От авторов
Наступление лысенковщины, реанимированной в так называемомРусском мире, продолжается. Тон в последнее время задают ведущие газеты культуртрегерской направленности. Сами названия газет, казалось бы, обязывают их сеять разумное, доброе, вечное. Они сеют тьму и мракобесие. О том, каких зияющих высот достигла на этом поприще «Литературная газета», было рассказано в публикации С.Е. Резника («7 искусств», 2015, № 3-4; http://7iskusstv.com/2015/Nomer3_4/SReznik1.php). Теперь эстафету перехватила газета «Культура» (бывшая «Советская культура»). Авторы – независимо друг от друга – предложили газете статьи, выражающие альтернативное мнение, но не получили в ответ даже уведомлений о получении. Мнения оппонентов лысенковцы в обеих газетах эффективно блокируют, дабы червь сомнения не проник в сердца их читателей. Всё как в славные времена Великого Кормчего страны Советов, ностальгия по коим так сильна теперь в Русском мире. Предлагаем вниманию читателей эти две наши статьи.
* * *
Семен Резник
В царстве кривых зеркал
2 июля сего года в российской газете «Культура» (бывшая «Советская культура») появилась статья под названием: «Трофим Лысенко: гений или шарлатан?» Автор Нильс Иогансен. Хотя заголовок увенчан знаком вопроса, никаких вопросов для автора нет: Трофима Лысенко он величает гением.
Написана статья мастерски, это своего рода шедевр. Шедевр лысенковщины.
Всё или почти всё, что когда-то выходило из-под пера Трофима Лысенко или, например, его главного оруженосца Исая Презента, отражало реальность в кривом зеркале, как в комнате смеха. Такова же и эта статья.
Она начинается торжественным заявлением: «80 лет назад, 4 июля 1935 года, советский агроном Трофим Лысенко стал академиком».
Ну, а на деле?
В 1935 году решением советского правительства было учреждено звание академика ВАСХНИЛ. Тогда же 20 известных всей стране деятелей сельхознауки были назначены ее действительными членами, в их числе фаворит Сталина Т.Д. Лысенко. Между званием академик и званием академик ВАСХНИЛ две больше разницы, как говорили в Одессе, где тогда работал Лысенко.
Это жульничество сравнительно безобидное, но весьма характерное для литературных приемов автора статьи. Таким же нехитрым способом в ней подтасованы и другие факты, вовсе не безобидные.
Автор сообщает: «В 1920–1921 годах средняя урожайность пшеницы составляла всего 3-4 центнера с гектара, а через два десятилетия, в 1940-м – уже 7-8 центнеров. То есть эффективность земледелия выросла в два раза. И руководил этим процессом якобы безграмотный фантазер? Простите, но так не бывает».
Так действительно не бывает. И не было. В 1920 году на территории России еще бушевала гражданская война, по отвоеванным у белых районам рыскали продотряды, изымая так называемые «излишки» хлеба и обрекая на голод крестьянские семьи. Понятно, что «несознательные» крестьяне прятали зерно; те, у кого действительно были какие-то излишки, нелегально их продавали или обменивали. О надежном учете урожайности в таких условиях говорить не приходится, так что цифра 3-4 центнера применительно к 1920 году взята с потолка, а не с гектара. Ну, а в 1921 году на огромной территории разразилась небывалая засуха, погиб подчистую урожай зерновых в 39 губерниях, вымерло 10 миллионов человек. Справедливости ради надо сказать, что не все 10 миллионов умерли голодной смертью, заметная часть из них была убита и съедена обезумевшими родичами – после того, как были съедены все лошади, собаки, вороны, крысы, мыши, тараканы… Такая же участь ожидала минимум еще 10 миллионов человек. Их уберегли массированные поставки продовольствия с проклятого Запада, организованные в основном Американской администрацией помощи, руководимой будущим президентом США Гувером (American Relief Administration). Если средний урожай того страшного года был всего в два раза ниже собранного 20 лет спустя, то козырять такими достижениями «передовой мичуринской науки» можно только в насмешку.
