38 000 000 70-летие Победы Из книги «Ложь и правда русской истории» (изд-во «Амфора», Санкт-Петербург)+1

Памяти отца, рядового пехоты

Баймухаметова Темирбулата

Почему такие жертвы? Почему мы так отступали? Эти вопросы будут беспокоить нас всегда. И потомков наших – тоже. Я попытаюсь дать свой ответ. А начать обязательно надо с 1939 года. О котором у нас тоже весьма смутные представления.

Цена ошибки Сталина – трагедия

Великой Отечественной войны

Каждый юбилей Победы становится полем битвы за историю.

Накануне 60-летия, в 2005 году, прибалтийские государства требовали извинений за оккупацию.

Помощник президента США по национальной безопасности Стивен Хэдли о пакте Молотова – Риббентропа сказал совершенно определенно: "Одна из палат Верховного Совета СССР в 1989 году осудила этот пакт. Очевидно, что то же самое было бы желательно сделать сейчас и России, правопреемнице СССР".

Президент Владимир Путин на пресс-конференции в Братиславе заявил, что СССР пошел на подписание пакта Молотова – Риббентропа "с целью обеспечения своих интересов и своей безопасности на западных рубежах". (В 2015 году - повторил.)

Вот на этом и предлагаю остановиться. Посмотрим с точки зрения циника и прагматика. А то мы все время занимаемся тем, что даем отповедь Западу. Давайте без оглядки на Запад, давайте спросим себя: выгоден ли был пакт Молотова – Риббентропа нам? Обеспечил безопасность или нет?

Это ведь мы, между прочим, относились к Версальскому договору 1918 года с нескрываемой враждебностью, считали, что он несправедлив, что он поставил Германию на колени. Хотя, казалось бы, после Первой мировой войны Европа успокоилась, германский агрессор обуздан, лишен армии, прежних колоний, и вообще – загнан в клетку. Но как раз нам-то покой в Европе и не был нужен, мы ведь жаждали бури, и говорили устами Молотова, что фашизм – это идеология, а бороться с идеологией глупо. Это ведь мы активно помогали Гитлеру наращивать военную мощь: от поставок сырья до тактики танковых сражений, которую совместно разрабатывали Гудериан и Тухачевский.

Но – вынесем советско-германские отношения тридцатых годов за скобки. Остановимся на том, что обе стороны – и Англия с Францией, и СССР - интриговали. Допустим, Мюнхенское соглашение, когда Англия и Франция смирились с тем, что Гитлер аннексировал Судетскую область Чехословакии,  было направлено против нас. Допустим, премьер-министр Англии Чемберлен и премьер-министр Франции Даладье хотели натравить Гитлера на СССР, а Сталин делал все, чтобы натравить Гитлера на Запад.

Ключевым моментом стал 1939 год. 15 марта Гитлер растоптал Мюнхенское соглашение и захватил Чехословакию. То есть открыто выступил против Англии и Франции. Англия и Франция кинулись к Советскому Союзу. Буквально кинулись. По международному протоколу главы правительств посещают посольства иностранных государств только в представительских целях: поздравить, выразить соболезнование. А Чемберлен 16 марта, на следующий день после падения Чехословакии, самолично явился в наше посольство. Так и представляю, как он, придерживая котелок, бежит по улицам Лондона: срочно нужен союз с СССР!

Но Сталин – проигнорировал.

21 марта Гитлер предъявил ультиматум Польше - отдать Данциг (Гданьск).

С марта по август 1939 года Чемберлен и Даладье, вместе и по отдельности, буквально атаковали Сталина посланиями, предлагая заключить антигитлеровский союз и обеспечить безопасность Польши.

Сталин – отказывал. Но не наотрез, а тянул время. Например, выдвинул условие – в случае агрессии Польша должна пропустить советские войска через свою территорию навстречу германским войскам. С одной стороны, вроде нормально для союзников. Но если помнить отношения Польши и СССР, неудавшийся поход на Польшу в 1920 году, то вполне понятно, что Сталин выдвигал заведомо невыполнимое требование – любое появление советских войск на своей территории Польша воспринимала бы как оккупацию. Тем не менее, Англия и Франция вели переговоры до последнего.

А Сталин, наверно, злорадствовал: ишь, засуетились, гады. И не спешил с ответом. Вечером 21 августа начальник французского генерального штаба направил французскому военному атташе в Москве генералу Думенку такую телеграмму:

"По распоряжению Председателя Совета Министров генерал Думенк уполномочивается подписать в общих интересах и с согласия посла военную конвенцию".

То есть Франция и Англия еще вечером 21 августа 1939 года считали, что антигитлеровский союз Англия – Франция – Польша - СССР не только возможен, но и близок. И тогда они бы совместно обуздали Гитлера. (И не было бы трагедии Второй мировой войны. Не было бы неисчислимых жертв.)

Но у Сталина был свой расчет. Он играл с ними в кошки-мышки вплоть до 23 августа! А 23 августа в Москву прилетел Риббентроп, в ночь на 24 августа был подписан советско-германский пакт и секретный протокол к нему о разделе Польши и Прибалтики. Через неделю Гитлер напал на Польшу с запада – началась Вторая мировая война. Через две недели мы ввели войска в Польшу с востока.

Советские газеты печатали, например, такую оперативную сводку Генерального штаба РККА от 28 сентября 1939 года:

«Части Красной Армии, продолжая продвижение к демаркационной линии, в течение 28 сентября вышли на линию: Граево, Чижев (юго-западнее Мазовецка 20 клм.), Межиречье, Кренпец (юго-восточнее г. Люблина 12 клм.), Щебрешин, Малодыч (северо-западнее Любачува 15 клм.), Перемышль, Устржикид (юго-западнее Перемышля 40 клм.).

Продолжая операции по ликвидация остатков польских войск в Западной Белоруссия и в Западной Украине, части Красной Армии разоружили и взяли в плен 5 кав. полков с 15-ю артиллерийскими орудиями в районе Крукенице и, кроме того, ликвидировали отдельные группы польских частей».

А накануне во всех газетах были фоторепортажи из Брестской крепости. Она сопротивлялась гитлеровским войскам до 17 сентября. Польский гарнизон – четыре батальона – под командованием генерала Константина Плисовского выдержал несколько штурмов превосходящих сил вермахта. Но когда Плисовский узнал, что границу Польши перешла и Красная Армия, то счел, что дальнейшее сопротивление - бессмысленное пролитие крови. Польские войска покинули цитадель. На следующий день советские газеты объяснили народу: «Во избежание всякого рода необоснованных слухов насчет задач советских и германских войск, действующих в Польше, правительство СССР и правительство Германии заявляют, что действия этих войск не преследуют какой-либо цели, идущей вразрез с интересами Германии или Советского Союза».

Таким образом, народу СССР объявили, что у нас с Гитлером общие задачи и общие цели.

22 сентября 1939 года состоялся совместный парад. Геббельсовская пропаганда называла его «парадом победителей», советская – «парадом дружбы». Союзников приветствовали с трибуны два «танковых генерала» – генерал вермахта Гейнц Гудериан и комбриг Красной Армии Семен Кривошеин. Под звуки двух гимнов опустили флаг тысячелетнего рейха и подняли флаг СССР – по секретному протоколу, известному в мире как пакт Молотова – Риббентропа, Брест отходил Советскому Союзу.

Все было сделано, как договорились месяц назад, 23 августа 1939 года. В ту ночь после подписания договора пакта Молотова – Риббентропа и секретного дополнительного протокола о разделе Европы состоялись краткий банкет и беседа Риббентропа со Сталиным и Молотовым, который тогда занимал пост главы советского правительства – председателя Совнаркома (Совета Министров СССР).

В отчете немецких дипломатов говорится: «Господин Сталин предложил тост за фюрера: «Я знаю, как сильно германская нация любит своего вождя, и поэтому мне хочется выпить за его здоровье». Имперский министр иностранных дел (Риббентроп. – С.Б..) в свою очередь предложил тост за господина Сталина, за советское правительство и за благоприятное развитие отношений между Германией и Советским Союзом. При прощании господин Сталин обратился к имперскому министру иностранных дел со следующими словами: «Советское правительство относится к новому пакту очень серьезно. Оно может дать свое честное слово, что Советский Союз никогда не предаст своего партнера».

Красная Армия вошла в Польшу после того, как 3 сентября Риббентроп телеграфировал германскому послу в Москве Шуленбургу: «Обсудите это с Молотовым немедленно и посмотрите, не посчитает ли Советский Союз желательным, чтобы русская армия выступила в подходящий момент против польских сил в русской сфере интересов и, со своей стороны, оккупировала эту территорию».

То есть наши отцы и деды все знали из передач радио, из газет, видели фотографии. И – молчали. Ни разу я не слышал от старших о захвате Польши, о совместном с гитлеровцами параде. Почему? До сих пор не могу найти ответа. Может быть, все объясняет страх. Он, наверное, не только смыкает уста, но и вытесняет из памяти то, что опасно знать и помнить.

Сейчас, слава Богу, страха нет. В 2009 году, накануне 70-летия начала Второй мировой войны, социологи «Левада Центра провели исследование. На вопрос: «Знаете ли Вы, что в сентябре 1939 года войска Красной Армии вошли в Польшу, сражавшуюся против гитлеровской Германии и заняли территории, оговоренные в секретном плане Молотова-Риббентропа?», более 60 процентов россиян ответили, что ничего не знают об этом. Затруднились с ответом 23 процента. Итого фактически 84 процента населения России не имело представления о событиях 17 сентября 1939 года.

Все газеты, включая «Пионерскую правду», в номере от 30 сентября 1939 года печатали «Заявление министра иностранных дел Германии г. фон-Риббентропа сотруднику ТАСС»:

«Мое пребывание и Москве опять было кратким, к сожалению, слишком кратким. В следующий раз я надеюсь пробыть здесь больше. Тем не менее мы хорошо использовали эти два дня. Было выяснено следующее:

1. Германо-советская дружба теперь установлена окончательно.

2. Обе страны никогда не допустят вмешательства третьих держав в восточноевропейские вопросы.

3. Оба государства желают, чтобы мир был восстановлен и чтобы Англия и Франция прекратили абсолютно бессмысленную и бесперспективную борьбу против Германии.

4. Если однако в этих странах возьмут верх поджигатели войны, то Германия и СССР будут знать, как ответить на это».

Министр указал далее на достигнутое вчера между правительством Германии и правительством СССР соглашение об обширной экономической программе, которая принесет выгоду обеих державам.

В заключение г. фон-Риббентроп заявил: «Переговоры происходили в особенно дружественной и великолепной атмосфере. Однако прежде всего я хотел бы отметить исключительно сердечный прием, оказанный мне Советским Правительством и в особенности г.г. Сталиным и Молотовым».

Отметим: СССР «желает», чтобы «Англия и Франция прекратили абсолютно бессмысленную и бесперспективную борьбу против Германии». А если нет, вступят с ними в войну: «Германия и СССР будут знать, как ответить на это».

После окончания Второй мировой войны советская пропаганда стала придумывать оправдательное вранье о вступлении советских войск в Польшу: мол, мы предлагали помощь, но Польша отказалась, и мы пошли защищать западных украинцев и белорусов от фашистов… А тогда все откровенно радовались. Газеты печатали фото с совместного фашистско-советского парада, кинохроника показывала, как прогуливаются по польской земле наши и гитлеровские генералы, Ворошилов с трибуны Верховного Совета говорил: "Оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, затем – Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого порождения Версальского договора".

Тем не менее, в течение 50 лет мы упорно отрицали само существование секретного протокола. Даже когда вытащили на свет божий документ с подписями и печатями, многие говорили: "Подделка!"

Я уже писал, что тут случилось чудо. На складах министерства иностранных дел СССР нашли ту самую пишущую машинку, на которой печатался пакт, провели экспертизу и представили результаты экспертизы. И только тогда отрицатели смирились.

В 2009 году Левада Центр провел опрос: «Слышали ли Вы о секретных протоколах к пакту о ненападении, подписанном в августе 1939 года между фашистской Германией и СССР (пакт Молотова-Риббентропа), предусматривающих раздел Польши и раздел сфер влияния в Европе?»

Ответы распределились так:

- слышал, и думаю, что они были на самом деле – 38 процентов;

- слышал, но думаю, что это фальшивка – 11 процентов;

- не слышал – 39 процентов;

- ничего не знаю об этом/затрудняюсь ответить – 13 процентов.

Но это - отступление.

Будем циниками до конца. Главное - нам выгодно? Мы – выиграли?

На тот миг – вроде бы куда уж больше. Гитлер ввязался в мировую (!) войну со странами Запада. Теперь они обескровят друг друга. А потом придем мы - и будет Советская Европа. Маневры Сталина вполне понятны, объяснимы и логичны с точки зрения лютого мировоззренческого противостояния коммунистического СССР и капиталистического Запада. И с точки зрения изощренной политической интриги глобального масштаба.

Сталину она почти удалась – два года фашистская Германия воевала против Европы, против «плутократии», как вещала фашистская пропаганда. А СССР, будучи политическим союзником Германии, находился как бы за кулисами, как бы наблюдал за схваткой. Если считать, конечно, «наблюдением со стороны» оккупацию Польши и Прибалтики. Но в общем и в целом гигантская страна СССР (с гигантским потенциалом) наблюдала, как в Европе идет война, которая истощает и Германию, и «плутократический» Запад. В итоге, предполагалось, должен был выиграть СССР. То ли раздавить ослабленную войной Германию и установить в Европе коммунистическую власть, то ли разделить Европу с Гитлером.

Но Гитлер пошел на нас.

Гитлер не вторгся в Англию, потому что не мог пересечь Ла-Манш. Чтобы высадить десант, пришлось бы собрать все суда Третьего рейха, остановив движение по внутренним водам, то есть парализовать производство, экономику. И даже если собрать, что пытались сделать в 1940 году, ничего не получилось бы, потому что англичане начали бомбить скопления кораблей в портах, пользуясь своим превосходством в воздухе. С 10 июля по 31 октября 1940 года английская авиация уничтожила 1733 (!) немецких самолета, подорвав мощь люфтваффе. 19 июля 1940 года Гитлер предложил Англии заключить мир. Англичане ответили: «Нет».

Гитлер был вынужден отказаться от уже разработанной операции "Морской лев". Оказалось, Англия ему не по зубам. И Гитлер напал на того, кто по зубам, как он считал. Тем более, СССР открыл беззащитный бок.

К 1939 году СССР не имел границ с Германией. Польша и Прибалтика были буфером между СССР и Германией. Или – щитом. Пока Гитлер будет воевать с ними, мы сто раз успели бы приготовиться, и встретили его огнем.

Сталин сам разрушил этот буфер, разделил Польшу с Гитлером и получил границу с Германией. Своими руками убрал щит.

Гитлер и ударил. Так, что за первые полгода войны в плен попало 4 миллиона советских солдат и офицеров.

Сталин потерпел крах. Ошибся. В таких случаях в политике глобального масштаба применимо высказывание Талейрана, ставшее афоризмом: «Это хуже, чем преступление – это ошибка». Цена ошибки Сталина, цена его патологической ненависти к Польше, Англии и Франции – десятки миллионов убитых советских людей.

Цена Победы

Точной цифры потерь до сих пор нет.

Сталин в феврале 1946 года сказал: «Около 7 миллионов человек». Военных и гражданских лиц.

Хрущев в 1961-м: «Война унесла два десятка миллионов жизней советских людей».

Брежнев в 1965-м: «Свыше 20 миллионов человек».

Горбачев в 1990 году: «Война унесла почти 27 миллионов жизней советских людей».

То есть цифры потерь увеличились почти в четыре раза. Такая была статистика…

По данным Генштаба, военные потери - 8 миллионов 668 тысяч 400 человек. Следовательно, мирных граждан – 18,3 миллиона.

Эти цифры и доныне считаются официально признанными.

Правда, в январе 2009 года президент РФ Дмитрий Медведев возмутился: "Спустя 65 лет после войны все еще не обнародованы данные о наших потерях. Нужно выходить на историческую истину!» И поручил министру обороны взять под личный контроль подготовку данных о погибших.

Приказ Главнокомандующего не выполнили. Накануне 65-летия Победы заместитель министра обороны огласил те же цифры: в 1941-1945 годах погибли 26,6 миллиона советских людей. Потери мирного населения составили – 18 миллионов. Боевые потери - 8,66 миллиона.

