«Утопить русскую революцию в еврейской крови» Погромы 1903 года и общественная мысль в России начала ХХ века+1

Погромы – массовые насильственные действия, направленные против какой-либо группы населения по религиозному, национальному, расовому или классовому признаку – во все века сопровождали экономические, социальные или иные конфликты, характерные как для отдельных регионов, так и для европейских государств в целом. Как правило, погромы сопровождались уничтожением собственности и массовыми убийствами. Страх перед погромами являлся едва ли не главной причиной массовых миграций больших групп населения. Не являлись исключением в этом отношении и еврейские погромы. Первый из них, если верить историческим источникам, произошел в Александрии в 38 году н.э.  В России в ХIХ-ХХ вв. еврейские погромы были основной («классической») формой этнического насилия, в результате чего само слово «погром» вошло в большинство европейских языков.

Закрепленная российским законодательством открытая дискриминация еврейского населения и юдофобская пропаганда на страницах периодической печати вольно или невольно создавали у населения ощущение вседозволенности и безнаказанности в поведении погромщиков. Но именно это, как ни странно, оборачивалось для властей головной болью. Правительство после каждой очередной вспышки этнического конфликта было вынуждено возвращаться к попыткам решения еврейского вопроса, что занимало в его деятельности неизмеримо большее место, нежели в отношении большинства народов, населяющих огромную многонациональную Российскую империю.

Кишиневские и Гомельские события 1903 года произошли почти одновременно, с разницей буквально в четыре месяца, но в это «почти» вложилось много важных событий, которые свидетельствовали о коренном переломе в настроениях еврейской общины в целом и еврейской молодежи в частности. Накапливающийся в течение последних двух десятилетий протестный потенциал вылился в акт вооруженного сопротивления погромщикам гомельского отряда еврейской самообороны, который ознаменовал новый этап в подъеме национального самосознания евреев.

Гомельский погром, который произошел в конце лета 1903 г., с исторической точки зрения имеет ряд особенностей, заставляющих выделить его из большинства погромов, происшедших в России до него.

 

1. Впервые в Гомеле погромщикам было оказано организованное вооруженное сопротивление, позволившее свести до минимума число жертв и ущерба со стороны еврейского населения.

 

2. Впервые погромщики понесли столь серьезные потери, что в последствие в Гомеле вплоть до 1917 г. никаких погромных беспорядков не отмечалось.   

 

3. Впервые на скамье подсудимых рядом с погромщиками оказались участники еврейской самообороны, что потребовало организации для них специальной юридической поддержки.

 

4. Впервые следствие и суд, состоявшиеся после погрома, вынуждены были заниматься не только привлечением к судебной ответственности его участников, но и обвинением евреев в превышении ими допустимой обороны, которую они квалифицировали как «русский погром».

 

5. Впервые судебный процесс проходил при открытых дверях, в результате чего ход его и показания многочисленных свидетелей получили широкое освещение в прессе, в том числе оппозиционной.

 

6. Впервые в организации антипогромных мероприятий приняли активное участие представители сионистского движения, положившие позднее началу Второй алии.

 

Все это заставляет нас вновь и вновь с особым вниманием анализировать происшедшие в Кишиневе и Гомеле в 1903 – 1904 гг. события и с высоты нашего исторического роста попытаться заново дать им должную оценку.

 

1

 

К началу ХХ века образ России как государства антисемитского уже сложился вполне определенно. В российской прессе серьезное место занимали публикации немалого количества идеологов антисемитизма. Субкультура русской юдофобии постепенно обрела крепкую корневую систему в виде специфической мифологии, в которой особую значимость имели золото и кровь, ставшие некими символами мировой власти, якобы находящейся в руках евреев. Символ золота олицетворялся в понятии «все золото мира», которое якобы находится в руках у евреев, благодаря чему те властвуют над королями и правительствами. Символ крови превращался в предмет магических действий и воплощался в приписываемых евреям ритуальных убийствах христианских детей для получения их невинной крови при подготовке к пасхальным ритуалам. Бытовая юдофобия в России в ХIХ веке приняла глобальный характер и впиталась во все слои населения, не исключая творческую интеллигенцию.  Ее обильно подпитывала антиеврейская политика государства. Их слияние стало одной из наиболее трагических страниц российской истории [1].

На всем протяжении ХIХ века в российском законодательстве, даже с учетом ряда либеральных реформ, проведенных  в период царствования Александра I и Александра II, характер законодательства по еврейскому вопросу носил откровенно запретительно-дискриминационный характер. Особенно жесткими контрреформами было отмечено  царствование Александра III, который, как выразился А.Солженицын, «с 1887 года уже определенно повернул к тому, чтобы сдерживать российское еврейство стеснениями гражданскими и политическими, и проводил эту политику до своей смерти». [2].

Именно в это время центр тяжести правительственной политики в еврейском вопросе переместился с общих узаконений на более строгое и буквальное исполнение тех стеснительных и дискриминационных мер, которые уже содержались в российском законодательстве [3].

