В социально-политической истории Советской России акция, связанная с принудительной высылкой интеллигенции, предпринятая большевиками с помощью карательных органов в 1922-1923 годах, получила в обществе символическое название «Философский пароход». Идея высылки за границу, говоря современным языком, депортации представителей интеллигенции, активно выступающих с критикой социально-политической политики большевиков, непосредственно исходила от их лидера – В.И. Ленина, буквально одержимого этой идеей. Так что «философский пароход» можно назвать и «ленинским пароходом». Еще 19 мая 1922 года, в письме Ф.Э. Дзержинскому, он предложил заменить применение смертной казни для активно выступающих против Советской власти высылкой за пределы страны. По сути же преследование оппозиции являлось продолжением масштабных репрессивных акций: в августе 1921 года был разгромлен Всероссийский Комитет помощи голодающим («Помгол»). По логике властей выходило, что оказывать помощь умирающим от голода – преступление?! В начале следующего, можно сказать, рокового для отечественной интеллигенции 1922 года, усилились гонения на религию и преследования священников, продолжались аресты меньшевиков, начался политический судебный процесс над эсерами [1]. Набирающие силу репрессии эти носили главным образом политический, классовый и религиозный характер.
Даже находясь на отдыхе после перенесенного им инсульта, В.И. Ленин требовал от чекистов постоянного информирования о ходе подготовки и осуществления «операции» по изгнанию «политиканствующих господ»; ее неуклонного ускорения, вовлекая в этот процесс в письме от 16 июля 1922 года и И.В. Сталина, указывая конкретные издания и фамилии, на которые необходимо, по его мнению, обратить пристальное внимание [2]. Во время встречи с В.И. Лениным, состоявшейся 4 сентября 1922 года, председатель Государственного политического управления (ГПУ) при НКВД РСФСР Ф.Э. Дзержинский, получил следующую директиву: «Продолжать неуклонно высылку активной советской интеллигенции (и меньшевиков в первую очередь) за границу. Тщательно составлять списки, проверяя их и обязуя наших литераторов давать отзывы. Распределять между ними всю литературу. Составлять списки враждебных нам кооператоров. Подвергнуть проверке всех участников сборников «Мысль» и «Задруга»…» [3]. Списки так называемой «антисоветской интеллигенции», как указывается во многих чекистских документах, неоднократно обсуждались на заседаниях Политбюро ЦК РКП (б), они постоянно расширялись и уточнялись. Результаты высылки хорошо известны благодаря многим публикациям, особенно в последние годы.
О масштабах насильственной депортации российской интеллектуальной элиты, в частности, свидетельствует и обширный общий список высылаемых, предложенный сотрудниками ГПУ на утверждение Политбюро ЦК РКП(б) от 10 августа 1922 года. Он заключал в себе девять приложений, составленных по месту проживания и профессиональным занятиям представителей интеллигенции. Только в первом, «петроградском», списке (приложение 1) насчитывалось 51 человек, рекомендованных к безусловной высылке за границу. Кроме того, в«Списке активной антисоветской интеллигенции» – профессуры, издателей, агрономов и кооператоров, инженеров и врачей, а также литераторов насчитывалось 59 человек, а всего – 118 человек, из которых 22 профессора, представляющих ведущие высшие учебные заведения Петрограда, Москвы и Казани. По отношению к депортируемым один из пунктов постановления гласил: «Предложить ГПУ подвергнуть обыску всех, арестовать же только тех, относительно которых имеется опасение, что они могут скрыться, остальных подвергнуть домашнему аресту» [4]. Данное указание чекисты исполнили в полной мере. В дальнейшем шельмование, запугивание и аресты представителей интеллигенции продолжались, круг лиц в проскрипционных списках ГПУ расширялся.
Согласно обновленным данным, жертвами репрессивной политики большевиков за период 1922 - начала 1923 годов стали более 270 представителей российской интеллектуальной элиты, причем 81 из них в большинстве своем, не по своей воле одни или со своими семьями, покинули родину навсегда [5]. Среди них были видные философы, профессора, педагоги, экономисты, агрономы, кооператоры, литераторы, юристы, инженеры, политические и религиозные деятели, врачи. По поводу принудительной депортации интеллигенции характерно высказывание одного из лидеров большевиков Л.Д. Троцкого: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно» [6]. Поразительное совпадение (случайное ли?). Интервьюирующая Л.Д. Троцкого (30 августа 1922 г.) вдова американского писателя и журналиста Джона Рида, автора «Десяти дней, которые потрясли мир» (1919 г.), журналистка из США – Луиза Брайант, симпатизирующая Октябрьскому перевороту и большевикам, похоже, была если не потрясена, как когда-то ее супруг, то уж, наверняка, поражена попыткой массовой высылки интеллигенции из Советской России. Иначе, зачем бы она затевала интервью с одним из лидеров большевиков?
Как известно, утвердившееся в исторической науке и в общественном сознании название «философский пароход» в узком смысле является собирательным именем для двух рейсов немецких пассажирских пароходов «Oberburgermeister Haken» (29-30 сентября 1922 г.) и «Preussen» (16-17 ноября 1922 года), соответственно доставивших высланных в Штеттин (Германия). Последним прибежищем на родной земле была для изгнанников Николаевская набережная Петроградского морского порта (ныне Набережная Лейтенанта Шмидта в Санкт-Петербурге). Первым рейсом высылке подверглись интеллигенты из Москвы и Казани, вторым – петербуржцы. Уточнено, что только этими двумя рейсами было выслано более 160 человек (вместе с семьями). Помимо этого, депортации осуществлялись также пароходами из Одессы и Севастополя (в частности, в Константинополь (Турция), в Варну (Болгария), а также поездами из Москвы в Латвию (Ригу) и в ту же Германию (Берлин).
Представляется, что для современников, особенно не знакомых с событиями вокруг «философского парохода», может показаться парадоксальным, что кампания по депортации интеллигенции из Советской России проводилась в рамках «культурной революции» (!!!) [7]. Действительно, трудно вспомнить другое государство, которое с неимоверной легкостью отказывалось бы от своего, можно сказать, веками пестуемого, интеллектуального богатства. Событие это по европейским меркам было и впрямь беспрецедентным. К слову, от высылаемых интеллигентов отбиралась подписка, что в случае появления их на границе Советской России, они будут расстреляны. Так что родину они покидали навсегда, и большинство из них – в расцвете своих творческих сил и способностей. Предварительно назовем лишь некоторых из насильно высланных представителей «русской» интеллигенции, которые могли бы составить цвет и славу любой другой страны и ее национальной науки, философии, просвещения, публицистики и, вообще, культуры: Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, И.А. Ильин, Л.П. Карсавин, Н.О. Лосский, П.А. Сорокин, С.Е. Трубецкой, С.Л. Франк, Ю.И. Айхенвальд и многие другие.
