Эйнштейн и Дарвин не очень любили
неуютность Дискретного Мира.
их Бог, непрерывно и честно,
соблюдает (его-же) законы.
Но прав Маккиавели:
Принц выше его-же закона;
вспомните случай Иова.
Бог - психопат: непредвидим,
случаен и беспричинен.
Причинность шкало-зависима:
тает в малости квантов или
громадности Долгого Времени.
Глубокое Долгое Время
рождает высшие причины
по уровням результатов
всё более редких событий.
Далёкие/редкие выживания
особей-путешественников
важнее обычного рассеяния.
Вирус “добреет” со временем
и входит в геном хозяина.
Бипеды с лучшими лёгкими,
динозавры овладели сушей.
Но Астероид Великий
опрокинул скрижали отбора:
динозавры-нептицы исчезли,
из норок выползли мы -
живое второго сорта.
А визиты звёзд
и вспышки сверхновых
стирают низшие каузальности.
Секс — как танец геномов —
есть у бактерий и вирусов.
Горизонтальным трансфером,
а не дисциплиной мейоза,
взметнулись хляби Живого.
Кислород — как яд удвоения,
фотосинтез, эукариоты
возникли в редчайших —
раз в миллиард лет —
судьбоносных встречах бактерий,
а не по “отбору лучшего”.
В пропастях Больших Чисел,
в океане Случайного,
в тоху-боху Бесформия -
сверкают жёсткие структуры,
ясные лики значения:
рокот ритма причинности
в судорогах понимания.
И каждое зёрнышко сущего
влечёт вереницы зеркал,
поколения смыслов:
ударами осознания
через строй наблюдателей.
Как луч фонаря в ночи
лепит скульптуры из тьмы,
мы создаём рельеф
наделяя факты значением.
Внимание вырезает узоры
лазером понимания,
выжигает лик соответствия,
полупричинность мира
из массы безотносительного.
Скользя по шкале осознания
в бездну немыслимой точности,
компактности и конкретики:
от тумана к алмазам,
от галактики в атомы.
В трижды пустом пространстве
сеем цепочки причинностей:
известить других о себе
и себя о своём agency.
Суеверия и знания едины,
скрывая смысл Пустоты:
тайну безотносительности.
Каузальность - только иллюзия,
в мире господствует случай.
Ночные средние хищники
смогли добывать падаль
в хитрых ловушках-ямах.
Это развилось по эволюции:
всего за 20000 поколений
дошли до квантовой физики.
Чем не бизонья плоть теорем?
В ловушках теорий
умерщвляем незнакомое,
добиваем усталое.
За мишурой одежды,
слов, представлений -
Голая Обезьяна
щерится, беспощадная.
Живые, т.е. вне равновесия,
умеют только расшириться,
но тянутся к равновесию.
Уже ключевые хищники, мы
добавили к грудам органики
другие ресурсы, включая знание.
Неизлечима зараза Знанием,
безвозвратна дорога к Истине,
неутолима жажда Причинности.
Тора явилась нагая
дождём из буковок
чёрного пламени.
О, как больно в глазах!
Шалью из трёх ошибок -
разве в значке над буквой -
укутали пламя Истины.
Стекает Нерастворимая
по лестницам понимания
в каменный Сад Толкований.
Явления созданы мемами:
в рою беспорядочных встреч
знаков, значений и смыслов
рождались объекты Реальности,
осыпаясь падшими ангелами,
наказанными вновь прожить,
заслужить возврат в Небытие.
Продираясь на дне сквозь
груды разбитых сосудов -
одичавших с потерей функции
исходных Сил Разделения;
из бездны бентоса
через “снежинки моря” -
выделения, умирания -
от уютной плотности Зла
к невесомости Света,
надо всплывать медленно.
Щемящая точность пилпюля
порождает чудовищ логики:
Тьма - не отсутствие света,
а творение по умолчанию
до её названия Ночью.
Мессия придёт досрочно,
не в год 6000, а в субботу,
соблюдённую всеми
ИЛИ НИКЕМ.
Теорему, факт, наблюдение
обобщай, пока упрощается.
Непонятное руби на случаи.
Сложность - эстетика знания,
да и его экономика
заменяет его исходные
этику и мотивацию.
По кратчайшей дороге
идём к безвопросности
по влажной густой траве.
Даже в моменты эврики -
осознав сдвиг парадигмы,
но ещё не почуяв выгоды -
мозг цепенеет в ужасе:
зверушка боится света.
Мы живём в восприятиях
как червячки в яблоках.
Реальность удобно съедобна,
пережёванная иллюзиями,
в расфасовке лже-времени
лже-пространства личности.
Какие там братья по разуму,
понять бы соседа по лестнице.
Бесконечна война со Спартой.
Всё полезное — туалеты,
оружие, пропаганду —
влечение чистить улей
(фашизм) абсорбирует.
Ну, чуть с опозданием.
На малых зазорах времени
и ревности двух фашизмов
держатся все демократии.
Фашизм быстр в эволюции,
как малые вирусы РНК,
сладок душе большинства:
страх общих врагов слабее
надежды делить добычу.
Мы - тоже не случайность,
чёрные лебеди статистики,
мутации на всякий случай.