Но за 2 года до того до того, под громким заголовком «Гриф секретности снят с архивных документов в Центральном архиве Минобороны…», вышло интервью с начальником Военно-мемориального центра Вооруженных Сил РФ генерал-майором Александром Кирилиным. Он сказал, в частности: 

«После войны донесения о безвозвратных потерях расписывались по карточкам, и таких карточек существует порядка 18 миллионов. Однако среди них много повторов, поэтому мы приняли решение работать непосредственно с исходными материалами - с самими донесениями».

(Безвозвратные потери - погибшие во время боевых действий, без вести пропавшие, умершие от ран на поле боя или в госпиталях, умершие от болезней, полученных на фронте, попавшие в плен и не вернувшиеся из него, а также уволенные по ранению или болезни бессрочно, как негодные к военной службе - инвалиды.)

То есть по карточкам военные потери – 18 миллионов. Но это ошибки в учете, и по ним безвозвратные потери преувеличены. Точно будет – по донесениям.

Однако есть свидетельства, что как раз «сами донесения» были неточными. Приказ заместителя наркома обороны от 12 апреля 1942 года гласил: «Учет личного состава, в особенности учет потерь, ведется в действующей армии совершенно неудовлетворительно... На персональном учете состоит в настоящее время не более одной трети (выделено мною – С.Б.) действительного числа убитых. Данные персонального учета пропавших без вести и попавших в плен еще более далеки от истины(выделено мною – С.Б.)».

Трудно представить, что в том 1942 и последующих трагических годах (в 1942-м принят знаменитый приказ Сталина «Ни шагу назад!») приказ замнаркома о доскональном учете потерь выполнялся неукоснительно.

И очень может быть, что 18 миллионов карточек – как раз еще и далеко не полный список.

К концу 1995 года Центральный автоматизированный банк данных (ЦБД) Всероссийского НИИ документоведения и архивного дела насчитывал 19,5 миллиона персональных карточек о погибших, пропавших без вести, умерших в плену и от ран военнослужащих Вооруженных Сил СССР. (Сборник материалов научной конференции "Людские потери СССР в Великой Отечественной войне". Институт российской истории Российской Академии наук, 1995.)

Прибавим к ним потери мирного нселения по последниим официальным данным – 18,3 миллиона.

Гитлеровская Германия, сражаясь на два фронта, практически против всего мира, потеряла, по разным данным, от 6,8 до 7,3 миллиона солдат и мирных жителей. А СССР – до 38 миллионов солдат и мирных жителей. Такой была цена Победы.

Так что пакт Молотова-Риббентропа не обеспечил нам "безопасности на западных рубежах", как утверждал президент Путин. Напротив – Сталин едва не погубил СССР этим пактом, глубоко ошибочным в политическом и военно-стратегическом отношениях.

Но мы словно ослепли. Не видим очевидного и твердим о своей безопасности, о заслугах Сталина. Правительство Москвы принимало решение к 65-летию Победы украсить Москву портретами Сталина. "Именно Сталин привел страну к Победе, и замалчивать этот факт нельзя", - заявлял московский мэр Юрий Лужков. Повторю: Сталин едва не привел страну к поражению, к полной гитлеровской оккупации, и нас спасла огромная территория и неисчислимые людские ресурсы, брошенные в жерло войны.

Сталин хотел откупиться от Гитлера 

Сталин признал поражение сразу. На четвертый-седьмой день войны. И сделал попытку откупиться от Гитлера, отдав ему часть территории СССР.

Вот объяснительная записка в Совет Министров СССР. Написал ее накануне ареста, в августе 1953 года, Павел Судоплатов - заместитель начальника Разведуправления НКВД, руководитель диверсионных и террористических операций НКВД, организатор убийства Троцкого. Специальная группа "С" под руководством Судоплатова выкрала в Америке секрет атомной бомбы.

"Через несколько дней после вероломного нападения фашистской Германии на СССР, примерно числа 25–27 июня 1941 года, я был вызван в служебный кабинет бывшего наркома внутренних дел Берия. Берия сказал мне, что есть решение Советского правительства, согласно которому необходимо неофициальным путем выяснить, на каких условиях Германия согласится прекратить войну против СССР и приостановит наступление немецко-фашистских войск.

В этой связи Берия приказал мне встретиться с болгарским послом в СССР Стаменовым, который, по сведениям НКВД СССР, имел связи с немцами и был им хорошо известен...

Берия приказал мне поставить в беседе со Стаменовым четыре вопроса. Вопросы эти Берия перечислял, глядя в свою записную книжку, и они сводились к следующему:

1. Почему Германия, нарушив пакт о ненападении, начала войну против СССР.

2. Что Германию устроило бы, на каких условиях Германия согласна прекратить войну, что нужно для прекращения войны.

3. Устроит ли немцев передача Германии таких советских земель, как Прибалтика, Украина, Бессарабия, Буковина, Карельский перешеек.

4. Если нет, то на какие территории Германия дополнительно претендует.

...Берия при этом выразил уверенность, что Стаменов сам доведет эти вопросы до сведения Германии…"

(Архив президента РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 465. Л. 204–208.)

Арестованный Берия на допросе показал, что выполнял прямое указание Сталина.

Гитлер напал первым

Сталин сам замышлял нападение на Германию, и с этой целью к границам были подтянуты огромные силы, военная техника, которую и вывел из строя противник упреждающим ударом. Даже из опубликованных в советские времена мемуаров маршалов Баграмяна и Москаленко можно сделать определенные выводы. За неполных два предвоенных года в Советском Союзе развернуто дополнительно 125 только стрелковых дивизий. Плюс к ним танковые, авиационные и других родов войск. Численность Красной армии выросла более чем в два раза. Генерал-полковник Сандалов (в августе 1940 - июне 1941 - начальник штаба 4-й армии Белорусского (Западного) особого военного округа) писал, что у советско-германской границы официально количество войсковых соединений оставалось прежним, но их численный состав был резко увеличен, иногда в несколько раз. К примеру, в каждом из известных ему пулеметно-артиллерийских батальонов вместо штатных 350-400 солдат – полторы тысячи.

В 1991 году планы сталинского командования обнародовал заместитель начальника Генерального штаба генерал армии Гареев:

«Направление сосредоточения основных усилий советским командованием выбиралось не в интересах стратегической оборонительной операции (такая операция не предусматривалась и не планировалась – и в этом главная ошибка), а применительно совсем к другим способам действий… Упомянутый вариант выбора на Юго-Западном направлении… был вполне обоснован и более выгоден, чем на Западном направлении… Пролегал на более выгодной местности, отрезал Германию от основных союзников, нефти, выводил наши войска во фланг и тыл главной группировки противника». (Газета «Красная звезда», 27 июля 1991 г.)

То есть планирался удар на юго-западе, отсекающий Германию от Румынии (нефть), Венгрии, Болгарии, Италии. И подобных свидетельств много. Включая, например, стихотворение Михаила Кульчицкого, датированное 1940-41 годом.

 

Как моего поколения

мальчики

фантастикой Ленина

заманись -

работа в степени романтики -

вот что такое

коммунизм!..

Уже опять к границам сизым

составы тайные

идут,

и коммунизм опять

так близок -

как в девятнадцатом году.

 

Конкретные детали (составы тайные) соединены с мечтами романтиков о мировой революции, мировом коммунизме, о Земшарной Республике Советов. Девятнадцатый год – это первый бросок мировой революции на Запад, поход на Польшу с перспективой через Польшу – в Европу. Но тогда не получилось, "панская" Польша отбила удар армий Тухачевского. И вот – сороковой-сорок первый. Надо полагать, никто не вызывал юного студента Литературного института Кульчицкого в Генштаб и не говорил с ним доверительно, не делился планами командования. Но поэты, как чуткие локаторы, ловят то, что разлито в атмосфере.

Потом стали известны и документы. В плане Генштаба от 11 марта 1941 года есть пометка: "Начать наступление 12.6". (ВНИИ документоведения и архивного дела). Она вызывает много споров. Начиная с заявления генерала армии Гареева, что заместитель начальника Генштаба генерал Ватутин вписал это дополнение простым карандашом. То есть не директива, а что-то вроде варианта возможных действий.

Правда, год не указан. Аналитики предполагают, что имелся в виду 1942-й, потому что гигантские танковые корпуса, упоминаемые в документе, только еще формировались. И не могли быть готовы раньше, чем через год или полтора. Тем не менее, план был. Но Гитлер напал раньше.

Однако это опять же не объясняет такой масштаб и такой характер отступления. Ведь если сами планировали нападение, то, значит, были готовы к войне.

Почему же мы так отступали?

Уже к 9 июля 1941 года фронт проходил по линии: Псков – Великие Луки – Витебск – Смоленск – Рогачев – Гомель. За семнадцать дней гитлеровцы заняли Прибалтику, Белоруссию, Западную Украину и подошли к Киеву – как это могло случиться? В годы перестройки и гласности появились первые, скрываемые прежде цифры и факты. Ошеломительные. Пропагандистские штампы прошедших времен о невероятном превосходстве противника в живой силе и особенно в технике оказались обыкновенным враньем. На самом же деле это мы имели превосходство: в танках – в три с половиной раза, в самолетах – в два раза, в пушках и минометах – в полтора раза.

(Кстати, в советские годы не говорилось о нашем грандиозном преимуществе в технике на всем протяжении войны. Многочисленные пропагандистские заклинания типа "фашистские танковые армады" и "на фашистскую Германию работала вся промышленность Европы" создавали ощущение, что у гитлеровцев военной техники все-таки больше. На самом же деле даже в трудном 1941 году мы произвели танков в два раза больше, чем Германия, а в 1942 году – уже в шесть раз больше, чем Германия. За всю войну мы потеряли 100 тысяч танков. Закончили войну, имея 35 тысяч танков.)

Итак, расклад сил к началу войны:

Немецких танков – 4000.

Наших – 14 000

Немецких самолетов – 5000

Наших – 10 000

Немецких орудий и минометов – 42 000

Наших – 59 000

Тем не менее к концу 1941 года только в плен попали почти 4 000 000 (четыре миллиона) советских солдат и офицеров. (Все цифры - по данным ВНИИ документоведения и архивного дела.)

В других источниках – 3,8-3,9 миллиона пленных.

11 декабря 1941 года Гитлер заявил в рейхстаге, что с 22 июня по 1 декабря 1941 года на Восточном фронте германские войска взяли в плен 3 806 860 советских солдат и офицеров.

Помимо всего прочего это значит, что практически весь обученный состав Красной армия был выведен из строя, и далее сражались срочно мобилизованные из запаса и вовсе не обученные призывники.

Что же происходило, если почти четыре миллиона пленных за полгода. И, главное, – почему?

Единственное бесспорное преимущество гитлеровцев – внезапность нападения. Но при любой внезапности невозможен такой разгром, такое паническое отступление. Тут какая-то загадка.

Ни в одной книге не находил я убедительного объяснения. Конечно, и отца спрашивал, но он не испытал отступления, он начал войну в октябре 41 года под Москвой, в переломный момент. Это была смертельная оборона, но он стоял лицом к врагу, сражался, а это совсем другое знание, другой опыт. Он не понимал моих вопросов и отвечал заученными штампами о внезапности нападения и огромном преимуществе немецкой армии в технике и даже в живой силе.

При любых встречах-разговорах с ветеранами исподволь заводил я такой разговор. Со временем и случай мне помог. Переехав из центра Москвы в район Свиблово, по утрам у газетного киоска стал встречать в сквере щуплого седого старика, тоже с кипой газет. Газеточитатели не могут не обменяться мнениями. Так мы с ним и начали время от времени вместе гулять по скверу, разговаривать.

Сразу должен сказать, Максим Михайлович Вершаков был очень скептический человек, иногда даже резкий. В день Победы он чаще всего ворчал, листая газеты. Телевизор его злил: он говорил, что празднование, ликование наше непомерное - это пляски на костях. И ко многим рассказам о войне относился настороженно.

- Понимаете, - говорил, слегка заикаясь, Максим Михайлович, - войну как прямое столкновение с врагом знает мало людей, мало кто выжил. Передний край, окоп – это взвод, рота. В штабе батальона можно уже оглядеться. В штаб полка командиры батальонов идут, как бригадиры с полевых станов в деревню: отдохнуть можно, на людей посмотреть. Штаб дивизии – все равно что центральная усадьба совхоза, большое село. Штаб армии – как райцентр, а уж штаб фронта – город! И везде, в самых разных подразделениях, от полковых до фронтовых, служили миллионы людей. В окопах было меньшинство живых участников войны – тех, кто сейчас жив. А громадное большинство – обеспечивало передний край. Они делали свое дело, очень важное, без них никакой войны не могло быть. В непосредственный контакт с противником не входили, окопа не знают. Но с годами, наверно, что-то происходит с памятью, чужое выдается за свое. И вот они уже от себя начинают рассказывать то, что слышали от окопников, при этом многое путают и перевирают. Потому что о войне, если не знаешь, ловко соврать не получится, обязательно на какой-нибудь мелочи промашка выйдет. Ну и ваш брат-журналист тоже много сочиняет, сам не понимая. Вот читал: один вспоминает, как Рокоссовский, выйдя из штаба, пошел по лощине, которую немцы обстреливают минами. Кругом разрывы, раненые падают, а Рокоссовский идет, не склоняя головы. Это смешно! Понимаете, даже при такой плотности обороны, какая была под Москвой, штаб армии все равно находится на большом отдалении от линии фронта. Иначе войсками управлять невозможно. До штабов армий мины не долетают. И не должны командармы под обстрелом сидеть, у них другие задачи. А корреспондент из Москвы приехал в штаб армии и решил, что попал в самое пекло.

Вот такой человек был Максим Михайлович Вершаков. Его рассуждения интересны сами по себе. Но дело еще и в том, что Максим Михайлович – один из немногих, кто встретил войну в первые часы и минуты, на западной границе, в танковом полку в Подгорцах. Вот его-то, когда мы уже поближе сошлись, я и попросил объяснить, мнением своим поделиться, почему же мы так отступали.

- Наш полк стали бомбить в первые же минуты, мы ведь стояли у границы, - рассказывал Максим Михайлович. - Срочно покинули казармы и расположились в соседнем лесу. Отрыли окопы, замаскировали танки и машины ветками. Но никто еще не верил, что началась война. Замполиты повторяли одно слово: "Провокация".

Как понимали мы, рядовые, никакой связи с командованием и никаких приказов не было. Потому что стояли мы в том лесу три дня почти без единого выстрела. А над нами шли немецкие самолеты, ночами горизонт полыхал. Понятно было, что немцы обходят нас со всех сторон. На третий день в наш лес, по проселочной дороге, зарулила группа немецких мотоциклистов – первые гитлеровцы, которых мы увидели. Заблудились. Мы их ссадили, разоружили, все сбежались смотреть. Я до сих пор помню, как они себя вели. Они держались как хозяева, как будто ждали, что мы сейчас бросим оружие и всем полком сдадимся им в плен. Потом нас, солдат, отогнали командиры, особисты пришли, немцев повели на допрос.

Простояв в лесу три дня, мы колонной выдвинулись на дорогу к Тарнополю (с 1944 года город Тернополь – С.Б.). Как только вышли из леса, начались бомбежки. Мы надеялись, что там будет сборный пункт. Подошли – а Тарнополь уже горит, занят немцами. И мы пошли в обход. Но после Тарнополя, после бомбежек, полка как такового уже не было - отдельные группы бредущих в отступление людей. Мы попали в общий поток отступающих, таких же, как и мы, растерянных, ничего не понимающих. Шли под бомбежками, убитые оставались в канавах, на обочинах. Солнце палило нещадно. Мы шли без отдыха, четверо суток без крошки хлеба во рту, со сбитыми в кровь ногами. Кто-то разулся и шел босиком.

Меж собой мы говорили: вот дойдем до старой границы – и там остановимся, там дадим бой. Мы знали, что Шепетовка – старая граница. А старая граница была укреплена. Но выйти точно к Шепетовка не смогли, только видели вдали полыхающее зарево. Так и прошли старую границу, ничего не заметив. Вышли к Волочиску, а оттуда уже на Проскуров (с 1954 года город Хмельницкий – С.Б.).

