СТИХИ И ПРОЗА ЛАУРЕАТОВ И УЧАСТНИКОВ ФЕСТИВАЛЯ
ЕЛЕНА АЛЬМАЛИБРЕ (Ростов-на-Дону)
Дипломант фестиваля
Елена Альмалибре ‒ творческий псевдоним, в переводе с испанского «свободная душа». Переводчик с испанского и английского языков. Автор песен. Член Союза журналистов России. Ведёт свой сайт-блог almalibre.ru.
СВОБОДНАЯ ДУША ЛЕТАЕТ БЕЗ КРЫЛЬЕВ
Стихи
…аю
Я сияю улыбкой
Дерзаю
Забываю
Смеюсь
Летаю
Я стираю ошибки
Листаю
Исправляю
Боюсь
Мечтаю
Я дышу против ветра
Я таю
Замираю
Люблю
Вздыхаю
Я лечу по билету
Впускаю
Привыкаю
Стою
Стихаю
Я иду за ответом
По краю
Успеваю
Ловлю
Хватаю
Я бросаю монету
Гадаю
Вспоминаю
Молчу
Я знаю...
© Альмалибре Е., 2015
Искусство
Оставь, остынь, остановись…
По ветру чувствую прохладу.
Спокойно вниз, бездумно ввысь…
Слезой размытая преграда.
Скучая – вдаль, тоскуя – вглубь,
Мечтой усталой и мятежной.
Гляжу в глаза, вдыхаю в грудь,
Твою судьбу тревожу прежней.
Послушай – крик, притихни – стук,
То грохот слов, то голос сердца.
Квадратный дом, семейный круг,
И ты – застывший сон из детства.
Засыпь, забудь, зашевелись…
Качнись вперёд, рискни без чувства,
Под краской – холст, за днями – жизнь,
И мы с тобой – почти искусство.
Осеннее утро
Глиняная кружка с молоком,
Запах предрассветных караваев.
Печка протрещала угольком,
Утренний морозец прогоняя.
Ходики качают колыбель,
Свечка догорает у оконца.
Скрипнула березовая дверь
В лучиках безоблачного солнца.
Желтое пальтишко на скамье,
Ждут сапожки по лесу прогулки.
Славные денёчки в ноябре.
Ласковые руки у мамульки.
Издалека
Я боюсь писать – ты без ответа
Оставляешь выкрики мои.
Я забыта, вовсе не задета
Тишиной, которой мы верны.
Мне не страшно ждать – мне страшно верить,
Что уснувший мир твоей души
Переполнен окнами без двери
И за гордой тьмою нерушим.
Я – твоя последняя надежда,
Ты – моя последняя тоска.
Гордость неоправданной одежды
В невесомом замке из песка.
Болью очевидной и манящей
Связаны с тобою по рукам,
Сладостью незрелой и пьянящей
В море растворяется закат.
Чуткие движенья в позолоте
Розовые в пене облака…
Стихшие-притихшие заботы,
Как и я с тобой… издалека.
ЕКАТЕРИНА БЕЛЯТИНСКАЯ (Ростов-на-Дону)
Лауреат фестиваля
Родилась на планете Земля, в России, в городе Ростове-на-Дону. В голове кружилось множество сказок, пожалуй, такой поток зачастую сбивал с ног… да так, что и записать было порою невозможно или не умела. А позже… научилась писать… а еще чувствовать… Еще бы уметь выразить, облечь в форму, настал и этот момент. Сложила всё в стол. Оставалось научиться ценить, вложить силу в написанное, овладеть потоком энергии и раскрыть голосовые связки, не бояться, не бояться, не бояться раскрыть душу перед человеком, перед публикой.
Сотвори
Сотвори меня заново
Сотвори.
Из обыденности и гениальности
Из незыблемости
Из тленной домашней утвари
Сотвори.
Вытри мною полы в гостиной
И вдохни как полынь
Склонись, как над озером тинным.
Сотвори со мной вещь
И невесть что
Сотвори с меня занавес
Театральности
Я вцеплюсь в тебя, как подкожный клещ
И просеюсь через (Эратосфена) Киренского
Решето.
Будет просто все
Без ненавистной тебе фатальности.
Сотвори меня из ребра акульего.
Не своего.
Говорят, его не пробить
Пулями.
А ты сотвори и стреляй
Всего-навсего.
Сотвори из прожженной старой рубашки
Ниткой лишнею
Просто вплети на воротнике
Чтоб всегда и назойливо пусть
Но касаться твоей уныло священной мордашки
Извергавшей грусть.
Сотвори меня заново
Сотвори меня заводью
Твоих гуттаперчевых слов
Сотвори.
© Белятинская Е., 2015
Отмоли меня заранее
За ранью
До восходных семи солнц
Отмоли.
Я в гробу, ты в кругу
Я тебя не раню.
До лучей приходных
Испарюсь
Ни к чему мне церковные алтари
Отмолюсь.
Во твоих оков
Сотвори. Всеми сущими и не сущими
Крест
Всеми былями и небылицами
Сотвори, как Крепость и Брест
Острыми пиками, иудами подлецами
Всеми каркающими птицами
Сотвори
Кораблями штурмовыми
Нищими
Королями. Заговорами проклятиями
Кровными
Оштукатуренными старыми нишами
Пандорскими ящиками, полными хвори
Своими песнями жалкими криками немыми молчаниями жаркими речами
Угрюмыми ликами
Умори.
Умой у морей
Своею думой
Со мною
На своем кресте распятие
Сотвори.
Метро
Запах метро
Высокий альт
Поет
Вагонов кватро
Обнимают душу
Каменные стены
Стою и звуком улетаю
В его инструментальные системы.
КОНСТАНТИН ЕНДОРЕНКО (Ростов-на-Дону)
Лауреат фестиваля
Начинающий стихотворец, возраст 16 лет, ранее не публиковался. Участие в конкурсе является моим дебютом и попыткой попробовать свои силы.
ВНУТРЕННЕЕ НАБЛЮДЕНИЕ
Стихи
Наедине
кому отвечать, если спросят «зачем? когда?»
вместо слов ‒ отработанная руда.
ничего нового. улицы, города.
реальность свернешь подальше с приставкой «на-».
людей ‒ мегацентры. огромная череда
лиц, исчезнувших навсегда.
город спит. нагружен пробками, именами,
асфальтом, мерными фонарями,
и если возникнет пропасть, то между нами
никуда ее ни спрятать, ни закрепить.
хочется слушать одно и то же
и жать «repeat».
и куда-то бегут все, топчутся на просторе,
пишут о поведенческой серой роли,
избегая наркотиков. Алкоголя
избегают до пятницы и чумы.
