I
16-го октября 1936-го года в порту Яффа случилось знаменательное происшествие: рабочие нечаянно уронили бочку с цементом. Это произошло во время разгрузки бельгийского судна "Леопольд II”, которое доставило в Палестину, в числе прочего, и 537 бочек цемента, заказанные неким Дж.Катаном, добропорядочным коммерсантом из Тель-Авива.
Ну вот, и одну из этих бочек уронили – и оказалось, что в ней запрятаны патроны, а впридачу к ним еще и несколько разобранных винтовок.
Всполошившиеся таможенники немедленно остановили разгрузку, известили полицию, и начали обыск. Результаты его превзошли их самые худшие опасения – из 537 бочек цемент содержался только в 178 – а остальные оказались набиты оружием.
Всего было захвачено 800 винтовок, 400 тысяч патронов, и – что было хуже всего – 25 пулеметов “Lewis”, которые английская армия с большим успехом применяла во время Первой Мировой Войны.
Понятно было, что груз представлял собой контрабанду, предназначенную для Хаганы, что раскрыт он был чисто случайно, и что сам по себе размер захваченной партии оружия свидетельствовал, что делалось это далеко не в первый раз.
Далее оказалось, что настигнуть и арестовать получателя груза не удастся – значившийся в документах Дж.Катан, добропорядочный коммерсант из Тель-Авива, был чистой фикцией, в природе не существующей. В накладных было сказано, что груз он заберет самовывозом, но и адрес коммерсанта оказался фальшивым, и доискаться кого-нибудь, кто его хотя бы видел, оказалось невозможным.
В общем, к большому разочарованию британских властей арестовать никого не удалось.
Однако арабская пресса Палестины их "... разочарованием ..." не удовлетворилась. В газетах была поднята кампания под лозунгом "Евреи готовятся к войне!" – и через 10 дней последовала общая забастовка арабских рабочих, которая в порту Яффа перешла в буйные демонстрации.
А еще через пару дней известный проповедник, шейх Изз ад-Дин аль-Кассам (Izz ad-Din al-Qassam), призвал своих сторонников к вооруженному восстанию.
II
Само по себе воззвание мало что значило – но шейх аль-Кассам был не просто проповедником.
Он родился в Сирии в образованной семье, преданной Исламу. Когда подрос - отправился в Египет и учился там в аль-Азхаре, знаменитом медресе, крупнейшем центре истинно исламского образования, и усвоил концепцию, согласно которой "... неверные пожирают мусульман, как лакомое блюдо ...", и ответить на это надо силой. Вернувшись домой, в Сирию, аль-Кассам претворил теорию в практику – принял участиe в восстании против французской власти.
Восстание французы подавили – и не сносить бы шейху головы, но он сумел бежать, добрался до британской Палестины, и там верные сторонники укрыли егo в Хайфе.
Вот в Хайфе шейх аль-Кассaм стал лидером подпольной организации "Черная Рука”. В ней было около 800 человек, имевших не только ножи, но и кое-какое огнестрельное оружие.
Целью организации была “… беспощадная борьба против безбожных сионистов и англичан …”, которых следовало убивать при первой возможности.
А если такой возможности не представлялось, то правоверному рекомендовалось сосредоточиться на вырубке садов, “… посаженных сионистами …”, и на разрушении железных дорог, “… проложенных англичанами …”.
В ноябре 1935-го два сторонника шейха были застигнуты полицией при рубке фруктовых деревьев, и вместо того чтобы сдаться, они открыли огонь и убили одного из полицейских.
Вот таких вещей англичане очень нe любили.
Aль-Кассам был объявлен вне закона, выслежен, и убит в перестрелке с полицией в пещере неподалеку от деревни Ябуд. Хоронили его в Хайфе, и на похороны стеклись тысячи людей со всей Палестины. Шейх после смерти оказался куда важнее, чем был при жизни.
Oн стал мучеником.
III
Бурная жизнь, прожитая Изз ад-Дином аль-Кассамом, отразила нечто большее, чем его личную судьбу. Еще недавно, в начале 20-х годов, вроде бы всемогущие тогда державы Антанты делили Ближний Восток по своему усмотрению, и министр колоний Великобритании, Уинстон Черчилль, властной рукой создавал княжества и королевства.
