1
Таежный поселок Порошево раньше называли «городком геологов». Но романтика 50-х давно миновала, и поселок жил своей самостоятельной жизнью уже не только благодаря бородатым и веселым поисковикам. Тем не менее далекий райцентр так и остался «Большой Землей», тайга вокруг поселка — «морем», а единственную дорогу в райцентр все именовали «елки-палкиной тропинкой».
Зоя очень спешила… Шестимесячного Мишеньку, исхудавшего донельзя за последние две недели, снова вырвало после кормления. Зоя плакала, у нее дрожали руки, и она не могла толком сообразить, что нужно взять с собой в дорогу. Едва выйдя из дома, Зоя вернулась — на улице было довольно прохладно после недавнего дождя. Молодая женщина укутала сына в подвернувшийся под руку плащ мужа и бегом поспешила к автобусной остановке.
Шофер Колька Пустовалов курил возле кабины «пазика».
— Ну, теперь все в сборе, значит… — он бросил на Зою укоризненный взгляд.
Та невольно покраснела. Последнюю неделю Зоя испытывала только два жгучих чувства: безотчетный стыд и темный, непреходящий страх за крохотного Мишеньку.
Два дня назад районный педиатр Петр Николаевич Ухов обнаружил у Мишеньки опухоль желудка. Но добраться из райцентра в Иркутск можно было только вертолетом. Стояла нелетная погода, и Зоя вернулась домой, в Порошево.
— Ты — неумеха! — у мужа Витьки было злое и холодное лицо. — Ты должна была подождать вертолет, там, в райцентре. Тем более что Петр Николаевич сам просил тебя об этом.
А Зоя вернулась домой, потому что ей было страшно остаться одной среди незнакомых людей. Она краснела, грызла кулачок и с надеждой смотрела на мужа. Зое недавно исполнилось девятнадцать лет. Свою прошлую, еще детскую жизнь она провела в большом городе. Мать воспитывала Зою одна. Витька — большой и сильный, иногда слишком резкий — «зашибал деньгу», работая геологом. Зоя приехала к нему сразу после родов. Сначала Витька назвал жену «дурой», но потом увидел сына и подобрел.
— Пойми, Зайка, тут же тайга, а не город…
Но теперь Витька был рядом… И Зоя не боялась ничего на свете. Она считала себя взрослой и даже устроилась на работу воспитательницей в детские ясли.
— Глупая ты у меня еще, Зайка…
В постели Зоя прижималась к огромному и теплому телу мужа и жизнь казалась ей удивительно прекрасной. Она быстро засыпала и ей снились цветные и счастливые сны.
Болезнь маленького Мишеньки была слишком неожиданной… Как удар в спину. Зоя растерялась и не зная зачем вернулась в Порошево. Она верила в чудо, в Витьку и свои счастливые сны. Это оказалась страшной ошибкой, и ошибку нужно было исправить.
— Колька, чертяка, поехали!
Пассажиров было довольно много. Зое уступили место возле передней двери — там меньше трясло. Мишенька спал. У него было бледное, измученное личико и круги под глазами.
«Елки-палкина тропинка» или, как еще шутили некоторые жители Порошево, «направление движения между двух сосен, через бугор, к третьей», могла бы оправдать и более ироничную шутку. «Пазик» то и дело резко бросало из стороны в сторону. Двигатель то надрывно ревел на пониженной передаче, то умолкал, когда катился под горку.
Мост через речку Сойку был хорошо знакомо водителю Кольке. Он потянулся за сигаретами и перестал обращать внимание на дорогу. Автобус спускался вниз, к реке, и Колька слишком поздно понял, что машина не слушается руля — ее неудержимо тянуло вправо.
«Шина лопнула!», — Колька вжал педаль тормоза в пол.
«Пазик» проскочил мимо моста и обрушился в реку. Кто-то дико вскрикнул… Стекла салона с треском лопнули, и на людей обрушился поток холодной воды.