Важно подчеркнуть, что высылка за границу как событие, как это часто бывает в истории, обросло и продолжает обрастать устойчивыми слухами и мифами, что должно побуждать современных исследователей пользоваться выверенными документальными данными, которые, благодаря исследованиям современных историков и философов, накопилось достаточно. В научный оборот введены и материалы «закрытых» в былые годы архивов. [8].
Несколько забегая вперед, подчеркнем, что «характеристики», выдаваемые в недрах ВЧК-ГПУ, грешили сугубо узкопартийным, культивируемым большевиками классовым подходом, совершенно не учитывающим профессиональные и научные достижения и заслуги характеризуемых. В каждом представителе интеллигенции большевики, прежде всего, видели политического соперника, конкурента, а, значит, врага. Нельзя не согласиться с профессором Михаилом Ефимовичем Главацким, автором монографии «Философский пароход»: год 1922-й: Историографические этюды» (2002), что главной побудительной причиной «операции» высылки за границу была «попытка власти установить жесткий идеологический контроль, удалив из страны интеллектуальную элиту – тех людей, которые могли мыслить свободно, самостоятельно анализировать обстановку и высказывать свои идеи, а зачастую и критиковать существующий режим».
В своем, по существу маниакальном, стремлении как можно быстрее искоренить инакомыслие, большевистская власть не хотела, а, может быть, и не желала всерьез задуматься о тех последствиях, которые ожидают русскую науку, просвещение и культуру в целом. Не случайно в публикациях последних лет нередко проводится мысль о намеренном уничижении, «выталкивании» представителей «русской культуры» за рубеж. Вполне возможно, что такое стремление было. С другой стороны, вряд ли кто-то может возразить, что представители еврейского населения составляли неотъемлемую, весьма существенную, часть этой самой «русской культуры» и, естественно, российской интеллигенции. Вместе с тем, в статьях последних лет факты высланных за границу представителей еврейства, как правило, умалчивались или упоминались довольно редко.
Собственно говоря, состав депортируемых за границу представителей интеллигенции являлся по своему характеру иудео-христианским. Среди представителей российской, по мнению властей, «антисоветской», «контрреволюционной» интеллигенции, упомянутых в списках лиц, утвержденных к высылке, фигурировало немалое число евреев. Так, вторым, вслед за крупным социологом П.А. Сорокиным, по существу, главном, «петроградском» списке (Приложение 1), представленном на утверждение Политбюро ЦК РКП(б) от 10 августа 1922 года за подписью Л. Каменева, Д. Курского и И. Уншлихта, значился «Изгоев-Ланде А.С.». Конечно же, следует понимать, что за каждой скупой записью стояло уголовно-следственное дело (у Изгоева-Ланде, в частности, «NP-25033.H-1043600»). Что же побудило большевиков записать его в «контрреволюционеры»? Приводим предложенную чекистами характеристику, обсужденную на заседании 22 июля 1922 г. в ГПУ под председательством Уншлихта, в присутствии специально приглашенных, конечно, лояльно относящихся к существующей власти лиц – Ю.М. Стеклова, Знаменского, Ионова и Лебедева-Полянского: «Изгоев-Ланде А.С. Правый кадет, старый веховец. Довольно сильная фигура. Всегда был большевиконенавиствующим кадетом. Это опасная его сторона. Его «дурачки и умненькие» - хороший памфлет на большевиков. Он умный и хитрый литератор. До сих пор избегает всяческого соприкосновения с нами и ведет довольно упорную работу в «Доме литераторов». Душа всяких протестов, резолюций, которые там выносятся. Тов. Стеклов отмечает, что Изгоев пережил все лишения, но все же за границу не уехал» [9]. Крайне тенденциозную чекистскую характеристику Ланде-Изгоеву А.С. справедливо расширить и дополнить так называемой «объективкой» из другого источника: «Ланде Александр (Арон) Самойлович (Изгоев) (1872-1935), окончил юридический факультет Новороссийского университета, в 90-е годы XIX в. начал политическую деятельность как легальный марксист, затем социал-демократ. С 1902 года, разочаровавшись в марксизме, сотрудник либерального еженедельника «Южные записки». На 3-м съезде кадетской партии (конституционные демократы) избран членом ЦК. В мае-июне 1917 выступил одним из учредителей «Лиги русской культуры». После октябрьских событий занял антисоветскую позицию. Неоднократно подвергался арестам, ссылкам, тюремному заключению. С начала 1921 в Ивановском концлагере. Выйдя из заключения, работал в Публичной библиотеке. В августе 1922 года он вновь был арестован и с группой известных российских ученых и общественных деятелей выслан за границу» [10].
Обращает на себя внимание ответ А.С. Ланде-Изгоева на вопрос следователя о его отношении к существующей власти (дается в сокращении – В.А.): «Считаю, что Советская власть есть законное правительство, рожденное революцией, исполняющее в настоящее время задачу сохранения России… Считаю необходимым этому правительству подчиниться и литературную деятельность приостановить. Когда же власть признает возможным разрешить литературную деятельность, считаю долгом высказать свои взгляды по совести, не подыгрываясь под господствующие мнения, сообразуясь со степенью свободы, предоставленной законом» [11]. Как видно, большевикам было мало одной только лояльности и, по словам тоже депортированного за границу философа Ф.А. Степуна, «они требовали еще и внутреннего принятия себя, то есть признания себя и своей власти за истину и добро».
