Извлекая из труб огромные клубы дыма, по морской глади скользит многопалубный пароход. Вдоль борта прогуливаются пассажиры. Один из них – в нелепом, почти «чаплинском» черном котелке и потрепанном кургузом пиджачке, под которым белеет жилетка с торчащими манишкой и «ленинским» галстуком в горошек, – озабоченно разглядывает корпус корабля и что-то не то напевает, не то бормочет себе под нос: «Едем-едем, не доедем, а, быть может, и доедем…». Потом неожиданно обращается к стоящему рядом мужчине с газетой: «Скажите, пожалуйста, сколько – приблизительно, конечно, – может стоить такой пароход?». Мужчина опускает газету: «Не знаю. А вы что, хотите купить?» Задавший вопрос неопределенно пожимает плечами: «Нет, так просто… Интересно…»
Этим коротким диалогом начинается выпущенный в 1936 г. ленинградской киностудией «Советская Беларусь» треста Белгоскино художественный фильм «Искатели счастья» [1]. Кого, куда и откуда везет этот пароход? И что это за человек, которого зовут Пиня Копман, и который всем своим видом напоминает знаменитого шолом-алейхемовского «человека воздуха»? Человек, у которого, скорее всего, ломаного гроша за душой нет, но которого так интересует, в какую сумму можно оценить этот корабль? Кое-что мы узнаём уже через несколько кадров, когда видим Пиню в составе семьи старенькой Двойры в поезде, идущем на Дальний Восток. Правда, из какой именно страны эти люди приехали в Советский Союз, мы так до конца фильма и не узнаем, но зато уже с первых кадров нам объясняют, куда и зачем они едут. Оказывается, они действительно пересекли полмира в поисках счастья: пообещали, что там, куда их везут, они обязательно должны обрести свою новую родину. На старой родине, той, откуда они уехали, у них было все – «воздух хороший, солнце, возможность молиться», вот только работы там у них не было.
Середина 30-х гг. Мировой экономический кризис. Десятилетие, вошедшее в историю как период Великой депрессии. Америка, Канада, Англия, Германия – лидеры мировой экономики, но они же – и наиболее пострадавшие от кризиса страны. Число безработных в этих странах достигает 30 млн. человек. Что ж, это многое объясняет: люди из-за рубежа едут в СССР в поисках работы. Правда не совсем ясно, как для безработных Америки и других стран в середине 30-х гг. вдруг оказались открытыми ворота до этого наглухо закупоренной страны Советов, но это уже вопрос не для такого откровенно пропагандистского фильма, как «Искатели счастья».
А вот о какой родине могла идти речь у не находивших себе нигде веками пристанища евреев, для которых само понятие родины всегда сочеталось только со словом «Иерусалим»? И почему те, кто привык, как минимум, раз в году, в Песах, произносить, как заклинание, «Если забуду тебя, Иерусалим, забудь меня, десница моя», теперь едут искать родину где-то в дикой тайге на берегу реки Амур? И не потому ли одинокий музыкант в вагоне играет на своем кларнете тоскливую мелодию «Плача Израиля», что авторы фильма совершенно откровенно (видимо, рассчитывая на недостаточное знание сталинскими цензорами еврейской традиции) получают возможность провести параллель между мифическим «Плачем на реках Вавилонских» и возможным реальным плачем на реках дальневосточных?
«При реках Вавилона сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе». Так пели во все века изгнанные со своей исторической родины евреи (Пс. 136, Ст. 1). Без устали передвигались они в течение двух тысячелетий от одного очередного «Вавилона» к другому. Будет ли плакать, вспоминая о Сионе, еще одна когорта еврейских переселенцев в каком-то далеком таежном Биробиджане? И что вообще значит для них понятие «новая родина»? «Новый Иерусалим» что ли? Да, именно так: Биробиджан как прообраз Нового Иерусалима. Очень уж хотелось большевикам заставить евреев забыть о библейской родине на Ближнем Востоке и выбросить из головы бессмысленные сионистские мечтания. И хотя их замысел носил откровенно мессианский характер, сами большевики воспринимали его вполне реально и явно рассчитывали на успех, забывая о том, что история и России, и СССР уже содержала примеры провала таких затей. Во всяком случае, пропагандистская кампания на этот счет велась с большим размахом, в результате чего и ехали с надеждой на лучшую жизнь в дальневосточную тайгу ничего не подозревающие идеалисты с другой стороны земного шара.
1.
Провал «Крымского проекта» весьма болезненно отозвался на репутации Сталина, едва только принявшего в свои руки бразды правления огромной империи, доставшейся ему от Ленина. Проект получил широкую огласку в прессе, и не вызывало сомнения, что его сворачивание немедленно даст повод для развертывания широкой антисоветской пропаганды за рубежом. Авторитет власти большевиков и так был весьма невелик, а тут еще провал по одному из самых болезненных вопросов внутренней политики – «еврейского». Под сомнение были поставлены два главных, стратегических, направлений этой политики, ради которых большевики даже поступились на время рядом своих принципов. Первый: удалось ли, хотя бы частично, решить проблему благоустройства еврейского населения? И второй: готовы ли заокеанские спонсоры проекта под общим названием «Агро-Джойнт» и дальше вкладывать деньги в затею, которую уже изначально успели сами же назвать «большевистским блефом»?
Время уходило, и, пока государство пыталось доказать всему миру, что оно хоть что-то делает для обустройства евреев в новых условиях, сами евреи занялись проблемой своего выживания: они устремились в города. На обещание счастливой жизни в Крыму и создание там своей национальной автономии они ответили большим недоверием и, как выяснилось, оказались правы. Заниматься земледелием эти высокообразованные (по сравнению с коренным населением, только-только приступившему к ликвидации безграмотности) люди, естественно, не хотели. За годы еврейской колонизации Крымского полуострова туда с помощью органов переселения было направлено всего 47770 евреев – крохотное число от более чем трехмиллионного советского еврейства. Обустраивались переселенцы по-разному, но большая часть их просто покинуло Крым и перебралось в другие регионы страны. Что касается земледельческих колоний и вновь созданных колхозов, то там из числа приехавших по спецнаборам осталось к 1939 г. только 18065 (37%). Не отразилась вся эта кампания и на социальном статусе еврейского населения в целом. К примеру, в 1927 г. на Украине 40% жителей местечек так и не получили избирательных прав.
Отказ от продолжения Крымского проекта был решением правительства, хотя власти действовали исподволь и осторожно, не допуская просачивания серьезной информации в прессу: можно было лишиться финансовой подпитки, получаемой от «Агро-Джойнта». В апреле 1927 г. Ю.Ларину даже объявили выговор, который, правда, вскоре сняли. Официально проект закрыт не был, и работы по инерции продолжались еще много лет, но однако от своей генеральной линии Сталин отступать был не намерен. Он просто обязан был, пусть даже на самом примитивном уровне, но все же доказать миру, что идея еврейской автономии вне Палестины вполне осуществима. И это несмотря на то, что еще сравнительно недавно, в 1920 г., выступая в роли Наркома по делам национальностей, категорически отрицал даже возможность обсуждения этого вопроса [2]:
«Так называемая культурно-национальная автономия как форма союза между центром и окраинами должна быть исключена… Глашатай культурно-национальной автономии в России, некогда знаменитый Бунд, сам вынужден был недавно признать официально ненужность культурно-национальной автономии, открыто заявляя, что «Требование национально-культурной автономии, выставленное в рамках капиталистического строя, теряет свой смысл в условиях социалистической революции» [3].
В начале 20-х гг. параллельно с Крымским проектом большевикам приходилось заниматься еще одной проблемой, тесно связанной с «еврейским вопросом». Существовала необходимость создания оседлого еврейского населения «на земле» в Белоруссии и на Украине, что диктовалось еще и напряженностью по западным границам государства, и Сталину нужна была с целью безопасности страны некая буферная зона, которая бы отделяла центр страны от Польши. Многочисленное, дисциплинированное еврейское население городов бывшего Северо-Западного края России с этой целью вполне могло пригодиться. Этой же цели служила и передача в марте 1924 и декабре 1926 гг. в состав БССР части российской территории – Витебской, Смоленской и Гомельской губерний, что позволило более чем вдвое увеличить традиционные размеры этого региона. Но к середине 20-х гг. отношения с западными соседями у большевиков значительно улучшились, и уже можно было подумать о своих восточных границах.
Дальний Восток России, начиная с середины 1920-х гг., играл важнейшую роль в геополитике советского государства, определявшейся как стратегическим положением края, так и его народно-хозяйственным значением. Создание аналогичного «живого щита» вдоль границы также входило в планы руководства страны. Опасения не были беспочвенными. Уже после Второй мировой войны в решении Международного трибунала, который в течение двух с половиной лет занимался дальневосточной проблемой, было прямо записано, что «агрессивная война против СССР предусматривалась и планировалась Японией в течение 1928-1945 гг. и была одним из основных элементов японской национальной политики, целью которой был захват территорий СССР на Дальнем Востоке». Кроме того, здесь большевикам не пришлось бы даже никого вытеснять, как это произошло в Крыму: местное население составляло лишь 30 тысяч на всю огромную территорию, выделенную правительством под еврейскую колонизацию. Кремль также видел в этом проекте еще одну возможность привлечь финансовые вложения со стороны зарубежных евреев. Немаловажное значение имела и разработка природных ресурсов Приамурья, что принесло бы пользу всей стране, а заселение этого пустынного края могло сдержать иммиграцию из Китая.
