Антисемитам всегда евреи мешают. Хрестоматийный персонаж – камергер Митрич, один из обитателей «вороньей слободки», свое недовольство советской властью выражал в ворчливой ламентации: «Десять лет как жизни нет. Все Айсберги, Айсберги, Айзенберги, всякие там Рабиновичи». Уж двадцать с лишним лет как не стало советской власти, а жизни – как не было, так и нет. И что самое интересное, как полагают постмодерновые митричи, – по той же причине: из-за Айзенбергов и Рабиновичей. Даже Г.А. Зюганов однажды не выдержал и в одном из своих выступлений заговорил о том, что в органах власти современной России «произошел вопиющий национальный перекос». Сами понимаете, в какую сторону.
Мартин Бубер в своем «Диалоге» (1930) рассказал о том, как он подружился с одним христианским священником. Дело было весной 1914 года, когда «несколько человек, принадлежащих к различным народам Европы, собрались в неопределенном предчувствии катастрофы, чтобы попытаться создать наднациональную авторитетную инстанцию».
Когда речь зашла о персональном составе группы, которой предстояло выступить с общественной инициативой с целью предотвращения войны, один из присутствовавших на встрече «высказал сомнение в целесообразности того, что названо слишком много евреев, вследствие чего ряд стран будет непропорционально своему населению представлен живущими в них евреями». Буберу, по его словам, также не были чужды такого рода соображения, однако высказанное в такой форме мнение показалось ему несостоятельным, и он опротестовал его.
«Не помню уже, – писал Бубер, – почему я заговорил об Иисусе и о том, что мы, евреи, понимаем его внутренне во всех его побуждениях и движениях его еврейской сущности, остающихся недоступными всем исповедующим христианство народам. «Понимаем так, как это недоступно Вам», – обратился я непосредственно к выступавшему ранее священнику. Он встал, я тоже стоял, мы посмотрели в глаза друг другу. «Забыто», – сказал он, и мы братски обнялись в присутствии всех.
Выяснение отношений между евреями и христианами превратилось в союз между христианином и евреем, и в этом превращении совершился диалог».
Тема участия евреев в событиях российской, в том числе и советской, истории была обозначена сразу после Октябрьскойреволюции. Стереотипы решения этой проблемы уже многие десятилетия кочуют из одного «объективного исследования» в другое. «Непропорциональность»! Вот ключевое слово и исходный пункт для всех упреков и обвинений в адрес евреев, независимо от того, где, когда и в чем они участвовали, участвуют или только могут принять участие. Вспоминается известная история о том, как один экономист обнаружил близкое совпадение кривых, характеризующих снижение рождаемости в Швеции и уменьшение в этой стране в то же время поголовья аистов. Вывод: детей действительно приносят аисты! Разница в том, что антисемитами аналогичная «корреляция» преподносится совершенно серьезно, да и последствия их «исследований», как уже показала история, могут быть далеко не шуточными.
Еще в 1929 году в своей книге «Что нам в них не нравится...», вышедшей в Париже, бывший монархист В.В. Шульгин (1878-1976), обращаясь к евреям, писал: «Не нравится нам в вас то, что вы приняли слишком выдающееся участие в революции, которая оказалась величайшим обманом и подлогом. Не нравится нам то, что вы явились спинным хребтом и костяком коммунистической партии...» и т. д. Шульгин был «политическим антисемитом», как он сам себя честно называл. Прошло полвека, и в 1980 году известный математик и диссидент Игорь Шафаревич, тоже за границей, опубликовал свою «Русофобию», где о «непропорциональности» говорилось: «После переворота несколько дней главой государства был Каменев, потом до своей смерти – Свердлов. Во главе армии стоял Троцкий, во главе Петрограда – Зиновьев, Москвы – Каменев, Коминтерн возглавлял Зиновьев, Профинтерн – А. Лозовский (Соломон Дризо), во главе комсомола стоял Оскар Рывкин...» В 2002 году вышла вторая часть историко-литературного труда А.И. Солженицына с юбилейным названием «Двести лет вместе». Здесь мы читаем: «...Еврейские отщепенцы несколько лет прямо вождествовали в большевизме, возглавили воюющую Красную Армию (Троцкий), ВЦИК (Свердлов), обе столицы (Зиновьев и Каменев), Коминтерн (Зиновьев), Профинтерн (Дридзо-Лозовский) и Комсомол (Оскар Рывкин)». В общем, детей приносят аисты, а революции совершают айзенберги.