Четвертым в «петроградском» списке упомянут – «Бруцкус» (сохранена орфография документа. - В.А.). Да-да, тот самый Бруцкус Борис Давидович (1874-1938) – видный российский экономист-аграрник европейского уровня, вдумчивый исследователь и талантливый отечественный землеустроитель. После окончания 2-й Московской гимназии с золотой медалью любознательный юноша Борис (Бер) Бруцкус поступает учиться в Варшавский университет (1892), где сближается с сионистами. В процессе учебы у него проявляется интерес к проблемам еврейской колонизации в Палестине, связанной с развитием сельского хозяйства, ремесла, торговли и транспорта. Не прослушав и трех курсов на медицинском факультете университета, Борис, к удивлению, а, возможно, к сожалению родителей, решает поступать в Ново-александрийский институт сельского хозяйства и лесоводства тогдашней Люблинской губернии (к слову, одно из первых высших учебных заведений сельского хозяйства в Европе и России). Здесь, кроме чисто агрономических знаний институтская программа предусматривала солидную естественно-научную и экономическую подготовку. Благодаря прекрасным педагогам (например, выдающийся почвовед В.В. Докучаев и др.), большим способностям и врожденному трудолюбию, Борис Бруцкус прекрасно разбирался в особенностях химии, физиологии растений, почвоведения, ботаники и хотя стал экономистом, часто подчеркивал, что он – естественник. Изучение этой сферы наук, несомненно, способствовало выработке у него строгого научного и независимого мышления. Уже на последнем курсе он подготовил серьезную работу о физиологии обмена веществ в растениях, вышедшую позднее отдельным изданием и удостоенной золотой медали. По окончании института (1898) Борис Бруцкус получил звание ученого-агронома 1-го разряда.
В дальнейшем под эгидой Русского научного общества он в качестве агронома-землеустроителя занимается вопросами еврейской сельскохозяйственной колонизации в западных российских губерниях, изучая в то же время быт и приемы ведения хозяйства украинских, белорусских и литовских крестьян. Он написал ряд работ, посвященных еврейской сельскохозяйственной колонизации и экономической жизни. Он ратует за предоставление кредитов, способных обеспечить еврейских колонистов необходимыми орудиями производства. Молодой ученый тесно сотрудничает с «Обществом развития земледелия и ремесел среди евреев» (ОРТ). В 1904-1905 годах Б. Бруцкус представляет евреев в либеральном «Союзе освобождения». Бруцкус-экономист формируется под влиянием рассмотрения коренных причин русского аграрного кризиса с позиций «легального марксизма». Четыре года спустя появляется работа Б. Бруцкиса, поддерживающая идею выдела из общины, продолжения коренных аграрных реформ, постепенной аграрной эволюции частного крестьянского хозяйства.
Приветствуя Февральскую революцию, в порыве общенародного поъема, Б. Бруцкус вступает в умеренную и небольшую радикально-республиканскую партию, в руководство которой он входил до Октября (впоследствии он всю жизнь остается беспартийным). Как крупный специалист-аграрник, он кооптируется в состав Земельного комитета при Временном правительстве, а также является деятельным участником «Лиги земельных реформ» – беспартийного объединения, призванного к обсуждению «условий проведения предстоящих в России земельных реформ в соответствии с интересами трудящихся классов». Его заботит научное обоснование характера «натурального хозяйства». В трудные годы революции и гражданской войны, мобилизованный «по сельскому хозяйству», профессор Б.Д. Бруцкус читает красноармейцам популярные лекции практического характера, часто ночует в казармах, висит на подножках товарных поездов, разгружает тяжелые бревна и колет их для обогрева жилища, размышляя при 3-4 градусах по 10-12 часов в день в шубе и перчатках над фундаментальными проблемами русского социализма» [12]. Благо это тяжелое время дает специалисту богатый материал для новых научных размышлений и обобщений.
Вскоре ученый-аграрий напишет в своем труде что «принцип социализма не есть творческий, не к расцвету, а к разложению ведет он экономическую жизнь общества, (есть сноска), поскольку нарушен основной хозяйственный принцип соответствия затрат и результатов». В конце августа 1920 года Б. Бруцкус выступил с докладом «Проблемы народного хозяйства при социалистическом строе» на собрании петроградских ученых. Конечно, в докладе не обошлось без критики теории научного социализма. Доклад настолько возбудил внимание, что пришлось его повторять шесть раз в закрытых собраниях в Петрограде и однажды в Москве. Прогнозируемое Бруцкусом экономическое отступление «русского социализма» вскоре наступило: начался НЭП. Новая экономическая политика представлялась Бруцкусу закономерным отходом от социализма, желанным возвращением к здравому смыслу, к «нормальности». Ученый полон энергии и надежд. В 1921 году профессор Б. Бруцкус становится деканом факультета экономики сельского хозяйства Петроградской сельскохозяйственной академии. Он продолжает выступать с докладами. Анализируя проблему голода, он прямо обвиняет большевистские власти в голодной катастрофе и призывает не допустить ее повторения. Проблема голода, его причин и последствий занимает много места и в журнале «Экономист», где активным автором и идеологом он являлся. Конечно, большевики не простили ученому ни публичной правды о голодной катастрофе, ни «закованного в научные формулы жгучего протеста против эксперимента, проведенного над живым телом многомиллионного народа». К лету 1922 года в списки ГПУ Б.Д. Бруцкус будет внесен не как один из самых ярких представителей российской науки и культуры, а «антисоветский элемент». Он был арестован, заключен под стражу и в ноябре выслан за границу.
В отличие от своего старшего брата – Юлия Бруцкуса, видного общественного деятеля, добровольно покинувшего Россию и выехавшего на родину – в Литву, Борис Бруцкус не хотел покидать страну и оставлять любимое дело. Он надеялся, что интеллигенция нужна в России, и ее работа в экономической и педагогической сферах все же возможна. Разумеется, Б.Д. Бруцкус нашел применение своим способностям и в эмиграции, сначала в Германии (Русский институт истории в Берлине), а затем и в подмандатной Палестине (Еврейский университет в Иерусалиме), куда семья Бруцкусов переехала в 1935 году. Парадоксальным в научной судьбе Б.Д. Бруцкуса является то, что подготовленный им в эмиграции (1923 г.) курс «Экономии сельского хозяйства. Народнохозяйственные основы», уже через год был признан в Советской России «ценным и капитальным» [13]. В то же время Б.Д. Бруцкус удостоился весьма поверхностной характеристики чекистов: «Бруцкус. Профессор сельскохозяйственной академии, сотрудник «Экономиста». Вредный человек. Правый социалист-революционер, но в земельном вопросе принадлежит к особой группе кадетского толка. Тов. Середа за высылку». В итоге, в лице Бориса Давидовича Бруцкуса большевистская Россия потеряла крупную научную экономическую школу в агрономии [14].
