Нерациональность культуры принятия решений явилась одной из главных причин установления в России режима, оказавшегося, как и было предсказано еще в перестройку [1], в очередной раз не жизнеспособным. Дабы предотвратить сползание ситуации к известному сценарию М.Е.Салтыкова-Щедрина ("История города Глупова"), мною предлагалось [1] перенести в реформировании СССР акцент с преобразований государственных институтов на рационалистическую культурную трансформацию. В настоящей заметке профессиональные рекомендации [2] распространены на "двоемыслие", обезвреживание которого в России доселе не обсуждалось в практическом плане.
Вообще, наблюдая "со стороны" теперешние обсуждения системного кризиса в России и стратегий изменения системы, я с сожалением отмечаю, что в них перепеваются стереотипные идеи институциональных преобразований, которые уже реализовывали или пытались реализовать в "Городе Глупове". И каждый раз провально: при переходе к мечтавшемуся будущему (и в 1917, и в 1991) получалось гораздо хуже того, что мечталось, и происходили кровопролитие, криминальный передел собственности и отделение от страны ее значительной части. Без рационализации общей культуры история повторится с возможным наименовательным изменением, и стереотипные стратегии реформирования России приведут к очередному провалу – сугубой деградации, переделу и распаду страны.
1. Путь из "глуповцев" в "посторонние"
Сам я впервые увидел процедурную нерациональность в себе. На рубеже 80-х меня, как математика, заинтересовали модели обработки данных для принятия решений. А в книгах по этой тематике, которые были сплошь американскими, помимо математики давались и примеры ее применения в реальных процедурах принятия решений, как общественных, так и личных. Причем их ход и методология подробно излагались. Об общественных решениях в СССР, принятие которых было тогда сокрыто, я судить не мог, а в отношении личных обнаружил, что ход и способы моих собственных решений совсем не такие рациональные, как у американцев. Через несколько лет началась перестройка и тематика принятия решений из теоретической превратилась в практическую. С группой психологов и социологов я стал участвовать в проведении выборов и деловых игр, посвященных решению важных вопросов обновления деятельности предприятий и организаций. Это дало возможность наблюдать других людей в процессах принятия решений. У меня и раньше было предположение, что не я один такой нерациональный, то же подтвердили и наблюдения. Об этом свидетельствовала и практика принятия государственно-политических решений Съездами народных депутатов и Верховным Советом СССР, открывшаяся благодаря развернутым телетрансляциям. Так я пришел к гипотезе, что определенные (см. ниже) отклонения от процедурной рациональности в принятии решений присущи не только мне, они являются характерной особенностью российско-советской культуры. Замечу, что и методы корректировки этих отклонений в обществе, разработанные мной, во многом – плоды анализа моей личной саморационализации.
Проверки вышеозначенной гипотезы сопоставлениями индивидуальных стилей принятия решений репатриантами из экс-СССР и Северной Америки в Израиле показали, что определенные отклонения от рациональности гораздо более присущи людям, выросшим в российско-советской культуре, чем выходцам из США и Канады. Израиль для межкультурных исследований такого рода – идеальное место, поскольку является, выражаясь спортивным языком, "нейтральным полем" и для "русских", и для "американцев", как здесь называют репатриантов из экс-СССР и США. Израиль "посередине" между Россией и Америкой и в развитии рыночной экономики, и в степени демократизации-бюрократизации административной сферы страны, и по уровню жизни, и во многих других аспектах. Поэтому сопоставительный культурологический эксперимент оказывается "чистым" – сравниваются люди одинаковой национальности (евреи), которые "русскими" и "американцами" являются как раз только по культуре, причем и те, и другие изучаются вне своих родных культурных сред в одинаковых условиях примерно одинаково новой для них третьей среды.
Таким образом, "со стороны" видно (и подкреплено эмпирическими данными), что процедурная рациональность является человеческим качеством поведенческо-культурной, а не генетической, как интуитивно кажется некоторым, природы. Дело не в интеллекте (с ним у россиян все в порядке) и не в каком-то пресловутом национальном характере, а в культуре, в которой вырастают люди. Значит, принципиально возможно процедурную рациональность воспитывать, а отклонения от рациональности корректировать. То есть главная, на мой взгляд, поведенческая причина неблагополучия России вполне может быть устранена.