Самое же курьезное то, что в те 20 лет, когда был достигнут столь замечательный, по словам Н. Иогансена, рост урожайности, во главе растениеводческой науки в стране стоял не Лысенко, а Николай Иванович Вавилов. В 1921 году он возглавил Отдел прикладной ботаники, который затем был преобразован во Всесоюзный Институт прикладной ботаники и новых культур, а в 1930 году во Всесоюзный институт растениеводства (ВИР). Вавилов установил тесные связи с десятками опытных учреждений мира, обменивался с ними сортовым материалом. Благодаря этому в его Институт широким потоком вливались лучшие селекционные сорта – из США и Северной Африки, Скандинавии и Ближнего Востока, Испании и Палестины, из Франции, Италии, Германии, Японии, Китая, стран Латинской Америки и многих других. Вавилов открыл центры происхождения культурных растений, объездил пять континентов планеты и собрал богатейшую в мире коллекцию культурной флоры (знаменитый банк генов). Его идеи лежали в основе работы не только возглавляемых им Институтов растениеводства и генетики, но сотен опытных и селекционных станций, то есть всего научного растениеводства СССР. Все положительное, что благодаря успехам науки было достигнуто в сельском хозяйстве страны, было связано с именем Н.И. Вавилова. Он и молодого агронома Лысенко поддерживал – в том, что заслуживало поддержки. А то, что не заслуживало, критиковал, хотя и очень деликатно, дабы не задеть самолюбия амбициозного «новатора» и не сильно сердить его покровителей. Лысенко, при поддержке Кремля и Лубянки, ответил войной на уничтожение. В августе 1940-го Вавилов был арестован, в январе 43-го умер в тюрьме от голода.
Если к 1940 году средняя урожайность пшеницы в СССР достигла всего лишь 7-8 центнеров на гектар (неизвестно, откуда Н. Иогансен взял эту цифру), то благодарить за это надо лично товарища Сталина. Это он подорвал сельское хозяйство страны и во много раз углубил пропасть, отделявшую широкую практику от науки.
После страшного 1921 года урожайность полей в стране медленно, но верно росла. К 1926 году она на 16 процентов превышала уровень последнего предвоенного года, 1913-го. Этому способствовали, во-первых, политика нэпа, при которой крестьяне были кровно заинтересованы в результатах своего труда, и, во-вторых, достижения агрономической науки, в особенности государственная система сортоиспытания и семеноводства, созданная на ее основе. Эта ступенчатая система позволяла размножать и вводить в широкую практику лучшие селекционные сорта, не снижая их качества, а позднее их заменять еще более урожайными сортами, которые выводили селекционеры, используя Вавиловский банк генов и методику, создаваемую учеными Института Вавилова. Сорта пшеницы В.Е. Писарева, Г.К. Мейстера, В.В. Таланова занимали миллионы гектаров и давали урожаи в полтора-два-три раза выше средних. Другими селекционерами столь же успешно создавались сорта плодовых, огородных, технических культур. Государственную систему сортоиспытания и семеноводства разработал выдающийся ученый и селекционер, большой энтузиаст этого дела В.В. Таланов, сотрудник Вавиловского института. На местах она внедрялась гораздо хуже, чем добивались Вавилов и Таланов, что объяснялось низким уровнем культуры земледельцев, а также приоритетами так называемых земельных органов, для которых чистота партийной линии была много важнее чистоты размножаемых сортов.
Когда был взят курс на ускоренную коллективизацию, Вавилов, будучи по натуре большим оптимистом, надеялся на то, что в крупных коллективных хозяйствах легче будет организовать работу на научной основе. Но ускоренная коллективизация превратилась в сплошную и насильственную. Миллионы крестьян были высланы в Сибирь или погибли от голодомора, более послушные стали колхозниками, утратившими интерес к результатам своего труда. Торжествовал всеобщий принцип социализма: они делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что работаем. Сортовые посевы были перепорчены, В.В. Таланов был объявлен вредителем и арестован.