Подлинным «шедевром» так называемого классового подхода властей является характеристика (кстати, часто повторяющаяся, как мы убедились, и в отношении других подозреваемых в «антисоветской» деятельности), данная чекистами, значащемуся пятым по счету в «почетном» петербургском списке «Кагану А.С.»: «Каган – богатый человек, систематически субсидирует экономистов и другие издательства. Старый пайщик «Голике и Вильмбора». Сейчас председатель правления Союза литераторов, где он ведет резкую линию против нас» [15]. Выпускник юридического факультета Санкт-Петербургского университета Абрам Саулович Каган (1889-1983) некоторое время был присяжным поверенным, затем преподавал политическую экономию и статистику в Петроградской сельскохозяйственной академии, где являлся проректором. В партиях не состоял. А.С. Каган был основателем и совладельцем успешного кооперативного издательства «Петрополис» (с 1918 г.), отделение которого планировалось открыть в Берлине. Он также принимал участие и в работе других издательств Петрограда. Арестован в августе 1922-го и выслан за границу в ноябре.
Указанный седьмым в чекистском списке «Пумпянский» характеризовался как «сотрудник журнала «Экономист» и правый меньшевик». Уже этого, тем более имея в виду ленинское указание – «выслать всех», было достаточно для изгнания члена РСДРП (1906-1907 гг.) Леонида Моисеевича Пумпянского и его коллег из страны «как антисоветски настроенного элемента». На момент ареста в 1922 г., Л.М. Пумпянский являлся «уполномоченным Комиссии по улучшению быта ученых в Петрограде», что еще более усугубило его положение.
Упомянутый под тринадцатым (дважды несчастливым!) номером в списке «антисоветской интеллигенции г. Петрограда» «Борис Харитон» заинтересовал чекистов ГПУ, во-первых, как классовый элемент: он являлся сыном купца, во-вторых, как крупный журналист и издатель. Уже в 1902 г. он издавал в Керчи газету «Южный курьер», затем редактировал в Екатеринославе газету «Вестник Юга»; в 1910-е годы являлся ночным редактором и выпускающим кадетской газеты «Речь» в Петербурге. В третьих, чекистов ГПУ встревожила активная общественная деятельность Бориса Осиповича (Иосифовича) Харитона: с 1919 г. он – член правления Общества взаимопомощи литераторов и ученых, секретарь местного отделения Союза журналистов, заведующий Домом литераторов (своего рода писательское общежитие), принимает участие в издании «Летописи Дома литераторов». В 1922 г. он высылается за границу с группой философов и писателей.
С самого начала борьбы с инакомыслием, по вполне понятным причинам, особым вниманием чекистов пользовались работники издательств, а также литераторы (явное неравнодушие к данной категории интеллигенции испытывал и В.И. Ленин). В документе, подготовленном для Политбюро ЦК РКП(б), «литераторы» были выделены отдельным списком из двенадцати человек (приложение 8) и дополнительным списком из семи человек (приложение 9). В представленных характеристиках, предварительно обсужденных на заседании 22 июля 1922 года в ГПУ под председательством Уншлихта, разумеется, подчеркивалась исключительно «антисоветская направленность» их деятельности (по сути, во многом предполагаемая), сотрудничество в «нежелательных» органах печати, непременно партийная принадлежность и т. д.
Возглавил список литераторов С. Л. Франк (как известно, происходит из семьи крещеного еврея), «удостоенный» следующей характеристики ГПУ: «Франк Семен Людвигович. Профессор, философ-идеалист, проходит по агентурному делу «Берег», принимал участие в конспиративных собраниях у Авинова. Противник реформы высшей школы. Правый кадет направления «Руль». Несомненно, вредный. Он был из Саратова снят за противосоветскую деятельность. По общему своему направлению способен принять участие в церковной контрреволюции. Франк не опасен как непосредственно боевая сила. Но вся его литература и выступления в юридическом обществе и в Петроградском философском обществе направлены к созданию единого философско-политического фронта, определенно противосоветского характера. Тов. Семашко за высылку. Главпрофобр за высылку». Кстати, в уже указанном выше письме В.И. Ленина И.В. Сталину от 16 июля 1922 года, где идея высылки оппозиционеров получает дальнейшее развитие, среди перечисленных лиц, наряду с «А.С. Изгоевым-Ланде» упоминается и «С.Л. Франк» («автор «Методологии меньшевизма») [16].
Весьма заметной фигурой в группе литераторов являлся Юлий Исаевич Айхенвальд. На популярного и маститого литературного и театрального критика, публициста, переводчика, мемуариста и философа к моменту обсуждения на Политбюро ЦК РКП(б) «кандидатов» на высылку за границу, сотрудниками ГПУ была сфабрикована шаблонная характеристика: «Айхенвальд Юлий Исаевич. Литератор, типичный идеолог кадетизма в искусстве. Не скрывает своего недоверия и антипатии к Октябрьской революции, презирает творчество революционно настроенной молодежи. Группирует вокруг себя буржуазно культурную интеллигенцию и молодежь. Виляющий кадет. Он вилял все время. В 1918 году написал статьи на политические темы. Написал «Леон – горячее сердце», характеристика Троцкого более или менее приемлемая, а потом восславил Гумилева (как дворянина). Общественно вреден. Полянский предлагает выслать в отдаленные губернии. Комиссия с участием т. Богданова и др. за высылку за границу» [17].
Как видно, власти совершенно намеренно игнорировали творческие и научные заслуги высылаемых за границу. Между тем, вклад, в частности, Ю.И. Айхенвальда в развитие российской литературной критики, литературоведения, философии и публицистики трудно переоценить. В 1905-1917 годах, в период расцвета русского модернизма, именно он пользовался наибольшей популярностью и влиянием. Именно ему принадлежит перевод с немецкого на русский язык Полного (восьмитомного) сочинения А. Шопенгауэра. Ю.И. Айхенвальд преподавал в народном университете им. А.Л. Шанявского, на различных (историко-филологических и педагогических) женских курсах, сотрудничал в журналах «Научное слово», «Вестник воспитания», в газетах «Речь» и «Утро России». По своему миросозерцанию, как критик-импрессионист, Ю.И. Айхенвальд не принял Октябрьскую революцию, с ее воинствующим материализмом, с ее отрицанием эстетического созерцания, отрывом искусства и его творцов от действительности. В революции он видел силу, разрушившей идеалы кадетской интеллигенции. Написавший блистательную книгу «Силуэты русских писателей» (А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, А.С. Грибоедов, А.А. Фет, Ф.М. Достоевский и др.), выдающийся литературовед и критик неоднократно подвергался шельмованию и гонениям в большевистской прессе. В частности, в газете «Правда» (от 2 июня 1922 года) обращает на себя внимание явно оскорбительная и уничижительная анонимная статья под названием «Диктатура, где твой хлыст?», написанная Л.Д. Троцким в ответ на выход в свет «книжки» Ю.И. Айхенвальда «Поэты и поэтессы». Сколько-нибудь профессиональный разбор был подменен грубым разносом и нелепыми ярлыками типа «мразь и дрянь». Несомненно, статья одного из вождей большевиков (хотя и анонимная), но в центральном печатном органе РКП(б) послужила катализатором для продолжения разнузданного террора против интеллигенции. Будучи арестованным, Ю.И. Айхенвальд содержался во внутренней тюрьме на Лубянке и был временно освобожден за согласие «выехать за границу за свой счет».