Бьется антисемитская мысль в клетке софистического суемудрия десятки лет, и не могут решить «еврейский вопрос» ни академики-математики, ни известные писатели, ни ленинские, ни даже нобелевские лауреаты. Ведь с юдофобской точки зрения, именно дореволюционная Россия была образцом «пропорциональности»: черта оседлости, процентная норма для евреев при приеме в гимназии и университеты, ограничение числа «лиц нехристианского вероисповедания» среди врачей и адвокатов и прочие политические тонкости, включая погромы, – почему же грянул гром?! А в последние тридцать лет советской эпохи? И прекращение приема в ведущие вузы на престижные специальности – безо всякой «процентной нормы», и ограничение выезда в Израиль, и свободное от евреев политбюро ЦК партии... И в конце концов – распад Советского Союза.
Не хотелось вспоминать об «окончательном решении», да придется. Но прежде заметим, что все попытки показать главные события истории многонациональной России исключительно сквозь призму «русско-еврейского взаимодействия» выглядят вполне тенденциозно. Разве не существовало другого народа, с которым русские жили «вместе» не меньше, чем с евреями, и который в истории империи играл весьма заметную, а иногда, ввиду положения его представителей в социальной иерархии, – решающую роль? Один лишь раз вспомнил автор «Двухсот лет»: «…А сколько германских и остзейских имен полтора-два века состояли в управлении Россией царской? Вопрос: в каком направлении для страны и народа эта власть действовала?» Но поскольку вопрос повисает риторически, – выходит, что здесь был полный порядок. Прямо как у щедринского генерала в «Господах ташкентцах»: «…О, если бы все русские обладали такими русскими душами, какие обыкновенно бывают у немцев!»
С.Н. Булгаков в своей книге «Свет невечерний» (1917) отмечал, что Петр Первый «прорубил свое окно в Германию», а не в Европу. И с тех пор «с германского запада к нам… тянет суховей, принося иссушающий песок, затягивая пепельной пеленою русскую душу, повреждая ее нормальный рост». Не только бироновщина и не столько цари-немцы – «существеннее было здесь не внешнее «засилие» Германии, но духовное ее влияние…». А в статье «Расизм и христианство» (1942) отец Сергий Булгаков замечал: «Есть особая предустановленность во взаимоотношении Германии и России, род эроса, поработительного со стороны германской и пассивно-притягательного с русской…».
Сдается, что через прорубленное Петром окно, не мешкая, в Россию влез и старый искушенный европейский антисемитизм, имевший в своем послужном списке и опыт изгнания евреев, и костры инквизиции, и кровавый навет, и лютеровскую юдофобию. Наверное, многие из российских сановников немецкого происхождения, включая царей и цариц, живя в Германии, могли бы и не стать антисемитами. Но ведь в России-то им надо было показать себя «самыми русскими», а наиболее простым и надежным способом сделать это им казалось демонстративное жидоедство.
«Треугольник» отношений русских, немцев и евреев своеобразно отражен в чеховской «Дуэли». Сначала добряк военный доктор Самойленко в споре с фон Кореном возмущенно говорит: «…Ты ученейший, величайшего ума человек и гордость отечества, но тебя немцы испортили. Да, немцы! Немцы!». А.П. Чехов от автора добавляет, что Самойленко «редко видел немцев и не прочел ни одной немецкой книги, но, по его мнению, все зло в политике и науке происходило от немцев. Откуда у него взялось такое мнение, он и сам не мог сказать, но держался его крепко». (Надо ли доказывать, что аналогичное «априорное» мнение было у многих россиян и об евреях?) Затем, во время ссоры, ставшей поводом к дуэли, Лаевский, в присутствии фон Корена, отвечает обиженному и разгневанному Самойленке: «Оставьте меня в покое! Я ничего не хочу! Я хочу только, чтобы вы и немецкие выходцы из жидов оставили меня в покое!» Вот так: «Немецкие выходцы из жидов, или Сто лет вместе (втроем)» («Дуэль» впервые была напечатана в 1891 году).