2. "Двоемыслие" и "двоеповедение"
В России почти каждый государственный институт под видом выполнения функций, для которых он предназначен, одновременно совершает и ровно противоположное: полиция, призванная ловить преступников, их "крышует", а также преследует невинных граждан за вымышленные ею преступления; налоговые ведомства не только собирают деньги в бюджет, но и способствуют кражам из него; суд и прокуратура нередко "по заказу" вырабатывают неправосудные решения; в учреждениях здравоохранения и образования вместо того, чтобы добросовестно лечить и учить, ведут дела так, чтобы к медперсоналу и преподавателям обращались за "левыми" мздоимственными услугами; и т.д. и т.п. Причем – очень важное обстоятельство! – это "двоеповедение" практически не скрывается, широко комментируется в СМИ и интернете и в общих словах признается властью, но по существу принимается подавляющим большинством россиян, которые, голосуя за системные партии или игнорируя политическую сторону общественной жизни, тем самым активно или пассивно одобряют нынешнюю систему. Полагаю, такое безболезненное существование в абсурдной, патологичной действительности – естественная реинкарнация органичного "двоемыслия" и "двоеповедения" в прежних, однако лишь по-другому абсурдных и патологичных "совковых" реалиях.
В СССР и мышление, и поведение раздваивались, как правило, в соответствии с двумя разными форматами существования – общественной, рабочей деятельностью, с одной стороны, и частной жизнью, с другой. Должностные лица совершенно по-разному мыслили и вели себя, скажем, на производственном совещании и в бытовом общении. Причем, если такое раздвоение становилось достоянием гласности, это могло повредить официальной репутации или карьере. Ныне функциональное и дисфункциональное мышление-поведение почти повсеместно реализуются в одном и том же рабочем формате и безвредно даже при всемирном оглашении (общеизвестных казнокрадов – губителей Магнитского, например, награждают и продвигают по казенной службе).
Современное двоемыслие проявляется также в "системе неформальных правил нарушения формальных правил". В [4] показано, что государством "писаные правила создаются так, что их соблюдение затруднительно и является существенной издержкой, в то время как возможность не соблюдать правило дает значительные конкурентные преимущества. Вся жизнь российского социума строится как постоянный торг, который ведут граждане с бюрократами вокруг индивидуальных прав на нарушение определенных правил". Поскольку формальные правила это, в основном, законы и подзаконные акты, то их нарушение (как зачастую и дисфункциональность) является, если называть вещи своими именами, криминалом. Учитывая его открытость и повсеместность, криминальность можно считать аутентичной чертой российской поведенческой культуры. [Замечу, что это врожденная черта РФ. Помнится, например, как во время беспредела начала 90-х в выступлениях официальных лиц и комментариях СМИ и экспертов постоянно звучало утверждение "первоначальное накопление капитала нигде и никогда не происходило не криминально". То есть в формирующейся капиталистической России, мол, такой закономерный – криминальный – период развития общества. Тем самым криминальность по существу официально легитимизировалась несуразной исторической закономерностью. Ну и, конечно, сделалась легитимной, хотя и этот и другие многочисленные примеры идеологического оправдания первоначальной криминальности были обманом.
Достаточно ознакомиться с общеизвестной взаимосвязью протестантской этики и духа капитализма, а также историей его становления в Западной Европе и на Восточном побережье Северной Америки, чтобы увидеть, что на самом деле здоровое общественное развитие протекало противоположным российской несуразице образом.
Итак, поведение россиян ныне определяется как официальным, внешним планом мышления, так и внутренним, неформальным. Причем ясно, что позитивные ценности (например, свобода, демократия, общественный прогресс, плодотворная деятельность на благо общества и т.п.) и ограничения (законность, справедливость, честность и т.п.) внешнего плана являются декларируемыми, но не подлинными для подавляющего большинства в стране. Это делает ситуацию в России особенной.