ты откроешь дверь и увидишь небо
цвета синего и пустого ‒ кривая вена,
пробежавшая наискось. что до тела ‒
понимаешь, что это жизнь взаймы.
вспоминаешь. локально живущий звук
не выдает ни сна, ни предмета. касанье рук
забирает минуту часа, взорвавши круг
объятий. мир делаешь посвежее.
забираешь часы от сна. потолок всё ниже.
за окном всё грохочет. внутри всё тише.
я смотрю в темноту. и она всё ближе.
и она становится мне роднее.
Время на ожидание
время для ожидания, сядем и посидим.
покажи, из чего ты сделан, зачем запаян.
выйди отсюда если уж не седым,
то обновленным, выточенным и ранним.
раньше себя предыдущего, обычного и простого,
© Ендоренко К., 2015
сделанного из камня, свинца и глины.
стрелки всегда возвращаются, полшестого,
и семнадцать, если заговорили.
время для наступления. флаг ‒ это только тряпка.
солдаты устали, все-таки истощены.
война прекращается, ведь обстановка шатка.
прожекторы в поле будут отключены.
сражение изнутри проходит излишне гладко,
будто бы нет отчаянья и чумы.
время для времени. пластиковый, пустой,
остаешься один говорить, разговоры ‒ кража.
новый «ты» торгуешься вразнобой,
но не выходит время, и даже стража
его, решив, что ты очередной, стальной,
не отдает ни часа.
секунды даже.
Вечернее
нечего делать. нечего сообщить.
да и дышать становится вовсе нечем.
вечер, в котором некому позвонить,
если не сломан, то полностью изувечен.
ни о чем не жалеть ‒ пожалуй, бесценный дар.
этот мир можно слушать, как самый большой плейлист.
если веришь, что выживешь, значит, чист
перед глазами времени твой радар.
эта комната, пыль вокруг, заскрипевший стул
в пустоте, где пространства всего лишь малость,
есть лишь точка. и в мыслях один лишь гул,
изувеченность, ночь, и опять усталость.
Предрассвет
крыша полна свободы и невесома.
город заснул, погасив фонари. и в ночь
видишь, что взгляд, теперь уже незнакомый,
не в силах тебя ни выцепить, ни помочь.
ночь пахнет кофе, слегка ‒ корицей,
улица ‒ пылью, снегом и имбирём.
многоэтажки кончились, но не прекращают длиться.
«если уж не устроим, так мы хоть тебя сожрём».
темное небо лжет о тебе. Теперь
жизнь взаймы прекращается. что до платы,
счет придет, подожди, вот откроют дверь,
где мы точно будем с тобой распяты.
рассвет не наступит. ты можешь смотреть в окно,
повздыхать, подумать о крыше снова
и остаться в квартире. по венам течет вино
и нежелание выйти сейчас на холод.
ЮЛИЯ ЁЖИКОВА (Новочеркасск)
Лауреат фестиваля
Будучи ветреной особой 5 лет отроду, впервые увлеклась игрой в рифмы. Потом стали появляться робкие рассказы, и в 12 лет произошло близкое знакомство с серьезными писателями. Без оглядки влюбилась в сумбурную и трогательную атмосферу литературного братства. Получила бесценный опыт и первую публикацию в газете «Новочеркасская неделя». Образование получила в Новочеркасской государственной мелиоративной академии (ныне НИМИ) по специальности «Социальная работа». В данный момент тружусь в славной столице донских казаков на ниве журналистики.
ТРЯПИЧНАЯ КУКЛА
Рассказы
Чего только ни привидится!
Сплю я. И снится мне поезд чудной. И вроде бы все в нем ладно, и пассажиры удивительные, и топлива в поезде достаточно, и машинисты есть. Целых два. Одному даже за дорогой последить иногда дают. Правда, нечасто. А он и не переживает, знай, общается с народом по громкой связи. Да только связь в том поезде односторонняя. А у каждого вагона свои проводники есть. Работают-то спустя рукава, но говорят хорошо, соловьем заливаются!
Слышу я призыв дивный, то ли клич, то ли напутствие. Мол, давайте мы и в нашем поезде торговлю свою наладим. Для вас, дорогие коробейники, малые и средние. Покупатели у нас на любой вкус и фасон. Хочешь, на боковые, хочешь, на нижние полки обращайся. Даже на верхние пустим! Если дела пойдут совсем уж тяжко, ничего, подсобим, в плацкарте по краям у отхожих мест тоже люди живут. Уж там-то колорит, там духом народным веет! Купе? Да в уме ли вы, батюшка? Да с вашим-то рылом, матушка, в калашный ряд! Там свои коробейники, купцы высшей гильдии с особыми качествами душевными. Для них грамота двояко писана. Здесь гибкая система указов ‒ каждый под себя трактует. А помощь царскую окажем. Два пряника тульских да кипятка из большого самовара. Только сначала грамоту принеси занятную от пекаря, токаря, скотника, плотника, канцелярских дел работника, дворника, статского советника, эколога, сейсмолога и начальника паники. Проникнись, дорогой коробейник, важностью момента! Грамоты собрал? Вот тебе пряник. Торгуй ‒ барыши получай. Как не получаешь? Налог заедает? Жандармерия на тебе кормится? Разбойники свой барыш требуют? А что ты хотел? Тут не аглицкий поезд, тут место, где вольно живется человеку!
Освоился коробейник? Ни налог тебя не берет, ни жандармерия, ни тайная канцелярия. И ближнему своему помогаешь. Детям петушков на палочке раздаешь, традиции возрождаешь, меценатом числишься. Вольно живется тебе, человече! Уж не таишь ли средства из соседнего поезда? Строго у нас с этим, высаживают таких врагов трудового народа без суда и следствия.
В соседнем вагоне люди без хлеба сидят, а у нас амбары ломятся? Не
© Ёжикова Ю., 2015
пустим! Там своя торговля идет. Неча благо направо и налево творить. Строго у нас с этим. Наблюдай поболе за большими лавочниками. Они способные. Приспособились портить товар ближнего, книжицу Дарвинову прочли. А там черным по нерусскому вписано: отбор ‒ дело естественное! Со-
весть не дает? Так ее на третьем году гимназии за пирожок продавать надобно.
…И слышу я клич великий. Вставай с колен, малый и средний коробейник, дело развивай, ярмо на шею вешай. А бояре да князья тебе путь укажут в светлое будущее. И вроде хорошо бы стать коробейником, да что-то боязно мне, братцы. И мчит поезд дорогой своей, по своей чести, уму и логике. Да нет на той дороге рельсов. Сон я вижу. Чудно...