К кругу способных питербургских литераторов относился и сорокалетний Виктор Яковлевич Ирецкий (1882-1936) (настоящая фамилия – Гликман). После окончания Белостоцкого реального училища он учился в Киевском политехническом институте (курс не завершил), затем закончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета (1908), посещал лекции в местном Археологическом институте.
Литературную карьеру Виктор Ирецкий начал сотрудником в петербургской газете «Речь». Печатался также в «Вестнике Европы», «Современном мире», «Мире Божьем», «Киевской газете» и прочих периодических российских изданиях. Первую книгу рассказов выпустил в 1915-ом. В 1919-1922 годах – деятель петроградского «Дома литераторов», заведовал библиотекой. В.И. Ирецкий (Гликман) один из организаторов и с 1921 г. – секретарь правления Петроградского отделения Всероссийского союза писателей. В сентябре 1922 года он был арестован ГПУ и в ноябре выслан из России в Германию на «философском пароходе» [18].
Судьбу В.Я. Ирецкого, как изгнанника, разделил его коллега по перу Николай Моисеевич Волковысский (1881-194?). Образование он получил в Харьковском и Санкт-Петербургском университетах. Сотрудничал в «Харьковском листке», «Биржевых ведомостях», «Санкт-Петербургских ведомостях», «Слове», «Русской молве», «Рассвете»; был редактором петербургского отделения московской газеты «Утро России». Вместе с Б.О. Харитоном и В.Я. Ирецким стал учредителем Дома литераторов в Петрограде, являлся членом правления местного отделения Всероссийского союза писателей. Арестован в августе 1922 г. вместе с Е.А Замятиным и Б.О.Харитоном.
Известным публицистом и политическим деятелем зарекомендовал себя Югов (настоящая фамилия – Фрумсон) Арон Абрамович. Выходец из купеческой семьи, он закончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Член ЦК РСДРП(м), член партии с 1902 года. Дважды за революционную деятельность ссылался царским правительством. До октября 1917 года – член исполкома Московского Совета, редактировал газету «Вперед». Работал председателем «Моссельпрома». Будучи арестованым в июле 1922 г., решением Коллегии ГПУ того же июля выслан за границу с лишением права возвращаться в РСФСР.
Уроженец г. Одессы, выпускник юридического факультета Санкт-Петербургского университета, впоследствии экономист и партийный публицист, член РСДРП(м) с 1899 г. Бронштейн-Гарви Петр Абрамович, подвергшийся аресту и ссылке при царском режиме, в 1922 году, будучи тяжело больным, также был обвинен в пресловутой «антисоветской деятельности» и выслан за пределы Советской России, правда, с «разрешением 2-х месячного лечения на Кавказе».
В первоначальных чекистских списках, вынесенных на обсуждение Политбюро ЦК РКП(б) от 10 августа 1922 г., в числе предполагаемых к высылке за границу лиц, обвиняемых «в антисоветской деятельности», значилась и группа врачей, большинство из которых являлись представителями еврейской национальности. Преследования представителей благородной профессии начались особенно после состоявшегося в мае 1922 года Всероссийского 2-го съезда врачебных секций и секции врачей Всемедикосантруда. Тогдашнему наркому здравоохранения Н.А. Семашко, присутствовавшему на этом форуме, показалась «контрреволюционной и антисоветской» критика, звучавшая во многих выступлениях делегатов съезда, призывавших власти не «рушить» сложившуюся десятилетиями систему «народного здравия», сохранить все лучшее из наработанного опыта медицинского обслуживания населения. По его предложению, с участием органов ГПУ, были намечены меры преследования инакомыслящих врачей, их нейтрализация. Так называемая операция «врачи» была проведена 4-м отделением Секретного отдела ГПУ в июне 1922 года, когда были произведены аресты наиболее «антисоветски настроенных», по мнению властей, специалистов врачебного дела. К счастью, в партийных и карательных органах нашлись трезвые головы, которые в тяжелейших для страны условиях (голод, эпидемии, антисанитария), а также острой востребованности медицинского персонала на местах, приняли решение отказаться от высылки врачей-специалистов за границу.
В результате Комиссия Политбюро ЦК РКП(б) по высылке антисоветской интеллигенции от 31 июля 1922 года постановила отдельным пунктом (б) врачей: «Израильсона (Израэльсона) (Орел), Бронштейна И.Е., Гуткина А.Я., Збарского Д.С. , Канцеля Е.С., Соловейчика Э.Б. – все г. Петроград)» и еще несколько человек «выслать в административном порядке в северные и восточные губернии Республики для использования по специальности сроком на 2 года» [19]. В отношении двух последних высылка была отложена.
