ГЕОРГИЙ ЯРОПОЛЬСКИЙ
РОСТКИ
Стихи
* * *
Медлим с ответом, слушая ночь
(камни в сплетеньях корней).
Без электрических покрывал
тьма наготою слепит.
Часики били сколько-то раз.
Время идёт, но куда?
Жук-древоточец звонко молчит.
Может, удастся и мне.
Ночь улыбнулась. Нечего, мол.
Камни пустили ростки.
Прошлое
У каждого есть верный соглядатай,
и, как ни издевайся над судьбой,
как ни грусти, ни радуйся, ни ратуй
за будущее, ‒ он идёт с тобой.
Бежишь от завещания, наследник?
Но где бы ты укрыться ни искал,
докучливый всегдашний собеседник
глядит брезгливо изо всех зеркал.
Бранитесь утомлённо вы, и часто
ты думаешь: избавиться бы лишь
от этого сиамского балласта ‒
и я взлечу!.. Вопрос ‒ куда взлетишь?
Ведь если вдруг ты вырвешься из круга,
тебя убьёт свобода наяву:
так дерево протяжно и упруго,
корней лишившись, валится в траву.
Ангелы над хлевом
Какую выпросить вину,
чтоб настоящая поблёкла?
ЯРОПОЛЬСКИЙ Георгий Борисович ‒ автор сборников стихов «Пролог», «Акт третий, сцена первая», «Реквием по столетию», «Сфера дымчатого стекла», «Нечто большее», переводчик с английского, грузинского, кабардинского и балкарского языков. Стихи и переводы печатались в «Ковчеге». Последняя публикация стихов в № XXXVIII (1/2013). Живёт в Нальчике.
© Яропольский Г. Б., 2015
Я ненавижу тишину,
когда раскалываю стёкла.
Они срастутся, пузырясь, ‒
ведь им не то предназначалось.
В какую выброситься грязь,
чтоб та, что есть, не различалась?
Над хлевом ангелы поют.
Благослови свое проклятье.
Растратить гвозди на уют
куда мудрей, чем на распятье.
Четыре голоса
Апокрифический цикл
1. Евангелие от Иуды
Я предал. Я продал, подонок!
Ну что же, игра стоит свеч
и ‒ прибыльней нудных подённых
трудов… Да об этом ли речь!
Я предал того, кем гордился,
кто был над толпой вознесён.
Я в ровню ему не годился,
а так ‒ тоже буду спасён.
А так ‒ меня тоже запомнят.
Я тоже теперь над толпой.
Спасибо, Учитель, за помощь ‒
отныне я рядом с тобой.
Я предал, забитого детства
не в силах простить и забыть.
Ничтожествам некуда деться.
Одно остаётся ‒ убить.
Убить ‒ или нежным лобзаньем
коснуться ‒ вогнать первый гвоздь.
Иного пути мы не знаем…
Но ты меня видел насквозь!
Да я, на твоём будь я месте,
к себе прикоснуться б не дал!
Нет, самое страшное, если
ты это заранее знал.
Ни нашему нищему веку,
ни прочим ‒ понять не с руки:
зачем?! Из «любви к человеку»?
«Его искупая грехи»?
А может, ‒ из адской гордыни,
смеясь над моей слепотой?!
Так тряпку швыряют рабыне!
Убогих берут на постой.
Я, как бы там ни было, предал.
Теперь мы в упряжке одной.
Свершилось всё то, о чём бредил
я наедине с тишиной.
Я продал... Я предал, паскуда!
Теперь не страшна темнота.
Останется имя «Иуда»,
покуда чтить будут Христа.
Отныне я стал ближе брата ‒
такая уж участь убийц!
Раскаянье ‒ страшная плата.
Но я повторил бы на «бис».
Проклятое рыжее детство!
Кому недомерка видать?
Ничтожествам некуда деться.
Одно остаётся ‒ предать.
От роста все беды, от роста!
Ах, как я мечтал подрасти...
Я предал. Но я не отрёкся.
Хотя бы за это прости.
2. Евангелие от Магдалины
Что вам надо, незнакомец?
Очумели? Я же вправду ‒
отдышусь вот, успокоюсь ‒
загуляю ‒ до упаду!
Кто вас просит заступаться?
Обойдёмся и без нянек!
Я на вашем месте к падшей
не бросалась бы ‒ утянет!
Что вы смотрите так странно?
(Что он смотрит так? Блаженный?)
Что вам надо? Ну-ка, прямо ‒
не моих ли сбережений?
Ха! Что я скопить успела ‒
синяки да шрамы, только!
«Рано ягодка поспела,
сладок сок, а всё же ‒ горько...»
(Взгляд усталый и спокойный.)
Ладно! Знаете вы, кто я?
«Заходите, пеший, конный!..»
Ремесло моё простое.
Что молчите, незнакомец?
Сколько раз меня камнями
провожали до околиц,
улюлюкали и гнали!
Вот и вы сейчас попрёте,
сапогами застучите...
Мне плевать на все попрёки!
(Как он смотрит...)
Что молчите?!
(Как он смотрит... как ‒ читает.
Неужели ‒ грубый окрик?..)