В сущности, Зоя не поняла, что происходит. Она видела только одно — случилась беда. Зоя сидела возле двери и, когда та распахнулась, прижала к себе сына, после чего, не думая, шагнула вперед…
2
…Стараясь удержать сына над водой, Зоя перевернулась на спину. Она отлично плавала, но течение реки было очень бурным. Молодой женщине приходилось прикладывать максимум усилий, чтобы не захлебнуться. Несколько раз ее проносило мимо валунов, они появлялись то слева, то справа и тут же скрывались за бурным горизонтом воды.
Мишенька проснулся и заплакал. Зоя отчаянно сопротивлялась течению. Она попыталась приблизиться к правому, более близкому берегу, но ее едва не расшибло об очередной валун. Удар в плечо был очень болезненным, он едва не задел голову, и Зоя порядком наглоталась воды. Краем глаза она видела потрескавшиеся, древние скалы и верхушки сосен. Но правый берег оказался недостижим. Нужно выбираться на более плоский левый...
Холодная вода сводила судорогой ноги. Зоя с огромным трудом удерживала ребенка над водой. Новый удар, уже в другое плечо, едва не лишил ее сознания. Но Зоя все-таки сумела добраться до полого левого берега… Нога задела дно. Зоя ползла к берегу на коленях, уже без сил, и боялась только одного — уронить в воду отчаянно ревущего Мишку…
3
Женщина пришла в себя, когда солнце ушло за верхушки деревьев. Мишенька спал… Женщина села. Сильно болели руки и спина. Холод сковывал тело и мешал дышать.
Чтобы не разбудить ребенка, Зоя осторожно приоткрыла плащ, в который был завернут ребенок. У Мишеньки были мокрые ножки… Но они были теплыми и розовыми. Плащ спас ребенка от воды.
Зажигалку Зоя нашла в правом кармане плаща. Целый час она потратила на то, чтобы собрать сухой валежник для костра, а потом долго, до злых слез, щелкала зажигалкой. Замерзшие и исцарапанные пальцы плохо слушались, и даже когда фитилек зажигалки вспыхивал, пламя тут же гасил ветер.
Зоя перенесла валежник подальше от берега, за сосны. Мишенька проснулся и заплакал. Женщина покормила ребенка грудью, но немного, чтобы его не стошнило. Она согрела малыша своим теплом, хотя сама дрожала от холода. Мишенька уснул. А Зою бил страшный озноб, и она снова и снова щелкала зажигалкой…
4
Утро было холодным, но чистым и ясным. Зоя открыла глаза и увидела перед самым носом тоненький стебелек. Он уцелел каким-то чудом под кучей валежника брошенного у догорающего костра. Зоя слабо улыбнулась… Валежник был колючим, но лежать на нем было значительно теплее, чем на сырой земле.
У Зои болело горло. Кроме того, простуда заложила нос. Женщина вспомнила вчерашнюю аварию и последний, человеческий вскрик за спиной… Но страха уже не было.
Зоя встала и развела притухший костер. Одежда хорошо высохла, правда, немного мерзла спина. На полянке Зоя нашла ягоды и несколько грибов на толстых ножках. Она пекла грибы и посматривала на реку… Зоя ждала и верила в то, что ее найдут именно сегодня. Она хорошо помнила каменную гряду, мимо которой ее пронесла речка, и понимала, что пути назад, к дороге, для нее нет.
Костер потрескивал и приятно пах грибами. Грибы оказались довольно вкусными, но их было мало. Зоя снова пошла на полянку. Грибов она не нашла и стала собирать ягоды. Они были чуть сладкими и приятными на вкус, но ощущения сытости не приходило.
Уже вечером ожидание Зои погасло… Она поняла, что все пассажиры автобуса погибли и что о пропавшем автобусе забеспокоятся в Порошево только через день.
Зоя села на землю и заплакала. Ей было жалко водителя Кольку, толстую и жадную тетю Любу из единственного магазинчика в поселке и маленькую девочку, имени которой она не знала. Там, в автобусе, девочка сидела возле окна и с нескрываемым любопытством рассматривала пейзажи за окном… Потом в это окно хлынула речка Сойка.
