Сон о фемке
Это всё походило на странный сон. А сны он видел всё же редко. Говорят, что трансформеры снов не видят. Бред белко-вых. Он видел сны. Но то, что происходит во время перезарядки, не всегда запоминается. Да и вряд ли это было сном. Слишком много осталось от него ощущений, какие не всегда остаются после сна. Точней, не остаётся вовсе.
Было уже темно, когда он, очень уставший, зашёл к себе, не включая свет. А зачем, если ты в состоянии только доползти до платформы и уйти в перезагрузку? Дом знаком на столько, что, не активируя оптику, ты свободно дойдёшь куда хочешь, будь на то твоё желание.
Ты желал покоя. Но, закрывая дверь своей комнатушки, ты понял, что в ней кто-то есть помимо тебя. Ты не шелохнулся, но на левом манипуляторе из указательного и среднего пальцев выдвинулись тонкие, чуть загнутые, лезвия. А большие чтобы перечеркнуть шейные магистрали, находясь на небольшом про-странстве отсека, и не были нужны.
Ты не двигался, но кто-то шевельнулся на твоей платформе. Один широкий скользящий шаг ногой, оборудованной гравио-коньком – и ты рядом с платформой, причём бесшумно. Почти одновременно с этим, твоя рука ложится на чьё-то горло. Судя по изумлённому всхлипу – фемка. Она не шевелится, хотя ты её не повреждал. Боится?
– Что ты здесь делаешь? – твой голос очень тих и нейтра-лен. Тебе это, собственно, безразлично: ты хочешь спать, и тело твоё требует подзарядки.
Фемка смотрит на тебя рубиновой оптикой и молчит. Свет включать тебе влом. От усталости ты плоховато видишь, и фем-ка кажется тебе непонятно серой. Цвет её тела тебя не интере-сует. Ты сам в темноте похож на серую тень. Только оптика у тебя не рубиновая, а оранжевая.
– Боишься или нечего сказать? – вяло интересуешься ты. Не дождавшись ответа и, понимая, что эта особа тебе не причинит, убираешь когти и ложишься рядом. Выгнать наглую гостью сил нет и опять таки влом. Ты отключаешь оптику и отбираешь у фемки подушку. Ты почти отключаешься, когда чувствуешь при-косновение к своему плечу. Раздражает. Активируешь оптику и поворачиваешь к фемке голову:
– Отвянь.
Её рубиновые глаза с восторгом смотрят на тебя, но руку она, всё же, убрала.
– И что же мне с тобой делать?
Она молчит. Ты поворачиваешься к ней весь.
– Кто же ты?
Ты спрашиваешь и, безотчётно, гладишь её шлем пальцами. Сикерша. Ты, оказывается, лежишь на её крыле, а она тебе и слова не сказала. Странно это. Для сикера крылья – это очень многое. Ты раздражённо дёргаешь за спиной своими. Ты не по-нимаешь эту фемку.
– Тебе удобно? – спрашиваешь ты и она мигает оптикой, что да. Твои пальцы касаются её лица, и в темноте ты видишь её улыбку.
Твоя искра спокойна. Но вот возникает некоторое неудобст-во в груди и где-то в районе паха. Разумом ты нейтрален к фем-ке. Тело же, не смотря на усталость, решило, что фемка нашла себе приключения, зайдя к тебе этой ночью. Твои пальцы обво-дят лицо фемки, её микрофоны и антенны. Твоя ласка как будто ей нравится. Но она по прежнему молчит.
– Ты рискуешь, – говоришь ты, лаская пальцами магистрали на её шее. Она откидывает голову, приподымая подбородок. Твои пальцы гладят её горло и основание шеи. Тебе приятно. Ей, видимо, тоже. Ты приподнимаешься, и её руки касаются твоих плеч. Тебе нравится её молчание и не торопливость её движений. Твои пальцы пробегают по её крыльям, касаются её груди и спускаются по её тонкой талии. Её корпус гладок и не имеет заусенцев. К нему приятно прикасаться, и твои сенсоры передают тебе всю мягкость и пластичность её движений. Она естественна и совершена телом, даже не смотря на стандартную альтформу истребителя серии F. Она явно следит за собой и это приятно. Твоё усталое тело начинает пробуждаться. Тебя охватывает азарт.
– Я тебя в последний раз предупреждаю.
Она смеётся. Ты наклоняешься над её лицом и касаешься его своим. Приятная гладкость лицевых пластин. Тонкие смеющиеся губы. Ты не хочешь прерывать её смех. Тебе он очень нравится. Твои губы лишь касаются её губ. Она хохочет и притягивает твою голову к своему лицу. И вы целуетесь уже по-настоящему. Давно ты так глубоко и искренне не целовался. Тебе очень сложно отказаться от этих губ и прекратить гладить этот нераз-личимого в темноте цвета корпус.
Ты целуешь уже не только её губы. Чуть кусаешь проводку на её шее. Она отвечает тебе тем же. В какой-то момент, ты убираешь с её груди сикерский купол кабины и снимаешь кок-пикт со своей груди. Ваши моторки обнажаются. Это слегка тебя приостанавливает.
– Ты типичная кибертронка, – ты проводишь ладонью по её влажноватым разъёмам, глядя в её рубиновую оптику.
– А я вот нет, - берёшь её руку и кладёшь на свои разъёмы, некоторые из них по размерам отличаются от её.
– Я могу причинить тебе боль сам того не желая, – говоришь ты, гладя её лицо.
– Я так хочу, – в первый раз за всё время произносит фемка и своими пальцами выбирает один из твоих штекеров.
– Многие наши желания уводят нас туда, куда мы не совсем хотим, – предупреждаешь ты, понимая, что тебе приятно, когда её пальцы проникают в тебя. И уж ты-то прекрасно знаешь, что и для тебя это тоже может обернуться болью.
Ваши коннекты разматываются легко, и вдвоём, не торопясь, вы находите оптимальный вариант их вложения. Временами боль всё же приходит, но именно неторопливость и какая-то нежность её приглушают. Близость её тела и близкий коннект тебя оглушают. Не чаянная ласка незнакомки тебе приятна. Ты испытываешь радость и чувствуешь, что такую же радость ис-пытывает твоя партнёрша. Любовь без суеты – прекрасна и поч-ти безболезненна. Ты рад, что сегодня тебя обеспокоили.
