Не мы пишем стихи, они пишут нас.
Как бы хотелось узнать, что думает по этому поводу Юрий Кузнецов! Но что сейчас об этом?.. Если Мастер, начиная стихотворение, знает, чем оно закончится, то я так и не стала Мастером. Хотя, думаю, Кузнецову не было бы стыдно сегодня сказать, что Диана Кан — его ученица. Редко говорю на эту тему, но сейчас столько откровенно слабых поэтов говорят, что были учениками Кузнецова… Однако гениальность Учителя не компенсирует слабость ученика, а лишь подчеркивает ее!
— Книга вышла, сделано большое дело. Есть ли у Вас чувство удовлетворения и полноты реализации замысла? Зреют ли новые поэтические зерна для следующих сборников?
— Книга вышла с опозданием на год, юбилей-то у меня был почти год назад. И хотя я активно пишу и публикуюсь, книги у меня не выходили с 2008 года. И я, видимо, «перегорела» уже до такой степени, что на авторскую читку этого своего детища меня уже не хватило. Спасибо коллегам в разных регионах России — от Калининграда до Владивостока: узнав, что у меня наконец-то выходит сборник, они стали просить прислать PDF-версию, чтобы помочь с поиском опечаток…
Милые мои друзья, как и обещала, — всем вам, помогавшим мне читать книгу, я пришлю ее в подарок! И, конечно, я благодарна коммунистам России — Геннадию Зюганову, Валентину Романову, Алексею Лескину за финансовую поддержку издания. Поскольку, видать, и самарская региональная власть, и муниципальная новокуйбышевская настолько обнищали, что денег на выпуск моей книги так и не нашли! Но, слава Богу, есть книги, которые сами себя издают, и стихи, которые нас пишут. Без чиновного на то соизволения!
Беседовала Ирина Калус