Нарушения установленных в обществе формальных правил и дисфункциональность государственных институтов, а также "двоемыслие" и нерациональность встречаются и в зрелых демократиях, но не являются там базовыми для функционирования системы, как в России.
Особость нынешней российской ситуации не только системная, но и историческая. Анализ истории России свидетельствует, что русский народ почти всегда жил в рабстве, периодически прерывавшемся краткими промежутками воли (того, что теперь принято называть беспределом). В последние десятилетия исторический цикл <рабство – воля – рабство>, становясь все менее и менее брутальным, превратился в цикл <несвобода (годы разложения коммунистического режима) – вседозволенность (лихие 90-е) – несвобода>. Сегодняшнее же положение в стране метафорически выражается описанием [4] российских мест лишения свободы: за деньги заключенным дозволяют необычные для содержания в тюрьме вольности – отлучаться в рестораны, приводить проституток, уезжать надолго в другие города и даже летать на уик-энд за границу. Вот и в России в целом несвобода и покупная вседозволенность, похоже, становятся одновременно базовыми – многовековой исторический цикл вроде бы схлопывается. Приведет ли это к "концу истории" российской империи и, если да, то как?
Нынешний девиантный социум России стабилен, поскольку, во-первых, его ненормативное бытие находится в полном взаимном соответствии с "двоемыслием" и нерациональностью общественного сознания, во-вторых, он материально подпирается высокими мировыми ценами на продукты ориентированной на экспорт сырьевой российской экономики, в-третьих, как и во времена, осмеянные Салтыковым-Щедриным, "глуповцы" в подавляющем большинстве "энергии действия противопоставили энергию бездействия".
Вместе с тем 15-18% граждан, для которых позитивные ценности и ограничения внешнего плана мышления в некоторой мере значимы (см. раздел 6), разглагольствуют о немедленном исправлении государственных институтов. Однако при этом, на удивление, не доходят до следующих тривиальных рассуждений о человеческом факторе.
Для созидательных системных изменений такой сложной громады, как Россия, требуется долговременная рациональная и однонаправленная деятельность множества людей. Пока их поведение детерминировано отклонениями от рациональности (см. раздел 5) и "двоемыслием", это требование невыполнимо. Поэтому даже самые прогрессивные по намерениям преобразования институтов окажутся неплодотворными (а в худшем случае и разрушительными из-за неподготовленного нарушения вышеозначенной стабильности), если для них не выстроен требуемый мышленческо-поведенческий фундамент. И абсурдное бытие "Города Глупова" возможно исправить, только если удастся рационализовать и расположить к солидарной деятельности на общее благо как минимум 5% (порог социальной автосинхронизации) общественности. Этим и следует прежде всего заниматься в практическом плане тем, кто готов "вложиться" в прогрессивное развитие России.
3. Обезвреживание "двоемыслия"
в коллективном принятии решений
В качестве примера рассмотрим коллективное принятие решений по развитию или долгосрочному планированию в обычной российской организации. Скажем, на совещании высокопоставленные управляющие решают вопрос о том, какой стратегический курс избрать на будущее. Выбор влияет на перспективные полномочия, ответственность, вознаграждение и т.п. управляющих. Поэтому каждый из них в рамках официальной, внешней повестки совещания – принятия решения в интересах организации – действует в соответствии со своими внутренними, персональными интересами, способствуя выбору выгодного лично для него варианта. Такое раздвоение мышления и поведения зачастую приводит к принятию нехорошего в смысле интересов организации решения.
Эффективное противодействие этому "двоемыслию" обеспечивают рациональные открытые процедуры принятия решений [5, 6]. Последние заменяют традиционные совещания, а принятие решений в новых мероприятиях понимается как английское decision-making – "делание" решения – это процесс, начинающийся с формализации потребности решить какой-то вопрос и завершающийся определением решения.