Взгляды фон Корена, как они описаны Чеховым, уже вполне могут быть названы протофашистскими. Через четверть века один из лидеров конституционно-демократической партии Ф.Ф. Кокошкин (1871-1918) в литературном сборнике «Щит» прямо писал, что «новейшая антисемитическая идеология есть продукт германской духовной индустрии…»
А откуда прибыл в добрую Россию, свалку «передовых идей», проклинаемый теперь «научный коммунизм»? Во что обошлись стране германофильство хлыста Распутина, деньги германского генштаба для организации «ленинской гвардией» переворота, «похабный» Брестский мир, приведший к кровавой Гражданской войне и хаосу, Рапалльский договор 1922 года и прочие проявления «эроса» в отношениях между Россией и Германией?
«Февральская революция, – утверждал Солженицын, вслед за П.Н. Милюковым, – была революция российская… А сразу же от Октября – революция обернулась интернациональной, и сокрушительной по преимуществу…» Итак, Февральская революция – «наша», российская, а Октябрьская – интернациональная и сокрушительная. Но вот, опять же в Германии, попытка коммунистической, интернациональной революции захлебнулась дважды – в 1919 и 1923 годах (в последнем случае не помогло даже золото, собранное большевиками от нэпа, а также изъятое ими из храмов, мечетей и синагог). Однако через десяток лет в Германии побеждает национал-социалистическая революция. Уж ее-то «интернациональной» никак не назовешь. И что же принесла эта «национальная революция» немецкому народу, не говоря уже о евреях или русских?
Так что, с учетом вышесказанного, Октябрьский переворот «под настроение» можно назвать немецким, или германским, особенно если принимать во внимание известный интерес германского генштаба – вывести Россию из войны, ослабить Антанту. Что и было сделано, но не помогло: Германия войну все равно проиграла и как империя кончилась.
В России – революция. «Пропорциональное участие» или чувство меры – в стихийном движении масс, подогреваемом политическими экстремистами?.. Кто будет ожидать и требовать «меры» от наводнения, землетрясения или других природных катаклизмов? «Нет, не евреи были главной движущей силой Октябрьского переворота, – признавал Солженицын. – Более того, он вовсе не был нужен российскому еврейству, получившему свободу в полноте – в период именно Февраля. Но, когда переворот уже совершился, активное молодое секуляризованное еврейство легко и быстро совершило перепрыг с коня на коня – и с не меньшей уверенностью погнало теперь и в большевицкой скачке». Писатель укорял за это благоразумную часть еврейского народа, которая «упустила головорезов» – характерный пример крепости «задним умом». Никто не позавидовал бы в то время благоразумным евреям, если бы те попытались хватать за копыта скакунов, на которых понеслось в революционном раже «молодое секуляризованное еврейство»!
Октябрьская революция была действительно интернациональная – из-за широкой вовлеченности в нее народов, живших на территории бывшей империи, поэтому она была революция российская, как и Февральская. Недаром один из лидеров меньшевиков Марк Либер (М.И. Гольдман) на исходе первого же месяца советской власти заметил, что «большевики принимают все, что массы выдвигают». В потрафлении «чаяниям масс», в популизме, говоря современным языком, и был залог успеха большевиков в политике. А их классовая демагогия, в свою очередь, оправдывала полную безнравственность, вероломство и беспримерную жестокость новой власти – независимо от национальной принадлежности ее представителей: русского Николая Бухарина, поляка Феликса Дзержинского или еврея Льва Троцкого.
Один из основателей конституционно-демократической партии Ф.И. Родичев (1854-1933), депутат Государственной думы всех четырех созывов, в начале 20-х годов, будучи в эмиграции, писал: «Большевики – это власть жидов, говорят нам. Откуда это? Большевиков вознесла к власти разлагающаяся армия, а не евреи. Не евреи убивали в Петербурге защищавших Временное правительство юнкеров. Не евреи бомбардировали Москву. Матросы-убийцы, плававшие не по морю, а по крови офицеров, – не евреи. Убийцы, большевизма ради, во всех уездных городах и особенно весях земли русской – не евреи». Когда Шафаревич и Солженицын приводили список евреев, которые «вождествовали в большевизме», объективности ради не грех было бы сделать оговорку, что, например, родной брат председателя ВЦИК Якова Свердлова, Зиновий Пешков (усыновленный еще до революции Максимом Горьким) был активным противником большевизма. И случай этот, надо полагать, не единственный.
