Еще несколько историй: через океан – в одну сторону0

Другу моему (более полувека!) и соавтору

повести «ЧЕРЕЗ ОКЕАН» 
(см. «СЕМЬ ИСКУССТВ» №№ 10,11,12, 2014г.)

Владимиру Фрумкину 
посвящаю эти страницы – без него их бы не было.

Т.Л.

Володя! Мне, увы, не удалось уговорить-«соблазнить» тебя продолжить нашу «ПОВЕСТЬ-ПЕРЕКЛИЧКУ»: занят ли другой работой или… просто – надоело. А во мне, потревоженные ею, «выскочили – выпрыгнули» еще несколько, кажется, любопытных воспоминаний и НЕ ДАЮТ ПОКОЯ, ТРЕБУЮТ: НАПИШИ, РАССКАЖИ. Вот и придумала (НЕ ПЕРВАЯ!): «ПИСЬМА ДАЛЕКОМУ ДРУГУ» (В ОДНУ СТОРОНУ) Ты согласился быть первым читателем и советчиком. А начну я с адреса хорошо тебе известного - улица Герцена 45 (теперь снова – Большая Морская) и назову этот СЮЖЕТ…

ТАИНСТВЕННЫЙ ПОРТРЕТ

 

Не могу вспомнить точно, КОГДА увидела этот, "на всю оставшуюся жизнь" врезавшийся в память портрет, ни ТОГО, кто сидел тогда за столом в председательском кресле своего кабинета. Это мог быть - Василий Павлович Соловьев-Седой, у него за спиной и висел портрет: если ОН - значит, было это в 1958-62гг., когда я, еще "внештатный автор", бегала по заданиям Детской и Литературной редакций Радио и Телевидения; вполне могла получить "музыкальную тему"; В.П. был тогда Председателем Ленинградского отделения Союза композиторов; только странно, очень странно - самого Председателя не запомнила, а больше встречаться с ним не довелось. Остается думать, что ТАК "ВЫСТРЕЛИЛ" В МЕНЯ ПОРТРЕТ, что ничего и никого более не увидела...

 Вероятнее, случилось это позднее: приходила в Дом композиторов после 64 г., с твоей, Володя, подачи, к А. П. Петрову, приглашала - и не раз! - быть комментатором на твоих музыкальных конкурсах нашей очень популярной тогда передачи «Турнир СК» (старшеклассников). Конечно, Андрея Павловича хорошо помню, особенно на Большом конкурсе, посвященном его балету в Мариинском театре - "Сотворение мира". Как восхищался он ответами наших ребят, только что посмотревших балет, как живо комментировал!..

 Не сомневалась бы, что именно у него в кабинете, за его спиной, видела тот незабываемый ПОРТРЕТ. Но... почему тогда ТЫ, Володя, бывавший там множество раз, его, как сказал мне, НЕ ПОМНИШЬ?. Почему НЕ ПОМНИТ его твой друг музыковед Михаил Григорьевич Бялик, близкий в те годы А. Петрову человек (ты, по моей просьбе, спросил его)?.. Не могу я ответить на эти вопросы... Знаю только одно: за это РУЧАЮСЬ, как говорил Б.Н. Ельцин: " Голову кладу на рельсы!" - Я ВИДЕЛА ЭТОТ ПОРТРЕТ СВОИМИ ГЛАЗАМИ. ТАМ, НА ГЕРЦЕНА (теперь Б. Морской) 45, В КАБИНЕТЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ Ленинградского отделения СОЮЗА КОМПОЗИТОРОВ, у него за спиной. ТОЛЬКО ОДИН РАЗ ВИДЕЛА. И НАВСЕГДА ЗАПОМНИЛА...

Тебе надоело, Володя? Чей, наконец, этот ТАИНСТВЕННЫЙ ПОРТРЕТ?.. Теперь скажу: ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА ЛЕНИНА. Как поняла сразу, последних лет (или месяцев?) его жизни...
 Поверь, я остолбенела, глаз отвести не могла - такого Ленина никогда, ни до, ни после не видела, а ты ведь помнишь, конечно, бесчисленные, везде и всюду - сотни, тысячи! - его изображений: в графике, живописи, скульптуре... Ничего похожего, близкого - другой человек! Такое - НЕПЕРЕДАВАЕМОЕ! - В ГЛАЗАХ ОТЧАЯНИЕ... ОДИНОЧЕСТВО... БЕЗНАДЕЖНОСТЬ...

Мы видели немало великих полотен знаменитых художников, знаем их, любим. У каждого из нас - что-то особое, только свое... Но, клянусь, ТАКОГО - ВЫСТРЕЛУ ПОДОБНОГО! - впечатления, я не помню за всю свою долгую жизнь. А ведь ни одну интересную выставку не пропускала ни в Русском музее, ни в Эрмитаже...
... Услышала, как сквозь сон, довольный голос хозяина кабинета (Василия Павловича? Андрея Павловича?): " УВИДЕЛИ ?.. СМОТРИТЕ?.. НУ КАК?"..
 Я спросила, голос, наверное, дрожал: «Чей это?.. Кто художник?.. Никогда не видела»...
 Он (и снова - КТО?), с особым нажимом, ответил: «А вот этого Вам знать - не надо»... 
...С тем и ушла. И портрета никогда больше не видела... А ведь пыталась найти, спрашивала, искала, в Публичку ходила - в зал ИЗО. Ничего... Словно и не было этого портрета. Растворился в воздухе...
 Впрочем, нет. Увидела его через много лет, в... "другом обличье" - в замечательном фильме Александра Сокурова "Телец". Ленина, больного, умирающего, сыграл, по-моему, гениально, мой старый знакомый Леонид Мозговой: когда работала в библиотеке, он приходил к нам - читал детям стихи и прозу; особенно запомнился - "Черный монах" Чехова... Так вот, Владимир Ильич у Л. Мозгового и А. Сокурова в фильме "Телец" (2000г.) - словно с того ПОРТРЕТА: безмерно ТРАГИЧЕСКАЯ фигура ВСЕ ПОНЯВШЕГО и... уже НИЧЕГО НЕ СПОСОБНОГО ИЗМЕНИТЬ, бессильного, умирающего человека. Воплощение ОТЧАЯНИЯ...
 Должна признаться, что ЭТОТ ФИЛЬМ, «воссоединившись» с далекими воспоминаниями о ТОМ ПОРТРЕТЕ, во многом изменили, перевернули уже накрепко сложившееся к тому времени представление о Ленине: он способен был стать ДРУГИМ…

… И все-таки, ты, наверное, спросишь, Володя, с какой радости я начинаю свои новые письма к тебе с В. И. Ленина, которого – я это знаю – ты не очень жалуешь? Да и я, признаться, - тоже. Видишь ли… В нашей повести «ЧЕРЕЗ ОКЕАН», во втором ее разделе – «ДВЕ ЮНОСТИ – МОЛОДОСТИ», есть совсем небольшой эпизод, где я рассказываю о потрясении, испытанном нами, молодыми журналистами, мной и моим мужем Женей, работавшими тогда, в 56 году, в городе Сортавала, в Карелии, прогремевшим на всю страну, да и на весь мир, докладом Н. Хрущева на ХХ съезде - о КУЛЬТЕ ЛИЧНОСТИ. Там я и упоминаю Ленина- Сталина, сравниваю их… И – не ожидала! - именно эти, какие-нибудь полстраницы! – вызвали более всего откликов, раздумий, НЕСОГЛАСИЙ… Мне звонили, писали электронные письма, да и сама я кое-кому позвонила. Вспомнился ВДРУГ тот «ТАИНСТВЕННЫЙ ПОРТРЕТ» в Доме композиторов и фильм Александра Сокурова с Леонидом Мозговым в роли Ленина. Вот и захотелось познакомить наших читателей с некоторыми из этих откликов, ответить, поспорить… Но сначала - придется открыть нашу ПОВЕСТЬ - ПЕРЕКЛИЧКУ и дословно процитировать этот, вызвавший столь разные отклики, свой собственный текст:

…«Да, перелом, изменения мироощущения начались тогда. Но как долго они длились! Ведь вначале это была горячая вера в «возвращение ленинских норм партийной жизни». Я и сейчас по-разному к ним отношусь: Ленин для меня - революционер-фанатик, наследник русских народников, трагическая личность; к концу жизни он многое осознал, но уже бессилен был что-либо изменить (наш с тобой знакомый Леонид Мозговой замечательно сыграл его, умирающего, в фильме А. Сокурова «Телец»). Да и ГДЕ, КОГДА, КАКАЯ революция не оборачивалась жестокостью? И забывают часто: гражданская война только в 1922-м году кончилась. Ленин тогда уже был безнадежно болен. Прожил бы еще лет 20 – кто знает, как бы все обернулось. НЭП все-таки он ввел… А Сталин – злодей, кровопийца, изверг, ради ВЛАСТИ своей уничтоживший миллионы людей. И нет ему прощения во веки веков…»

 Вот и все, что написано о Ленине – Сталине в нашей повести. Прочитала еще раз и решила – приведу еще несколько доводов «в свою пользу». Доводы мои следующие… Почему-то никто из «несогласных» и даже просто – собеседников не вспомнил, что еще 30 августа 1918 года В.И. Ленин был тяжело ранен и долго не мог оправиться, а в 1922-м перенес, один за другим, один – в мае, второй – месяц спустя, два инсульта, от которых уже не оправился до конца своих дней… И тоже не вспомнили, что кругом тогда шла НАСТОЯЩАЯ война, и НАСТОЯШИЕ были бунты и восстания, что НАСТОЯЩИЕ были ВРАГИ, с которыми надо было бороться тому, кто возглавил революцию - не было другого выхода… Был ли Ленин жесток, нетерпим к тем, кого считал врагами? Конечно! Как, например, «решил проблему «инакомыслия» - сразу и навсегда?»

«АРЕСТОВАТЬ НЕСКОЛЬКО СОТ И БЕЗ ОБЪЯВЛЕНИЯ МОТИВОВ – ВЫЕЗЖАЙТЕ, ГОСПОДА!»

(Цитирую по Б. Сарнову, «Сталин и писатели», том 3, стр.541) Да, безусловно, жесток и нетерпим. И фанатично предан своей ложной, утопической идее. А фанатики, всегда и везде, - СТРАШНЫ. Но… посадил на пароход и – пожалуйста, восвояси! Не расстрелял, не уничтожил, не сгноил миллионы ни в чем не повинных - ВЫДУМАННЫХ ВРАГОВ!

…А теперь - пусть говорят другие…

Первым «даю слово» Заслуженному артисту России Леониду Павловичу Мозговому, сыгравшему Ленина в фильме А. Сокурова «Телец» (говорила с ним по телефону). Поразил меня Леня (так называю его по старому нашему знакомству) тем, что сказал почти то, что написано у меня – а тогда еще не читал: просто спросила, как относится к своему герою…

- «Я был воспитан в почитании к этому человеку. Когда маятник пошел в другую сторону, растерялся… Сейчас, через столетие, его легко судить – тогда жили в другом государстве… Александр Николаевич Сокуров, в этом его заслуга, заново открыл мне Ленина. Он СНИЗИЛ мое представление о нем как о ГЕНИИ, но не УНИЗИЛ его как человека. Я играл СТРАДАЮЩЕГО Ленина, КОТОРЫЙ МНОГОЕ ПОНЯЛ, но СДЕЛАТЬ уже из-за болезни ничего НЕ МОГ»…

Далее – Л. Мозговой сказал нечто меня удивившее, о чем я, такой внимательный зритель, сама не додумалась: «Он понимает, что ЗАСЛУЖИЛ свою болезнь, свои СТРАДАНИЯ за свою ВИНУ, ЗА ТО, ЧТО СДЕЛАЛ. Таким я его играл»…

В заключение, несколько слов, прямо к нашей теме не относящихся, но, кажется мне, интересных, жалко их было бы «потерять». Леонид Павлович Мозговой считает ТРИ свои роли, сыгранные в фильмах А. Сокурова: Ленина («Телец»), Гитлера («Молох»), Чехова («Камень») – «главным счастьем своей жизни». После триумфального шествия фильма «ТЕЛЕЦ» в Нью-Йоркской газете «Новое русское слово» (2001г.) его, артиста Мозгового, назвали (и – пошло гулять!) – АДОЛЬФОМ ИЛЬИЧЕМ ЧЕХОВЫМ…

…А сейчас, Володя, ты прочтешь нечто СОВЕРШЕННО ПРОТИВОПОЛОЖНОЕ. Я не решаюсь назвать имя автора - настолько написанное им кажется мне прямолинейным, более того – грубым. Но… заверяю: человек этот – не просто умный и широко образованный; он безусловно талантлив: крупный ученый (доктор физ-мат. наук), к тому же – поэт, хорошие стихи пишет - книжечку свою мне подарил, и прозаик тоже, и ставил спектакли, и художественные тексты переводит. Словом, один из самых одаренных наших «турнирных детей» - ты его, конечно, знаешь… Отдадим должное – согласны ли, не согласны и с формой, и с содержанием, – как лаконично сумел выразить то, что хотел сказать: поистине, «КРАТКОСТЬ – СЕСТРА ТАЛАНТА». Итак, вот что он написал:

«А с ЛЫСОВИЧКОМ уже давно никакого вопроса и нет – все факты давно установлены и разжеваны, и всякий, кому не наплевать именно на факты, отлично знает, что это беспредельно ВЛАСТОЛЮБИВЫЙ, КРОВАВЫЙ, БЕЗЖАЛОСТНЫЙ УРОД, в определенном смысле и ПАХАНУ до него далеко»… («ПАХАН» - ты, конечно, понял – Сталин… Замечу: выделено всюду – мной)

«Краткостью», признаюсь, не владею, зато люблю КОНТРАСТЫ! Сейчас прочтешь другого нашего «турнирного сына», тоже из самых ярких. Миша, Михаил Яковлевич Адамский, Заслуженный учитель России, кандидат педагогических наук, директор 397, одной из лучших петербургских гимназий и, что для меня сейчас особенно важно – ИСТОРИК, совсем в ином тоне, очень осторожно, делится с нами своими раздумьями об Ильиче:

… «В моем отношении к В.И. нет однозначного ответа. Оно эволюционировало на протяжении всей жизни. Если кратко:

1) Ленин – безусловно выдающийся политик.

2) Методы его неприемлемы с точки зрения нравственности, но ДЕЙСТВЕННЫ.

3) Без изучения его работ нельзя понять историю русской революции и всей истории ХХ века.

4) Мне кажется, что время его объективной оценки еще не пришло: слишком много пены вокруг и политической конъюнктуры.»

Даже у сдержанного, «благовоспитанного» Михаила Яковлевича меняется интонация, когда речь заходит о Сталине: «Для меня он – фигура одиозная, ибо массовые репрессии невозможно забыть»…

ВНИМАНИЕ, Володя! Ты, кажется, знаешь о Б. Окуджаве все. А – ЭТО? Миша заканчивает свое письмо ко мне – доверяя не себе, а ему, Б.Ш., сказать самые ТОЧНЫЕ, прямо в цель бьющие слова о Сталине. Их услышал и сразу же записал его друг на ВЕЧЕРЕ Б. Окуджавы в Ленинграде - ответ на вопрос зрителя (вопроса он не помнит), записал – слово, в слово. Миша мне эти слова продиктовал:

«Я согласен со всеми эпитетами: «ВЫДАЮЩИЙСЯ», «ГЕНИАЛЬНЫЙ», «ВЕЛИКИЙ» и т. д. – при условии, если за всем этим будет стоять одно слово: «УБИЙЦА»…

 И я согласна. Целиком и полностью…

 Но, пожалуй, добавлю. В том же письме М.Я. Адамский вспоминает слова Л. Троцкого:

"СТАЛИН - самая ВЫДАЮЩАЯСЯ ПОСРЕДСТВЕННОСТЬ нашей партии"...
Нет, не согласна я со Львом Давыдовичем! Не был Сталин "ПОСРЕДСТВЕННОСТЬЮ" да еще "ВЫДАЮЩЕЙСЯ". Он был ГЕНИЕМ... И вспоминается мне, Володя, наш конкурс на Турнире по пушкинскому "Моцарту и Сальери" (по-моему, литературно-музыкальный - ты его вел вместе с А. А. Пурцеладзе). Вы спрашивали ребят: согласны ли они с Александром Сергеевичем, что...
"ГЕНИЙ и ЗЛОДЕЙСТВО - две вещи НЕСОВМЕСТНЫЕ"?.. Не помню, к чему привела тогда очень острая дискуссия, но - сейчас я твердо убеждена: "СОВМЕСТНЫ "! Еще как - "СОВМЕСТНЫ"!..
Иосиф Сталин был ГЕНИЕМ ЗЛОДЕЙСТВА...

… Говорят, «Бог ТРОИЦУ любит»… Вот и я приведу всего строку из письма ТРЕТЬЕГО нашего «турнирного сына», тоже из самых талантливых и любимых, «ПЕВЦА Турнира», нашего поэта, Саши Карпова, ныне - Александра Анатольевича, доктора филологических наук, профессора, зав. кафедрой истории русской литературы СПбГУ (мне все хочется сказать –ЛГУ: это ведь мой Университет, мой филфак). И о фильме «Телец» говорит, и о том, что кажется мне самой сутью нашей дискуссии…

«Дорогая Тамара Львовна! Фильм – замечательный, Мозговой – великолепный актер… А РЕВОЛЮЦИИ ЛУЧШЕ бы не было»…

Полностью согласна, Саша!… Но как полагал сам Ленин? Что для него РЕВОЛЮЦИЯ?..

«Революцией называется отчаянная борьба классов, дошедшая до наивысшего ожесточения»… (Цитирую по «Словарю иностранных слов» 1949г.) И этим все сказано: не было бы революции - да еще с ЛОЖНОЙ, УТОПИЧЕСКОЙ, абсолютно НЕОСУЩЕСТВИМОЙ идеей! - не было бы и «наивысшего ожесточения»… Вспомнился еще один исторический персонаж: «Величайший деятель Великой французской революции»… «Готов принести ВСЕ в жертву «СПРАВЕДЛИВОСТИ»… Он же – «Организатор якобинского террора»… Террора жесточайшего. Ты понял, конечно, Володя, о ком я?.. Максимилиан Робеспьер… «НЕПОДКУПНЫЙ И БЕЗЖАЛОСТНЫЙ» - таков и сегодня он в памяти французов. Его имя «все еще вызывает нескончаемые споры, противоречивые чувства, взаимоисключающие оценки» («Энциклопедический словарь, 1955г.) Разве эти слова – все до единого! – нельзя отнести к нашему Владимиру Ильичу?..

У меня в компьютере еще несколько писем – откликов. Но думаю – достаточно... Что бы ни говорили мои оппоненты - для меня они НЕСРАВНИМЫ: Ленин и Сталин, ИДЕЙНЫЙ ФАНАТИК и ЗЛОДЕЙ – УБИЙЦА… Я заканчиваю сейчас читать 3-й том (всего их 4, каждый – более 900 страниц!) Бенедикта Сарнова - «Сталин и писатели». Прочитать бы эту КНИГУ – ПОДВИГ ее автора, недавно от нас ушедшего – каждому думающему человеку, особенно – молодому, творческому! Я даже не о тех сейчас – а сколько их! – которых расстреляли сталинские «тройки». Возьмем хотя бы один сюжет-главу: «СТАЛИН И ПЛАТОНОВ». Как издевались над ним, как выкручивали руки, как Сталин по-иезуитски погубил его единственного сына…

«Этот свой любимый прием – взятие заложника – Сталин использовал постоянно… Тот же «ход», едва ли не впервые опробованный на Платонове, он потом повторил на Ахматовой: ее оставил на свободе, а сына гноил в тюрьмах и лагерях»…

Как надо было унизить, растоптать, сломать человека - талантливого ПИСАТЕЛЯ, чтобы он ОТКАЗАЛСЯ от всего написанного им ранее… Из письма А. П. Платонова Сталину 8 июля 31 г. (после публикации в журнале «Красная новь» его повести «ВПРОК» - о «сплошной коллективизации»):

«Вся моя забота – в уменьшении вреда от моей прошлой литературной деятельности» … И еще, чуть дальше: «…чтобы другим страшно стало, чтобы ясно было, что какое бы то ни было выступление, объективно вредящее пролетариату, есть подлость, и подлость особо гнусная, если ее делает пролетарский человек.»