5
Вторая ночь прошла тихо и показалась Зое теплее вчерашней. Простуда быстро отступала... Однажды она уже болела ангиной и Витька, суровый и строгий Витька, вдруг стал удивительно покладистым и даже нежным. Он готовил, стирал, мыл, сам кормил из бутылочки Мишеньку и категорически запретил жене вставать из теплой постели. Но молодой женщине нестерпимо хотелось покомандовать мужем. Когда ее дела пошли на поправку, она слонялась по комнатам следом за Витькой и постоянно «удивлялась» его неумению вести простые, хозяйственные дела.
Но теперь Витьки не было и вокруг шумела тайга.
Утром Зоя в реке поймала большую рыбу. Для этого ей пришлось снять платье и снова войти в холодную воду на отмели. А потом на отмель пришел медведь. Зоя опрометью бросилась в лес, прижимая к груди Мишеньку и бьющуюся рыбину. Медведь показался Зое огромным и ужасным. Она долго бежала, не разбирая дороги, пока не споткнулась. Женщина долго лежала на земле, с ужасом слушала стук своего сердца и боялась не услышать за ним медвежьи шаги.
Страх перед «хозяином тайги» смог победить только голод. Зоя развела костер и испекла рыбу. Днем ей удалось найти очередную ягодную поляну. Зоя ела жадно, но значительно больше голода ее беспокоила мысль, что возвращаться к реке было опасно. Зоя абсолютно не знала здешних мест, но понимала, что найти человеческое жилье можно только возле реки. Она пошла на юг, в надежде снова наткнуться на Сойку ниже по течению. Но реки не было…
6
Четвертую ночь в тайге Зоя провела под разлапистой старой елью. Ее нижние ветви вросли в землю, образуя нечто вроде сухого и уютного шалаша. А там, «на улице» лил дождь… Зоя прижимала к себе притихшего Мишеньку и рассказывала ему бабушкины сказки. Ребенок понимал только интонацию ее голоса. Он жадно сосал почти пустую грудь матери, смешно ворчал, и Зоя улыбалась. Но когда Мишенька, прерывисто, и как казалось Зое, обиженно вздыхал, у нее наворачивались на глаза слезы. Правда, плакать было совсем-совсем нельзя… Нужно было искать дорогу домой.
А еще Зоя радовалась дождю… Она вволю напилась и даже набрала воды в непромокаемые карманы плаща.
7
…Дороги не было. Реки тоже. Зоя боялась есть подозрительные на вид грибы и собирала только ягоды. В какой-то мере они помогали справиться и с жаждой.
Потом она увидела волков. Они игрались друг с другом возле оврага, который собиралась осмотреть Зоя в поисках воды. Зоя увидела их первой. У волков были серые, широкие спины и открытые пасти… Тот волк, что побольше, явно поддавался в игре своему товарищу. Он отступал, повиливая хвостом, и словно смеялся, оголяя огромные белые клыки.
Зоя уходила очень тихо. Она тщательно осматривала землю, чтобы случайно не наступить на сухую ветку. Иной страх, не тот почти панический, когда она увидела медведя, а другой, холодный и трезвый, безошибочно вел ее вперед.
Зоя вспомнила, что летом волки не нападают на людей. Но страх не ушел, а, казалось, только рассмеялся над подобным «знанием». Зоя нашла во внутреннем кармане плаща Витьки уже высохшую после купания в Сойке пачку сигарет и аккуратно посыпала табаком свои следы.
Потом она снова ела ягоды, и ела их не потому, что хотела есть — голод уже стал для нее привычным, — а потому, что ей нужно было кормить Мишеньку. Молока было мало и оно казалось Зое непривычно густым, когда ребенок высасывал его из груди.
8
…Зоя привыкла к боли и холоду. Она просто перестала обращать на них внимание. Иногда у нее сильно кружилась голова. Но даже когда она садилась, ее тело было похоже на сжатую пружину.
Неделя, проведенная в тайге, сделала молодую женщину осторожной и расчетливой. Зоя подобрала по дороге сук, похожий на небольшую дубинку, и едва ли не сутки носила его с собой. Иногда воображение рисовало ей схватку с волками… Зоя сжимала зубы и понимала, что не уступит им до самого конца. Там, в этой страшной мысленной схватке, она наносила врагу удары и видела кровь. Ее острое и жадное желание выжить, выжить во что бы то ни стало и вопреки всему, стократно усиливалось любовью к крохотному Мишеньке.