Однако сама еврейская общественность отнеслась к новому проекту неоднозначно. Оба лидера поселенческого движения – и Ю. Ларин, и А. Брагин – расценили Биробиджанский проект как специальную акцию, задуманную с целью торпедировать Крымский проект, и даже спустя три года после того, как работы в Биробиджане уже начали полным ходом развиваться, делали все, чтобы сохранить то, что уже достигнуто в Крыму. На заседании секретариата КомЗЕТа 24 января 1931 г. Ю. Ларин, подводя итоги шестилетней работы в Крыму, привел такие факты: размеры обрабатываемой евреями земли за эти годы увеличились в 20 раз и составляют сейчас 10% все посевных площадей полуострова; коллективизация еврейских хозяйств достигла 65%, в то время, как в среднем по Крыму она составляет всего 45%; создано 28 национальных советов; в еврейское земледельческое движение вложено 8 млн. рублей иностранной валюты.
Но Ю. Ларин привел и факты, когда государство само подрывает основы существования проекта: местные власти планируют размеры заготовок в зависимости от национальности крестьян (Евпатория), наказывают администрацию колхозов за использование еврейского языка в делопроизводстве (Джанкой), не реагируют на то, что совхозы повсеместно отказывают евреям в приеме на работу. Все это разжигает межнациональную рознь. Ю.Ларин, открыто выступал против Биробиджанского проекта и однажды даже назвал сталинский план безумием.
Выступающий на заседании секретариата Л. Каганович заявил, что в работе КомЗЕТа видны элементы сионистской идеологии, и что со стороны создается впечатление, будто хозяин в стране не КомЗЕТ, а Агро-Джойнт [4]. Мысль, высказанная Л.Кагановичем, была не нова. Ее озвучил за два года до этого в журнале «На аграрном фронте» Ю.Ларин. Ответственным редактором журнала тогда был друг Ларина, доктор экономических наук, директор аграрного института Коммунистической академии Лев Крицман (1890 – 1938). В свое время (1920) они в соавторстве выпустили брошюру «Очерк хозяйственной жизни и организации народного хозяйства Советской России». Естественно, они были единомышленниками, и нет ничего случайного в том, что именно в этом журнале (1929, №3) Ю.Ларин опубликовал статью, критикующую Биробиджанский проект. «Те евреи, – писал он, – которые одобрили этот проект, стали жертвами поспешных решений, создали шум вокруг него и стремились проповедовать своего рода сионизм, заменив Палестину Биробиджаном». Л.Крицману эта публикация обошлась дорого: он был освобожден от должности ответственного секретаря журнала, а в 1938 г. погиб во время Большого террора.
Заседание секретариата КомЗЕТа 24 января 1931 г. поставило последнюю точку в Крымском проекте. Диманштейн и Брагин, до конца отстаивавшие этот проект, были выведены из состава президиума ОЗЕТа. В целом, на руководящий состав органов, занимавшихся еврейским землеустройством, это вряд ли серьезно повлияло, потому что большинство членов правления ОЗЕТа были одновременно и членами КомЗЕТа. Решение секретариата было, тем не менее, достаточно категорично: необходимо сокращать работу в Крыму и перенести всю ее тяжесть в Биробиджан. Как заявила старая большевичка Мария Фрумкина (Эстер), которая в то время возглавляла Коммунистический университет национальных меньшинств Запада, в вопросе еврейского переселения Биробиджану принадлежит приоритет, поскольку «Дальний Восток определен партией как район создания еврейской национальной автономии». Ей же принадлежит и лозунг момента: «Примат Биробиджана перед Крымом». То есть главной задачей, стоящей перед еврейской общественностью страны, было создание еврейской республики в Биробиджане. А переселенческая работа в Крыму, дескать, только мешает выполнению этой программы: в Крыму на земельных фондах работают 4500 еврейских семей, в то время как в Биробиджане – только 800 [5].
Справедливости ради следует заметить, что заявление Диманштейна было продиктовано исключительно деловыми соображениями. Позднее в деле еврейской колонизации Дальнего Востока он сделал много больше других членов КомЗЕТа. Но позиция его и других сторонников продолжать еврейскую колонизацию Крыма была заведомо проигрышная. Советское руководство было серьезно озабочено возрастанием международного напряжения на Дальнем Востоке и даже обратилось в 1931 г. с призывом к бывшим военнослужащим переселяться в Приамурье. Число молодежи старше 18 лет, откликнувшихся на призыв, было достаточно велико. Оказалось среди них и 995 евреев, главным образом, ребят из Украины.
2
Биробиджанский проект стал последней и наиболее разрекламированной властями попыткой поселить евреев на землю. Поиски свободной и малонаселенной территории, где появление значительного количества еврейского населения не могло бы вызвать антисемитских настроений, велось в разных регионах. Были изучены район Азовского моря, предгорья Северного Кавказа, степи Северного Казахстана. В экспедициях по стране приняло участие 180 человек, из которых 85 представляли научную элиту страны. Многотомный отчет был представлен правительству весной 1928 г. Сведений о том, что он когда-либо обсуждался, не сохранилось. Упомянуто о нем было лишь после принятия окончательного решения по Биробиджану [6].
Как ни странно, идея этого, достаточно странного проекта – заселения евреями такой весьма отдаленной от центра государства территории Дальнего Востока – исходила не от деятелей Евсекции, а лично от самого Сталина. Первые еврейские колонисты стали прибывать на железнодорожную станцию Тихонькая, у слияния рек Биры и Биджана, на левом берегу Амура, которую, собственно, и предполагалось превратить в центр еврейского поселенчества, уже в 1926 г. Тогда в этом поселке, согласно переписи населения, проживало 900 жителей. Евреев среди них не было. В тот год на Тихонькую приехало 950 добровольцев. Это были евреи из Казани, но 600 из них почти сразу же вернулось в центр страны, и это естественно, потому что в местах будущего развертывания проекта их никто не ждал. Жилья не было. Работы – тоже. Крохотный заброшенный поселок среди гор и непроходимой тайги, Кругом болота и доводящий до истерики, облепляющий все обнаженные участки тела гнус. Резко континентальный климат. Длительность зимнего периода года, сопровождаемого морозами до 40 градусов ниже нуля, пять месяцев. Жаркое, знойное лето. Проливные дожди, чередующиеся с наводнениями. Было удивительно даже, что какое-то количество явно не привыкших к жизни в таких климатических условиях приезжих все-таки на Тихонькой осталось.
Тем не менее, от планов массового переселения евреев на Дальний Восток Сталин не отказался, и в 1927 г. на территорию будущего заселения для проведения проектно-изыскательских работ КомЗЕТ, независимо от остальных поисковых групп, отправил самостоятельную экспедицию. Район деятельности экспедиции превышал 36 000 кв. км. На всей этой площади проживало всего около 1200 человек. В составе населения были только корейцы, казахи и тунгусы. Экспедиция была укомплектована учеными и специалистами из разных областей науки. Возглавлял ее старший агроном КомЗЕТа Б. Брук.
Когда Борис Брук (Хаймович Берко Лейбович, 1885 – 1979) был приглашен на работу в КомЗЕТ, ему уже было за сорок. В вое время он закончил сельскохозяйственное отделение Киевского политехнического института и получил звание ученого-агронома. Своему назначению он был обязан авторству трех брошюр по сельскому хозяйству, выпущенных в 1924 – 1925 гг., получивших широкое хождение среди крестьянства. Экспедиция Б.Брука поработала весьма продуктивно, и к концу 1927 г. в правительстве уже лежал доклад, выводы которого были однозначны: регион перспективен для развития сельского хозяйства, а железнодорожная станция Тихонькая имеет ключевое значение в этой части приамурского района, так как связана колесным путем с остальным побережьем Амура.
На основании отчета Брука решением Президиума ЦИК СССР от 28 марта 1928 г. свободные земли Приамурья были закреплены за КомЗЕТом, а на станции Тихонькой решено строить город Биро-Биджан. Постановлением СНК СССР от 28 марта 1928 г. было выделено для этой цели западнее Хабаровска 4,5 млн. га приамурской полосы. В Постановлении была декларирована и политическая цель всей кампании: «при благоприятных результатах сплошного заселения иметь в виду возможность образования на территории указанного района еврейской национальной административно-территориальной единицы». С этого времени вся деятельность КомЗЕТа была в основном связана с Биробиджанским проектом. С решением судеб Дальнего Востока была связана и вся дальнейшая жизнь агронома Бориса Брука.
Изданная в Москве в 1929 г. книга Б. Брука «Биробиджан» стала весьма популярной, особенно в регионах, где работали пункты по отправке евреев на Дальний Восток. Правительство стремилось завербовать еврейских переселенцев, играя на их национальных чувствах, и книга Б.Брука оказалась весьма кстати. Еще лучше для пропагандистских усилий властей «сработал» переезд в 1933 г. Б.Брука со всей семьей в Приамурье. Это был первый переселенец с профессорским званием. Он занял должность заместителя директора по научной работе опытной сельскохозяйственной станции, созданной в 12 км от села Бирофельд. С 1938 г. Б.Брук – сотрудник Научной комиссии по секции краеведения. Он создает, а затем и возглавляет в Биробиджане краеведческий музей, а с 1943 г. работает в Хабаровском институте земледелия и животноводства. Коснулись антиеврейские акции властей и его. Автор работ по истории Еврейской автономно области Иосиф Бренер приводит такой факт: когда в 60-е гг. хабаровское телевидение готовило специальную передачу, посвященную очередному юбилею АЕО, интервью с одним из основателей этого края, Б.Бруком, в окончательный вариант передачи так и не вошло.
«План перехода в течение ряда лет на сельское хозяйство 100 000 еврейских семейств», утвержденный руководством страны по предложению КомЗЕТа в 1926 г., поражал не только грандиозностью замысла, но и абсолютной иллюзорностью, ведь предлагалось довести число евреев, занятых земледелием, до полумиллиона – то есть до четверти общего количества евреев страны [7]. Невольно напрашивается вопрос: понимали ли М.Калинин, прозванный современниками «крестным отцом» Биробиджанского проекта, и поддерживающий его И.Сталин невозможность практического воплощения такого замысла в жизнь? Во всяком случае, для середины двадцатых годов прошлого столетия. А, может быть, были еще какие-то факторы общественной жизни страны Советов, которые должны были подтолкнуть руководство этой страны к столь радикальным решениям? И, в первую очередь, насколько своевременны они тогда были?