А вот всего несколько слов кающегося редактора провинившейся «Красной нови» А. Фадеева – «Об одной кулацкой хронике» (кажется мне, что статьи этой достаточно, чтобы, вспомнив о ней через четверть века, сделать роковой выстрел): «ОЗЛОБЛЕННАЯ МОРДА КЛАССОВОГО ВРАГА ВЫЛЕЗАЕТ ИЗ- ПОД «ДУШЕВНОЙ МАСКИ» (стр. 734)…

Забывается, в небытие уходит прошлое… И только искусство может о нем напомнить. НАСТОЯЩЕЕ ИСКУССТВО!..

… Ты не задумывался, Володя, о том, что все лучшее в молодой советской литературе было написано в 20-е годы – Б. Сарнов в своей книге не раз называет их «либеральными»? Процитирую его еще раз: «То, что случилось с Леонидом Соболевым и Юрием Олешей, происходило со всеми классиками и корифеями соцреализма (речь идет о творческой деградации – Т.Л.)

Можно ли в повести А.Н. Толстого «Хлеб» и «Рассказах Ивана Сударева» узнать автора «Петра Первого», «Детства Никиты», «Ибикуса»?

Можно ли в романе Эренбурга « Девятый вал» узнать автора « Хулио Хуренито» ?

Можно ли в беспомощных, графоманских стихах Николая Тихонова узнать автора «Орды», и «Браги» - первых стихотворных сборниках этого поэта?..»

Несколько строк из предсмертного письма А. Фадеева в ЦК КПСС:
 "С каким чувством свободы и открытости мира входило мое поколение в литературу при Ленине, какие силы необъятные были в душе и какие прекрасные произведения мы создавали и еще могли бы создать... " (Цитирую по Б. Сарнову, т. 4, стр.239)

Не столько о Ленине я говорю сейчас - о ВРЕМЕНИ. Разное это ВРЕМЯ, 20-е и З0-е годы…

…Закончить хочу тем же, с чего начала - пусть в ЭПИЛОГЕ моего послания тебе, Володя, снова появится … «ТАИНСТВЕННЫЙ ПОРТРЕТ». Я, кажется, почти разгадала его тайну. И помог мне в этом твой давний друг, музыковед, Заслуженный деятель искусств РСФСР Михаил Григорьевич Бялик. Ты удивлен? Да, он написал тебе, а ты переслал мне, его подробное письмо, спасибо ему. Но в письме этом утверждается: НЕТ! Не видел он портрета Ленина в кабинете Председателя Союза композиторов на Герцена 45, ни у Василия Павловича Соловьева – Седого, с 54-го года (меня тогда еще и в Ленинграде не было, вернулись из Карелии – в 56-м), ни после 64-го – у Андрея Павловича Петрова, хотя бывал и у того и другого, по роду своей работы, часто и многократно. Или… - деликатный он человек - допускает мысль, что ЗАБЫЛ, НЕ ЗАПОМНИЛ (я ведь настаиваю – ПОРТРЕТ БЫЛ!): «Видимо, недостаточно восприимчив к изобразительному искусству». Нет, я ТАКОЙ МЫСЛИ НЕ ДОПУСКАЮ! Не может быть, совершенно исключается, чтобы он, музыковед и пианист, тонкий знаток всех видов искусства, множество раз бывавший в этом кабинете, ТАКОЙ ПОРТРЕТ, ТАКОГО ЛЕНИНА, невиданного никем из нас прежде, написанного несомненно кистью большого художника, - НЕ ЗАМЕТИЛ, НЕ ЗАПОМНИЛ; я ведь - с ОДНОГО РАЗА и на всю жизнь!..

Чем же помогло мне письмо М.Г. Бялика «почти разгадать» тайну?… Есть в нем несколько строк о НЕСОСТОЯВШЕЙСЯ выставке в Доме композиторов ленинградского художника Гавриила Гликмана, которую М.Г., по его просьбе, помогал готовить. Много хлопот с ней было. Текст буклета написал. Выставка предполагалась интересная: новые яркие работы… Но перед самым открытием, М.Г. был при этом – пришел поддержать приятеля-художника; далее цитирую:

– «Явилась СВОРА ИЗ ОБКОМА и ГОРКОМА, которая ходила от полотна к полотну, громко гогоча… Моим мнением никто не поинтересовался, а сам сказать, что я о них думаю, не решился. Теперь стыдно»…

Далее – последовал приказ: «ЗАПРЕТИТЬ!» Не состоялась выставка… (Помнишь, Володя, как нам на «Турнире СК» точно так же запрещали вопросы и целые конкурсы, и тоже иногда, буквально накануне? Нам и «СВОРЫ ИЗ ОБКОМА и ГОРКОМА» не нужно было – хватало звонка «сверху»).

…Читала я про эту выставку – и ОСЕНИЛО! Только этот вариант и возможен. И вполне реален... Почему раньше не сообразила?.. Не мог ТАКОЙ ПОРТРЕТ с ТАКИМ ЛЕНИНЫМ долго висеть в кабинете Председателя Союза, был ли это В.П. Соловьев-Седой или А.П. Петров. НЕ МОГ!!! Может быть – неделю повисел, может быть, несколько дней. Просто – вам обоим, и Михаилу Григорьевичу, и тебе, Володя (ты же тоже его не помнишь) НЕ ПОВЕЗЛО. В эти считанные дни вы не заходили в кабинет Председателя. Могло так быть? Ну а мне – ПОВЕЗЛО! Я как раз в эти дни и пришла. Наверное, все-таки к А.П. Петрову – пригласить его комментировать музыкальный конкурс. И УВИДЕЛА ПОРТРЕТ!.. А потом пришли - может быть, просигналил кто-то? - те же самые или другие, из Обкома – Горкома, и приказали: «УБРАТЬ!»… И убрали…

…А что если лежит сейчас в каком-нибудь музейном запаснике, под грудой мусора и пыли или… бережно закутанный заботливой рукой, «ТАИНСТВЕННЫЙ ПОРТРЕТ» ДРУГОГО ЛЕНИНА, безмерно трагического, все понявшего, кисти неизвестного, быть может, гениального художника и ЖДЕТ СВОЕГО ЧАСА? Бывает ведь так – через столетия воскресает, казалось, навсегда утраченное…

 И совсем в заключение… Чтоб не возводил ты на меня «напраслину», не утверждал, что я «защищаю» Ленина». НЕТ! И еще раз – НЕТ!

 … Ведь я, Володя, о том В.И., которого отвергаешь ты, не спорю. Хочешь доказательство?.. Еще одна цитата из 3-го тома Б. Сарнова "Сталин и писатели". В главе о Платонове (стр.842) автор приводит "поразительное по откровенности признание" Ленина Юрию Анненкову о своем отношении к искусству (меня оно тоже поразило - видишь, "лью воду на твою мельницу"):

- «Я, знаете, в искусстве не силен. Искусство для меня - это что-то вроде интеллектуальной слепой кишки, и когда его пропагандистская роль, необходимая нам, будет сыграна, мы его – «ДЗЫК- ДЗЫК! - ВЫРЕЖЕМ. ЗА НЕНУЖНОСТЬЮ».

Удивительное высказывание, не правда ли?.. А точнее - чудовищное… И принадлежит оно отнюдь не "КУХАРКЕ", революцией призванной управлять государством, а высокообразованному - В.И. Ульянову... В страшные бездны швыряет человека фанатизм. Любой фанатизм. Любого человека. Во все времена. И ТОГДА, и СЕЙЧАС…

... В общем, очень мне, Володя, интересна загадка "ТАИНСТВЕННОГО ПОРТРЕТА"... ТРАГИЧНОЙ видится последняя страница жизни возможно ПРОСНУВШЕГОСЯ и УЖАСНУВШЕГОСЯ своим деяниям фанатика «коммунистической идеи», Владимира Ильича Ленина... Или я ошибаюсь?.. О чем хотел сказать нам неизвестный и безусловно талантливый художник?.. Узнаем ли когда-нибудь ?..
 

ЗИГЗАГИ ОДНОЙ СУДЬБЫ, или НАШ ДРУГ МАТВЕЙ

Володя! Ты помнишь, в нашей с тобой ПОВЕСТИ - ПЕРЕКЛИЧКЕ мою главку "ПАПА ЗДОРОВ!" ? Я рассказала там, как и почему в апреле 53-го года "бежала" из Челябинска в Карелию к мужу Жене и как в киоске на какой-то станции купила "спасительную" для моего отца, да и для нас - молодоженов тоже, газету "ПРАВДА": "УБИЙЦЫ в белых халатах" оказались НЕ УБИЙЦАМИ... Событие это было столь ГРАНДИОЗНО, что не решилась я на его фоне рассказать тебе о ДРУГОМ СОБЫТИИ, на ДРУГОЙ СТАНЦИИ того же пути, наверное на сутки раньше случившемся, абсолютно личном, но тоже для меня - незабываемом. Пусть даже было это не СОБЫТИЕМ, но уж точно - совершенно нежданным ПРОИСШЕСТВИЕМ.. ...Подъезжаем к городу Инза Ульяновской области (в энциклопедии прочитала: "Крупный железнодорожный узел")... Стоим там минут 20. Я волнуюсь. Причесалась, приоделась - на станции надеюсь встретиться с ближайшим другом, моим и Жениным, Матвеем Лукницким. Не виделись более года: после вузовского "распределения" разлетелись в разные стороны: мы с Женей, выпускники ЛГУ - в редакции газет, я - в Челябинск, он - в Петрозаводск, Матвей (тогда же кончил юридический) - следователем в Инзу. Я уверена - придет: ему, с двух сторон, посланы телеграммы, с Урала и из Карелии: "Тамара проездом... такого-то числа, таким - то поездом, вагон №... Приходи "... ... Поезд остановился. Я выскакиваю почти на ходу... Конечно, пришел! Бежит к вагону с букетом цветов. Все тот же Матвей - крупный, широкоплечий и широколицый, приземистый, так же торчит вверх и в разные стороны его густая темная шевелюра… Но где знакомая обаятельная улыбка? Где радость встречи? На лице - железная решительность, неподвижность... "СЛЕДОВАТЕЛЬ? Так изменился?"- мелькает у меня мысль.
 Матвей замедляет шаг. Подходит. Букет не отдает. Крепко - мне больно! - сжимает руку ниже локтя:
 - Быстро - в вагон. Берем вещи. Остаешься у меня. Совсем. Я давно этого хотел. Жене напишем. Быстро!!!..
... Я - почти в обмороке:
- Ты что?.. Опомнись!.. Я еду к Жене.. Он ждет...
- Не хочешь?..
- Нет...
- Хорошо подумала? - О чем?..
- Точно не хочешь?
 - Точно...
Лицо меняется. Теперь оно растерянное, жалкое. Таким не видела. Освобождаю руку. Стоим. Долго. Молча. Слов нет. Звонок. Я иду в вагон. Матвей сует мне букет. Поезд трогается...

 Чтобы ты знал, Володя: не договаривались мы, но... НИКОГДА, НИКОМУ, НИ ДРУГОМУ, НИ ДРУГ ДРУГУ, сколько ни пришлось видеться, ни словом, ни намеком, о том что было тогда на перроне станции Инза. Жене, конечно, тоже... Если бы он сегодня... БЫЛ, я бы и сейчас не рассказала...  А тогда... Долго еще, совершенно растерянная, обомлевшая лежала неподвижно на своей верхней плацкартной полке... И это - МАТВЕЙ! Наш Матвей! Лучший друг! Воплощение ФРОНТОВОГО ДРУЖЕСТВА!.. Загадочное существо - человек... Теперь я уже непременно ДОЛЖНА рассказать о нем...

...С Матвеем меня познакомил Женя вскоре после того, как стал за мной ухаживать - значит, на 5-м курсе, осенью 51-го года: "Мой лучший друг. Тоже фронтовик. Будет, значит, и тебе другом"...Новый, 52-ой, мы уже встречали вместе (см. фото)/

Много я, Володя, знала фронтовиков: почти все мои сокурсники - парни были старше нас, девочек, - " НА ВОЙНУ": Женя меня - на 7 лет, Матвей - на 6... Конечно, помнишь, как воспевали в те годы фронтовую дружбу: в кино, поэзии, песнях, живописи. Но одно дело - воспевать, другое - БЫТЬ ! Такого я не встречала, ни до, ни после: Матвей ДЫШАЛ фронтовой ДРУЖБОЙ!

 Жил он тогда у какой-то дальней родственницы, очень нуждался, подрабатывал (мешки с товаром таскал в каком-то магазине), но - хорошо это помню! - без конца отправлял посылки в разные концы страны. Объяснял: "Фронтовому другу. Голодуха у них" (у нас в Ленинграде куда лучше было). Или - иначе: "Женился фронтовой друг. Поздравить надо". Но - чаще всего: "Встреча у нас намечается. Приедут фронтовые друзья. Готовлюсь..."  Забегу вперед - об этом еще расскажу - тогда Матвей, так же как и мы с Женей, уже вернулся в Ленинград, женился. К ним, в гостеприимный дом на Суворовском проспекте, то и дело приезжал «фронтовой друг», а то и несколько сразу: из Сибири или Средней Азии, с Украины или Дальнего Востока. И всех принимали, всем радовались. Какие встречи были!.. Не раз, помню, по его просьбе, водила очередного "ДРУГА" по городу, гидом была, говорят, хорошим...

Внимание, Володя!.. Потом поймешь, почему важно запомнить - мы снова возвращаемся в студенческие годы. Договорились как-то в воскресенье поехать вместе за город. Встретились на Финляндском вокзале. Матвей был не один. Представил нам свою спутницу: " Муся"... Понятия мы о Мусе не имели. Никогда о ней не говорил. Была она "невидная", как показалось мне, - "СТАРАЯ" (ерунда, конечно: наверное, их ровесница); в нашей веселой компании больше молчала - смущалась. Но мне она понравилась - что-то было в ней неразгаданное, хотелось узнать поближе... Не удалось. Больше мы Мусю не видели. Спрашивала о ней Матвея. Уходил от ответа. Как-то бросил: "Уехала она. Работает в... " (назвал город - не помню - где-то далеко). Больше не спрашивала... И побежали годы...

Вот тут ты и удивишься, Володя. Однажды звонит Матвей (виделись мы тогда довольно редко, много работали: Женя - в заводской многотиражке, я - внештатно! - на телевидении; Матвей успел более нас - уже где-то старшим следователем): приглашает непременно быть ТОГДА-ТО, по такому-то адресу на Суворовском: он женился, хочет нас познакомить...

И мы пришли. Познакомились. С милой, скромной его женой Галиной (и - снова показалось мне - "НЕВИДНОЙ", "СТАРОЙ", конечно же, НЕ СТАРОЙ ! – это я рядом с ними очень уж молодая была). Работала Галя в Публичке - опытный библиотекарь. Маму ее Матвей представил - Раису Михайловну, папу и... надо было его видеть ! - готового сквозь землю провалиться, смотрящего мимо нас, когда он, ласково подталкивая вперед, широко расставив ноги, буквально вытащил из-под них и поставил перед нами прелестную, нарядную, с большим бантом на головке, девчушку лет четырех: "Наша дочка - Галочка"...

Да, Володя, это была дочка, его, МАТВЕЯ, а теперь и Галины, ДОЧКА, которую он только что привез из далекого города, названия его не помню, где Галочка жила со своей мамой... Мусей, той самой Мусей, с которой мы один раз ездили за город и, к моему сожалению, как следует не познакомились. Муся (я узнала об этом позднее) внезапно заболела и... скоропостижно СКОНЧАЛАСЬ. Умирая, просила кого-то дать телеграмму в Ленинград... такому-то, ничего о нем более не сказала. Матвей опоздал - Муси уже не было. Пришлось объясняться, доказывать, что он - ОТЕЦ. Девочку (ее кто-то из друзей уже собирался "удочерить" - так говорят?) ему отдали не сразу - буквально воевал за нее: никто его не знал, не видел, никому Муся о нем не говорила, никаких документов, подтверждающих отцовство, у него не было... Отвоевал Матвей дочку. Привез домой и... скоропалительно женился на ОЧЕНЬ ХОРОШЕЙ ЖЕНЩИНЕ Галине Петровне (такое совпадение - тоже Галя), которая согласилась быть ей МАТЕРЬЮ. И - СТАЛА. Хорошей МАТЕРЬЮ. А Раиса Михайловна - доброй, ласковой бабушкой...

Мы с Женей часто бывали в их доме, я говорила уже - очень гостеприимном. Встречали там не раз Новый год, праздновали юбилеи, дни рождения, знакомились с фронтовыми друзьями Матвея. А во главе стола всегда была хозяйка: КРАСАВИЦА - БАБУШКА, Раиса Михайловна. В первый и последний раз в жизни видела я СТАРУЮ КРАСАВИЦУ (на этот раз без кавычек), в самом деле - КРАСАВИЦУ, совсем седую, величавую, приветливую, с тонкими чертами лица - глаз не оторвешь...
... Помнишь, Володя, у двух наших поэтов: А. Пушкина и Н. Заболоцкого - такой разный ответ на вечный вопрос (задает его Н.З. в своем стихотворении «Некрасивая девочка»):

 …"А если это так, то ЧТО ЕСТЬ КРАСОТА/ И почему ее обожествляют люди?"... У Пушкина («Красавица»): "...Благоговея богомольно
 Перед СВЯТЫНЕЙ КРАСОТЫ»…

 Это - о Раисе Михайловне...
 У Заболоцкого: ..."Сосуд она, в котором пустота, 
 Или ОГОНЬ, мерцающий в сосуде?"

 Это о Галине. И о бедной Мусе... О двух женщинах Матвея, которых я знала... (Напоминаю – выделено мной –Т.Л.) Да, бывали мы с Женей у них часто. И Галочку полюбили. Росла на наших глазах. Очень маму и папу любила. И бабушку с дедушкой. Матвей боготворил ее, баловал... Замечательная была семья…

И еще шагнем через десятилетия. Ты, Володя, уехал в 74-м, мой Женя, уверена, не без твоего примера, - в 77-м. Не поехала я с ним. Осталась с шестилетней дочкой. Обиды на него не было, скорее - вина: два года уговаривал меня, в больнице лежал, с инфарктом, язвой желудка. Не поехала...

Но - речь ведь не о нас, о Матвее. Он в первое время часто приезжал ко мне, поддерживал, помогал, чем мог. О Жене НЕ ГОВОРИЛ. ИМЕНИ ЕГО НЕ ПРОИЗНОСИЛ. Несмотря на мои просьбы написать ему - другу своему ближайшему! - отказался категорически: "СТРАНУ СВОЮ ПРЕДАЛ ! ЗНАТЬ ЕГО НЕ ХОЧУ!.. СОВЕТСКУЮ РОДИНУ НА ЧТО ПРОМЕНЯЛ ?.». Мы реже стали встречаться - не хотелось мне; кое-что я уже понимала... С Женей поддерживала связь через приятельницу: для меня, журналистки - сценаристки, получать от него письма-посылки было небезопасно...