Кроме того, если Октябрьская революция даже и делалась как интернациональная (в том смысле этого слова, который имели в виду Милюков и Солженицын), то это вовсе не значит, что она сохранила этот свой характер на все время существования советской власти, о чем уже упоминалось выше и о чем не раз писали исследователи. Тем более нелепыми выглядят попытки представить ее как «еврейскую» революцию. Вот интересное свидетельство «Правды» от 10 ноября 1920 года. В первые месяцы после Октябрьской революции, сообщала газета, «еврейские рабочие были еще далеки от коммунистического движения, а их руководящие партии еще погрязали в соглашательском болоте и находились в стане контрреволюции». В том же месяце ЦК РКП(б) и Центральное бюро евсекций публикуют циркуляр «По всем евсекциям РКП и евотделам КПУ», в котором предлагается развернуть агитацию и организационную работу по привлечению еврейских рабочих и ремесленников (включая беженцев, спасавшихся от польских и украинских погромов) к «ударному труду».
Разъясняя этот документ, Сибирский отдел по делам национальностей в специальной инструкции информировал, что беженцы «духовно отравляются»: «Среди них культивируют сионизм, клерикализм, отчужденность к русскому и к России». Налицо, таким образом, увязывание русского с советским, большевистским. И это – уже в конце 1920 года!.. А сталинский «план автономизации», то есть включения всех национальных советских республик в состав РСФСР (1922)? Его поддержало большинство в руководстве РКП(б), но Ленин, пользуясь своим авторитетом, навязал другой (худший, «средневековый») вариант объединения. А выволочка, устроенная вождем Дзержинскому и Орджоникидзе? Ведь Ленин, обвиняя большевистских руководителей-«нацменов» в «великорусском шовинизме», имел в виду не только этих двоих. «Известно, – говорил он, – что обрусевшие инородцы всегда пересаливают по части истинно русского настроения…»
Для иллюстрации сугубо антирусской сути новой власти (революция проявила свой «антиславянский» характер) и у Шафаревича, и у Солженицына был помещен стишок «пролетарского поэта» Василия Александровского (1897-1934), опубликованный в 1925 году:
«Русь! Сгнила? Умерла? Подохла?
Что же! Вечная память тебе».
И все! А ведь был потом еврей Павел Коган («Я – патриот, я воздух русский, я землю русскую люблю…»), погибший в бою в 1942 году. Или как будто Смердяков, ненавидевший «всю Россию», был таким уж редким явлением в «чисто русской» среде! Казалось бы, в духе В. Александровского об отношении к родине, уже в 1976 году,высказался и Борис Хазанов: «Россия, которую я люблю, есть платоновская идея; в природе ее не существует. Россия, которую я вижу вокруг себя, мне отвратительна». Конечно, сказано резко, и авторы «Русофобии» и «Двухсот лет вместе» не упустили случая уличить Б. Хазанова в «антиславянизме».
Но если вдуматься: любить Россию, как платоновскую идею… На самом-то деле – как это чисто, тонко и возвышенно! Да многие русские писатели, поэты и обычные люди именно так любили и любят свою родину – «странною любовью». Могла ли не быть «отвратительна» Н.В. Гоголю показанная им та «нечеловеческая, полузвериная Россия харь и морд» (Н.А. Бердяев, «Духи русской революции»)? За это некоторые современники Гоголя называли его «врагом России». Но ведь сегодня ни у кого не повернется язык обвинить великого писателя в русофобии или антиславянизме...
Жаль, что в России накануне грозных событий 1917 года не сложилось союза между христианами и евреями, подобного тому, что был описан Мартином Бубером. Да ведь, по правде сказать, и во всей Европе перед мировой бойней такой союз стал явлением скорее исключительным. Ну а сегодня – совершится ли диалог, если главным условием выяснения отношений опять становится конторская работа по подсчету пропорционального представительства везде и всюду, «тогда» и «теперь»?
Напечатано: в журнале "Заметки по еврейской истории" № 4(183) апрель 2015
Адрес оригинальной публикации: http://www.berkovich-zametki.com/2015/Zametki/Nomer4/Sidorov1.php