Студенчество ‒ командный спорт
Студенческая пора ‒ один из самых ярких периодов в жизни человека. В это время у нас столько энергии, эмоции бьют ключом, так хочется постичь неведомое и накопить побольше знаний… Это время насыщено событиями ‒ здесь учеба и общественная деятельность, спорт, подготовки праздников и КВНов… Некоторые ребята стараются совместить учебу и работу, чтобы к концу обучения иметь стаж и опыт работы. Это хороший показатель того, что современная молодежь стремиться добиться многого в жизни.
Студенческая пора дает и еще одно важное открытие ‒ осознание того, что ты не один. Рядом с тобой всегда есть люди, готовые помочь, подсказать, а главное ‒ искренне разделить радость. Вы вместе готовите выступления, тренируетесь, пишете работы. И Ты понимаешь, что у тебя есть команда!
Студенческие команды бывают разными. Я знакома с одной маленькой, но очень дружной студенческой командой. Она зовется семьей. В команде Ани и Сергея недавно появился новый участник ‒ маленькая девочка Изюминка. Изюминка принимает посильное участие в образовании мамы и папы. В частности: рисует в учебниках (она как будущий художник тонко чувствует, что без улыбки на лице гендерологию и феминологию мама не выучит), рвет конспекты по системам автоматизации землеустроительного проектирования (это все фэн-шуй ‒ нечего папе конспекты прошлогодние держать. Все знания в голове, а в доме чистота!). Еще Изюмина помогает маме с папой сохранять превосходную физическую форму. Ни один диетолог мира еще не подсчитал, сколько килокалорий отнимает написание семинара на завтра, совмещенное со сканированием учебника, переводом текста, пением колыбельной, когда правая нога занята убаюкиванием Изюмины в коляске… завидуй Цезарь, учитесь, голливудские звезды!
Лучше всего теория закрепляется подругой практикой, когда папе, который с работы спешит, нужно борща сварить. Здесь самое важное объяснить Изюмине, что кошки в духовке не живут.
Самые интересные события в жизни Ани и Сережи началось за месяц до сдачи Сережей диплома.
Каждая ночь стала богата на события. Изюминка тихо спит в кроватке. Мама и папа подготавливают боевые позиции. Компьютер, ноутбук, кабель ‒ витая пара «машина-машина», поцелуй, учебники, конспекты, еще поцелуй. Опорные точки заняты. Работать нужно быстро ‒ время не ждет. Аня сканирует учебник и прикидывает, куда прятать шпоры на экзамен. Сережа набирает диплом.
‒ Ты уже напечатал? Дай я отредактирую и распечатаю. Покарауль Изюмину, чтоб не проснулась!
‒ Ты кушать будешь? Только не усни без меня! Я скоро…
‒ Все-таки уснул. Подъем! Нас ждут великие дела! У тебя отпечаток клавиатуры на лице!
‒ Где же мой кабель? Отдай, кому говорю! Получай подушкой, похититель проводов! Не попал, не попал! Исход боя решит сражение в ладушки. Победит сильнейший!
Стук клавиатуры, шелест бумаги. Кофе. Кофе.
‒ Сереж, что ты там пишешь, давай помогу? Да, я ничего не понимаю в GPS навигации. И физику с математикой я знаю плохо... И все-таки давай попробую…
Через 3 часа Аня начинает разговаривать с Сережей на одном языке. Через 4 часа космический сегмент GPS для американского спутника NAVSTAR кажется детской считалочкой. Через 5 часов Аня уже учит мужа, как писать диплом по его специальности.
Стук клавиатуры, шелест бумаги. Кофе. Кофе.
Отдых до утра, и звон будильника заставляет расстаться до вечера. Изюмина накормлена и поручена заботе родных. Пора на занятия и на работу. До вечера. А потом прогулка с Изюминой, вечерние игры и диплом, диплом, диплом.
2009 год объявлен в России годом молодежи. 2007-й – год ребенка. 2008-й – год семьи. Аня и Сережа, вместе с Изюминкой, здорово вписались в планы Правительства. Хотя есть большая доля вероятности, что это Правительство подсмотрело их планы и ему понравилась идея.
Быть студентом ‒ одновременно сложно и приятно. А быть студентом-родителем вдвойне сложно. Но это временные трудности, которые лишь помогают стать сильнее и мудрее. Нужно только приложить больше усилий.
Студенчество ‒ командный спорт. И самое большое счастье, когда ты знаешь, что рядом с тобой любящие тебя люди, готовые поддержать. Это и есть твоя команда.
Тряпичная кукла
Стоишь на полке. С укором смотришь огромными блюдцами глаз небесного цвета. Ненавидишь меня? Это вполне логично. Ну стой, стой. Я брожу босыми ногами по прохладному полу и ловлю удовольствие от каждого своего движения. Волосы распущены и струятся по обнаженной спине, а тело лелеет легкий вечерний бриз, случайно забредший в дом на окраине города. Столько свободы и воли у меня еще не было. Если бы я умела быть благодарной, обязательно сказала бы: «спасибо». Но ты его не услышишь. Впрочем, пока капает воск на бумагу, я напомню, как ты дошла до такой жизни.
Фолианты по темной магии редко попадают в руки таких дилетантов, как ты. Да и какой же глупец отставит без присмотра мощное оружие, острее, чем кинжал, и опаснее яда без запаха и вкуса? Но многие ли знают, что любая книга имеет собственный нрав и частенько убегает от нерасторопного хозяина? Эта была не просто своенравной. Капли алой жидкости из вен многочисленных жертв навсегда окрасили ее обложку, страницы впитали слезы, последние вздохи и мольбы убитых, животные эманации и наслаждение палачей, нечистые помыслы и жаркую ярость, проистекающую от безнаказанности. В целой рукописи не нашлось бы места и капле сострадания, да никто его и не искал. Люди рылись в завалах барахолки, выбирая ненужные статуэтки, дешевенькие украшения с птичьими перьями и камнями, мебель, которую годы почти превратили в труху, но дали взамен гордое прозвание: антиквариат. На пыльных полках внутри бродячей кибитки можно найти еще и не такие чудеса! А как завораживали старые рукописи с пожелтевшими от времени краями, пахнувшие самой вечностью! Книга стоила дорого ‒ почти все твои сбережения за несколько долгих лет. Когда золотые монетки падали в иссохшую ладонь старика-торговца, ты в мыслях уже строила планы мести, лелеяла презрение к простым смертным, из рядов которых только что чудесным образом вырвалась, и ухмылялась. От этой ухмылки и воплотилась я: получила пищу и грязное туманное тело. Маловато, конечно, но после сотен лет небытия и пустоты это показалось сказочным подарком. Да и ты со своими страхами и недовольством была весьма перспективной почвой.
