…Вот тогда-то, в 1799-м… Ох, простите, в тысяча девятьсот девяносто девятом году мы с Норой и познакомились. Россия, мир, русское зарубежье отмечали пушкинский юбилей, 200 лет со дня рождения поэта. В Сиднее тоже был большой и торжественный праздник. Цветы, музыка, почетные гости, русская и английская речь, синхронный перевод, фотовспышки, светлое вино с искрами. И стихи, стихи, стихи...
«Письмо Татьяны к Онегину». Читает Нора Крук.
«Я к вам пишу - чего же боле?
Что я могу еще сказать?..»
«Еще сказать» в зале могли многие, особенно женщины. Шевелились губы, улыбались глаза. Не просто слушали прекрасное чтение в исполнении австралийской поэтессы, но вместе с Норой повторяли знакомые от начала до конца строчки. И вспоминали - каждый свое. Потому что письмо Татьяны, прозвучавшее в Сиднее по-русски, – больше, чем просто письмо. Стихи поэта – больше, чем просто стихи.
Ну, а всё остальное наше знакомство продолжалось уже в веке нынешнем.
* * *
Говорят, что в Австралии желтые розы - это признание в любви. Я пришла к ней в дом с тремя алыми.
- Какие прекрасные розы! - сказала Нора, погружая в воду длинные стебли. – Они растут в вашем саду?
«В саду моего сердца» могла бы ответить я в красивом восточном стиле, но предпочла вариант более современный:
- Да, конечно, в саду. В виртуальном.
Зато у Норы и Ефима Крук сад возле дома был небольшой, но настоящий.
- Я очень люблю наш скромный сад, где цветет камелия, вспыхивает по весне голубое облако джакаранды, где сами собой рождаются новые строки:
Счастье - лохматый зеленый садик,
в нем одуванчики, клевер толпится,
вьюн на свету фонарем сияет,
птица взлетает и счастье мнится.
Вот мотылек над кустом ликует...
Счастье, действительно, существует,
вьется, дрожит паутинкой осенней,
гибнет от грубых прикосновений.
В хорошую погоду здесь встречаются друзья, здесь всегда рады гостям, здесь проходят литературные чтения, звучит чей-то, только что написанный chef-d`oeuvre, переводы с английского на русский и с русского на английский. И даже соседская кошка чувствует себя в гостях, как дома, и старается не опаздывать к ланчу.
Ну, а если погода и настроение не соответствуют, «заседание переносится» под крышу одного из самых гостеприимных домов Сиднея, где, кроме нас с вами, хорошо себя чувствуют Анна Ахматова и Белла Ахмадулина, Чехов и Пастернак, Толстой и Шолом-Алейхем. И даже такой бестселлер своего времени, как «Книга о вкусной и здоровой пище»!
И так хочется, чтобы в этом саду и в этом доме всегда была хорошая погода!
* * *
Однажды утром мы зашли в маленькое кафе. Нора поздоровалась с хозяином, представила меня, спросила его о здоровье жены, о детях. А тем временем уже зарумянились пышные оладушки и запахло свежезаваренным кофе. Мы сели за столик у окна и перешли на русский.
- Русские стихи я перевожу только тогда, когда они меня преследуют. «Олеандры» Инны Лиснянской не отпускали. Помните?
Там цвели вдоль моря олеандры,
Розовая тень ушла в песок,
Ударяли голосом Кассандры
Волны в парапет наискосок.
Не она ли грозно прорицала,
Что взойдёт кровавая звезда
И на север тронутся с вокзала
Зарешеченные поезда…
Что в одном из них уйдёт в потёмки,
В шахту, в мерзлоту, за Енисей
Инженер по нефтеперегонке —
Дядя твой, курчавый Елисей,
И что брат от брата отречётся:
С проработки твой отец вернётся,
Повернёт в двух скважинах ключи, —
И альбом семейный захлебнётся
Керосином в кафельной печи,
Что бутылку из-под керосина
Бабушка к груди своей прижмёт,
Как бы убаюкивая сына,
И протяжно-влажно запоёт...
Эти стихи я переводила три раза – рифмовала, уходила от рифмы, полагалась на ассонансы, сохраняя трагическую тональность оригинала. Два перевода стремятся к зеркальному отражению. Один из них, нерифмованный, был напечатан в журнале «Хит».