Попытку проанализировать эту ситуацию сделал американский публицист Соломон Шварц. В 1922 г. он был выслан из советской России и, собирая материал по истории большевизма, стал автором многих публикаций на эту тему. В книге «Антисемитизм в Советском Союзе», вышедшей в США в 1952 г., он отметил, что «период усиленного перехода евреев к земледелию совпал с периодом подъема антисемитизма, и совпадение это в известной степени окрасило аргументацию антисемитов» [8]. Известно, что большевики панически боялись вспышек антисемитизма и возникновение погромных настроений в массах, которые с первых же дней революции расценивали как угрозу своему существованию в целом. Не случайно антисемитские акции уже изначально трактовались как проявление контрреволюции. Антиеврейские настроения могли настолько мощно всколыхнуть стихию общественного протеста, что власть перед ней могла бы и не устоять. А предпосылки к этому были.
Именно к 1926 г. в стране был отмечен резкий подъем антисемитских настроений, и на это были свои причины:активная экономическая деятельность евреев в годы НЭПа, непропорционально большое число евреев в партийном и хозяйственном советском аппарате, небывалый рост числа еврейских рабочих в тяжелой промышленности, в которой прежде евреев почти не было. Стали популярными кличка «нэпман-еврей» и разговоры по поводу того, что «только евреи выиграли от революции». Анализируя сложившуюся в середине 1920-х гг. ситуацию в межнациональных отношениях, современный российский писатель и публицист Александр Мелихов писал: «Еврейский вопрос, как и все прочие, был для большевиков, прежде всего, вопросом укрепления их собственной власти: полезны евреи для ее укрепления – приблизим, вредны – отдалим. Подозреваю, что биробиджанский проект не случайно возник на пике народного антисемитизма. Он позволял сохранить почти все выгоды (по крайней мере, пропагандистские) и не требовал защиты евреев от какого-то плотно живущего и издавна неприязненного (обладающего укоренившейся системой антисемитских сказок) местного населения» [9].
Подлили масла в огонь и правительственные мероприятия по землеустройству евреев, которые стали настолько важной темой в пропагандистской работе большевиков, что неизбежно породили в народе сентенцию: «лучшие земли отдаются евреям».
В прессе всячески обыгрывалась роль государства в организации еврейского землеустройства. Переселенцам предоставлялись льготы по налогам, скидка для оплаты проезда людей и провоза имущества и скота по железной дороге, бесплатный отпуск и провоз лесоматериала на постройку домов, кредиты на обустройство в новых условиях и т.д. Причины такого внимания еврейским переселенцам тоже объяснялись: им, дескать, средств на переселение требуется больше, чем обычному крестьянину, который имеет возможность реализовать свое старое хозяйство, а у еврея как у городского жителя такой возможности нет [10]. Но это не помогало, и стихийное недовольство евреями росло, тем более, что успехи еврейского переселения усиленно пропагандировались самими властями. Если в 1924 г. общее количество еврейского земледельческого населения в стране составляло 94 тыс. чел. (с семьями), то в 1928 г. эта цифра составила уже 220 тыс. чел. (рост 2,3 раза). Однако при этом общее количество обрабатываемой ими земли выросло в 3,9 раз (со 163 тыс. га до 642 тыс. га) [11].
Все это заставляет нас предположить, что власти, утверждая тоталитарные методы в проведении национальной политики, уже в середине 1920-х гг. сделали попытку взять курс на «великие переселения». Разгрузка городов от евреев позволяла большевикам не только избавляться от избыточной рабочей силы и заняться освоением новых экономических регионов, но и снизить одновременно напряжение в национальном вопросе [12]. Первая, «еврейская», попытка по целому ряду причин не удалась, да и у властей еще не было достаточного опыта силового решения национального вопроса. Но позднее «переселения» приняли глобальный характер: сначала при сплошной коллективизации и ликвидации кулачества, затем при организации «великих строек коммунизма» на костях миллионов так называемых политических заключенных, а затем уже и при этнических массовых депортациях.
3
Экспедиция Бориса Брука не была единственной экспедицией специалистов, посетивших таежное Приамурье с целью определить возможность проживания здесь евреев. Не меньше сталинского правительства этот вопрос интересовал международные еврейские организации, которые также были огорчены провалом Крымского проекта, но, тем не менее, не оставившие надежды воплотить в жизнь идею «посадить евреев на землю». Сама мысль создания еврейской национальной автономии продолжала волновать людей. Правда, лозунги, провозглашаемые на Западе, несколько отличались от тех, которые использовались советской пропагандой. Если в СССР евреев завлекали на Дальний Восток лозунгом «Земля Израиля в нашей собственной стране!», то на Западе желания были поскромнее, и лозунги покороче – просто: «Евреи – на еврейскую землю!».
Западная пресса была наполнена статьями, которые вообще называли декларируемые идеи о возможности переселения миллиона евреев с уже обжитых территорий в другие, тем более такие отдаленные от центров, как Биробиджан, утопией. Подчеркивалось, что это – едва ли не край вечной мерзлоты, что этот регион не пригоден для колонизации, что советские власти просто стремятся удалить евреев подальше от центра славянской цивилизации и переселить их на передний край противостояния своей страны с Японией. Намекали и на чисто пропагандистский характер всей кампании: дескать, «Советы объявили свой проект чуть ли не национальной обязанностью евреев!»
Далеко не все согласны были с Биробиджанским проектом и из числа сталинского руководства. Раздавались возгласы: «Народничество!», «Сионизм наизнанку!». Ю.Ларин прямо заявил: «Проект советский, но не еврейский!». Раскололось и руководство ОЗЕТа, однако, несмотря на несогласие с проектом ряда лидеров во главе с Ю.Лариным и А.Брагиным, ОЗЕТ принял решение принять на себя финансовое и практическое осуществление поселенческой работы в Биробиджане: прокладка дорог, санитарно-медицинское обеспечение, культурная жизнь и т.д. Вовлеченный в проект Коминтерн организовал пропагандистскую работу среди еврейского населения зарубежных стран и в 1928 г. обнародовал призыв: «Помочь братьям в СССР!». Договор об участии в освоении евреями Дальнего Востока заключил с советским правительством ИКОР, лидеры которого серьезно заинтересовались еврейской колонизацией Биробиджана, а его лидер, марксист профессор Чарльз Кунц, желая детально разобраться с проблемой, в 1928 г. даже посетил СССР. Повозвращении в Нью-Йорк Кунц сделал официальное заявление, что кампания против биробиджанского проекта лишена оснований, и что Биробиджан является местом, вполне пригодным для активного заселения.
На следующий год ИКОР прислал в СССР уже целую комиссию, которую возглавлял почвовед профессор Ф.Гаррис. В составе прибывших экспертов была целая группа профессоров американских университетов: почвовед К.Солс, специалист в области механизации сельского хозяйства Д.Девидсон и сам Чарльз Кунц. Членами экспедиции были также активисты ИКОРа эмигранты Эли (Илья) Ватенберг и Леон Тальми (Лейзер Тальминский). Благожелательный для организаторов экспедиции отчет комиссии ИКОР был вскоре опубликован в еврейской и английской печати, а позднее рассылался по просьбе любой организации. ИКОР усилил экономическую помощь Биробиджанскому району: на выделяемые в это время 300 тысяч долларов были закуплены и отправлены в СССР экскаваторы, трактора, грузовые автомашины, оборудование для электростанции и строящегося деревообрабатывающего предприятия.
Сыграл свою роль этот документ и в повышении авторитета власти СССР, которая якобы проявляет большую заботу о еврейском населении страны. Правда, через 20 лет МГБ оценит этот документ как шпионский, и после процесса Еврейского антифашистского комитета реэмигранты Э.Ватенберг, его жена Чайка (Хайка) и Л.Тальми будут расстреляны, но это будет уже через 20 лет. А пока в СССР от ИКОРа, ОРТа, и других американских еврейских организаций поступала большая экономическая помощь.
С поддержкой Биробиджанского проекта выступил живущий в Нью-Йорке известный публицист, теоретик социалистического автономизма Хаим Житловский (1865 – 1943), стоявший в свое время у истоков партии эсеров, автор работы «Мысли об исторических судьбах еврейства (1887). В брошюре «Еврей к евреям» (1892) он утверждал, что евреи нуждаются не в гражданском, а в национальном равноправии, так как они самостоятельный народ. Описывая в этой брошюре существующую экономическую жизнь евреев, Х.Житловский утверждал, что она носит паразитический характер и может быть исцелена только созданием земледельческих кооперативов. Излагая в своей работе «Сионизм или социализм» (1898) собственную идею еврейского автономизма, он противопоставил ее идее сионизма, и затем опубликовал еще целую серию статей о жизнеспособности еврейской культуры в странах рассеяния и необходимости для евреев иметь собственную землю, на которой была бы сосредоточена большая часть еврейского народа. В еврейских поселениях Биробиджана Х.Житловский увидел воплощение своей идеи свободы национального развития в многонациональном социалистическом государстве
А в Биробиджане тем временем число переселенцев понемногу росло, а само движение стало принимать организованные формы. Этому способствовала смена руководства ОЗЕТа, когда после ноябрьского съезда 1926 г. место Ю.Ларина занял один из партийных лидеров, теоретик национального вопроса, один из организаторов советского востоковедения Семен (Шимон) Диманштейн (1886 – 1939).