Губительными для практики были «новаторские» начинания Лысенко. Без строгой научной проверки, зато с большой помпой, ударными темпами, они внедрялись в колхозную практику. Успехи таких начинаний измерялись их массовостью и величиной охваченных площадей. Эти показатели были блестящими. Вот с прибавками урожая не клеилось. Цифры либо замалчивались, либо были фиктивными. Тихо, без всякой помпы, практика о них забывала.
На других искривлениях пространства и времени, коими полна статья Н. Иогансена, останавливаться не буду. Большая их часть заимствована из недавней книги профессора Ф.П. Кононкова «Два мира – две идеологии» («Луч», 2014). Именно так был озаглавлен один из разделов доклада Т.Д. Лысенко на печально знаменитой августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года, на которой он «окончательно» разгромил генетику.
В этой короткой заметке нет места для обстоятельного анализа книги П.Ф. Кононкова, представляющей собой еще одно царство кривых зеркал. Глядя на ее обложку, невольно вспоминаешь мудрое заклинание Козьмы Пруткова: «Не верь глазам своим!» Книга написана не П.Ф. Кононковым. Хотя его имя стоит на обложке и на титульном листе (ему даже принадлежит copyright), уже из оглавления видно, что вторая половина книги – без малого 150 страниц из неполных трехсот – обозначена как редакционное дополнение, то есть она написана не титульным автором. Имя дополнителя не указано, но в выходных данных значится: редактор Н.В. Овчинников. Большая вступительная глава «Конфликт в советской биологии» (около сорока страниц) – это «предисловие редакции», то есть ее соорудил тот же Н.В. Овчинников. И названия многих глав книги снабжены примечаниями меленьким шрифтом: «Совместно с Н.В. Овчинниковым».
Так что книга, минимум на три четверти, написана не «известным ученым в области овощеводства», как характеризуется Н.Ф. Кононков на задней странице обложки, а безвестным литератором.
У книги есть и составитель: Герман Смирнов. В предисловии «От составителя» он сообщает, что «по роду занятий далек от понимания научной сути обсуждаемых биологических проблем». Но в царстве кривых зеркал он свой, ему там вольготно.
Я хорошо знаю журналиста Германа Смирнова – когда-то мы были приятелями. Он прилежный ученик главного редактора журнала «Техника – молодежи» В.Д. Захарченко. Захарченко считался поэтом, хотя стихов его никто не читал. Он прославился кинофильмом «Наш Никита Сергеевич», который был выпущен на экраны незадолго до свержения Н.С. Хрущева с российского престола. Когда это произошло, Захарченко спешно сменил вехи и остался неприкасаемым царьком в своей вотчине. Герман Смирнов лет тридцать прослужил заместителем Захарченко и прекрасно освоил его главную науку – метеорологию. Он хорошо знает, откуда и куда дует ветер, под который в данный исторический момент следует подставить свои паруса.
Заглавие составленной им книги («Два мира – две идеологии») эффектно контрастирует с названием главы о Н.И. Вавилове: «Гражданин мира». В царстве кривых зеркал это страшное ругательство. Как сказано в аннотации, в книге «рассказывается о подрывной деятельности в биологии, генетике, сельском хозяйстве страны национал-предателей и агентов враждебных России глобалистских структур». К национал-предателям и отнесен гражданин мира Н.И. Вавилов. Не зря, значит, ястребы его заклевали!
Это не комната смеха. Это камера ужасов.
Между тем, если в книге есть какая-то крупица правды, то она в названии главы о Вавилове. Да, он был гражданином мира. Он с молодости усвоил кредо своего учителя Р.Э. Регеля: «Наука не только аполитична и интернациональна, но даже интерпланетна, так как и на Луне и на Марсе господствуют те же законы природы, что и на Земле».
Только в Русском Мире кривых зеркал господствуют другие законы.
Другой мир – другая идеология.
* * *
Валерий Глазко
Трофим Лысенко – пузырь, раздутый по государственному заказу советской журналистикой. Вопрос к российской журналистике: заказ возобновлен?
Прочитал в газете «Культура» статью - «Трофим Лысенко: гений или шарлатан?». Это такое продолжение статей Анохина в Литературной газете, в ряде других изданий.