В теории принятия решений созданы многочисленные способы, техники, приемы и т.п. выполнения операций по сбору, продуцированию и обработке сведений, относящихся к различным классам проблем и фазам "делания" решений. Найдены возможные источники ошибок и разработаны методы их преодоления. В общем, имеется действенная и разнообразная "технология" принятия решений. И если при принятии решения компетентно избирается модель осуществления процедуры и на всех ее фазах решение принимается "технологически" грамотно (одним словом, рационально), то со значительной вероятностью оно оказывается эффективным. Этот эффект процедурной рациональности, впервые отмеченный Саймоном [7], впоследствии стал общепризнанным в теории принятия решений. И обратно: чем менее рациональна процедура принятия решения, тем меньше вероятность того, что качество решения будет высоким. Здесь работает очевидный универсальный принцип: если плохо делать сложнейшую вещь, вряд ли она получится хорошей.
В коллективном принятии решений "технологичность" продвигает мышление на новый, более высокий уровень и дезавуирует "двоемыслие". Например, при формулировании проблемы посредством "диалога – дискуссии – сближения позиций" в мышление участников привносится беспредпосылочность, "негативные мозговые штурмы" приводят к выявлению ошибок в исходных представлениях о целях и методах их достижения, а рассмотрение проделанного на каждой фазе принятия решений по трехсоставной модели целенаправленной деятельности обеспечивает эффективную рефлексию. Эти и другие эвристические, аналитические и комбинаторные "инструменты" отобраны для процедур принятия решений в экспериментальных преобразовательских проектах [2, 3], поскольку они либо компьютеризированы, либо представлены в виде алгоритмов и могут быть использованы для массовой работы в интернете.
В интеллектуальном отношении "инструменты" рациональной мыследеятельности вполне доступны для "среднего ума". Но они совершенно непривычны. Например, у россиян низкая культура обсуждения проблемы с разных точек зрения, поэтому техника "диалог – дискуссия – сближение позиций", предусматривающая структурированное представление и обоснование позиций и четкие правила обмена информацией, кажется поначалу ужасно неудобной и неприятно препятствующей протаскиванию индивидуальных интересов в рамках "двоемыслия". На такую мыслительную работу надо мотивировать – материальным вознаграждением, публичным чествованием, разжиганием состязательного азарта и т.п.
Вообще наивно рассчитывать, что "глуповцы" по собственной инициативе возьмут на себя труд избавления от нерациональности и "двоемыслия"; побудить их к этому можно только работоспособными в "Городе Глупове" стимулами – деньгами, популярностью, азартом и т.п. (что и предлагается в [3]).
От этих экспериментальных проектов ожидается двойной эффект: планируемым уникальным институциональным нововведениям впервые будут сопутствовать мышленческо-поведенческие – у массы людей, вовлеченных в проекты, участие в них сгладит, как прогнозируется, 1) отклонения от процедурной рациональности в принятии решений (что снизит подверженность манипулированию), 2) "двоемыслие", 3) несклонность к солидарной деятельности на общее благо и 4) социальную апатию. Все эти поведенческие пороки россиян – в числе основных стопоров прогресса и катализаторов деградации страны.
Для финансового обеспечения проектов [2, 3] помимо конвенционального поиска спонсоров целесообразно попробовать собрать пожертвования по интернету. Думается, в России все еще остались сотни, а скорее, и тысячи рациональных людей, опечаленных нерациональностью и "двоемыслием" в решении важных для них проблем общества, и понимающих, что ничего не изменится, пока у подавляющего большинства россиян сохранится нынешняя поведенческая культура. Если это не исправить, миллионы так и будут детерминировать несуразное функционирование "Города Глупова", а тысячи рационалистов останутся в дурацком положении "заложников" поведения большинства. По признанию одного российского бизнесмена, больше всего его удручает то, что налоги, которые с него берут, идут на укрепление положения, держащего его в дураках. Это же двойное унижение – рационалисты еще должны и платить за одурачивание их самих. Поэтому, если предлагаемый эксперимент по рационализации масс будет подготовлен к запуску, такие люди, думаю, ухватятся за возможность выйти из дурацкого положения.
4. Почему контрпродуктивны
оппозиция и экспертное сообщество?