Уроженец местечка Себеж Витебской губернии, С.Диманштейн прошел в своем развитии путь, который прошли многие еврейские партийные активисты – от раввина до одного из лидеров партии большевиков. Выпускник Любавичской иешивы, получивший в 18 лет звание раввина, Диманштейн почти немедленно отбросил в сторону все, что касается участия в религиозном процессе и вступил в РСДРП. Он сразу же примкнул к большевикам и принял активное участие в борьбе с Бундом. Пять лет провел в каторжной тюрьме, был отправлен в Иркутскую губернию на вечное поселение, но оттуда бежал и оказался в Париже. После возвращения, в годы Первой мировой войны, вел пропагандистскую работу по разложению царской армии, писал для «Окопной правды». Активный участник Октябрьского переворота. С 1918 г. – глава Еврейского комиссариата при Народном комиссариате по дела национальностей.
Наркомом тогда был И. Сталин, который еще в 1913 г., написав статью «Марксизм и национальный вопрос», считался в большевистских кругах большим специалистом по национальным вопросам. С этого времени С.Диманштейна и И.Сталина объединяет многолетняя работа, связанная с национальным устройством государства. С.Диманштейн в1918 г. был основным организатором Еврейских секций РКП(б) и первым председателем ее Центрального бюро,участвовал в создании первой советской газеты на идиш «Ди вархайт» (с 1.08.1918 г. – «Дер эмес») и в течение двух лет был ее редактором. Именно находясь в этой должности, он, человек, получивший в 1904 г. звание раввина, возглавил беспощадную борьбу советской власти с основными проявлениями еврейской национальной идентичности – с ивритом, иудаизмом и сионизмом. В июле 1919 г. именно он подписал циркуляр о закрытии правлений и учреждений еврейских общин и ликвидации «других буржуазных организаций, как сионистская организация Тарбут и др.». С того же времени Редактировал орган Наркомнаца журнал «Жизнь национальностей», а позднее – журнала «Революция и национальности», где поместил ряд статей по еврейскому вопросу в СССР.
С 1924 г. С. Диманштейн работал заместителем заведующего, а с 1929 г. – заведующим национальным сектором ЦК ВКП(б). С избранием его главой ОЗЕТа, всю работу этой организации стала контролировать Евсекция, вплоть до ее закрытия в 1930 г. Резко возросла пропагандистская деятельность ОЗЕТа. Вместо единственного ежегодника «Еврейский крестьянин» стал издаваться ежемесячник «Трибуна еврейской советской общественности», ответственным редактором которого в течение десяти лет был С.Диманштейн. «Уголки ОЗЕТа» экспонировались на всех советских выставках за границей. В течение пяти лет, с 1927 г., устраивались лотереи ОЗЕТа, и в каждой из них реализовывалось свыше миллиона билетов в каждой. В середине 30-х гг. С.Диманштейн возглавлял Институт национальностей при ЦИК СССР, в 1935 г. под его редакцией вышел сборник работ на идиш «Евреи в СССР».
Занимая такой высокий пост в партии, С.Диманштейн позволял себе выступать с критикой руководства. В частности, опубликовал статьи с возражениями против сплошной коллективизации в национальных районах. Этого ему не простили, и он закончил жизнь, как и большинство соратников вождя: 25 августа 1938 г. его расстреляли. Дело было просто построено на песке. В середине 30-х гг. он вел переговоры с американской группой содействия ОЗЕТу ИКОР.Следователи НКВД расценили их как «закулисные». Однако с конца 1926 г. именно С.Диманштейн занимался всем, что касалось Биробиджанского проекта. До последних своих дней он оставался его большим сторонником, хотя завершился этот проект так же бесславно, как и Крымский, на его же глазах.
4
Плановое заселение евреями Биробиджанского региона началось уже в марте 1928 г., хотя переселенцы все еще по инерции ехали в Крым. Их было немного, но все же они еще были. На Дальний Восток первая группа переселенцев, получив право на свободный проезд по территории СССР и небольшие деньги на карманные расходы, прибыла весной1928 г. Их было совсем немного – 624 человека. На них и пришелся первый удар великого разочарования.
Жить было негде, и нужно было самим строить дома, начиная с того, что самим приходилось валить местный лес. Никто не завез сюда механизмов, каждая лошадь была на вес золота. Гнус не просто не позволял ходить с непокрытыми участками тела, он не позволял свободно дышать. Заболоченность почвы не только не позволяла без предварительного осушения заниматься сельским хозяйством – она плодила тучи комаров, и вскоре появились первые больные малярией. Начался падеж скота. К 1 октября 325 прибывших весной переселенцев вернулось в европейскую часть страны. В последующем пропорция прибывших и возвратившихся сохранялась примерно на одном уровне: первые эшелоны доставили к весне 1929 г. 2825 евреев, но лета из них дождалось только около 1400, а в последующем 86% прибывших в те дни уехали назад.
А в стране в это время началось сворачивание НЭПа, и это тоже не способствовало улучшению материального благосостония еврейского населения. В стране еще оставалось огромное количество «лишенцев» – людей, лишенных гражданских прав. Их детям была перекрыта дорога для поступления в специальные учебные заведения – рабфаки, техникумы, еврейские факультеты университетов. Начался процесс массовой ассимиляции, и, в первую очередь, уход от еврейского разговорного языка – идиша [13]. За чертой бедности к концу 1930-х гг. оказалась значительная часть еврейского населения. В этом отношении очень показательным может быть сообщение КомЗЕТа, переданное в 1928 г. в Президиум СНК СССР: «Экономическое положение еврейских масс в СССР продолжает из года в год ухудшаться и в настоящее время достигло такой остроты, что те мероприятия, которые принимаются советской властью для привлечения евреев к производительному труду, являются совершенно недостаточными и несоответствующими размерам нужды».
Ухудшающееся с каждым днем материальное благосостояние евреев породило серьезный интерес к поселенческому движению, но тут уже само государство оказалось неподготовленным к массовому потоку желающих. С одной стороны, в Биробиджане не было никаких условий к приему большого количества людей, а, с другой стороны, рост числа переселенцев сдерживали те условия, которые выставлял добровольцам «Агро-Джойнт». Он вступал во взаимодействие с ними только после того, как те прибывали на место проживания и получали участки земли для обработки. Переезд и устройство на месте обходились одной семье в 300 – 400 руб., но, как выяснилось на практике, из 6836 семей, зарегистрировавшихся для переселения в 1925 г., только половина имела для этого собственные средства. В отчете «Агро-Джойнта» за 1925 г. указывается, что в среднем на устройство одной семьи уходило 1000 руб. Из них 300 – 400 вкладывались самими колонистами, 200 – 300 советским правительством и 400 -500 – «Агро-Джойнтом» [14].
Согласно пятилетнему плану реконструкции социального состава еврейского населения СССР на 1928 – 1933 гг., утвержденному КомЗЕТом, намечалось занять в сельском хозяйстве около 250 тыс. евреев. В русле этих планов двигалось и развитие Биробиджанского проекта, на который Сталин делал особую ставку. Главными доводами были стратегические соображения: укрепление восточных рубежей страны и эксплуатация природных ресурсов Сибири и Дальнего Востока. Евреи могли бы обеспечить регион квалифицированными кадрами, но уже первые акции по реализации этого проекта поразили своей беспомощностью. Советский писатель Виктор Финк, опубликовавший целую серию очерков о еврейских земледельческих колониях («Евреи на земле», 1929 г.), после посещения Биробиджана с делегацией американских евреев, писал: «Еврейские поселенцы живут в лачугах. Место невероятно грязное и переполнено людьми, спящими на двухъярусных деревянных кроватях. Лачуги весьма сопоставимы с тюрьмой. Биробиджан – не Крым. Некоторые живут здесь в крайней бедности. Женщины вынуждены заниматься проституцией».
И все же какие-то положительные сдвиги в развитии хозяйственной жизни региона были. К 1930 г. здесь уже существовали три крупных колхоза: Валдгейм (1000 семей), Бирофельд (500 семей) и Амурзет (500 семей). В каждом из них возник национальный сельский совет. Стала функционировать коммуна «ИКОР» (100 семей). Вокруг железнодорожной станции начали разрастаться кустарные промыслы: изготовление гнутой мебели, обжигание извести, смолокурение, изготовление чемоданов и портфелей. Появилась трикотажная мастерская. В продажу поступил скипидар местного приготовления. От ИКОРа начали поступать трактора, автомобили и оборудование для дорожного строительства. Прибыло оборудование для создания деревообрабатывающего комбината [15].
Но даже спустя четыре года КомЗЕТ, анализируя ситуацию с устройством колонистов, вынужден был признать ее откровенную катастрофичность. «Прибывшие поселенцы размещаются в очень скверных условиях… Очень медленно развертывается жилстроительство… Неудовлетворительно поставлена работа по снабжению продуктами питания переселенцев, не организовано общественное питание. В результате наблюдается отсев из района прибывших переселенцев – 20% семейных и 50% одиночек» [16].
Но при этом поражал невиданный оптимизм Кремля. Приступая к строительству в глухой тайге, в тысячах километров от обжитых районов страны, на голом месте, нового города со специфическим мононациональным составом населения и наблюдая откровенное нежелание людей отправляться в этот дикий край, планировать в течение первых же пяти лет переселить сюда от 12 до 15 тысяч семейств! Предсказания Ю.Ларина и А.Брагина начали сбываться очень скоро: в 1928 – 1929 гг. в Биробиджан прибыло только 2825 евреев. Правда, положение несколько улучшилось после того, как 20 февраля 1930 г. Диманштейн обратился в ЦК с просьбой санкционировать восстановление в гражданских правах тех евреев-«лишенцев», которые согласятся переселиться в Биробиджан, и уже 25 апреля ВЦИК удовлетворил это ходатайство, приняв соответствующее постановление.