Я уже писал о том, что все без исключения эти публикации несут три родовых пятна – рассматриваемые вопросы далеки от профессиональных компетенций авторов, реальные работы и издания Лысенко авторам глубоко неинтересны (они их просто – не читают), и третье – желание авторов просоответствовать государственному мейнстриму патриотизма – ну, как могут – и как понимают. Забывая о том, что, как известно, есть такой факт, что в свое время Кеннеди, вручая награду Уотсону, сказал: «спасибо Уотсону и Лысенко, мы обогнали Россию навсегда…». Боюсь, что нынешним читателям газеты «Культура» нужно объяснять – кто такой Уотсон. Это соавтор двуцепочечной модели ДНК. Даже страшно подумать, что в нашей стране – с такими научными традициями, теперь необходимо объяснять – кто такой – Уотсон. В свое время другой президент, Буш, поблагодарил Россию за то, что успехи США в развитии компьютерных технологий не менее чем на 40% были обеспечены выходцами из Советского Союза.
Интересно, государственные газеты – «Литературная газета», «Культура», они как-то считают себя причастными к созданию такой научной атмосферы, от которой выращенные нами специалисты бегут в массовом масштабе? Или они думают – что можно писать что угодно – и за результат и свой вклад в этот результат – отвечать не надо? А как тут тогда – с патриотизмом? Или патриотизм – это всего лишь хорошо отработанный инструмент выбивания преференций из властных структур?
Не надо забывать, что Лысенко стал лидером разгрома отечественной генетики – этой «продажной девки империализма». Это довольно страшная история в отечественной науке, с массой трупов, покалеченных научных судеб, самоубийств.
История Трофима Лысенко и созданной им группировки поучительна для потомков и государства. Лысенко развил высокоэффективные схемы и методы встречного манипулирования властью – вне непосредственной связи с уровнем научной достоверности и производственной эффективности предлагаемых решений. В результате он постепенно устранил всех своих соперников – начиная от группы Н.И.Вавилова и всех других от руководства аграрным сектором советской системы государственного управления наукой с последующим их уничтожением, что, в конечном итоге, привело к убогому состоянию сельского хозяйства и к развалу страны.
Конкретно про Вавилова Николая Ивановича – дважды спас страну от голода. Первый раз сам, когда во время коллективизации власть выгребла все зерно, он благодаря своей собранной коллекции сумел восстановить семенную базу.
Второй раз, когда сотрудники ВИРа во время блокады ценой своей жизни спасли коллекцию, а значит и всю страну. До войны в СССР благодаря вавиловской коллекции создано было более 500 сортов…
Теперь, по сути, по статье. Цитата: «80 лет назад, 4 июля 1935 года, советский агроном Трофим Лысенко стал академиком». Он был назначен Сталиным. Т.Д. Лысенко его фаворит. Лысенко знают только по выступлениям в газетах. Академиком он стал после публичного обвинения ученых в оппозиции к власти и сталинского «…браво т. Лысенко».
Николай Иванович Вавилов рекомендован в академики весной 1928 г. и потом избран. К тому времени, Вавилов - учёный мирового уровня, написал почти полсотни научных трудов, содержавших немало великих научных открытий (закон гомологических рядов, центры происхождения и многое другое). Главные из них: 1919 г. «Иммунитет растений к инфекционным заболеваниям», 1920 г. “Закон гомологических рядов в наследственной изменчивости”,1922 г. “Полевые культуры Юго-Востока”. 1926 г. “Центры происхождения культурных растений”. 1927 г. “ Мировые центры сортовых средств (генов) культурных растений”. 1928 г. “Географическая изменчивость растений”. Руководил научными экспедициями, собирая коллекцию семян культурных растений, активно участвовал в научных форумах в СССР и за рубежом. Возглавлял в Ленинграде Институт прикладной ботаники и новых культур (с 1930 г. Всесоюзный институт растениеводства) и Государственный институт опытной агрономии (ГИОА). В 1926 г. Николаю Ивановичу в числе первых была присуждена Ленинская премия.