После того, как весной 1881 г. по югу России прокатилась волна еврейских погромов, через год, 3 мая 1882 г., царское правительство издало так называемые «Временные правила», мотивом появления которых было, согласно официальному заявлению, необходимость «оградить евреев от раздражения коренного населения, выражавшегося в форме грубого насилия против личности и имущества евреев». Однако на самом деле все обстояло с точностью «до наоборот». В официальных рекомендациях комиссии, разрабатывавшей под руководством товарища министра внутренних дел Д.Готовцева эти «правила», был оглашен совершенно иной мотив. Оказывается, это был «вред», якобы причиняемый «коренному населению» экономической деятельностью евреев.

Согласно «Временным правилам» евреям запрещалось: а) селиться в сельской местности; б) приобретать недвижимое имущество вне местечек и городов и арендовать земельные угодья; в) торговать в воскресенье и в христианские праздники. По сути дела, «Временные правила» лишали средств к существованию до 90% еврейского населения, основной доход которого как раз и состоял в мелкой торговле в деревнях черты оседлости. При этом сельские общества получили право самим решать – выселять евреев или не выселять. Крестьянские сходы теперь уже сами простым большинством голосов могли выносить приговоры. Это привело к тому, что процесс миграции евреев в города принял практически неуправляемый характер. В результате  резко возросла скученность еврейского населения в городской местности, что резко сократило для евреев возможности выбора занятий и промыслов.

Царское правительство в течение всего ХIХ века в той или иной форме вносило изменения в российское законодательство по пресловутому «еврейскому вопросу», однако за все это время ни одного радикального решения так принято и не было. Чтобы такие решения принять, нужно было бы начать постепенно уничтожать запретительные антиеврейские законы, а это неизбежно привело бы к нежелательному для властей изменению всей общественной атмосферы в стране. Сергей Витте [4], последний председатель высшего правительственного органа Российской империи – Комитета министров, существовавшего с 1802 по 1906 гг., писал позднее по этому поводу: «Все наиболее существенные законы, ограничивающие права евреев, были приняты не в законодательном порядке, а через Комитет министров как законы временные. Всегда употреблялась одна фарисейская формула – “впредь до пересмотра всех законов о евреях”. Причем всегда давалось понять, что законы эти будут пересматриваться с точки зрения расширительной, а не ограничительной» [5]. Однако пересмотра не происходило, и все эти «правила» и «меры» действовали десятки лет. Более того, с каждым годом вступали в силу все новые и новые ограничения, что позволило С.Дубнову [6] назвать такую политику правительства политикой «тихого погрома».  К примеру, «Временные правила 1882 года», оставались в силе вплоть до 1917 г., то есть 35 лет.  

Кроме того, политика  русского правительства в отношении евреев отличалась крайней неуверенностью. В течение десятилетий издавались все новые и новые законоположения о евреях, но законодатели при этом, в конечном итоге, достигли цели, обратной той, которую предполагали достичь. Особенно жестокими эти меры были в последние два десятилетия ХIХ века. Законоположения 1886 – 1887 гг. узаконили «процентные нормы» для поступления евреев в высшие учебные заведения, гимназии, прогимназии и реальные училища: в черте оседлости – 10%, вне «черты» – 5%, в столицах – 3% от числа студентов каждого учебного заведения. Евреи были лишены права поступать на государственную службу, в том числе в тех областях, которые до этого считались традиционно еврейскими: закон 1889 года перекрыл им путь в адвокатуру. Законоположение о земствах 1890 года полностью перекрыл возможность евреям участие в земских избирательных собраниях и съездах. Спустя два года закон официально устранил лиц иудейского происхождения от выбора гласных, членов управы, городского головы и лишил их права избрания на эти общественные должности.

Иногда меры властей по отношению к евреям носили откровенно расистский характер. К примеру, после 1893 г. евреям было запрещено не только селиться в Ялте, но даже приезжать на лечение. Из города высылали даже жен евреев с высшим образованием, приехавших отдыхать без мужей. А когда в 1891 г. Московским градоначальником стал великий князь Сергей Александрович, и из города было выселено около 20 тысяч евреев, на улицах и вокзалах полицейские надзиратели ловили всех прохожих с «семитским лицом» и вели в полицейский участок для проверки их права находиться в Москве.

В марте 1900 г., накануне праздника Песах, в Вильно возникло дело по обвинению еврея в ритуальном преступлении (кровавый навет). Давид Блондес был привлечен к суду за попытку убийства женщины-католички якобы для получения христианской крови с целью использования ее при выпечке мацы [7].