Её рука касается твоей паховой пластины, её уже к этому времени уже снята.
– А стоит ли, – замечаешь ты проводя ладонью по её горло-вине и замечая, что её диаметр несколько меньше, чем у твоего коннектора. Твои пальцы проникают внутрь и ты чувствуешь те-чение её смазки. Желание становится почти не выносимым, но ты понимаешь, что даже обилие смазки в первые минуты кон-некта ей не помогут. Тебе не хочется причинять боль той, что подарила тебе нежданную тобой ласку, ничего не прося в замен.
Пока ты мешкал, пальцы фемки обхватили твой коннектор и поднесли к своей горловине.
– А ты смелая, – заметил ты, целуя её в тот момент, когда коннектор проникал в её горловину. Её тело выгнулось и коннекты между вами натянулись.
– Да, я смелая, – прошептала она, смаргивая омыватель. – А ты красивый. И не такой, как другие.
– Знаю, – ты улыбнулся и вновь поддержал её поцелуем.
– Ты тоже отличаешься от многих и многих.
Твоё тело двигалось неспешно и нежно. Вы были оба разно-образны и оба нежны друг к другу. Ваши прикосновения были вдумчивы и бережны. И с этой фемкой ты уже не чувствовал усталости. Ты был на высоте. И та незнакомка была рядом с тобой. Любовь и нежность переполняют тебя настолько, что ты перезагружаешься.
Когда ты активируешь оптику, за узким окном пасмурный день. Ты заботливо укрыт тефлоновым одеялом. Твои коннекты саднят, и ты видишь на платформе следы энергона. Тихая пе-чаль касается тебя.
– Я так и не узнал, как тебя зовут.
Подпирая голову рукой, ты смотришь в окно.
– И я так и не узнал, придёшь ли ты снова.
Это был прекрасный сон. И ты бы хотел, что бы он повто-рился снова.
День Хеавера
Жизнь в один момент превратилась в ад. Те, ради кого де-лалось многое, решили, что могут взять ещё больше сами. Не-высокая фемка металась по коридорам, пытаясь если не оста-новить безумие, то хоть спастись самой. Междоусобица возник-ла неожиданно. Безумие охватило всех. Слишком много было на хабитате новых поселенцев и многих из них не устраивало своё положение в нём. Так ведь не всем же блага иметь!
Бои возникали лавинообразно. И мест, где бы могла спря-таться владелица хабитата, становилось всё меньше. И всё больше становилось тех, кто хотел её убить. Маленькая Сво-лочь была очень красива и слишком многие её знали в лицо. Вот и сейчас она заметила, что её преследует подозрительно знакомый урод, чей ярко красный корпус мелькнул в конце коридора. Яркая оранжевая оптика насмешливо и холодно смотрела на владелицу свысока. Этот выродок был высокого роста.
– Иди к Ржавой Леди, Тварь, – прошипела фемка, едва уйдя от захвата рук алого верзилы с копной кабелей на голове. На редкость уродливая конструкция.
– Зачем Оссора сотворил этого страшилу? Зачем было сме-шивать несовместимое? – фемка прибавила ходу и неожиданно вылетела в широкий зал.
– Ааай, – она взвыла, когда кусок арматуры с хрустом во-шёл в её тело. Какой-то бот оказался быстрей её и сильнее. Арматурный прут пронзил синий перламутровый корпус в груди и вышел из спины в районе талии. Фемка упала на колени. Энер-гон хлынул изо рта. Боль охватила тело и обездвижила её. Маленькая Сволочь умирала. Сейчас её добьют, жалеть не станут однозначно. Но следующего удара не последовало. Шустрый бот умер быстро и страшно – алый силуэт оказался ещё более быстрым и более сильным.
– Добей, – прошипела маленькая синяя фемка, падая с колен на пол. Боль затмевала разум. Маленькая Сволочь беспомощно держалась за торчащий из груди прут. Жизнь уходила мучитель-но. А мучиться Маленькая Сволочь не любила.
– Это было бы слишком просто, Красавица, – над её лицом нависли тонкие кабели мутно-золотистого цвета.
– Тварь, – просипела фемка, стараясь не заорать, когда он подхватил её и куда-то понёс.
Крики ненависти, звуки боя, стены коридоров – всё слива-лось в тёмную пелену боли, огненным копьём пронзающим её тело. А урод шагал широко и умел обходить самые заторенные боем места, а там, где это не получалось, кто-то ложился и больше не вставал.
– Куда… ты, Тварь… меня несёшь?
– Тебе будет без разницы, где умирать, – губы на белом ли-це сложились в жесткую улыбку, – впрочем, мы уже пришли.
Он внёс её в какой-то отсек и положил на платформу.
– Что ты… от меня… хочешь? – Маленькая Сволочь попы-талась встать, но с криком упала обратно. Её тело не сгибалось в принципе. Алый бережно поправил её положение на платфор-ме и сам сел на край. Его пальцы левого манипулятора пробе-жались по её телу.
– Не сссмей, урод, – фемка попыталась вывернуться, но бы-ла остановлена быстро и жёстко.
– Если я не похож на тебя, это ещё не значит, что я урод, - бот наклонился к ней. – Меня окружающие называют Хеавер.
Маленькая Сволочь вздрогнула. Она уже слышала это имя. Именно им и творилось сегодняшнее безумие. Хеавер подложил манипулятор под голову фемки, другим же провёл от её талии до груди. Она дёрнулась, но устраниться не смогла.
– Не всякому нравится моя внешность, в отличие от твоей. Но только меня никто Сволочью не называл, в отличие от тебя, - Хеавер достал вибронож и, отведя её судорожно сведенный на арматурном пруте манипулятор, в несколько взмахов освободил её моторный отсек от нагрудных панелей.
– Подлец, – Маленькая Сволочь попыталась прикрыться, но ей помешал Хеавер.
– Скупишься не только на хорошую жизнь для других, но и на ласку для себя? – он переложил оба её манипулятора в одну свою ладонь, а другой провёл по её разъёмам.
– Хотя, нет, - его пальцы гуляли по обнаженным проводам, касаясь камеры с искрой и проникая в разъёмы. – Удовольствия ты любила всегда.