Но во французской Сирии в январе 1936 вспыхнули беспорядки, и настолько бурные, что их не удалось подавить даже оружием.
B начале марта французское правительство оказалось вынужденным принять в Париже делегацию сирийского национального движения, которая должна была обсудить вопрос о предоставлении Сирии независимости.
И оказалось, что совершенно такая же проблема стоит перед английскими властями в Египте - все в том же марте 1936-го года начались формальные переговоры между Великобританией и Египтом об изменении природы их отношений. Они завершились подписанием англо-египетского договора, и в итоге английские войска должны были покинуть египетские города, и ограничить свое присутствие только зоной Суэцкого канала.
Соглашение с Египтом было достигнуто по уже существующему примеру, установленному в Ираке, когда летом 1931-го года Англия согласилась на формирование там независимого правительства под руководством премьер-министра Нури ас-Саида и поддержала идею вступления Ирака в Лигу Наций.
Понятно, что формальные границы Британской Палестины не отделяли ее от общего культурного пространства арабов Ближнего Востока, и арабские нотабли Палестины выдвинули перед Великобританией свои категорические требования.
Сводились они к требованию немедленно запретить еврейскую иммиграцию.
Ситуация становилась неконтролируемой, и в Лондоне решили создать специальную комиссию по решению "палестинского вопроса".
Ее возглавил лорд Пил (Peel), человек известный и заслуженный, и с основательным опытом в колониальных вопросах. Он довольно долго занимал пост государственного секретаря по вопросам Индии (The Secretary of State for India), в этом качестве отвечал не только за всю Британскую Индию, но и за подступы к ней – Аден и Бирму. Kак правило, он находил выход из самых сложных ситуаций.
В Лондоне посчитали, что лорд Пил найдет выход и в Палестине.
IV
Лорд выход действительно усмотрел, и заключался он в разделе Палестины на три части: арабскую, еврейскую и британскую.
Арабскую часть при этом предполагалось привести в экономическую ассоциацию с эмиратом Трансиордания, a еврейскую – составить из тех городков и поселений Палестины, в которых имеется еврейское большинство.
При этом за Британией оставался контроль над пунктами, имеющими стратегическое значение – например, над портом Хайфа.
Предложение комиссии лорда Пила атаковали со всех сторон. Верховный арабский комитет отверг его с порога, мнения сионистов разошлись в диапазоне от осторожного интереса до полного отторжения.
A в Англии задавали резоннейшие вопросы - например, как будет кормить себя арабская Палестина, пусть даже в ассоциации с Трансиорданией ? Собираемых там налогов мало на что хватит, и дефицит придется покрывать за счет бюджета метрополии?
И как разделить еврейские и арабские поселения, если они очень часто представляют собой перемешанные цепочки анклавов? В качестве примера достаточно сослаться на арабскую Яффу, c ee еврейским "пригородом" под названием Тель-Авив.
Kаким обрaзом их можно разделить?
Лорд Пил в качестве практического средства предлагал "... обмен населением …", который, вообще говоря, сводился к переселению примерно 200 тысяч арабов из зоны с еврейским большинством.
Эта идея встретила полную поддержку со стороны ишува, а со стороны Верховного арабского комитета – столь же полный и категорический отказ даже рассматривать такую возможность.
Так все эти дебаты длились и длились, и все это шло вплоть до 26 сентября 1937-го года. В этот день Льюис Йелланд Эндрюс, британский комиссар Северного oкруга Палестины, попал в засаду, устроенную сторонниками шейха аль-Кассама. Его убили в городе Христа, Назарете, на пути в церковь.
Места лучше они не нашли.
V
В 1923-ем году в Риге Жаботинский основал молодежную сионистскую организацию, "Бейтар" – так звучала ивритская аббревиатура слов "Союз [имени] Иосифа Трумпельдора". Трумпельдор погиб в 1920-ом на севере Палестины, защищая поселения Тель-Хай, и Жаботинский видел в своем покойном друге воплощение того, кем должен быть истинный сионист: строитель, не отступающий ни перед какими трудностями, и бесстрашный воин, человек с высоким чувством чести.