Интересно, чтобы не было иллюзий: среди трёх категорий кандидатов в академики, намеченных политбюро ЦК ВКП(б), Н.И. Вавилова был отнесён к третьей группе – “кандидаты приемлемые” Первая группа – члены ВКП(б), вторая – “кандидаты ближе к нам”. Таким образом, партвласть знала, что к их политике учёный относится прохладно, но в реальности благодаря Вавилову урожай в стране рос.
На Вавилова поступило 14 рекомендаций. Их писали крупные учёные, биологи, генетики, растениеводы из Москвы, Ленинграда, кавказского региона, Воронежа, коллеги Николая Ивановича 20-х гг., знавшие его книги и практическую работу в области генетики, селекции, ботаники, его жизненный путь. Они давали точные оценки его научным достижениям, особенностям его характера, методологии и анализ всего того, что сделал Н.И. Вавилов как учёный и организатор науки. Здесь и характеристики его организаторской деятельности, меткие оценки его основных научных трудов, его качеств как исследователя и человека, представление о гениальном русском учёном. Нельзя не упомянуть и высокий научный уровень рекомендаций. Он свидетельствует о том, что биология, генетика и растениеводство России к 1928 г. достигли весьма значительных результатов и были готовы к новым открытиям и достижениям в области генетики и сельскохозяйственных наук.
Мировые заслуги Н.И. Вавилова на то время – известны – член Германской Академии естественных наук в Галле (1925 г.), член научного Совета Международного агрономического Института в Риме и член многих учёных обществ как в Союзе, так и за его пределами. Ему присуждены золотые медали – в 1924 г. Русским географическим обществом «За географический подвиг» (экспедиция по изучению Афганистана) и в 1927 г. Международным Агрономическим Институтом в Риме за работу по изучению географической изменчивости. Экспедиции Н. И. Вавилова и сделанные им открытия поставили его имя в один ряд с прославленными именами географов путешественников — А. Гумбольдта, Д.Ливингстона, Н.Миклухо-Маклая, Н.Пржевальского. Крупнейший английский ученый Д.Рассел характеризовал Н.И. Вавилова как одного из наиболее выдающихся в мире путешественников.
В это время страна ищет нового героя – не по работе – а по происхождению, не из «вавиловых». Счастливый билет выпал на Лысенко, он его использовал на 300%. В стране идет пролетаризация науки, Федоровичу из газеты «Правда» – зеркала страны – нужно было выполнить социальный заказ, и ему понадобился прототип на роль героя-ученого из рабоче-крестьянской среды. Журналисту представили Т. Лысенко, который два дня с «унылым лицом» водил Федоровича по полям, показывал посевы, занимал рассказами. Увиденное воодушевило корреспондента, и он попытался создать, как было принято на то время – нового рабоче-крестьянского героя. Тем более, что первый опыт Лысенко был интересен по замыслу, но скромен по результату. В газете "Правда" появилась большая статья "Поля зимой". В ней расхваливался на все лады новый герой страны советов - начинающий агроном.
Приоритетом был не ум Лысенко, а как уже было принято, его рабоче-крестьянское происхождение. Это станет в дальнейшем основным маркером пролетарской науки. Федорович рассказывал, что за те два дня, проведённые с Лысенко на полях, тот старался выглядеть аскетом (каким, по мнению корреспондента, должен был быть идеальный учёный), как он был глубокомысленно молчалив, как цедил слова сквозь зубы, говорил восторженно лишь об экзотических растениях, таких как арахис. "Он шёл быстро, на пшеницу смотрел неприязненно", писал Федорович. Как человек, Лысенко произвёл на него впечатление неважное. Но о его много обещавшей работе с горохом В. Федорович отозвался с большим уважением: "Лысенко решает (и решил) задачу удобрения земли без удобрений и минеральных туков, озеленения пустующих полей Закавказья зимой, чтобы не погибал скот от скудной пищи, а крестьянин-тюрк жил зиму без дрожи за завтрашний день... У босоногого профессора Лысенко теперь есть последователи, ученики, опытное поле, приезжают светила агрономии зимой, стоят перед зелеными полями станции, признательно жмут ему руку". Тогда этого, естественно, не было, но «слово и дело» появилось потом — велика была сила печатного слова в Советском Союзе. Действительно, в 1927 году, особенно после этого очерка, в Ганджу к Лысенко приезжали многие, был среди гостей Лысенко, в частности, и проф. Н.М. Тулайков, в тот период — директор института зернового хозяйства Юго-Востока СССР. Позднее Тулайков описал эту встречу в «Сельскохозяйственной газете» (1929, 13 ноября.). Под влиянием этой сенсации у Лысенко, по-видимому, и начал формироваться план коренных изменений в науке. Брат его ближайшего сотрудника Д.А. Долгушина, журналист Ю. Долгушин, в своем очерке о Лысенко в книге «Герои социалистических полей» (М., 1957) опубликовал письмо Долгушина из Ганджи, датированное 1928 годом, в котором ученый, с восторгом описывая Лысенко, упоминает о его революционных идеях переустройства науки: «Многое из того, что мы проходили в институте,— пишет в своем письме Долгушин, — Лысенко считает вредной ерундой и утверждает, что успех в нашей работе зависит от того, как скоро мы сумеем все это забыть, освободиться от дурмана».
