В конце лета в Доме художника Омска прошла выставка, название которой говорит само за себя: «Аркадий Кутилов. Пером и кистью».
Да, сибирский Франсуа Виньон, большую часть недолгой свой жизни промыкавшийся в подвалах и теплотрассах, на чердаках и в психушках, а то и за колючей проволокой, обладал не только поэтическим даром – и художника. В отличие, однако, от знаменитого француза, ёрничающего насчёт собственной персоны:
Я – Франсуа, чему не рад.
Увы, ждёт смерть злодея.
И сколько весит этот зад,
Узнает скоро шея,
– он признавался не ушибленно, а торжествующе:
Заря не зря, и я не зря, и зверь!..
Не зря стволы пустеют в два оконца…
И, как прозренье, в маленькую дверь
через глаза в меня входило солнце!
Выставку «Пером и кистью» при содействии министра культуры Омской области Виктора Лапухина организовала почитательница таланта поэта и искренно неуёмная пропагандистка его творчества Нэлли Арзамасцева, создавшая в средней школе № 95 Омска, где преподавала изобразительное искусство, даже музей его имени. Причём с фондом подлинников рукописей, записных книжек и художественных работ (от рисунков и автопортретов на обрывках бумаги до графических листов), не уступающим по ценности наследию Кутилова, собранному и незадолго до смерти переданному в дар городскому музею «Искусство Омска» его другом и первым биографом Геннадием Великосельским, Царствие ему Небесное. Аркадий, несмотря на бесприютность и скитальчество, оставил в память о себе несколько тысяч текстов и рисунков.
Правда, в одном из залов Дома художника экспонировалась только часть из подаренных, выпрошенных, а то и выкупленных Нэлли Алексеевной для музея автографов ныне широко известного, но в узких, как говорится, кругах, самобытного кудесника слова:
Я люблю! через горы и годы!..
Я люблю! сквозь любые погоды!..
Я люблю! сквозь погосты-кресты,
сквозь туманы-дороги-мосты!..
Сквозь цветы восковые у морга,
сквозь судьбу, что к молитвам глуха!..
Я люблю! ослеплённо и гордо!
От любви перекошена морда,
От любви перехвачено горло,
От любви не хватает дыха…
«В узких кругах…» А ведь, казалось бы, у Аркадия Кутилова была пусть и посмертная, но такая мощная поддержка – Евгения Евтушенко, благодаря которому его стихи появились сначала в «огоньковской» антологии «Русская муза XX века», а затем в таких ныне академических, как «Строфы века» и изданная в Англии «Русская поэзия XX столетия». Евгений Александрович узнал о поэте-изгое, оказавшись в конце уже почти былинных 80-х по каким-то делам в «стольном» при верховенстве адмирала Колчака граде:
«Замечательные молодые омские художники Владимиров, Клевакин, Герасимов буквально зачитали меня стихами Кутилова, так и не замеченного столичными журналами и критиками. Действительно, в городе Леонида Мартынова жил и работал другой, достойно не оценённый поэт. Аркадий Кутилов успел сказать своё слово, которое не выкинуть из общей песни русской поэзии».
Из «общей песни» – без сомнения, а вот из «омской» – запросто. Поэзию Кутилова, как и его незаурядных земляков Виктора Некипелова (1928–1989), гонимого на родине и похороненного во Франции, и Олега Чертова, убитого в 1996-м на 37 году жизни, игнорируют даже в книжной серии «Библиотека омской лирики», пухнущей, за редчайшими исключениями, сборниками местных графоманов.
«Да что же это у Вас за город такой – даровитый и беспощадный?!» – сокрушался в письме мне от 11 февраля 2000 года Виктор Петрович Астафьев, помянув эти три имени, а в июне прислал дорогой подарок: «Вот, наконец-то, удалось издать Аркадия Кутилова, хоть маленькую его частицу донести до людей. Книжица издавалась непривычно долго, не было денег. Помог, как всегда, мэр нашего города Пётр Иванович Пимашков…». Речь здесь о сборнике «Аркадий Кутилов»: ИПК «ПЛАТИНА», серия «Поэты свинцового века», выпуск восьмой, Красноярск. А в городе на слиянии Оми с Иртышом за минувшие без малого три десятилетия после гибели поэта в теплоцентрали только и изданы: «Провинциальная пристань» – стихи, 5000 экз., 1990 г.; «Скелет звезды» – стихи, поэмы, проза, 3000 экз., 1998 г.; «Город кенгуру» – стихотворные циклы, малая проза, 1000 экз., 2005 г.