И еще лет 10 прошло. Звонок. Матвей. Хочет приехать - у него важная новость. НИКОГДА ТЕБЕ, ВОЛОДЯ, НЕ ДОГАДАТЬСЯ: приехал - прощаться: уезжает в Израиль!!! Один. Без семьи! Галя и Галочка не едут, остаются!.. Какие бури - перемены должны были произойти в нем?.. Не мог объяснить мне при том нашем свидании. УЕХАЛ...

 Через несколько лет прислал густо исписанную толстую тетрадь - просил сказать свое мнение, подредактировать - воспоминания о войне, о фронтовых друзьях; я сделала, что могла, отправила ему... О судьбе той рукописи, несомненно интересной и хорошо написанной, узнать не довелось. Надеялась, встретимся, но...

 Вот тебе, Володя, и КОНЕЦ, ДИКИЙ, ЖЕСТОКИЙ, НЕЛЕПЫЙ друга нашего Матвея Лукницкого. ИСТИННОГО, РЕДКОГО ГЕРОЯ ФРОНТОВОГО СОДРУЖЕСТВА. Там, в Израиле, он, переходя дорогу, стал ЖЕРТВОЙ ДТП - попал под автобус. Погиб... Чудовищно это. Больно. Обидно. ...

Не разгадала я ЗИГЗАГОВ ЕГО ЗАГАДОЧНОЙ ДУШИ. То вспомнится такой далекий теперь ПЕРРОН НА СТАНЦИИ ИНЗА... ТО - «ФРОНТОВОМУ ДРУГУ ПОСЫЛКА. ГОЛОДУХА У НИХ»...То - как "воевал" за ДОЧКУ брошенной им Муси... То слышу о Жене: «Родину предал! Знать его не хочу!» То - «Прощаться пришел. Уезжаю... Один...»
 Нет, не разгадала...

На днях я позвонила Галочке. Работает. У нее - дочка, трое внуков: две старших - девочки и малыш - ВНУК.
 ЕГО НАЗВАЛИ МАТВЕЕМ...

МОИ КУРОРТЫ

 Володя! Предполагала три совершенно отдельных сюжета – воспоминания. Но - ВДРУГ! - им "захотелось" ОБЪЕДИНИТЬСЯ в три главки одного. Получится ли?.. «МАТВЕЯ» моего ты одобрил. Удивился ЗИГЗАГАМ его странной судьбы. Опечалился ее трагическому концу. Понравилось и как я рассказала о нем. А вот «КУРОРТЫ» посылаю тебе со страхом. Особенно – ТРЕТИЙ… Что скажешь?..

Итак, глава 1-я - "ПОЗДНЕЕ РАСКАЯНИЕ " (год 35-36, я - малышка); 2-ая - "ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ" (перед самой ПЕРЕСТРОЙКОЙ, 83-84-й, мне - за 50); 3-я - " ДАМА... БЕЗ СОБАЧКИ" (видишь, даже хронологию побоку: мне - 29, год 59-й).

1
Позднее раскаяние
 

 Ты помнишь, Володя, жили мы до войны в Запорожье, на Украине... Неожиданно я, невесть почему, подхватила серьезную болезнь с устрашающим названием : "воспаление почечных лоханок". Мама - в панике. После долгих хлопот папе, через Профсоюз на своем комбинате "Запорожсталь", удалось достать путевку в специальный детский санаторий в Крыму - на берегу моря, в Феодосии. Конечно, мама поехала со мной: ребенку, то бишь мне, всего 5-6. Я - в санатории; она поблизости сняла угол, каждый день меня навещает...

 «НАВЕЩАЕТ»... Это было целое приключение! Свидания с родными разрешались только по выходным - нас отпускали на весь день: гуляй с мамой-папой, ешь мороженое, купайся!.. Но наши законы... Кто и когда их исполнял, тогда и теперь? Мамы подходили к высокому, из досок, забору, да еще поставленному на вал, насыпанный вокруг санатория (прямо-таки - КОНЦЛАГЕРЬ!), а мы, ребятня, хватаясь за кустики и травку, сплошь покрывавшие этот вал, ползли по зеленой горке вверх, не раз на трудном пути соскальзывая вниз, и снова лезли, выше, выше! Добирались, счастливые, до забора, испещренного множеством дырочек (тут уж старались - сверлили папы); мамы, каждая у "своего окошка", жадно рассматривали любимое чадо, узнавали о наших новостях - анализах, совали в руки гостинцы, и мы, очень довольные, победителями, свернувшись калачиком, стремглав скатывались вниз. Не помню, чтобы кто-нибудь всерьез пострадал, руку-ногу сломал, даже здорово ушибся. Так, бывало, чуть-чуть. Очень ловко скатывались... Воспитатели, вожатые, врачи, думаю, знали - не могли не знать! - об этих "злостных нарушениях режима", но... почему-то дружно не замечали их...

 Тут-то, у забора, все и началось... Вначале мама приходила одна. Потом я стала замечать: ее поджидает дяденька. Под деревом стоит, в тенечке... Может быть, не ее ждет ? Нет, ее - уходили вместе, это я в дырочку разглядела. Не могу объяснить тебе, Володя, почему мне это не понравилось. Очень не понравилось. А он все приходит и приходит. С мамой. Каждый день. Всякое вкусненькое стал мне приносить. Улыбается. Рукой помашет, когда уходят... Чужой дяденька. Противный. И не нужны мне его гостинцы...

... Но вот долгожданный выходной. Сейчас придет мама. Обещала - сразу на море! Сколько хочу, будем плескаться, пока не замерзнем. (Купались мы с ребятами каждый день: попрыгаешь пять минут у самого берега, гудит горн: ВЫХОДИМ! БЫСТРО! А с мамой - далеко-далеко заплывем: лежу у нее на ладонях, ногами болтаю, скоро сама буду плавать. Вода теплая - хорошо!)

Пришла мама. Красивая, нарядная. Новая прическа у нее - я заметила. Пускают сегодня родителей прямо в нашу палату. И меня причесала по-новому, челочку - набок. Тоже нарядила - платье новое принесла и сандалики. Все подошло, точь-в-точь. Гордо иду по дорожке к воротам, крепко держу маму за руку... Только вышли - а там... - я и забыла про него - этот дяденька. Стоит - улыбается...

И совсем не на пляж мы пошли, а в кафе. Нет, не в кафе, в кафе мы с мамой были, а в РЕСТОРАН, на самом берегу моря... Первый раз такое увидела... Как ДВОРЕЦ из волшебной сказки... Все светится. Потолок разноцветный какой-то, из стеклышек. Сели за столик под пальмой - настоящая пальма, развесистая. Дяденька взял листок - "меню" называется - стал читать: "Выбирайте, - говорит, - что хотите!" Мы и выбрали. Только названия все непонятные... Я заметила: мама тоже не знает - дяденька подсказывал. Скоро нам принесли на подносе... ТАКОЕ !!! Разные-разные салатики. Потом - какие-то рыбки маленькие, без косточек; наверное, только что в море поймали. И котлетки кругленькие, а, может, и не котлетки вовсе. А еще тортик с узором, с цветком по самой серединке - жалко было резать! Посмотрели бы наши ребята из санатория... Ем я, все пробую. Уже и не могу. Объелась. Спасибо бы надо сказать, мама учила, а мне... не хочется. Не хочется - и все. Дяденька не нравится. Все равно - не нравится. Хоть и угостил вкусно. Все равно - противный. Не буду смотреть на него. На маму буду. Но мама... Смотрю, смотрю... Мама тоже не нравится! Вся какая-то не такая. Смеется странно - не слышала я, чтоб так смеялась. И голос не такой. Не похожа на маму... Сидят, между собой разговаривают. Рюмками стукаются... Забыли что ли про меня?.. И так грустно стало. Папу вспомнила. Сидел бы с нами вместо этого дяденьки папа, как бы хорошо было...

... А дальше... Что было дальше, Володя!!!..
 Отчего - почему, не могу объяснить - ведь всего 5, нет, наверное, все-таки 6 лет было? Что понимала? Но - ВЗБЕСИЛАСЬ. По-настоящему ВЗБЕСИЛАСЬ. И вдруг вспомнился другой дяденька, из дома напротив нашего, называли его большие тетеньки и бабушки "горьким пьяницей": так и вижу, как на картинке - еле идет, шатается, кричит, ругается и... К-А-А-К - грохнется!. Выбегает кто-то, тащат его в подъезд. Очень интересно смотреть - даже плакала, когда уводили с прогулки, не дождавшись "представления"...

И вот я, Володя, - трудно поверить, да?- но так было! - хватаю рюмку со стола - там на самом донышке капля чего-то недопитого (мама потом говорила: думала - ПОЛНАЯ !) и, ОПРОКИНУВ лихо, все ВЫПИВАЮ... И - начинается... СПЕКТАКЛЬ ! Самый настоящий СПЕКТАКЛЬ: "Я - ГОРЬКАЯ ПЬЯНИЦА!..» У маленькой девочки - ИСТЕРИКА! Напоили несчастную! Она вскакивает. Но стоять не может. Шатается. Рыдает. Бьет кулачками по столу... И КРИЧИТ, КРИЧИТ ВО ВЕСЬ ГОЛОС: «ДОМОЙ ХОЧУ ! К ПАПЕ ! К ПАПЕ!..» Дяденька пытается меня успокоить, сначала - ласково, уговаривает, потом начинает злиться, повышает голос, хватает за руки, пытается шлепнуть - я вырываюсь, ору и… ГРОХАЮСЬ на пол, как тот "горький пьяница" из дома напротив!.. Люди с соседних столиков оборачиваются, осуждающе смотрят, подбегает кто-то со стаканом воды...
 И тут... моя мама, сидевшая неподвижно, словно замерла, ВСТАЕТ... СПОКОЙНО, ВЛАСТНО ПОДНИМАЕТ МЕНЯ, поправляет платье и волосы. ОБНИМАЕТ, ЦЕЛУЕТ:
- «Успокойся, не плачь, доченька! Дяденька больше не придет... Мы скоро поедем к папе...» Крепко берет меня за руку...

 И мы УХОДИМ... Одни. Без дяденьки. Он, растерянный, смотрит нам вслед... Мама ведет меня к себе, в свой "угол", умывает, укладывает, ложится рядом - в санаторий отводит утром: сказала, что нездоровилось мне...

 Больше я дяденьку не видела. Ни разу. И, по-моему, мама - тоже. Исчез дяденька... А скоро мы домой уехали, в свое Большое Запорожье. На вокзале нас папа встречал. С цветами - для мамы. И голубым воздушным шариком - для меня...

Ну, и как ты думаешь, Володя, что это было, моя ИСТЕРИКА ? Абсолютно притворная, сыгранная, как по нотам, и в то же время - столь же искренняя, ПРОТЕСТНАЯ? - "Молодец, умница! - скажешь ты? - Инстинктивно, ничего не понимая, ПАПУ ЗАЩИЩАЛА !..» Так ты подумал?.. Вот и я так же: много лет, можно сказать - всю жизнь, ГОРДИЛАСЬ той ИСТЕРИКОЙ, тем СПЕКТАКЛЕМ в ресторане. И только совсем недавно, СЕЙЧАС, "при заходе солнца" - что-то в сердце моем ПЕРЕВЕРНУЛОСЬ: а о маме-то я подумала? Единственный был курорт в ее жизни. Так сложилось. Ни до ни после не пришлось... «ДО» - я была малышкой, «ПОСЛЕ» - ВОЙНА ПРИШЛА... Бомбежки, эвакуация, уже с двумя детьми, братику годик - ежедневная борьба за выживание... А потом?.. Тяжкие послевоенные годы в Челябинске (не Москва - Ленинград!): продуктовые карточки - на десятилетия, бесконечные очереди... И меня после школы, отказывая себе во всем, отправили учиться в Ленинград ... Какие КУРОРТЫ ! А там и молодость прошла, болезни подступили, старость... Ну что плохого - развлеклась бы немного моя бедная мама? Случился бы у нее - один за всю жизнь! - "курортный роман"?.. Вспоминала бы его потом... Словом, грызет меня "ПОЗДНЕЕ РАСКАЯНИЕ"...

 2
 Последнее свидание

 

...Мы едем ЗА ГРАНИЦУ!!! Пусть не совсем настоящую, не в "капстрану" - НАШУ ЗАГРАНИЦУ, СТРАНУ НАРОДНОЙ ДЕМОКРАТИИ... Но - все-таки!... Ты, Володя, к этому времени, самому концу "Брежневского застоя", началу 80-х, был уже около 10 лет в Америке. Может быть, подзабыл, какой музыкой звучали эти слова для нас, проживших всю жизнь в "дружной семье" - "тюрьме народов", НИКОГДА, НИЧЕГО дальше Крыма - Кавказа не видевших?.. А тут предложили мне, кажется, наш Василеостровский профсоюз (но точно не уверена, и Галина Андреевна Пушко, заведующая библиотеки, где я тогда работала, не помнит) - за мой "ДОБЛЕСТНЫЙ ТРУД"! - две путевки, мне и дочке, в Болгарию, на знаменитый курорт - "Золотой берег"... Мы обе, конечно, - "на седьмом небе" ...
...Но и представить себе не могли, какой ожидает нас ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ, прежде чем доберемся до заветного "Берега". Обеих. И меня, и дочку - ей было тогда 14, училась на первом курсе педагогического училища... Сколько всяких бумаг: заявлений, характеристик, анкет, с печатями и без них - пришлось заполнять - заверять, у кого-то подписывать. Да что там!.. Помню, несколько дней "ловила" секретаря Юлиной комсомольской организации - совершенно необходима была справка о ее "МОРАЛЬНОЙ УСТОЙЧИВОСТИ". Бедный секретарь, парнишка лет 17-ти, очень хотел нам помочь, три варианта предлагал - никак не мог эту справку "сочинить". Пришлось мне куда-то за "образцом " бегать...

И вот - самое страшное. Волнуюсь, как перед экзаменом в Университете - предстоит пройти через " районную партийную комиссию"... Не смейся, Володя, в самом деле, страшно: что угодно могут спросить, чтобы признать ДОСТОЙНОЙ представлять ЗА РУБЕЖОМ СОВЕТСКОГО ЧЕЛОВЕКА... Помню длинный стол, за ним человек пять. Все они показались мне строгими и... очень старыми (потом узнала: "старые большевики"). Вопросы задавали все, каждый, с серьезным видом, ни разу не улыбнувшись, самые разные: о партийных руководителях Болгарии - и не только Болгарии! - их именах-фамилиях, чем занимаются, какой вклад внесли в укрепление дружбы с нами, Советским Союзом. Об исторических корнях этой дружбы... Один вопрос, неожиданный, уже в конце, помню: «А зачем Вам Болгария? Разве у нас в Сочи хуже?» Растерялась я, что-то пробормотала, но, в общем,"экзамен" выдержала с блеском: набрала у себя в библиотеке справочников о странах народной демократии - зубрила накануне ночь напролет. Знаешь, чем, наверное, их "взяла" - даже заулыбались, оживились: вспомнила рассказ Всеволода Гаршина "ЧЕТЫРЕ ДНЯ" про русско-турецкую войну 1877 -78гг. за освобождение болгарского народа от турецкого ига - вот, мол, о дружбе нашей славянской... "Схитрила" - не читали ведь! - не знали, что рассказ этот (с ранней юности запавший в душу), пожалуй, самый яростный антивоенный ВОПЛЬ из всего, что у нас и не у нас, кем-то и когда-то было написано. Так что вопрос о том, почему предпочла Болгарию Сочи ничего не изменил. А ведь мог бы... Растерялась – испугалась не зря... Сейчас расскажу...  Думаешь, все про "тернистый путь"?.. Как бы не так! Мне пришлось СОВРАТЬ, Володя, когда отвечала на один вопрос длиннющей анкеты. Поездку – такую вымечтанную - мне это вранье порядком испортило. Все три недели, каждый день, гнала от себя страх: "поймают", "откроют", «сообщат в партком». Не помню точно формулировки вопроса. Нужно было ответить: "Предполагаются ли ВСТРЕЧИ С ИНОСТРАНЦАМИ ? С кем именно?".. (А, может быть, проще: «Есть ли родственники за границей?..») Я ответила: "НЕТ !" Это и было вранье, Володя! Еще как "ПРЕДПОЛАГАЛА"! Уже полгода ждала и готовилась к встрече с моим бывшим мужем… Жил Женя в Германии (из Израиля уехал - я писала об этом); специально взял на работе отпуск. Тоже ждал, дни считал. И Юлечка мечтала о встрече с папой... Не могла я не соврать в этой поганой анкете - опытные знакомые объяснили: напишу о Жене - не выпустят: ИНОСТРАНЕЦ! А если тайну какую-то (интересно - КАКУЮ?) выдам?.. Или... УЕДЕМ с ним в ФРГ?..

...И все-таки дождались, был он, - "ЗОЛОТОЙ БЕРЕГ", самый «шикарный» КУРОРТ моей жизни! Великолепный отель, а в номере... не знала такого, не видела - "собственный" душ и (прости!), тоже "собственный", - ТУАЛЕТ! Кормили как вкусно! Но, главное, конечно, ПЛЯЖ, какой ПЛЯЖ !.. Я солнца боюсь с юности – в воде, наверное, час – и под навес, как под крылышко… Даже висевший надо мной "страх разоблачения", о котором писала, придавал некую авантюрную, приключенческую изюминку ежедневно происходящему... А происходило вот что...
 Из ресторана, после завтрака, мы, как и все туристы нашей группы, спешили: надо было не прозевать - успеть занять "свое законное место" на пляже. А рядом с нами - видно мы с дочкой ему понравились - устраивался, тоже на "своем постоянном", средних лет мужчина, судя по разговору, наш, русский, наверное, из другой группы - "познакомились случайно". Обычное пляжное знакомство... Веселый, симпатичный - с Юлей в волейбол играл, плавал, потом нас до отеля провожал. Наверх не поднимался - строжайше было не рекомендовано приводить в номер посторонних...

Тут, Володя, не придерешься - все в порядке... Но после ужина, под вечер... Второй акт нашей "трагикомедии" был куда опаснее. Юля выходила в длинный коридор, ждала момента, чтобы - ни души ! - взмах руки в окошко! - и тут же появлялся "пляжный знакомый", вальяжно, не торопясь, шел по коридору, и - мгновенно! - к нашему номеру... Почти каждый вечер приходил Женя!!! Веселые были встречи: как ни странно, ни о чем серьезном не говорили - развлекал нас. Чай пили с чем-то вкусным. Какие-то «шмотки» приносил Юле. Меня, буквально умолил, снял с себя (я не хотела: «Дочке - пожалуйста, мне - не нужно!»), - взять на память симпатичный зеленый свитерок - безрукавку (удивишься, Володя, и сейчас ношу его дома). Уходил поздно, часов в 11 - снова Юлю в разведку посылали...
Вначале все шло - лучше некуда! Но... дня через три (Женя по-домашнему сидел на моей кровати: стульев на всех не хватало) - ВДРУГ ! - громкий стук в дверь... Мы - вздрагиваем: что делать?.. У нас к тому времени, в туристской группе и в отеле, уже были добрые приятели, и у меня, и у Юли. Обычно и двери не запирали. Ко мне часто забегала милая дама - врач, москвичка, а у Юли появился даже "ухажер" - мальчик, ее ровесник, из Литвы, кажется... (Не волнуйся: "моральная устойчивость" не пострадала.) Снова СТУК !.. Я растерянно смотрю на Женю. Он успокаивающе кивает и - через секунду! - оказывается в ВАННОЙ. Щелкает задвижка. Я открываю дверь...