Надолго грядущая ночь,
но только-выжить нетрудно:
держись у костров памяти.
Интернет возродил Поэзию Брани -
праматерь всех языков:
гейзеры горькой ненависти
бьют со строк комментариев.
Клеймят “Рашкины поцтриоты"
“жопулизм" Обаме и “украм"
“либерастов” и жидо-чего-то-там.
Но это тоже культура
и мета-мораль Поэзии:
создание мемов, мечта о чистом,
какой-то мутант любви.
Как и при встречах звёзд,
между съесть и не съесть ближнего
есть частичные поглощения:
в материи — как при сексе,
во времени — паразитизм.
Если недолог век микроба,
то у макроба жизнь сложна:
пустые хлопоты секса,
восстания раковых клеток,
много врагов, старение,
ненужная сложность мира.
Что есть личность,
союз нерушимый клеток?
Но восемь недель обновляют
всю материю тела.
А в ускоренном времени
даже полная жизнь —
случайная вспышка материи.
Как скользит смысл организма
в расщеплении метаморфоза,
в химерах и агрегатах амёб?
Вызывающе обнажённая
наглая тайна Живого
ещё не приручена Биологией.
Организмы, голобионты,
племена-ли, виды-ли, гены -
кто субъект Эволюции?
Может ли, “хочет” ли Эволюция,
как динозавров, покинуть нас,
ради чего-то нового?
Не так уж мы совершенны:
геном переполнен обломками
смертельных схваток с микробами.
Осознание своей смертности
мы топим в надеждах
на вечность страны и вида.
Но осознав все высшие смертности,
как силы найти чтоб жить?
Не проси, не надейся, не бойся…
От Кембрийского взрыва жизни
идёт моя родословная
через Пермское вымирание,
Астероид и Интернет.
Я выполнил долг размножения:
четвертинки - 13 внуков
унесут семена генома
в непостижимость Будущего.
Люди, как и термиты,
создали касты профессий:
полезные сдвиги личности.
У нас, у воинов Знания,
абстракция суть оружие,
троп и лопата мысли.
В Литературе-же это ново:
пугает, чешет и злит.
Но языку, включая Поэзию,
придётся освоить нашествие
наших связок и терминов.
Выбор из двух радостей
свободнее чем двух зол.
Свобода - это надежда,
а не детали выбора.
Сравнимое, но ОЧЕНЬ
большое и долгое,
кажется бессмертным,
внимательным Богом:
замыканием постижимого,
смыслом сферы присутствия.
Когда Жизнь металась,
в кислородном угаре,
наливаясь метаболизмом,
туда и обратно - на сушу
и в многоклеточнось…
Встреча на пожирание
трёх блуждающих клеток
скользнула в чудо слияния:
общую клетку с ядром:
первый интеллигент,
химера-эукариот,
два шага до человека.
Скалы, вода, СО2…
Градиенты протонов
в термальных ветрах
легко создали живое.
Эукариот к Интернету -
тоже недолгий путь.
Великим прыжком и чудом
стали сами эукариоты:
сильные и громадные, они
потянулись к сложности.
Редкие зёрна мудрости -
ищите таких в космосе.
Геологически недавно
ушли все “другие люди”.
Геологически скоро уйдут
шимпанзе, гориллы, оранги.
Убрали себе подобных и
продолжили уточнение (войнами)
кто ж и впрямь владеет Землёй.
Без соперников и свидетелей
встретим милых братьев по разуму.
Конструктор ad hoc, эволюция
неоптимальна, слепа и бездумна,
без памяти, плана, изящества.
Наши геном и сознание
полны устаревших деталей.
Не несмотря на это, а в этом
Наши высшие чувства.
Бессмысленность мира -
не повод отчаяться.
Клетка - не заперта,
остров - необитаем;
на свои опиоиды -
страха, воли и радости -
строится вся избушка.
Наука как танец дервишей,
как сладость регрессии:
услышать шепот абстракций
и жить с ними как в таборе.
Я вижу лица понятий,
их страсти и отношения.
Общение с ними и есть наука.
И мир стал уютней:
ками за каждым камнем
подругой в каждом порту.
Первобытное суеверие
очистило накипь в душе
от вяло-текущей мерзости
обычной и взрослой жизни.
Строгим рисунком по мягкому
скользит мой контакт с миром.
Кисло-сладким ручьём ущелья
между Страхом и Восхищением.
Боль восприятия в сладость измерить,
на сушу Поэзии с моря Науки.
Старый самец человека,
крадусь по оврагам улиц,
верный законам физики,
гражданству Антропоцена,
с тем же колчаном желаний.
В сладости догорания,
очиститься от добычи
раздачей вещей и знаний
и местью - добром за добро -
близким людям и птицам.
И на пустой желудок,
опустошив колчан и карманы,
эмигрировать вон из жизни.
Строгим рисунком по мягкому
скользит мой контакт с миром.
Кисло-сладким ручьём ущелья
между Страхом и Восхищением.
Боль восприятия в сладость измерить,
на сушу Поэзии с моря Науки.
Напечатано: в журнале "Семь искусств" № 6(63) июнь 2015
Адрес оригинальной публикации: http://7iskusstv.com/2015/Nomer6/Deza1.php