Когда Зоя кормила сына, она касалась прохладными губами его теплого лобика и ей хотелось улыбнуться. Ожесточение таяло, и Зоя осматривалась вокруг себя совсем другими глазами. В такие минуты, а иногда даже часы, Зоя переставала испытывать страх. Тайга казалась ей другой… Она спасала и укрывала, а не подстерегала, чтобы нанести последний, страшный удар.
9
Вечером седьмого дня Зоя нашла воду. Она уже шла с огромным трудом, и только отчаянная жажда гнала ее вперед. Родник бил из-под огромных валунов на пригорке, поросшем молодыми березками. В сущности, Зою поманил к себе белый цвет их стволов, столь необычный для тайги и едва видимый за густыми зарослями.
Она напилась сама и, согрев воду в ладонях, напоила Мишеньку. Ребенок пил очень жадно и долго. Зое пришлось несколько раз набирать воду из крохотной, хрустально прозрачной лужицы и греть ее в ладонях.
Зоя совсем не удивилась тому, что к водопою пришел лось. Огромное животное косилось на женщину лиловыми глазами и осторожно, смешно сложив толстые губы трубочкой, касалось воды.
Как-то раз Витька рассказывал Зое, что лоси могут быть очень опасны. Но Зоя не боялась. Она словно чувствовала, как спокойно это могучее животное.
Потом лось ушел и на водопой пришли зайцы.
— Мишенька, Мишенька, ты только посмотри!.. — Зоя была готова расхохотаться, но саднили растрескавшиеся губы.
Целое стадо молодых зайчат во главе с толстой зайчихой долго рассматривало женщину и только потом, окончательно убедившись, что нет никакой опасности, зайцы приблизились к роднику.
— Мишенька, смотри же!..
Зоя приподняла сына… Мишка захныкал.
Зайцы едва дотрагивались мордочками воды, тут же отбегали в сторону, но возвращались снова и снова. Они не ушли даже тогда, когда перестали подходить к воде. Зоя видела, как шевелится высокая трава на пригорке, и понимала, что если зайцы не уходят, то значит, нет никакой опасности вокруг.
Зоя так и уснула возле родника… Эта была, наверное, самая тихая, теплая и спокойная ночь за последнюю неделю. Утром женщина напилась удивительно чистой и вкусной воды, как могла, осторожно вымыла Мишеньку и напоила его.
Потом она встала и пошла… И Зоя отлично знала, что ее приключения закончились и она наконец идет к людям.
10
— Петр Николаевич, это же невозможно, поймите!..
— Что невозможно?
— Все!.. И меня просто трясет от злости.
— Хотите, валерьяночки дам? — врач Петр Николаевич снисходительно улыбнулся.
Лицо Витьки вдруг дрогнуло и по нему скользнула едва заметная, по-детски жалкая улыбка.
— Мы же искали Зойку и Мишку целую неделю… Понимаете?
— Я стараюсь понять.
— И не поймете даже при всем желании! — снова повысил голос Витька — Во-первых, когда этот дурак Колька промахнулся мимо моста и въехал в реку, пассажиров только окатило водой. Все посмеялись над этим довольно безобидным приключением. Но Зойка решила прыгнуть в реку, потому что Колька случайно задел рукавом рычаг открытия дверей… Знаете, какая там глубина Сойки?
— Ну, метра два-три…
— Метр, не больше! Зойка могла в любое мгновение встать на ноги.
— Она плыла на спине, и ей нелегко было это понять.
— Хорошо. Но зачем она ушла от реки?
— Она увидела медведя…
— А ошейник на нем в ладонь шириной она не заметила?!.. Это же ручной медвежонок лесника Лукича, Шатунчик. Помните, когда мы ездили с вами на рыбалку, вы кормили его с ладошки конфетами? Но самое главное в том, что Зойка бродила не-де-лю, — последнее слово Витька пропел нараспев, — целую не-де-лю в треугольнике двадцать на пятнадцать километров между двумя деревнями и кордоном Лукича.