Охота и гонения на врачей, в том числе и представителей еврейской национальности, приобрели массовый характер. В 1922 году административной ссылке в отдаленные районы страны – Оренбургскую губернию, Киргизский край и Туркестан – сроком на два года подверглись врачи: участники 2-го Всероссийского съезда врачебных секций и секции врачей Всемедикосантруда (далее – Всероссийский съезд врачей). В докладной записке в Политбюро ЦК РКП(б) особо уполномоченного ГПУ Я.С. Агранова о делегатах этого съезда, многие из них были упомянуты как «вероятно, неблагонадежные врачи» и давалась чекистская характеристика: дерматолог Исай Евсеевич Бронштейн – «злостныйменьшевик» (в ссылке заведовал колонией прокаженных в Ташкенте); гигиенист, профпатолог и терапевт Николай (Натан) Абрамович Вигдорчик – «антисоветский элемент» (на съезде предлагал учредить независимую и самостоятельную страховую медицину); бактериолог, гигиенист, любимая ученица И.И Мечникова Любовь Моисеевна Горовиц-Власова – «идейный вдохновитель» съезда, «член кадетской партии»; санитарный врач Лев Борисович Грановский – «идейный вдохновитель» съезда врачей, «меньшевик»; санврач из Петрограда Абрам Яковлевич Гуткин – «хитрый, ловкий, демагог, видимо, меньшевик, требует надзора»; бывший редактор еженедельника «Врачебная газета» (Петроград), санврач Григорий Исаакович Дембо – «идейный вдохновитель» съезда врачей; Давид Соломонович Збарский – «меньшевик»; гигиенист, заведующий санитарно-эпидемиологическим отрядом Орловской губернии Зигфрид Исидорович Израэльсон – «антисоветский элемент»; терапевт Лев Семенович Коган – «меньшевик», выступал на съезде врачей с докладом о состоянии погибающего от голода населения Украины, Крыма, Грузии и Азербайджана, арестован и выслан «за подрыв доверия к Советской власти»; курортолог, бальнеолог, один из основоположников российской бальнеологии Александр Александрович Лозинский – «антисоветскийэлемент» и «идейный вдохновитель» съезда врачей, «кадет»; хирург Илья Исидорович Фрумин – «бывший член эсеровской партии», «идейный вдохновитель» врачебного съезда; эпидемиолог Анна Борисовна Яхнина-Канторович – «идейный вдохновитель» съезда врачей, обвинена в «антисоветской агитации». Все они представляли разные, в основном промышленные, города страны. Среди высланных врачей в 1922 году в отдаленные районы страны оказались: Лев Барановский; Горнфельд, хирург Николай Ильич Гуревич (г. Могилев); терапевт Ной Лазаревич Канторович – «меньшевик» (г. Витебск); гинеколог Софья Дейч и другие.
Кроме того, целая группа врачей была зачислена органами ГПУ в реестр «неблагонадежных»: офтальмолог, доктор медицины Абрам Яковлевич Брук из г. Гомеля – «член Бунда»; хирург, онколог Григорий Борисович Быховский – «бывший меньшевик» (г. Киев); санврач Исаак Васильевич Лившиц - «старик больной, но определенный кадет, его жена определенный член партии меньшевиков» (г. Луга); санврач Меер Яковлевич Лукомский - «меньшевик» (его судьбой заинтересовался Л.Д.Троцкий); бактериолог Михаил-Эммануил Борисович Соловейчик (г. Петроград); хирург Вениамин Лазаревич Теплиц – «меньшевик» (г. Петроград); терапевт Вера Исидоровна Франк – «меньшевичка», стоматолог Эткин - «меньшевик»; стоматолог Эфрон – «бывшийсоциалист-революционер». В дальнейшем все они подлежали «разработке ГПУ».
Как известно, кроме врачей в северные и восточные районы были высланы и представители других профессий – экономист Борис Абрамович Берлин, «меньшевик»; инженер, председатель Международного кооперативного инженерного товарищества (Москва) – Вайсберг (Вайнберг)); литератор, «участник сборника «О смене вех», «кадет» – Виктор Яковлевич Герецкий, журналист Исай Григорьевич Лежнев (настоящая фамилия – Альтшулер) и многие другие. Репрессиям подверглись и «неблагонадежные», по мнению властей, студенты: Абрам Немер, Лазарь Чесляр, Наталья Шрайдер ( все – г. Москва) и другие [20].
«Философский пароход», как известно, образ-символ. Общее, что объединяет депортированных за границу и изгнанных в отдаленные районы страны – это принудительная высылка. Конечно, прощание с родиной – тяжелая участь, но те, кто был выслан в северные и восточные регионы тоже хлебнули горя достаточно. А для некоторых представителей интеллигенции, в том числе и еврейской, освобождение от ссылки и продолжение работы в советских учреждениях оказалось трагичным. Известно, что по так называемому делу «издательства «Берег», наряду с известным общественным деятелем, бывшим князем Сергеем Трубецким, привлекался и М.С. Фельдштейн. Характеристика ГПУ гласила: «Фельдштейн Михаил Соломонович. Проживает по Староконюшенному пер., д. 25, кв. 1. Активен, принимает участие в издательстве «Берег». Посещал нелегальные собрания антисоветской группы на квартире Авинова. Бывший член Национального центра. По делу Тактического центра приговорен к расстрелу, замененному тюремным заключением. Произвести обыск, арест и выслать за границу. Комиссия с участием тт. Богданова и др. за высылку».
Тем не менее, несмотря на серьезность предъявленных обвинений, ценившие М.С. Фельдштейна, как специалиста-юриста, правоведа, публициста и профессора Московского университета и Института народного хозяйства имени К. Маркса, деятели пошли ему навстречу и отменили высылку за границу по его личной просьбе. В 1922-1927 гг. М.С.Фельдштейн сотрудничал в иностранном отделе ВСНХ, являлся помощником редакторов журналов «Советская торговля» и «Вопросы торговли». В ноябре 1927 г. он был арестован в третий (по общему счету) раз и обвинен «в связях с сотрудниками иностранных миссий», вскоре освобожден под подписку о невыезде, а в 1932 году дело было закрыто. М.С. Фельдштейн продолжал работу научным консультантом – главным библиотекарем Всесоюзной публичной библиотеки им. В.И. Ленина. В 1938 году, будучи арестованым в четвертый раз, он был обвинен в явно надуманном «руководстве кадетской подпольной организацией в Москве», а также в шпионаже «в пользу Германии» и по приговору Верховного Суда СССР в том же году расстрелян. 23 мая 1957 года дело в отношении М.С. Фельдштейна было прекращено за отсутствием состава преступления. Реабилитирован посмертно [21].
Трагически сложилась судьба и видного экономиста Леонида Наумовича Юровского (1884-1938). По материалам ГПУ он характеризовался как «…вредный кадет. Представитель струвистской России с сильными политическими оттенками. Умный, хитрый человек, явно противосоветского направления. Служит в Московском отделе народного образования в художественном совете, член редакции «Берега». На основании письменных ходатайств Наркомфина и личных переговоров наркома финансов РСФСР М.К. Владимирова с Ф.Э. Дзержинским, Л.Н. Юровского, как крупного специалиста-финансиста, было решено оставить для работы по специальности в Москве. В результате постановления Комиссии ГПУ от 31 августа 1922 г. высылка за границу была отменена. С 1929 года он работал начальником Валютного управления Народного комиссариата финансов СССР. Не избежал репрессий, расстрелян 17 сентября 1938 года [22].