На город снизошла красавица-ночь, и душа с головой ушла в путаные закоулки магии. Легковерную даже не пришлось уговаривать открыться: тому, что подсовывала книга, верила безоговорочно, и когда зашла речь об убийстве первого живого существа, ты колебалась меньше секунды. На какую еще низость и подлость ты готова? Я каждый день задавала себе этот вопрос и каждый день была вознаграждена с лихвой. День за днем сеяла в тебе уверенность в собственных силах, и понадобилось лишь несколько лунных циклов, чтобы убедить твое ненасытное эго во всемогуществе. Как ты радовалась, когда на стенах проплыли первые призрачные тени? Помнишь? Гибель соседского парнишки, не обращавшего на тебя внимание, беды и страдания твоих знакомых, разлады, ссоры и болезни ‒ юная Пандора открыла бездонный ящик и не пожалела даже Надежду. Получила ли ты уважение и любовь? Себе ты могла бы солгать, но мне нет смысла окутывать твою душу розовым туманом: люди боялись и ненавидели, проклинали и обходили стороной, улыбались и умоляли высшие силы спрятать тебя подальше от света Солнца. Кажется, их услышали.
С каждым днем животная натура выплескивалась через край, брызгала и поила меня сладким соком пренебрежения ко всему сущему. Щупальца крепли, и вот уже им хватило силы перелистнуть странички книги. Почуяла ли ты опасность? О ней кричала твоя душа, тени родных взывали через сны, ветер стенал в водосточной трубе. Разве не слышала? Слышала, но не верила. Полностью погрузилась в ритуал. Сложнее всего было достать одежду почившего и детскую кровь, но ты справилась. Рисовала темные знаки мутной жидкостью на полу. Рука не дрогнула. И удивилась ты лишь чуть-чуть, когда в свете погребальной свечи узрела мой истинный лик. Да было поздно. Юная девушка растаяла в туманной дымке, а на пол упала скованная заклятием тряпичная кукла. Место ей в шкафу.
Стоишь на полке. С укором смотришь огромными блюдцами глаз небесного цвета на тело, некогда принадлежавшее тебе. Ненавидишь себя? Это вполне логично. Ну стой, стой. Придет ли добрый дух на помощь? Не лелей давно убитую Надежду. Через три ночи, когда землю окутает призрачный лунный свет, я заберу твою последнюю бессмертную ценность. И мне ни капли не жаль. Ты не дала мне жалости.
АЛЕКСАНДРА ЗАЙЦЕВА (г. Шахты)
Лауреат фестиваля
Журналист, поэтесса и прозаик. Член ОО ГКДЦ «Постижение». Соредактор литературно-художественного журнала «Эхо шахтинских прогулок». В 2012 г. призёр (III место в номинации «Публицистика») конкурса «Армянские мотивы», проводившегося Обществом содействия меценатству и благотворительности им. И. К. Айвазовского под патронатом мэра Еревана. Автор сборника стихов «Комедиантка».
ВРЕМЕНА ГОДА
Стихи
Счастье
* * *
Зимою снег в след
Лежал на древних ветках.
Деревья в парке.
Кругом тишина и мир.
Такое счастье моё!
* * *
Весной снег талый
Нёс кораблик из щепки.
Звон синиц везде,
И жарит солнечный свет.
Такое счастье моё!
* * *
Летом зелень трав
Была выжжена солнцем.
Полдень ленивый,
Запах фруктов в саду.
Такое счастье моё!
* * *
Осень подкралась.
Кроны в короне уже,
Но солнце тёпло,
А ночью пряный туман.
Такое счастье моё!
Весна
* * *
Вершина холма
Синевой подснежников
Небо голубит,
А в старом фонтане сом –
Такой мне приснился сон.
© Зайцева А., 2015
* * *
Солнце сквозь окна
Нагрело постель мою,
Весна уже здесь.
* * *
Тёмное небо ‒
Чёрные птицы кружат.
Ветер весенний
Перья несет по свету.
Ворон свадьбу играет.
* * *
Деревья в саду
В предчувствии замерли.
Белые слёзы
На землю ковром легли.
Ночью похолодало.
* * *
Листья тополей
Мелко дрожат на ветру.
Яркие блики
Скользят по стенам домов.
Солнечный танец в мае!
Лето
* * *
Раннее утро
Птицы меж веток кричат,
Новый день пришёл!
* * *
Свет и тень сошлись.
Стало вокруг всё серым
И смолкли птицы.
Гремит в отдалении гром.
Грозы ожиданье.
* * *
Ковыль серебром
Выстелил ложе небу.
Прекрасна звёздная степь.
* * *
Летят бабочки,
Сквозь крылья прозрачные
Светятся окна.
Дитя, заглянувшее в ночь,
Ищет ответ на вопрос.
* * *
Дорожная пыль
Греет босые ноги.
Солнце в зените.
* * *
В траве шелестит
Бурокрылый кузнечик.
Колышется степь.
Осень
* * *
Он машет метлой.
Особенно осенью
Много работы,
Но безмятежен старик ‒
Владелец гор золотых.
* * *
Сырость ночная
Туманом заволокла
Небо в ноябре.
Дикие утки летят,
Тихо перекликаясь.
* * *
Сон потревожил
Песней холодный ветер,
Ночью осенней
Рябь облаков разогнал
При свете полной луны.
* * *
Тончайшая нить
В золоте листьев дрожит.
Колдует паук,
Чтоб возвратиться в лето,
Но тщетны чары его.
* * *
В ноябрьском небе
Бледная светит луна,
Порвав облаков полог.
* * *
Ворон прокаркал
На дереве высохшем.
Чего ж он хотел?
Может быть, осень прогнать,
А может, подругу звал?
* * *
Летит жёлтый лист,
Гонимый злой осенью.
Осиротила…
* * *
Брюхом косматым
Землю цепляет туча,
Холодом дышит
На травы сентябрьские,
Птиц подгоняя на юг.
* * *
Деревья в лесу
Осенней порой
Бессловесные.
Зима
* * *
Ёкнуло сердце,
Радостно сжалось в груди –
Выпал первый снег.
* * *
Ветки деревьев
В стекле изо льда хрустят.
Колет позёмка
Тёплые щёки мои.
Синий вечер спустился.
* * *
Когда-то птицы
Кричали на рассвете,
Но теперь мы спим.
* * *
Пока не усну,
Буду в постели мятой
Слушать гул ветра.
Февраль – старик болтливый
Уходить не желает.
* * *
Всю ночь сыпал снег,
А утром туман приполз.
Проснулась муха
Так некстати, глупая,
Спи, до весны далеко...