— Вот и искали бы ее там…
— Искали!.. Прочесали всю тайгу чуть ли не расческами, но не нашли. А потом мы обшарили все вокруг в радиусе почти пятьдесят километров. Нам в голову не могло прийти, что Зойка бегает от волков поблизости от Сойки между трех сосен!
— Вот видите? Волки очень опасны и…
— Собаки рыбаков это были, а не волки! — снова закричал Витька. — Знаете, вообще-то это место между Сойкой и Белыми Камнями Посадом называют. Монах там раньше жил, что ли?.. Но теперь там две дороги — в сторону Иркутска и Нежинки. Как только Зойка на грибников не натолкнулась?! Их же там больше, чем грибов.
Врач улыбнулся.
— Идите и отдохните, Витя, я отменяю ваше свидание с женой.
— Петр Николаевич, вы меня простите, но мне очень хочется сказать Зойке, что…
— Хватит! — голос врача стал властным.
Витька понял, что спорить бесполезно и вздохнул.
— А что с Мишенькой, Петр Николаевич? — тихо спросил он.
— Повторяю вам третий раз, ничего страшного. Если бы я сам не ставил малышу предыдущий диагноз, то я посчитал бы его нелепой ошибкой. Ваш сын абсолютно здоров. Впрочем… — Петр Николаевич на секунду умолк. — В такие чудеса действительно трудно верить.
— Да какие там чудеса! — отмахнулся Витька. — После того, что случилось с Зойкой, я готов поверить во что угодно. Кстати, Петр Николаевич, вы, я слышал, снова на рыбалку к Лукичу собираетесь?
— И вы, как я понимаю, тоже?
— Да, только я возьму с собой Зойку и Мишку. Иногда женщину нужно ткнуть носом в ее же собственную глупость.
11
Петр Николаевич возился с клубком перепутанной лески. Медведь Шатунчик сидел возле сеновала и жадно потягивал воздух носом. Оттуда, из широко распахнутой двери, вкусно пахло конфетами. Петр Николаевич улыбнулся и погрозил медведю пальцем. Шатунчик вздохнул и отвернулся…
Витька и лесник Лукич вернулись только через час. Петр Николаевич уже справился с леской и налаживал спиннинг.
— Ну, нашли?..
Витька устало присел рядом.
— Нет… А Зойка где?
— С Мишенькой на сеновале спит, — Петр Николаевич снова улыбнулся. — А Шатунчик их караулит.
— Я вот и говорю, какой тут родник?.. — Лукич словно продолжал прерванный разговор. — Его уже, почитай, лет шестьдесят нету. Как умер монах Сергий, так и родник пересох. А раньше-то родник этот Сергиев ключ называли.
— А вы сами монаха того видели? — спросил Петр Николаевич.
— Сергия?.. Видел… Мальчонкой еще. Добрый был человек, хоть и один жил… Монастыри-то порушили, вот он и ушел в тайгу. Но людей никогда не чурался… Лечил всегда.
— Там земля возле валунов еще мокрая… — глухо сказал Витька.
— Все одно, ушел родник, — вздохнул Лукич.
Старик поднял глаза и, прищурившись, посмотрел на солнце.
— Добрый был человек Сергий-то…
— Наверное, и тебя лечил, Лукич?
— Не только лечил... Крестил. И с тех пор болеть мне некогда.
Петр Николаевич недоверчиво покачал головой и отвел глаза.
Шатунчик решил, что люди слишком заняты разговором и осторожно вошел в сарай… Витька встал и поспешил следом.
— А ну, брысь! — громко крикнул он медведю.
— Вот я и говорю… — снова начал было Лукич, но вдруг замолчал.
— Чудеса, что ли? — не поднимая головы, спросил Петр Николаевич.
— Кто ж знает… Кстати, мы и лосиные следы нашли… И зайцев видели.
Из сеновала послышался смех Зои. Шатунчик пулей вылетел из сарая.
— Витька, уйди!.. — Зоя громко ойкнула и снова засмеялась. — Уйди, а то стукну!
Петр Николаевич осматривал готовый к ловле спиннинг, но, казалось, думал совсем о другом.
Лукич смотрел на сосны и молчал…