Не повезло. Ни москвичка моя, ни Юлин парнишка. Вошла соседка из номера напротив, очень несимпатичная - попросила о каком-то пустяке. И - к ужасу моему! - явно поболтать настроена: стоит у двери и... ГОВОРИТ, ГОВОРИТ ! Я не слышу ни слова, не прошу - невежливо! - пройти, присесть, чуть ли не выпроваживаю. А она все ГОВОРИТ и ГОВОРИТ. Меня пронзает догадка: "Узнала, проверяет... СООБЩИТЬ хочет !" (А "сообщить" было кому: в каждой группе имелся - и мы знали КТО - специалист по этим делам.)
 Обошлось. Ушла. "Не сообщила". Зря я на нее "копала"... И, знаешь, что любопытно? Удивительное создание - человек: ко всему приспосабливается. Не раз еще стучали в нашу дверь во время Жениных ежевечерних визитов. Но - никаких больше волнений: удобный уголок для него в ванной устроила (кресло достала!), журналы положила - сиди, читай... Умудрялись мы даже - и не раз - прогуляться вдвоем по ночному берегу, поистине, "ЗОЛОТОМУ"...

 ...Осталось рассказать о расставании. ПРОЩАНИИ. Мы оба чувствовали - НАВСЕГДА. (Так оно и вышло - больше увидеться не довелось.) Мы с Юлей уезжали раньше - увозили нас к черноморскому порту. Женя провожал - рукой мы на все махнули... (Подразнивали меня всю обратную дорогу мои «сокурортники»: «влюбился, мол, пляжный знакомый». А мы, между прочим, прожили с ним почти четверть века в законном браке.) Вещи помог донести. Стоял у самого автобуса. Смотрел на нас. А в глазах - слезы. ВТОРОЕ ПРОЩАНИЕ. ВТОРЫЕ СЛЕЗЫ. Первые - лет семь назад, когда было ПРОЩАНИЕ ПЕРВОЕ. Помню, подошел к Юлиной кроватке - она спала еще - посмотрел, погладил по головке, вышел в прихожую… Резким движением взял чемодан, рюкзак накинул, посмотрел на меня - я стояла напротив, прислонившись к стенке - тогда и увидела слезы. Повернулся. Хлопнула дверь...
... Вот, Володя, и все, что хотела рассказать о "ПОСЛЕДНЕМ СВИДАНИИ"...

 

Примечание

(Брату моему посвящается)

 

 Володя, я так рада, что тебе понравились обе главки «КУРОРТА», и первая («Малявка – папу защитила!»), и вторая, "ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ". Особое впечатление произвел мой «ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ», перед отъездом в Болгарию, через районную партийную комиссию . Вспомнил, наверное, как уезжал сам? Радуешься, что молодые прочтут и узнают. Вот цитата из твоего письма:

«НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ НИЧЕГО ЭТОГО НЕ ЗНАЕТ И ВРЯД ЛИ ПОВЕРИТ, ЧТО ТАКОЕ МОГЛО БЫТЬ».

 Прямо как в воду глядел… Удивительное совпадение! Вчера, когда прочла твое письмо, - огорчение было. Неважно, что речь совсем о другом – по сути о том же…
 Слушала "ЭХО МОСКВЫ". Обсуждался новый законопроект нашей неутомимой Думы: предлагается, кажется депутатом от КПРФ, точно не помню, снова ввести в паспорта российских граждан графу - "НАЦИОНАЛЬНОСТЬ". Ведущий просил слушателей, в ЖИВОМ ЭФИРЕ, поделиться своим мнением...

 Звонков было довольно много и очень разных. Дискуссия, спор... Кто-то высказал ОПАСЕНИЕ - так, мол, было в долгие послевоенные десятилетия: "Увидит начальник злосчастный " 5-й пункт" - "ЕВРЕЙ" и - "КРЫШКА"!.. Ни тебе института, МГУ или ЛГУ, например, ни работы хорошей - будь ты хоть семи пядей во лбу. А если снова вернется?" ( Кстати, мы с тобой, Володя, ох как это "проходили", о чем немало страниц в нашей повести "ЧЕРЕЗ ОКЕАН".)

И сразу – другой звонок. Мужчина – постоянный слушатель "ЭХА" (учти, особый слушатель, "избранный": далеко-далеко не все слушают "ЭХО"). Голос - звонкий, молодой. Уверенно, пренебрежительно, насмешливо возражает:

 "ЧТО ЗА ЧУШЬ! НИЧЕГО ТАКОГО НЕ БЫЛО! И УЧИЛИСЬ, ГДЕ ХОТЕЛИ, И РАБОТАЛИ. ВЫДУМКИ ВСЕ! "
 Так что прав ты, Володя, - «НЕ ЗНАЮТ» и «ВРЯД ЛИ ПОВЕРЯТ», но... чтобы ЗНАТЬ и ПОВЕРИТЬ, надо сначала - ПРОЧИТАТЬ. Вот чего опасаюсь: НЕ ЧИТАЮТ !!! А, значит, и НЕ УЗНАЮТ, И НЕ ПОВЕРЯТ. И нашу с тобой "ПЕРЕКЛИЧКУ" будут ли ЧИТАТЬ? Я говорю, прежде всего, о молодых. Мы получили немало отзывов, но, если правде в глаза: почти все - не от старших ли поколений? Как хотелось бы мне, чтобы этот молодой СЛУШАТЕЛЬ "ЭХА" прочитал то, что сейчас вспомнилось - коротенький эпизод из 70-х годов.

...Есть у меня родной брат, младший - Саша, Александр Львович Рабинович. Талантливый человек, яркий. Я не преувеличиваю. Вот я была - примерная отличница, трудолюбивая, старательная, непросто мне мои "пятерки" давались. А Саша - другое дело: легко, играючи учился, и в школе, и в институте. Потом - блестящим инженером был. Любили его коллеги: "Так интересно с ним работать!» Команду вокруг себя создал, в основном – из молодых женщин-инженеров. Как-то полушутя – полувсерьез сказал мне: «У НАС, чтобы сотрудники твои оставались работать допоздна да еще по выходным приходили – ведь всё на энтузиазме, платить я им не могу! – один выход: окружить себя влюбленными женщинами». И – окружил! Совсем молодым кандидатскую какую-то необыкновенную защитил. А как бардовские песни под гитару пел! Читал, по-моему, больше меня, филолога ...

Так вот. Написал мой брат статью в какой-то (наш, конечно) научный журнал. Речь шла об экологии - предлагал новый метод очистки воды и воздуха от производственных загрязнений; на Урале, в Челябинске, где он живет, проблема это сверхактуальна.
И - ВДРУГ ! Звонок из Москвы. Статьей заинтересовались... в Париже, где будет проходить конгресс (конференция?) экологов мира. Приглашают уважаемого автора статьи А. Л. Рабиновича приехать и выступить с докладом о предложенном им методе. Все расходы берут на себя...

... Несколько дней шли нервные согласования: Москва - Челябинск. Затем, в Париж была отправлена телеграмма, примерно такого содержания: " А. Л. Рабинович в настоящий момент приехать не может (объясняли причину: то ли -"болен", то ли -" в отъезде", то ли "занят срочной работой" -не помню). Вместо него отправляем в Париж... ( допустим!) Н. П. Иванова". Через день – получили ответ: "Хотим услышать доклад автора статьи А. Л. Рабиновича. С работами Н.П. Иванова в области экологии не знакомы. Очень сожалеем. Приглашение отменяется"...
 Ну как? Почти анекдот, да? Нет, правда, Володя…

Не выступил Саша на том конгрессе с докладом, не встретился с виднейшими учеными -экологами разных стран. Не увидел Парижа. Ни тогда, ни потом - тяжело заболел, никуда уже не поедет...

Прочитает ли о моем брате молодой слушатель "Эха Москвы", который так уверенно провозгласил: "НИЧЕГО ЭТОГО НЕ БЫЛО! ВЫДУМКИ ВСЕ!..» Наверное, нет... Не прочитает. Не прочитает и нашей с тобой повести- переклички «ЧЕРЕЗ ОКЕАН», хотя бы две ее главки ( мою – «НИ ПЯТЕРКИ, НИ МЕДАЛИ», твою – «МОИ КОСМОПОЛИТЫ» ): они как раз – про «ЭТО». Зачем же пишем?..

И все-таки еще несколько слов о моем брате, по-моему, весьма любопытных. И совсем о другом…

Не поехал Саша в Париж в 70-х, но… лет через 10, 26-го апреля 86 –го года, странно, что – в субботу, но это так (здесь необходима ТОЧНОСТЬ!), волею судеб, оказался в Гатчине, под Ленинградом, в Институте Ядерной Физики, сейчас говорят –«Курчатовский институт», один из ведущих научных центров мира, а еще – «атомное сердце Гатчины»… Приехал Саша на несколько дней в командировку – очень мы с Юлей радовались…

И вот – звонок. Саша из Гатчины вернулся. Открываю. Какой-то не такой… Странный. Неподвижное лицо. Стоит за дверью. Неестественно-спокойно просит намочить и дать ему тряпку, которую можно будет выбросить. Тщательно вытирает туфли. Входит, не касаясь двери. Идет в ванную, слышу – открывает кран. Долго моется. Просит вынуть из чемодана и дать ему чистое белье. Выходит… Снятые с себя вещи складывает в «авоську». Все это время – ни слова. Наконец, проходит в комнату, садится на диван, мы - рядом. И… РАССКАЗЫВАЕТ…

 Так мы с дочкой раньше всех своих сограждан, значит, и раньше тебя, Володя, не побывавших 26-го апреля 86-го года в «атомном сердце Гатчины», узнали о Чернобыльской катастрофе. Из далекой Припяти до Ленинграда, в ночь с субботы на воскресенье, долетела смертельная угроза, и неведомые мне приборы показали это. Только на ТРЕТИЙ ДЕНЬ, 28-го в 21. 00, «диктор припятьской радиотрансляционной сети сообщил о сборе и временной эвакуации жителей города». Все далее – тебе известно… Я же, так до сих пор и не понимаю, почему мой брат, оказавшийся случайно в тот злополучный день в « ядерном институте», мог получить, как он сказал мне, некую дозу облучения и сделал все возможное, чтобы уберечь нас…

Удивительная история, не правда ли?..

3

Дама… без собачки

 

Есть ли у тебя любимые фильмы, Володя? Имею в виду, фильмы нашей юности – молодости? У меня – несколько. Но - ОДИН… С ним связаны совершенно особые воспоминания…

 Вернулась я тогда из Ялты. На курорт ездила. Одна. Без мужа. Цель была – (прости!), по «женской части»: замужем шесть лет, а ребенка все нет; очень мы с Женей по этому поводу переживали… Словом, ехала – лечиться. А вернулась домой – новый фильм вышел, для всех – замечательный, для меня – ПОТРЯСАЮЩИЙ, почти «МИСТИЧЕСКИЙ»… «ДАМА С СОБАЧКОЙ» режиссера Иосифа Хейфица по одноименному рассказу А.П. Чехова (к столетию со дня его рождения). Множество премий получил, в том числе – международных. В главных ролях – Алексей Баталов, Ия Саввина, Нина Алисова. «Ленфильм». Год 1959-й. Мне – 29…

Если бы ты читал рассказ или роман – не поверил бы: выдумка, «перехлестывает» автор. Зачем? Но у нас с тобой – «мемуарная проза», абсолютно правдивая, так ведь?..

 Посмотрели мы с Женей фильм. Вышли из кинотеатра – глаз на него не могу поднять: ну почему этот фильм появился именно сейчас, когда я только что вернулась, ТОЖЕ - из Ялты, куда ездила лечиться и ТОЖЕ - «по женской части», где – ТОЖЕ - встретила ЕГО и начался – ТОЖЕ! - ЕДИНСТВЕННЫЙ в моей замужней жизни РОМАН (помнишь, у мамы моей – из-за меня - не случившийся!)?.. И – ДАЛЬШЕ (тогда я этого еще не знала!)- дальше ТОЖЕ похоже. Да не бывает такого в нашей прозаической жизни! Но было, Володя, было. Чистая правда. Разве что КОНЕЦ – разный. И «ДАМА»… - без собачки…

…Познакомились мы в длинной очереди в столовую «самообслуживания»; оба - с пляжными сумками и подносами в руках. Народу в обед, как всегда, много, стоять – скучно, вот и разговорились: слово за слово. Приятный, интеллигентный с виду молодой человек, примерно ровесник. Отнес мой поднос к свободному столу, устроился – напротив… И с того дня, Володя, каждый день, не сговариваясь (утром я ходила на процедуры), встречались в обеденный час, под навесом этой всем ветрам открытой столовой, и – уже до ночи! - не расставались: пляж, вечерние прогулки, общий ужин на скамейке в парке - всухомятку и – разговоры, разговоры… Оба жили у частных хозяев – снимали «углы», «все удобства» - на улице, но… тогда это ничуть не смущало, нормальным казалось (недаром, без малого через четверть столетия! – так поразили, не такие уж, наверное, «шикарные», номера болгарского «Золотого берега»).

 …Кто ОН, мой курортный знакомый?.. Инженер. Из Харькова. О жене тепло говорил. Сынишку лет шести обожал. Фото показывал. Как его звали?.. Нет, не скажу. Надеюсь, живы они с женой, сыну должно быть – за 60. В другой стране сейчас, если по-прежнему в Харькове, но… тесен МИР, не хочу, чтоб прочитали. Называть его буду без имени – просто «ОН»… Сошли мы оба с ума, Володя. Непонятно, мгновенно: не девочка-мальчик ведь, семейные, взрослые люди…

Как волшебную сказку, внезапно ворвавшуюся в мою вполне добропорядочную жизнь, вспоминаю я эти три ялтинские недели. И – никаких сомнений, колебаний, мук совести. Это все – потом, потом. А тогда – только ПРАЗДНИК, РАДОСТЬ НЕСКАЗАННАЯ… Наверное, это и есть – «подарок судьбы», МГНОВЕНИЯ СЧАСТЬЯ?.. Вспомню лишь несколько моментов – ПИК.

…Экскурсия в горы. Сначала – ехали, потом долго взбирались вверх. Красота величественная: горы, бурная, через камни, речка, обрыв… Вели себя – теперь мне кажется – совершенно неприлично: не слушая экскурсовода, в стороне от всех, взявшись за руки и руки друг друга не выпуская, ни с кем ни слова не говоря, а ведь рядом были знакомые - всё шли и шли по тропинке куда-то вверх…

И еще… Далекая поездка – на катере, вдоль черноморского побережья. Волны порядочные – качка, брызги в лицо… Стояли вдвоем на самой корме – здесь уже без всяких знакомых! – и – совестно признаться, Володя! – ведь всегда, всю жизнь, стыдливая до глупости, осуждавшая иных: выставлявших интимное на всеобщее обозрение; а тут – ПЛЕВАТЬ НА ВСЕХ! МЫ ИХ НЕ ВИДИМ! НИКОГО, КРОМЕ НАС, НА ВСЕМ БЕЛОМ СВЕТЕ! - ЦЕЛОВАЛИСЬ…

Наконец, самое незабываемое… Но лучше, чем я, расскажет о нем один из самых любимых моих поэтов, Николай Заболоцкий. Перечитай, Володя, в его цикле «Последняя любовь» второе стихотворение – « Морская прогулка». Уверена, эта та самая, наша, от Ялты - к Гаспре, «Ласточкиному гнезду» - миниатюрному замку на вершине отвесной, 40- метровой «Аврориной скалы». Называют его и «Жемчужиной Крыма», и « Замком любви»… Но запомнился мне почему-то не замок, а высоченный, почти круглый, грот, в который сквозь вход -щель, в ТЕМНОТУ, из яркого СВЕТА – проскользнул, «вплыл» наш катер… О нем и стихи Н. Заболоцкого. Я напомню тебе две строфы:

Вот – первая:

На сверкающем глиссере белом

Мы заехали в каменный грот,

И скала опрокинутым телом

Заслонила от нас небосвод.

И – предпоследняя:

…Но водитель нажал на педали,

И опять мы, как будто во сне,

Полетели из мира печали

На высокой и легкой волне…

Прочитай (или – перечитай?), Володя, весь цикл. Это замечательные стихи. А та поездка – наша последняя, общая с НИМ, радость…

  А потом я уехала. Первая. Была уверена – расстались навсегда. ОН провожал меня. В последнюю минуту дала слабину: протянула листок с домашним телефоном (давно просил, я – отказывалась)… Не надо бы!.. Почему?.. Помнишь, я говорила, что и дальше, после Ялты, «ДАМА… без собачки» продолжалась? Да, продолжалась, около двух лет… Анна Сергеевна приезжала к Дмитрию Дмитриевичу Гурову в Москву. ОН – приезжал ко мне в Ленинград… Но это уже не РАДОСТЬ была – МУКА…

…Мы жили тогда на Васильевском острове, на углу Среднего проспекта и 8-й Линии, в большой коммунальной квартире, с общей кухней, туалетом, без ванны (мыться ходили в баню, благо – недалеко, на углу 7-й)… До войны вся квартира принадлежала Жениным родителям – там и жили, и фотомастерская отца была; в ней и блокаду пережили; там от голода умер его маленький братишка Левочка (я писала об этом в нашей повести- перекличке)… Уже во время войны (родителей в 43-44–ом, точно не знаю, как и многих блокадников, вывезли из Ленинграда) все шесть комнат заняли семьи, потерявшие жилье от бомбежек. Жене после войны, как фронтовику, вернули одну, хорошую, светлую – 18 кв.м… Сюда и приехали мы, отработав после Университета три года в Карелии…

Володя, мне хочется рассказать тебе один грустно-забавный эпизод из самых первых дней моей новой «коммунальной жизни». Я плохо ориентировалась еще в незнакомой обстановке, а ночью пришлось выйти (извини!) в общий коридор, двигалась вслепую, на ощупь – выключатель не нашла и - на обратном пути – «заблудилась» : ткнулась в чужую дверь, испугалась очень – шарахнулась, еле свою отыскала… А жили в той комнате, очень маленькой, как раз напротив нашей, молодые супруги, не знала даже еще их имен…

… Утром, как раз выходной был, захожу в кухню и вижу… СОБРАНИЕ! ВСЕ ЖИЛЬЦЫ В СБОРЕ! Бурно обсуждают что-то. Как по команде, обернулись ко мне. Осуждающие, насмешливые взгляды. А «молодожен» ГНЕВНО, во весь голос, провозглашает: «Вот она! Подглядывает. Ночью, в нашу дверь! Чего она там не видела! Как не стыдно! А еще журналистка! Университет кончила!..» Ох, и рыдала я, Володя. Взахлеб. Просила Женю: «Уедем! Уедем отсюда! Не могу здесь…» Куда уедем?.. 10 лет прожили в этой коммуналке. И, представь, подружилась со всеми. Когда в 67-м переехали в свою теперешнюю квартиру, в одном из первых ЖСК, – ее ты знаешь, был у нас – долго еще перезванивались…