Маленькая Сволочь похотливо изогнулась, насколько ей по-зволило её искалеченное тело. Сенсоры её были слишком чув-ствительны. Хеавер был прав: она любила и умела приносить радость себе. И этот алый скотина, при всём своём уродстве, явно был не дурак в коннекте.
– Убери манипулятор, тварина, – Маленькая Сволочь стара-тельно пытаясь не встретиться с оптикой Хеавера.
– Лукавишь, Красавица, – он оставил в покое нутро её мо-торки и взял фемку за подбородок, разворачивая её лицо к себе.
– Мне больно, отпусти меня.
– Ты просишь меня или приказываешь? – его взгляд окинул её тело и лицо, чуть задержавшись на головном узком голубоватого цвета обруче, символе власти хабитата и его дистанционном модуле управления.
– Хочешь Синий Обруч? – зло спросила Маленькая Сволочь, яростно дёрнувшись в сторону.
– Я и так его получу, – Хеавер сузил свою оранжевую оптику и, взявшись за конец арматуры, чуть двинул его из стороны в сторону. Фемка хрипло вскрикнула и откинулась на платформу, запрокидывая голову, чтобы не было видно омывателя на её оптике. Она ощущала себя белковой бабочкой на стальной игле. Энергон опять стал течь из ран.
– Ты всё равно умрёшь. Я не собираюсь оставлять тебя в живых. Ты не из тех, кого можно безбоязненно оставить за своей спиной, – Хеавер провёл обратной стороной ладони по её лицу стирая омыватель. – Но только от тебя зависит, насколько твоя смерть, для тебя же, окажется приятной.
– Я не хочу умирать, – её желтая оптика неярко вспыхнула.
– А я не хочу жить так, как жил раньше. Ты никогда не была среди рабочих кварталов, – он провёл пальцами по её лицевым пластинам.
– Что ты от меня хочешь? Власть теперь твоя, а я перед то-бой лежу полуфункциональная и не могу оказать сопротивле-ния. Чего же ты всё-таки, хочешь, тварёныш?
– Ты уйдёшь, а я останусь, – его палец скользнул по её вис-ку, щеке, подбородку и вниз по шее. Хеавер пальцами касался её раскрытой груди, талии и бёдер.
– Я хочу тебя помнить. Ты очень красивая и притягательная, – его пальцы на манипуляторах, в отличие от всего корпуса, бы-ли золотистыми.
Как-то Навсэк решил, что ему нужен особый вид юнита для разных дел. Оссора сделал, что от него хотел предшественник Маленькой Сволочи. Прототип был силён, быстр и сообразите-лен. Только он оказался страшен внешностью. И почему-то ре-шил, что он полноценная бета Навсека. Когда она приняла Об-руч и власть от своего спутника, то постаралась, чтобы злопо-лучный уродец исчез из поля её зрения. И он исчез. Чтобы поя-виться теперь.
– Я тебя ненавижу, – Маленькая Сволочь пригасила оптику, испытывая какое-то безразличие к ситуации, в которую умудри-лась попасть.
– Я тоже тебя ненавижу, – Хеавер наклонился так, что его наголовные кабеля касались лица фемки.
– Тогда зачем это всё? – она подняла манипулятор и пойма-ла один из них в ладонь.
– Я хочу помнить тебя не только как ту, что меня выгнала в трущобы. И ты мне действительно нравишься, как фемка.
– Я тебя тогда не деактивировала, – её пальцы отстранённо играли с тонкими головными кабелями Хеавера.
– И этим ты мне дала шанс прийти сейчас, – он наклонился ещё ниже, почти касаясь её лица своим.
– Именно за это я тебя не убиваю сразу. Ты умрёшь любя. Это моя милость к тебе, - он коснулся губами её щеки.
– Согласись, что эта милость адекватна тому, что ты для ме-ня сделала.
– Я… не хочу умирать, – она не отдёрнулась, как хотела. Её оптика тихо мерцала. Она хотела жить, но понимала, что шансов на это очень мало. Слишком во многом Хеавер походил на На-всэка. И она это слишком поздно осознала.
Хеавер коснулся своими огрубевшими губами чувствитель-ных губ аристократичной фемки. Маленькая Сволочь словно окаменела. Но плотно сжатые губы вдруг дрогнули. Омыватель продолжал выступать, но оцепенение уже сходило на нет. Смерть будет не прямо сейчас.
– Тебя повредили сильнее, чем бы я хотел, – рука Хеавера перебирала провода вкруг прута.
– Я могу убрать боль. Но не всю. И чувствительность твоего тела по правой стороне уменьшится вплоть до паралича.
– Если можно…
Его рука пережала пару проводов и, после секундного скачка боли, настало онемение.
– Спасибо, – Маленькая Сволочь благодарно улыбнулась Хеаверу. Да он убьёт её. Попытается, по крайней мере. Но ему хватает честности говорить о своих желаниях открыто. Паховую пластину она сняла сама. Пусть позабавляется. Это даст неко-торое время. Ситуация ещё может поменяться. Да и тело жаж-дет любви.
– Жаль, что с тобой можно договориться, только поднеся к твоему горлу вибронож.
Хеавер бережно провёл пальцами по её лицу. Его губы ка-сались её губ. И в этот поцелуй двух чудовищ был на редкость искренним.
Штекера поочерёдно входили в разъёмы Маленькой Своло-чи. Синее с перламутром тело фемки изогнулось на сколько позволяло ей её положение. Коннект был. Фемка наслаждалась моментом и тем, что могла читать партнёра. Эмоции Хеавера не содержали лжи и притворства. Он действительно ненавидел её и Навсэка. Он хотел многого. И любви тоже хотел. Вот и сейчас он пытается блокировать то, что белковые зовут совестью. Хеа-вер ненавидел Маленькую Сволочь, но ему нравились её тело и голос. Он упивался ей сейчас.
Сейчас. Мыслей в голове никаких, кроме собственной похо-ти. Тонкие кабеля Хеавера касаются лица и шеи, а этот скотина умеет целоваться. Пальцы скользят по алому корпусу и соскальзывают на собственное бедро. Синий перламутр великолепен.
– Как тебя зовут на самом деле?
– Кай.
Пальцы ловят лёгкий заусенец на своём бедре. Фемка, улы-баясь, со скоростью скримера вонзает узкую тонкую остро отточенную полоску металла в оптику противника.