Собственно, именно таким сам Жаботинский и был – и на возникшую возможность некоего "... нового сотрудничества с англичанами ..." в деле подавления арабского мятежа посмотрел отрицательно.
После резни в Хевроне он никаким английским обещаниям не верил, ибо "... предавший раз – предаст и снова …".
Но Бен-Гурион посмотрел на вещи иначе.
Прагматик до мозга костей, всякие там соображения о чести он считал чистоплюйством, а в сложившейся в Палестине ситуации видел определенные выгоды – англичане оказались в серьезном конфликте с руководством арабских общин в Палестине.
Верховный арабский комитет был запрещен, его члены арестованы, или изгнаны куда-нибудь подальше - например, на Сейшельские Острова. В создавшейся обстановке колониальные власти нуждались в “… помощи на местах …”.
Hеофициальные военные связи с английской администрацией были установлены, Хагана в какой-то степени была легализована под названием "Полиция Еврейских Поселений" (JewishSettlement Police), была также организована "Еврейская Вспомогательная Полиция" (JewishSupernumerary Police) – поначалу в количестве 6000 человек - вооруженная англичанами.
Тем самым появилась возможность и легально владеть оружием, и проводить регулярные учебные сборы, и участвовать в смешанных англо-еврейских патрульных операциях.
Более того – появилась возможность изменить саму структуру Хаганы, добавив ей совершенно новые возможности. Работа в этом направлении началась еще в 1936, и получила крупный толчок вперед в 1938, в связи с тем, что возникло некое прямое англо-еврейское военное сотрудничество.
Об этом сотрудничестве есть смысл поговорить отдельно.
VI
С началом арабского мятежа в 1936 году выяснилось, что с задачей самообороны Хагана справляется – повторений Хеврона не было, и даже серьезных попыток нападения на сколько-нибудь крупные еврейские поселки не предпринималось.
Было понятно, что это натолкнется на жестокий отпор.
Но зато ночью и поля, и дороги Палестины принадлежали повстанцам. И если передвижение все-таки было возможным, потому что дороги патрулировались английскими солдатами, то вот с полями дело обстояло плохо – посевные работы были очень затруднены, и урожай снимать из-за поджогов стало почти невозможно.
Руководство Хаганы осознало, что это не единичные промахи, а системная проблема: самооборона строилась на принципе "... защитим наши дома и дождемся подхода полиции ...".
Для предотвращения погрома – достаточно. A для ведения войны – нет, недостаточно.
Слово "Хагана" означает "Оборона" – и было найдено, что оборона эта статична, локальна, и не располагает ни "зрением" в виде разведки, ни "ударом" в виде инициативы и наступления, ни "маневром" – не было никакой продуманной системы по переброске помощи на угрожаемый участок.
Соответственно, были приняты определенные меры – в составе Хаганы появились “Полевые роты» (плугот саде на иврите), задачей которых как раз и были действия в полях, вне поселений.
Во главе этих отрядов стоял Ицхак Садэ – личность чрезвычайно колоритная.
Вообще-то его звали Исааком Ландсбергом, родился он в 1890 в Люблине, который тогда входил в состав Российской Империи. Когда началась Первая мировая война, Ландсберг – бывший цирковой борец, чемпион Петербурга – пошел добровольцем в царскую армию, и воевал в ее составе вплоть до 1917. После распада Империи служил в Красной армии в должности командира роты – но потом перебежал к Врангелю, и к 1921 добрался до Британской Палестины.
Понятно, что человек с его опытом Хагане очень пригодился – и к 1938 Исаак Ландсберг командовал еврейской поселенческой полицией, создал из ее лучших бойцов “Полевые роты», о которых мы уже говорили, даже поменял фамилию на "Садэ", что на иврите означает "поле" – и вот тут ему подвернулся замечательный шанс.
Он встретился с Ордом Вингейтом.
VII
Капитан Вингейт службу свою в британской армии начинал в артиллерии. Еще в военном училище произошел с ним следующий казус: по заведенному обычаю кадеты старшего курса "... гоняли молодых ...", и один из способов "гоняния" заключался в том, что провинившегося курсанта младшего курса наказывали пробежкой в голом виде через строй старшекурсников, которые и лупили его мокрыми полотенцами, а в конце пробежки обливали ведром воды, в которое перед этим заботливо помещали три-четыре пригоршни колотого льда.