Чувствуешь: не хочется мне возвращаться к моей «Даме» … без Ялты? Но – куда деваться?.. Коль «взялась за гуж…». Продолжу… Телефон у нас был один на всех, в общем коридоре. Звонила я, звонили мне - постоянно: была тогда внештатным автором Детской редакции, договаривалась о встречах с будущими участниками передач. Добрые мои соседи (!) безропотно терпели: работа уважаемая – ТЕЛЕВИДЕНИЕ! Из Челябинска тоже мне звонили, мама с папой… И среди множества этих звонков терялся ОДИН, не чаще раза в неделю… из Харькова. Говорил больше ОН. Да и о чем скажешь?.. Как здоровье жены и сынишки?.. Что еще? Ходят ведь непрерывно мимо, туда-сюда, с кастрюлями, посудой, вениками, тети и дяди – каждое слово слышно. Вот и помалкивала. Думала – надоест ему. Но ОН все звонил, звонил. И – ВДРУГ!.. «ПРИЕЗЖАЮ В КОМАНДИРОВКУ. ПОЗВОНЮ ИЗ ГОСТИНИЦЫ»… Не знаю, была ли я рада – растерялась, обомлела… Как видеться будем? Что Жене скажу?.. Уже когда трубку повесила, сообразила: «Какая командировка?» Был самый канун нескольких нерабочих дней – 7-го ноября, праздника «Октябрьской революции». Сразу скажу, ПЯТЬ РАЗ за почти два года приезжал ОН в Ленинград, всегда говорил - в «КОМАНДИРОВКУ» и… все пять раз - в праздники: как видно, не было ни единой деловой ниточки, связывающей его завод в Харькове с моим городом на Неве. Тревожило: как объяснял эти поездки дома? Не спрашивала, а ОН не говорил…

… Мне трудно, Володя, писать тебе – рассказывать этот сюжет. В «помощники» взяла Николая Заболоцкого – ты уж прости… Есть у него в стихотворении «Последняя любовь», давшем название всему циклу, такие строки:

 …И они, наклоняясь друг к другу,

 Бесприютные дети ночей…

Пронзительно звучат они для меня. Одно слово заменю: «БЕСПРИЮТНЫЕ ДЕТИ… ДОЖДЕЙ» …Негде было нам «приютиться». Хоть недолго побыть вдвоем… А дожди, тоскливые, осенние, шли непрерывно. Куда податься? Какая уж тут «Дама с собачкой»: не снять ЕМУ было, как Гурову, отдельный номер в отеле: «командировка» и без того, думаю, недешево обошлась скромному инженеру; на двоих, даже, кажется, на троих, был его номер в гостинице…

 Несколько дней шатались по улицам. Повела в Эрмитаж – с импрессионистами познакомила. (В Ленинграде ОН был впервые.) И в Русском музее от Брюлловского «Последнего дня Помпеи» оторвать не могла. Сказал, что я «открыла» ему Левитана. В кинотеатре «Аврора» на Невском новый фильм посмотрели. В кафе долго сидели - время тянули. А дождь то лил, то капал… Ленинградский, заунывный дождь…

ЕМУ-то хорошо – свободен. А мне – как?.. Не умела я Жене врать. И не нужно было. Да и что тут соврешь? Какие в праздники репетиции, деловые встречи? Куда-то мы с ним пойти собирались, с друзьями встретиться… Но – ВРАЛА, ВРАЛА. СОЧИНЯЛА. И еще как!.. Уходила из дому все три «командировочных» дня, муж один оставался. И ведь не только Жене ВРАЛА. Привела ЕГО на телевидение. Пропуск выписала. В аппаратную поднялись, в студии заглянули – очень хотелось ЕМУ посмотреть. Знакомым представила: «Мой школьный товарищ. На праздники приехал. С Украины…» Ох, тяжкое это дело - ВРАНЬЕ…

И, как ни странно, Володя, благополучно прошли ЧЕТЫРЕ ЕГО приезда. А вот – ПЯТЫЙ… Недаром говорят: плохо ВРАНЬЕ кончается. Всегда. Раньше ли, позже – вылезает наружу… Был этот «ПЯТЫЙ» - особенный: впервые выдалась ЕМУ весенняя «командировка» - к 1-му мая. И дни - очень нам повезло! - для ленинградского мая прямо-таки летние: ясные, солнечные … Во всю тут развернулся мой «гидовский» талант – упоенно водила его по городу, «влюбила» в МОЙ Ленинград… Усталые, но на подъеме, веселые, вошли в «Норд» (давно уже называется – «Север») - помнишь, Володя, магазин с кафе, напротив Гостиного двора на Невском, с самыми вкусными на свете пирожными?.. И – сразу – еще за столик не сели, слышу радостное: «Тамара! Сколько лет - сколько зим! А Женя – где? »… Наш старый приятель, тоже журналист, давно с ним не виделись. С законной женой (с ней мы тоже знакомы) и маленькой дочкой уплетают «коронное блюдо» нордовское – совершенно воздушное, «райского вкуса», суфле; им-то и хотела поразить ЕГО… Пробормотала я что-то невнятное, представила своего «соученика, приехавшего с Украины» – заняли столик от них подальше. Съели что-то наскоро – быстро смотались…

А ВЕЧЕРОМ того же дня… пришел конец затянувшегося «курортного романа». ОН провожал меня домой, а на углу 8-й Линии и Среднего проспекта, где мы обычно прощались… стоял - ЖДАЛ Женя… И во сне присниться не могло: наш старый друг- приятель, сразу после «Норда», ПОЗВОНИЛ ему и рассказал,.. где и с кем меня видел, тогда как в ЭТО САМОЕ ВРЕМЯ - Женя не сомневался! – была у меня в разгаре важная, давно запланированная встреча чуть ли не с академиком, героем предстоящей вскоре (в самом деле!) детской передачи о полярниках… Думаю, надеюсь, что именно так: приятелю нашему и в голову не пришло, что раскрыл глаза ревнивому мужу на «изменщицу – жену»; просто обрадовался нечаянной встрече, вспомнил друга, тоже фронтовика, – увидеться захотелось. Вот и позвонил… Хороший ведь парень вроде был. Или - иначе?.. Понял, ЧТО увидел, по нашей растерянности, смущению, «бегству»? Тогда – элементарная подлость. Мне, собственно, это не так уж важно…

…Дома я все рассказала Жене – не могла больше ВРАТЬ. Да и догадывался уже. А ночью – вызвала скорую - отвезли его в больницу. Первый инфаркт. (Фронтовые ранения сказались.) Было ему тогда - 36. (Потом, через 15 лет, второй. Когда уезжал из страны).

На следующий день позвонил ОН:

- Я уезжаю. Позвонить можно?

– Нет. Не звони.

– Мы еще увидимся?

– Нет.

– Никогда?

– Никогда. Все…

… И не было больше звонков из Харькова. И не увиделись НИКОГДА…

Ты помнишь, Володя, как заканчивается рассказ А. Чехова и фильм И. Хейфица о «Даме с собачкой» и Дмитрии Гурове? Автор оставляет им надежду:

«И казалось, что еще немного – и решение будет найдено, и тогда начнется новая, прекрасная жизнь…»

 У «ДАМЫ… без собачки» и того, кого я называю – «ОН», надежды не оставалось. И потому закончу – в третий раз обращаюсь к нему – стихами (фрагментом, и снова - две строфы) Николая Заболоцкого из того же цикла – «Последняя любовь». Кто еще так писал о СЧАСТЬЕ?

… Оно так редко нам мелькает,

Такого требует труда!

Оно так быстро потухает

И исчезает навсегда!

Как ни лелей его в ладонях

И как к груди ни прижимай,-

Дитя зари, на светлых конях

Оно умчится в дальний край!

 

И – УМЧАЛОСЬ!..

НАШ ЮНЫЙ КАПИТАЛИЗМ,

или

 «В ЛИХИЕ 90-е» – «ГОДЫ НАДЕЖД»

 

Их называют и так, и этак. Да, «ЛИХИЕ». Еще какие! Даже - БАНДИТСКИЕ. Словом, годы «первоначального накопления», этап, пройденный Западом на столетия раньше… Но и «ГОДЫ НАДЕЖД»! Великих, радостных – ВЫШЛИ, наконец, НА ШИРОКУЮ ДОРОГУ. СТРОИМ ДРУГУЮ, ДЕМОКРАТИЧЕСКУЮ, СВОБОДНУЮ СТРАНУ! Я, Володя, свято в это верила, на митинги ходила… Снова открылось окно, пробитое Петром в Европу… Знакомые, с которыми довелось общаться – почти все! – придерживаются либо одной, либо другой точки зрения: ИЛИ – ИЛИ. Я же уверена: верны обе. И «ЛИХИЕ», и «ГОДЫ НАДЕЖД» - одновременно. Неповторимое время. Хочу рассказать об эпизоде той поры из своей жизни - удивительном. Статью о нем написала, 14 страниц на машинке, с названием -

«Почти детективная история»…

Совершенно не помню, почему даже не пыталась опубликовать ее. Так и пролежала 20 лет в ящике письменного стола под горой ненужных бумаг. Как ни странно – нашла. Прочитала. На последней странице – дата: 95 г. Устарела, конечно. Возьму из нее факты, имена, даты, может быть, фрагменты, цитаты. И – заново расскажу… Тем более, что история моя началась раньше – в 91-м. А истоки ее – еще в советском, далеком - 83-м…

По-моему, ты не знаешь, Володя, что я некогда была участницей судебного процесса? Не просто участницей – ГЛАВНОЙ ФИГУРАНТКОЙ, «СТОРОНОЙ ОБВИНЕНИЯ»!.. Что был этот процесс в Москве и приходилось мне множество раз совершенно напрасно мотаться в столицу из Ленинграда (отпрашиваться с работы, дочку оставлять одну!): «СТОРОНА ОБВИНЯЕМОЙ» совершенно нагло в суд НЕ ЯВЛЯЛАСЬ, и заседание – в очередной раз - отменялось, переносилось… Что, наконец, суд все-таки состоялся, и открылось мне, тогда «простому советскому человеку», дотоле неведомое: как важно – наиважнейше! – иметь рядом СВОЕГО адвоката. (У вас, Володя, в Штатах, об этом издавна знает каждый? У нас теперь, пожалуй, – тоже.) Сказочно мне повезло! Моя ближайшая –детсадовская, потом – школьная подруга Элеонора Александровна Пчелинцева, для меня – Элла, опытный адвокат, работавшая раньше в Ленинграде, потом переехавшая в Москву, была… НЕТ, не адвокатом моим, ПОДРУГА не могла им быть, но советчицей – раз, СВИДЕТЕЛЕМ-ЮРИСТОМ (!) – два, «сосватала» мне одного из лучших московских адвокатов, своего приятеля – три… Но это еще не все. В зале суда сидели человек ДВАДЦАТЬ, абсолютно добровольных, я и знала-то не всех, свидетелей ОБВИНЕНИЯ – МОИХ свидетелей! И этого мало. Ты помнишь, в сюжете-главке «Дама… без собачки» удивительное совпадение: я только вернулась из Ялты – вышел на экраны фильм И. Хейфица «Дама с собачкой»? Не менее удивительное совпадение! 19 мая 1994 года, именно в тот день, когда в Головинском (Ленинградском) народном суде Москвы слушалось мое дело, в газете «Куранты» за подписью Андрея Редькина была опубликована статья «БОЙТЕСЬ НОТАРИУСОВ, ДАРЫ ПРИНИМАЮЩИХ», о точь-в-точь ТАКИХ ЖЕ делах, как мое, творящихся в ТОЙ ЖЕ, 17-й Государственной нотариальной конторе. Правда, фамилия нотариуса называлась другая – Л.Б. (не хочу называть имен, их детей жалею, пусть будут инициалы), сослуживицы той, тоже нотариуса, Л.П., что была на суде ЕДИНСТВЕННОЙ свидетельницей ОБВИНЯЕМОЙ. И всем сразу же – газету передавали из рук в руки! - стало совершенно очевидно: промысел, описанный в статье, был освоен и поставлен на поток в этой конторе сразу же после вступления в действие закона о приватизации жилья. А «Закон о собственности РСФСР» был принят в декабре 1990 года…

Ну что, Володя, удается мне «детективный жанр»?.. Начала с конца, но сути не раскрыла. Итог держу в тайне. Теперь – на десятилетие назад…

 ЖИЛА-БЫЛА НА СВЕТЕ ДОКТОР

 

О своей тете Фане, маминой младшей сестре, Фаине Константиновне Рапиовец (в девичестве – Айзенберг) я рассказывала в нашей повести «Через океан». Немного повторюсь, но и дополню. Была она красива, на редкость жизнерадостна, музыкальна, модница, но, главное, конечно, – очень хороший, «ДУШЕВНЫЙ» доктор, терапевт, потом – кардиолог. Всю войну в госпиталях раненых спасала рядом со своим мужем, она – майор, он – подполковник медицинской службы. Почему так уверенно говорю: ОЧЕНЬ ХОРОШИЙ, ДУШЕВНЫЙ ДОКТОР. Откуда знаю? Вот фрагмент из той, давней, найденной в ящике письменного стола статьи:

 «Вскоре после войны видела у нее аккуратно связанные ленточками пачки писем от бойцов с фронта. В одном из них и прочитала: «Вы такой хороший, душевный доктор»… И еще помню, когда приезжала к ней девчонкой на каникулы в Прибалтику в 49 году (они с мужем по-прежнему работали в госпитале – лечились там фронтовики с тяжелыми последствиями ранений), так вот тогда… буквально лопалась от гордости: на обширной территории госпиталя все встречные раненые: безногие, безрукие, прыгавшие на костылях – видя меня, расцветали улыбками. Кто-то шептал вслед: «Это племянница Фаины Константиновны»… Кто-то говорил о тете добрые слова. Кто-то жал мне руку, называл себя, предлагал познакомиться. И казалось – не про тетю Фаню, а про меня – «ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ, ДОБРЫЙ, ВЕСЕЛЫЙ ДОКТОР»… «ТАКИХ И НЕ ВСТРЕЧАЛ НИКОГДА»… «ВСЕ БЫ ТАКИЕ БЫЛИ»…

Уже много лет спустя, живя в Москве, у метро «Речной вокзал» и работая в другом конце города, она знала почти всех жильцов своего 14-этажного кооперативного дома. (Право на квартиру в столице они с мужем получили как фронтовики, жилье которых где-то в Белоруссии разбомбили.) Вот тут – ВНИМАНИЕ, Володя! ОНА ВСЕХ ЗНАЛА И ЕЕ ВСЕ ЗНАЛИ… К ней приходили за медицинскими советами, приводили детей, и она, как бы ни было поздно, как ни устала, выслушивала каждого, вникала в жалобы, рекомендовала лекарства и… ПОМОГАЛА ИХ «ДОСТАВАТЬ», что тогда, ох как ценилось… Это из них были те человек ДВАДЦАТЬ – не меньше! – соседей по дому, которые пришли - и приходили не раз! - по доброй воле (я не просила их – не приглашала) на все отменявшиеся – переносившиеся судебные заседания… И дождались: все, как один, выступили СВИДЕТЕЛЯМИ. Горячо, с подробностями, защищали «ТАМАРОЧКУ, ЛЮБИМУЮ ПЛЕМЯННИЦУ, КОТОРАЯ ВСЕ ГОДЫ К ТЕТЕ ЕЗДИЛА, ОПЕКАЛА ЕЕ, ЗАБОТИЛАСЬ»…

Но я забежала вперед… В 1983-м году умер муж Фаины Константиновны (далее – Ф.К.), Владимир Леонович Рапиовец, молчаливый, замкнутый человек, пожалуй, только ко мне, из всей многочисленной тетиной родни, хорошо относившийся. Несколько слов о нем. Когда-то блестяще окончивший московский мединститут и подававший большие надежды молодой ученый, он был в 39-м году раз и навсегда сломлен: исключение из партии, арест, допросы… И хоть повезло ему –выпустили, прежним уже не стал… Обо всем этом я узнала уже после его кончины, и… простила ему ДИКУЮ ВЫХОДКУ, о которой рассказала в нашей повести в главе «В ГОСТЯХ У ТЕТИ ФАНИ»… В том же 83-м – кто-то посоветовал – Ф.К. по всем правилам оформила ЗАВЕЩАНИЕ на меня и внучатую племянницу-москвичку Марину, дочь моего покойного двоюродного брата Кости, тоже, как и я, любимого племянника. Замечу, Володя, что тогда это прошло как-то мимо меня, почти не заметила. Более того. В самом слове «завещание» (повторюсь, была я – обыкновенный «советский человек»!) чудилось что-то стыдное, корыстное, «не наше». Да и что мы с Мариной могли получить? По половине выплаченного кооперативного пая. И все. Словом, узнала я о ЗАВЕЩАНИИ и – отмахнулась, забыла…

В начале 90-х тетю Фаню – чувствовала она себя уже неважно - поджидала необходимость переписать завещание: Марина с семьей собралась эмигрировать в Австралию. Теперь она хотела завещать квартиру только мне, своей ленинградской племяннице… Тогда-то впервые и появилась в квартире нотариус 17-й Государственной конторы Л.П. Вызов на дом как участница войны тетя Фаня оформила заранее, волновалась ожидая. Потом рассказывала мне по телефону, что была совершенно очарована чуткостью и предупредительностью к ней, старому человеку, нотариуса Л. П… Они и чай вместе попили, и поговорили о том, о сем. И завещание, конечно, переписали, как она просила…

Я словно была при этом. Вижу Л.П., крупную, громогласную, неотразимо обаятельную, когда она этого хочет. Какие смешные байки она рассказывает, как заразительно смеется. Но вот ее лицо серьезно-сочувственно: она интересуется здоровьем, расспрашивает о покойном муже, восхищается военным прошлым. И моя бедная тетя сияет: в последние годы она выходит редко, друзей поубавилось, телефон не звонит непрерывно, как прежде, гостья для нее, да еще такая к ней расположенная – радость… Обещала Л.П. непременно навещать ее… Так или примерно так текла приятная беседа моей тети с нотариусом. У тети осталось чувство восторженной признательности. У ее собеседницы – важная информация: одна родственница – разрешение уже получено! – вот-вот уезжает из страны, другая живет в Ленинграде. Ф.К. жаждет общения и внимания…

Заметно старела моя тетя, но все-таки еще лет пять держалась: по-прежнему моложавой казалась – никто не видел ее неухоженной, без косметики; красила волосы, по утрам делала зарядку. В квартире – безукоризненная чистота. Но… все больше тосковала – видно, крепко любила мужа. И начала стремительно сдавать – БОЛЕТЬ, СЛАБЕТЬ, ТЕРЯТЬ ПАМЯТЬ… Все чаще я ездила навещать ее. И тут – здорово «помог» ЛЕННАУЧФИЛЬМ: много лет была его внештатным автором. Почему-то назначали мне московских – и только московских! – консультантов, как будто не было у нас в Ленинграде - по любой теме! - ученых-специалистов. А ведь встречаться с ними приходилось не менее двух-трех раз по каждому сценарию. Вот и ездила регулярно в Москву «по делам службы», вот и были «дополнительные» свидания с тетей. А уж как она меня ждала – дни считала. Скучала…

«Детектив» - начинается

… И тут появилась АСЯ… Но сначала несколько строк из статьи в «Курантах», которую уже упоминала: «УКРАЛИ КВАРТИРУ. В МОСКВЕ ЭТО СЕГОДНЯ ПРЕСТУПЛЕНИЕ №1. ЕСЛИ НЕ ПО КОЛИЧЕСТВУ, ТО, ВО ВСЯКОМ СЛУЧАЕ, ПО УЩЕРБУ, НАНЕСЕННОМУ МОСКВИЧАМ, И ПО БЕСПРЕДЕЛЬНОМУ НАСИЛИЮ, КОТОРОЕ ТЯНЕТ ЗА СОБОЙ ЭТОТ ВИД ПРЕСТУПНОГО ПРОМЫСЛА, КАК ПАРОВОЗ ВАГОНЫ». Называет его автор – «ОХОТОЙ НА ОДИНОКИХ СТАРИКОВ»…