Особым преследованиям подвергалась еврейская интеллигенция, что отчетливо отражало «азиатскую, феодальную сущность российского самодержавия» [8], расценивавшего высшее образование как источник пополнения того культурного слоя общества, из которого черпает кадры оппозиция и революционные круги. В статье «Правовое положение евреев в России», член Исполнительного бюро Союза Русских евреев в Нью-Йорке А.Гольденвейзер [9] писал: «Широкие народные массы воспринимали политику еврейских ограничений как«официальную санкцию антисемитизма». Узаконенная дискриминация евреев более, чем что-либо, способствовала созданию  психологической атмосферы, находившей свое самое грубое выражение в еврейских погромах» [10]. Именно эта атмосфера и убеждала чиновничество, полицию и обывательскую массу в безнаказанности погромов.

 

2

 

Начало трагической эры европейского еврейства в ХХ веке было ознаменовано кровавым Кишиневским погромом, который произошел в России в дни православной пасхи, 6-7 апреля 1903 г., вызвав подлинный шок во всем мире. Как сообщает Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона (т. 9), Кишинев тогда был губернским городом Бессарабской губернии. Из 108,5 тысяч населения 50240 составляли евреи (46,3%). Евреям принадлежали 29 (из 38) фабрично-заводских заведений, 6 паровых мельниц (из 7), 5 табачных фабрик и складов (из 7), 4 типографии (из 7). В городе была одна синагога и 32 молитвенных дома. И хотя погромы в России уже давно стали привычным явлением, дикость и невероятная жестокость того, что произошло в 1903 г. в Кишиневе, поражали воображение.

За два дня в ничем до этого не выделявшемся обычном современном городе было убито 49 и ранено 586 человек – безоружных, беззащитных, совершенно ни в чем не повинных людей. Более полутора тысяч еврейских домов и лавок разгромлено. Зверства погромщиков напоминали средневековые бесчинства, творимые войсками при взятии вражеских городов. «Евреев убивали целыми семьями, многих не добивали и оставляли корчиться в предсмертных конвульсиях. Некоторым вбивали гвозди в голову или выкалывали глаза. Малых детей сбрасывали с верхних этажей на мостовую, женщинам отрезали груди. Многие женщины были изнасилованы. Пьяные банды врывались в синагоги и рвали в куски, топтали и грязнили священные свитки Торы». [11]. Евреев не спасали подвалы и чердаки: их били везде, где только находили. Именно тогда родилась еврейская поговорка: «Лучше умереть, сражаясь, чем быть убитым в погребе».

Реакция царского правительства на кишиневский погром перед лицом мирового общественного мнения была более чем лицемерной. Встречаясь с Т.Герцлем в Санкт-Петербурге за две недели до VIконгресса сионистов, министр внутренних дел и шеф жандармов В.Плеве [12] завил, что царя якобы глубоко ранит мысль о том, что кто-либо согласен с утверждением, будто русское правительство поощряло погромы. Разве царь, при своей великой и хорошо известной доброте, не простирает свое покровительство на всех подданных? Царь весьма огорчен даже мыслью, допускающей малейшую жестокость. Плеве же, со своей стороны, будучи более честным человеком, чем его господин, вынужден согласиться, что положение евреев в стране жалкое: «Если бы я был евреем, тоже был бы врагом правительства» – заявил он. Но в России проживает слишком много евреев, и царское правительство не в состоянии изменить свою политику. [13].

Во внутриполитической жизни реакция властей была более жесткой. Цензурные репрессии заткнули рот либеральной прессе. «ПЕРВОЕ предостережение» редакторы газет получили уже спустя две недели после кишиневских событий – распоряжение министра внутренних дел В.Плеве появилось 28 апреля 1903 г.  Пострадавшими оказались  петербургские издатели. Это были: присяжный поверенный Максим Сыркин (газета «Восход» при ежемесячном журнале такого же названия, посвященные «интересам евреев»), приват-доцент Петербургского университета Владимир Гессен и коллежский асессор Николай Лазаревский (газета «Право»). Повод для наказания не был серьезно мотивирован: газеты наказывались «в виду их вредного направления» [14].

В последующем Кишиневский погром представлялся российской прессой исключительно как результат случайной праздничной драки, зачинщиком которой были сами евреи. Однако в зарубежную прессу просачивались страшные разоблачения. Так, в лондонской «Times» была опубликована копия секретного письма Плеве на имя бессарабского губернатора фон Раабена, в котором за две недели до погрома рассматривался вариант поведения властей в случае антиеврейских «беспорядков». Губернатору предписывалось не прибегать к оружию, дабы не возбуждать враждебных чувств к правительству в русском населении, еще не затронутом революционной пропагандой [15].

Газеты всего мира были наполнены ужасающим подробностями кишиневского погрома, который сравнивался с резней армян в Турции, также проводившейся с ведома турецких властей. Особое возмущение вызывала одна страшная подробность, которая стала достоянием прессы. Во время погрома на улицах Кишинева было достаточно много прогуливающейся публики – гимназисты, студенты, чиновники, простые обыватели. Все они были невольными свидетелями происходящих событий и спокойно наблюдали, как грабят и убивают их сограждан. Для них это был, хоть и трагический, но своего рода спектакль. Для них Божья заповедь «Не убий» на евреев не распространялась. Евреи были и оставались для них чужими. Несмотря на сотни лет совместного существования. 