Когда сейчас в газетах стали печатать сведения, которые раньше не печатались, я выписал в тетрадку одну цифру. За те первые месяцы войны в плен попали 500 000 солдат и офицеров только нашего Юго-Западного фронта. Пятьсот тысяч!

Но ведь пленных могло быть и больше. Я вспоминаю, что был день, когда мы с немцами шли рядом. В одном направлении, на восток. Они шли по параллельной с нами дороге. Иногда можно было их видеть. Пехота двигалась колоннами. Много солдат ехало в машинах, впереди и сзади мотоциклисты. Отдельно - танки.

Так они и прошли. На нас не обратили внимания. То есть понимали, убедились уже, что воевать, стрелять в них мы не будем.

С годами, вспоминая, я стал думать: почему мы отступали без боя? Ведь среди нас были командиры, но за дни отступления я их почти не видел и не слышал, офицерского командирского голоса не слышал.

Теперь мы знаем, что до войны командный состав нашей армии подвергся страшным репрессиям. От лейтенантов до маршалов. Значит, обстановка среди командного состава была такая, что люди были деморализованы. Они боялись не немцев, а собственного начальства. Боялись отдать какой-нибудь приказ самостоятельно, без приказа сверху. Никто не осмелился взять на себя ответственность и организовать на каком-нибудь рубеже оборону. Просто отступали.

Наверно, Верховный должен был дать приказ Генштабу, Генштаб спустить директиву фронтам, фронты - по армиям, армии - по дивизиям, дивизии - по полкам, полки – по батальонам и ротам. Так, наверно, должно было быть, если сейчас рассуждать. Но ведь и связи с войсками все равно не было, она сразу прервалась, как у нас. Вот газета "Известия", письмо Марка Модестова, тоже танкиста, судя по всему, из комсостава. Он тоже встретил войну на западной границе, попал в окружение, в плен, в концлагеря. Модестов пишет: "Я видел в эти первые жуткие дни стреляющихся в висок командиров… В окружении, замкнутом пятью кольцами, нас непрерывно бомбили, но мы не видели ни одного своего самолета, который сбросил бы нам весточку: что нам делать, как поступить".

То есть тоже ждали приказа. Никакой приказ, если он и был, ни до кого не доходил. А самостоятельно, без приказа, командиры боялись хоть что-то сделать. И миллионы солдат отступали просто так.

А я уверен: если бы каждый командир дал приказ занять оборону, мы бы дали бой и не пустили немца так далеко. Ведь Брестская крепость целый месяц держалась. Сколько там немцев убили, какие силы она отвлекла! Потому что нашелся командир, который приказал: "Огонь по врагу!" И если бы нашлись везде такие командиры, каждый батальон, каждый из нас мог стать такой Брестской крепостью. И не случилось бы того, что случилось, не откатился бы фронт до Днепра за какие-то две-три недели.

В окружение мы не попали, дошли до Проскурова. Там нас накормили, работала хлебопекарня, и нам раздавали белый хлеб. Это ж Украина, там черного хлеба не пекут. До сих пор помню тот хлеб...

Что еще добавить? За десять дней отступления мы прошли три области – Львовскую, Тернопольскую и Хмельницкую.

В Проскурове нас, танкистов, собрали, сформировали новую часть и эшелоном перебросили под Киев. И уже в те дни, может быть в дороге, или уже под Киевом, попалась мне газета с обращением Сталина: "Братья и сестры…"

 К сказанному Максимом Михайловичем добавлю еще цитату из книги "Сумерки" А.Н. Яковлева, бывшего председателя Комиссии Политбюро ЦК КПСС по реабилитации жертв политических репрессий:

"Сталин боялся армии и ненавидел ее…"

Сразу же прерву цитату, чтобы попытаться объяснить не всем нынче понятное утверждение, причины страха и ненависти Сталина к армии. К тридцатым годам в руках Сталина была огромная власть, партийный и государственный аппарат страны, сплошь его назначенцы. Но Красная армия – детище Троцкого. Троцкого там признавали, боялись, уважали и в тридцатые годы еще помнили. Сталин для армии не был авторитетом: а, мол, при Ленине и Троцком был наркомнац… То бишь нарком по делам национальностей. Понятно, выносить такое положение Сталин не мог, ему нужна была своя армия, укрепление своей власти в армии. Продолжу цитату:

"С середины 20-х годов Сталин дает личные указания о необходимости борьбы со "шпионами" в армии. И пошло-поехало…

В июле 1929 года по докладу ОГПУ принимается… решение Политбюро о контрреволюционной деятельности в оборонной промышленности…

В 1930 году была "разоблачена" заговорщическая организация в Военно-морских силах…

16 октября 1930 года… в Артиллерийском управлении приговорены к расстрелу десять руководящих работников… Тогда же "вредительские контрреволюционные организации" были ликвидированы в Военно-топографическом управлении и Управлении военных сообщений, несколько позднее – в Инженерном управлении и Военно-строительном управлении.

Во второй половине 30-х годов органы НКВД начали массовые аресты командиров и политработников…

29 ноября 1938 года на заседании военного совета Ворошилов заявил: "Весь 1937 и 1938 годы мы должны были беспощадно чистить свои ряды... За все время мы вычистили больше 4 десятков тысяч человек".

Среди них были 3 заместителя наркома обороны, нарком Военно-морского флота, 16 командующих военными округами, 26 их заместителей и помощников, 5 командующих флотами, 8 начальников военных академий, 25 начальников штабов округов, флотов и их заместителей, 33 командира корпуса, 76 командиров дивизий, 40 командиров бригад, 291 командир полка, два заместителя начальника Политуправления РККА, начальник Политуправления ВМФ. Из 108 членов Военного совета к ноябрю 1938 года из прежнего состава осталось только 10 человек".

Вот на каком фоне надо рассматривать суждения простого сержанта Максима Михайловича Вершакова. И мне представляется, они многое объясняют. Офицеры, парализованные страхом репрессий. Командиры, которые боялись малейшей ответственности, боялись совершить самостоятельный поступок, даже Родину защитить боялись! Такая была атмосфера в стране.

Казахи под Москвой и Ленинградом

 Насколько знаю по отцу, по старшим друзьям – их уже почти не осталось – фронтовики, бывшие на передовой, не любили говорить с посторонними о войне в подробностях. Со своими, с окопниками – да. С другими – нет. Чаще вспоминали курьезы, бытовые случаи, фатальные совпадения. Они все - фаталисты: "На войне многое решает случай. Узнало полковое начальство, что я механик – перевели в артдивизион. А через неделю траншею моего бывшего взвода накрыло бомбой".

Лишь однажды довелось мне в детстве услышать жестокий рассказ - о судьбе моего дядьки Каиржана. Которого я никогда не видел и не мог видеть. Приехал к нам через много лет после войны, году в шестидесятом, его однополчанин, дядя Гриша. И рассказал, как он после рукопашной нашел, поднял с земли тело друга, исколотого штыками, вся телогрейка прорвана в клочья.

Значит, дрался уже исколотый, в остервенении боя.

Как в стихотворении Юлии Друниной:

 

Я только раз видала рукопашный,

Раз наяву. И тысячу — во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

 

Через сорок пять лет, будучи шеф-редактором документального телесериала о войне "Дневник памяти", я слушал ветерана (он начинал войну лейтенантом): "Выпиваешь разом стакан спирта, все в голове завертелось – и в атаку. А после боя – как стеклышко…"

Взбудораженный приездом дяди Гриши, заговорил и отец, а мы, сыновья, слушали. «После боя, выпив всю водку (и нормы довольствия тех, кто навечно остался на поле), мы рухнули мертвым сном. Проснулся под утро, во рту пересохло, в животе горит, добрел до ручейка, стал пить, и удивлялся, что вода сладкая-сладкая. Когда рассвело, увидел, что ручей выше по течению завален трупами наших и немцев - вода была сладкой от крови».

А обычно, когда просили рассказать, отец переводил разговор на другое. Иногда казалось, что из страшной осени и зимы 41-го года больше всего ему запомнился московский асфальт. Наш город Петропавловск Северо-Казахстанской области тогда, в начале шестидесятых годов, только начинал бурно строиться, улицы асфальтировали. Отец усмехался: "Разве это асфальт? Вот московский - это да. Помню, через всю Москву на танках прошли, а на асфальте ни одной царапины. Вот это асфальт - так асфальт."

Часто исторические факты переплетаются с частными судьбами. Знаменитая книга Александра Бека "Волоколамское шоссе" заканчивается встречей комбата, старшего лейтенанта Баурджана Момыш-улы с генералом Панфиловым в штабе дивизии. В тот момент вошел адъютант и доложил: "Товарищ генерал, приехал представитель дальневосточников". В составе тех дальневосточных дивизий, прибывших под Москву в самые критические дни и месяцы, был и мой отец, рядовой необученный, призванный из города Петропавловска.

О казахах - защитниках Москвы знают, в основном, по дивизии Панфилова, по Баурджану Момыш-улы, прославленному в книге "Волоколамское шоссе". Фидель Кастро считал его идеалом воина, приказал включить книгу в боекомплект бойца Кубинской армии. Но в Московской битве сражались и полегли десятки и десятки тысяч казахов и казахстанцев из многих частей. После сражений конца 1941 и начала 1942 годов Илья Эренбург посвятил два очерка в "Правде" именно доблести казахских бойцов. Один из них – "На Истре", а другой так и назывался – "Казахи". В нем он приводил слова пленного немца: "Против нас были страшные солдаты - их не мог остановить никакой огонь, они бежали прямо на нас. Потом мне сказали, что это казахи. Я не знал прежде, что существует такой народ".

После гибели И.В. Панфилова, после первого прорыва немцев к Истре, старшего лейтенанта Момыш-улы привезли в штаб 16-й армии.

"Покойный Иван Васильевич говорил мне о вас, - сказал командующий, генерал-лейтенант Рокоссовский. - А теперь мы с вами познакомились лично. Вы - единственный старший лейтенант в нашей армии, назначенный командиром полка. Поздравляю с новым назначением".

С 1975 года известна всем песня Сергея Острового и Марка Фрадкина "У деревни Крюково погибает взвод". У Крюкова стоял 19-й гвардейский полк Момыш-улы - из той же панфиловской дивизии. На последнем рубеже. На подкрепление к нему пришли 350 бойцов московского ополчения.

"Моим адъютантом был лейтенант Петр Сулима, - вспоминал впоследствии Баурджан Момыш-улы. - Сулима принес мне новую склейку крупномасштабных топографических карт. Я развернул и увидел на юго-восточных листах карты сплошную темную массу... "Москва", - прочел я надпись под пятном, вздрогнул...

- Вы когда-нибудь бывали в Москве? — спросил я лейтенанта.

- Нет, не приходилось, если не считать того, что мы проезжали в эшелоне.

- Я тоже проскочил через "Москву-товарную".

Перед нами... лежала карта Москвы... В центре был обозначен Кремль.

Я взял циркуль-измеритель: расстояние от Крюкова до Москвы по прямой всего лишь тридцать километров. По привычке прежних отступательных боев я поискал промежуточный рубеж от Крюкова до Москвы, где можно было бы зацепиться, и... этого рубежа не нашел. Я представил врага на улицах Москвы... строй гитлеровцев в парадной форме во главе с очкастым сухопарым генералом в белых перчатках и с легкой усмешкой победителя...

- Что с вами, товарищ командир?

- Да ничего, Сулима... - Я очнулся... - Для чего нужна карта командиру?

- Чтобы он всегда мог ориентироваться на местности...

Я в это время отгибал половину склейки карты по самый обрез, где кончался тыловой район нашего полка... Аккуратно разрезал карту и протянул половину ее Сулиме.

- Нате, сожгите. Нам больше не понадобится ориентироваться и изучать местность восточнее Крюкова".

Точно и сильно написал об этой сцене в книге "Россия век XX" Вадим Кожинов: "Москва, которую он никогда не видел, была для него центром того геополитического мира, в котором он в 1910 году родился, вырос... Русские, казахи и другие народы уже много веков... имели общую в тех или иных отношениях судьбу... Центром этого мира давно уже стала Москва, и Баурджан Момыш-улы органически не может отдать ее во власть чуждого мира... Он не рассуждает, он просто не может".

У деревни Крюково погибает взвод...

Войска германской группы армий "Центр" двинулись на Москву 30 сентября 1941 года. С четким планом – военным, политическим, пропагандистским. Город должен быть затоплен. И поставлен грандиозный памятник фюреру, гранит для которого уже везли из Норвегии. Выступая перед своими солдатами на Лукенвальдском учебном полигоне, Гитлер сказал: "Забудьте, что Москва – город... Москва - не город... и жители ее – не люди!"

А чуть позже, на совещании командного состава группы армий "Центр", уточнил: "Город должен быть окружен, чтобы ни один русский солдат, ни один житель – будь то мужчина, женщина или ребенок – не мог его покинуть".

В те месяцы только на строительство оборонительных сооружений вышло 450 тысяч москвичей. Две трети из них – женщины.

Их мужья и дети уходили в ополчение.

Мы одержали победу еще в отступлении, в обороне. Только за 20 дней, с 16 ноября по 5 декабря, гитлеровские войска потеряли под Москвой 155 тысяч человек убитыми и ранеными, около 800 танков, 300 орудий и до 1500 самолетов.

О нашей победе в обороне я нашел интереснейшее свидетельство. Не кого-нибудь, а маршала Георгия Жукова. В частной беседе с писателем Константином Симоновым еще в 1950 году Жуков говорил: "Они подошли к Крюкову на последнем дыхании... В резерве ни одной дивизии... Как выяснилось потом из документов, в ту ночь, когда мы начали свое наступление, Браухич (командующий Сухопутными войсками вермахта – С.Б.) уже отдал приказ об отступлении... он уже понимал, что у них нет другого выхода".

203 дня и 203 ночи длилась титаническая битва на пространствах, равных территории Франции. С обеих сторон в сражении участвовало более 7 миллионов человек. 926 тысяч убитых и попавших в плен солдат - потери советских войск. Убиты и попали в плен 615 тысяч солдат вермахта.

Продолжением битвы под Москвой было сражение 1941-1943 годов на Ржевско-Вяземском выступе - трагическая страница истории Великой Отечественной войны. С нашими огромными потерями. Вермахт держал под Ржевом значительную часть всех своих войск. Книга гитлеровского генерала Хорста Гроссмана, командира 6-й пехотной дивизии, называется "Ржев - краеугольный камень Восточного фронта". По данным современных немецких историков, на Ржевско-Сычевско-Вяземском направлении было сосредоточено 57 дивизий вермахта и СС.

Там тоже сражались казахстанцы, шесть или семь соединений. В том числе – отдельные 100-я и 101-я национальные казахские стрелковые бригады, сформированные в Алма-Ате и Актюбинске по приказу Народного комиссариата обороны "О формировании национальных кавалерийских и стрелковых бригад".

На 25 ноября 1942 года в 100-й бригаде числился 4751 человек. На 3 декабря - 1994 человека. За пять недель боев обе бригады потеряли 80 процентов личного состава.

В декабре 2010 года по инициативе Казахстана в Ржеве открыли большой мемориал. На гранитной стене – 10 тысяч фамилий павших бойцов.

Там же, на Калининском фронте, сражалась 150-я стрелковая дивизия, сформированная в Кустанае. Она дошла до Берлина. Знамя Победы – это знамя 150-й дивизии. Командир взвода разведки лейтенант Рахимжан Кошкарбаев и вятский уроженец красноармеец Григорий Булатов 30 апреля 1945 года установили первый флаг на рейхстаге.

Национальные кавалерийские бригады, сформированные по тому же приказу НКО, - отдельная страница, тоже трагическая. Например, только через 70 лет стало известно о судьбе 106-й казахской национальной кавалерийской дивизии. О ней нет документов в Центральном архиве министерства обороны. Дивизия погибла под Харьковом в 1942 году. По документам харьковских архивов, состав ее - 4091 человек, 3180 коней, 61 миномет и... 102 винтовки. На танки и автоматы - с шашками.