* * *
Нас плотно обтекает оживленная и многолюдная улица Оксфорд Стрит. Машины и пешеходы, дома и домики, магазины и магазинчики, разносчики рекламы и сборщики пожертвований, японские «суши» и острая тайская кухня, дневные и ночные клубы, дамы с собачками, офисы социальных служб, парикмахерские, аптеки, цветочные витрины, многообразие лиц, одежд, причесок…
- Вы знаете, - говорит Нора, - я хочу проверить, не забыла ли я эти стихи. Как-то вспомнить не было случая. А тут вы…
- подвернулась вовремя, - закончила я удачную мысль.
Мы рассмеялись и синхронно нырнули в глубину прошедшего времени: «Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам…»
Нашу дружную декламацию никто не слушал, никто не обращал внимания на ручеек русской речи, пробивающийся сквозь другие языки и наречия в общее многоголосье сиднейской улицы. И, конечно, никто, кроме нас самих, не видел, как «Из темного леса навстречу ему идет вдохновенный кудесник…» И мы торопились громко и наперегонки: «Скажи мне, кудесник, любимец богов, что сбудется в жизни со мною?»
Оксфорд Стрит - длинная улица, её протяженности вполне хватает, чтобы дочитать до конца «Песнь о вещем Олеге»: «Ковши круговые, запенясь, шипят на тризне плачевной Олега; князь Игорь и Ольга на холме сидят; дружина пирует у брега…» Несмотря на печальный финал, мы радуемся, что «проверка» прошла успешно: за многие-многие годы не забыли, не потеряли ни единой драгоценной строчки.
* * *
Однажды мы с Норой разговаривали по телефону. Не помню о чем, потому что разговор был неожиданно прерван хрустальным звоном чего-то упавшего, разбившегося, разлетевшегося на осколки. «Ах! Боже мой! - Раздался огорченный возглас пожилой домработницы. – Такое красивое блюдо. Cамо из рук выскользнуло». В забытой на диване трубке было слышно, как собирают крупные осколки, потом совок и щетка принялись за мелкие. Потом прозвучал спокойный голос хозяйки дома: «Это не должно нам с вами испортить настроения».
Простые слова, но отточенность смысла! Ни извиняющее «вам» (допустившей оплошность), ни чуть грустное «мне» (разбилось старинное блюдо), а дружеское, равновеликое - нам с вами поровну. «Это не должно нам с вами испортить настроения!» Как важны в жизни речевые нюансы!
- Какая вы молодец, Нора! - воскликнула я, зная наперед, что она меня не услышит.
* * *
Застать Нору дома нелегко. То она на занятиях в английском литературном классе читает свой новый стих, то в парикмахерской безропотно склоняет голову перед своим постоянным мастером, то в госпитале «чинит» сразу оба колена, то она с сыном в кино, то с друзьями на партии в бридж, то просто короткие гудки в трубке: занято, занято, занято… Вот и сейчас мы в пути, и есть повод для хорошего настроения – на днях Нора выдержала строгий экзамен и подтвердила право водить свою прекрасную «Матильду», свой серебристый «Ситроен». Ведь «судьи» были особенно пристрастны. Конечно, они уважают и ценят тот факт, что за рулем сидит знакомая - ещё по далёкой Шанхайской юности - великого артиста Александра Вертинского, но еще важнее для них то, что у водителя зрение острое, память отличная, реакция быстрая, что все правила движения… Стоп! Красный свет!
А мы, между прочим, торопимся. Каждый третий вторник каждого месяца проходят творческие встречи в Городском Клубе Книголюбов. Там всегда интересно, а сегодня особенно: выступает историк Александр Мирвис. Тема – литературные места Ленинграда. Дом Пиковой дамы. Гостиница Демута. Зимняя канавка. Медный всадник. Львы на Адмиралтейском проспекте… Зажегся зеленый свет. Сиднейский маршрут снова ведет нас в Россию.
- А я перевела еще одно стихотворение, - глядя вперед на дорогу, говорит Нора и после короткой паузы читает наизусть:
«Назначь мне свиданье
на этом свете.
Назначь мне свиданье
в двадцатом столетье.
Мне трудно дышать без твоей любви.
Вспомни меня, оглянись, позови!»