Корреспондент Федорович сильно приукрасил положение, заявив, что проблема решена. Теперь Лысенко некуда было деться, надо было доказывать, что бобовыми можно накормить скот зимой в Азербайджане. Федорович дал Лысенко удивительную характеристику: "Если судить о человеке по первому впечатлению, то от этого Лысенко остается ощущение зубной боли, дай бог ему здоровья, унылого он вида человек. И на слово скупой, и лицом незначительный, только и помнится угрюмый глаз его, ползающий по земле с таким видом, будто, по крайней мере, собрался он кого-нибудь укокать. Один раз всего и улыбнулся этот босоногий ученый: это было при упоминании о полтавских вишневых варениках с сахаром и сметаной"… ["Правда"(7 авг., № 178/3710)].
У СМИ в СССР была определенная роль, в первую очередь – официальный рупор партии для народа. Вариант библии для крестьянской и рабочей России. Вторая – героизация труда в первой стране рабочих и крестьян. Третья – утверждение о том, что главное – не ум, а труд – даже если он бессмысленен. В то время человек мог стать знаменитым в один день (как Стаханов, например). Поэтому внимание печати заинтриговало Лысенко, он понял, что этим можно воспользоваться, и что это одна из составляющих компонентов успеха в стране, в том числе и научного. Через два года он воспользуется этим полностью. Например, тем, что "учение о стадийном развитии растений Лысенко" развивалось необычным, и чуждым для науки путём – через прессу Советского Союза, а не через научные статьи. Лысенко удалось снова заинтересовать прессу своей персоной, начался газетный бум, и, в результате, из никому неизвестного провинциального специалиста, Лысенко вдруг превратился в одного из популярных учёных-героев страны. К сожалению, этот уникальный взлёт Лысенко был закономерен, он был запрограммирован всей политикой Сталина в вопросе выдвижения кадров красных спецов для пролетарской науки и воспитания в них особых моральных качеств.
Цитата из статьи: «… Вот только выведенные «сталинским шарлатаном» сорта культурных растений до сих пор кормят россиян». Вот тут вообще возмутительная ситуация. Несмотря на Лысенко, система семеноводства, сортоиспытаний, регистрации сортов в Советском союзе была поставлена достаточно хорошо. Где документы – на сорта Лысенко? Где результаты сортоиспытаний? Это же все – вопросы государственной сертификации, а не провинциальных журналистов. Уверяю Вас, во времена Советского Союза любого журналиста, пойманного на том, что он описывает «верхушку картофеля», как автор этой статьи – не понимая, о чем идет речь, вышибли бы из отечественной журналистики с волчьим билетом. Что и бывало.
Цитата из статьи: «Более того, разработанные академиком методики сельскохозяйственных работ по сей день применяются во всем мире». Где конкретные указания – кто и какие именно методики, и в каких странах использует, ссылаясь на Лысенко? Да, это уже не про Лысенко, а про нашу журналистику – и государственную газету «Культура»…
Цитата из статьи: «Пшеница капитана Алехина. Морозостойкая и засухоустойчивая озимая пшеница «Одесская-3», яровой ячмень «Одесский-9», революционный метод повышения урожайности хлопчатника на 20 процентов (так называемая «чеканка») — эти, и не только, достижения агронома никто не оспаривает. О них просто молчат».