Как отмечалось выше, обсуждаемые оппозицией и экспертным сообществом стереотипные стратегии институционального реформирования России, буде они окажутся осуществлены без предварительной рационализации культуры, низведут страну до "Города Глупова". А оппозиционная и экспертная критика институтов и руководителей страны не продуктивна, как показывают соображения, аналогичные нижеследующим [4].
"Нарушение формальных норм считается теоретически предосудительным, но неизбежным и общепринятым, …представление о повсеместном нарушении правил, во-первых, является индульгенцией для каждого конкретного нарушителя, а, во-вторых, маргинализирует в сознании общества любые попытки не нарушать правила или требовать их изменения... Благодаря представлению о повсеместности нарушения правил, верхние социальные этажи оказываются не противопоставлены нижним по признаку "коррупции", но как бы объединены с ними в рамках единой иерархии коррупционных возможностей. Поэтому постоянные разговоры о коррупции, обсуждение повсеместности коррупции практически не ведут к делегитимации установленной социальной иерархии и политического порядка, но, скорее, придают им гибкость и устойчивость. Служат целям пропаганды и легализации этого порядка".
Очевидно, при доминирующих в обществе нерациональности, криминальности и "двоемыслии" не эффективен никакой стереотипный способ противодействия базирующейся в частности на них системе (ни выдвижение проектов ее институционального преобразования, ни критика работы системных институтов, ни дискредитация руководства этих институтов), поскольку он апеллирует к ценностям и ограничениям из официального, внешнего плана мышления. А они – не подлинные для подавляющего большинства в России. Поэтому основанное на них оппонирование режиму неэффективно. Но только этим и ограничиваются оппозиционеры и эксперты. Причин тому, гипотетически, три: (I) неадекватность, (II) "двоемыслие" или (III) неинформированность.
I. Не исключено, что в оппозиции и экспертном сообществе есть те, кто неадекватно верит в работоспособность в современной России позитивных ценностей и ограничений из официального, внешнего плана мышления. И они искренне призывают к безотлагательному приведению в соответствие с этими ценностями и ограничениями, например, института выборов. Поскольку на самом деле считают, что а) найдутся политические деятели, которые будут компетентно и добросовестно править на благо общества; б) россияне заинтересованы в этом благе и способны к распознаванию в предвыборной кампании компетентных и добросовестных кандидатов.
Из этого следует, что, во-первых, "правильные" выборы возможны и нужны в современной России, во-вторых, на них изберут "правильных" руководителей (а не харизматичных, "протестных" демагогов, умеющих виртуозно внушать радужные несбыточные надежды), в-третьих, избранные затем исправят и все остальные государственные институты. Зачем, мол, какие-то новые нестереотипные проекты, когда давно уже есть "правильные", отработанные на Западе и успешно там функционирующие?! Якобы, их просто не удалось раньше правильно внедрить в России, теперь же допущенные ошибки проанализированы, приобретен опыт – понятно, что делать и как.
II. "Двоемыслящие" оппозиционеры и эксперты чисто прагматически удовлетворяют "протестный" спрос. В России имеются граждане – хоть и меньшинство, но довольно многочисленное, – которых, с одной стороны, "тошнит" от происходящего в стране, с другой, действительно привлекают позитивные ценности и ограничения из официального, внешнего плана мышления. Что и вызывает "протестный" спрос. Он удовлетворяется через СМИ, общественно-политические организации, массовые мероприятия, интернет и т.д. Занятые в них оппозиционеры и эксперты дискредитируют истеблишмент, критикуют режим, развивают и пропагандируют проекты его преобразования. Причем так, чтобы наилучшим образом представить это "протестной" публике. А это проще всего сделать в рамках стереотипов, уже освоенных российской аудиторией. Новые же оригинальные проекты могут сбить ее с толку или отвлечь внимание от оппозиционеров и мудрецов России.
III. Предположительно, оппозиционеры и эксперты могут быть и чем-то средним между (I) неадекватными идеалистами и (II) "двоемыслящими" циниками. Они, в отличие от первых, понимают неготовность подавляющего большинства россиян идти западным путем, однако не информированы о других возможностях продвижения к общественному благополучию. Последнее является для них, в отличие от вторых, подлинной ценностью. Поэтому на представление со стороны новых оригинальных проектов прогрессивных преобразований России от них логично ожидать заинтересованной реакции – участия в обсуждении или даже в осуществлении проектов.