Предательские когти «большого террора» настигли и оставшегося в Советской России видного экономиста, одного из создателей московского книгоиздательства «Берег» Якова Марковича Букшпана (1887-1939). До Октябрьского переворота он являлся сотрудником кафедры политэкономии Санкт-Петербургского политехнического института, печатался в «Днях», «Речи», Биржевых ведомостях, «Вестнике финансов», Торгово-промышленной газете и других изданиях. В последующие годы работал сотрудником Института экономики Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИОН) и являлся профессором Московского университета. Он – автор статьи «Непреодоленный рационализм» в сборнике «Освальд Шпенглер и закат Европы» (1922), в содержании которого В.И. Ленин заподозрил скрытую белогвардейщину.
Преследование Я.М Букшпана начались позднее, когда он был арестован в августе 1930 года и приговорен к трем годам исправительно-трудовых лагерей. После досрочного освобождения в июле 1932 г. он заведовал кафедрой экономики Академии пищевой промышленности имени Сталина в звании профессора. Роковым для Я.М. Букшпана оказался последующий арест 15 сентября 1938 года. Он был огульно обвинен в участии в контрреволюционной организации и шпионаже и приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян 14 апреля 1939 года, реабилитирован 28 марта 1956 года Верховным судом СССР [23].
Мертвая хватка НКВД «сломала» жизнь и высланного в 1922 году в Германию (жил в Берлине) Бориса Осиповича Харитона. Переехав в 1924 году в Латвию, где он занимался журналистской и издательской деятельностью, в 1940 году, когда прибалтийская республика была присоединена к СССР, он был арестован и осужден на семь лет исправительно-трудовых лагерей, где и скончался в 1942 году. Кстати, сын его – Юлий Харитон стал выдающимся советским и российским физиком-теоретиком, одним из руководителей советского проекта атомной и водородной бомбы, трижды Героем Социалистического Труда и лауреатом ряда государственных премий.
Лишь некоторые из предполагаемых к высылке и подозреваемых в «антисоветской» деятельности, благодаря ходатайству ряда руководителей советских учреждений и лояльных властям специалистов, сумели более или менее удачно адаптироваться. К ним, в частности, можно отнести экономиста и географа, профессора Политехнического института, редактора журнала «Экономическое возрождение», члена Объединенного совета профессоров г. Петрограда Виктора Морицовича Штейна (1890-1964). Комиссия ГПУ в заседании от 31 августа 1922 года «на основании ходатайств тт. Коган, Бернштейна и отзыва тов. Межлаука» (в частности, В.И. Межлаук в то время занимал должность «комиссара железных дорог» – В. А.) высылку отменила. В последующие годы В.М. Штейн плодотворно трудился по специальности: в 1922 году издал свою первую книгу «Экономическая политика», в следующем – две брошюры, а в 1924-м книгу о «физиократах и классиках». Как крупный специалист в отраслях политической экономии и экономической географии он руководил разработкой плана по мелиорации и орошению, а также использованию гидроэнергии в экономике СССР. В середине 20-х годов Наркомфин командировал его в Улан-Батор (Монголия) для оказания помощи в проведении денежной реформы, а затем в Пекин для участия в обследовании КВЖД. В Китае в 1926-1927 годах он был финансовым советником кантонского и уханьского правительств.
Велика заслуга В.М Штейна в изучении экономики крупных стран Азии – Китая, Японии, Индии и др. Он много преподавал в ведущих вузах Ленинграда. Научно-исследовательскую работу в Институте Востока Академии наук СССР сочетал с активной преподавательской, научно-организационной и административной деятельностью в Ленинградском государственном университете (1934-1949 гг.), где являлся деканом восточного факультета. Он первым прочел в университете курс по экономической географии стран Востока, написал и издал важное учебное пособие для географических факультетов и педагогических институтов – «Экономическая география Азии» (Ленинград, 1940). Его главным трудом как экономиста-синолога считается книга «Гуань-цзы». Исследование и перевод (1940-1947). Летом 1949 года опубликованная им книга «Очерки развития русской общественно-экономической мысли XIX-XX вв.» стала предметом проработки в ходе кампании против «безродных космополитов». Автора обвиняли в том, «что он считает экономические взгляды западников более прогрессивными, чем взгляды славянофилов, а также в том, что не показал значения работ Сталина». В результате он был уволен из университета, а 1 сентября 1949 года арестован в связи с «Ленинградским делом» и приговорен к десяти годам исправительно-трудовых лагерей. Срок отбывал в Шиткинском лагере Иркутской области до 1955 года, когда был полностью реабилитирован [24]. В дальнейшем В.М.Штейн вел исследования, продолжающие его прежние разработки в изучении экономики Китая, Японии, Индии и Кореи. Являясь ярким и разносторонним эрудитом и автором более 130 работ, он мог бы сделать для науки еще больше, если бы не столкновение с действительностью эпохи культа личности. Как видно, В.М. Штейн стал невольной жертвой двух родственных по своей сути язвенных периодов советской истории – «философского парохода», ставшего символом репрессий против интеллигенции, и преследований «безродных космополитов».
По официальному ходатайству и личному поручительству советских чиновников «высокого ранга», в частности, видного экономиста, профсоюзного и партийного деятеля, публициста, впоследствии ректора Ленинградской промышленной академии Г.В. Циперовича (Цыперовича), высылку удалось избежать способному хирургу, доктору медицины Ефиму Семеновичу Канцелю (1867-?). Кстати, если верить чекистской характеристике, он являлся «одним из организаторов контрреволюционно настроенных врачей.., собирал подписи среди сотрудников (предлог – невыплата жалованья), видимо, для устройства забастовки». В дальнейшем Е.С. Канцель продолжал работать хирургом в Ленинграде, демонстрируя высокое врачебное искусство по восстановлению здоровья и спасению жизни многих тысяч людей [25].