Коли упомянул свой родной Петропавловск Северо-Казахстанской области, надо сказать и о сформированной там 314-й стрелковой дивизии. Она почти вся полегла в Синявинских болотах под Ленинградом. Официальная ее история, как и многих других войсковых соединений, всегда была неполной. Если не сказать - искаженной. Даже в репортаже об открытии монумента ветеранам в Петропавловске 9 мая 2008 года многие казахстанские газеты осветили ее боевой путь по старому советскому шаблону. В сентябре 1941 года вступила в бои на реке Свирь.... В начале 1943 года участвовала в прорыве блокады Ленинграда... В 1944 году освободила город Кингисепп и стала именоваться Кингисеппской...

Между сентябрем 1941 года и январем 1944-го - страшные бои на Синявинских болотах. Они длились два с лишним года.

Участок между Мгой и Синявино, так называемый Синявинско-Шлиссельбургский выступ, советскими военными стратегами считался наиболее удобным для прорыва блокады встречными ударами двух фронтов – Ленинградского и Волховского. Сплошные болота. Фельдмаршал Манштейн писал: "Мы бы никогда не стали организовывать операции на такой местности". Наверно, советское командование исходило из принципа: что русскому здорово – то немцу смерть.

Было пять попыток прорвать блокаду. Четыре из них – по Синявинским болотам. Над топями возвышались холмы – Синявинские высоты, занятые немцами. Наши мостили гати и шли по ним в атаку. Немцы косили их из пулеметов.

Участник тех боев - профессор искусствоведения, научный сотрудник Эрмитажа Николай Никулин - оставил воспоминания:

"Мы помним болото перед деревней Гайтолово, забитое мертвыми телами. По ним, как по гати, бежали атакующие... Каждое утро солдаты шли на штурм позиций немцев вдоль железнодорожной линии и падали, сраженные пулеметными очередями. Вечером подходило пополнение. Так продолжалось день за днем. Сильные снегопады завалили поле сражения. Когда весною снег стаял, обнажились штабеля убитых. У самой земли лежали солдаты в летнем обмундировании, в гимнастерках, ботинках и брюках - жертвы боев 1941 года. На них громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких черных брюках клеш. Выше - сибиряки в полушубках и валенках, ходившие в атаку в январе-феврале 1942 года. Еще выше - бойцы в ватниках и тряпочных шапках (их выдавали в блокадном Ленинграде). На них - тела в шинелях и маскхалатах, с касками на головах и без них".

Одна из Синявинских операций закончилась тем, что советские войска попали в окружение. Есть справка Центрального архива министерства обороны о количестве солдат, вырвавшихся из кольца:

"Из 19-й гвардейской дивизии вышли 108 человек;

из 374-й дивизии - 687 человек;

из 191-й дивизии - 600 человек;

из 259-й дивизии - 659 человек из 8 тысяч;

из 22-й бригады - 22 человека;

из 23-й бригады - 100 человек;

из 33-й бригады - 234 человека;

из 53-й бригады - 211 человек;

из 132-й бригады - 288 человек;

из инженерных частей вышли 300 человек.

 

Итого - 3209 бойцов из 156 927".

Три тысячи. А было их -  сто пятьдесят семь тысяч.

Итого – 153 718 погибших, пропавших без вести и оставшихся в плену. Только по одной справке. После одного наступления, закончившегося окружением.

Северо-Казахстанская 314-я дивизия участвовала в двух Синявинских операциях. В сентябре 1942 года вела бои в районе Мгинского лесничества. Только за 2 дня боев в районе урочища Гайтолово потеряла 3 тысячи солдат. Остальные тысячи не считаны.

Штатный состав 314-й дивизии на момент формирования – 10 931 человек.

310-я стрелковая дивизия, сформированная в Акмолинской области Казахстана, вступила в бои на Синявинском направлении в сентябре 1941 года. К ноябрю в ней осталось 250 пехотинцев.

Вот список павших на Синявинских болотах ранее неизвестных солдат, чьи останки обнаружили и установили имена студенты поисковых отрядов из Казахстана и Петербурга летом 2010 года:

Пирманов Есмаланюат, Садыков Абу, Тарбеков Баймагомет, Ахметов Тунгуш, Макажанов Байдаулет, Шиланбаев Абурай, Алтыбасов Аштбай, Асарбаев Бирмал, Асанов Казыбай, Козырев Иван Антонович, Куанов Самбай, Утегулов Бейс, Берджикеев Кушин, Батшабаев Барнухан, Женязов Касим, Забильский Ефим Семенович, Абцов Нуштула, Бердимуратов Шуахбай, Естлеув Хайрула, Казамбаев Когыш, Мустафин Сеит, Абдрахманов Турмукан, Байдаулетов Сахаб, Жулейманов Урезам, Кожанов Шукур, Бурынбаев Норман, Жалилов Сейбежан, Беззубов Сафрон Ефимович, Хабаев Асрол, Капелев Аршимат, Маткарымов Наргат, Бексултанов Дотшвай, Ибраимов Урман, Хайсин Хаджи, Бикторов Биспай, Ергалиев Амангельды, Колымбетов Момитбай, Абцов Куптула, Естясов Айрулла, Жаксилихов Жесун, Кожин Корбай, Подниколенко Иван Ефремович, Малыхин Михаил Александрович, Мусаев Абдир.

Накануне Великой Отечественной войны население Казахской ССР составляло 6 миллионов 54 тысячи человек.

Из них за четыре года войны было мобилизовано на фронт более 1 миллиона 200 тысяч.

Зачем написана глава с подчеркнуто узким названием? Затем, что о нашей общей, всенародной судьбе помнят уже только старшие. А в новой жизни, почему-то ожесточенной в мирное время, выросли другие поколения. Которые не знают. Эти мальчишки и девчонки, юноши и девушки должны знать, что у их дедов и прадедов была одна Москва, один Ленинград, одна Родина, за которую они положили жизнь.

Убит подо Ржевом

 Одно из самых пронзительных стихотворений о Великой Отечественной войне – "Я убит подо Ржевом" Александра Твардовского.

 

Я убит подо Ржевом,

В безымянном болоте,

В пятой роте,

На левом,

При жестоком налете.

...Летом горького года

Я убит. Для меня -

Ни известий, ни сводок

После этого дня.

Подсчитайте, живые,

Сколько сроку назад

Был на фронте впервые

Назван вдруг Сталинград.

Фронт горел, не стихая,

Как на теле рубец.

Я убит и не знаю -

Наш ли Ржев наконец?

Твардовский написал стихотворение после войны, зная общую картину. И не случайно, наверно, всплывает там Сталинград, спрашивается: "Наш ли Ржев наконец?" Как будто обращал внимание современников и потомков – запомните, до Сталинграда был Ржев. Практически неизвестное в советские годы Ржевско-Вяземское сражение.

Так называемый Ржевско-Вяземский выступ – это линия гитлеровских войск, обращенная фронтом к Москве. Его пытались уничтожить совместными ударами армий Западного и Калининского фронтов под командованием Жукова и Конева, затем - под общим командованием Жукова как заместителя Верховного Главнокомандующего.

13 месяцев боев – с января 1942 года по март 1943 года - не принесли успеха. Ржев так и не взяли – немцы сами оставили город, передислоцировав людей и технику под Курск.

Под Ржевом, Сычевкой и Вязьмой потери были страшнее, чем под Сталинградом. Сталинградская битва официально признана самой кровопролитной во Второй мировой войне – 1 129 619 советских воинов. В битве на Ржевско-Сычевско-Вяземском направлении – до 2,5 миллиона человек. (Маршал В.Г. Куликов, по материалам международной конференции "Ржев: два взгляда на битву", Москва, 2000 г.) Но под Сталинградом – великая победа. А здесь – долгое, бесславное сражение, 2,5 миллиона убитых солдат в ходе безуспешных операций. И потому в мемуарах маршала Жукова ему уделено несколько строк, а в мемуарах Конева вообще ни слова. В четырехтомнике "Великая Отечественная война 1941-1945. Военно-исторические очерки" первая Ржевско-Сычевская операция (всего их было четыре) не упоминается даже в хронике событий 1942 года.

Из воспоминаний П.П. Шеховцева, связиста 215-й стрелковой дивизии 30-й армии: "Выбор места наступления - Ржев - самый неудачный на всем Калининском фронте. Наступление на город через Волгу, на ее высоком берегу... Неужели наше верховное командование не нашло лучшего места для наступления?" («Это было на Ржевско-Вяземском плацдарме». Книга первая. Ржев, 1998.)

Из воспоминаний ветерана 52-й стрелковой дивизии 30-й армии Х. А. Шакиржанова:

"Почему под Ржевом каждый шаг нам доставался ценой большой крови?.. Сказывалась нехватка квалифицированных офицерских кадров... Кто в основном командовал в начале войны? Это директора школ, предприятий и заводов". («Это было на Ржевско-Вяземском плацдарме». Книга первая. Ржев, 1998.)

Из воспоминаний Петра Гасникова:

"Я считаю, что руководство войсками под Ржевом со стороны высшего и среднего командования 29-й армии было очень плохое. Бросив нашу дивизию в танковый прорыв на Ножкино-Кокошкино, не сделали самого элементарного - не организовали заслоны на флангах... Мы устлали трупами все наши дороги, залили своей кровью и утопили в ней захватчиков".

(«Это было на Ржевско-Вяземском плацдарме». Книга третья. Ржев, 1998.)

Из воспоминаний танкиста Александра Боднаря:

"Немецкий пулеметчик сидел в ДЗОТе и косил наших солдат. Такое вот неумелое было преодоление нейтральной полосы. Солдатики были готовы на все, а командиры не умели правильно наступать. Нужно было подтянуть минометы, какую-то артиллерию, подавить этот пулемет, но нет, командиры гнали: "Вперед! Вперед!"

(«Это было на Ржевско-Вяземском плацдарме». Книга третья. Ржев, 1998.)

Уже в наши дни недалеко от Ржева обнаружили ячейку гитлеровского пулеметчика на высоком берегу Волги. Она была забита гильзами на 80 (!) сантиметров. Легко реконструировать события. Наши солдаты с противоположного берега переправлялись через Волгу, лезли на обрыв под огнем, а немецкий пулеметчик косил их сверху в упор. Стоя по пояс в гильзах.

Маршал Жуков в мемуарах писал: "Если бы в нашем распоряжении были одна-две армии, можно было бы... не только разгромить Ржевскую группировку, но всю Ржевско-Вяземскую группировку немецких войск".

Он не написал, что на Ржевско-Сычевско-Вяземском направлении превосходство советских войск в технике было двукратным, в живой силе – трехкратным, а на участках прорыва – шести-семикратным.

Бабий Яр

"Не подчеркивать исключительную жертвенность евреев в Великую Отечественную войну", - такое решение было принято на закрытом заседании Политбюро в 1944 году. А поскольку памятью и символом геноцида евреев на территории СССР стал Бабий Яр в Киеве, то делалось все, чтобы самого этого места не было. Вначале его превратили в городскую свалку. Потом перегородили высокой плотиной и стали закачивать воду и глину из карьеров кирпичного завода. Но в 1961 году плотина рухнула.

В годы хрущевской "оттепели" правда о Бабьем Яре ненадолго стала достоянием гласности. Потом ее снова пытались замолчать.

В сентябре 2006 года в Киеве прошел Международный форум, приуроченный к 65-летию трагедии Бабьего Яра. Он был организован правительством Украины, фондом "Всемирный форум памяти Холокоста" и израильским мемориальным центром "Яд Вашем" - под патронажем президента Украины Виктора Ющенко.

В первом сообщении ТАСС от 18 ноября 1941 года говорилось, что в Бабьем Яре расстреляли 52 тысячи евреев. Только в первые два дня – 29 и 30 сентября – здесь убили 33 771 человека. Потом расстреливали каждую неделю по вторникам и субботам – 104 недели подряд. Овраг, заполненный трупами, протянулся на три с половиной километра. Расстреливали там людей всех национальностей, но в абсолютном большинстве – евреев.

"Бабий Яр до сих пор остается секретной трагедией человечества, - говорит президент Российского еврейского конгресса Вячеслав Кантор. – Мало кто знает, какому чудовищному злодеянию он дал толчок. Он дал толчок 6 тысячам "бабьих яров" на территории Европы. Только на Украине было уничтожено 1,7 миллиона евреев… 6 лагерей смерти в Польше, 1100 концлагерей в Германии. На рейх работало 18 миллионов рабов. 12 миллионов погибли. Из них 6 миллионов – евреи. Память об этих людях стерта: мы не знаем ни пола, ни возраста – ничего. Это все жертвы "бабьих яров". Адская машина смерти была запущена здесь, в Киеве, 65 лет назад".

С тех пор возникло, вошло в людское сознание слово и понятие "Холокост". Ежегодные дни памяти, церемонии у Стены Плача в Иерусалиме смотрит и видит по телевидению весь мир.

Украина отметила 65-летие трагедии Бабьего Яра как событие государственного масштаба. В Киев приехали гости из 41 страны мира, в том числе президенты, главы правительств, парламентов, представители международных организаций.

Невская Дубровка

Формулировка «пропал без вести» для нас привычна, если не сказать — обыденна. А если вдуматься — чудовищна. Как это человек в армии может пропасть без вести — дезертировал, что ли? У нас и Петр Пятницкий до 1960 года считался «пропавшим без вести». Площадь перед рейхстагом простреливалась насквозь. Бойцы двух батальонов лежали, не смея поднять головы. Тогда встал Петр Пятницкий и, с красным флагом в руках, побежал через площадь к рейхстагу, увлекая за собой солдат, и упал уже там, на ступенях рейхстага...

А сколько «пропало без вести» на долгом пути до Берлина?

Как-то, в 1995 году, получил письмо из города Полоцка, из Беларуси. Престарелая мать и ее дочь ухаживали за могилой солдата-партизана. Имя и фамилия его известны. Они несколько раз писали в Министерство обороны, чтобы нашли его родственников. И ни разу не получили ответа. Я сделал фильм, его показали по Первому каналу, имя и фамилию солдата назвал — и ни одна государственная организация не откликнулась. Как это объяснить?

Сразу же после передачи позвонил старик из Юхнова, и кричал сквозь телефонные помехи: «Приезжайте к нам! У нас тут!..» Понятно, это же Юхнов, через него к открытой Москве колоннами, на марше, двигалась гитлеровские танки — и туда, под железные гусеницы, в панике бросили всех, кого могли, в том числе и подольских курсантов. Тысячи там полегли, задержали прорыв танковой армады, и лежат поныне, безымянные. Помнят разве что подольских курсантов.

И не только в чиновниках дело. Чиновники из нас состоят. Чужое горе нам кажется не то преувеличенным, не то… задевает нас каким-то непонятным образом. В Ираке погибло восемнадцать итальянских солдат. Италия объявила национальный траур. А некоторые из нас смотрели и думали: ишь, какие нежные, из-за восемнадцати человек всеобщий траур…

«Война не закончена, пока не похоронен последний солдат». Но именно в нашей стране до сих пор по лесам и болотам лежат останки десятков и десятков тысяч солдат Великой Отечественной войны, защитников Родины. И никому до них дела нет, кроме немногочисленных молодых ребят-поисковиков, которых раз в год показывают по телевизору в День Победы. Мол, страна помнит своих безымянных героев.

В 2006 году вспомнили о Невской Дубровке. Приказом министра обороны был создан, работал там специальный батальон по поиску и перезахоронению. Министр обороны говорил, что такие подразделения будут создаваться и в других военных округах. Однако до сих пор работает лишь один 90-й отдельный специальный батальон в составе 300 солдат. С 2007 он занимается поиском воинских захоронений, их регистрацией, эксгумацией, установлением личностей погибших и торжественным их погребением на территории Северо-Западного федерального округа. А в остальных округах?

В сентябре 1941 года, пытаясь прорвать блокаду, части Ленинградского фронта форсировали Неву в районе поселка Невская Дубровка. Наступление было остановлено. Но красноармейцы захватили плацдарм в 4 километра по фронту и до 800 метров в глубину, вошедший в историю как «Невский пятачок». Затем ширина фронта сократилась до двух километров. Противник вел непрерывное наступление, предпринимая по несколько атак в день. Под бомбежкой, под непрерывным артиллерийским и минометным обстрелом наши бойцы держались на этом пятачке земли 400 дней, вплоть до января-февраля 1943 года, до прорыва блокады Ленинграда. Погибали одни, ночью с ленинградского берега на смену им переправлялись другие. За эти 400 дней и ночей на крохотный плацдарм обрушились сотни тысяч бомб, снарядов и мин. Можно сказать, что земли там нет — только железо и кости.