В самой России по рукам ходили списки послания Льва Толстого, который описывал свое «изумление перед зверствами всех этих ТАК НАЗЫВАЕМЫХ христиан, отвращение к этим ТАК НАЗЫВАЕМЫМ культурным людям, которые подстрекали толпу и сочувствовали ее действиям» (выделено мной – Я.Б.). «В особенности, – продолжал великий русский писатель,– я почувствовал ужас перед главным виновником – нашим правительством с его духовенством, которое будит в народе зверские чувства и фанатизм, с его бандой чиновников-разбойников. Кишиневское преступление – это только прямое следствие той пропаганды лжи и насилия, которую русское правительство ведет с такой энергией» [16].

С обличением христианской морали обывателей выступил и М.Горький, опубликовавший в Берлине свой «Протест против общества»: «Люди, считающие себя христианами, люди, якобы верующие в Бога милосердия и сострадания, – эти люди в дни, посвященные ими празднованию Воскресения Бога своего из мертвых, убивают детей и стариков, насилуют женщин, пытают и грабят людей того племени, которое дало им Христа» [17].

«Последней картой царизма» назвал погромы Г.Плеханов. «Теперь вряд ли найдется в цивилизованном мире хоть один человек,– писал он в своей статье «Полицейский антисемитизм», – который не знал бы, что кровь кишиневских евреев пролилась по воле г. Плеве и его ближайших сотрудников. Теперь всем известно, что насилия, грабежи и убийства возведены у нас в политическую систему и что правительство считает применение этой системы необходимым для «охранения государственного спокойствия» [18].

С точки зрения евреев, кишиневские события представляли собой возврат к насильственному антисемитизму. С точки же зрения властей, погром был приемлемым способом регистрации социального протеста и оживления латентного антисемитизма. При этом для властей очень важно было донести до населения мысль, что евреи также несут ответственность за насилие, которое происходит против них. Правительству необходимо было широко растиражировать мысль, что евреи – паразитическое явление в империи, проедающее трудно заработанные народные деньги и ведущее конспиративную деятельность, чтобы свергнуть династию Романовых. [19].      

Окончательно власти разоблачили себя после того, как стало известно о письме Николая II литератору Павлу Крушевану, чьи антисемитские статьи в газете «Бессарабец» спровоцировали кишиневский погром. В этом письме монарх отпускал журналисту комплименты по поводу прекрасных публикаций. А кроме того, спустя несколько месяцев после Кишинева правительство издало новую серию положений, ужесточающих права евреев. Создавалось впечатление, что евреям мстят за тот негативный имидж, который сложился в мире у России после кишиневских событий. Все это дало повод израильскому историку и публицисту Ицхаку Маору написать, что «погром в Кишиневе – отнюдь не был изолированным событием – это было лишь началом нового периода массовых бесчинств, когда погром стал, по выражению С. Дубнова, “постоянным государственным институтом” Российской империи» [20].

 

3

 

Еврейские погромы были известны в России с 1821 г., но массовый характер они приобрели только в 1881-1883 гг., когда охватили значительную территорию на юге и юго-востоке Украины.  Как правило, главной целью нападающего на евреев окружающего населения были грабежи, но практически все погромы в той или иной степени сопровождались убийствами, избиениями, изнасилованиями, поджогами и другими формами насилия. При этом следует отметить, что массовые погромы всегда были идеологически мотивированы, а это уже говорит о непременном участии в их провоцировании,  а, в какой-то степени, и участии, властей. Так, погромы 1881–82 гг. разразились на фоне нестабильной политической ситуации, сложившейся в России после убийства народовольцами 1 марта 1881 г. Александра II. Причина возникновения погромов тогда как обычно лежала в бытовом антисемитизме и растущей экономической конкуренции со стороны еврейского населения, но поводом в данном случае послужили распространяемые слухи о том, что царь был убит именно евреями и что существует негласный приказ властей повсеместно устраивать еврейские погромы. Пассивность местной администрации, войск и полиции во время погромов убеждала обывателей в правдивости этих слухов.

Немаловажную роль играли в провоцировании погромов и публикации в антисемитской прессе. [21]. Царская цензура относилась к такой прессе более чем снисходительно, в то время, как издания, размещающие материалы об антисемитизме и бесправном положении евреев в России, находились под строжайшим цензурным запретам. Их редакторы  постоянно подвергались денежным штрафам и арестам. Справедливости ради следует сказать, что, как отмечает в статье «Цензура» Краткая еврейская энциклопедия (т. 9), «подобным наказаниям подвергались издатели и черносотенной прессы за публикацию откровенно антисемитских статей, призывающих к еврейским погромам, но случалось это довольно редко». Как бы то ни было, но именно отказ правительства от того, чтобы наложить цензурные ограничения на шовинистическую прессу, стал одним из решающих факторов в возникновении погромов.