Чтобы стимулировать становление Биробиджанского проекта Президиум ЦИК СССР своим постановлением от 28 марта 1928 г. закрепил по берегам Амура, западнее Хабаровска около 4 млн. га земли для освоения еврейскими переселенцами, чтобы «при благоприятных результатах сплошного заселения иметь в виду возможность образования на территории указанного района еврейской национальной административно-территориальной единицы». В конечном итоге, и этот проект оказался провальным: за пять лет – с 1928 по 1933 гг. – в Биробиджан прибыло 18 тысяч еврейских переселенцев, но к концу этого периода в регионе осталось только 6000 из них. Правительство взывало к национальным чувствам евреев: «Впервые в истории еврейского народа его горячее желание создать собственную родину для обретения национальной государственности исполнилось!». Ничего не помогало. К моменту объявления 7 мая 1934 г. Еврейской автономной области в регионе проживало только 20% евреев от общего количества населения.
5
К решению Биробиджанской проблемы советская власть отнеслась так, как она относилась практически ко всем возникающим на ее пути проблемам, – чисто прагматически. И как всегда, экономическая и нравственная стороны вопроса были принесены в жертву политической, и вновь, как и прежде, еврейский народ оказался очередной пешкой в большой игре. А «игра» действительно была большой. Десятая годовщина Октября была отпразднована 7 ноября1927 г. с большой помпой. Сталин выступил на торжественном собрании с речью, в которой изложил новую программу деятельности партии. В ней были декларированы две «очередные задачи советской власти»: необходимость радикальной коллективизации крестьянства и ускоренной индустриализации. Месяцем позже XV cъезд партии принял проект программы, основанной на решении этих задач.
Разгорелась нешуточная внутрипартийная борьба. Против явно революционного пути преодоления экономического кризиса выступил Н.Бухарин. Программе ускоренной коллективизации он противопоставил эволюционный путь развития сельского хозяйства, когда многоукладная экономика села будет вытеснять индивидуальное хозяйство постепенно. В опубликованной в «Правде» статье «Заметки экономиста» он даже назвал подход Сталина «авантюристическим», а о нем самом на заседании Политбюро отозвался как о «мелком восточном деспоте». Этого ему, конечно, Сталин не простил. Его отношения со своим ближайшим соратником коренным образом изменились и завершились спустя несколько лет трагически, хотя незадолго до этого Сталин и заявил прилюдно, что «нашего бухарчика мы никогда и никому в обиду не дадим». Партия, естественно, осудила «бухаринщину», и в связи с провалом Крымского проекта решение еврейского вопроса аграрным способом отпало само по себе, хотя колонизация Крыма еще года четыре, пусть вяло, но все же шла.
Отозвалось это и на решении проекта Биробиджанского: столкнувшись с проблемой финансирования переселения больших масс людей и их благоустройства в отдаленной от центра и малоприспособленной для комфортной жизни местности, власти более реалистично стали подходить к решению поставленных задач. Пятилетний план, принятый КомЗЕТом на 1929 – 1933 гг., предусматривал переселить для сельскохозяйственных работ в Биробиджанском регионе только 9000 семей. Но и это оказалось для страны тяжкой ношей и, конечно же, осуществлено не было. Подсчитали, что для решения только этого одного вопроса надо было выделить из бюджета около 20 млн. рублей. Выделен же был в 1928 г. только один миллион, а по плану 1929 г. – 1 млн. 300 тыс. Этого было катастрофически мало, а в результате нормальных условий для закрепления вновь прибывших на местности так и не было создано. За 1928 – 1929 гг. в Биробиджане было построено только 25 изб, вспахано 125 гектаров земли, причем ни один из них не был засеян. Поневоле пришлось вспомнить озвученный еще в 1924 г. документ, получивший в свое время название «Меморандум Брагина».
Имя Абрама Брагина (1893 – 1938) стоит в первом ряду советских еврейских общественных деятелей, хотя после его расстрела в годы Большого террора власти сделали все, чтобы вычеркнуть его из народной памяти. А ведь именно А.Брагину эта власть была многим обязана. Еще будучи студентом юридического факультета Киевского университета, он стал одним из активистов сионистского рабочего движения «Цеирей Цион» – «Молодежь Сиона». После Октябрьского переворота он – Наркомзем, а с 1923 г. – директор первой Всесоюзной сельскохозяйственной и промышленно-кустарной выставки. Блестящий журналист и лектор, который, будучи беспартийным, печатался в партийной прессе – главным образом, в «Правде». Характерно, что, даже выбирая литературный псевдоним, он старался подчеркнуть свой нейтралитет в вопросах большой политики. Подпись у его статей была всегда одна – «Беспартийный». Значительная часть его публикаций была посвящена решению так называемого «еврейского вопроса».
А. Брагин с восторгом принял идею Жозефа Розена создания в советской России еврейского земледельческого центра, превратившись вместе с Ю. Лариным в основных популяризаторов Крымского проекта. Будучи энциклопедически образованным человеком и владея несколькими иностранными языками, А.Брагин многократно выезжал с лекциями в Берлин, Париж, Лондон. Третьим в их компании – пропагандистов и активистов в решении проблем еврейского землеустройства – был еще один старый большевик, организатор и первый ректор Коммунистического университета трудящихся Востока, зам. Наркома по делам национальностей Григорий (Герш Ицкович) Бройдо (1883 – 1956).
Свой «меморандум» А.Брагин озвучил в феврале 1924 г. Тогда советская пропагандистская машина в преддверии Крымского проекта делала все, чтобы максимально скомпрометировать сионистскую идею. Чтобы хоть как-то сгладить нежелательный международный эффект от этой идеологической кампании, А.Брагин написал документ, в котором заявил, что проект еврейской колонизации Крыма совсем не противоречит сионистскому проекту, и что Советы считаются с тем, что «еврейский вопрос в других странах видит свое разрешение в сионизме» [17].
Судьба Абрама Брагина схожа с судьбой большинства деятелей революционного движения, чьими руками была фактически завоевана советская власть и построено «первое в мире социалистическое государство». В 1938 г. он был расстрелян. Г.Бройдо счастливо избежал «великой чистки» Большого террора. Он был арестован только в августе 1941 г. Четыре года сидел без предъявления обвинения. Осужден был лишь в 1945 г. Приговорен был к десяти годам лишения свободы, но в апреле 1953 г., после смерти Сталина, был освобожден и тогда же реабилитирован.
Несмотря на явную неудачу с переселением евреев на Дальний Восток, Сталин упрямо шел по намеченному им самим пути. 13 августа 1928 г. постановлением Президиума ВЦИК для дальнейшего земельного устройства евреев были выделены новые земли для дополнительного заселения 15 000 еврейских семей. Но заселять эти земли было некому. В 1931 г. прибыл 3231 чел. – уехало 1700. В 1932 г. прибыло 14000 – убыло из них 10000. Уезжали даже в те районы, которые были поражены голодомором. Не лучше ситуация была и в последующем. В 1933 г. из планируемых 25000 прибыло лишь 1100, в 1934 г. из планируемых 10000 – 3005. В центре региона Биробиджане не было ни одной средней школы, были всего две больнички на 25 коек, в которых работали два врача и четыре фельдшера, не было ни одного детского сада или яслей.
Для И. Сталина, получившего после XVII съезда партии, объявленного «съездом победителей», всю полноту тиранической власти в гигантской, поставленной им на колени стране, решение «еврейского вопроса» было одной, притом небольшой деталью в решении национального вопроса в целом. Фактически для него этот вопрос был решен еще в начале 1928 г., когда основной процесс формирования национальных республик был завершен. Тогда он просто ликвидировал Наркомнац, необходимость в котором просто отпала. В аппарате подотдела нацменьшинств этого наркомата после этого осталось только 9 секций. Трудилось в них всего 17 человек: 3 – в польской, по одному – в эстонской и марийской, по 2 (в том числе и в еврейской) – в остальных. Решение было банально простым: в аппарате национальных секций при ЦК, где в свое время работало 53 человека, дважды было проведено сокращение штатов [18].
Сталин больше не нуждался в услугах таких, в общем-то, компромиссных организаций, как еврейские секции, состоявших в значительной мере из бывших бундовцев. К концу 1920-х гг. эти секции выполнили возложенную на них задачу советизации еврейских масс и установления пролетарской диктатуры на «еврейской улице». За какое-то десятилетие евреев успели оторвать от традиционного уклада жизни, от религии и мечты о возвращении на историческую родину и вывести на дорогу интенсивной ассимиляции. Сами же по себе евсекции не представляли для властей особой ценности. В их рядах по состоянию на 1927 г. было всего от 2000 до 3500 человек, тогда как в общепартийных рядах в то время насчитывалось 49 627 евреев [19]. К этому времени и самой Евсекции уже не существовало. На совещании в 1926 г. сторонники форсированной ассимиляции советского еврейства объявили всякую особую работу среди еврейского населения «националистическим уклоном». ЦК ВКП(б) поддержал эту тенденцию и принял решение о преобразовании Евсекции в Еврейское бюро, что резко снизило ее полномочия, а 5 января 1930 г. ликвидировал и его.
6
Наиболее серьезным с политической точки зрения шагом по пути следования дальневосточному варианту решения «еврейского вопроса» в СССР стало формирование в этом регионе еврейских национальных органов власти. 8 июля 1928 г. был создан еврейский сельский совет Бирофельд. Затем 20 августа 1930 г. решением ЦИК РСФСР был создан самостоятельный Биробиджанский район, а еще через год – 23 ноября 1931 г. – другим решением ЦИК РСФСР станция Тихонькая была переименована в рабочий поселок Биробиджан.