5. Как подойти к нестереотипным преобразованиям
в России
Поскольку "со стороны" невозможно осуществить проекты [2, 3], я ищу партнеров в России. Написал о них открытое письмо российским общественным и политическим деятелям демократического склада (http://sites.google.com/site/raopsoc/op). И отправил его в партии, общественно-политические организации и известным политикам системной и несистемной оппозиции; в популярные независимые газеты, журналы, радиостанции и интернет-издания; в институты и исследовательские центры, занимающиеся разработкой проектов преобразования общества, а также авторитетным экспертам. Я предложил опубликовать письмо, устроить обсуждение проектов, а тех, кто заинтересуется, пригласил к сотрудничеству.
Никто не отреагировал. Либо российские оппозиционеры и эксперты принадлежат только к типам (I) и (II), от которых я и не ожидал отклика, либо и неинформированных прогрессистов (III) отпугнула нестереотипность (а следовательно, экспериментальность и незавлекательность) проектов. В них не предлагается всеобъемлющей и немедленной панацеи от российских бед. Поначалу предусматривается лишь создание общественно-политического движения [2] и корпоративной ассоциации [3], в которых вместе с функциональной деятельностью предстоит размеренная проверка, отработка и корректировка идеи массовой рационализации.
К несчастью, из-за издавна существующих отклонений от рациональности в российской культуре принятия решений подобные постепенно развертывающиеся проекты выглядят незавлекательно. Нерациональность проявляется, например, в следующих формах:
- Кратковременном выгадывании без учета долгосрочной перспективы. Лицо, принимающее решение, стремится добиться возможно большего прогресса в достижении любой цели, которую преследует то или иное решение, как можно быстрее, не принимая во внимание того, что со временем этот быстрый скачок может привести к краху.
- Отсутствии восприятия множественности вариантов решения как ценности. Человек "хватается" за первый же оказавшийся у него в распоряжении вариант решения, не желая "тратить" время, силы и средства на поиски и изучение других возможных вариантов.
- Склонности к негативному целеполаганию. Человек лишь поверхностно анализирует имеющееся положение и совсем не вырабатывает детальной картины желаемого будущего. Он начинает решать проблему, понимая ее на уровне "у меня здесь что-то не в порядке", то есть вопрос ставится не о том, чтобы прийти к чему-то определенному, позитивному, а о том, чтобы просто уйти от имеющегося негатива. Но, хотя путей ухода из существующего положения бывает множество, большинство из них, как правило, не ведет к улучшению, поэтому простой эскапизм в итоге не улучшает положение.
- Несклонности к контрнегативному анализу решения. Даже тогда, когда россиянин осмысленно занимается целеполаганием (то есть рисует образ желаемого будущего), он, как правило, рисует только то позитивное, что желает достичь, но не уделяет достаточного внимания тому возможному негативному, чего он желал бы избежать. В результате в его плане действий присутствуют шаги, направленные на достижение позитива, но отсутствуют акции по предотвращению вероятного негатива. Второй важный аспект контрнегативного мышления, который часто отсутствует – непредусмотрение того негативного, что может произойти в ходе самого продвижения к желаемому будущему.
Эти и другие отклонения от рациональности могут быть сглажены предлагаемым в [2, 3] "технологическим" совершенствованием мышления.
Нынешняя ситуация в "Городе Глупове" описывается, на мой взгляд, известной сентенцией Эйнштейна о том, что значительные проблемы не могут быть решены на том же уровне мышления, на котором их создали. Я не утверждаю с уверенностью, что решение дадут именно проекты [2, 3], но если что-то и может в России сработать, то лишь нечто нестереотипное, спроектированное на более высоком уровне мышления, чем тот, на котором идут российские преобразовательские изыскания и обсуждения. Значит, уровень последних необходимо повысить, а российских интеллектуалов постепенно примирить с тем, что серьезные нестереотипные проекты неизбежно будут экспериментальными и незавлекательными по их меркам.