Погромы обычно проходили по одному сценарию: в городе появлялась разъезжающая по стране шайка погромщиков (так называемая босоногая команда), выявить лидеров которой, как правило, не удавалось. Прибывали они в город чаще всего накануне каких-нибудь религиозных праздников, когда православное население не ограничивает себя в приеме спиртных напитков. В аналогичные дни произошли, кстати, и трагические события в Кишиневе и Гомеле. В апреле это были пасхальные праздненства, а 29 августа, когда это случилось в Гомеле, был праздник «усекновения главы Иоанна Предтечи». В основе обоих праздников лежат мифы, связанные со страданиями и мученической смертью великих христианских святых, якобы погибших от рук евреев. К прибывшим бандитам присоединялась какая-то часть местного населения. К этому моменту полиция уже успевала обезоружить тех евреев, которые с топорами и вилами в руках были готовы оказать сопротивление, и начинался погром. На следующий день из окрестных деревень прибывали обозы крестьян, которые по следам громил приступали к грабежам. На третий день полиция обычно разоружала погромщиков, и прибывшая шайка убывала в другой город. Погром прекращался [22]. 

Но во второй половине 1890-х гг. ситуация в какой-то степени изменилась. Первые годы царствования Николая II были отмечены некоторой либерализацией внутренней политики в стране. Это немедленно проявилось в лавинообразном нарастании общественной активности российской интеллигенции. Впервые в России – государстве с самодержавно-монархической формой государственной власти – стали возникать левые (протестные) организации и политические партии. Наибольшую активность в этом отношении проявляли западные регионы – Украина, Польша, Белоруссия, Литва. В партиях социал-демократического толка на ведущих ролях оказались евреи. 

25 сентября 1897 г. в Вильно состоялся  I (Учредительный) съезд Бунда – Всеобщего еврейского союза в Литве,  Польше и России. 1 марта 1898 г. в Минске прошел (нелегально) I съезд РСДРП, на котором из девяти делегатов было 5 евреев – три представляли Бунд и 2 – «Рабочую газету».  В 1900 г. возникла еврейская социал-демократическая партия «Поалей Цион». В январе 1902 г. газета «Революционная Россия» объявила о создании партии эсеров (социалистов-революционеров). В этот период оживилась революционная пропаганда в подпольной и заграничной печати, начались студенческие волнения.

Серьезную силу в российском революционном движении к началу ХХ века начали представлять сионисты, и с этим властям также пришлось считаться. Теодор Герцль, впервые столкнувшись с евреями из России на Базельском конгрессе 1897 года, потом писал в газете «Ди Вельт»: «Российское еврейство явило нам такую культурную мощь, какой мы не могли и вообразить… На конгресс прибыло из России около семидесяти человек… Образованность всех этих профессоров, врачей, адвокатов, инженеров, промышленников и купцов уж наверняка не уступает западноевропейскому уровню. Они говорят и пишут на двух-трех современных культурных языках, а что каждый из них несомненно силен в своей профессии, это можно себе представить по тяжким условиям борьбы за существование, которую им приходится вести в своей стране» [23].

В августе 1898 г. в Варшаве прошла первая (нелегальная) Всероссийская сионистская конференция, которая собрала более 160 делегатов из 93 городов и местечек[24]. Ровно через 4 года, с 22 по 28 августа 1902 г. в Минске состоялся Всероссийский сионистский съезд. В нем приняли участие около 600 человек, представлявших более чем 120 городов и местечек.  Участвовало около 70 репортеров шестидесяти русских и еврейских газет. В России к этому времени уже действовало 965 сионистских кружков, в том числе 42 – женских. Они объединяли в своих рядах около 11,5 человек, а активы колониального банка, принадлежащего этим организациям, насчитывали 2,5 млн. руб. [25]. Эта резко возросшая буквально за три-четыре года еврейская общественная активность не могла не тревожить органы полицейского надзора.

Съезд проходил под бдительным оком полиции, которая, собственно, и разрешила его проведение, чтобы получше разобраться в самом феномене сионизма. Многочисленность съезда, невероятная активность участников, «свободолюбивая» риторика, выставляемая на обсуждение задача повышения национального самосознания еврейского населения, стремление к его организационному единству, росту движения за национальное возрождение, сближение позиций религиозных и светских сионистов – все это настораживало внимательно следивших за происходящим наблюдателей со стороны царской администрации. Настораживало настолько, что, во-первых, в последующем российские сионисты так больше ни разу уже не смогли получить разрешения на легальное проведение своего съезда, а в результате первый съезд стал и последним, а, во-вторых, сионистское движение оказалось в списке политических движений, враждебных царскому самодержавию.