Практическое воплощение сталинской территориальной модели формирования социалистической нации как бы подводило черту под многолетней дискуссией о путях к еврейскому национальному будущему. Правда, думается, сам верховный вдохновитель этого судьбоносного решения изначально не мог не понимать, что еврейская мечта об обретении собственного национального очага вряд ли осуществима в условиях сурового и отдаленного от центров цивилизации региона. Тем не менее, планы концентрации евреев в Приамурье были поистине «наполеоновскими»: к концу первой пятилетки (к 1933 г.) абсорбировать в Биробиджане 60 тыс. человек, а к завершению второй (1938 г.) достичь показателя в 150 тыс. при общей численности населения района в 300 тыс.
Скорее всего, Сталин в действительности понимал нереальность им же самим обнародованной программы, но для него главным было не это. Ему нужен был яркий пропагандистский эффект. Ему крайне важно было утвердить свой авторитет в мире. Решение, пусть даже мнимое, пресловутого «еврейского вопроса» помогло бы ему завоевать симпатии могущественной еврейской общины в крупнейших странах Запада. А это, в свою очередь, способствовало бы продолжению валютных поступлений в бюджет страны, которые были крайне необходимы. Настолько необходимы, что правительство пошло даже на распродажу шедевров мирового искусства и вывоз из страны полотен великих мастеров (Рафаэль, Тициан, Рембрандт и др.), предпринятые в 1929 -1934 гг. Некоторые из этих полотен находились в собрании Эрмитажа еще со времен его основания Екатериной Великой
Возглавил Биробиджанский райком АКП(б) бывший работник партийного аппарата Белоруссии и секретариата ОЗЕТа И.Левин, сведений о котором, к сожалению, не сохранились. Но именно к этому времени (1931 – 1932) относится укрепление связей Биробиджана с еврейскими общественными организациями ряда стран Западной Европы и Южной Америки. Эти организации собирали пожертвования для Биробиджана и пропагандировали идею его заселения евреями. Наибольшую активность развила «Идише Колонизация Орбайтер» (ИКОР), посланцы которой и составили ядро созданной здесь сельскохозяйственной коммуны. Благодаря их помощи в Биробиджан прибыли в этот период 1130 еврейских иммигрантов (11% от общего числа переселенцев). Наибольшее число их прибыло из Литвы (467), Аргентины (156) и Америки (104).
Условия, в которых оказывались иммигранты, не были приспособлены к комфортной жизни. Основные проблемы касались размещения. Семьи с детьми размещались в отдельных комнатах. Семьи без детей – по две семьи в комнате, а одиночки – по 4 человека в комнате. Обеспечение продуктами питания также было плохим, причем иностранцы страдали от этого больше других, так как не были приспособлены к местной пище. Тем не менее, многие проблемы сглаживались высокой социальной активностью новоприбывших: большинство из них принадлежали в странах исхода к коммунистическим движениям и были готовы к лишениям ради достижения декларируемой марксизмом цели – всеобщего социального равенства [20]. Одновременно отсутствие такой мотивации приводило к огромному оттоку вновь прибывших.
Однако, несмотря ни на что, началось интенсивное освоение территории. Были введены в эксплуатацию Лондоковский известковый завод, Биробиджанская швейная фабрика, ряд кирпичных заводов, строительных, мебельных предприятий, велась добыча золота на Сутарских приисках, создано 16 кооперативных артелей, образован 61 колхоз и 7 совхозов, 4 машинно-тракторных станций (МТС). Шло строительство дорог, телефонно-телеграфной сети, которая должна была охватить 25 сельских советов. К 1934 г. население региона составляло 52, 7 тыс. человек, в том числе 7,5 тыс. евреев. В социальной сфере были открыты 37 детских садов и 80 школ. В них 40% учителей из числа преподававших на русском языке имели высшее образование. Педагоги, преподававшие на идиш, практически все были с высшим образованием.
В Биробиджане работало 2 техникума, 12 больниц и 28 врачебных и фельдшерско-акушерских пунктов. Осенью 1930 г. начала выходить газета «Биробиджанер Штерн» с тиражом в 2000 экземпляров, половина которого отправлялась за границу. В июле 1935 г. ее возглавил известный еврейский публицист и литературный критик, основатель и главный редактор целого ряда советских еврейских периодических изданий Генех Казакевич (1883 – 1935), переехавший с семьей в Биробиджан в 1932 г. В 1934 г. в городе был открыт Государственный еврейский театр. Можно сказать: на голом месте стал расти город. Как писал 20-летний сын Генеха Казакевича Эммануил, «Перрон биробиджанского вокзала! // Взошла твоя счастливая звезда. // Ни водокачки, ни большого зала // тут не было, но были поезда».
Сам Эммануил (1913 – 1962) приехал с родителями в Биробиджан, окончив Харьковский машиностроительный техникум. Возглавлял строительство городского Дворца культуры, был председателем местного радиовещания на идиш. Заведуя литературной частью театра, перевел на идиш для его постановок целый ряд пьес классического и современного советского репертуара. Переехав в середине 1930-х в Москву, работал внештатным переводчиком в государственном издательстве «Дер Эмес» («Правда»). Позднее стал известным русскоязычным писателем (повести «Звезда», «Синяя тетрадь», роман «Весна на Одере» и др.), Не раз удостаивался правительственных наград.
Сложные климатические условия, тем не менее, давали себя знать. Большим тормозом в дальнейшем развитии региона стал разразившийся в 1933 г. голод. Одним из результатов этого стал распад коммуны «ИКОР». Профессор Кунц и его люди покинули страну.
Чтобы поддержать Биробиджанский проект и вдохнуть в него жизнь, Политбюро ЦК приняло 4 мая 1934 г. решение о преобразовании национального района в Автономную национальную область. Соответствующее решение ЦИК СССР появилось буквально спустя три дня – 7 мая 1934 г. С 18 по 21 декабря того же года прошел Первый (учредительный) съезд Советов ЕАО, на котором были созданы автономные институции. То, что евреи как «титульная» нация являются, по сути, национальным меньшинством (14%), никого не смущало. 29 августа 1936 г. резолюцией ЦИК СССР ЕАО превращена в «центр советской национальной еврейской культуры», где «еврейские трудовые массы развивают свою государственность».
7
Первыми руководителями Еврейской автономной области в декабре 1934 г. стали Матвей Хавкин и Иосиф Либерберг. Первый возглавил партийную власть – благо, опыт у него в партийной работе был: в прошлом он работал секретарем Гомельского горкома ВКП(б). Главной же фигурой в области оказался председатель облисполкома И.Либерберг (1899 – 1937), который прибыл в Биробиджан из Киева, где последние пять работал директором Института еврейской пролетарской культуры при Украинской АН. Это был крупный ученый, член-корреспондент Академии наук УССР, его статьи публиковались на трех языках – русском, украинском и идиш.
Назначение И.Либерберга на эту должность не было случайным: институт, который он в Киеве возглавлял, был к тому времени самым крупным центром идишистских исследований в СССР. К началу 1930-х гг. главным направлением работы этого института как раз и стала разработка вопросов, связанных с процессами создания будущей Еврейской автономии на Дальнем Востоке. Это по его инициативе были в 1935 г. приняты решения об употреблении идиша как официального языка области наравне с русским. Были основаны школы, в которых языком преподавания был идиш, сделаны попытки преподавать идиш в нееврейских школах. Вывески на улицах, надписи на железнодорожных станциях, даже почтовый штемпель были на русском языке и на идиш. Была укреплена издательская база газет и журналов на идиш, выделены средства на пополнение фонда книг по еврейской тематике областной библиотеки им. Шолом-Алейхема. В Биробиджане началась серьезная работа по укреплению материальной базы предприятий, развернулось строительство жилья.
Личные знакомства И.Либерберга со многими еврейскими учеными, писателями, поэтами сыграли важную роль в последующем переезде многих из них на постоянное жительство в Биробиджан, и И.Либерберг начинает строить свою дальнейшую работу с прицелом на создание на базе области автономной еврейской республики [21]. Одним из первых кардинальных проектов, которые он задумал, был перенос деятельности Киевского института еврейской культуры в Биробиджан. Не дожидаясь решения правительства, И.Либерберг в апреле 1935 г. обращается с письмом к М. Калинину, пытаясь уговорить его решить этот вопрос к годовщине образования области. Одновременно он заручается поддержкой Секретаря Совета Национальностей ЦИК СССР Александра Хацкевича, предлагая перевести в область группу научных сотрудников из Киева и Минска, где на тот момент существовали соответствующие институты Еврейской Пролетарской культуры. «По нашему мнению, – писал он, – необходимо было бы решением центральных союзных инстанций обязать эти институты выделить для Еврейской Автономной Области группу филологов, историков и литературоведов».
Несмотря на авторитет и обширные связи, у И.Либерберга сложились крайне напряженные отношения с первым секретарем обкома Матвеем Хавкиным. Сотрудники обоих структур, поддерживая своих руководителей, также конфликтовали между собой. Попытки И.Либерберга сделать из Биробиджана центр еврейской культурной жизни страны оппонирующие ему партаппаратчики называли «биробиджанским сионизмом» и всячески противодействовали ему [22]. Энтузиазм И.Либерберга вызывал у М.Хавкина и его сотрудников раздражение. Они уже давно разобрались в том, что Биробиджанский проект это откровенный блеф, во что И.Либерберг не мог поверить до конца жизни, хотя уже в декабре 1930 г. все позиции в этой комбинации, затеянной большевиками, были ими четко обозначены. Не сразу, но партийная линия на «расцвет национальностей» начал постепенно сменяться на обвинения в «националистических тенденциях».