Сколько солдат погибло на «Невском пятачке», неизвестно до сих пор. В 1960 году газета «Правда» опубликовала такую цифру – 200 тысяч. (Чтобы такое обнародовать в СССР, да еще в центральном, то есть директивном органе ЦК КПСС – надо было иметь очень веские основания.) В 2001 году Комитет ленинградских ветеранов объявил, что безвозвратные потери здесь составили 50 тысяч человек.

Сколько из них безымянных? Например, у часовни святого Георгия Победоносца 16 братских могил с прахом 17.607 человек. Известны имена 1114 солдат. То есть известен лишь каждый шестнадцатый. Из обнаруженных.

В 2013 году в Петербурге вышла книга «Плацдарм: Невский пятачок. 1941-1943», подготовленная сотрудниками музея-заповедника "Прорыв блокады Ленинграда" и изданная на средства мецената Грачьи Погосяна.

«Около 200 тысяч человек предполагаемых потерь, которые звучали прежде, мы снизили до 150 тысяч общих потерь, – говорит инициатор и составитель книги, старший научный сотрудник музея Олег Суходымцев. - Лет через пять можно будет назвать более точную цифру. Работа впереди еще большая».

Для сравнения: за всю Вторую мировую войну, с 1939 по 1945 годы, Великобритания потеряла, по разным данным, от 264 тысяч до 303 240 человек.

«А сколько утонувших в Неве? – горестно вопрошает директор государственного музея «Невский пятачок» Александр Осипов. - Нева – это огромная братская могила… Еще один факт, который меня затрагивает до глубины души – беспрерывные атаки были. И это не является признаком командирского тактического мастерства. Солдат гоняли в атаку беспрерывно по 12-14 раз. В документах все это отображено. В Невской Дубровке стояла полоса заградительного отряда, которая пропускала солдат только в сторону плацдарма. Я надеюсь, что эта книга станет краеугольным камнем истории прорыва. Пора уже все точки расставлять над «i».

Несмотря на все уверения властей, «Невский пятачок» еще не объявлен охранной зоной, с точным определением границ. Общественность ведет войну против генерального плана развития города Кировска, по которому часть плацдарма будет застроена. Промзона на костях безымянных защитников Родины?

В конце 2013 года начальник управления Министерства обороны по увековечению памяти погибших при защите Отечества сообщил: на сегодняшний день остаются неустановленными судьбы «около 2 миллионов» советских и российских граждан, пропавших без вести в годы Второй мировой войны.

В 2015 году, накануне 70-летия обеды, эту цифру подтвердил директор Государственного архива РФ Сергей Мироненко. «Это много?» - спросил его корреспондент.

Мироненко ответил: «В армии США речь идет о единицах. В армиях европейских стран - по несколько десятков солдат, чья судьба до сих пор неизвестна… О людях тогда у нас не думали вообще. Поезжайте в Псковскую область, где болота. Я ездил. Поднимаешь мох, а там кости лежат тех солдат, которые погибли, защищая родину. Поисковые отряды — это капля в море. Силами МО или нашей службы такую работу тоже не сделать. Судьбы многих не удается установить, потому что это начальный период войны, когда погибшими в боях, в окружении, в плену оказывались сотни тысяч. Их поиск — общегосударственная задача, которая не ставилась, не ставится, и не знаю, когда будет поставлена».

Эта главка отдельной статьей впервые была напечатана в газете "Русский базар", Нью-Йорк, 28 сентября 2006 года. Тотчас на сайте газеты появился отклик: "Как раз в сентябре 41-го под Ленинградом у меня "пропал без вести" отец. Больше неизвестно НИЧЕГО! Я впервые слышу о Невской Дубровке. Спасибо. Новикова Светлана, E-mail: svetlana.novikova@seznam.cz". 

Казаки-эсэсовцы

Предательство, служение гитлеровцам в годы войны – щекотливая тема. Когда в восьмидесятые годы крымские татары стали требовать реабилитации и возвращения на крымскую землю, ТАСС тотчас распространил по всем каналам и газетам статейку о том, что крымские татары воевали на стороне Гитлера, наших детей сжигали в печах. Стоит обостриться украинскому вопросу, как тотчас вспоминают о дивизии СС "Галичина". И только о казаках, служивших Гитлеру – не было ни слова. Более того, в новой, посткоммунистической России казаков, воевавших на стороне фашистской Германии, стали изображать борцами с большевизмом, жертвами красного террора.

В истории казачества немало героических страниц служения России. Казачьи полки покрыли себя неувядаемой славой в сражениях Отечественной войны 1812 года, на фронтах Великой Отечественной войны. Но почему-то некоторые представители казачества и некоторые представители прессы упорно пытаются возвести на пьедестал (в прямом и переносном смысле) тех, кто навеки запятнал себя службой Гитлеру, кто воевал на стороне фашистской Германии.

В 2002 году "Известия" напечатали интервью с чилийским генералом Мигелем Красновым, осужденным в Чили за массовые преступления во времена Пиночета. (Мигель Краснов - сына генерала Семена Краснова и внучатый племянник атамана Петра Краснова.) Корреспондент спрашивал:

"Господин генерал, вам известны события 1945 года в Лиенце, когда Великобритания выдала НКВД офицеров белогвардейского казачьего войска. Каково ваше отношение к тем трагическим дням?"

Мигель Краснов отвечал:

"Считаю это самым гнусным преступлением… Сговор между союзниками – настоящая трагедия. Сотни тысяч, бежавшие когда-то от красного террора, были выданы англичанами Сталину. Среди замученных – мой троюродный дед атаман Петр Николаевич Краснов, мой отец - генерал Семен Николаевич Краснов, а также все члены высшего казачьего руководства".

В данной ситуации меня занимает упорный подлог, который совершает газета, называя гитлеровское казачье войско белогвардейским казачьим войском.

Эта сказка о выдаче Западом казаков, "бежавших от красного террора", вот уже какой год гуляет по страницам прессы. На самом же деле Великобритания "выдала НКВД" офицеров не белогвардейского казачьего войска, а гитлеровского казачьего войска.

Летом 1942 года, когда немецкая армия вышла к Волге и на Северный Кавказ, в Новочеркасске собрался Казачий сход, на котором казаки приветствовали гитлеровскую власть и стали формировать полки для боевых действий на стороне германской армии. Казаки составляли значительную часть гитлеровской группы войск, наступавшей на Сталинград. После поражения под Сталинградом армии Паулюса тысячи и тысячи казаков с семьями двинулись в отступление вместе с гитлеровцами. Так возник Казачий стан – отдельная военная организация вермахта и СС со своей территорией. Вначале казакам выделили земли на Украине, в Кировограде, а потом в Белоруссии и в Польше, где казаки вместе с гитлеровцами утопили в крови Варшаву при подавлении Варшавского восстания. Затем Казачий стан перебазировался в Северную Италию. После капитуляции Германии казаков – подданных СССР - передали советской стороне в соответствии с Ялтинским соглашениям. А вот казаков-белоэмигрантов Великобритания действительно не имела права выдавать. Они не были подданными СССР. Это действительно был сговор Сталина и союзников. В обмен союзники "получили" плененных Красной армией немецких морских офицеров во главе с адмиралом Редером.

Но представлять гитлеровских казаков исключительно как белогвардейцев – обман и подлог.

Красновы и прочие не "замучены", а расстреляны и повешены как пособники Гитлера. Да, Великобритания поступила юридически сомнительно. Вероятно, она должна была поступить с казаками-гитлеровцами точно так же, как и с другими военнопленными.

Руководство казачьих войск за рубежом перешло на службу Гитлеру с началом нападения фашистской Германии на Советский Союз. 22 июня 1941 года Краснов обратился к казакам с воззванием, которое заканчивалось так: «Да поможет Господь немецкому оружию и Гитлеру!»

А еще он писал:

«Здравствуй, фюрер, в Великой Германии, а мы, казаки, на тихом Дону!.. Казаки! Помните, Вы не русские, вы казаки, самостоятельный народ. Русские враждебны вам. Москва всегда была врагом казаков, давила их и эксплуатировала. Теперь настало время, когда мы, казаки, можем создать свою независимую от Москвы жизнь».

Было создано Главное управление казачьих войск вермахта под руководством Краснова. (Затем, 30 марта 1944 года, Главное управление казачьих войск переведено из Имперского министерства восточных оккупированных территорий Германии в Главное управление СС Третьего рейха.)

При Главном штабе СС создали Резерв казачьих войск во главе с генералом Шкуро.

Вот текст «казачьей» присяги:

«Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, перед Святым Евангелием в том, что буду Вождю Новой Европы и Германского Народа Адольфу Гитлеру верно служить и буду бороться с большевизмом, не щадя своей жизни до последней капли крови. Все законы и приказания, от поставленных Вождем Германского Народа Адольфа Гитлера начальников отданные, по всей силе и воле исполнять буду. В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий. В заключение сей клятвы целую Слово и Крест Спасителя моего. Аминь».

Доверие меж фашистами и казаками было так велико, что казаков исключили из "расовой теории", признали их не славянами и тем более не русскими, а отдаленными потомками некоего древнегерманского племени. И потому казаков принимали в СС (русских в СС не принимали, а украинцев – с 1944 года, когда была создана эсэсовская дивизия "Галичина").

Можно было бы предположить, что в "Известиях" просто-напросто не знают об этом. Но в конце интервью приводилась "Справка "Известий", то есть информация, претендующая на абсолютную объективность. Черным по белому написано про Семена Краснова: "С 1944 года – начальник штаба Главного управления казачьих войск, сражавшихся на стороне Германии… До сих пор не реабилитирован".

Что это значит? В России пришло время реабилитировать гитлеровских генералов?

Я написал несколько строк и отправил в "Известия". У них существовала рубрика "Обратная связь", где печатались отклики читателей на известинские материалы. Через неделю мне сказали, что мое письмо напечатали (не знаю, в каком виде), но – в региональном выпуске. То есть подальше от Москвы, от столичного скандала и столичного общественного мнения. Значит, понимали, что сотворили?

Тогда я отнес заметку в некогда культовую газету советской интеллигенции. Отказать не отказали, но и не напечатали. В те же дни в оппозиционной властям популярной газете промелькнула фраза: "Английское правительство после войны выдало более двадцати тысяч казаков, воевавших против Сталина (выделено мною – С.Б.)" Значит, в Великую Отечественную мой отец и миллионы живых и павших воевали за Сталина? Они воевали за Родину.

Осталось только назвать казаков-гитлеровцев борцами с тоталитарным сталинским режимом.

Сказало свое слово и всемогущее телевидение. В год 60-летия Победы. В программе "Вести" Российского государственного телевидения появился большой репортаж "Казаки вспоминают трагедию Лиенца". Начинался он так: "Малоизвестные страницы победного 1945-го - жертвы, о которых молчали и в СССР, и на Западе… Англичане обещали не выдавать казаков НКВД, но обещаний не сдержали. Выжить удалось немногим. Сегодня в Лиенце служили молебен".

В репортаже – ни слова о том, что эти казаки сражались на стороне Гитлера. Зато постоянно звучало: "эмигранты", "белые офицеры", "выданы НКВД" и т.п. Заканчивался сюжет так: "В общей сложности на территории Австрии союзными войсками было задержано и передано в советскую зону оккупации 50 тысяч казаков. Среди них были и белые генералы Краснов и Шкуро".

Повторю: в данном конкретном случае Краснов и Шкуро – не "белые генералы", а "гитлеровские генералы". Белым генералом был и остался, к примеру, Антон Иванович Деникин, категорически отказавшийся от какого бы то ни было сотрудничества с Гитлером. Еще в 1933 году он предупреждал:

«Не цепляйтесь за призрак интервенции, не верьте в крестовый поход против большевиков, ибо одновременно с подавлением коммунизма в Германии стоит вопрос не о подавлении большевизма в России, а о «восточной программе» Гитлера… Считаю всякое иноземное нашествие с захватными целями - бедствием. И отпор врагу со стороны народа русского, Красной Армии и эмиграции - их повелительным долгом».

Отдельно о Краснове писал в дневнике: "Сотрудничеством с гитлеровцами Краснов и подтвердил, что русских он не любит. Русских, Россию - как нерусский казак со всей самостийностью".

Попытки так или иначе почтить память оуновцев-бандеровцев в Западной Украине, лесных братьев или эсэсовцев в Прибалтике вызывают взрыв негодования в России. Как у официальных органов власти, так и в широких слоях населения. Что отражается на экранах коллективного информатора, пропагандиста и агитатора – телевидения.

А вот о памятнике эсэсовцам в Москве телевидение широко не сообщает, и народ, соответственно, не знает, не возмущается. Знает власть. К ней непосредственно обращались, напрямую. Страсти кипят с 1994 года.

В 1994 году в Москве, на территории храма Всех Святых (у метро "Сокол"), создали православный мемориал "Примирение народов России, Германии и других стран, воевавших в 2-х Мировых и Гражданской войнах".

На постаменте высечено: "Атаманы: Краснов, Шкуро, Доманов, Султан-Гирей Клыч, Павлов, фон Паннвиц, Кононов, Зборовский, генералы: Кутепов, Миллер, Михайлов, Каульбарс, Туркул, Хольмстон-Смысловский, Скородумов, Штейфон. Воинам Российского общевоинского союза, Русского корпуса, Казачьего стана, казакам 15 кавалерийского корпуса, павшим за веру и отечество".

Надпись неточная. 15-й кавалерийский корпус назывался "XV казачий кавалерийский корпус СС ".

Значит, это они, казаки-эсэсовцы сражались "за веру и отечество"?

Русский корпус (первоначальное назание «Русская охранная группа») воевал против югославских партизан. Подчинялся германскому хозяйственному управлению в Сербии, затем был включен в состав вермахта.

Список персон в чем-то странный. Как, по каким мотивам внесены в него Михайлов и Каульбарс, непонятно. Даже неясно, какой Михайлов имеется в виду. Во всяком случае, ни Каульбарс, ни, тем более, попавший в плен в 1942 году Н.Ф. Михайлов с фашистами не сотрудничали.

Кутепов возглавлял Российский (Русский) общевоинский союз, склонявшийся к сотрудничеству с нацистами еще до прихода Гитлера к власти, но в прямых контактах с фашистами генерал не был замечен. Выкраден чекистами в 1930 году.

А все остальные - воевали в составе армий вермахта и СС против СССР и союзных войск.

После Краснова и Шкуро самый заметный из них - генерал войск СС, группенфюрер СС, Походный атаман Казачьего стана Гельмут Вильгельм фон Паннвиц. Кадровый офицер вермахта, воевавший против России еще в Первую мировую войну. С 1941 года командовал ударным отрядом 45-й немецкой пехотной дивизии, который прошел по советской земле от Брест-Литовска до Курска, уничтожив ряд сел и деревень. В апреле 1943 года по личному указанию рейхсфюрера СС Гиммлера генерал Паннвиц сформировал XV казачий кавалерийский корпус СС и командовал им в карательных операциях против югославских партизан.

Вот его показания, данные советским следователям и суду:

"Зимой 1943-1944 годов в районе Сунья-Загреб по моему приказу было повешено 15 человек заложников из числа югославских жителей…

В конце 1943 года в районе Фрушка-Гора казаки 1-го кавалерийского полка повесили в деревне 5 или 6 (точно не помню) крестьян. Казаки 3-го, 4-го и 6-го кавалерийских полков в этом же районе учинили массовое изнасилование югославских женщин. В декабре 1943 года подобные же экзекуции и изнасилования были в районе города Брод (Босния). В мае 1944 года в Хорватии, в районе южнее города Загреб, казаки 1-го полка сожгли одну деревню. Этим же полком в июне 1944 года было совершено массовое изнасилование жительниц города Метлика. По приказу командира 4-го кавалерийского полка подполковника германской армии Вольфа была сожжена деревня Чазьма, что западнее города Беловар. В этот же период, то есть летом 1944 года, казаки кавалерийского полка сожгли несколько домов в Пожего-Даруварском районе. Я также вспоминаю, что в декабре 1944 года казаки 5-го кавалерийского полка под командованием полковника Кононова во время операции против партизан в районе реки Драва, недалеко от гор. Вировитица, учинили массовое убийство населения и изнасилование женщин..."

Конец цитаты.