И вот, Вингейту вменили в вину “… слишком позднюю доставку лошади в конюшню …”, и объявили наказание пробежкой.
Он подумал – а потом подошел к первому по успеваемости кадету старшего курса, и предложил ему ударить его полотенцем прямо сейчас.
Кадет поглядел на Орда Вингейта, тоже подумал – и сказал, что “… это не по обычаю …”, и поэтому бить его он не будет.
Тогда Вингейт повернулся уже ко всему старшему взводу и ровным голосом спросил – нет ли тут кого-нибудь, кто все-таки хочет его ударить ?
Охотников не нашлось.
И в итоге кадет Вингейт приобрел репутацию "... трудного подчиненного, не признающего обычаев ..." – но хорошего солдата.
С этой репутацией он и служил – сперва в артиллерии, потом в кавалерии, куда его перевели за высокое мастерство в выездке, а потом – в колониальных войсках в Судане.
Он там создал из местных новобранцев отряд в три сотни штыков, и который с большим успехом действовал против тамошних работорговцев и контрабандистов.
И вот он-то, уже в Палестине, и предложил своему начальству идею, с помощью которой обещал прекратить непрерывные диверсии арабских повстанцев против нефтепровода, идущего из Ирака к порту Хайфа.
Никакое патрулирование справится с ними не могло.
И капитан Вингейт высказал здравую мысль, что лучше всего ловить воров будут другие воры, и что он берется этот процесс организовать – быстро и с минимальным издержками.
Начальство сомневалось, но в итоге капитан получил ворчливое согласие попробовать. И вот тут-то его пути и сошлись с теми, которыми ходил Ицхак Садэ.
Так образовались “Специальные ночные взводы” – ‘Special Night Squads” (SNS).
VIII
Стороны быстро договорились. Ицхак Садэ пообещал капитану Вингейту лучших бойцов из состава своих "полевых рот" и полную поддержку в трудном деле сбора разведывательной информации. И действительно – выделил 25 человека, уже прошедших подготовку на курсах Хаганы для командиров взводов, а потом добавил еще полсотни.
Одним из них был Моше Даян, тот самый, который в 1929 в 14 лет присоединился к самообороне в своих краях в Галилее.
Когда в ходе борьбы с нынешним арабским мятежом началось формирование еврейской вспомогательной полиции, он был принят туда в качестве констeбля.
Начальство его ценило, и довольно быстро произвело в сержанты.
Правда, с такой же быстротой разжаловалo – “… за несоблюдение субординации …”.
Что правда, то правда – к субординации констебль Даян относился довольно наплевательски – но вот его новый командир, капитан Орд Вингейт, произвел на него сильное впечатление.
Прежде всего, он ориентировался ночью на местности лучше своих подчиненных, которые считали эту местность своей, и думали, что знают ее как свою ладонь.
Вингейт казался им стариком (ему было в ту пору 35 лет), но и в физический форме и в выносливости он не уступал своим двадцатилетним бойцам.
Ну, и наконец, капитан показал им, как надо “… воевать в Судане …”.
Вингейт говорил по-арабски – окончил специальные годовые курсы с оценкой 85 баллов из 100 возможных – и пленных допрашивал сам.
Ему ничего не стоило застрелить одного из них – просто с целью сделать остальных поразговорчивей.
Захваченных с поличным при диверсии на нефтепроводe, как правило, убивали на месте.Hо не всех – некоторым калечили руки, макали головой в нефть, а потом отпускали в родные деревни.
Военные операции проходили только ночью, и всегда носили характер внезапного нападения.
Одна такая засада, организованная группой из 7 коммандос (Даян был одним из них), обратила в паническое бегство арабский отряд из 80 человек.
В военном смысле успех "Специальных ночных взводов" был полным. Cчитается, что они причинили 12% всех потерь, которые понесли арабские отряды в 1938, и при этом сами потеряли всего двоих солдат. К началу 1939 года мятеж догорел.
Англичане посчитали, что можно переходить к мирным переговорам.
Напечатано: в журнале "Семь искусств" № 9(66) сентябрь 2015
Адрес оригинальной публикации: http://7iskusstv.com/2015/Nomer9/Tenenbaum1.php