– СВОЛОЧЬ! – скорости реакции Хеаверу хватило только на то, чтобы шпилька, пронзив оптический датчик не прошла даль-ше в голову. Шпилька была с сюрпризом и голову охватила ад-ская боль. Энергон заливал лицо, и второй оптический датчик давал сбои и гас. Ничего не видя, Хеавер отпихнул руку фемки и, наощупь найдя на её груди конец арматурного прута, вырвал его прочь.
Маленькая Сволочь согнулась от боли, громко крича. И все её болевые ощущения прочувствовал и Хеавер, поскольку его штекера всё ещё были в её теле. Теперь кричали оба. Резкий взмах, и рука Хеавера засадила прут в грудь Маленькой Своло-чи, разбивая камеру с искрой и саму искру.
Темнота поглотила Хеавера.
Сколько прошло времени, он не знал. Уцелевший оптический датчик сбоил. Ему стоило усилий, чтобы приподняться. Какое-то время ушло на осознание случившегося. Пальцы слушались плохо, но штекера следовало вынуть и убрать. Очень много усилий ушло на то, чтобы встать и дойти до ближайшей стены, прислониться и задуматься, что делать дальше. Хеавер старал-ся не смотреть на застывшее тело фемки. Но взгляд притяги-вался к чуть напряжённому навеки застывшему лицу с широко раскрытой погасшей оптикой и обнажёнными в оскале денто-пластинами.
Хеавер пошел, шатаясь, обратно к платформе. Вновь обна-жил вибронож и сколупал кусок синего с перламутром покрытия. Зачем? Он этого не знал. Наверное, цвет понравился. Ещё одно движение, и головной обруч, нехотя, покидает свою бывшую владелицу. Хеавер уходит. Не оглядываясь. Только тупая боль в груди, словно искра пронзена была у него…
Размножаться можно по-разному. Иногда и искры делятся. Только это в основном у фемок случается. Но видимо что-то тогда реально произошло, что вызвало деление его искры. Хеавер чуть улыбнулся, увидев, как зажигается оптика у только что активированного существа его вида.
Его рука легла на алое плечо существа со множеством бе-лых кабелей на голове. Из-под века правого оптического датчика привычно уже блеснула тонкая струйка энергона. Дефект оказался не устраним.
Синяя оптика с вызовом и любопытством глянула в оптику оранжевую. Хеавер улыбнулся шире.
– Я назову тебя Кай.
Кай, смежив веки, улыбнулся и ткнулся головой в синий с перламутром корпус своего альфы.
Парковая грёза
Они сидели на скамье в глубине какого-то парка. Он нянчил повреждённый ею в спаринге локоть руки и болтал разную чушь, что бы заглушить боль. На её вопрос, а почему бы не сходить к медику, он заметил, что их сильно не любит.
– Понимаешь, мне при активации досталась очень чуткая сеть тактильных датчиков. И бетёнышем и уже взрослым, я час-то получал с этого и плюсы и минусы. Плюс в том, что я чувст-вую корпусом малейший порыв ветра в атмосфере. Минус – бо-язнь повредится, поскольку болеть будет сильней и несколько дольше, чем у других. Сама понимаешь, как я обожаю ремблоки, – он широко улыбнулся и его взгляд упал на её колени. Она невольно придвинулась к нему ближе. За ним тянулся шлейф любовных интриг. Но, действительно был ловок и красив. И привлекателен. Его здоровая рука как бы невзначай, коснулась её талии и опустилась к её паху. Она не шелохнулась, когда его ладонь обхватила её пластину.
– Вот сейчас ты сильно рискуешь, – заметил он, водя по пластине пальцами. – Ты мне приятна.
– Ты мне тоже, сорвалось с её губ раньше, чем она это успе-ла пресечь.
– Правда? – он посмотрел ей в оптику, неуловимым движе-нием снимая преграду под ладонью. Она промолчала, чуть вздрогнув, когда его пальцы проникли в её порт.
– Как-то странно, что ты при своей красоте всё ещё нулёвая, – немного удивился он, убирая руку и касаясь ей лица наземни-цы. Она смутилась, ощущая, что сказать ему на его аргумент ей нечего.
– Ты можешь послать меня сейчас очень далеко и очень на долго. И если не пошлёшь сейчас, я, ведь, продолжу, – сказал он вновь разминая локоть.
Наземница промолчала. Смущение сошло на нет. Посылать сикера не хотелось. Его корпус вызывал в ней странные ощуще-ния.
– Значит, не посылаешь, – он улыбнулся, и его рука косну-лась её шеи. Ему пришлось чуть привстать, чтобы поцеловать её. Его вторая рука вновь скольнула в её порт.
– Шире ноги, красавица. Раз решилась на бой, то не отсту-пай.
Он бережно, но с силой толкнул её, чуть разворачивая на спину, разводя ей ноги и фиксируя их своими. Он целовал ей губы и шею, гладил ей грудь и пластины радиатора на животе. Его каны струились по её лицу и сщёлкивались с её канами. Она купалась в его обожании и ласке. Он стлался по её телу, и в ка-кой-то момент она ощутила толчок внизу своего корпуса и что-то вошедшее между её ног прямиком в порт. Это что-то шевели-лось входило всё глубже.
– Ох, – она удивилась, но сикер обнял её лицо руками и при-нялся занимать её губы своими. При этом он шевелил бёдрами и инородный предмет в её теле двигался в такт с ними.
//Конектор. Как легко, оказывается, это всё делается.//
Она не двигалась. Ей начинало нравиться то шевеление, ко-торое с ней производил смуглый сикер. Её руки обхватывали его корпус и касались его крыльев. Он улыбался и продолжал двигаться, иногда ускоряясь, но временами и сбавляя темп. Сикер время от времени уводил повреждённую руку в сторону, пережидая боль, но на коннекте это не сказывалось.
Но вот он, вдруг, выгнулся и наземница ощутила как внутрь её бьёт горячая струя его смазки и топлива. Порт засаднило. Сикер полался назад, вынимая из её порта свой коннектор. Он оказался длинным и золотистым, перемазанным алым. Она бросила взгляд на низ своего корпуса. Вокруг порта и её белые бёдра с внутренней стороны были в потёках её алого энегона. В нём содержались некоторые виды наномашин, делающе более быстрым востановление после ранений, и потому у него был такой необычный цвет.