В.Плеве писал в те дни министру финансов В.Коковцеву: «В настоящее время, когда сионизм изменил первоначальное направление основать в Палестине независимое государство и путем эмиграции сократить миллионы евреев,  населяющих империю… и создал враждебные русской государственности течения, правительство всеми зависящими от него мерами должно преградить дальнейшее развитие сионизма в сказанном направлении».[26]

В.Плеве вторил харьковский губернатор, у которого даже был в 1903 г. обширный план борьбы со всем еврейским населением империи. «Еврей оказывается таким фактором…, который  обостряет в современных государствах социальную и политическую борьбу…, – писал он. – Трудно представить себе все вредные последствия, которые могут произойти и уже происходят при взаимной сплоченности евреев и организации их в сионизме… Громадную политическую силу представляет сионизм как всемирная организация…» [27].

Напомним: слова эти были написаны в 1903 г. И уже в июле 1903 г. всем губернаторам был разослан «совершенно секретный» циркуляр, в котором предписывалось принять решительные меры против пропаганды идей сионизма. Смысл циркуляра объяснялся при этом так: сионизм якобы отклонился от своей первоначальной цели – переселения евреев в Палестину – и «направил свою деятельность на укрепление еврейской национальной идеи, проповедуя сплочение в замкнутые организации на местах их нынешнего пребывания» [28]. Фактически этим циркуляром запрещалась любая сионистская деятельность  в империи, если она не была направлена на немедленный выезд евреев из России.

Позицию царского правительства в этом вопросе Теодору Герцлю объяснил лично В.Плеве во время их встречи в Петербурге 26 июля 1903 г. «Ваше сионистское движение было нам симпатично, поскольку его целью была эмиграция… Но со времени сионисткой конференции в Минске мы замечаем большие изменения. Теперь речь идет не столько о палестинском сионизме, сколько о еврейской культуре, об организации, о национализме. Нам это не подходит. Но сионистское стремление в его настоящем смысле, стремление создать в Палестине политический центр для еврейской иммиграции, мы готовы поддержать» [29].

   

4

Изменение внутриполитического курса, наступившее после прихода Николая II к власти, способствовало и росту политической активности еврейского населения. Как отмечал российский историк Валерий Энгель, «за период  с 1897 по 1904 г. либеральная тенденция в “еврейской политике“ была явно преобладающей: за все это время не было принято ни одного сколько-нибудь серьезного антиеврейского акта» [30]. Ослабление политики силового решения еврейского вопроса самым серьезным образом подтолкнуло процесс национальной самоидентификации и рост национального самосознания малых народностей. И здесь евреи, не располагающие собственной исторически обусловленной территорией и являющиеся одной из наиболее дискриминируемых групп населения, оказались и самой активной революционно настроенной частью населения. Как отмечалось в одном из документов Департамента полиции, «жизнь еврейского народа в России отличает необыкновенная политическая чувствительность и интенсивность политической деятельности».

Именно евреи несут ответственность за два террористических акта совершенных в 1902 г.. Эти два покушения получили огромный общественный резонанс и во многом повлияли на характер последующих событий.  Сначала 2 апреля по заданию Боевой организации партии эсеров, которую возглавлял минчанин Григорий Гершуни, прямо в помещении Государственного Совета шестью выстрелами в упор студент Степан Балмашев убил министра внутренних дел Дмитрия Сипягина. А  спустя полтора месяца, 18 мая, в Вильно бундовец Гирш Леккерт в помещении театра, на глазах всей публики, стрелял в генерал-губернатора Виктора фон Валя.    

Объясняя резко возросшее участие еврейской молодежи в революционном движении конца ХIХ – начала ХХ вв., американский публицист Владимир Опендик обращает внимание на то, что сотни и тысячи еврейских детей в период массовых погромов 1881-82 гг. были свидетелями, как погромщики безнаказанно издевались над их беззащитными родителями. Понятно, что еще многие тысячи пропустили через себя ту тревожную погромную атмосферу, которая в те дни пронизывала все российское общество. Эти подросшие еврейские дети «пошли с энтузиазмом в революцию, потому что не видели другого пути добиться равноправия. Они не могли допустить повторения разбоя и насилия, которые им пришлось пережить в детстве. Такое невозможно забыть и простить! И это – одна из главных причин активного участия еврейской молодежи в борьбе против самодержавия».[31].

«Двадцатилетняя реакция в России вскормила революцию, –  писал С. Дубнов. – Оглушенная ударом начала 80-х годов, русская революция очнулась к началу ХХ века… Если бы правительство руководилось государственными интересами, то оно должно было смягчить систему гнета, которая лучше всякой пропаганды революционизировало евреев. Но бюрократия в революции видела личную угрозу себе, и жажда мести заглушала голос здравого смысла. За участие известной части еврейской молодежи в революционном движении правительство хотело мстить всему еврейскому народу и вместе с тем устрашить его. Созрел дьявольский план: отвлечь внимание общества в сторону «инородцев» и скомпрометировать русское освободительное движение как дело еврейских рук, чуждое русскому народу. “Утопить революцию в еврейской крови” – так была сформулирована та страшная идея, что, начиная с 1903 года, проводилась жандармами Николая II  в моменты сильнейших подъемов русского освободительного движения» [32].