На состоявшемся в Биробиджане Втором съезде ОЗЕТа, который к этому времени насчитывал триста тысяч членов, одной из главных идеологических задач съезд провозгласил борьбу с сионизмом и иудаизмом. Еврейские национальные проблемы ОЗЕТ уже тогда не интересовали, тем более что почти половина вовлеченных в него членов (около 45%, а в Москве, Ленинграде, Харькове – почти 65%) евреями не были. К тому же ОЗЕТ серьезно подорвал свой авторитет активным участием в кампании по раскулачиванию в еврейских колониях при проведении в 1930 г. сплошной коллективизации, против чего, применительно к еврейским национальным районам, выступал в печати С.Диманштейн. Сменились и основные ориентации на проблемы трудовой занятости еврейского населения:. В годы первой пятилетки (1929 – 1932) ОЗЕТу было поручено перевести часть еврейского населения в промышленность.
А приток еврейского населения в ЕАО становился с каждым днем все меньше и меньше. Число переселенцев, покидающих Биробиджан, превышало число прибывающих. Но в это время события в Германии и массовое бегство из этой страны евреев поставило перед советскими властями вопрос о возможности открытия границ для потока иммигрантов. Направить этот поток можно было только в одном направлении – на Дальний Восток, освоение которого требовало все большего и большего числа переселенцев. Конкретно же для евреев местом, куда их могли отправить после прибытия в СССР, мог быть только Биробиджан.
Уже в 1934 г. политики многих стран оценили всю опасность, которую таит нацизм для евреев, и пытались по-своему решить эту проблему. В частности, 21 декабря 1934 г. советского полпреда в Англии И.М.Майского посетил лорд Марлей и вручил меморандум, в котором содержалась просьба к советскому руководству рассмотреть вопрос о возможности размещения еврейских беженцев в ЕАО. В случае положительного решения предлагалось на средства западных благотворительных организаций создать в Париже, Варшаве и других европейских городах советские консульско-проверочные пункты для выдачи въездных виз прошедшим отбор беженцам. В тот же день председатель правления «Джойнта» Д.Розенберг обратился к руководителю советской внешнеторговой компании в США «Амторг» П.А. Богданову с предложением советскому правительству открыть свои границы для европейских евреев, следующих в Биробиджан. В ответ на этот шаг «Джойнт» мог бы переадресовать туда деньги, которые советское правительство должно было уплатить «Агро-Джойнту» в счет погашения полученного ранее займа. Кроме этого, «Джойнт» мог бы организовать дополнительный сбор средств, обратившись к богатейшим еврейским семействам Америки [23].
8
Решение СССР о размещении на своей территории еврейских беженцев из Германии могло бы во многом повернуть ход истории и спасти от гибели миллионы людей, сгоревших в огне Холокоста, но реакция Сталина на это предложение оказалась неоднозначной. Он, вроде бы, был не прочь на фоне жестокостей, чинимых Гитлером в отношении евреев, проявить к ним гуманизм и тем самым содействовать моральной реабилитации своего режима в глазах международной общественности. Но после убийства С.Кирова кардинальным образом начала меняться внутренняя ситуация в СССР. Стал нарастать массовый террор. Пропагандистская машина нагнетала всеобщую подозрительность, что никак не способствовало открытию западных границ государства.
Проблему заселения Еврейской автономной области евреями, тем не менее, как-то надо было решать, и 28 апреля 1935 г. Политбюро ЦК принимает постановление «О переселении евреев в Биробиджан». Оно предполагало разрешение на жительство в ЕАО беженцев из-за рубежа в количестве 1000 семей, но это оговаривалось следующими жесткими условиями:
1. Иммигранты должны были принять советское гражданство и приехать в Биробиджан уже без иностранных паспортов.
2. Иммигранты должны были быть подвергнуты тщательному отбору. Наибольший интерес для СССР представляли рабочие строительных специальностей, а вот лица, которые в свое время у нас в стране причислялись к категории «лишенцев», в страну не допускались.
3. Иммигранты должны были проходить тщательный медицинский контроль, у них должно было быть с собой достаточное количество одежды и, желательно, рабочий инструмент по своей специальности.
4. Непременным условием допуска в страну было дача расписки об обязательной отработке в Биробиджане не менее двух лет со дня приезда и предупреждение их о возможном возникновении проблем с социальным обустройством.
Все попытки «Агро-Джойнта» развернуть более или менее самостоятельную деятельность в ЕАО окончились безрезультатно. Этой организации было лишь позволено взять на себя доставку переселенцев на советскую границу и их передачу там представителям КомЗЕТа. Не был принят и предложенный «Агро-Джойнтом» план перемещения на советский Дальний Восток в 1936-1937 гг. нескольких тысяч еврейских беженцев. А 17 сентября 1936 г. все дела, связанные с направлением иностранцев в Биробиджан, и вовсе были переданы переселенческому отделу НКВД СССР. Тем не менее, за пять лет – с 1931 по 1936 – в Биробиджан прибыло 1374 иностранца. Правда, многие из них после недолгого пребывания там уехали обратно.
На причины отъезда часто влияли не столько неприспособленность иностранцев к тяжелым климатическим условиям или бытовым трудностям, сколько общий хозяйственный хаос в стране в вопросах, которые для бывших жителей западных стран с точки зрения формальной логики были необъяснимы. Например, многомесячные опоздания с доставкой багажа, а то и вовсе его пропажа; длительные сроки оформления советского гражданства и даже выдачи документов тем из переселенцев, кто уже получил гражданство в посольстве СССР в стране исхода. Большинство приезжих из-за рубежа раздражало отсутствие нужной информации о Советском Союзе в переводе на их родные языки, плохая и неаккуратная доставка почтовых отправлений и периодической печати.
Вся кампания по земельному трудоустройству еврейских трудящихся, по существу, завершилась уже в 1931 г., когда ОЗЕТ практически прекратил поселенческую деятельность, взяв на себя лишь функции подбора кандидатов на переселение и их перевозку, хотя еще продолжал вести соответствующую пропаганду и оказание шефской помощи. Можно с уверенностью сказать, что Биробиджанский проект «лопнул» по той же причине, что и Крымский. Евреи не хотели покидать насиженные веками места, комфортное пребывание в привычной для себя климатической зоне, обжитый быт, годами отлаженные служебные отношения, круг дружеского и родственного общения, то есть все то, что и составляет зону комфорта любого человека. Так что в этом отношении провал проекта был заранее предрешен, и, думается, тот же Сталин более, чем кто-либо другой, это прекрасно понимал. Но то, что евреи не ехали, а хозяйственные вопросы становления края решались плохо, никак не влияло на продолжение политической линии партии. Именно это и имел в виду М.Калинин, когда 28 мая 1934 г. на встрече с рабочими и прессой заявил: «Мы рассматриваем Биробиджан как еврейское национальное государство».
Что же это за национальное государство такое, если его титульная нация остается бесправным меньшинством внутри огромной империи, в состав которого входит это крохотное государство? Но, похоже, М.Калинин продолжал оставаться в мире иллюзий и, скорее всего, вполне искренне. «Если нам удастся в течение долгого времени, – говорил он, – каждый год прибавлять в область хотя бы только тысячи по четыре еврейского населения, то это будет неплохо».
Вот данные 1932 года. Всего населения в области 44,5 тыс. чел. В структуре национального состава русские составляют 67%, украинцы – 8%, евреи – 11,4%, корейцы – 10%, китайцы – 1,7%. Сколько же должно было бы пройти времени, чтобы евреи стали национальным большинством в своем «национальном государстве»? Даже использование самого слова «государство» уже было откровенной спекуляцией. Никто не собирался создавать «государство в государстве» – «Status in statu», этакое замкнутое, резко обособленное образование, поставленное в особые условия и пользующееся особыми привилегиями. Это была не более чем игра в расчете на международную реакцию, попытка на весь мир объявить о своей лояльности к народу, судьбой которого так обеспокоены влиятельные зарубежные круги.
Заявляя о возможности создать некий «Новый Иерусалим», в котором могли бы собраться евреи со всего мира, большевики умышленно ставили Биробиджан на место Палестины. Потому и получила такая политика прозвище «сионизма наизнанку». Но отступать от нее, несмотря на всю ее эфемерность, Сталин не собирался. Близился VIIIЧрезвычайный съезд Советов, на котором предстояло утвердить Конституцию СССР, и заявление о якобы решенном «еврейском вопросе» могло сыграть первостепенную роль. И вот уже Президиум ЦИК издает 29 августа 1936 г. специальное постановление, основная мысль которого была заключена в словах: «Впервые в истории еврейского народа осуществлено его горячее желание о создании своей национальной государственности». ЕАО официально становится «центром советской национальной еврейской культуры», где «еврейские трудовые массы развивают свою государственность» [24].
Фактически провозглашалась идея создания еврейской автономной республики. И никого совершенно не смущало, что всего за два с половиной месяца до этого, 26 июня, все газеты СССР опубликовали проект Конституции СССР, в котором были приведены три условия, при которых может возникнуть автономная республика. Еврейская государственность с центром в Биробиджане удовлетворяла только первому из них: республика не должна быть окружена со всех сторон другими республиками, то есть она должна быть окраиной территорией. К Биробиджану это условие подходило. А вот два других абсолютно дезавуировали первое: титульная нация должна иметь компактное большинство, а население республики должно превышать 1 000 000 человек. Так и получилось, что на этом «развитие собственной еврейской государственности» и закончилось: летом 1938 г. на фоне ликвидации советских переселенческих организаций ОЗЕТ и КомЗЕТ курс на создание Еврейской автономной республики был отменен.