АЛЕКСАНДРА ЛАСТОВЕРОВА (г. Королёв Московской области)
Лауреат фестиваля
Родилась в городе Шахты. По специальности педагог и переводчик. Имеются публикации в периодических изданиях: «Дон и Кубань», «Эхо шахтинских прогулок». В 2011 г. вышел собственный сборник стихов «Не-отражение». Сочувствующая шахтинскому городскому культурно-досуговому центру «Постижение». Участник литературных вечеров «ПаЛИТра» в Москве.
НЕДОСКАЗКИ
Поезд
Я не знаю, как я попал в этот поезд. Просто в какой-то момент поймал себя на том, что смотрю в окно, а за окном мелькают станции с причудливыми названиями, которых я никогда раньше не слышал.
Полный вагон людей, попутчик на соседней полке пьёт чай, вглядывается в заснеженную равнину. Я спрашиваю его, куда он едет, но он только качает головой и усмехается. И не спрашивает в ответ, куда еду я.
Полчаса молчания. Под ногами: так-так, так-не-так, так-так. Стук-постук. Я встаю, прохаживаюсь по вагону. Пассажиры жмут плечами, пассажиры хихикают.
‒ А вы сами-то много знаете?
Так-не-так.
‒ Я, может быть, сел на одной из этих маленьких станций, ‒ говорю я.
Темнеет. В вагоне включают свет. Дальние огоньки царапаются в стёкла. Сосед достаёт газету. Я стараюсь разглядеть название, но он слишком быстро переворачивает первую страницу.
‒ Послушайте, ‒ снова говорю я ему, ‒ ну уж машинист-то должен знать, куда он нас везёт?!
‒ Машинист никогда не знает наверняка.
Час молчания.
Три часа молчания.
Так-не-так.
Нет уж, думаю, я ведь, кажется, кое-что для себя решил, а тут какой-то проходимец пытается отобрать у меня надежду. Вот ещё!
Гаснет свет. Дальние огоньки сыплются вовнутрь сквозь стекло, их можно тронуть рукой. Иду к проводникам, стучусь.
‒ Проследите, пожалуйста, чтобы никто не проспал свою станцию. А мне ‒ до конечной.
Формула равновесия
Пятнуша, потому что сразу два родимых пятна на левом запястье и ещё одно ‒ ближе к локтю. Только я её так зову, больше никто. Иногда подвожу её куда-нибудь.
‒ Ну как там у тебя, рассказывай!
© Ластоверова А., 2015
‒ Пристёгивайся, Пятнуш…
На редкость солнечный день выдался.
‒ Задумался тут кое над чем…
В боковых окнах проносятся мостики, обрывки облаков да лотки с фруктами.
‒ Так странно, ‒ говорю ей, ‒ иногда бывает… Я и сам раньше не верил... Но вот представь: ты, Пятнуша, любишь апельсины. Правда, у тебя жуткая на них аллергия, и ты смотришь на них, страдаешь, но не ешь, во избежание плачевных последствий. А ещё ты любишь шоколад и ешь его с удовольствием, сколько захочешь, потому что аллергии на него у тебя нет. Но только от этого ты не перестаёшь любить апельсины.
Она молчит, смотрит по сторонам.
‒ Так вот, и если ты, к примеру, художник, ты будешь всё время рисовать апельсины. Не потому что ты недооцениваешь шоколад, а потому что тебе их нельзя…
‒ И много ты видал таких художников? ‒ улыбается... ‒ А если серьёзно, то в этом ничего удивительного, человек ведь ‒ от природы существо жадное. Желание заполучить себе то, что приходится по вкусу, вполне естественно. Иначе люди перестали бы рождаться. А художникам, знаешь, даже проще: рисуй себе апельсины, сколько угодно, раз уж их нельзя есть, и ешь шоколад, сколько влезет. Чего тут драматизировать?
А и правда ‒ нечего…
‒ Ты как сам-то?
‒ Я ‒ в порядке… А ты?..
Блики солнца в глазах каменных громад… Запахи облаков и предчувствия позднего снега… Птицы на проводах. Всё невыносимо хорошо.
‒ Останови-ка мне вот здесь…
Она рыжая, моя Пятнуша. И совсем-совсем не моя.
Мальчишка на мосту чистит апельсин и бросает кожуру прямо в реку.
Тень и её человек
Шла себе по улице тень. Шла рядом с человеком, накрепко привязанная к его ногам. Когда тусклый, мутно-жёлтый фонарный свет падал сзади, человек мог видеть её, и она вела себя, как и полагается обычной тени: человек размахивал руками ‒ и тень размахивала, человек поправлял шапку ‒ тень одновременно делала то же самое. Поэтому человек думал, что тень ‒ это просто тень. Точнее, он вовсе об этом не думал. Откуда ему было знать, что творилось у него за спиной, когда свет падал спереди…
А когда свет падал спереди, тень могла танцевать, шататься, биться об стены домов и даже корчить рожи. Тень могла абсолютно всё, но только с одним условием: оторваться от ног человека ей было нельзя.
Вот по дороге, справа, приближалась пара выпученных автомобильных глаз. Старая железяка протарахтела мимо ‒ так медленно, что тень успела забавы ради потоптаться у неё на крыше. Потом проехала ещё одна ‒ быстрей ‒ и тень нырнула прямо под колёса. Но с тенью ничего не случилось, ведь это тень.
«Хорошо быть тенью», ‒ подумала тень.
А человек подумал о том, как хорошо было бы уже сейчас оказаться дома, и ускорил шаг. Дома его ждали рыбки и канарейка.
И вот он шёл, ссутулившись, пряча лицо за поднятым воротником от бесшабашного весеннего ветра, и совсем не обращал внимания на то, что к его ногам привязана тень.
По пути ему встретилась чёрная кошка. Она появилась из-за угла и зачем-то пошла следом. У кошки тоже была тень, но не такая чёрная, как она сама. И человеческая тень погладила кошачью, когда человек не смотрел в их сторону. Кошка быстро и бесшумно взобралась на самую верхушку старого дерева, а её тень запуталась в ветвях и растворилась на фоне ночного неба.
‒ Все тени ‒ дети ночного неба, ‒ сказала на прощанье кошачья тень.
Человек, конечно же, этого не слышал. Он пришёл домой, накормил рыбок и канарейку, выключил свет и лёг спать. Он выключил свет ‒ и его тень стала свободной. Тень выглянула в окно и увидела небо, слегка присыпанное звёздами. И подумала о том, что там её сёстры и братья каждую ночь делят сладкое лунное лакомство. Сегодня жёлтый лунный ломтик уже был кем-то отрезан и для неё.
‒ До завтра, мой человек, ‒ шепнула тень и просочилась в ночное небо сквозь стекло.
Но человек уже крепко спал и, конечно же, этого не видел.
За лугом начинается лес
I want to go back to
believing in everything
and knowing nothing at all[1].