15-17 января 1947 года в Колонном зале Дома Союзов состоялось закрытое заседание Военной коллегии Верховного суда. Генералы Петр Краснов, Семен Краснов, Клыч Султан-Гирей, Тимофей Доманов и Гельмут фон Паннвиц признаны военными преступниками и приговорены к смертной казни через повешение.

С 1994 года представители общественности протестуют против установки в Москве памятника гитлеровским палачам, обращаясь во все инстанции, в том числе и в прокуратуру. Решений до сих пор нет.

А вот реакция церкви. Представитель Московской патриархии протоиерей Всеволод Чаплин прокомментировал ситуацию так: "Каждый человек имеет право на христианскую память. Я не оправдываю тех, кто воевал против своей Родины. Хотя диссиденты в СССР тоже действовали против своей страны. Это просто место христианского поминовения".

Не берусь спорить с отцом Всеволодом по тончайшим вопросам права на христианскую память. А вот по некоторым фактам – осмелюсь. Генерал вермахта Гельмут фон Паннвиц никогда не "воевал против своей Родины" – Германии, Третьего рейха. Он воевал против нашей Родины. Вначале против Российской империи, потом - против Советского Союза. И диссиденты никогда не "действовали против своей страны". Главный, основополагающий призыв диссидентов к власти был такой: "Соблюдайте Конституцию СССР!" То есть право на свободу слова, собраний, печати. В том числе и право свободы вероисповедания.

В 2002 году в городе Шахты Ростовской области в городском музее открылась экспозиция «Казаки в рядах Вооруженных сил нацистской Германии». Ростовская интернет-газета «Седьмая столица» недоумевала:

«Одно дело – «Предатели Родины в казачьей форме» или «Казаки со свастикой: позор вольного народа». А так – «Казаки в рядах Вооруженных сил...». Даже как-то благолепно: экие бравые ребятушки, лихие рубаки! В экспозиции представлена казачья форма с элементами фашистской символики, фотографии казачков, позирующих перед аппаратом в немецкой форме, и даже подлинные вещи казаков-фашистов... В некоторых местных изданиях, комментируя выставку, многомудрые журналисты отмечали «непредвзятость» автора экспозиции, его попытку разобраться в причинах идейного сотрудничества казачества и нацистов. Получалось так, что казаки делали просто-таки благое дело: «Большинство казаков, воевавших на стороне немцев, – это те, кто был против большевизма».

Были там и нагрудные знаки в форме Георгиевских крестов, но – со свастикой посередине.

Только московский канал ТВЦ (из федеральных телеканалов) эту акцию отметил и дал резкий комментарий. «Выставка выглядела как откровенная апология совместной борьбы казаков и немцев против Красной Армии, - возмутился автор программы «Секретная папка» Леонид Млечин - Большую часть посетителей составили школьники, которые с огромным интересом разглядывали казачью форму со знаками различия войск СС… В России становится популярной точка зрения, согласно которой сотрудничество с немецкими нацистами может быть оправдано борьбой с коммунизмом. Но не Гитлер сражался против Сталина, а народы Советского Союза защищали свои земли, дома и семьи».

В 2006 году некий предприниматель на территории своей усадьбы в станице Еланской Шолоховского района построил мемориал "Донские казаки в борьбе с большевиками". На открытие собрались сотни человек, священник служил молебен. Смысловой и архитектурный центр мемориала - огромная фигура атамана Краснова.

В январе 2008 года атаман Всевеликого Войска Донского, депутат Государственной думы от правительственной партии «Единая Россия» Виктор Водолацкий создал рабочую группу по реабилитации Краснова. Слава богу, совет атаманов решительно выступил против. Однако против мемориала в станице Еланской никто из атаманов не возражал.

В том же 2008 году депутат Госдумы от КПРФ Николай Коломейцев отправил возмущенный запрос в Генеральную прокуратуру по поводу установки памятника Краснову. Оттуда его переслали в областную, затем – в районную прокуратуру.

В 2009 году прокуратура подала иск в Шолоховский районный суд, требуя снести мемориал. Дело было спущено вниз по инстанции в прокуратуру Ростовской области, а затем поручение разобраться с проблемой передали в прокуратуру Шолоховского района. После проверки прокуратура обратилась в суд с требованием демонтировать сооружение.

Но решение суда до сих пор (2014 год) не известно.

Возможно, есть юридические сложности с собственностью. Полномочен ли суд выносить вердикт о сносе какого-либо строения на частной земле? Волен ли любой человек на своем участке возводить мемориалы в честь фашистов? Равно как и памятники на территории общественной (или религиозной) организации, открытой для свободного доступа?

В конце концов, мы же понимаем: суть не в этих памятниках, а в том, что их порождает и даже культивирует.

Повторим. В истории казачества немало героических страниц служения России. Казачьи полки покрыли себя неувядаемой славой в сражениях Отечественной войны 1812 года, на фронтах Великой Отечественной войны. Но почему-то некоторые представители казачества и некоторые представители прессы упорно пытаются возвести на пьедестал (в прямом и переносном смысле) тех, кто навеки запятнал себя службой Гитлеру, кто воевал на стороне фашистской Германии.

Красная капелла

В начале 2009 года в Петербурге на 96-м году жизни умер последний разведчик из легендарной "Красной капеллы" - Анатолий Маркович Гуревич, псевдоним "Кент". В 24 года он воевал в Испании ("тененте Гонсалес" – лейтенант Гонсалес), после падения Мадрида вернулся в Москву. В 1939 году как молодой уругвайский коммерсант обосновался в Брюсселе. Там встретился с резидентом Главного разведуправления Красной армии "канадцем" Леопольдом Треппером ("Отто"). Вскоре "Отто" уехал в Париж, организовал разведывательную сеть во Франции, а бельгийскую резидентуру принял "Кент". В Женеве он установил связь с резидентом "Дора" - Шандором Радо, в Берлине - с антифашистской группой офицера вермахта Шульце-Бойзена.

После окончания Великой Отечественной, в июне 1945 года, Гуревича по статье 58-1а ("Измена Родине") приговорили к 20 годам лагерей. В 1955-м освободили, в 1958-м вновь посадили. Освободили условно-досрочно в 1960 году, но не реабилитировали. 

Многих героев тайного фронта коммунистическая Родина отправляла в лагеря – они ведь были за границей. Значит, вероятные, воможные предатели. А уж те, кто побывал в гестапо, не страдальцы, не герои и мученики - заведомо предатели: "Оттуда живыми не выходят". Пишу "коммунистическая Родина", потому что далеко не все они были подданными СССР, для многих из них Советский Союз являлся идейной Родиной. Радо – гражданин Венгрии, венгерский еврей, Треппер – польский еврей.

(Когда Треппер попал в застенки Лубянки, министр госбезопасности генерал Абакумов спросил его: "Почему в вашей разведывательной сети так много евреев?" Треппер ответил: "В ней находились борцы тринадцати национальностей; для евреев не требовалось особое разрешение, они не были ограничены процентной нормой. Единственным мерилом при отборе людей была их решимость бороться с нацизмом до последнего. Бельгийцы, французы, русские, украинцы, немцы, евреи, испанцы, голландцы, швейцарцы, скандинавы по-братски работали сообща. У меня было полное доверие к моим еврейским друзьям, я знал их раньше и был уверен, что они никогда не станут предателями. Евреи ведут двойную борьбу: против нацизма и против истребления своего народа. Даже предательство не могло стать для них выходом из положения".)

Шандор Радо отсидел 10 лет. Леопольда Треппера, названного впоследствии "разведчиком всех времен и народов", приговорили к 15 годам, отсидел 10. Анатолию Гуревичу как советскому гражданину дали 20 лет. Отсидел 15. Реабилитирован только в 1991 году.

Награда за подвиг.

Они передавали в Москву, в Ставку, планы гитлеровского верховного командования. Их биографии головокружительны. Личные – неотделимы от профессиональных. Жена Гуревича, Маргарет Барча, осталась в Германии с маленьким сыном Мишелем. Следователи НКВД сказали Гуревичу, что они погибли в концлагере во время бомбежки. Они выжили. Маргарет до самой смерти, до 1985 года, разыскивала его, писала в советские инстанции. Ей не отвечали. Но Мишель не прекратил поисков и уже в перестроечное время, в 1990 году, нашел отца, привез в Ленинград его взрослого внука Сашу. В 2003-2004 годах, когда снимался телесериал "Красная капелла", Российское телевидение сообщало: "Никого из членов "Красной капеллы" уже нет в живых".

А уж профессиональные перипетии их судеб не способно осилить воображение.

Единого европейского разведцентра под названием "Красная капелла" не существовало.

"Каждая разведывательная сеть была автономна и могла выходить на контакт с советскими разведчиками в других странах только по прямому указанию Москвы и в исключительных случаях, - рассказывал Анатолий Маркович в связи с премьерой телесериала "Красная капелла". - Поэтому разведчики не ездили друг к другу в гости, не дружили семьями, не делали коллективных снимков и не брали радиостанции у своих друзей, как это показано в фильме... В жизни все было значительно сложнее и страшнее... Радиопередатчик выходил в эфир более 5 часов в день, поэтому вилла была запеленгована немецкой контрразведкой... Конечно, можно было беречь себя, ограничивая время работы в эфире, но шел декабрь 1941 года, речь шла о существовании СССР, враг готовился захватить Москву... Ситуация была критическая, и все работали, не жалея себя".

Общее название им придумали в... гестапо. Один радист-шпион - "пианист". Несколько радистов – "капелла". В гестапо создали спецподразделение (зондеркоманду) "Красная капелла" – для обнаружения и обезвреживания нелегальных передатчиков.

"В мае 1942 года Гиммлер взял на себя координацию мероприятий по проведению операции "Красная капелла", – писал в мемуарах шеф политической разведки Третьего рейха Вальтер Шелленберг. - В июне 1942 года он приказал нам с Мюллером прибыть в Ставку... с подробным докладом о деятельности "Красной капеллы". "Красная капелла" - русская шпионская сеть, действовавшая на всей территории, находившейся в то время под властью Германии, а также в тех странах, которые пока оставались нейтральными. Эта сеть, в распоряжении которой было много нелегальных коротковолновых радиостанций, развернула свою деятельность от Норвегии до Пиренеев, от Атлантического океана до Одера, от Северного моря до Средиземного... Главный агент в Бельгии, работавший под кличкой "Кент", оставался необнаруженным. Только благодаря неустанной работе наших агентов нам удалось напасть на след "Кента" в Брюсселе".

Попав в застенки гестапо, Анатолий Гуревич ("Кент") перевербовал непосредственного руководителя гестаповского спецподразделения "Красная капелла" Хайнца Паннвица и привез его в Москву. На аэродроме их встретили... - рвется цитата из книги и фильма «Семнадцать мгновений весны» - "костоломы Мюллера". На аэродроме их встретили сотрудники НКВД и увезли на Лубянку. На долгие годы.

Шеф ЦРУ США Аллен Даллес, бывший резидент в Швейцарии, о роли и значении "Красной капеллы" во Второй мировой войне писал так: "Советские люди использовали тогда фантастический источник, находящийся в Швейцарии, по имени Рудольф Рёсслер, который имел кличку "Люци". С помощью источников, которые до сих пор не удалось вскрыть, Рёсслеру удавалось получать в Швейцарии сведения, которыми располагало высшее немецкое командование в Берлине".

Переломным сражением в Великой Отечественной войне стала Курская битва. Для операции "Цитадель" Гитлер сосредоточил на Курско-Орловском выступе группы армий "Центр" и "Юг" - 50 дивизий общей численностью около 900 тысяч человек. К прорыву готовилась невиданной мощи бронированная армада из 2154 танков и самоходных орудий, включая 134 новых "Тигра", 190 "Пантер" и 48 штурмовых орудий "Фердинанд".

Мы перемололи эту силищу. От потерь, понесенных там, гитлеровская Германия уже не оправилась. Мы им там переломили хребет.

План операции "Цитадель" лег на стол Сталина почти за 3 месяца до начала операции. За три дня до того, как его подписал Гитлер.

"Цитадель" - только один пример работы "Красной капеллы". В начале 1941 года Гуревич, Шульце-Бойзен, Треппер и Радо передавали в Центр планы бомбардировок Ленинграда и Киева, в мае – точную дату нападения на СССР, 21 июня подтвердили, что война начнется завтра. Их донесения, как и донесения Рихарда Зорге, не приняли во внимание. В конце 1941 года "Кент" передал в Ставку информацию о том, что Гитлер отказывается от второго наступления на Москву и переносит направление главного удара на Кавказ – с целью захвата нефтеносных районов. Советское командование успело не только перегруппировать войска, но и взорвать скважины. Треппер загодя сообщил о плане наступления на Сталинград – срочно был сформирован штаб Сталинградского фронта.

План "Цитадель" передал в Ставку швейцарский резидент "Дора" – Шандор Радо, владелец одного из женевских книжных издательств. Ему – антифашист "Люци", имевший свою сеть агентов и предложивший Радо сотрудничество на условиях полной анонимности. То, что его зовут Рудольф Рёсслер, стало известно лишь после провала. От кого получал информацию Рёсслер, неизвестно до сих пор. Шандор Радо обозначал неведомых ему агентов Рёсслера псевдонимами по ведомствам. Например, если информация из штаба вермахта, то "Вертер". В одной из современных энциклопедий написано, что сообщение об операции "Цитадель" получено от агента "Вертера". Он мог быть один, могло их быть несколько.

В 1980 году Шандор Радо, профессор Будапештского университета, автор знаменитой книги "Под псевдонимом "Дора", приезжал в Советский Союз. Когда его спросили, стали ли известны имена тех анонимных агентов, он ответил:

"Недавно в Швейцарии издана книга "Глаза Москвы"... Автор книги Бернд Руланд - офицер войск связи, в годы войны служивший в телетайпном центре Верховного главнокомандования вермахта, рассказывает о действиях двух подчиненных ему вольнонаемных связисток... Вечером 14 июня 1941 года, во время своего дежурства, он получил для зашифровки и передачи по телетайпу несколько строго секретных документов. И вот копию одной из телеграмм он обнаружил у связистки, которую, по соображениям безопасности, называет вымышленным именем и фамилией - Анжеликой фон Пархим. Руланд был буквально потрясен тем, что эта девушка, отчетливо сознавая, что ее ждет... не страшась смерти, ведет опасную работу. Выслушав Анжелику, Руланд дал ей слово, что не выдаст ее... После войны Руланд стал разыскивать Анжелику, и в июне 1947 года встретился с мужественной антифашисткой. Женщина рассказала, что действовала не одна, а со своей подругой телетайписткой Марией Калушши. Состоялась встреча с обеими, и они... взяли с Руланда слово, что подлинные их фамилии и имена он откроет только после их смерти. Они сообщили также, что их связником был офицер общего управления вермахта, которого Руланд в своей книге назвал капитаном фон Кемпером".

Историки, исследователи предполагают, что был Некто, занимающий важнейший пост в военном руководстве Третьего рейха. Иначе невозможно представить, каким образом Москва получала из ставки "высшего немецкого командования в Берлине... ежедневные решения по вопросам Восточного фронта". (Аллен Даллес, "Искусство разведки")

О Великом Неизвестном, на Западе вышли десятки книг, о нем писали так: "Человек, который выиграл Вторую мировую войну".

Возможно, его имя знал Рудольф Рёсслер. А может быть, и не знал. Вполне вероятно, что этот человек или эти люди передавали ему информацию на условиях полной анонимности, как и он – Шандору Радо. Легендарный "Люци" унес свою тайну в могилу. Он умер в Швейцарии 12 декабря 1958 года. Похоронен в Люцерне. На памятнике надпись: "Рудольф Рёсслер 1897-1958".

Последний из легенды, разведчик "Кент", советский и российский гражданин Анатолий Маркович Гуревич умер в Петербурге 2 января 2009 года. Его отпели в Александро-Невской лавре и предали земле на Богословском кладбище.

Жуков и ленд-лиз

Накануне 60-летия Победы из-под спуда вышел интересный документ – донесение председателя КГБ Семичастного первому секретарю ЦК КПСС Хрущеву. О Маршале Советского Союза, четырежды Герое Советского Союза, бывшем заместителе Верховного Главнокомандующего Сталина – то есть о Георгии Жукове. В донесении излагались слова Жукова об американской помощи в годы Великой Отечественной войны, сказанные в узком кругу:

"Американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну… Получили 350 тысяч автомашин, да каких машин!.. У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом и взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали. Разве мы могли бы быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью. А сейчас представляют дело так, будто у нас все это было свое в изобилии".