9
Надо сказать, что даже в самые напряженные времена подготовки к съезду Советов, на котором должна будет утверждена «победоносная сталинская конституция СССР», поведение властей было наполнено акциями, которые в любом демократическом государстве должны были бы вызвать массовые волнения и протесты. В любом, но не в советском. В середине 1936 г., когда начались аресты в среде партноменклатуры, одними из первых пострадали «аппаратчики» Еврейской автономной области, причем раньше всех оказывались в пыточных камерах чекистов как раз те, кто больше всего вложил труда в создание и развитие этой, еще недавно совершенно пустой окраины огромной советской империи. Но и обвиняли их не за дела биробиджанские, а некие идеологические «промахи» недавнего прошлого. Естественно, первыми в рядах репрессированных шли Иосиф Либерберг и Матвей Хавкин.
Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП(б), проверяя деятельность ОЗЕТа, ознакомилась с его служебной перепиской. Едва ли не основным зарубежным адресатом был ИКОР, который к этому времени, оказывается, уже находился в списке «враждебных СССР организаций». При этом никого совершенно не интересовало, какой вклад сделал ИКОР в развитие советской страны. ИКОР в 1936 г. оказался в ситуации, в которой спустя 11 лет окажется «Джойнт». Переписку лидера ОЗЕТа С.Диманштейна и приглашение И.Либерберга в Биробиджан очередной делегации ИКОРа от имени ОЗЕТа руководство НКВД расценило как «закулисные переговоры». В августе 1936 г. Либерберг был неожиданно вызван в Москву «для отчетного доклада», но по прибытии в столицу его немедленно арестовали. В основе обвинения теперь уже бывшего председателя исполкома ЕАО, однако, лежала не его административная деятельность в Биробиджане, а некое активное участие в 1933 г. в троцкистской террористической организации на Украине. 9 марта 1937 г. он был приговорен к расстрелу. Позднее репрессии «прошлись» по всей биробиджанской администрации. Были арестованы занявший место И.Либерберга М.Геллер, уполномоченный Центрального Совета ОЗЕТа, зам. председателя Облплана Михаил Бейнфест, редактор биробиджанского журнала «Форпост» Шмуэль Клитеник и другие.
Не удержался на своем посту и первый секретарь обкома партии ЕАО Матвей Хавкин. Его травля началась после того, как корреспондент «Тихоокеанской звезды» С.М. Кремер направил 23 октября 1936 г. вновь назначенному наркому внутренних дел Н.И. Ежову донос, в котором сообщал, что Хавкин в декабре 1923 г., в бытность его первым секретарем Гомельского горкома РКП(б), критиковал Сталина, встав в ходе проходившей тогда партийной дискуссии на сторону Л.Д. Троцкого. В обкоме ЕАО началась кадровая чехарда. М.Хавкин был смещен со своей должности, и его место занял А.Б. Рыскин, возглавлявший ранее Минский горком. Но и тот не долго продержался на посту первого секретаря ЕАО. В начале сентября его арестовали и спустя несколько недель расстреляли. Был репрессирован зав. отделом культуры и пропаганды обкома Исаак Шварцбард. М.Хавкина арестовали позднее, в начале 1938 г. Он потом 15 лет провел в лагерях.
Размах сталинских репрессий в ЕАО поражает своей масштабностью. Такое впечатление, что вождь мстил всем этим людям за то, что его проект провалился, и, как всегда, искал виновных. Из 311 делегатов Первого областного съезда Советов, состоявшегося в декабре 1934 г. репрессированы были 291 (90%): 116 были расстреляны по приговору «троек», 175 отправлены в лагеря. Из двенадцати членов президиума Второго областного съезда, состоявшегося в 1936 г., были расстреляны одиннадцать. Из населения области больше всего пострадали иммигранты, которых просто рассматривали как иностранных шпионов. Ничего удивительного в этом не было, если учесть царившую в стране тотальную шпиономанию. Только ею и можно объяснить происшедшую в сентябре и октябре 1936 г. депортацию из Еврейской автономной области всех проживавших здесь корейцев: 176 тысяч человек были перевезены в пустынные районы Казахстана и Узбекистана и выброшены там практически без какой-либо помощи. Так корейцы разделили судьбу евреев, депортированных на Восток из прифронтовой зоны в начале Первой мировой войны.
С 1936 г. полновластным хозяином в Биробиджане стал Наркомат внутренних дел, в руках которого оказалось все, что связано с переселенческой деятельностью. Очень скоро для въезда на эту территорию уже нужны были специальные пропуска. Произошедший в 1938 г. советско-японский вооруженный конфликт на Дальнем Востоке окончательно поставил жирную точку на и так едва теплившихся планах организованного заселения ЕАО. Автономная область, задуманная как (по выражению И.Эренбурга) своеобразное еврейское гетто, так и не состоялась. Грандиозный кремлевский блеф, являвшийся одной из целого ряда идеологических акций Кремля, рухнул под тяжестью сначала преступной национальной политики большевиков, а позднее и нарастающего государственного антисемитизма.
Начиная с 1939 г. количество еврейского населения ЕАО прогрессивно убывало: 1939 – 17695 (16,2%), 1959 – 14269 (8,8%), 1979 – 10163 (6,6%), 1989 – 8887 (5,4%), 2002 – 2327 (1,2%), 2010 – 1628 (1,0%). Однако пропагандистская волна, поднятая Биробиджанским проектом, и поныне продолжает накатывать. Выпущенный накануне VIIIЧрезвычайного съезда Советов фильм «Искатели счастья» по-прежнему привлекает внимание зрителей – теперь уже пользователей Интернета. Картина Марка Шагала, «Свадьба в Биробиджане», написанная им в 1944 г. по мотивам стихотворения Ицика Фефера, по-прежнему входит в перечень его картин времен Второй мировой войны, хотя к моменту ее создания сама тема «Нового Иерусалима» уже потеряла свою актуальность не только в СССР, но и за рубежом. А Еврейская автономная область так и остается единственной в своем роде национальной административной единицей, которая носит в своем названии имя титульной нации, хотя самой этой нации в этой области остается только 1% от общего количества населения.
Примечания
1. «Искатели счастья» (Другое название: «Евреи в Биробиджане»). Белгоскино. 1936. Авторы сценария И.Зельцер, Г.Кобец. Постановка В.Корш-Саблина. Композитор И.Дунаевский. В главных ролях: М.Блюменталь-Тамарина, В.Зускин. Премьера 25.09.1936.
2. И.Сталин. Советская власть и национальный вопрос в России. // «Правда», 10.10.1920 г.
3. И.Сталин заведомо передергивал факты. Ссылаясь на решения проходившей в Москве в марте–апреле 1920 г. ХII (Чрезвычайной) конференции Бунда, он говорит о невозможности территориальной национально-культурной автономии малых народов, хотя на самом деле на конференции речь шла об организационной еврейской автономии внутри РКП(б). Лидеры Бунда настаивали на передаче им функций еврейской секции при Агитпропе ЦК РКП(б). Но комиссии Политбюро ЦК и Коминтерна отвергли эти предложения, и Бунд был вынужден заявить о присоединении к РКП(б) на условиях, предложенных Коминтерном. В марте 1921 г. Бунд объявил о самоликвидации.
4. ЦК РКП(б) – ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. I. 1918 – 1933 гг. М. РОССПЭН. 2005. – С. 659 – 665.
5. Там же. С. 653 – 654.
6. Шимон Абрамский. Биробиджанский проект, 1927 – 1959. // Сб. Евреи в Советской России (1917 – 1967). Пер. с англ. БИБЛИОТЕКА «АЛИЯ». 1975. – С. 114.
7. М.Калинин, П.Смидович. О земельном устройстве трудящихся евреев в СССР. М. Изд-во КомЗЕТа. 1927. – С. 55 – 56.
8. Соломон Шварц. Антисемитизм в Советском Союзе. Пер. с англ. Нью-Йорк. Изд-во им. Чехова. 1952. – С. 59.
9. А.Мелихов. Биробиджан – земля обетованная. М., 2009. – С. 157.
10. О землеустройстве еврейской бедноты. Тезисы для докладчиков. Изд-во ОЗЕТ. М., 1929.
11. Д.Батуринский. Земельное устроение еврейской бедноты. Изд-во ОЗЕТ. М., 1929. – С. 14 -15.
12. Н.Бугай. 20-50-е годы: переселения и депортации еврейского населения в СССР. // Отечественная история, 1993, №4. – С. 175 – 179.
13. Цви Гительман. Беспокойный век. Пер. с англ. М., 2008. – С. 133 – 134.
14. А.Барковец. Об основных этапах деятельности «Агро-Джойнта» в СССР. // Вестник Еврейского университета в Москве. 1996, №2 (12). – С. 137.
15. Четыре года ОЗЕТа. М., 1930. – С. 49.
16. ЦК РКП(б) – ВКП(б) и национальный вопрос. – С. 692.
17. М.Агапов. А.Г.Брагин и проекты еврейского национального строительства в СССР. // Вопросы истории. 2013, №3. – С. 91 – 101.
18. ЦК РКП(б) – ВКП(б) и национальный вопрос. – С. 535.
19. Г.Костырченко. Тайная политика Сталина: власть и антисемитизм. М., Международные отношения, 2001. – С. 116.
20. Евреи в современном мире. Т. II. М.-Иерусалим. 2006. – С. 287.
21. И.Бренер. Страна Биробиджан. ФГБОУ ВПО «ПГУ им. Шолом-Алейхема», Биробиджан, 2013. – С. 31 – 35, 39 – 43.
22. Авраам Гринбаум. Еврейская наука и научные учреждения в Советском Союзе. 1918 – 1953. Пер. с англ. // Евреи в России. Историографические очерки. М.-Иерусалим, 1994. – С. 67.
23. Г.Костырченко. – С. 119.
24. Бер Котлерман, Шмуэль Явин. Бархаус в Биробиджане. Тель-Авив, 2008.
Напечатано: в журнале "Заметки по еврейской истории" № 4(183) апрель 2015
Адрес оригинальной публикации: http://www.berkovich-zametki.com/2015/Zametki/Nomer5_6/Basin1.php