Evanescence. Field of Innocence
За лугом начинается лес. Сегодня утром он казался мне таким крохотным… Я рассматривал его, сидя на тёплом фундаменте нашего летнего домика, который стоит на отшибе за пределами города. Мы нечасто здесь бываем, но я люблю это место. Хотя отец и не пускает меня в лес. Помню, я подумал: лес такой крохотный, потому что он далеко. Ведь то, что далеко, всегда меньше, чем то, что близко.
Иногда я закрывал глаза, и по внутренней стороне век расползались цветные круги: оранжевый, красноватый, жёлто-белёсый… Солнце пришло из-за леса и вечером скроется где-то за домом. Мать учит меня не смотреть на солнце.
‒ Фелипе! ‒ писклявый голосок звал откуда-то сверху. Сестра. ‒ Фелипе, полезай сюда!
Я взобрался к ней на чердак. Она нашла среди старых досок пыльную панаму, которую я потерял в прошлом году, и, видимо, думала, что меня это порадует. Но мне было всё равно. Я уже собирался спуститься, как вдруг заметил, что с верхушки лестницы, приставленной к самому проёму чердачной двери, лучше видно лес, и так и остался сидеть, едва дотянувшись ногой до следующей ступеньки. Я принимал решение.
‒ Что ты там делаешь, Фелипе?
Я пожал плечами.
‒ Скучный ты.
Сестра скрылась за дощатыми рёбрами чердака. Мне показалось, она нескоро кинется искать меня.
…Счёсанное колено саднило. Солнечные лучи шныряли по облакам. Было странно: минуту назад я нёсся к лесу через луг, рвался изо всех сил, а теперь лежал в траве и спокойно разглядывал небо. Когда я бежал, трава была мне по пояс. Спутанные стебли мешали движению. Я долговяз, неуклюж… И ‒ это должно было случиться в конце концов ‒ я зацепился за что-то и рухнул на самое дно луга, в самой его середине.
Солнце взбиралось наверх по белым шершавым ступенькам. Ветер гонял тени травинок по моему лицу. Я закрывал глаза и смотрел цветные круги. Настырный шелест крыльев ‒ прямо над моим носом зависла огромная бирюзовая стрекоза. Я подумал, что стрекоза размером с облако.
Облако такое же большое, как и стрекоза, и не важно, что оно находится дальше.
Кто-то невидимый потянул за ниточку, и стрекоза резко дёрнулась вверх. Теперь она стала меньше, чем облако, и вскоре вовсе скрылась из виду. То, что становится дальше, всегда потом скрывается из виду, это я знаю. А то, что никогда и не было близким, выходит, остаётся одинаково большим.
Но как же тогда крохотный лес, который я никогда раньше не видел вблизи?..
Я приподнялся и высунул голову из травы: дом казался уже меньше, чем лес.
Ближе к лесу всё гуще травы, всё запутанней стебли и корневища. Я исцарапал все ноги, на смуглой коже ‒ мелкие алые зёрнышки крови. Сандалии нацепляли колючек и колосков. Но зато теперь я горд собой. Мне нравится: тёплые стволы, шумные верхушки… Внутри ‒ темно. Но я не пойду дальше. Мне только хотелось посмотреть, большой ли лес.
А стена леса, оказывается, больше, чем стена дома. Дом отсюда похож на шкатулку… Может, всё действительно зависит от того, близко ты или далеко? А может, и не зависит… Ведь я же знаю, каков на самом деле мой дом. Значит, то, что находится дальше от нас, не всегда по правде меньше. Даже если то, что ближе, ‒ по правде больше.
‒ Фелипе!.. пе… пе… ‒ эхо запрыгало от ствола к стволу.
Ах, она заметила, что я куда-то пропал. Нужно скорей возвращаться. Если узнают, что я был здесь, мне хорошо влетит. Разве им объяснишь, зачем я сюда убежал?..
‒ Фе-лииип-пе!!! … лииип… пе… пе… пе…
Сейчас я поспешу к дому, и оттуда лес снова покажется крохотным. Но лишь покажется…
Надо будет придумать что-нибудь насчёт поцарапанных ног и разбитого колена.
ИЛЬЯ ОЛЕНЕВ (Ростов-на-Дону)
Обладатель Гран-при фестиваля
Поэт, музыкант. Записал три альбома: «Любовь и Пряники № 2», «В ожидании Мефистофеля», «Зима будет долгой». Учился в Литературном институте им. Горького. Лауреат и член жюри многих всероссийских и международных фестивалей авторской песни.
ТРАМВАЙ
Стихи и тексты песен
* * *
В духоте, на жаре я сидел под окном.
Разговаривал с местным приблудным котом, ‒
Видишь, эта жара по башке молотком…
Очевидно, на днях будет дождь ‒
Вон, как парит.
Кот смотрел и глазами просил молока.
Грусть моя очевидней и так велика,
Что несу ее, будто бы знамя полка.
И в руках моих явная дрожь
Или память.
Трамвай
1
А мимо окон шел трамвай, и окна синие дрожали,
И комната моя тряслась, гремя фарфоровым хламьем,
И осторожные слова строки коснуться не решались,
И одиночество в углу меня не трогало нытьем.…
Я жил один, читал письмо, мне принесли его сегодня…
У них все та же суета и дождь уже недели две,
И денег нет, и хлеба, но благословение Господне
Не обошло их стороной, а чей-то брат, что жил в Литве,
Недавно умер.
2
Открываю глаза. Опечаленный март,
Старый селезень, оползень, лихо,
Сонный ветер, колода потрепанных карт.…
Подоконник шершав. Темень. Тихо…
Расскажи мне, тоска, как вскрывается лед,
Как фонарщик больными руками
Зажигает огни и всю ночь напролет
Разговоры ведет с мотыльками.
А они все летят на рассеянный свет,
Крылья в пламени не обжигая.
И за ними звонками тревожат рассвет
© Оленев И., 2015
Два проржавленных рыжих трамвая.
* * *
Здесь на небе такие звезды, глянешь вверх и мороз по коже.
Здесь у нас даже в паровозном дыме слышится голос Божий.
Здесь у нас на краю вселенной на пятак можно мир построить.
Я сижу, обхватив колени. Строю Трою.
В городище моем не будет ни Мессии, ни славной песни.
Только я и немые люди. Так честнее и интересней.
Пусть когда-нибудь злой историк гнев свой перелопатит в глину.
Над тобой посмеюсь до колик, Бедный Шлиман.
Здесь на небе такие звезды, что кричат небеса от страха.
И на свет повсеместно розно восстают имена из праха.
Здесь поднимут меня на вилы, здесь завоет от боли камень.
Я стою над пустой могилой, словно Каин.