Да, Аркадий Кутилов писал и прозу. И далеко не рядовую. И не только «малую». На выставке, например, представлена его самиздатовская «Соринка» – повесть, «рассказанная гражданином Барабановым» (1971 г.) и иллюстрированная, между прочим, автором. Можно, чтобы земляки не попрекнули меня в предвзятости – мол, библиография Кутилова пополнилось в последнее время и совсем свежими изданиями в книжном формате, – полюбоваться ещё и на мини-сборники с его именем на обложках. Такие, скажем, как «Ромашка», «А в детстве всё до мелочей», «И является женщина», «Дар свободы». Но именно – полюбоваться, поскольку увидели они свет стараниями, опять же, Нэлли Арзамасцевой, да столь мизерными тиражами, что даже у меня, водящего с этой удивительной женщиной дружбу и когда-то приятеля Аркадия, их нет. Так что на родине омского самородка широкому кругу читателей он неизвестен.
Теперь, наверное, понятно, почему не ломился на открытие выставки «Пером и кистью» народ? Да и потом не тянулась очередь в выставочный зал Дома художника, где можно было встретиться с Кутиловым почти вживую. Но те, кто встретились, наверняка «притянулись» к его творчеству, как к магниту. Недаром под большинством редких прижизненных публикаций он ставил псевдоним «Магнит».
Местная пресса, однако, откликнулась на это, без патетики, несомненное событие в культурной жизни омичей вяло – по анонсу на сайте областного Минкульта. Но самое печальное, автор этих заметок встретил на презентации выставки всего несколько «профессионалов пера» из двух омских писательских организаций – СПР и СРП, а на закрытии только члена Союза российских писателей прозаика Александра Дегтярёва, хотя «инженеров человеческих душ» в них далеко за сотню. Даже их «вожаки» не соизволили присутствовать.
«Почему?» – поинтересовался я при случае у выкаблучивающейся «профессионалки», царапающей плохо зарифмованный бред, однако занимающей пусть мифические, но высокие посты в общественной организации «Союз писателей России».
«А кому он нужен, этот ваш Кутилов?!» – услышал в ответ.
А на сайте Омского отделения этой организации в рубрике «Всегда с нами…» можно прочитать, воспроизвожу дословно: «Кутилов Аркадий (Адий) Павлович, поэт; 1940–1985». Лицемерие такого утверждения – «всегда…», граничащего с цинизмом, угнетает. В советскую пору Кутилова и на порог Омского отделения СП СССР не пускали, а на нынешнее литературное поле, заросшее сорняками, он, будь жив, побрезговал бы ступить. Но я не удивлюсь, если Аркадия вдруг посмертно примут в СПР, а вот поэта Вильяма Озолина (1931–1997) и прозаика Александра Плетнёва (1933–2012) из него исключат. По сути, это уже случилось: в «поминальнике» сайта их имена отсутствуют.
И совсем меня добило, когда Нэлли Арзамасцева, едва сдерживая слёзы, сообщила: «А наш музей из школы № 95 вышвырнули. Слава Богу, Омский колледж отраслевых и транспортных технологий согласился принять на временное хранение музейные экспонаты…» И правда, выходит, кому он, этот Аркадий Кутилов, нужен в Омске? Разве что Ново-Южному кладбищу, где год назад на найденном Нэлли Алексеевной общем захоронении десяти «неопознанных и невостребованных тел», среди которых числился под номером 1213 и Аркадий Павлович, поставили ему памятник. Одним неухоженным погребением на этом погосте стало меньше.
Да нет, одёргиваю себя, поэт, «успевший сказать свое слово в русской поэзии», нужен хотя бы тем, кто сбрасывался на этот памятник, отдавая порой последние копейки. И тем учителям русского языка и литературы в школах Омска и сельских районов Прииртышья, выкраивающим «окна» из скудных часов, отведённых на преподавание русской словесности, чтобы познакомить своих учеников с поэзией Аркадия Павловича. А ещё омичам, кто из них всё же побывал на выставке «Пером и кистью» по случаю или даже от нечего делать. Жизнь и творчество Аркадия Кутилова не могли не запасть, уверен, в их сердца и души.