Это можно попытаться сделать, образовав специальную площадку для "технологически корректных" представления и обсуждения общественных проектов, преимущественно нестереотипных. В ее состав целесообразно включить особую рубрику в каком-либо авторитетном издании (либо передачу на радио или ТВ) и форум на его интернетовском портале. Форум максимально открыть для всевозможных, пусть даже совершенно необычных проектов и отзывов о них, а в рубрике (либо передаче) представлять дельные проекты, интересные комментарии и резюме общего хода обсуждения. Радио-ТВ-передачу целесообразно построить так, чтобы ее участников (в том числе слушателей или зрителей) мотивировать на плодотворный вклад в обсуждения подобно тому, как это предлагалось в [2, 3].
6. О связи плодотворности
нестереотипных проектов с рациональностью
В любом общественном проекте можно выделить три основные составляющие: 1) цели и задачи; 2) методы, средства и другие ресурсы; 3) план действий. Нестереотипным я называю проект, у которого хотя бы в одной из этих составляющих есть какая-то существенная необычность.
Реализация необычного замысла чревата непредвиденными сопутствующими неприятностями и препятствиями. Эта непредсказуемая опасность увеличивается из-за нерациональности и "двоемыслия". По ассоциации с началом "Анны Карениной": все разумные люди похожи друг на друга (поскольку руководствуются логикой – единой для всех), каждое неразумное лицо неразумно по-своему; и какая именно глупость из множества возможных будет им сделана в незнакомой ситуации, не предугадать. Аналогично поведение, детерминируемое одним явным планом мышления, гораздо более предсказуемо, чем определяемое "двоемыслием", в котором внутренний план мышления скрыт. Поэтому рационализация, сглаживающая неразумность и "двоемыслие", значительно снижает непредвиденные риски нестереотипных проектов.
Не рациональные же разработка, представление, обсуждение и принятие проектов оборачиваются провальными глупостями и "двоемыслием". Проиллюстрирую, как это происходит, на примере широко известного провала обновления партии "Правое дело". Данный проект, по рассказам наблюдателей (скажем, в http://echo.msk.ru/programs/sut/811988-echo/#element-text), "заказали" в Кремле, обеспокоившись тем, что "масса (15-18% электората) самостоятельных думающих, умных людей, которые занимаются либеральными профессиями (писатели, журналисты, ученые) либо имеют собственный бизнес, физически и ментально утекают из государства".
"Подрядчику" – Прохорову – поставили цель: "их нужно успокоить, объяснить, что они возвращаются в систему и имеют представительство в ее управлении". Главная задача – побудить их проголосовать за "Правое дело" в таком количестве, чтобы партия преодолела 7%-ный электоральный барьер.
Методы и средства – соответствующие означенной целевой аудитории программа, знаковые фигуры, риторика и т.д. Другие ресурсы – административные, медийные от государства, а финансовые от бизнесменов-спонсоров.
Действия – мероприятия партийного строительства и предвыборной кампании в рамках вышеозначенных методов, средств и других ресурсов.
Необычна здесь главная задача – мне неизвестно, чтобы какая-то серьезная политическая сила могла планировать завоевать избирателей, реанимируя партию, уже скомпрометированную среди них и по существу сошедшую с политической арены. В этом плане проявились, по-моему, все четыре типичные российские отклонения от рациональности, приведенные в пример в разделе 4. Сперва сработали негативное целеполагание и кратковременное выгадывание – обеспокоившись растущей антипатией либерально настроенных россиян к режиму, "заказчик" решил выйти из этого положения как можно быстрее. "Схватился" за первый же оказавшийся у него в распоряжении вариант решения. И, похоже, не провел контрнегативного анализа, иначе отказался бы от идеи привлечь свободомыслящих людей к партии подневольной, при этом таковой ее и сохраняя.