– Замарал девушку. Некрасиво, – заметил в полголоса си-кер. Он ещё сильнее раздвинул ей ноги и прилялся своим язы-ком слизывать с тела её энергон. Прикосновения его языка к её ногам оказалось для неё приятнее самого акта коннекта. А по-том его язык дошёл до её порта. Она ощущала боль, когда он прошёлся по краю разнулёванного порта, но вхождение его в сам порт вызвало у неё сладостный вскрик. Не такой длинный как коннектор, он оказался более чутким и детальным. Она из-вивалась, когда он гулял в ней.
– Твой порт имеет изумительный вкус, – заметил чёрный си-кер, отрываясь и резко вновь вводя в её порт коннектор.
– Йаай, – вкрикнула она, не сколько от боли, сколько от сен-сорного восторга. Она хотела коннекта всем телом. И плевать на то, что порт вновь разэнергонен.
– Ещё... хочу, – стонала она, отдаваясь всем существом своим в манипуляторы смуглого сикера. И тот не останавливал-ся.
– Я твоя ! Бери ! Бери же меня... , – она стонала. Она подки-дывала низ своего тела и бёдра навстречу его коннектору. И настал миг, когда где-то под грудью родился горячий комок, который волной рванул вниз её корпуса к порту. Её оптика рас-сширилась, когда в эту волну ударила другая, из его коннектора. Мир закружился перед её оптикой и она выпала в офф.
Она очнулась. Чёрный сикер лежал на ней. Его обнажённый коннектор лежал поперёк её бедра. Она бережно коснулась его навершия и скользнула по нему до его основания. Сикер мур-лыкнул что-то невнятное, возвращаясь из оффа. Белая назем-ница повернула его коннектор к своему порту, но но рука чёрно-го сикера пресекла её поползновения.
– На первый раз довольно, красавица. Я не отказываюсь, от нашей следующей встречи. Поэтому, не жадничай, – заметил он, скатываясь с неё и вставая на ноги. Хабитатец был редкостно красив. Алые каны, необычно смуглое лицо, золотистая оптика, чёрный глянцевый корпус с золотыми вставками и полосами.
– Смотри, поймаю на слове, – крупная, но сооразмерная, це-ликом белая фем неторопливо села и принялась собирать рас-сыпанные каны в привычный пучок на затылке. Травянисто-зелёная оптика смотрела на сикера с какой-то немного безза-щитной радостью. Теперь её смущали только мелкое неудобст-во при сидении, да вид золотистого инструмента смуглого сике-ра, который изчезал под привычной паховой пластиной.
– Мы ещё увидимся, – сказал он тихо, наклоняясь к ней и целуя её в аудиодатчик. Потом он изящно, истинно по-сикерски развернулся и ушёл, придерживая разбережённый локоть.
А она ещё некоторое время сидела на скамье и грезила.
Возвращение РуФи
– &…. ..
Геката вздрогнула. Кто-то позвал её. Не по имени. По сути. Сути Твари. Через Тёмную Колыбель.
– &..
Голос на неслышимой речи затухал. Существо умирало.
«РуФь» – мелькнуло опознавание. Белая фем подорвалась, скидывая с себя манипулятор Золотоокого.
– Куда тебя Хеавер понёс? - беззлобно рыкнул старый кайд-ри, спросонья, пиная жену куда-то в бедро.
– Пошёл к шарку, – рыкнула в ответ Геката, уходя в Колы-бель прямо из комнаты. КуррваТ привстал на платформе и по-ёжился. Что стряслось серьёзное. Белая Смерть редко рвала обычное пространство так близко от него. Противный паутини-стый холод близкого небытия был противен. Сикер зябко кутал-ся в тефлоновое одеяло. Он ждал возвращения жены.
«Моя жена – Смерть, а всё никак к этому не привыкну», – промелькнуло в его мыслях, и он пригасил свою оптику, но спать не стал.
Бескрылую кайдри сотрясала крупная дрожь. Омывателя её оптика не знала с того момента, как её покарал глава хабитата. Дезентеграция её левой руки перенапрягла её системы настоль-ко, что лопнули левые шейная магистраль и оптический датчик. Её бы добили, но эта паршивка Рэтанна вступилась за изуродо-ванное тело РуФи. Умереть ей не дали. Ей реконструировали руки, шею и оптику. А потом предложили провести остаток жиз-ни в «Пещерах», тюрьме особого режима или пойти вон из хаби-тата без права на возвращение. РуФь тогда ушла, не попро-щавшись с Рэтанной…
– &…, – бескрылая практически была без сознания. Она и сама не совсем понимала, зачем зовёт ту, которую звать не нужно.
...Скрюченная от шока рука с чуть выдвинутыми когтями тя-нулась к уцелевшей магистрали, пытаясь оборвать море заско-рузлой боли. Пространство было холодным и липкопаутини-стым. Безнадёжность осознания своей бескрылости, понимание, что жить калекой она не сможет и не захочет, придавало практи-чески обесточенному телу какие-то невозможные силы.
– Не смей, – в холодном безмолвии появилась смазанная белая фигура и широкая ладонь легла на узкую судорожно све-дённую ладонь РуФи Рукс. – Не надо.
– Я не… хочу так жить, – прохрипела искалеченная фем, пы-таясь освободить свою ладонь.
– Если умрёшь сейчас, то проиграешь, – громоздкая Литтера наклонилась над Руксой. – Ты можешь не верить ни в Колодец Всех Искр, ни в Тёмную Колыбель, умирая в которой, Колодца гарантированно не увидишь. Ты проиграешь потому, что ум-рёшь. Живая ты будешь менее нужна главе хабитата и прочим. Поэтому, живи…
Белая фигура возникла так же неожиданно, как и в прошлый раз. Рукса её почти не видела. Блокировка почти наступила. Ни радости, ни раздражения.
– Сучка, – жёсткая пощёчина частично вернула её в реаль-ность. Литтера зависла в пространстве осматривая повреждён-ный летательный модуль, из которого ещё надо было выковыр-нуть Руксу, а та была явно в шоковом состоянии и блокирнуться могла в любой момент. Белая Смерть обнажила вибронож и принялась мелко кромсать модуль, освобождая РуФь кроя её хабитатским тяжёлым извращенным матом.