В заключение нельзя не отметить, что далеко не всем ссылаемым административным порядком в восточные и северные области страны, после отбытия срока высылки позволялось вернуться в родные города, особенно губернские и промышленные. Кроме того, дальнейшая судьба некоторых ссыльных, в том числе и врачей, невыяснена до конца: их следы затеряны. Не исключено, что они пострадали во время жестокого голода и эпидемий. В то же время большинство из тех, кто был выслан за границу, сумели проявить свои способности и таланты, и прожить долгую и яркую жизнь. Увы, вне родины, которая была им любима и дорога.
Справедливости ради надо отметить, что вопрос участия представителей власти из числа евреев в подготовке и проведении операции органов ГПУ по депортации представителей интеллигенции, в частности, за границу, вполне корректен. Разумеется, в этом достаточно значительную роль сыграли, как лидеры большевиков – Л.Д. Троцкий и Л.Б. Каменев, так и руководящие и рядовые сотрудники органов ГПУ, и, в частности, Г.Г. Ягода, а также «особо уполномоченный», считающийся «толковым, образованным и аккуратным человеком в ГПУ» – Я.С. Агранов и ему подобные исполнители. Другой вопрос, вправе ли мы сегодня говорить только о сугубо еврейском «следе» в этой истории? Думается, следует иметь в виду, что для тогдашних большевиков, озабоченных идеями классовой борьбы и мировой революции, основная линия раздела проходила между понятиями «революционер-контреволюционер», «рабочий-капиталист» и т. д.; в то же время национальная, как, впрочем, и профессиональная принадлежность, особого значения не имели. Если рассматривать произошедшее в советской истории событие, о котором шла речь выше, с позиции защиты общечеловеческих ценностей, то его можно с полным правом охарактеризовать, говоря современным языком, не более и не менее – как вполне определенный вид интеллектуального и культурного геноцида власти против собственного народа.
Примечания
1. Письмо В.И. Ленина Ф.Э. Дзержинскому. В.И. Ленин. Полн. собр. соч., Т. 54. С. 265-266; Латышев А. Рассекреченный Ленин. М.: Март, 1996 и др.
2. Ленин В.И. Неизвестные документы. 1891-1922 гг. Москва: РОССПЭН, 1999. С. 544-545.
3. Заметки Ф.Э. Дзержинского после разговора с В.И. Лениным…
4. См.: Постановление Политбюро ЦК РКП(б) об утверждении списка высылаемых из России интеллигентов. 10 августа 1922 г.
5. Ленин В.И. ПСС. Т. 36, С. 307; Т. 43, С. 217.
6. «Как нас уехали» (фрагмент воспоминаний) // Осоргин М.А. Времена – Париж, 1955. – С. 180-185. Цит. по: Хрестоматия по истории России. 1917-1940. / Под ред. проф. М.Е. Главацкого. – Москва, АО «Аспект-Пресс», 1994. – С. 265-268).
7. Культурная революция // Большая Российская энциклопедия. – Т. 16. – Москва, 2010.
8. Высылка вместо расстрела. Депортация интеллигенции в документах ВЧК-ГПУ.1921-1923 / Сост. В.Г. Макаров, В.С. Христофоров. М.: Русский путь, 2005. – 544 с.; Главацкий М.Е. «Философский пароход»: год 1922-й. Екатеринбург, 2002; Мельгунов С.П. Красный террор в России. 1918-1923. Москва, 1990; «Очистим Россию надолго…» Репрессии против инакомыслящих. Конец 1921 – начало 1923 гг. : Документы / Под ред. А.Н. Артизова, В.С. Христофорова. М.: МФД : Материк, 2008. - 848 с. и др.
9. Список антисоветской интеллигенции г. Петрограда. Список литераторов… asfendiar.livejournal.com/33390.html
10. См.: Биографические данные по меньшевистскому проекту. Изгоев (Ланде) Александр (Арон) Самойлович. scherbina.net/ukazatel_a.htm.
11. Макаров В.Г. «Власть ваша, а правда наша». Протокол допроса А.С. Ланде-Изгоева от 17 августа1922 г. // Вопросы философии. 2002. № 10. С. 108-155; www.ihst.ru/projects/sohist/papers/vf/2002/10/108-155.htm
12. Рогалина Н.Л. Борис Бруцкус – историк народного хозяйства России. – М.: АО «Московские учебники и картолитография», 1998. – 192 с.; Борис Бруцкус: Жизнь и судьба.
13. Там же.
14. Зворыкин, Бердяев и другие враги. asfendiar.livejournal.com/33390.html
15. Там же.
16. См.: Селезнева И.Н. Интеллектуалам в Советской России места нет. // Вестник РАН. 2001. № 6. С. 738-741.
17. Постановление Политбюро ЦК РКП(б) об утверждении списка высылаемых из России интеллигентов. 10 августа 1922 г.
18. Клондер А. Ирецкий Виктор Яковлевич. www.pogost-tegel.info/index.php?id=996 и др.
19. Постановление Политбюро ЦК РКП(б) от 10 августа 1922 г.
20. См.: В.Г Макаров, В.С. Христофоров. Пассажиры «Философского парохода. Лица, высланные за границу в 1922-1923 гг. Биографические справки. www.ihst.ru/projects/sohist/papers/vf/2003/7/113-137.htm); Виктор Тополянский. Конец Пироговского общества. www.index.org.ru/journal/30/29-topoljanski.html
21. «Философский пароход»: Высылка ученых и деятелей культуры из России в 1922 году.
22. Макаров В.Г, Христофоров В.С. Пассажиры «Философского парохода». Биографические справки. www.ihst.ru/projects/sohist/papers/vf/2003/7/113-137.htm; Высылка ученых за границу в 1922 году. www.ihst.ru/projects/sohist/deport.htm; Селезнева И.Н. Интеллектуалам в Советской России места нет. // Вестник РАН.2001. № 6. С. 738-741.
23. Воробьев О.А. «Освальд Шпенглер и закат Европы».www.magister.msk.ru/library/philos/shpngl04.htm; Жертвы политических репрессий в СССР. Букшпан Яков Маркович. lists.memo.ru/index.htm
24. См.: Кроль Ю.Л. Виктор Морицович Штейн (1890-1964). Селезнева И.Н. Указ. соч.
25. Селезнева И.Н. Интеллектуалам в Советской России места нет; Тополянский В. Конец Пироговского общества.
Напечатано: в журнале "Заметки по еврейской истории" № 5-6(184) май-июнь 2015
Адрес оригинальной ссылки: http://www.berkovich-zametki.com/2015/Zametki/Nomer5_6/Anikin1.php