Внедрить эту концепцию в жизнь предстояло Вячеславу фон Плеве, занявшему место Д.Сипягина. В Плеве был членом правой монархической организации «Русское собрание», возникшей осенью 1900 г. и заложившей основы черносотенного движения в России, одним из основных идеологических компонентов которой был агрессивный антисемитизм. Политический соперник В.Плеве граф С.Витте вспоминал позднее слова нового министра МВД, которыми тот ответил на заявление прибывшей к нему еврейской депутации: «Заставьте  “ваших“ прекратить революцию, а я прекращу погромы и начну отменять стеснительные против евреев меры» [33]. Уже сама постановка вопроса – «я прекращу погромы» (ОН прекратит погромы!) –  красноречиво свидетельствует о той роли, которую играли власти в организации и проведении этих погромов. Понимали это и революционеры всех мастей.

Сам В.Плеве считал еврейский вопрос одной из наиболее острых и назревших проблем, стоящих перед российским обществом. Более того, по значению этой проблемы он ставил ее на второе место, после крестьянской. Третье и четвертое место, по его мнению, занимали проблема образования и рабочий вопрос. Но решать еврейский вопрос, как, впрочем, и остальные вопросы, он собирался исключительно репрессивными мерами. Вот почему он вскоре после прихода в МВД упразднил Особый отдел по еврейским делам при Департаменте духовных дел, созданный в свое время Д.Сипягиным, и передал его обратно в ведение Департамента полиции, подчеркнув тем самым его исключительно политический характер. И именно осознание всей серьезности стоящей перед ним проблемы заставил его заняться выработкой программы по еврейскому вопросу [34]. Поторопиться с принятием такого решения В.Плеве заставил погром, грянувший в конце лета 1903 года в Гомеле.

Спустя месяц после возвращения из России Теодор Герцль уже открывал в Базеле VI Сионистский конгресс. В своем выступлении он так оценил сложившуюся после Кишиневского погрома ситуацию в еврейском мире:

«Положение евреев во всем мире теперь не лучше, чем ко времени других Конгрессов... Многие из нас думали, что хуже уже не станет. Стало еще хуже. Подобно наводнению, бедствия охватили все еврейство... С этого места должно быть сказано, с какой болью и с каким негодованием мы узнали о страшных событиях в Кишиневе... [Но] мы не должны под впечатлением кровавых дней бессарабского города забывать, что имеются и другие «кишиневы» и не только в России. Кишинев – всюду, где евреи страдают физически и морально, где их честь оскорбляется, где их имущество подвергается разорению только из-за того, что они – евреи... Люди, способные задуматься над очевидными фактами, должны убедиться, что в нашем положении наступило роковое ухудшение. Мы, сионисты, давно уже предсказали это ухудшение, и вот оно наступило, к нашему глубочайшему прискорбию» [35].

Т.Герцль даже не подозревал тогда, насколько близок момент, когда может наступить предрекаемый им кризис. Конгресс в Базеле проходил с 23 по 28 августа 1903 года. В день окончания конгресса, 28 августа, в Петербурге в газете «Знамя» публицист Павел Крушеван [36] опубликовал первую часть получивших мировую известность «Протоколов сионских мудрецов», а на следующий день, 29 августа, начался еврейский погром в Гомеле.

   

5

Стон и плач стояли летом 1903 года в российских синагогах: евреи оплакивали жертв Кишиневского погрома. В Кишиневе состоялось торжественное захоронение остатков изорванных свитков Торы. Их уложили в глиняные сосуды и погрузили на носилки. В отдельном сосуде находился пергамент с описанием трагедии. Более десяти тысяч человек сопровождали траурную процессию. На еврейском кладбище посреди могил жертв погрома был сооружен специальный склеп, в который и были замурованы сосуды с остатками свитков. А на тридцатый день после погрома на траурное моление собрались оставшиеся в живых искалеченные несчастные люди. Еврейский Кишинев был погружен в мрак.

Серьезное впечатление на российское общество произвело обращение, с которым после Кишиневского погрома выступили известные еврейские писатели и публицисты, в том числе такие авторитеты как Ахад ха-Ам, Х.Н.Бялик, С.Дубнов. В обращении, в частности, говорилось: «Резня в Кишиневе – вот ответ на все наши слезы и мольбы. Неужели и в будущем мы решили ограничиваться только слезами и мольбой? Позорно для тысяч душ полагаться на других, подставлять шею под топор палача и кричать о пощаде, не испробовав свои силы, чтобы защитить свое имущество, честь и саму жизнь... Нам нужна повсюду, где мы проживаем, постоянная организация, всегда готовая встретить врага в первую же минуту и быстро созвать к месту погрома всех, в ком есть силы встать перед опасностью» [37].  