– Мне не… больно, – криво улыбалась бескрылая Рукса, ко-гда Геката выковырнула её из модуля и принялась осматривать корпус на предмет повреждений. Кроме почти полной обесто-ченности множественных ссадин, на корпусе сильных повреж-дений не было, но Гекате не понравилась трещина идущая вдоль паха РуФи.
– Не надо… не смотри, – Рукса потянулась ладонью, закры-вая пах. Белая кайдри отвела её руку в сторону и сняла паховую пластину. Порта практически не было. Мешанина из контактов и осклизлого энергона заполняла то, что им было.
– Он хоть красавцем был? – понтерисовалась Геката, доста-вая герметик и заливая им жутковатую рану, надеясь, что меди-ки найдут что там восстанавливать.
– Он? Да…
... – Кто-то не внял моим словам? – поинтересовался иссяне-чёрный шатл, замахиваясь, но опуская ладонь, понимая что для одинадцатиметровой фемки удар сорокасемиметрового робота будет фатальным. А убивать талантливую, но гордую пособницу пока не входило в его планы. Фемка оскалилась. Жестокая и непримиримая она была. Своё пиратское дело знала хорошо, но временами дерзила. Додерзилась.
– Ты меня в грош не ставишь. Так я тебя сейчас тоже, – пират хватанул фемку за оголённые наголовные кабеля. Она только охнула.
– Я могу тебя убить. Но смерти ты не боишься, а это будет для меня не интересно. Поэтому накажу тебя иначе. На твой выбор, – он улыбнулся, наклоняясь к ней и слегка приподымая её за канны. – Выбирай: я порчу твою «причёску», которой ты, как я заметил, дорожишь, или ты сама раздвигаешь ножки и принимаешь мой размер без адаптора. Сделаешь мне хорошо, и ни одна тварь против тебя не мявкнет.
– Что Кхольг, твоеразмерных фемок не бывает? – сдерзила Рукса раздвигая ноги и готовясь неприятностям ниже пояса. Серьёзного ремонта порта не избежать, но он, в отличии от канн вполне восстановим. А боль РуФь научилась блокировать ещё когда её ремастировали после частичной дезентеграции.
– Фемочек шатлов я ещё не встречал, – улыбнулся пират, освобождая канны Руксы и свой коннектор.
– Я, конечно, не шатл, но бери, пока халява, - пошутила Рук-са, полностью отключая свою сенсорику ниже живота. «За всё приходится платить», - подумала она, слыша противный хруст своего тела. Потом был неравный танец большого коннектора и маленького порта. Поцелуи и ласки этой гордости шатла, про-тивный вкус собственного энергона смешанного со смазкой шатла. И дикий собственный крик, когда у шатла случился апо-феоз назначенных действий. Что-то внутри её перемкнуло и ди-кая боль рванула ей искру. Сил хватило лишь на то, что бы сползти с коннектора пирата и с кривой улыбкой уковылять прочь. Кхольг что-то, смеясь, крикнул ей в спину, но она этого уже не слышала.
«У меня не должна была поделиться искра. Там же блоки стояли… Этого не должно было случится. Я… не хочу… уми-рать…» – Рукса металась в поисках транспорта до хабитата…
– Мне, правда, не больно, – с угла губ Руксы потёк ниточкой энергон. Геката молча провела по её груди, снимая зажимы и пластины, обнажая камеру с искрой. Мутное, едва трепещущее свечение. Владелица искры находилась в жутких минусах. Даже окажись здесь медик, исправить он мало что мог.
– Увидела таки, – волкодер Руксы совсем сел. – Хорошо. Тогда возьми свой ножик и забери мою искру. Если повезёт, то остаточного заряда хватит на то время, пока изготовляется кор-пус беты. Я не восстановима… А Рэттанне будет равлекуха с моей бетой. Может вырастит что-то путное…
– Нет, – Геката закрыла камеру с искрой и взяла тело Руксы на руки, рассчитывая силы на возврат назад. Шаг и Белая Смерть обессилено падает в той же комнате, откуда и уходила.
– Принесла кошка мыша на кровать, – буркнул Золотоокий, наблюдая двух фем поперёк себя.
Старенький медик Фоа осторожно поправил тефлоновое одеяло на груди Руксы, стараясь не задеть множественные про-вода медприборов, и деликатно заметил:
– А помните, кайдрэ, как у вашего альфы основы случился приступ и вы, вот совсем без излишней брони, стояли у меня над душой и рвали и метали на неправедность активации вашей сестры Рэтанны?
– Ты тогда послал меня, – чуть раздвинула губы РуФь, она уже видела чёрный пузатый шарик на ножках, тайком приведён-ный Золотооким и так же по-тихому уведённый им до прихода медика.
– Да, я помню, как пришлось мне выбирать осколки вашей оптики из предназначенной для неё полости. Я опасался, что новый датчик будет не способен адекватно заменить утерянный, но я ошибся и вы прекрасно видите, кайдрэ. Я рад и за функ-циональность ваших рук. Мои труды и здесь не пропали даром, – медик чуть улыбнулся.
– А что сейчас является вашей пристальной заботой? – не-весело пошутила Рукса, осторожно пошевелив головой, которая, о чудо, всё ещё была у ней на плечах.
– Меня сейчас заботит, сколько потребуется времени на то, что бы ты смогла выйти замуж, – Фоа бережно провёл рукой по закрытому одеялом животу РуФи и чуть ниже. – И ещё я хочу, чтобы ты, девочка, больше не попадала на мой операционный стол.
Медик не торопясь вышел. РуФь тихо всхлипнула, давясь омывателем, неожиданно притёкшим к правому, не ремастиро-ванному, видеодатчику. Ненависти к Рэтанне у ней уже не было.
Жизнь как диагноз
Нет. Не хочу… Пожалуйста…
Тьма накрывает. Кто-то суетится вокруг, и ты понимаешь, что они могут опоздать. В твоей жизни уже была один раз вре-менная блокировка, и второй раз чуда может и не быть.
– …Нам придётся ввести его в статис…
Тьма становится полноправной хозяйкой. Где-то за преде-лами слышимости раздаётся шорох похожий на сыплющуюся ржавчину. Шаги, не слышимые но присутствующие. Шорох.
Шорох.
ШОРОХ.
Время останавливается.
Статис случился раньше.
Scriptum
Ты этого помнить не можешь. Но представлял себе часто и по разному. И часто думал, почему оно так получилось.