Степной волк
(почти по Г. Гессе)
1
Душа моя прощается с Марией –
Последний поцелуй, прощальный взгляд.
И в кабаке простуженный ариец
Поет себе на свой арийский лад.
Он пьян, как я, он пьян твоей любовью.
Он думает о смерти – глупый вид.
Моей душе и слабому здоровью
Уже ни что на свете не вредит.
Ведь я брожу, смеясь, по тротуарам,
А дома завожу свой патефон.
Так вот, мой друг, какой там к черту траур!
Лишь вальс полночный, да посуды звон.
2
А может, Мария, не стоит пытаться
Спасать чудаков и стараться взрослеть?
Мне больше, чем жизнь, а тебе только двадцать,
Но ты знаешь больше, чем я смог успеть.
Пусть дело не в этом – мы так одиноки –
И даже не в том, что вся жизнь, как тетрадь,
Но ты по ночам стихотворные строки
Губами с моих губ пыталась собрать.
А после, свернувшись клубком, засыпала.
Я молча курил. Я стоял у окна.
И времени было не много, не мало,
Холодным дождем начиналась весна.
А пьяный кабак голосил за окошком,
Там старый трубач ухмылялся в усы…
За дверью мяукала рыжая кошка…
На тумбочке остановились часы…
* * *
Письмо в твой город, но конверт без марки,
Меж двух страниц огнем засохший клевер,
И ты все там же, над кирпичной аркой,
Лицом во двор и окнами на север.
Конец зимы… и радостные вести
Тебе не в радость. Так необходимо
Прожить всю жизнь в одном и том же месте,
Глядеть в глаза людей, идущих мимо…
Я сам когда-то этим снегом бредил
И взгляд искал таинственных прохожих,
И слушал голос колокольной меди,
И на себя казался не похожим.
Как церковь наша, та, что куполами
Мерцает по ночам? С соседней крыши
Ее не видно. Только Бог за нами
С нее глядит все так же. Видно будет выше
Его чертог и царствие Его…
* * *
А он ее не то чтобы любил,
Но шла весна и таяли разъезды.
Душа, касаясь вытертых перил,
Отогревалась в сумраке подъезда.
Весь город просыпался, а над ним
В порыве нежной ветреной печали
Кружил устало белый Серафим.
И только тени тополя качались…
Она была не то чтоб влюблена…
И дело не в весне. Она любила,
Когда он приходил, купив вина,
Стоял в дверях и улыбался мило,
И, скинув плащ, ей руки целовал,
Смотрел в глаза, слова бросал на ветер...
И хуже было, если он молчал…
И лучше, если уходил к рассвету…
Да, он любил. Конечно, он любил…
А, впрочем, и она. Да в том ли дело?
Шуршал, вздыхал крутящийся винил,
И музыка какая-то скрипела,
И долгий март тянулся день за днем,
И ангел плыл по небу серой тенью,
И утро было мыслями о нем
Наполнено...
И было воскресенье...
* * *
Из крана капает вода.
Беда не в том, что кран течет.
А просто капли, как года,
Надолго потеряли счет.
И я сырую воду пью.
Все так же ноет голова.
Подобно дикому репью
Я снова путаюсь в словах.
Но, что слова, когда забыть
Пытаюсь тех, кто рядом был.
Хотел любить. Умел любить.
Но как любить, давно забыл.
Да, память, короток твой век.
День одинаков, как всегда.
Сидит угрюмый человек.
Из крана капает вода.
Трамвай-2
Смотри, как в этом городе темно.
И лишь трамвай по улице Каяни
Меня несет к печали окаянной.
И я смотрю в трамвайное окно.
А за окном в прозрачной полутьме
Проносятся базарные соседки.
На старой остановочной беседке
Бездомный приготовился к зиме.
Вот и зима сквозь облако видна:
Увы, не снег. Все больше дождь и слякоть.
Пообещай мне, что не будешь плакать
И долго не останешься одна.
И вдоль дорог печальны провода.
И ровно год, как вдруг не стало папы.
И я в трамвае, словно по этапу,
Отсюда уезжаю навсегда.
А ты живи любой молве назло,
Как будто ничего и не случилось.
Все остальные пусть проявят милость,
И думают, что мне не повезло.
Ты всех обманешь радостью слепой,
Как я обманывал своей надеждой.
Так пусть все здесь останется, как прежде...
Кому-то в путь. Кому-то на покой...
ТАМАРА ПЕТРОВА (Ростов-на-Дону)
Лауреат фестиваля
Фестиваль версии 2012, удостоивший меня диплома II степени, оставил очень теплые воспоминания и открыл для меня много интересных авторов. За прошедшее время: не выпустила новых книг, не печаталась в сборниках, не принимала участие в конкурсах. Случилось самое интересное, драматичное и захватывающее событие в жизни – материнство.
Тем не менее, стихи продолжают приходить – новые, другие, какие есть… Также интересует тема поэтического перевода.
КАЧНУЛСЯ
Стихи
Новость
Я смогу повторить наизусть этот день, завтра.
Беспокойные мысли, суетливые жесты, заело…
Где-то у моря отыскалась на скалах карта,
Там причалил фрегат с незатейливым именем Ева.
Ты в гримерной сидишь. Снова сторож гремит ключами.
На монтажном столе скоро склеится новость века.
В тесной кухне с залитыми воском свечами
Снова курит красиво одетая тень человека…
Расскажи мне, выдыхая бессвязный ветер, долго…
Мне так сладко сегодня от мысли, что их тоже двое.
День случился, а я не отметилась в нем, толком,
Мне так хочется слышать из уст твоих, что-то такое…
Будет берег с обрывом и ветер, который на третий
стихнет день, подтверждая свою пунктуальность.
Пусть рассказ твой будет правдой хотя бы на четверть
Я смогу воссоздать, и причалить в такую реальность…
Качнулся...
Как будто жизнь качнется вправо, качнувшись влево.
И. Бродский
В обители зимы и полнолуний
Снег плавится в серебряные струи,
И слышу, будто в сумраке иль всуе
Мелодию вечерней аллилуйи…
Часы настенные, гранатовые зерна,
Пятно алеет в кружевах крахмальных,
Я слышу звуки мартовского горна,
Плыву по комнате в одеждах сонно-спальных…
Заката отблески, цветной стеклярус,
Немым соцветием слова набухли,
© Петрова Т., 2015
Качнулся, бережно расправив парус,
Мой день-кораблик в разомлевшей бухте…
Прикрою веки
Прикрою веки, свет и тишина…
Пространство между белых стен я назову любовью.
Душа, алкая приземленной нови,
Неотвратимо будет казнена.
Прикрою веки, облачный покой…
Так насорить словами может только осень.