- Мария Петровых! Мое любимое. «Стихи особого ритмического напряжения и полета». Но ведь это перевести невозможно. Насквозь русское, на грани молитвы, быть может, корнями соприкасаясь с «Плачем Ярославны»… Скажите, Нора, как это можно перевести, то есть сделать доступным для иноязычного читателя? И как вы это сделали?
- Четыре бессонные ночи. И через препоны словообразований, грамматики, рифмы и ритма неожиданно рождается «соперник» оригинала. И волна радости, и счастье, и наслаждение, и даже какой-то элемент мистики и волшебства. Эти ночи без сна стоят того.
Я часто думаю о стихах – английских, французских, русских, их музыке, тональности, о русских рифмованных стихах, их воздушности и одновременно глубине, о словах, их скрытом значении, о том, как однажды прочитанные стихи неожиданно всплывают в памяти…
* * *
Однажды они встретились. Наташа и Нора. Впрочем, об этом лучше расскажет сама Наташа Крофтс, редактор литературного отдела газеты «Единение».
«Воздушно-легкая фигурка – белоснежная блузка, брючки – впорхнула в гостиную своего собственного дома и извинилась за опоздание: она только что примчалась с презентации английского сборника, где напечатаны её стихи. Гости уже сидели, ели-пили в этом гостеприимном доме, собравшем любителей и почитателей русской поэзии в австралийском городе Сиднее. Я вскочила с кресла, намереваясь уступить вошедшей место… Лёгкий жест руки тут же уверил меня, что ей пока не до кресел: хозяйка поспешила на кухню – и на столе появились подогретые блинчики. Потом она налила себе бокал красного вина и, наконец-то, уселась слушать чтецов. Тонкие замечания, красивая речь, изысканная вежливость…»
Стихи Наташи, поэта и «королевы поэтического перевода», прозвучавшие в доме 11 по Артур Стрит в спокойном, фешенебельном английском районе, сразу же повысили рейтинг литературных встреч, и, конечно, Нора не могла не заметить и не оценить этого. Не будет ошибкой сказать, что все дальнейшие судьбоносные события были предопределены с первой встречи. В поэтическом беспорядке лежали стихи, несобранные, неразобранные, мимолетно написанные и порой забытые самим автором. Наташа потребовала организованности, порядка и дисциплины! Она собрала стихи «на одну нитку». Перенесла рукописный текст на компьютер. Перелистала семейные альбомы. Взяла у Норы несколько интервью. И, наконец, рукопись книги «Я пишу по-английски о русском Китае» была отправлена в Украину, в город Херсон, в издательство ТОН-Ключ, с которым Наташа давно дружила.
* * *
В газетах промелькнуло объявление: Нора Крук приглашает на презентацию новой книги.
Зал был полон. Букет цветов от Клуба книголюбов - необыкновенно изящным. Слова выступавших – искренними и теплыми. Нора, как всегда, красива и элегантна. Она читала стихи и подписывала книги всем желающим. Готовый тираж, отпечатанный в Америке, прибыл в Сидней как раз в те дни, когда в России и по всему миру отмечали День русского языка, и книга стала подарком к празднику, событием прекрасным, исключительным, почти фантастическим. Автор трех английских поэтических сборников, лауреат и победитель различных литературных конкурсов, автор, который никогда не жил в России, дарит свою любовь русской поэзии, переводит русских поэтов и пишет стихи, предваряя их короткой строчкой: «От русских стихов никуда не уйти…»
А теперь, дорогой читатель, я прощаюсь с вами, потому что спешу. Муж и я приглашены на веселое австралийское барбекю по случаю… ПО СЛУЧАЮ счастливого, девяносто пятого дня рождения Норы Крук. (17 апреля!)
Серафима Марковна Лаптева. Журналист, литературный редактор. Счастливое детство на Кавказе – школа с золотой медалью – Журфак МГУ – Дальний Восток – Москва - Сидней – вот «этапы большого пути» автора небольших повестей, рассказов, очерков. Корреспондентом центральных советских газет и журналов исколесила полстраны. Последние семнадцать лет живу в мирной и красивой Австралии, печатаюсь в русскоязычной прессе. В течение десяти лет издавала по-волонтерски мини-газету «Чашка кофе» местного радиуса действия. Изданы скромные книжки «Венок цветочных этюдов», рассказы о цветочных символах Австралии; «Как Золушка поменяла наряд» - очерки из истории Австралийских денег»; Шахматные сказки; миниатюры «Встречи на улицах» и др.