Где это было, никто уже не точно не скажет. Каждый раз арена строилась на новом месте, ибо «Стальные Битвы» были нелегальны на Кибертроне. Но это не снижало их популярности. И героем многих этих битв был Мегатрон. Как его звали до его гладиаторской карьеры, никто теперь и не вспомнит. Мощный здоровяк с альтформой рудовоза был удачлив, силён и не ли-шён интеллекта. Правда к этому прилагались и припадки ярости. Но гладиатору это скорее ставилось в плюс, чем в минус.
И был бой. Была и одна из побед. И фемка-сикерша с краси-вым фиолетовым корпусом и завораживающей золотистой опти-кой. Она была то ли из дальних колоний, то ли, вообще, из част-ного хабитата, но точно не была кибертронкой. Чем она зараба-тывала себе на жизнь и как таки проникла в его отсек, Мегатрон не стал выяснять. Фемок много, а жизнь одна. Тем более, что враждебности к нему она не испытывала и пакостей не делала. Да и, похоже, что он ей действительно нравился.
Сложно сказать, сколько времени Найта провела у Мегатро-на и как часто была с ним близка. Но когда встречается пара особей, то случаются и последствия этой встречи.
Говорят, что Искру (белковые называют Её душой) кибер-тронцам даёт загадочная Сигма. И тогда на свет появляется та-кой трансформер, какой на данный момент нужен Кибертрону. Чуть реже, упоминают о том, что Искру может сознательно де-лить её носящий. Но в этом случае жизнь можно подарить толь-ко похожему на него, практически, клону. То есть, от сикера жизнь получит только сикер, но не грузовик.
И совсем редко случается, что Искра делится сама. В этом случае Ей можно одарить любой конструкции тело. Свободная Искра позволяет появиться бете не похожей на своих альф.
Найта, когда поняла, что жизнь её становиться несколько сложнее, чем она предполагала, решила уйти. Мегатрон этого не совсем понял, но помешать не сумел. Так Найта Свободная вернулась домой, в частный хабитат Наусика.
Твоя оптика неуловимо мерцает, даже будучи отключённой. Теперь, ты можешь вспоминать, что прожил уже сам.
Альфами Свободной были КуррваТ Чёрная Сволочь и Гека-та. У Гекаты прозвища не было. Её и так знали. И боялись. Вы-сокая и мощная, но изящная фемка с альтформой грузовика была белого цвета и умела прятаться так, что мало кто её видел.
В хабитате занимались зарабатыванием денег, и каждый делал, что мог. Кто-то торговал телом, кто-то – знаниями, ин-формацией, искусством убивать. На четырёх крупных астерои-дах, соединённых изящными, но прочными металлоконструк-циями, располагались крупный информационный центр, экспе-риментальный институт при нём, нехилая библиотека, один из лучших домов терпимости, шикарное казино и дом найма. Здесь была нейтральная земля испокон веку, с момента основания хабитата. Что абсолютно не мешало столоваться здесь пиратам всех мастей, вплоть до белковых.
Хабитат Навсикая был выгоден многим и пятиугольные мо-неты-жетоны, хоть и редко за его пределами, но до сих пор имеют немалый вес среди других валют. И над всем этим стоял КуррваТ из Навсикайдеров.
КуррваТ был чёрен корпусом и жёлтооптичен. А деловую хватку имел такую, что многие не зря прозывали его сволочью. Был ещё один аспект его жизни. КуррваТ любил всё что двига-лось. А что не двигалось, то двигал и любил. Две трети бет на Навсикае было его изготовления. Сколько их было в окрестно-стях хабитата и там, куда он от Гекаты сбегал, никто не считал. Геката же была воином. Лучшим в хабитате. И ревнивой до умо-помрачения. В какой-то ржавый момент, крышу у неё сорвало окончательно. И она стала убивать тех, с кем приятно проводил время КуррваТ. Геката для КуррваТа была ЛЮБИМОЙ фемкой, но не единственным его партнёром. Деактивировать он её не хотел. Ему безумно нравилось её тело, но и от своего образа жизни отказываться не стал. Он просто вводил Гекату в статис и наслаждался жизнью. Иногда, Геката выходила из статиса не запланированно и тогда кому-то крупно не везло.
Вот так и протекала жизнь в хабитате, когда в нём появился ты.
Бет у КуррваТа и Гекаты было всего трое: Склока, Найта и Ланс Копьё.
О том, как назвали Склоку при активации, все обоснованно предпочли забыть. Чёрный, как КуррваТ, он имел искру иден-тичную Гекате и по силе и навыкам уступал только ей. Он пре-зирал многих. Понимал, использовал, признавал, но презирал. Его гордыня была в чём-то обоснована, ведь он – наследник хабитата. Но были и те, кто опасались того момента, когда он станет его лидером.
Найта не была ограничена тем, что имела КуррваТа в аль-фах. Но и легкомысленной она тоже не была. Скорее всего, Свободная полностью отдавала себе отчёт, чего хочет она от жизни и знала, как это получить. Мегатрон нравился как партнёр, но отказываться от беты она не захотела.
Про Ланса можно было сказать, что он много думал, но де-лал не думая. Высоченное тёмно-зелёное тело слонялось по институту и ТВОРИЛО. Копьё был учёным. Он знал, что и как надо сотворить, чтобы клиент был доволен. А также, что можно всучить ещё и поверх этого из созданного ранее, между делом. К нему-то первому и пришла Найта с тем, что было. Вот Ланс-то обрадовался.
Ты ведь помнишь тот первый миг, когда ты осознал, что Ты Есть. Энергия струилась по проводам и каждый импульс Искры заставлял твоё тело Оживать.
Ты был активирован сикером. Ты совмещал черты внешности обоих альф, но был собой, не таким, как все. Твоя альтформа имела, обычную для хабитата, обратную стреловидность крыла. Твой корпус покрывал особый мозаичный слой камуфляжа, который на свету придавал тебе белый цвет, а в безвоздушном пространстве делал не различимым, невидимым, для оптических датчиков. Ланс гордился этой своей новой разработкой. Он любил тебя, этот высоченный жердина с забитым всякой хренью головным процом. Неожиданно сильно тебе обрадовался КуррваТ, который Найту любил больше других своих бет. Тебя благосклонно приняла Геката. Ей нравилось, что ты белый.