Варю компот из грустных абрикосин
И карамельку прячу за щекой.
Ночь
А ночь такая… Первый иней,
Земля парит, расшито брюхо,
И небо желтые сапфиры
На крыши сыплет, нежно, глухо…
Такая ночь! Осенний гений…
По небу вдаль плывут обозы.
Я, словно вор ночных творений,
Краду ее метаморфозы…
Звездная ночь (из Anne Sexton)
Ничто не может удержать меня от этой невыносимой потребности (назову ее словом ‒ религия). И тогда я иду в ночь, рисовать звезды.
Винсент Ван Гог (из писем брату)
Город умер,
Город затих.
Одиннадцать звезд закипают в ночи.
Только дерево ‒ одинокой брюнеткой, плывет как утопленница в раскаленном небе.
О, звездная ночь! Вот так я хочу умереть!
Все они живы! Небо дышит!
Невидимый старый змей пожирает звезды.
Даже Луна восстает в своих оранжевых кандалах, подобно Богу, чтобы прогнать всех своих чад долой с глаз...
О, звездная, звездная ночь! Вот так я хочу умереть:
В этой ночи ‒ вероломной бестии,
проглоченная великим драконом.
Уйти из жизни
без флага,
без фюзеляжа,
без крика.
АНАСТАСИЯ ЦОЙ (Батайск)
Лауреат фестиваля
Учусь в ЮФУ, на факультете журналистики, люблю литературу, красоту. Пытаюсь понять, кто я.
ОТ А ДО Я
Стихи
* * *
слезы льются, льются, льются;
любят, любят – руки, губы.
дым – прощанье, трубы грубо
нас целуют и смеются.
реки, ивы. реки в море,
ивы в рощу, люди в спешке.
мои вздохи – вздохи пешки
в темном затхлом коридоре.
голос вторит шуму, чтобы
не сорваться, не провиснуть;
мы как будто служим тризну,
или это только пробы.
плач возьмет нас всех измором,
плачь, пока не станет нужно
плакать вместе, плакать дружно.
наши слезы вам укором
будут литься, литься, литься,
не стереть их, не смириться.
От а до я
от а до я: аэропорты и январи;
укутаться в холода и погасить фонари.
от я до мы: поэзией сдавит грудь,
никто другой не сможет нас разминуть.
От до ре ми и вечность, и зимний день,
озябший клен пожалей и в листву одень.
давай с тобой построим из спичек лес,
а млечный путь, его нищету и блеск,
из перьев птиц, застреленных в декабре –
они слабей в этой ненужной борьбе.
построим дом и взмахом ресниц поля,
лежать в траве и жить не тобой, а для
тебя и разом все оборвать:
слепая ночь, и только моя кровать
способна понять тот мир, который обломки сна.
от ночи и до утра осталась одна весна.
Навеяно заснеженным городом
падают, падают – дело в симметрии.
© Цой Анастасия, 2015
думать о вечности и о бессмертии
больше не буду.
верить в Иуду
проще, чем в Бога.
улицам пусто без пыли и смога.
к тебе как на паперть –
замер и заперт.
ни палачом и ни жертвой не быть,
только терять и благодарить.
сосны примяты,
ели застыли.
те, кто воюют, вряд ли любили.
белые кружева,
тонкие нити.
нас всех пожалейте, а лучше простите.
падают, падают – вечные муки.
от холода мерзнут усталые руки.
время пришло и остановилось,
как будто давно уже это мне снилось:
застывшие сосны, и ели примяты,
все лучшие души страхом объяты
за этот январь, за этот ампир.
спасать не себя нужно, а мир.
Не излечу
неточной рукой по телу из клавиш
и ничего уже не исправишь
если на лицах иней
вместо тире и линий
вместе со старой котельной
в детстве с иконой нательной
кормим бездомных собак
и собираем мак
вместе на тот причал
где ветер с тобой обвенчал
где ветер обрек на тебя
о нашей судьбе скорбя
и робко по проводам
несмело плечом к плечу
тебя уже не отдам
но и не излечу
ТИМОФЕЙ ЯЦЕНКО (Новочеркасск)
Лауреат фестиваля
Родился в Новочеркасске в 1995 году, провел скучное детство и такую же скучную юность. Первые стихи (совсем плохие) написал, будучи ребенком, потом на долгое время поэзию забросил. Несколько лет назад почувствовал за собой потребность писать: подростковая отчужденность требовала выражения себя самой в творчестве. Новые стихи получились еще хуже старых, но уверенность, что я могу писать хорошо, была. Так и получилось. Некоторое время вдохновлялся исключительно Маяковским; теперь любимого поэта не имею ‒ хочу быть любимым поэтом у других.
КОРМИТЕ МЕРТВЫХ ГОЛУБЕЙ
Стихи
Мы счастливы
засохшая сакура
разводами сахара
и запахом
искусственных тюльпанов
и влагой утренней росы
на бельевых веревках
телеграфных линий.
одними пальцами стереть,
как иней.
одним движением порвать
тетрадь
и мило
забрызгать пятнами акрила.
мы счастливы,
ты говорила.
мы счастливы,
и нас не примут
там,
где суровый
и ненастный климат.
Нарисуй
нарисуй на асфальте мелом
неумело.
нарисуй на стеклах помадой.
порадуй.
сотри разноцветную свастику
ластиком.
дневники и тетради
© Яценко Т., 2015
в пламя огня
брось
ради
меня.
Я люблю (не) тебя
в садах, если помнишь,
в садах,
когда их еще не рубили,
и щепки еще не летели,
с тобой собирали рубины
и молча смотрели на ели,
на пихты. плоды облепихи
руками и пальцами голыми
срывали. как жаждали голуби
есть хлебные крохи с ладоней твоих!
священная киноварь нас защищала,
и охра двоих охраняла от бед.
но август пропал, и кровь загустела.
стеной на пути нашем встали дожди.
/
ты добавляешь: напрасно не жди
красного солнца от вьюг октября.
пряди волос сквозняком теребя,
ты говоришь:
я люблю (не) тебя.
Кормите мертвых голубей
Кормите мертвых голубей,
Согрейте бедных талым льдом;
Из черных, ссохшихся ветвей
Постройте голубиный дом.
Кормите всяких мертвых птиц –
Не повторится голод вновь!
Из неба слипшихся глазниц
Закатом вытекала кровь.
Закат гулял по проводам,
Искал любимых голубей;
Но голод сжался: не отдам
Тебе я трупы, хоть убей.
Таков конец: ты зря чирикал,
Искал пристанища ветвей.
Замерзла синяя черника –
Кормите мертвых голубей.
[1] Я хочу вернуться туда, где веришь во всё и ничего не знаешь (англ.).
