Дорога сына
Что такое счастье, каждый из нас понимает по-своему. В апреле – очередная годовщина ухода из жизни моего сына. Нет давно той автоколонны, где он после армии работал, разрушен завод ЖБИ, обслуживаемый автоколонной, разорились совхозы, полями овладел бурьян, вместо столовой и универмага, куда сын завозил продукты и товары – частные магазины. Но осталась дорога, по которой доставлял грузы «ЗИЛ» моего мальчика и на которой я всегда выглядывала сына к обеду и ужину.
Шофёры-одногодки, молодые ребята, часто работали сверхурочно и по выходным: возили гравий и песок из карьера на улицы посёлка, отсыпали дорогу. Однажды после дождя на выезде из карьера машину сына занесло и стало кренить набок. Ещё бы мгновение – и тяжело гружёный «ЗИЛ» кувыркнулся бы вниз, но верный друг-мотор вытянул и спас своего хозяина. Уже на дороге, затягиваясь сигаретой и глядя вниз, сын ощутил дрожь в коленях, представив, как лежал бы сейчас на дне карьера в перевёрнутом грузовике. А Серёга, заикаясь, сказал: «Н-ну, Миха, чудом жив остался, видно, счастливый ты».
Как сейчас вижу перед собой усталое, но довольное лицо сына и слышу его голос в тот вечер: «Поздравь, мам, я нынче второй раз родился, мой «Зилок» меня из лап смерти вырвал, надёжный товарищ!».
Любил Миша свою машину, всё в грузовике крепко привинчено было, не бренчало, мотор гудел ровно, без посторонних шумов, вот и не подвёл «ЗИЛ» шофёра.
Часто хожу я по этой дороге пешком, думая о сыне, и хочется верить, что счастлив был мой мальчик, когда сливался в одно с верным «ЗИЛом» в поездках по родным местам. Думается, только довольный участью человек мог сказать такое о своей нелёгкой работе:
Я ухожу весёлый, а прихожу усталый,
Чтоб жизнь в амурских сёлах немного лучше стала.
Запомню это лето, промокшую рубашку,
Последней сигареты короткую затяжку.
И ничего не нужно – ни славы, ни богатства,
Одна мужская дружба – святое наше братство.
Устами младенца
Шла как-то Марина с четырехлетней дочкой Леночкой в магазин. Вдруг от стоящего на обочине трактора кинулся к ним молодой мужчина, наклонился к девочке и, выпрямившись, улыбнулся Марине:
– Вот где, значит, Петруха Швалов теперь живет! А я его ищу, письма мои назад вернулись – не проживает адресат в Соколовке, а он сюда перебрался, да? Мы вместе служили, только я задержался по контракту, а он, вижу, и семьёй обзавестись успел. Надо же – вылитый Петькин портрет! – присел он на корточки перед Леной. – Хочешь конфетку? У меня где-то завалялась, найду сейчас.
– Не хочу, мы в магазине сами купим, – передвигая ногой камешек, ответила Маринина дочь.
– Ну папе привет от Санька передай, я еще заеду к вам. Видишь, на какой бибике я катаюсь? – кивнул он на большой жёлтый трактор.
– Это не бибика, а «Кировец», трактор «К-700», – серьезно сказала Лена, а Марина добавила:
– Хорошо, привет мы передадим, а сейчас спешим, магазин скоро закроется.
Продолжая путь, дочка размышляла:
– Глупый какой-то дядя: конфеты у него завалящие, на чём ездит, не знает – и как ему ещё доверили-то технику серьёзную?!
Раньше и я боялся
В городок, где прошли детство и юность, Ольга Петровна приехала поздним вечером, почти ночью, уже не ходили автобусы и на привокзальной площади не было даже такси. Женщина пожалела, что не дала родственникам телеграмму – они, разумеется, встретили бы дорогую гостью. Хотела сюрпризом явиться – больше радости будет. Но кто знал, что поезд так задержится в пути и вместо положенных по расписанию двадцати ноль-ноль приползёт к её станции лишь к полуночи?
Определив свой чемоданчик в автоматическую камеру хранения, Ольга Петровна вышла с сумкой на улицу. Стояла теплая осень, ветерок шелестел кое-где уцелевшими листьями, в небе плыла полная луна, звезды мерцали ободряюще и словно приглашали в путешествие по прошлому. И Ольга Петровна потихоньку пошла по знакомым, хоть и преображенным временем улицам. Она шла и радовалась, узнавая и вспоминая город своей юности. Вот кинотеатр, куда они с подружками любили проникать на фильмы детям до шестнадцати. Вот купола церкви – стоит, старушка, в ухоженном скверике. Постепенно панельные и кирпичные дома сменились деревянными, улочки стали уже – начинались окраины города.
Дальше путь лежал через пустырь, недалеко от которого находилось кладбище. Ольга Петровна была не робкого десятка, но собственные шаги показались ей гулкими, шелест листьев под ногами – таинственным. Почудился шорох сзади и словно кто посмот-рел ей в спину. Оглянулась: из переулка вышел и остановился, прикуривая сигарету, парень.
– Молодой человек, – окликнула его женщина, – вы не могли бы проводить меня немного, одной жутковато здесь идти.
Юноша подошёл, улыбнулся ей и зашагал рядом. Черты лица его показались Ольге знакомыми:
– Вы здесь живёте? – спросила она
– Раньше жил.
– Вы на Андрюшу Селезнева похожи.
– Ещё бы, я его сын.
– Максимка, да? Я же тебя двухлетним карапузом помню, сколько лет-то прошло, Господи! Ты уже и армию отслужил, поди, да?
– Да, отслужил, – вздохнул Максим.
– Твои мама с папой – они же рядом с моим братом живут – ты к ним идёшь?
– Нет, они в центр переехали год назад, а я – тут недалеко.
– Ты не женат ещё? Невеста есть, да?
– Была, – отрывисто произнёс юноша.
– Ну, какие твои годы, девчат вон море у нас, не расстраивайся, один не будешь, не бойся.
– Да я и не расстраиваюсь, и бояться мне больше нечего.
– А ты знаешь, я не из трусих, но не представляю, как прошла бы это место одна – ночь, кладбище… Хорошо, проводил ты, спасибо тебе.
До дома её брата оставалось уже метров десять, и Максим стал прощаться.
– Ну мне пора. А что вы сказали – кладбище, чего мёртвых бояться… хотя раньше и я боялся.
Родные, разбуженные её стуком, обрадовались гостье.
– Да что ж ты не сообщила, мы бы встретили, как ты добралась-то ночью одна?! – всплеснула руками жена брата.
Ольга Петровна рассказала о своём спутнике и удивилась внезапно вытянувшемуся лицу брата, а его жена села на стул, в испуге уронив руки на колени.
– Как ты говоришь? Максим Селезнёв? А ты не обозналась?
– Вы что? Он сам назвался.
– Да его же в цинковом гробу из армии привезли, на границе погиб. Месяц назад хоронили, весь город провожал.
«Чего мёртвых бояться… Хотя раньше и я боялся», – вспомнила Ольга Петровна слова своего провожатого…