А что говорить-то, «чеканка» - это вековой прием, очень трудоемкий и непростой. Лысенко его пропагандировал, а не изобрел. Многое Лысенко взял у селекционера Зайцева. Из его монографии все об этом знают. В начале Лысенко ссылался на Зайцева, а когда он трагически погиб – перестал. Практически все сорта, сделанные в СССР, основаны на идеологии Вавилова и на материалах его собранной коллекции. Ну у нас кто-нибудь требует – рецензий газетных статей на научные темы – или вообще можно писать все, что угодно – особенно в газете «Культура»?
Цитата из статьи: «Все научные и организаторские достижения Трофима Лысенко, которые бесспорны, перечеркивает его роль в судьбе репрессированного Николая Вавилова», — сетует проректор по научной работе Российского государственного аграрного университета — МСХА имени К.А. Тимирязева, доктор экономических наук Алексей Голубев. Выходит, даже оппоненты нашего героя признают: были у него достижения. А что касается аппаратной непотопляемости энергичного академика в сталинские годы, так разве он виноват в симпатии, которую питал к нему вождь?».
Мнениям о научных и организаторских достижениях Лысенко, высказываемых современными представителями Тимирязевской академии, у которых, естественно, много современных проблем, можно противопоставить позицию, которую занимал академик ВАСХНИЛ П. Н. Константинов (зав. кафедрой той же самой Тимирязевки, но при жизни Сталина). Он опровергал заслуги Лысенко в сельском хозяйстве и настаивал на том, что Лысенко приносит большой вред. Он совершил по тем временам героический поступок и в 1946 г. написал большое письмо И. В. Сталину. В нем он приводит ошибки Лысенко и подводит итог его деятельности и вновь ставит вопрос о его снятии.
Часть письма академика ВАСХНИЛ П. Н. Константинова представлена ниже.
«….Дорогой Иосиф Виссарионович! Вначале можно было в какой-то мере мириться с ошибками и заблуждениями Лысенко, считая их заблуждениями и ошибками отдельного человека, неизбежными в творчестве каждого ученого. В первые годы его работы я даже отмечал в лекциях пытливость молодого человека, подающего надежды.
Теперь же мириться с этим нельзя. Нельзя потому, что эти ошибки и «достижения» превращаются в официальную линию Министерства сельского хозяйства и Министерства высшего образования.
Многие ученые АН СССР, ВАСХНИЛ'а, Московского университета и ТСХАкадемии резко критикуют его. Работники мест прислушиваются к этому и не решаются выступать.
Почему с нами никто не хочет считаться?
Почему разрешение этих споров передоверяется либо таким лицам как М. Б. Митин, либо работникам министерств?
Почему не прислушиваются к мнению ученых и практиков сельского хозяйства?
Почему наша официальная критика не отражает мнения научной общественности, а старается угодить Т. Д. Лысенко?
В результате деятельности Т.Д.Лысенко тормозится развитие с. х. опытного дела и советской генетической и селекционной науки благодаря сложной системе семеноводства, выдвинутой Т. Д. Лысенко, замедлено внедрение районированных селекционных сортов, почему и теряются сотни миллионов пудов хлеба.
Краткие выводы и предложения.
1. Академик Лысенко чужд историзма в с.х. науке. Отсюда много его открытий давно открытого.
2. Он чужд представления о ведущем значении вопросов с.х. районирования, экономики и организации с.х. производства, организации единой системы с.х. опытного дела.
3. Односторонний, так называемый агробиологический уклон в его деятельности, тормозит всю с.х. науку, а также отдельные ее звенья. Сам же вместо дарвиниста стал ламаркистом.
4. Он не замечает отрыва его науки от запросов с.х. производства. Как крайний эгоцентрик, он тонет в догматике, в непогрешимости и саморекламе.
5. Он уклоняется от скорейшего укомплектования вымирающей Всесоюзной академии с.х. наук имени В. И. Ленина, боясь проникновения туда людей иного, чем он, толка.