Сказано это было Жуковым задолго до опубликования его широко известных мемуаров. В "Воспоминаниях и размышлениях" написано, что американская помощь по ленд-лизу никакой особой роли в ходе войны не играла.

Жуков и Зееловские высоты

Самые большие потери в наступлении мы понесли в ходе Берлинской операции.

Для сравнения – в Сталинградской наступательной операции погибли 155 тысяч человек.

В битве под Москвой погибли и попали в плен 926 тысяч солдат и офицеров. Но в том оборонительном, а затем наступательном сражении с обеих сторон участвовало 7 миллионов человек, оно разворачивалось на пространствах, почти равных территории Франции, и длилось шесть месяцев и двадцать дней.

В Берлинской операции за 22 дня, с 16 апреля по 8 мая, полегло 361 367 солдат и офицеров. Только советских. На Берлин наступала еще и Польская армия.

Есть еще такой показатель – среднесуточные потери. Под Москвой – 10 910 человек, под Сталинградом – 6 392 человека, на Курской дуге – 11 313 человек, в Белоруссии – 11 262 человека. В Берлинской операции – 15 712 человек.

Зададимся вопросом: зачем Берлин надо было брать штурмом, отдавать за него четыреста тысяч жизней? Город зажат со всех сторон союзными войсками, перевес в силах многократный. Ну окружили бы, ну бомбили бы изо дня в день, через какое-то время сдались бы, никуда не делись. Зачем штурмовать?

В народе говорили: чтобы опередить американцев! Но ведь опережать не надо было. Судьбу Германии решили еще на Ялтинской конференции, там все поделили – кому где быть. Более того, сейчас известно, что американцы легко могли опередить нас и первыми подойти к Берлину. Но, прикинув возможные потери, отказались от штурма гитлеровской столицы – они солдат берегли. А у нас... Киев – к 7 ноября. Берлин – к 1 мая.

Общее окружение Берлина не предусматривалось. По первоначальному плану Ставки его должны были взять лобовым ударом войска 1-го Белорусского фронта. Поэтому Сталин снял с командования фронтом Рокоссовского и назначил Жукова. Впоследствии Рокоссовский рассказывал, что в телефонном разговоре спросил Сталина: "За что такая обида?" И в ответ услышал: "Это не обида – тут вопрос политический". Видимо, Сталин посчитал - нельзя, чтобы человек с польской фамилией брал Берлин. Рокоссовского отправили на 2-й Белорусский, освобождать от фашистов север Германии. С юга наступал 1-й Украинский фронт под командованием Конева. И только в случае "задержки наступления 1-го Белорусского фронта 1-му Украинскому фронту быть готовым нанести удар танковыми армиями с юга на Берлин", - предписывал Сталин.

По ходу сражения, когда войска Жукова застряли на Зееловских высотах, войска Конева прорвали фронт и пошли на Берлин с юга, с севера надвинулся Рокоссовский – создалось окружение. Которое все равно закончилось не осадой, а штурмом.

Самые тяжелые потери были на подступах к Берлину, в первые же часы наступления – на Зееловских высотах. Они протянулись на двадцать километров вдоль старого русла реки Одер, высота – 40-50 метров над долиной Одера, крутизна склонов – 30-40 градусов. Там был создан главный узел гитлеровской обороны. Сплошные траншеи, дзоты, пулеметные площадки, окопы для артиллерии, противотанковые и противопехотные заграждения. На протяжении двадцати километров перед высотами - противотанковый ров глубиной до трех метров и шириной до трех с половиной метров.

Но чтобы дойти до высот, надо было еще преодолеть открытую болотистую долину Одера. Все дороги и подходы там простреливались многослойным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем.

И на эту твердыню наши солдаты пошли в лоб. Само по себе наступление на высоты вызывает непомерное удивление. Знаменитая артподготовка - на один километр фронта 280 стволов - длилась 30 минут. Всего 30 минут! Почему не два часа или три? Чтобы огнем и железом подавить.

По плану Ставки Зееловские высоты предписывалось взять ударами общевойсковых армий, а две танковые армии, Катукова и Богданова, пустить в обход с севера и северо-востока. Но Жуков изменил план Ставки. Он пишет в мемуарах, что Сталин с ним согласился, сказал: "Действуйте, как считаете нужным, вам на месте виднее". Жуков поставил танки Катукова за пехотой Чуйкова. Планировал прорвать оборону пехотной атакой, а затем ввести в "чистый прорыв" две танковые армии – прямо на Берлин. Но первая же волна пехоты утонула в крови и огне. Вторая – тоже.

Чуйков, командующий 8-й гвардейской армией, велел подтянуть поближе артиллерию, чтобы поддержать огнем атакующие порядки пехоты. Когда пошли тягачи и потянули пушки, Жуков приказал двинуть танки. Чуйков в мемуарах пишет очень осторожно: "Видимо (?! - С.Б.), желая усилить темп наступления и ускорить прорыв обороны противника на Зееловских высотах, командующий фронтом принял решение ввести в сражение в полосе нашей армии 1-ю гвардейскую танковую армию М.Е. Катукова и 11-й отдельный танковый корпус И.И. Ющука… Когда танковые соединения начали проходить боевые порядки 8-й гвардейской армии, на дорогах стало еще теснее, а сойти с них в сторону было невозможно. Танки 1-й гвардейской буквально уперлись в наши тягачи, в результате чего маневр вторых эшелонов дивизий и корпусов оказался скованным… Но нам было не привыкать преодолевать различные трудности".

То же свидетельствует член Военного совета танковой армии Катукова генерал-лейтенант Поппель: "Единственную дорогу — и ту забил стрелковый корпус генерала А.И. Рыжова… Дорогу насквозь простреливали вражеские пушки. Вскоре наши подбитые танки перегородили проезжую часть, затем были забиты кюветы: в них тоже застряли боевые машины. И все-таки авангард, а вслед за ним и остальные бригады вырвались к линии вражеской обороны. Передовой отряд сумел прорваться к высотам на максимальной скорости".

Представили картину? Все дороги на болотистой пойме Одера забиты нашей пехотой и артиллерийскими тягачами. Жуков, видя это – он находился на командном пункте 8-й армии – отдает приказ танковой армии и танковому корпусу (а это 1 тысяча танков) прорваться к высотам через… боевые порядки нашей пехоты. Свидетельства мемуаристов: "Танки уперлись в наши тягачи", "Сумели прорваться на максимальной скорости" означают, что танки Катукова и Ющука разбрасывали в стороны и давили своих. Иначе в той обстановке быть не могло. А сверху, с высот, по этому затору в долине молотила гитлеровская артиллерия. Мало того, пошла бомбить наша авиация, опять же по своим и чужим.

Мясорубка.

Танковый командарм Михаил Катуков не оставил мемуаров с откровенным рассказом о штурме Зеелова. В 90-е годы его слова, мысли донесла до нас вдова Катукова, которая вместе с мужем прошла от Москвы до Берлина. Екатерина Сергеевна Катукова говорила, что у нашего командования не было точного представления об оборонной мощи Зееловских высот, все данные разведки оказались неполными, неправильными. И плана, кроме штурма в лоб, не было. Ее слова косвенным образом подтверждает тот же Поппель, описывая беседу в штабе танкового корпуса генерала Бабаджаняна:

"— Бьют в упор! — кончил доклад Бабаджанян. — Взять в лоб Зеелов очень трудно, можем положить весь корпус — и все равно это будет без толку.

— Ваше решение?

Тогда Бабаджанян провел красным карандашом небольшую стрелку по линии железной дороги, рассекавшей Зееловские высоты на правом фланге, километрах в пяти севернее города Зеелова. Гетман на лету понял эту идею обхода, одобрительно прошептал: «Верно! Напролом лезть нечего, надо умненько…»

— Главными силами отвлеку внимание,— в черных глазах Бабаджаняна заиграла привычная хитринка,— а по насыпи железки пущу Гусаковского. Здесь крутизны нет, проем для дороги вырыт".

Создается впечатление, что, планируя операцию, не обратили внимания на карту, не увидели, что можно прорваться по железной дороге.

Танковая бригада Гусаковского пошла в прорыв по железной дороге, а остальные продолжали атаку в лоб. Но склоны очень крутые, 30-40 градусов, танки шли зигзагами, открывая слабую боковую броню. Жуков отдельной директивой приказал командирам быть в боевых порядках. Танковая армия Катукова потеряла практически весь низший и средний командный состав. Спустя 60 лет, приехав на Зееловские высоты, 92-летняя вдова Катукова говорила: "Там погибли 22 командира танковых батальонов и 5 командиров танковых бригад".

По сути, все громадное пространство перед высотами – кладбище, протянувшееся на многие километры по долине реки Одер. За четыре дня штурма Зееловских высот, с 16 по 19 апреля 1945 года, погибло 38 тысяч солдат и офицеров. 33 тысячи советских и 5 тысяч польских.

О том, что цифры явно занижены, говорит общая статистика. В Берлинской операции среднесуточные потери наших войск составили 15 712 человек. А под Зееловскими высотами, если исходить из официальной цифры общих потерь – 8250. В два раза меньше. Увы, это не так, поскольку общепризнанно, что самые тяжелые, кровавые бои были именно под Зееловом.

Неужели нельзя было эти высоты обойти? Обошли бы, и пошли дальше на Берлин, оставив внутреннее кольцо окружения. Повторю: планом Ставки предписывался обход двумя танковыми армиями с севера и северо-востока. Планом Ставки даже предусматривалась задержка войск Жукова – и тогда на Берлин с юга направлялись войска Конева. Но Жуков, повторю, изменил план Ставки и ударил танками по Зееловским высотам в лоб.

Наверно, пока танковые армии идут в обход, можно было просто стоять у Зеелова – обстреливать из орудий, бомбить с воздуха. Соотношение сил в воздухе - 1 гитлеровский самолет на 2,5 наших. К тому же путь немецким самолетам перекрывали 3 корпуса ПВО – это почти полторы тысячи только зенитных орудий. В общем, немного времени – и высоты можно было сровнять с землей.

Но ни тот, ни другой вариант, ни оба вместе Жукова не устраивали. Потому что через Зеелов – прямая и главная дорога на Берлин, 70 километров. Обходить или бомбить – значит потерять время. Жукову надо было торопиться. Конев его опережал, отправил в прорыв две танковые армии и мог первым войти в Берлин. А он, Жуков, застрял здесь!

Таким образом, многое сводится здесь, вероятно, к амбициям и личности одного человека – Жукова. Его жестокость и полное презрение к людской жизни были известны всем. Рокоссовский пишет, что в 1930 году, будучи командиром Жукова, вынужден был убрать его из бригады, потому что обстановку он там создал невыносимую. "Убрали на повышение".

И записки Рокоссовского, и аналогичные мнения других наших полководцев можно расценить как зависть к Жукову, личные неприязненнее отношения. Но ведь и среди младших командиров, и среди рядового состава жестокость и беспощадность Жукова к людям были притчей во языцех. Мой друг журналист Георгий Долгов, будучи с ветеранами на юбилее освобождения Киева, посмотрел на днепровские кручи, запрокинув голову, и с ужасом спросил одного из ветеранов: "Иван Николаевич, да туда и просто так не взобраться! А как же вы, с пушкой, да еще под огнем немцев?!"

На что ветеран ответил: "Немец впереди, он, может, и промахнется, тогда жив останешься, есть шанс. А сзади – Жуков".

Но не может лейтенант оперировать именем маршала, представителя Ставки. Для лейтенанта есть командир роты, батальона, полка. В крайнем случае – где-то высоко-высоко – командир дивизии. Вот их имена он и употребляет в обыденной военной жизни. Но если артиллерийский лейтенант говорит: "А сзади – Жуков" – значит, это имя для всех стало символом жесткости, беспощадности к своим.

Прошедший рядовым Отечественную войну, писатель Виктор Астафьев в конце 80-х обращался к своему товарищу, фронтовику Вячеславу Кондратьеву: "Тот, кто "до Жукова доберется", и будет истинно русским писателем… Достойный выкормыш вождя. Продукт времени".

Виктор Петрович Астафьев, мир его праху, был человек резкий. В его словах сквозит неприкрытая неприязнь. Может быть, не только или не столько к Жукову, сколько к тому, что Жукова делают мифом. Но обратите внимание - "Продукт времени".

Двумя словами Виктор Астафьев выразил самую точную, объективную правду-истину. "Продукт времени"!

Многие маршалы Великой Отечественной считали, что военные успехи Жукова обеспечены тем, что ему Ставка давала неограниченные ресурсы и неограниченную власть. Сейчас некоторые исследователи доказывают, что полководческие таланты Жукова – миф. Когда он сталкивался с непосредственным руководством войсками, часто возникали проблемы, как на трагических Ржевско-Вяземском и Ржевско-Сычевском направлениях, где мы под его командованием потеряли до 2,5 миллиона миллиона солдат и офицеров. Как на тех же Зееловских высотах, когда он руководил штурмом с командного пункта 8-й гвардейской армии Чуйкова. А все успешные крупномасштабные операции разрабатывались в Генштабе, Жуков же был в войсках всего лишь надсмотрщиком, безжалостным бичом Сталина.

Может быть. Но я пишу не о полководческих талантах Жукова, а о цене наших побед, о системе. Какое время, какая система – такой был и бич. С этой точки зрения, повернись время иначе, мы сегодня могли жить в мифе о Великом Берии. Берия – Главный организатор и создатель энергетической системы СССР. Берия - Создатель ядерного и космического щита СССР. Берия - Отец атомной бомбы, и так далее. Ведь миллионы и миллионы заключенных в бериевском ГУЛАГе строили великие наши гидроэлектростанции, придумывали бомбы и ракеты в тех же лагерях для ученых-конструкторов, названных "шарашками", воздвигали глубоко под землей, под руслами могучих рек, титанические сооружения по расщеплению плутония. Как, например, в Железногорске, он же Красноярск-26. Египетские пирамиды – мелкие холмы по сравнению с подземными залами Горно-химического комбината. Все это строилось в гигантских масштабах самой большой в мире страны. Строилось под руководством Берии.

То, что из Жукова у нас сделали Святого Георгия и Маршала Победы – отдельный разговор. Может, после ухода последних живых свидетелей этот миф станет всеобщим. А может, и наоборот. Ведь миф часто воздвигается на отсутствии точной информации. Миф о Жукове создавался среди нас, наших отцов и дедов - людей, не имевших доступа к информации, вскормленных пропагандой. А новые поколения – совсем другое дело. Вот они и рассудят со временем.

В английском парламенте

Торжества в честь Дня Победы вызывают у меня двойственные чувства.

У нас в институте немецкий язык преподавал человек по фамилии Иванов. Эдуард Елизарович Иванов. На первом курсе, отпуская нас на майские праздники, он сказал: "Поздравляю вас с нашим главным праздником. Если бы не День Победы, вас бы немецкому языку учил человек совсем с другой фамилией".

Я эти слова вспоминаю каждый год в этот день.

Мой отец – рядовой солдат, один из тех, что закрыли собой Москву в октябре-ноябре 1941 года. Мой близкий друг и старший товарищ – один из тех солдат, что брали Берлин. При малейшем неуважении к ним, тем более, покушении на их подвиг, то есть на подвиг моего народа, я тут же даю отпор. Но, наверно, от них же передалось мне настороженное отношение к масштабным празднествам в День Победы, к непомерным ликованиям. Мои друзья-фронтовики всегда говорили мне, что во всем мире это – день памяти.

От них много лет назад я узнал о решении английского парламента. Задолго до памятной даты там обсуждали, отмечать ли и как отмечать 50-летие высадки союзных войск в Нормандии. И отложили слушания, потому что никак не могли определить "тонкую грань между духом победы и духом скорби".

У каждого был свой рейхстаг

 Никому неохота умирать на последней странице.

(Василий Субботин. "Как кончаются войны".)

 Году в шестьдесят девятом я встретил человека, который говорил, что это он водружал знамя на рейхстаге. Кажется, даже утверждал, что был первым. Не знаю, выступал ли он перед студентами, на заводах и фабриках, как тогда было принято. Но в санаториях - дело было на юге - точно выступал. Показывал фотографии. Действительно, вот он, молодой, в офицерской форме, почти на куполе рейхстага, со знаменем.