Уже после запуска проекта эксперты сообщили "подрядчику", что во вверенной ему целевой аудитории "он никак не может набрать 7%". Однако, преодоление 7%-ного электорального барьера попадания в Думу было его внутренним, персональным интересом. "Подрядчик" оказался в ситуации, аналогичной той, что описана в начале 3-го раздела, в роли высокопоставленного управляющего. И повел себя соответствующим образом – продолжая декларировать свою приверженность либеральным ценностям, обратился в предвыборных действиях "Правого дела" к целевым аудиториям, предназначенным "заказчиком" для других, не либеральных партий. "Заказчик" стал противодействовать, "подрядчик" немного поупорствовал и был смещен.
В общем, из-за нерациональности "заказчика" в принятии решения и "двоемыслия-двоеповедения" "подрядчика" всего лишь минимально нестереотипный "праводельский" проект закончился провалом, нанесшим ущерб и тому и другому. Но если бы еще до старта данного проекта его "технологически корректно" представили по основным составляющим, обсудили обоснования каждой из них и их взаимоувязку, то провальная перспектива была бы предвидена.
7. Заключение
Почему Россия никогда не была благополучным государством – то одни тягостные обстоятельства, то другие непрестанно отравляли жизнь людей в стране? Похоже, у России дефицит "иммунитета" к неблагополучию. Одна из ключевых причин этого скрыта, как была скрыта до обнаружения вируса иммунодефицита коренная причина мучений людей, пораженных СПИДом. Носители этой недавно выявленной болезни страдают от конкретных, тысячелетиями известных недугов – пневмонии, истощения, язв и т.п. Еще несколько десятков лет назад врачи не могли определить, что вызывало эти видимые заболевания, поражающие больных СПИДом. Их пытались излечить от очевидных хворей известными средствами. Естественно искать решение некой проблемы в той предметной области, к которой эта проблема принадлежит. Если человек страдает от пневмонии, значит, надо лечить пневмонию, если он истощен, значит, ему необходимо лечение от истощения и т.д. Но такой подход к лечению мог лишь ненадолго улучшить состояние больных СПИДом, поскольку с глубинной причиной их мучений, остававшейся непонятой, не боролись.
Вот и в России экономические "хвори" пытаются "излечить" средствами экономики, политические – средствами политики и т.д. Но радикального улучшения добиться не удается, так как у российского неблагополучия помимо институциональных причин, видимых и осознанных общественностью, существует неочевидный и неприятный для осознания источник. Это, как аргументировано в [1-3, 6, 7], сугубые отклонения от рациональности в российской культуре принятия решений. Возможно, это лишь один из "вирусов российского иммунодефицита к неблагополучию", не исключено, что кто-то может предложить более эффективное "противоядие", чем в [2, 3]. Сие – предмет изысканий, обсуждений, экспериментов…
Перефразируя булгаковский "диагноз": разруха в институтах потому, что она в головах. А вопрос недостатков в мышлении очень щепетилен. Еще Шопенгауэр отмечал, что человек может принять упрек в каких угодно личностных недостатках, но только не в изъянах мышления. Люди, особенно пользующиеся репутацией умников, а тем более экспертов, сопротивляются этому, пусть даже вслед за признанием изъянов предлагается их корректировка, то есть вопрос ставится прагматически. Поэтому самое ценное, что можно ныне сделать для начала разворота России от деградации к прогрессу – это побудить общественность осознать первоочередную актуальность решения неприятной задачи корректирования своего мышления.
Литература
1. Савельзон, О. Страна и мир (Мюнхен), № 6 (60), (1990), № 4 (64), (1991).
2. Савельзон, О. Свободная мысль, №10 (1605), (2009).
3. Савельзон, О. Посев, № 6 (1605), (2011).
4. Рогов, К. (2010) Правила нарушения правил. http://ej.forrum.eu/viewtopic.php?id=2335.
5. Меркачева, Е. Московский комсомолец. № 25728 от 25.08.2011.
6. Савельзон, О. и Вайнтруб, Р. (2005) От концепции открытого общества к практике открытой организации. Рефлексивные процессы и управление, № 2, 41-56.
7. Simon, H. (1976) From Substantive to Procedural Rationality. In: Latsis, S. J. (Hg.): Method and Appraisal in Economics. Cambridge: Cambridge University Press.