А вот Склока тебя не любил никогда. Но убить или покале-чить он тебя не пытался ни разу. Он мало кого любил, вообще. А к тебе он относился, как иные кибертронцы к помойному шарк-тикону.
Ты радовался жизни и лез куда мог и не мог. И, однажды, ты нарвался. Твой изумительный камуфляж, благодаря которому, можно было безнаказанно шкодить, подвёл тебя. Подвёл, имен-но тем, что сделал тебя невидимым. Они, на том транспорте, были не совсем трезвы, и бортовые огни их корабля горели не все.
Ты пытался уйти от столкновения, но в робоформе скорость передвижения в вакууме невелика, а сменить форму ты не успе-вал. Тебя зацепило вскользь и по инерции, переданной тебе ко-раблём, швырануло на поверхность хабитата.
Ты попал в стык конструкций и одного из планетоидов. Тебя практически мгновенно сломало и перекрутило. Камеру с ис-крой покорёжило, но она сохранила свою герметичность. И по-этому ты не умер сразу. Боль была выше твоего разума и ты выпал во временную блокировку.
Только потом ты узнал, каких трудов физических и мораль-ных стоило КуррваТу тебя доставать из тех конструкций, куда ты влетел. Ты не слышал, как Склока и Ланс утверждали, что отремонтировать тебя не возможно в принципе. Ты не видел ужаса в оптике Найты. Ты не знал и не знаешь, где Геката отыскала того членистоногого (белковые с Земли сказали бы, что он похож на креветку) с большой оптикой врача, который, всё таки, собрал тебя заново.
Ты выжил. Но смотреть на звёзды ты не мог. Ты помнил ту сводящую с ума боль, и свою незримость, и неотвратимость падения.
Склока сказал тогда, что ты умер – теперь всего лишь бро-дячая оболочка без искры.
Вот тогда, назло всем, КуррваТ тебя иначе как Вациусом (Сохранившим Искру – на кайдри, языке хабитата) не называл.
И ты ему поверил.
Ты не мог жить на бреющем в открытом космосе хабитате и КуррваТ купил тебе билет на Кибертрон. В этом, новом для тебя мире, было слишком много всего, чтобы ещё и смотреть на звёзды и бояться их. Ты снова научился летать. И тебе нрави-лось это делать.
Своего альфу Мегатрона ты видел только издали и на запи-сях. Вы были индифферентны друг другу. Пока не началась война. Вот тогда ты возненавидел его. Он разрушил тот мир, который ты полюбил всей искрой. Эта война заставила тебя вернуться в хабитат.
Война – это пир наёмников. Чужая смерть выгоднее, чем книги и любовь. Ты научился убивать. Ты хотел жить, но сторону конфликта ты не выбрал не потому, что не хотел. Ты прекрасно понимал себялюбие десептиконов, но оно тебя не прельщало. Понимать принципы автоботов было сложнее, но здесь уже ме-шала твоя ярко оранжевая оптика. Тебя клеймили за неё десом те, кто имел оптику голубую. А потом, те и другие стали заме-чать, что твоё лицо им кого-то напоминает.
Ты бродишь по космосу и живёшь мечом. В глубине искры ты восторгаешься военным гением своего альфы, и временами не стесняешься поступать, как он. Но в то же время ты продолжаешь его ненавидеть.
У тебя нет друзей. Но многие смотрят на тебя с уважением. Ты не нарушал контракты и договорённости. Все разногласия решал только после окончания договора. И работодатели ста-рались быть с тобою честными, ибо помнили, насколько долгая у тебя память.
Если позволяли средства, то путешествовал. Ты много ви-дел, но понимал, как временами тебе не хватает знаний. И на-деялся, что будет время, и ты сможешь их получить.
И вот однажды ты вернулся в хабитат. Но внутрь ты не по-пал. Теперь лидером стал Склока. КуррваТа ты больше никогда не видел. Возвращаться стало некуда. Найту искать было слож-но, Ланс погиб во время какого-то эксперимента, искать Гекату будет только безумец, а к Мегатрону ты не стремился. Улыбка Склоки не предвещала ничего хорошего, и ты ушёл насовсем.
Ты стал злее, ожесточённее. Всё чаще бился за десептико-нов. Но искры не терял. Был случай, и ты вывел из под автобот-ского обстрела чёрного тягача деса. Он тебя позабавил. Дарк-Ман Мизеркорд родился белковым, но умудрился стать полно-ценным трансформером. Дарк был очень сильным, но страдал тем, что сначала делал, а потом думал. Ты привязался к нему, и вы на пару немало покуролесили. Дрались вы с ним временами по поводу и без. Калечить друг друга не калечили, но лицевые пластины страдали порой изрядно, как и другие части тела. Ты так и не смог его отучить называть тебя Мегатронычем. Просто ДаркМан перестал это делать вслух, но не про себя.
Война не кончилась, но Кибертрон всё таки объявили ней-тральной территорией. И ты понял, что это твой шанс. И ты вер-нулся на него. Ты поступил в военную Академию. ДаркМан, как оказалось, тоже. И вы с остервенением, с перерывами на дура-каваляние, принялись грызть чугун науки.
В один из дней ты захотел показать ДаркМану, где обитал на Кибертроне до войны.
Это был старый квартал. Там твой путь пересёкся с шаркти-коном. Он был голоден и очень молод. Ты не стал его убивать, но допустил оплошность и он располосовал тебе манипулятор.
Тебя редко серьёзно ранили, но частенько царапали. Все твои серьёзные раны приходились на то время, когда ты был в робоформе. Но в этот раз тебе досталось серьёзней, чем ты думал. Боль была почти такой же, как тогда на хабитате. И по-том вернулся страх. Страх прихода Ржавой Леди. Страх оконча-тельной блокировки.
Post Scriptum
Вациус лежал в статисной капсуле, а ДаркМан шёл прочь от госпиталя Академии. Его жёлтая оптика мрачно горела. В ней отражалось тоже выражение, что было однажды у одного На-всикайдера по прозвищу Чёрная Сволочь.
И тот старик, и этот юноша твёрдо решили для одного кон-кретного сикера поставить диагноз «жизнь». Им обоим, разным по сути существам, было конкретно фиолетово, кем был альфа Вациуса, гладиатором или тираном. Всё равно, он не принимал в жизни своего беты абсолютно никакого участия.