Что молчите? Не чета ведь
вам блудница!
(Как он смотрит!
Распалённых взоров сотни
я встречала равнодушно,
а сейчас гляжу и, хоть не
зной полуденный, ‒ мне душно...)
Мне побои ‒ что награда!
Ну а может, вам ‒ потрогать?
Незнакомец, что вам надо?!
(Подошёл... Берёт за локоть...
Сколько пальцев огрубелых
мяли ткань одежд дешёвых,
а его касаний беглых
я боюсь сильней ожогов.)
Не нужны мне ни пощада,
ни прощенье! Не покаюсь!
Незнакомец! Что вам надо?
(Ну, добился: задыхаюсь,
и уже не держат ноги...
Кровь моя ‒ стучишь? грохочешь?
Распластаюсь на дороге,
разрыдаюсь...)
Что Ты хочешь?
3. Евангелие от Пилата
Господи, сколько ненужных волнений.
Грохот и скрежет... Кончилось? Глядь ‒
кто-то опять заявляет: я ‒ гений,
кто-то ломает стулья опять.
Сколько осталось мне? Год? Или десять?
Поздно в спектаклях ваших играть.
Ни утешать не желаю, ни тешить.
Я выбираю не выбирать.
Да и зачем? Ты, мой гость нежеланный,
сам говоришь мне: будет, что есть.
Толку тогда от твоих начинаний?
Предпочитаю не предпочесть.
Предпочитаю слепое жужжанье
пчёл над цветами. Жалят? Ну что ж,
лучшая проповедь ‒ просто молчанье.
Жаль, что не сразу это поймёшь.
Ищете истину с грохотом медным?
Кто-то вербует новую рать?
Предпочитаю уйти незаметным.
Я выбираю не выбирать.
Ищете истину... Лишние муки!
Истина тучи: станет рекой.
Лучшая истина ‒ чистые руки.
Лучшее счастье ‒ просто покой.
Что ж ты врываешься в жизнь мою? Боже,
ну почему ты выбрал меня?!
В глушь из столиц перебрался ‒ и что же?
Чувствую кожей близость огня.
Разве такой я просил себе доли?
Сжечь мою, что ли, хочешь свечу?
Вымыты чисто, прохладны ладони...
Что ж ты ворвался? Я ‒ не хочу!
Фразой трескучей меня не обманешь.
Слышали вдосталь грозных тирад...
Я не хочу понимать, понимаешь?
Те, кто не ищет, ‒ им не терять.
Ты говоришь (или шорохи сада?),
что не зависит мир от меня.
Лесть! Чтоб ничто не зависело, надо
не поклоняться миру ни дня.
Ты говоришь (тишина прошептала?),
что и не в силах я выбирать...
Снова ‒ ошибка. Власти так мало,
что я не властен всю потерять.
Но, повторяю, оставь меня, Боже!
Видишь, стекают капли, искрясь?
Что же есть истина? Я знаю тоже
истину: выбор ‒ мука и грязь.
Разницы нет ‒ что там истина, ересь.
Боже, от страсти нас огради!..
Что это? Разве ‒ порезался, бреясь?
Всё полотенце в чьей-то крови.
4. Евангелие от Марии
В славословий слащавом хоре
я, единственная, молчу...
Но за что мне такое горе?
Мне такое не но плечу!
Ах, зачем закрутилась эта
смертоносная круговерть?
Для чего он две трети света,
несмышлёныш, к стопам поверг?!
Как по дому всему стучали
деревянные башмачки!
И ‒ мечты: чтоб не знал печали,
чтоб шаги его ‒ век легки...
Но он выбрал свою дорогу
сам. Могу ли теперь мешать?
Богоматерь? ‒ нет, слава Богу, ‒
матерь Божья ‒ такая ж мать!
Я ни сана не жду, ни чина.
Ни к чему мне такая честь.
Что осанна? Да мне бы сына,
мне бы сына, какой ни есть!
Будь он проклят, его сценарий!
Пусть я буду ‒ всего лишь мать.
Да найдется когда цена ли,
чтоб дитя за неё отдать!
На вселенском экране ‒ титры,
но за ними ‒ такой конец...
Что мне эти мужские игры?
Был бы плотником, как отец!
Ни к чему ни венцы, ни нимбы ‒
с ними, может, ещё больней...
Мне одно лишь ‒ мне только с ним бы ‒
рядом с ним ‒ до исхода дней!
Дети, дети, зачем взрослеют!
Колыбелька давно пуста...
Имена наши пусть истлеют ‒
мне бы сына, а не Христа!
До чего ж вы рассудком слабы ‒
мою участь за счастье счесть.
Мне не надо бессмертной славы ‒
мне бы сына. Какой ни есть.
Мне не надо такого счастья!
Не желала бы и врагу
мук бессильного соучастья:
я ‒ спасти его ‒ не могу...
Где его мне перечить воле!
Воля Божья ‒ я всё снесу.
О людской он подумал боли,
ну а мать ‒ схоронит слезу.
Но за что мне такое горе?!
Что мне вечность ‒ и чем плачу?!
...В чёрством, лживом, безумном хоре
я, единственная, молчу.