Итак – «АСЯ»… Познакомились они, по словам тети Фани, на улице: подсела к ней на скамейку симпатичная женщина, разговорились, потом стала приходить в гости, приносить дорогие конфеты, фрукты, вино (!) – я узнала об Асе летом 91-го года во время очередного приезда в Москву. У бедной Аси недавно умерла мама, завещала дочери делать добро какой-нибудь одинокой старушке. Я тут же позвонила ей (очень была благодарна всем, кто хорошо относился к тете), пригласила к нам, хотела познакомиться. Она, любезная, приветливая, обещала непременно зайти, но не пришла… Уехала я, так и не познакомившись с Асей…

А через несколько месяцев – теперь я знаю, было это вечером 22-го октября – позвонили мне, из Москвы, одна за другой, обе взволнованные, А. В. Новожилова, соседка, приходившая кормить тетю обедом, и Марина (еще не уехала; А.В. позвонила ей, а она – мне). Рассказали… Когда А.В. вошла в квартиру (у нее был свой ключ), тетя спала на кровати, одетая; на столе - остатки «пиршества», бутылка вина. Тетя объяснила, что у нее были гости, Ася и… ТАКОЕ СОВПАДЕНИЕ! – та самая, нотариус, милая Л.П.; она, оказалось, ее знакомая, принесли угощение, вино, хорошо посидели… А потом… она не помнит. Немножко выпила (много ли ей надо!), наверное, заснула – гости перенесли ее на кровать и ушли…

Я тут же позвонила тете. Спросила ее, не подписывала ли она каких- либо документов? (Об этом и беспокоились А. В. и Марина.) Она обиделась, даже возмутилась: «Что вы все меня за сумасшедшую принимаете? Чтобы я чужому человеку что-то подписывала!..» Этот же вопрос задала тете Фане моя подруга Элла (адвокат Элеонора Пчелинцева – вот она и появилась!), всегда навещавшая нас, когда я приезжала в Москву. Тетя ответила так же, с такой же обидой. А на ее второй вопрос, почему приходила нотариус, ответила: «Она Асина подруга. С детства. Как вы с Тамарочкой»… Посмотрела на меня как-то очень серьезно моя «детсадовская Эллочка», головой покачала: «Что-то не нравится мне это. Держи меня в курсе»… Но я отмахнулась – что за ерунда! Ведь тоже – подруги!.. Совершенно успокоилась…

25 декабря 91-го года, днем, я позвонила в Москву – поздравить тетю Фаню с днем рождения. Она была оживленная, веселая, сказала, что у нее гости. – «Кто? – спросила я. – Ася. И ее подруга Л.П., нотариус. Помнишь, она уже была у меня? Такая хорошая женщина »… Очень я была рада, что не одна в этот день моя тетя… (Не знаю, понимаешь ли ты, Володя, как важно пожилому, одинокому человеку оказаться вдруг в центре внимания, почувствовать свою, как в прежние времена, «нужность», интерес к себе, симпатию?.. Я теперь понимаю: ведь лет мне сейчас даже чуть больше, чем тогда тете, и, как она, – я одна в пустой квартире. Но… не приходят ко мне «подруги детства», Ася с нотариусом Л.П. Не смейся, Володя…)

Всего через день – 27-го декабря – СВЕРШИЛОСЬ «РОКОВОЕ»! (Не забывай, пожалуйста – мы об этом понятия не имели: ни я, ни, значит, Элла, ни… сама тетя Фаня.) Нотариусом Л.П. – скажу по всем правилам - «была удостоверена доверенность А.А. М. (Асе!) на получение для оформления Дарственной всех необходимых документов», а затем, в тот же день, и сама Дарственная – ей же (тут-то и совершили они свою первую ОШИБКУ, как почти всегда бывает в спешке совершаемого преступления: НЕВОЗМОЖНО И ТО И ДРУГОЕ

В ОДИН ДЕНЬ, к тому же с порядковыми номерами, следующими один за другим, например, №№ 11 и 12 – необходимо было получить, да еще в разных местах, множество всяких бумаг)… Но, никуда не деться, документ подписан моей тетей СОБСТВЕННОРУЧНО – это было проверено. Да, она, Рапиовец Фаина Константиновна, ПОДАРИЛА СВОЮ, по нашим меркам, прекрасную двухкомнатную квартиру со всем имуществом, совершенно чужому человеку… Как такое могло быть? Даже, если бы – чего никогда не было! – она разлюбила меня, рассердилась, были у нее другие родственники, с которыми она поддерживала всегда самые тесные контакты: ее родные племянники жили в Челябинске, Душанбе, внучатая племянница – в Караганде, брат мужа – в Москве… Но ведь ПОДПИСАЛА! Каким образом мог состояться сам этот акт подписания? Да очень просто, мне кажется …

Не сомневаюсь, речи о квартире не было. Тетя, окруженная милыми внимательными гостями, за столом, уставленным деликатесами, выпив самую малость, ПОДПИСАЛА, НЕ ГЛЯДЯ все, что ей подсунули. Могли сказать, что это заявление о гуманитарной помощи или заказе к празднику, которые получала как фронтовичка не раз, о косметическом ремонте. Но более всего склоняюсь к версии… «СКАМЕЙКИ У ПОДЪЕЗДА»: тетя не раз говорила, что убрали эту скамейку и негде им, старикам, посидеть – я ей сама советовала написать жалобу домовому начальству… А очень вероятно, и совсем пустой лист был: у меня, кстати, сохранились три пустых листа, подписанных тетей в больнице: сказала ей, что нужно подписать «вот здесь», чтобы пенсию ее получить, и она подписала (тетя умерла, так что заполнять листы не потребовалось). И еще одну «тайну» открою. Ф.К. очень гордилась, что до своих за 80 читает-пишет без очков, хоть и замечала я в последние свои приезды, что очки бы ей очень не помешали. Ни в какую не хотела их надевать. Так что подписывала и НЕ ГЛЯДЯ, И НЕ ВИДЯ…

Напоминаю, Володя, что обо всех страстях тут описанных мы не ведали – не гадали. Были у меня тогда другие проблемы: искала человека, чтобы ухаживал за тетей постоянно, жил с ней – ох, какое трудное это оказалось дело… Буквально в ноги бросалась соседям – и нашла! Очень славная, добрая и ласковая, сама преклонных лет, Татьяна Семеновна Окунева перебралась к тете Фане, ухаживала за ней трогательно, не бросила меня одну в самые тяжкие дни тетиной последней болезни, звонила мне регулярно. Низкий ей поклон… (Пишу здесь о ней потому, что и она сыграла немаловажную роль в нашем «детективе»…) Но я опять забежала вперед. До этого была еще…

Дуэль длиною в год

…На авансцену выходит «мой адвокат» - Эллочка Пчелинцева. Что значит, Володя, в любом деле, тонкое профессиональное чутье! Ведь ничего она, как и я, не знала, но покоя мне не давала, тревожилась: шел уже 92-й, «квартирный бизнес» набирал обороты. Позвонила мне Элла, сказала твердо и безапелляционно: «ОФОРМЛЯЕМ ДАРСТВЕННУЮ»; «ВОКРУГ ФАИНЫ КОНСТАНТИНОВНЫ ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЕ ЛИЧНОСТИ»; «ЗАВЕЩАНИЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОСЛЕДНЕЕ, А ДАРСТВЕННАЯ – ОДНА, ЕДИНСТВЕННАЯ»… Я ведь понятия не имела, что существует эта самая ДАРСТВЕННАЯ, чем отличается от ЗАВЕЩАНИЯ – палец о палец бы не ударила… Все – Элла. Сказала ей: «Ерунда, страшилки придумываешь, но делай, как знаешь. Командуй!»… Поехала она к тете, провела с ней «устрашающую беседу» - и заразила идеей-фикс: НЕМЕДЛЕННО - ДАРСТВЕННУЮ!.. Ее энергичная натура жаждала деятельности, думаю, именно поэтому в наших еженедельных субботних перезвонах неустанно повторяла: «Приезжай скорей! Будем делать Дарственную!» Настояли-таки они обе на моем «внеочередном» приезде…

Вот тут-то и произошло «ПРОЗРЕНИЕ». В Москву приехала в мае 92-го. Позвонила на работу все к той же «нашей доброй знакомой» - Л.П. Она была очень любезна. Сказала, что, конечно, придет и сделает все, что нужно Ф.К. Но хотела бы предварительно поговорить со мной. Я отправилась в 17-ю Государственную нотариальную контору, что на улице Алабяна у станции метро «Сокол». Очередь там была неописуемая, громадная, с криками, чуть ли не драками, с предварительной записью. Но… Меня встретили как важную персону, нет, как долгожданную гостью, проводили в кабинет к Л.П… Она и впрямь умела быть обаятельной: расспрашивала о тете, ее здоровье и настроении. Беседовали мы довольно долго – я кожей чувствовала справедливую ненависть очереди за дверьми и поэтому плохо соображала. И все-таки ПОНЯЛА: Л.П. убедительно, аргументировано ОТГОВАРИВАЛА меня, а через меня Ф.К., делать ДАРСТВЕННУЮ. Она объяснила, что моя тетя, как участница войны, имеет льготы, которые потеряет, что ее не будет навещать работник собеса, что она перестанет получать заказы, что ее, возможно, выпишут из квартиры. И я – ПОВЕРИЛА! Ни тени сомнения!.. ДОЛОЙ ДАРСТВЕННУЮ! Зато она, все так же мило улыбаясь, очень быстро, без всякой волокиты, оформила новое ЗАВЕЩАНИЕ (Марина уехала, что-то надо было улучшить, поправить) на меня одну, от 26-го мая 92-го года. Теперь я понимаю, как в душе она смеялась над нами: ведь уже около полугода существовала ДАРСТВЕННАЯ Асе М., превращавшая это Завещание в пустую бумажку…

 Изругала меня моя Элла – последними словами, разве что «дурачиной-простофилей» не обозвала – враньем, чистым враньем оказалось все, что наговорила мне любезная нотариус! Уехала я в тот раз ни с чем. Но глаза открылись: теперь мы твердо знали: по какой-то неведомой нам причине Л.П. НЕ ХОЧЕТ оформлять Дарственную и сделает все от нее зависящее, чтобы Дарственной этой не было. Отчего, почему – не понимали, но уже не сомневались: НЕ ХОЧЕТ!!!

И началась ВОЙНА. Странная, скрытная война, при сохранении обоюдно любезных улыбок, для меня тяжкая, мучительная, длившаяся более года. Совершенно не была я к ней готова – мама в детстве-юности частенько подшучивала надо мной: «ЛЕТАЕШЬ В ОБЛАКАХ, ДОЧЕНЬКА!» – такой, наверное, и осталась: ничего не понимала в капканах, хитросплетениях «матерой волчицы», моей противницы. Не Элла бы с ее железной настойчивостью, не тетя, с ее идеей-фикс - плюнула бы я на все это, отступила. Но они были, и Элла, мой «личный адвокат», и Фаня, любимая тетя. Устояла я, Володя, не сдалась…

Не буду рассказывать подробности. Они для посторонних скучны. Но – поверь: ЧТО ОНА СО МНОЙ ВЫТВОРЯЛА!.. Назначала день приезда, – а мне все труднее было, СОВЕСТНО(!), отпрашиваться с работы… Я приезжала: оказывалось, в этот, НАЗНАЧЕННЫЙ ею(!), день нотариальная контора закрыта. Или… Она говорила: «Документы Вам не нужны. Я Фаину Константиновну хорошо знаю. Приду – все сделаю.» Оказывалось: НУЖНЫ, НЕПРЕМЕННО НУЖНЫ, и не один – несколько, а получать их надо – заранее. Или… на больничном она. Или… в командировке. А то и просто – приезжаю, звоню, но металл звучит в ее голосе: «Нет, прийти не смогу. Непредвиденные обстоятельства»… Другого бы нотариуса пригласить, но только своего можно, районного…

И вот, наконец, СВЕРШИЛОСЬ!.. 5-го мая 93 года. Я приехала СО ВСЕМИ НЕОБХОДИМЫМИ ДОКУМЕНТАМИ, предварительно заказав посещение нотариуса. Л.П. появилась во-время, приветливая, доброжелательная и даже… с коробкой конфет.

Мы сидели за столиком, пили чай. Обрати внимание, Володя: «мы» - это, кроме указанных персонажей, МОЯ ЭЛЛА и Татьяна Семеновна Окунева, уже жившая тогда с тетей. Между делом, в светской беседе, Л.П. рассказывала нам страшные истории об извергах детях и внуках, завладевших квартирой старой бабушки и выгнавших ее на улицу – она ЗАПУГИВАЛА тетю Фаню, ОТГОВАРИВАЛА, ДАВИЛА НА НЕЕ. Обстановка становилась напряженной. И вдруг моя тетя неожиданно, горько, по-детски расплакалась. Сквозь слезы, она объяснила ей, - напоминаю, в присутствии ДВУХ СВИДЕТЕЛЕЙ - что «ТАМАРОЧКА - МОЯ ЛЮБИМАЯ ПЛЕМЯННИЦА, ОНА МНЕ КАК ДОЧКА, Я ХОЧУ ПОДАРИТЬ ЕЙ КВАРТИРУ»… Оба юриста посмотрели друг на друга. Жестко, всепонимающе. Никогда бы нотариус Л.П. не отступила, не будь тут этой невесть откуда взявшейся «подруги-адвоката». Но она была. Молча сидела напротив и смотрела в глаза. Выхода не было. «Конечно, раз Вы хотите, я удостоверю Вам ДОГОВОР ДАРЕНИЯ… Только, видите ли, мне придется приехать к Вам еще раз… (Не сдалась еще она, нотариус Л.П.!) Я… забыла в конторе бланки»… Ничего себе! Настолько она была уверена в победе, что приехала к нам с пустыми руками, ни одной бумажки с собой не захватила.

– Когда Вы приедете?

– Теперь уже после дежурства, после семи…

И снова с лучезарной улыбкой, обращаясь к коллеге-юристу:

– Меня ждет машина. Не подвезти ли Вас к метро? (Так надеялась, что «коллега» уедет!)

-– Нет, я еще посижу…

«Сидели» мы в том же составе еще много часов (с 12-ти дня). Гадали: придет – не придет. Чем дольше сидели, тем более склонялись к тому, что нет, не придет. Время тянулось медленно. Ожидание становилось невыносимым. Мне было неловко перед подругой – ее ждала семья, уговаривала ехать домой. Тетя начинала плакать – она оставалась. Еще раз поняла, до глубины души почувствовала: мы, беззащитные советские люди, этого напрочь не понимали: что значит в трудную минуту иметь рядом СВОЕГО АДВОКАТА, пусть даже в качестве частного лица.

Она явилась около 9-ти вечера. И во второй раз, как это было уже утром, я заметила злобную гримасу, на миг исказившую ее лицо: так надеялась, что свидетель-юрист не выдержит, не досидит, исчезнет. И тогда бы она еще поборолась…

Теперь все было кончено. И снова надета улыбка, и вернулась приветливость – Л.П. была крепкий боец и умела достойно терпеть поражения. Ее можно пожалеть, Володя! Не позавидуешь. Она должна была удостоверить ДАРСТВЕННУЮ, ВТОРУЮ ДАРСТВЕННУЮ, что само по себе невозможно, потому что как дарить одно и то же ДВАЖДЫ? К тому же ПЕРВУЮ САМА оформляла. И нужно отдать ей должное, держалась она прекрасно.

Что оставалось делать? Кажется, только одно. Напомнить своей уважаемой клиентке, Ф.К., что в этой же комнате, за этим же столиком, полтора года назад она уже подарила свою квартиру другому человеку – в конце концов, ей девятый десяток, могла забыть – КВАРТИРА ЕЙ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ! Возможно, она так бы и поступила, если бы… не было рядом «коллеги-юриста». Не решилась при ней нотариус Л.П. идти ва-банк. К тому же оставалась у нее крохотная надежда. Документ – ВТОРОЕ ДАРЕНИЕ!!! – был оформлен…

Последнюю, совсем уже беспомощную попытку Л.П. предприняла на следующий день утром, когда я приехала к ней, уплатив в сберкассе пошлину: она посоветовала не торопиться с регистрацией Дарственной в Департаменте муниципального жилья: «Зачем Вам, – сказала она сочувственно – торопиться? Это стоит что-то около 200 тысяч. Поезжайте спокойно домой, постепенно соберете, одолжите. Зарегистрировать можно и через год…»

Я пришла в ужас – фантастическая, немыслимая сумма! Тетя Фаня предложила продать что-то, обратиться к своим знакомым (все отнюдь небогатые!)… А мне уезжать сегодня, билет куплен. Хорошо догадалась позвонить Элле. «Ты что? Какие 200 тысяч! Немедленно звони в Департамент! (Дала номер телефона). Я позвонила. Узнала. 20 тысяч, а не 200! Тоже большая сумма. Но одолжили. Поехала. Уплатила. Регистрационный номер 1-172136… ВСЕ…

Мы облегченно вздохнули. И тетя, и я, и Элла. То, что могут существовать ДВЕ ДАРСТВЕННЫЕ, да еще удостоверенные ОДНИМ ЛИЦОМ, и в голову прийти не могло…

ЭПИЛОГ,

или…

ПОСЛЕ ТЕТИ ФАНИ

 8-го января 94-го года Фаина Константиновна Рапиовец, бывший военный доктор, моя любимая тетя Фаня, скончалась после долгой болезни, от инсульта. Я отвозила ее в больницу (вызвала меня Татьяна Семеновна, она и навещала ее почти ежедневно) – тогда и видела тетю в последний раз. Впервые столкнулась тогда с удивившей профессиональной солидарностью медиков. Когда приехали, как обычно у нас, и тогда, и теперь, полыхнуло холодом и равнодушием, но как только узнали, что она врач, да еще – ТАКОЙ! – все изменилось мгновенно: и отношение, и палата, и уход… Сделали все, что возможно, но спасти не смогли. Позвонили из больницы, когда все было кончено…

Те, у кого умирали близкие, те, кому пришлось протащить на себе весь безмерно тяжкий процесс похорон, поймут меня. На поминках я держалась из последних сил, видела все, словно сквозь дымку. Пришли очень славные люди – их было много – в основном соседи по дому; две мои подруги, Элла и Мила Колерова, тоже кончала с нами челябинскую школу; и единственный родственник, Иван Леонович, брат покойного мужа тети Фани. Позже всех – она не была с нами ни в морге, ни на кладбище – явилась смуглая дама в трауре, скромно подсела к столу, ни словом не обмолвилась.

Я не сразу узнала – Ася. До этого видела ее только раз: в один из моих приездов в Москву специально зашла со мной познакомиться. Яркая, шумная, экспансивная, «молодая пенсионерка», чуть за 55, она произвела на меня неприятное, даже гнетущее впечатление: преувеличенная, явно напоказ демонстрируемая любовь к моей тете (не в переносном, а в буквальном смысле целовала и обнимала ее) казалась неестественной и фальшивой. Еще, помню, удивила редкая для женщины профессия – скорняк и прямо-таки поразило нынешнее, после пенсии, занятие, рассказала о нем весело, даже горделиво. На каких-то автобусах они ездили из Москвы (!) в Финляндию, что-то продавали, что-то покупали. Словом, была «челноком». Тогда, на заре нашего капитализма, это было в диковинку и называлось… презираемым словом – «СПЕКУЛЯНТКА».