Кое-что меня насторожило, и я попросил рассказать, как это происходило. А его и просить не надо было. Все просто. Их часть стояла под Берлином. Его вызвали в штаб, дали задание: поехать в Берлин, водрузить знамя части над рейхстагом и сфотографироваться. Дали автомобиль, сопровождающего, фотографа.

Далее ветеран говорил, что День Победы должен быть не 9 мая, а 8 мая. И не потому, что так на Западе принято, а... Вот тут я почти догадался, в чем дело, и спросил, а когда, в какой день он знамя-то водружал?

- Как это - "в какой"? - почему-то обиделся ветеран. - Восьмого мая! Не девятого же!

И я... не стал говорить, что знамя победы над рейхстагом водружено 30 апреля. Я молодой был, резкий, с азартом влезал в споры со старшими. Но тогда почему-то промолчал.

Этот конкретный ветеран - человек заслуженный, фронтовик. Наверно, тогда он все понимал. В те дни там, на рейхстаге, с боевыми знаменами частей и просто со своими самодельными флагами, фотографировались все, кто находился в Берлине и мог доехать до Берлина. Все видел и понимал тогда наш ветеран. А потом, видимо, что-то замкнуло.

Это началось в шестидесятые годы, после выхода первых книг о штурме рейхстага, после первого торжественного празднования юбилея – 20-летия Победы. И продолжалось до конца 90-х годов. Правда, не с такой активностью в связи с, увы, естественной убылью.

Помнится, уже давно, накануне 50-летия Победы, по главному каналу ТВ два ветерана уверяли, что это они водрузили первыми знамя на рейхстаге, но все эти годы НКВД их заставлял молчать... А пресса наша не то чтобы доверчива, но часто пасует перед вроде бы бесспорными доказательствами – фотографиями и, тем более, кадрами кинохроники 1945 года. Никуда не денешься – кинохроника!

Участие или неучастие в штурме рейхстага проверяется очень легко. Тот бой вели три батальона – Неустроева, Самсонова и Давыдова - и их списочный состав известен.

Нередко говорят, а потом пресса пишет о неких секретных штурмовых группах, которые устанавливали знамя. Но я в доступных мне источниках, в воспоминаниях, в рассказах людей, которые там действительно были, ни разу не сталкивался с упоминаниями о таких группах. Само их название говорит о ясной, четко поставленной цели, не так ли? А потому они должны были знать, куда идти, в каком направлении двигаться? У них должны быть подробные карты Берлина, так ведь? Вопросы немного странные, но дело в том, что в те дни и ночи никто точно и не знал, где тот самый рейхстаг. Просто двигались примерно к центру города, просто брали штурмом дом за домом.

Свидетельствует начальник политотдела 150-й Идрицкой дивизии (той самой, что водрузила Знамя Победы) подполковник Артюхов:

"Кому-то может показаться странным, но карт Берлина настоящих у нас не было… Когда мы наступали, мы фактически Берлина не знали…. Я случайно в трамвайном депо увидел на стене огромный план города, метра полтора на полтора. Я его забрал…"

Некоторые пользовались схемами города, содранными со стен Берлинского метро. Карт не было.

На рейхстаг войска вышли неожиданно, и в первый момент командиры батальонов даже не догадывались, что перед ними рейхстаг. Батальоны Неустроева и Давыдова заняли здание министерства внутренних дел – все называли его тогда домом Гиммлера. Неустроев знал, что оттуда должен открыться рейхстаг. И доложил в штаб дивизии, комдиву Шатилову, что перед ним какое-то серое здание, которое мешает его дальнейшему продвижению. В штабе сверились со схемами, потом сказали: "Неустроев! Да перед тобой же - рейхстаг!"

Неустроева и Давыдова, бойцов их батальонов понять можно. Наверно, в их воображении под словом "рейхстаг" рисовалось что-то величественное, крепость под небеса – РЕЙХСТАГ. Или иначе – ГЛАВНОЕ ЛОГОВО ВРАГА. А тут – какой-то не очень приметный дом.

Комбат Самсонов из 171-й дивизии полковника Негоды рассказывал: "Звоню полковнику Негоде. Спрашиваю: "Говорят, есть еще один рейхстаг? Может, это не тот?.. Какой мне брать?" Комдив помедлил и ответил мне, смеясь: "Бери этот, а если окажется, что не тот, бери другой".

Теперь о кинохронике. Много путаницы, смятения в умы и сердца внесла якобы кинохроника, снятая знаменитым Романом Карменом. Потом, в мирные дни, годы и десятилетия, случалось, приходили ветераны в газеты и журналы и говорили: "Вот, смотрите, это я там, штурмую рейхстаг". И попробуй редактор не поверь. Ну что делать… мало человеку, что он был в те дни в Берлине, штурмом брал город, так нет – хочется прослыть еще и участником взятия рейхстага. Виновата пропаганда, чересчур много внимания сосредоточила на штурме рейхстага.

Я говорю "якобы кинохроника", потому что Роман Кармен прилетел в Берлин уже после штурма. И организовал постановку. Собрал солдат и попросил их "поштурмовать" рейхстаг, и снимал уже постановку. Так и пошло-поехало, и стали эти кадры называться "кинохроникой", то есть числиться документом.

Во время действительных боев в рейхстаге не было ни одного человека с фотоаппаратом или кинокамерой. Ни одного репортажного кадра истории не известно. И знаменитая фотография, что в учебниках и во всех книгах, где на куполе знамя и солдаты, - сделана была после, постановочно.

Чем дальше мы уходим от тех лет, тем чаще должны обращаться к книге Василия Субботина "Как кончаются войны". Василий Субботин - избранник судьбы. Он и говорит, что на войне, более чем где-нибудь, все определяет случай. Субботин встретил войну утром 22 июня 1941 года на западной границе, в танковом полку. Отступал, сражался, был ранен. В зиму 1943-44 года, после трехмесячных офицерских курсов, танкист Субботин по случайности оказался в стрелковой дивизии, в редакции газеты "Воин Родины". Именно эта 150-я стрелковая дивизия – обычная, рядовая, не гвардейская и не краснознаменная - в апреле-мае 1945-го взяла рейхстаг и водрузила над ним Знамя Победы. И корреспондент Субботин волею фронтовой судьбы стал летописцем последних дней и часов войны, собственным корреспондентом Истории.

Он знал почти всех бойцов дивизии: такова была его работа – пять дней на передовой, потом два дня отписываться, и снова из батальона в батальон, из роты в роту. Поэтому именно он сохранил в блокнотах и назвал в книге "Как кончаются войны" имена и фамилии тех, с кем дошел до Берлина и рейхстага. Первый эпиграф к ней тютчевский: "Блажен, кто посетил сей мир, в его минуты роковые..." А второй – строчка неизвестного фронтового поэта: "Никому неохота умирать на последней странице..."

Из этой книги мы знаем, как оно было на самом деле, кто там был, что сказал, что сделал. Вот, например, подвиг Петра Пятницкого, первого героя штурма рейхстага. Он был бы забыт, если бы не Субботин. Но перед этим - несколько строк из другой главы: "Знаете ли вы, что значит подняться в атаку первым? Первым, не первым, все равно! Я когда в сорок первом поднимался – было мне легче... Наверно, потому что молод был".

В апреле 45-го все понимали, что война вот-вот закончится. Знал, конечно, и Петр Пятницкий.

"Среди имен бойцов и офицеров –  людей, бравших рейхстаг, забыто имя Пятницкого. Петра Пятницкого. Между тем именно он первым выпрыгнул на мостовую из окна дома Гиммлера, когда начали штурм, при первой атаке. Потом под огнем, у канала, когда роты надолго залегли, встал солдат с красным полотнищем… – и увлек за собой своих товарищей. Это был –  Петр Пятницкий.

А потом человек с флагом упал…

Когда под вечер, после артиллерийской подготовки, атака была возобновлена, и бойцы его батальона подбежали к рейхстагу, Пятницкий лежал перед подъездом с флагом в руках. И чтобы его не затоптали, его отнесли и положили у колонны… А когда хватились – его уже похоронили где-то в братской общей могиле".

Это эпос. Античный эпос. Античный подвиг. Фигура и судьба Петра Пятницкого – некий обобщенный образ и символ народного подвига и самопожертвования. Он ведь знал, что на этой простреливаемой насквозь площади шансов на жизнь у него нет.

Во время новой атаки, добежав до подъезда рейхстага, флаг из рук мертвого Петра Пятницкого подхватил командир отделения Петр Щербина. Этот флаг он привязал к одной из колонн рейхстага.

Когда "Правда" и "Новый мир" в 1960 году напечатали рассказ Субботина "Забытый солдат", страна вздрогнула. Были сказаны ключевые для нашей  жизни и судьбы слова – забытый солдат. Горькие слова.

Особая и опасная тема – флаги над рейхстагом. Поверьте, немало судеб было искалечено за эти десятилетия (после 20-летнего юбилея) в спорах, тяжбах, жалобах, попытках доказать свое и опровергнуть чужое. Помните, с чего я начал? Человек 8 мая совершенно спокойно приехал в Берлин, установил знамя, сфотографировался, а через годы решил, что он там был чуть ли не первым.

Это – очевидный случай. А были и есть посложнее. Рейхстаг весь был утыкан флагами и флажками. Какие-то из них ставились и во время боя…

При штурме комбат Самсонов приказал младшему сержанту Еремину и рядовому Савенко установить флаг на рейхстаге. Еремина ранило, но они вместе с Савенко укрепили флаг в пробоине в стене.

В батальоне Давыдова флаг устанавливали лейтенант Рахимжан Кошкарбаев и рядовой Григорий Булатов. Во время штурма, 30 апреля, в 14.25 – как гласит журнал боевых действий дивизии. Это был первый официально удостоверенный флаг на рейхстаге. Они прикрепили его вначале к средней колонне, а потом, когда заняли второй этаж, высунули его в окно второго этажа. Затем их флаг поставили на крыше, но не на куполе, как Знамя Победы, а чуть ниже.

Все эти годы говорили, что Егорова и Кантарию подбирали специально – русский и грузин. Чушь все это.  Если б уж подбирали, то нашли бы коммунистов, в крайнем случае, комсомольцев. Михаил Егоров – беспартийный, а Мелитон Кантария даже комсомольцем не был.

К опубликованным рассказам очевидцев тоже надо относиться с осторожностью, непременно сопоставлять их с другими источниками. Потому что много времени прошло, а память человеческая не компьютер. Очень часто она совмещает в одном отрезке времени разные эпизоды, отчего происходит путаница.

Из сопоставления различных сведений из различных источников можно примерно воссоздать картину. Рейхстаг взяли штурмом 30 апреля. Первый штурм немцы отбили. Площадь перед рейхстагом была абсолютно открытой, и простреливалась со всех сторон, поливалась огнем в буквальном смысле.

К вечеру 30 апреля все этажи рейхстага заняли наши бойцы, но в подвалах сидели гитлеровцы и стреляли фаустпатронами. Поздно вечером стали устанавливать знамя. Всем девяти дивизиям Третьей ударной армии раздали одинаковые знамена в расчете именно на такой случай: кому выпадет выйти на рейхстаг. Выпало 150-й дивизии. Из штаба полка доставили знамя два полковых разведчика. То, что они были разведчиками, еще раз говорит о том, что их специально не подбирали. Разведчики – люди более или менее свободные, не задействованы в подразделениях. Вот Егоров с Кантарией и оказались под рукой.

Уйдя на крышу, они через некоторое время вернулись к комбату Неустроеву и сказали, что туда не пробраться, лестница обрушена, сплошная темь. Тогда Неустроев велел своему замполиту лейтенанту Бересту помочь им. И не потому, что замполит, комиссар должен осуществлять политическое руководство, а опять же потому, что свободен в данный момент, к тому же силен и здоров, под два метра ростом.

Видите, какая группа сложилась случайно. Как будто специально подбирали.

О лейтенанте Алексее Бересте надо сказать особо. Немцы, засевшие в рейхстаге, прислали парламентера. Который сказал, что немецкое командование готово к переговорам о сдаче. Разумеется, с офицером высокого ранга. Но больших армейских чинов, соответствующих статусу переговоров, поблизости не оказалось. Тогда Алексея Береста обрядили в кожаную куртку, скрывающую лейтенантские погоны, и представили полковником. Думаю, что его невозможную для полковника молодость успешно скрывала печать непомерной усталости и напряжения - десять дней и ночей штурма никто из них не спал. Капитан Неустроев играл при Бересте роль адъютанта. Немецкий полковник сказал:

- Ваши солдаты возбуждены… Вы должны их вывести и выстроить… Иначе мы не выйдем!

И Берест ему врезал:

- Не для того я пришел в Берлин из Москвы, чтобы выстраивать перед вами своих солдат!

А перед этим, поздним вечером, Берест, Егоров и Кантария взобрались на крышу рейхстага и прикрепили знамя к бронзовой конной скульптуре на фронтоне главного подъезда. На куполе его установили уже потом.

Никто из них – и никто в батальоне, в полку, в дивизии - не считал, что они совершили что-то особенное, достойное какого-то отдельного внимания. Например, в дивизионной газете "Воин Родины" 150-й Идрицкой стрелковой дивизии в номере от 3 мая - заметка "Они отличились в бою". Очень крупно набранная информация:

"Родина с глубоким уважением произносит имена героев... Об их выдающемся подвиге напишут книги, сложат песни. Над цитаделью гитлеризма они водрузили знамя победы. Запомним имена храбрецов: лейтенант Рахимжан Кошкарбаев, красноармеец Григорий Булатов. Плечом к плечу вместе с ними сражались Провоторов, Лысенко, Орешко, Пачковский, Бреховецкий, Сорокин".

В номере от 5 мая:

"Наши подразделения штурмом овладели рейхстагом. Первыми в осиное гнездо немецкого фашизма ворвались бойцы подразделения, которым командует капитан Неустроев. В этой исторической битве неувядаемой славой покрыли свои имена Петр Щербина, Николай Быков, Иван Прыгунов, Василий Руднев, Кузьма Гусев, Исаак Матвеев, Сьянов, Ярунов, Берест, Кантария, Егоров... Слава героям, штурмовавшим рейхстаг!"

Автор заметок – Василий Субботин. Он же – автор книги "Как кончаются войны".

Полагаю, что и в верхах, от армии до Ставки, сразу не придавали факту водружения флага особого значения. Ведь звания Героев Советского Союза Кантарии и Егорову, присвоили только через год, в июне 1946 года. Когда, видимо, решили, что это событие надо возвести в символ.

Почему исключили Береста из списка представленных на звание Героя Советского Союза? Надеюсь, когда-нибудь станет известно. Много ходит версий. Самая распространенная – всему виной замполитская должность Береста. Мол, Жуков плохо относился к политработникам, и потому вычеркнул фамилию Береста из представления.

Не факт, что представление проходило через самого Жукова. К тому времени (июнь 1945 - март 1946) он был уже не командующим фронтом, а фигурой военно-политической - главнокомандующим группой советских войск в Германии, главноначальствующим советской военной администрацией в Германии. Какое ему дело до Береста.

Так или иначе, но Алексея Береста обошли наградой. Другой бы на его месте сломался, а Берест выдержал. Трудной была его гражданская жизнь, не приведи испытать такое никому. В последние годы он работал на заводе «Ростсельмаш». И погиб, как герой, 3 ноября 1970 года - спас девочку, выбросил ее из-под колес поезда. А сам – не успел.

Мы многое сводим к символам. Так нам удобнее, понятнее, проще. И власти так очень удобно. С символами трудно, почти невозможно бороться. Та постановочная фотография, не имевшая отношения к действительности, стала символом штурма рейхстага.

Штурм рейхстага увенчал войну. А война шла четыре года. 1418 дней. И каждый день у кого-то был свой рейхстаг и свой Берлин.

Всем, кто там был, земной поклон. Вечная память и вечная слава.

 

Наппечтано: в журнале "Заметки по еврейской истории" № 5-6(184) май-июнь 2015

Адрес оригинальной публикации: http://www.berkovich-zametki.com/2015/Zametki/Nomer5_6/Bajmuhametov1.php