6. Срочно реформировать систему с.х. опытного дела, о чем я докладывал т. Маленкову и ЦК ВКП(б). Во главе всего опытного дела поставить реформированный ВАСХНИЛ.
7. Немедленно освободить Т. Д. Лысенко от обязанностей президента ВАСХНИЛ'а и произвести довыборы академиков и членов-корреспондентов, без какого-либо нажима со стороны Т. Д. Лысенко.
8. Изъять из монопольного пользования Т. Д. Лысенко все вышеназванные журналы.
9. Созвать при ЦК ВКП(б) совещание по вопросам селекции и генетики и реформы системы с.х. опытных учреждений.
Глубоко уважающий Вас
Действительный член Всесоюзной академии
с/х. имени Ленина Лауреат Сталинской премии
Зав. кафедрой селекции, семеноводства и методики опытного дела Тимирязевской с/х. академии
Домашний телефон Д1-83-35
Проф. П. Н. Константинов
Цитата из статьи: «Суть явно раздутого идейного конфликта Лысенко с представителями западной школы генетики (у нас ее называли по имени зарубежных ученых вейсманизмом-менделизмом-морганизмом) заключалась в том, что те утверждали, будто мутации — процесс совершенно случайный, условия внешней среды обитания организма на них никак не влияют. Этой же точки зрения придерживался и Николай Вавилов. Напротив, агробиологи во главе с последователем Мичурина Трофимом Лысенко эмпирически установили зависимость изменчивости от температуры, влажности, продолжительности светового дня и тому подобных факторов. Опытным путем мичуринцы создавали новые урожайные и неприхотливые сорта. При этом оба ученых крыла не отрицали, что информация записана в генах, то есть были в широком смысле генетиками, подразделяясь лишь на практиков и теоретиков. Сталин, и это неудивительно, благоволил мичуринцам, приносившим стране реальную пользу, поэтому и сделал все, чтобы молодому академику «нэ мешали»…».
Это все – наглядная демонстрация утомительной неграмотности автора, нашедшего «верхушку» у картофелины. Во-первых, автор путает – мутации и их фенотипическое проявление. Во-вторых – изменчивость проявления мутаций в зависимости от факторов окружающей среды – дело давно известное, надо работы Вавилова читать. В-третьих – Лысенко считал, что генов нет, а передается информация всей клеткой, а гены и хромосомы – это выдумки буржуазной науки. Если пишешь о Лысенко – его работы тоже надо читать. Лысенко не был никаким мичуринцем и Мичурин не хотел с ним встречаться, поскольку считал его аферистом. Это тоже – исторический факт. Но, видимо, разбираться во всем этом в те времена было просто опасно для жизни – а теперь, в государственной газете «Культура», в статьях о науке, что очевидно по этой статье, можно вообще не утомлять себя грамотностью.
Защитная реакция научного сообщества того времени сводилась к трем основным процессам: мимикрия - овладение и применение фразеологии «лысенковцев», при скрытом использовании методов классической генетики и селекции (наиболее распространенный среди селекционеров-практиков - Б.П.Соколов, А.П.Шехурдин и др.); миграция - уход в области, не контролируемые напрямую Т.Лысенко в идеологическом или административном аспектах и третий вариант – трагический, уход из науки, уход из жизни, как поступил известный физиолог Сабинин, или полный отказ от научной деятельности в мировом направлении, что выбирали многие.
Все достаточно давно понято, акценты расставлены, но, все-таки – вопрос к журналистике – вы реально хотите, чтобы вас и ваших детей лечили, учили, защищали – на таком же уровне грамотности и подготовленности, на каком в центральных идеологических газетах – «Литературная газета», «Культура» – появляются ваши статьи о науке? Вас что, совсем не интересует проблема падения профессионализма и ее влияние на перспективы выживания страны?
Напечатано: в журнале "Зметки по еврейской истории" № 8-9(186) август-сентябрь 2015
Адрес оригинальной публикации: http://www.berkovich-zametki.com/2015/Zametki/Nomer8_9/SReznik1.php