Теперь она была совсем другая. Ни слова о тете – соседи ее такие теплые слова нашли, вспоминали, плакали… А у Аси, я заметила, странное выражение лица: напряженное, каменное, решительное. Так и сидела она молча за столом, пересидела всех, даже обеих моих подруг, и когда, уже буквально падая с ног, я пошла провожать ее, вдруг, на лестничной площадке, у лифта, резко повернулась ко мне и… сообщила, что является ХОЗЯЙКОЙ КВАРТИРЫ, которую Ф.К. ей ПОДАРИЛА еще в 91-м году, что у нее есть соответствующие законные документы и есть ключи от квартиры (я вспомнила: тетя, давно уже, потеряла ключи – мы заказали новые – оказывается, вот как она их «потеряла»!), так что хоть завтра она может вселяться… Так я узнала о существовании ВТОРОЙ, нет, точнее, ПЕРВОЙ ДАРСТВЕННОЙ…

А дальше, Володя, был суд, с которого начала и которым кончу… Длился он около года. Ездила я из Петербурга в Москву бессчетное множество раз – помнишь, писала, что «моя Ася» преспокойно на него не являлась (оказывается, это можно – запросто!), и очередное заседание переносилось? «Не солоно хлебавши», я отправлялась домой.

И все-таки – она пришла, моя победа! Договор Дарения А.А. М. от 27-го декабря 91-го года признан Головинским межмуниципальным народным судом г. Москвы недействительным. Я выиграла и, значит, могла бы с удовлетворением закрыть эту тягостную страницу своей жизни. Но не вполне так. Осталось чувство глубокого недоумения, даже… обиды. Почему?..

Да, выступили соседи Ф.К. - свидетели. Асе досталось от них крепко. Не выбирали они для нее слов! Несколько человек (и, конечно, жившая с тетей Татьяна Семеновна) утверждали, что Ф.К. ЛИЧНО им говорила о том, что сначала ЗАВЕЩАЛА, а потом ПОДАРИЛА квартиру своей ленинградской племяннице Тамарочке. Был еще один документ - прочитали его на суде громко, выразительно: письмо заведующей моей библиотеки Галины Пушко. Она рассказывала, как часто приходилось отпускать меня в Москву, как трудно было подменять, ОТМЕНЯЛИ даже ВСТРЕЧИ С КЛАССАМИ - ОБСУЖДЕНИЯ КНИГ, ДИСПУТЫ - тут уж заменить меня было некем; но отпускали... И ездила. Опекала тетю. До самого конца...

Пригвоздили к «позорному столбу» нотариуса Л.П. моя подруга Элеонора Пчелинцева и блистательно выступивший «подаренный» мне ею адвокат; высоко-профессионально, напористо, в темпе вела судебные заседания судья Е.И. Прохорычева. Да и всем с самого начала было ясно, что речь идет о чистой воды мошенничестве. Чем же я недовольна?...

Во-первых, не потому, во всяком случае, не только потому, что только что перечислила, я выиграла дело. Всего этого для правосудия мало. Факт МОШЕННИЧЕСТВА, оказывается, очень трудно доказуем. Запросто могла проиграть. «Спасло» неожиданное – только на суде открылось. Ася ПОБОЯЛАСЬ зарегистрировать Договор Дарения – ждала смерти тети Фани: узнала бы Ф.К., вся афера бы рухнула. Это и была их с Л.П. ВТОРАЯ ОШИБКА. Так что, собственно говоря, Договор этот так и не вступил в силу…

Во-вторых, свершилась, с моей точки зрения, великая несправедливость: пострадала только 

«мелкая сошка» – аферистка-мошенница Ася. «Матерая волчица» – нотариус Л.П., вышла сухой из воды. Наше более чем скромное требование в исковом заявлении – вынести частное определение в адрес Государственного нотариуса Л.П. о служебном несоответствии – осталось без внимания. ПОЧЕМУ??? По этому поводу приходят печальные мысли. Народный судья Е.И. Прохорычева вызвала ее в качестве СВИДЕТЕЛЯ, а не СОУЧАСТНИКА. И снова – ПОЧЕМУ??? Неловко слышать было, как лепетала она что-то невнятное, отвечая на прямо поставленные вопросы: Почему, с одной стороны, с таким пылом убеждала Ф.К. быть осторожной с родной племянницей, чтобы не быть обманутой и выброшенной на улицу, а, с другой, удостоверила Дарственную АБСОЛЮТНО ЧУЖОМУ ЧЕЛОВЕКУ, даже не пытаясь выяснить, с какой стати участница войны, которой уже перевалило за 80, дарит ей свою квартиру? Она не спрашивала ее и не отговаривала. Просто взяла и оформила. Ну, а если, как она говорит, сделала это с чистой совестью, ПОЧЕМУ ОФОРМИЛА ДАРЕНИЕ ВТОРИЧНО? Почему не сказала, что квартира УЖЕ ПОДАРЕНА?.. Не смогла Л.П. ответить на эти вопросы. А уважаемая, без сомнения опытная судья отпускает ее просто так. Я снова спрашиваю – ПОЧЕМУ???..

ЭПИЛОГ ПОСЛЕ ЭПИЛОГА

Ты помнишь, Володя, об удивительном совпадении: статье А. Редькина в газете «Куранты», опубликованной 19 мая 1994-го года, именно в тот день, когда шел суд – «Бойтесь нотариусов, дары принимающих»? (Кстати, мы так и не знаем, о каком «ДАРЕ» сторговалась с Асей наша нотариус?) Совпадение ОДНИМ ДНЕМ двух столь разных событий не ограничивается. Героиня статьи, сослуживица Л.П., из той же конторы, Л.Булгакова, тоже, к недоумению и огорчению автора, никакого наказания не понесла…

…И последнее. Приехав в Москву примерно через полгода после суда, я узнала, что 17 –я нотариальная контора уже не Государственная, а Частная и что ГЛАВНАЯ в ней (хозяйка? арендатор?) наша старая знакомая – Л.П. Что тут добавить?..

Моя нигде не опубликованная статья 95 года заканчивалась так: «Английские буржуа первого поколения, 17-го века, накопили первоначальный капитал, разбойничая на морях-океанах. И стали цивилизованными предпринимателями. Может, и мы сейчас переживаем этот период?.. Как долго он продлится?.. Сколько нам ждать?»

Мы ждем уже 20 лет… Чего дождались?.. Куда завел нас «ЮНЫЙ КАПИТАЛИЗМ»? И почему РАСТАЯЛИ НАДЕЖДЫ?.. ВЕРНУТСЯ ЛИ?..

 7 марта, 2015г. СПб.

 

 ПОСЛЕСЛОВИЕ,

 родившееся ВДРУГ (!) 8-го марта 2015-го года

Отчего и как, сейчас, Володя, расскажу… Помнишь, конечно, что один из самых любимых моих поэтов – Николай Заболоцкий? Вот и в главке о «ДАМЕ… без собачки» позволила себе трижды обратиться к нему за помощью. Но, чтобы было понятно, придется вспомнить нашу с тобой повесть – перекличку «ЧЕРЕЗ ОКЕАН». В сюжете «Картинки библиотечные» («В доме на Съездовской») я рассказываю о мальчике-школьнике, который часто приходил к нам в юношескую библиотеку, где я тогда работала. Мы подружились – я помогала ему писать сочинения и как-то дала на несколько дней («нелегально!»: из читального зала ДОМОЙ – не полагается) стихи Н. Заболоцкого. Тогда же посетовала, что у меня их нет – не достать… Через несколько лет, уже студентом, он принес и торжественно мне вручил маленький томик: Н. Заболоцкий. ИЗБРАННОЕ. Башкирское книжное издательство. Уфа. 1975. Очень я была тронута… И сейчас у меня есть этот томик, совершенно растрепанный, на странички рассыпавшийся. С подписью: «Тамаре Львовне. Июнь 1979».

А теперь – фрагмент из нашей повести (книга: Издательство «Булат», Москва, 2014.; см. стр.151; эл. журнал: «Семь искусств» №№ 10, 11, 12, 2014; в № 12)…

…«В конце книжечки – автобиография. Как положено: дед, отец, мать, где учился, когда начал писать. Последний абзац: «В 1930 году я женился на Е.В. Клыковой. В 1932 году у нас родился сын Никита. В 1937 – дочь Наталья. Все время жил в Ленинграде»…

Дальше – пробел. И уже от редактора: «На этом автобиография прерывается. Здесь приводятся основные данные его дальнейшей жизни и творчества. С 1938 года Н.А. Заболоцкий был на Дальнем Востоке и в Алтайском крае. В 1945 году – в Караганде. С мая 1945 года он переехал в Москву…»

Володя! Я не могу это читать! Меня даже сейчас охватывают ЗЛОБА, БЕШЕНСТВО. Вот так просто захотел Н.А. Заболоцкий и поехал путешествовать из Ленинграда на Дальний Восток, потом – в Алтайский край; не понравилось ему на Алтае, надоело – и отправился в Караганду. Ну скажи, что тут мог понять молодой человек, купивший эту книжечку стихов в 1975 году, да еще в Башкирии, в Уфе?! Почему прервалась биография? Придет ли ему в голову, что это БОЛЬШОЙ ТЕРРОР отправил на долгие годы в «телятнике» замечательного поэта на Дальний Восток, в Алтайский край, Караганду?

Много ли тебе, Володя, приходилось читать таких автобиографий и биографий, которые стыдливо «прерывались» в 1937 – 1938 годах и часто уже безвозвратно? Я таких читала МНОЖЕСТВО. И всякий раз, как будто видела впервые, ЗЛОСТЬ И БЕШЕНСТВО кипели во мне.

Н. Заболоцкий вернулся. Но умер в 55 лет. Не сыграл ли в его безвременной кончине немалую роль этот зловещий «перерыв» в автобиографии?»

…Сыграл! Еще как – сыграл! Теперь, после 8-го марта 2015 г., я могу точно, абсолютно точно, ответить на этот вопрос. Ни врачи, ни поставленные ими диагнозы мне для этого не нужны. В тот день, в честь нашего ЖЕНСКОГО праздника (знаю, Володя, что в ваших Штатах вы его не отмечаете) дочка подарила мне, вместо моего, рассыпавшегося – я давно просила, а она долго, через Интернет, искала – солидный сборник, в твердой обложке: Н.А. ЗАБОЛОЦКИЙ. «ИЗБРАННЫЕ СОЧИНЕНИЯ». Москва. «Художественная литература» 1991.

Я тут же стала его листать-просматривать. А есть ли мой любимый цикл – «ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ»? Конечно, есть! Стр. 184. Пробегаю глазами первое стихотворение – «Чертополох»… Что это?.. Ведь все 10 наизусть знаю! Совершенно чужие, незнакомые – впервые их вижу – восемь строк:

 Снилась мне высокая темница

 И решетка, черная, как ночь,

 За решеткой – сказочная птица,

 Та, которой некому помочь.

 Но и я живу, как видно, плохо,

 Ибо я помочь не в силах ей.

 И встает стена чертополоха

 Между мной и радостью моей.

Почему нет этих строк в моей книжечке 75-го года? Цензура? Конечно, цензура! Но – почему выбросили?.. Ведь никакой политики – чистая лирика, посвященная разлуке автора с любимой?.. Понимаю. Кажется, понимаю. Из-за одного слова: «РЕШЕТКА»! Да еще – «ЧЕРНАЯ, КАК НОЧЬ»… Да еще и – «ТЕМНИЦА»… Но, может быть, они правы? Почему именно такая метафора? Намек? Вспоминает самое страшное в своей жизни – РЕШЕТКУ, ЧЕРНУЮ, КАК НОЧЬ, в известном каждому ленинградцу Большом доме на ЛИТЕЙНОМ, точнее, ДПЗ (Доме предварительного заключения), за которой пришлось ему немало дней-ночей провести? Вспоминает то, ЧТО за этой РЕШЕТКОЙ было, а это «ЧТО» следовало ЗАБЫТЬ. Вот и «ИЗЪЯЛИ» восемь строк из стихотворения...

…Листаю дальше подаренный мне сборник… «Автобиографическая проза». Тоже незнакомая. Три названия. Одно из них: «ИСТОРИЯ МОЕГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ». Всего 11 страниц. Но – КАКИХ, Володя, КАКИХ!!! Абсолютно документальных. Правдивых. Написанных талантливой писательской рукой. О ЧУДОВИЩНОМ! ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННОМ! НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОМ! Тут-то и получила я окончательный ответ на собственный вопрос: ЧТО СОКРАТИЛО ЖИЗНЬ поэта Николая Заболоцкого? Почему прожил всего 55?..

Прочитав то, что я предполагаю написать, ты, думаю, спросишь: ЗАЧЕМ? КОМУ?.. Отвечу предварительно, чтобы ты, читая, ответ мой уже знал…

У нас много говорят и спорят сейчас о ЕДИНОМ УЧЕБНИКЕ ИСТОРИИ для школьников. Возможен ли? Нужен ли? Не попытка ли вернуть нас к «единомыслию», которое мы, ох как, проходили?! Слышала я как-то по радио «ЭХО МОСКВЫ» интервью с ученым-историком: очень он возмущался, неким сторонником «единого учебника» . Тот утверждает, в частности, что и упоминать в нем не нужно о БОЛЬШОМ ТЕРРОРЕ – зачем, мол, «детям» в негативе представлять Отечество (это в 11-м классе!) – ПАТРИОТИЗМ надо воспитывать! Так вот… Есть предложение и у меня. Не великий труд – ПОДВИГ Бенедикта Сарнова «СТАЛИН И ПИСАТЕЛИ» включить в школьную программу, ВМЕСТО учебника по истории или литературе советского периода (была у меня такая, утопическая конечно, идея!). Но, поняла: даже «ВМЕСТО», не спасет: не осилить эти 4 тома – около 1000 страниц каждый! – нашим и без того сверхперегруженным старшеклассникам. А вот эти 11 СТРАНИЦ Николая Заболоцкого прочитать ВСЛУХ, в каждой школе, в каждом классе, на уроке истории или литературы – вполне реально… И ВСЕ. ДОСТАТОЧНО. В душе и памяти останутся навсегда…

А пока этих страниц ни в школе, ни после школы почти никто (их очень мало – я убедилась!) не знает, для тебя, Володя, и читателей этих сюжетов, если они будут, я попробую из 11-ти сделать ДВЕ – ТРИ. Нет, не своими словами: пересказать такое НЕВОЗМОЖНО. Пусть говорит сам Николай Алексеевич Заболоцкий… (Мои объясняющие ремарки- см. в скобках.)

 ИЗ 11 СТРАНИЦ НИКОЛАЯ ЗАБОЛОЦКОГО

 --------------------------------------------------------------

 ЭТО СЛУЧИЛОСЬ В ЛЕНИНГРАДЕ 19марта 1938 года…

 НАЧАЛСЯ ОБЫСК. ОТОБРАЛИ ДВА ЧЕМОДАНА РУКОПИСЕЙ И КНИГ. Я ПОПРОЩАЛСЯ С СЕМЬЕЙ. МЛАДШЕЙ ДОЧКЕ БЫЛО В ТО ВРЕМЯ 11 МЕСЯЦЕВ. КОГДА Я ЦЕЛОВАЛ ЕЕ, ОНА ВПЕРВЫЕ ПРОЛЕПЕТАЛА: «ПАПА!»...

НАЧАЛСЯ ДОПРОС, КОТОРЫЙ ПРОДОЛЖАЛСЯ ОКОЛО ЧЕТЫРЕХ СУТОК БЕЗ ПЕРЕРЫВА. ВСЛЕД ЗА ПЕРВЫМИ ФРАЗАМИ ПОСЛЫШАЛИСЬ БРАНЬ, КРИК, УГРОЗЫ…

ПО ХОДУ ДОПРОСА ВЫЯСНИЛОСЬ, ЧТО НКВД ПЫТАЕТСЯ СКОЛОТИТЬ ДЕЛО О НЕКОЕЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИОННОЙ ПИСАТЕЛЬСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ. ГЛАВОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ПРЕДПОЛАГАЛОСЬ СДЕЛАТЬ Н.С. ТИХОНОВА. В КАЧЕСТВЕ ЧЛЕНОВ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ФИГУРИРОВАТЬ ПИСАТЕЛИ–ЛЕНИНГРАДЦЫ, К ЭТОМУ ВРЕМЕНИ УЖЕ АРЕСТОВАННЫЕ: БЕНЕДИКТ ЛИВШИЦ, ЕЛЕНА ТАГЕР, ГЕОРГИЙ КУКЛИН, КАЖЕТСЯ, БОРИС КОРНИЛОВ, КТО-ТО ЕЩЕ И, НАКОНЕЦ, Я. УСИЛЕННО ДОПЫТЫВАЛИСЬ СВЕДЕНИЙ О ФЕДИНЕ И МАРШАКЕ…

НА ЧЕТВЕРТЫЕ СУТКИ, В РЕЗУЛЬТАТЕ НЕРВНОГО НАПРЯЖЕНИЯ, ГОЛОДА И БЕССОНИЦЫ, Я НАЧАЛ ПОСТЕПЕННО ТЕРЯТЬ ЯСНОСТЬ РАССУДКА. ПОМНИТСЯ, Я УЖЕ САМ КРИЧАЛ НА СЛЕДОВАТЕЛЕЙ И ГРОЗИЛ ИМ. ПОЯВИЛИСЬ ПРИЗНАКИ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ…

НЕ ЗНАЮ, СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ ЭТО ПРОДОЛЖАЛОСЬ. НАКОНЕЦ, МЕНЯ ВЫТОЛКНУЛИ В ДРУГУЮ КОМНАТУ. ОГЛУШЕННЫЙ УДАРОМ СЗАДИ, Я УПАЛ, СТАЛ ПОДНИМАТЬСЯ, НО ПОСЛЕДОВАЛ ВТОРОЙ УДАР В ЛИЦО. Я ПОТЕРЯЛ СОЗНАНИЕ. ОЧНУЛСЯ Я, ЗАХЛЕБЫВАЯСЬ ОТ ВОДЫ, КОТОРУЮ КТО-ТО ЛИЛ НА МЕНЯ. МЕНЯ ПОДНЯЛИ НА РУКИ И, МНЕ ПОКАЗАЛОСЬ, НАЧАЛИ СРЫВАТЬ С МЕНЯ ОДЕЖДУ. Я СНОВА ПОТЕРЯЛ СОЗНАНИЕ…

 (Он еще пытался сопротивляться, Володя! – Т.Л.)

...Я СХВАТИЛ СТОЯЩУЮ В УГЛУ ШВАБРУ, И, ПОЛЬЗУЯСЬ ЕЮ, КАК ПИКОЙ, ОБОРОНЯЛСЯ НАСКОЛЬКО МОГ... ЧТОБЫ СПРАВИТЬСЯ СО МНОЙ, ИМ ПРИШЛОСЬ ПОДТАЩИТЬ К ДВЕРИ ПОЖАРНЫЙ КРАН И ПРИВЕСТИ ЕГО В ДЕЙСТВИЕ. СТРУЯ ВОДЫ ПОД СИЛЬНЫМ НАПОРОМ УДАРИЛА В МЕНЯ И ОБОЖГЛА ТЕЛО. МЕНЯ ЗАГНАЛИ ЭТОЙ СТРУЕЙ В УГОЛ И, ПОСЛЕ ДОЛГИХ УСИЛИЙ, ВЛОМИЛИСЬ В КАМЕРУ ЦЕЛОЙ ТОЛПОЙ. ТУТ МЕНЯ ЖЕСТОКО ИЗБИЛИ, ИСПИНАЛИ САПОГАМИ, И ВРАЧИ ВПОСЛЕДСТВИИ УДИВЛЯЛИСЬ, КАК ОСТАЛИСЬ ЦЕЛЫ МОИ ВНУТРЕННОСТИ – НАСТОЛЬКО ВЕЛИКИ БЫЛИ СЛЕДЫ ИСТЯЗАНИЙ…

 Я КРИЧАЛ В ОТЧАЯНЬЕ И ТРЕБОВАЛ, ЧТОБЫ КАКОЙ-ТО ГУБЕРНАТОР ПРИКАЗАЛ ОСВОБОДИТЬ МЕНЯ. ЭТО ПРОДОЛЖАЛОСЬ БЕСКОНЕЧСНО ДОЛГО… ЗАТЕМ, КАК СКВОЗЬ СОН, ПОМНЮ, КАК КАКИЕ-ТО ЛЮДИ ВОЛОКЛИ МЕНЯ ПОД РУКИ ПО ДВОРУ… КОГДА СОЗНАНИЕ ВНОВЬ ВЕРНУЛОСЬ КО МНЕ, Я БЫЛ УЖЕ В БОЛЬНИЦЕ ДЛЯ УМАЛИШЕННЫХ…

 (Тюремная психбольница, Володя, казалась ему курортом, с благодарностью вспоминает врачей и сестер, жалевших их, в подавляющем большинстве, – «политических», арестованных по пресловутой 58 статье – с ужасом ждал возвращения в ДПЗ – «ДОМ ПЫТОК». – Т.Л.)

ИЗ БОЛЬНЫХ МНЕ ВСПОМИНАЕТСЯ УМАЛИШЕННЫЙ, КОТОРЫЙ, ИЗОБРАЖАЯ ГРОМКОГОВОРИТЕЛЬ, ЧАСТО ВСТАВАЛ В МОЕМ ИЗГОЛОВЬЕ И ТРУБНЫМ ГОЛОСОМ ПРОИЗНОСИЛ ВЕЛИЧАНИЯ СТАЛИНУ. ДРУГОЙ БЕГАЛ НА ЧЕТВЕРЕНЬКАХ, ЛАЯ ПО-СОБАЧЬИ…

ВОЗВРАЩАЯСЬ В ТЮРЬМУ, Я ОЖИДАЛ, ЧТО МЕНЯ СНОВА ВОЗЬМУТ НА ДОПРОС, И ПРИГОТОВИЛСЯ КО ВСЕМУ, ЛИШЬ БЫ НЕ НАКЛЕВЕТАТЬ НИ НА СЕБЯ, НИ НА ДРУГИХ. НА ДОПРОС МЕНЯ, ОДНАКО, НЕ ПОВЕЛИ, НО ВТОЛКНУЛИ В ОДНУ ИЗ БОЛЬШИХ ОБЩИХ КАМЕР, ДО ОТКАЗА НАПОЛНЕННУЮ ЗАКЛЮЧЕННЫМИ. ЭТО БЫЛА БОЛЬШАЯ, ЧЕЛОВЕК НА 12- 15, КОМНАТА, С РЕШЕТЧАТОЙ ДВЕРЬЮ, ВЫХОДИВШЕЙ В ТЮРЕМНЫЙ КОРИДОР. ЛЮДЕЙ В НЕЙ БЫЛО ЧЕЛОВЕК 70 – 80, А ПО ВРЕМЕНАМ ДОХОДИЛО И ДО 100. ОБЛАКА ПАРА И СПЕЦИФИЧЕСКОЕ ТЮРЕМНОЕ ЗЛОВОНИЕ НЕСЛИСЬ ИЗ НЕЕ В КОРИДОР, И Я ПОМНЮ, КАК ОНИ ПОРАЗИЛИ МЕНЯ. ДВЕРЬ С ТРУДОМ ЗАКРЫЛАСЬ ЗА МНОЙ, И Я ОКАЗАЛСЯ В ТОЛПЕ ЛЮДЕЙ, СТОЯЩИХ ВПЛОТНУЮ ДРУГ ВОЗЛЕ ДРУГА ИЛИ СИДЯЩИХ БЕСПОРЯДОЧНЫМИ КУЧАМИ ПО ВСЕЙ КАМЕРЕ…

 (Мне хочется включить в эти несколько страниц, хоть немного, о сокамерниках Н. З. Кстати, ты заметил, Володя, промелькнувшее слово – «РЕШЕТЧАТАЯ» (о двери)? Вот тебе и «РЕШЕТКА» из «ЧЕРТОПОЛОХА»… -Т.Л.)

 ЗДЕСЬ МОЖНО БЫЛО НАБЛЮДАТЬ ВСЕ ВИДЫ ОТЧАЯНИЯ, ВСЕ ПРОЯВЛЕНИЯ ХОЛОДНОЙ БЕЗНАДЕЖНОСТИ, КОНВУЛЬСИВНОГО ИСТЕРИЧЕСКОГО ВЕСЕЛЬЯ И ЦИНИЧНОГО НАПЛЕВАТЕЛЬСТВА НА ВСЕ НА СВЕТЕ, В ТОМ ЧИСЛЕ И НА СОБСТВЕННУЮ ЖИЗНЬ. СТРАННО БЫЛО ВИДЕТЬ ЭТИХ ВЗРОСЛЫХ ЛЮДЕЙ ТО РЫДАЮЩИХ, ТО ПАДАЮЩИХ В ОБМОРОК, ТО ТРЯСУЩИХСЯ ОТ СТРАХА, ЗАТРАВЛЕННЫХ И ЖАЛКИХ. МНЕ РАССКАЗЫВАЛИ, ЧТО ПИСАТЕЛЬ АДРИАН ПИОТРОВСКИЙ, СИДЕВШИЙ В КАМЕРЕ НЕЗАДОЛГО ДО МЕНЯ, ПОТЕРЯЛ ОТ ГОРЯ ВСЯКИЙ ОБЛИК ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ, МЕТАЛСЯ ПО КАМЕРЕ, ЦАРАПАЛ ГРУДЬ КАКИМ-ТО ГВОЗДЕМ И УСТРАИВАЛ ПО НОЧАМ ПОСТЫДНЫЕ ВЕЩИ НА ГЛАЗАХ У ВСЕЙ КАМЕРЫ…

КАМЕРА, КУДА Я ПОПАЛ, БЫЛА ПОДОБНА ОГРОМНОМУ, ВЕЧНО ЖУЖЖАВШЕМУ МУРАВЕЙНИКУ, ГДЕ ЛЮДИ ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ ТОПТАЛИСЬ ДРУГ ПОДЛЕ ДРУГА, ДЫШАЛИ ЧУЖИМИ ИСПАРЕНИЯМИ, ХОДИЛИ, ПЕРЕШАГИВАЯ ЧЕРЕЗ ЛЕЖАЩИЕ ТЕЛА, ССОРИЛИСЬ И МИРИЛИСЬ, ПЛАКАЛИ И СМЕЯЛИСЬ. УГОЛОВНИКИ ЗДЕСЬ БЫЛИ СМЕШАНЫ С ПОЛИТИЧЕСКИМИ, НО В 1937-1938 ГОДАХ ПОЛИТИЧЕСКИХ БЫЛО В ДЕСЯТЬ РАЗ БОЛЬШЕ, ЧЕМ УГОЛОВНЫХ, И ПОТОМУ В ТЮРЬМЕ УГОЛОВНИКИ ДЕРЖАЛИСЬ РОБКО И НЕУВЕРЕННО. ОНИ БЫЛИ НАШИМИ ВЛАДЫКАМИ В ЛАГЕРЯХ, В ТЮРЬМЕ ЖЕ БЫЛИ ЕДВА ЗАМЕТНЫ…

 (И все-таки были среди этого ужаса не потерявшие облик человеческий! –Т.Л.)

ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА И ПОБОИ ИСПЫТЫВАЛ В ТО ВРЕМЯ КАЖДЫЙ, КТО ПЫТАЛСЯ ВЕСТИ СЕБЯ НА ДОПРОСАХ НЕ ТАК, КАК ЭТО БЫЛО УГОДНО СЛЕДОВАТЕЛЮ, ТО ЕСТЬ, ПОПРОСТУ ГОВОРЯ, ВСЯКИЙ, КТО НЕ ХОТЕЛ БЫТЬ КЛЕВЕТНИКОМ…

ДАВ. ИС. ( ДАВИДА ИСААКОВИЧА Н. Заболоцкий хорошо знал и почитал еще до ареста, довелось им поддерживать друг друга здесь, в камере. - Т. Л.) ВЫГОДСКОГО, ЧЕСТНЕЙШЕГО ЧЕЛОВЕКА, ТАЛАНТЛИВОГО ПИСАТЕЛЯ, СТАРИКА, СЛЕДОВАТЕЛЬ ТАСКАЛ ЗА БОРОДУ И ПЛЕВАЛ ЕМУ В ЛИЦО. ШЕСТИДЕСЯТИЛЕТНЕГО ПРОФЕССОРА МАТЕМАТИКИ, МОЕГО СОСЕДА ПО КАМЕРЕ, БОЛЬНОГО ПЕЧЕНЬЮ (ФАМИЛИЮ ЕГО НЕ МОГУ ПРИПОМНИТЬ), СЛЕДОВАТЕЛЬ-САДИСТ СТАВИЛ НА ЧЕТВЕРЕНЬКИ И ЦЕЛЫМИ ЧАСАМИ ДЕРЖАЛ В ТАКОМ ПОЛОЖЕНИИ, ЧТОБЫ ОБОСТРИТЬ БОЛЕЗНЬ И ВЫЗВАТЬ НЕСТЕРПИМЫЕ БОЛИ. ОДНАЖДЫ, ПО ДОРОГЕ НА ДОПРОС, МЕНЯ ПО ОШИБКЕ ВТОЛКНУЛИ В ЧУЖОЙ КАБИНЕТ, И Я УВИДЕЛ, КАК КРАСИВАЯ МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА В ЧЕРНОМ ПЛАТЬЕ УДАРИЛА СЛЕДОВАТЕЛЯ ПО ЛИЦУ И ТОТ СХВАТИЛ ЕЕ ЗА ВОЛОСЫ, ПОВАЛИЛ НА ПОЛ И СТАЛ ПИНАТЬ ЕЕ САПОГАМИ. МЕНЯ ТОТЧАС ЖЕ ВЫВОЛОКЛИ ИЗ КОМНАТЫ, И Я СЛЫШАЛ ЗА СПИНОЙ ЕЕ УЖАСНЫЕ ВОПЛИ…

(Но знаешь, что более всего удивляет? Как объясняли они себе происходившее с ними... Впрочем… чему удивляться? Вспомним наши с тобой детство и юность? Не такими ли были? – Т.Л)

ЧЕМ ОБЪЯСНЯЛИ ЗАКЛЮЧЕННЫЕ ЭТИ … БЕСЧЕЛОВЕЧНЫЕ ПЫТКИ И ИСТЯЗАНИЯ? БОЛЬШИНСТВО БЫЛО УБЕЖДЕНО В ТОМ, ЧТО ИХ ВСЕРЬЕЗ ПРИНИМАЮТ ЗА ВЕЛИКИХ ПРЕСТУПНИКОВ. РАССКАЗЫВАЛИ ОБ ОДНОМ НЕСЧАСТНОМ, КОТОРЫЙ ПРИ КАЖДОМ ИЗБИЕНИИ НЕИСТОВО КРИЧАЛ: «ДА ЗДРАВСТВУЕТ СТАЛИН!» ДВА МОЛОДЦА ЛУПИЛИ ЕГО РЕЗИНОВЫМИ ДУБИНКАМИ, ЗАВЕРНУТЫМИ В ГАЗЕТУ, А ОН, КОРЧАСЬ ОТ БОЛИ, СЛАВОСЛОВИЛ СТАЛИНА, ЖЕЛАЯ ЭТИМ ДОКАЗАТЬ СВОЮ ПРАВОВЕРНОСТЬ… В МОЕЙ ГОЛОВЕ СОЗРЕВАЛА СТРАННАЯ УВЕРЕННОСТЬ В ТОМ, ЧТО МЫ НАХОДИМСЯ В РУКАХ ФАШИСТОВ, КОТОРЫЕ ПОД НОСОМ У НАШЕЙ ВЛАСТИ НАШЛИ СПОСОБ УНИЧТОЖАТЬ СОВЕТСКИХ ЛЮДЕЙ… И ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, ЧЕМ ИНЫМ МОГЛИ МЫ ОБЪЯСНИТЬ ВСЕ ТЕ УЖАСЫ, КОТОРЫЕ ПРОИСХОДИЛИ С НАМИ, - МЫ, СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ, ВОСПИТАННЫЕ В ДУХЕ ПРЕДАННОСТИ ДЕЛУ СОЦИАЛИЗМА?..

 (Помнишь, Володя, мою «сердитую» реакцию на таинственный «перерыв» в автобиографии Н.А. Заболоцкого: захотел, мол, поэт поездить по нашей стране – отправился на Дальний. Вот и узнаешь сейчас подробнее об этом его «путешествии». - Т.Л.)

ВЕЗЛИ НАС С ТАКИМИ ПРЕДОСТОРОЖНОСТЯМИ, КАК БУДТО МЫ БЫЛИ НЕ ОБЫКНОВЕННЫЕ ЛЮДИ, ЗАБИТЫЕ, ЗАМОРДОВАННЫЕ И НЕСЧАСТНЫЕ, НО КАКИЕ-ТО СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННЫЕ ЗЛОДЕИ, СПОСОБНЫЕ В КАЖДУЮ МИНУТУ ВЗОРВАТЬ ВСЮ ВСЕЛЕННУЮ, ДАЙ ТОЛЬКО НАМ ШАГ СТУПИТЬ СВОБОДНО. НАШ ПОЕЗД, СОСТОЯЩИЙ ИЗ БЕСКОНЕЧНОГО РЯДА ТЮРЕМНЫХ ТЕПЛУШЕК, ПРЕДСТАВЛЯЛ СОБОЙ ДИКОВИННОЕ ЗРЕЛИЩЕ. НА КРЫШАХ ВАГОНОВ БЫЛИ УСТАНОВЛЕНЫ ПРОЖЕКТОРА, ЗАЛИВАВШИЕ СВЕТОМ ОКРЕСТНОСТИ. ТУТ И ТАМ НА КРЫШАХ И ПЛОЩАДЯХ ТОРЧАЛИ ПУЛЕМЕТЫ, БЫЛО ВЕЛИКОЕ МНОЖЕСТВО ОХРАНЫ, НА ОСТАНОВКАХ ВЫПУСКАЛИСЬ СОБАКИ ОВЧАРКИ, ГОТОВЫЕ РАСТЕРЗАТЬ ЛЮБОГО БЕГЛЕЦА. В ТЕ РЕДКИЕ ДНИ, КОГДА НАС ВЫВОДИЛИ В БАНЮ ИЛИ ВЕЛИ В КАКУЮ-ТО ПЕРЕСЫЛКУ, НАС ВЫСТРАИВАЛИ РЯДАМИ, СТАВИЛИ НА КОЛЕНИ В СНЕГ, ЗАВЕРТЫВАЛИ РУКИ ЗА СПИНУ. В ТАКОМ ПОЛОЖЕНИИ МЫ СТОЯЛИ И ЖДАЛИ, ПОКА НЕ ЗАКОНЧИТСЯ ПРОЦЕДУРА ПРОВЕРКИ, А ВОКРУГ СМОТРЕЛИ НА НАС ДЕСЯТКИ РУЖЕЙНЫХ ДУЛ, И СЗАДИ, НАСЕДАЯ НА НАШИ ПЯТКИ, ЯРОСТНО ВЫЛИ ОВЧАРКИ, ВЫРЫВАЯСЬ ИЗ РУК ПРОВОДНИКОВ. ШЛИ В ЗАТЫЛОК ДРУГ К ДРУГУ.

– «ШАГ В СТОРОНУ – ОТКРЫВАЮ ОГОНЬ!» – БЫЛО ОБЫЧНОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ…

 (А что они ели-пили - не приходит ли тебе в голову, Володя? Мне, честно говоря, до сих пор, не приходило… Т.Л.)

ШЕСТЬДЕСЯТ С ЛИШКОМ ДНЕЙ МЫ ТАЩИЛИСЬ ПО СИБИРСКОЙ МАГИСТРАЛИ, ПРОСТАИВАЯ ЦЕЛЫМИ СУТКАМИ НА ЗАПАСНЫХ ПУТЯХ… СНАБЖЕНИЕ ВСЕЙ ЭТОЙ ГРОМАДЫ АРЕСТОВАННЫХ ЛЮДЕЙ, ДВИГАВШИХСЯ В ТО ВРЕМЯ ПО СИБИРИ НЕСКОНЧАЕМЫМИ ЭШЕЛОНАМИ, ПРЕДСТАВЛЯЛО СЛОЖНУЮ ХОЗЯЙСТВЕННУЮ ЗАДАЧУ. НА МНОГИХ СТАНЦИЯХ ИЗ-ЗА ЛЮТЫХ МОРОЗОВ И НЕРАСПОРЯДИТЕЛЬНОСТИ НАЧАЛЬСТВА НЕВОЗМОЖНО БЫЛО СНАБДИТЬ ЛЮДЕЙ ДАЖЕ ВОДОЙ. ОДНАЖДЫ МЫ ОКОЛО ТРЕХ СУТОК ПОЧТИ НЕ ПОЛУЧАЛИ ВОДЫ И, ВСТРЕЧАЯ НОВЫЙ 1939 ГОД ГДЕ-ТО ОКОЛО БАЙКАЛА, ДОЛЖНЫ БЫЛИ ЛИЗАТЬ ЧЕРНЫЕ ЗАКОПТЕЛЫЕ СОСУЛЬКИ, НАРОСШИЕ НА СТЕНАХ ВАГОНА ОТ НАШИХ ЖЕ СОБСТВЕННЫХ ИСПАРЕНИЙ. ЭТО НОВОГОДНЕЕ ПИРШЕСТВО МНЕ НЕ УДАСТСЯ ЗАБЫТЬ ДО КОНЦА ЖИЗНИ…

НАС ВЕЗЛИ ВСЕ ДАЛЬШЕ И ДАЛЬШЕ НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК, НА КРАЙ СВЕТА…ТАК МЫ ПРИБЫЛИ В ГОРОД КОМСОМОЛЬСК-НА-АМУРЕ»…

 … Вот и все, Володя, о весьма приятном «ПУТЕШЕСТВИИ» на ДАЛЬНИЙ ВОСТОК поэта Николая Заболоцкого, что мне удалось вместить в 3 страницы из его « автобиографической прозы», названной им – «ИСТОРИЯ МОЕГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ»…

К тебе только один вопрос: НЕОБХОДИМО ЛИ, нужно ли, прочесть ВСЕ эти 11 страниц, в каждой школе, в каждом классе, ВСЕМ нашим юным, накануне их прощания со школой?

– ДЛЯ ЧЕГО? – спросишь?.. Отвечу:

 ЧТОБЫ ЭТО НЕ ПОВТОРИЛОСЬ…

Я ВЕДЬ ТОЖЕ – ЗА ПАТРИОТИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ. НЕ ЭТО ЛИ ОНО И ЕСТЬ?..

 

Напечатано: в журнале "Семь искусств" # 3-4(61) март-апрель 2015

Адрес оригинльной публикации; http://7iskusstv.com/2015/Nomer3_4/Lvova1.php