Теме отказа евреев в сопротивлении в еврейской публицистике уделялось особое   внимание. То, что погромщики в Кишиневе врывались в еврейские дома, грабили, избивали и насиловали там их хозяев, не встречая никакого сопротивления, расценивалось как жуткий позор. В поэме Х.-Н.Бялика [38] «Сказание о погроме» Бог говорит пророку:

Огромна скорбь, но и огромней срам,

И что огромнее – ответь, сын человечий!

Иль лучше промолчи. Молчи! Без слов и речи

Им о стыде моем свидетелем ты будь,

И, возвратясь домой в твое родное племя,

Снеси к ним Мой позор и им обрушь на темя,

И боль Мою возьми и влей им ядом в грудь!

… Нет, ты их не жалей. Ожгла их болью плеть –

Но с болью свыклися, и сжилися с позором,

Чрезчур несчастные, чтоб их громить укором,

Чрезчур погибшие, чтоб их еще жалеть.

Оставь их, пусть идут… [39].

                         (Пер. В. Жаботинского. 1904)   

 

Еврейским просветителям вторили социал-демократы. В резолюциях V съезда Бунда, состоявшегося в первых числах июня 1903 г., теме еврейского сопротивления было уделено особое место:«Из всех слоев еврейского народа один только пролетариат... представляет ту силу, которая способна оказать действительный отпор толпе, направленной правительством на евреев. Съезд, указывая на необходимость самого энергичного сопротивления насилию со стороны громил, признает, что комитеты и другие организации Бунда должны принять все меры к тому, чтобы при первых признаках приближающегося погрома быть в состоянии организовать вооруженный отпор» [40].

Евреи России из кишиневских событий сумели извлечь серьезный урок. По-иному взглянули на проблемы еврейской самообороны даже те круги еврейской общественности, которые до этого (как Бунд, например) утверждали, что самооборона ведет к «затуманиванию классового сознания и ослаблению классовой борьбы» [41]. В большинстве городов России со значительным еврейским населением началось создание кружков еврейской самообороны.

Нельзя сказать, что и евреи Кишинева не готовились к сопротивлению. Приближение погрома они предчувствовали по провокационным и подстрекательским статьям Крушевана и вице-губернатора Устюгова в газете «Бессарабец», получавшей субсидии от правительства. Крайне настораживало евреев и поведению В.Плеве, неоднократно вслух заявлявшего, что «евреев надо проучить» [42]. А после того, как в близлежащих к Кишиневу Дубоссарах произошел кровавый навет, сомнений в том, что погрома не избежать, уже не оставалось. Правда, следствие в Дубоссарах выяснило, что обнаруженный исколотый труп мальчика – дело рук его родственников, сработавших «под жидов» с целью получения наследства, но механизм общественного сознания уже был запущен. Православное население было возбуждено газетными призывами «перерезать всех жидов», а в завершение всего перед пасхой пошли слухи, будто какой-то еврей убил свою христианскую служанку. В действительности оказалось, что женщина совершила самоубийство, но город уже жил ожиданием погрома [43].

Спустя три недели после погрома Владимир Набоков в своей статье «Кишиневская кровава баня» вообще выразил изумление, что может существовать «фактическая возможность подобных событий в большом и благоустроенном городе с администрацией, полицией и значительной военной силой». Но его изумление еще больше возросло, когда он узнал, что «погром предвиделся заранее и, стало быть, никого, кроме несчастных жертв, врасплох не захватил» [44]. В 1907 г. в Москве вышли книги князя Сергея Урусова «Записки губернатора» и «В тисках закона. Очерк о положении евреев в России», написанные по следам его весьма краткого (1903-1904) пребывания Бессарабским губернатором. Имея на руках результаты полицейского расследования Кишиневского погрома, С.Урусов писал, что погром мог возникнуть только потому, что погромная политика имела в правящих кругах деятельных приверженцев и тайных вдохновителей. Крушеван встречал в главном управлении по делам печати, не препятствовавшем  публикациями статей в газете «Бессарабец» возбуждение одной части населения против другой, сочувствие  [45].

«В первые часы побоища, – свидетельствовал С.Урусов, – одна рота в руках дельного человека могла остановить и потушить погромный пожар… Вместо этого… весь кишиневский гарнизон два дня подтверждал своим бездействием справедливость легенды о разрешенном Царем трехдневном грабеже. Преобладающим мотивом в действиях погромщиков были не ненависть, не месть, а выполнение таких действий, которые, по мнению одних, содействовали целям и видам правительства, а, по мнению других, были даже разрешены и являлись выполнением царского приказа» [46]. На самом же деле все было гораздо страшнее, чем это представлял себе князь С.Урусов.

6

После почти двадцатилетнего перерыва еврейские погромы возобновились накануне наступления нового, ХХ века.  В феврале и апреле 1897 г. в местечке Шполе Киевской губернии и местечке Кантакузенка Херсонской губернии местные жители и приезжие крестьяне полностью разгромили все магазины и дома, принадлежавшие евреям. Но в том же году был отмечен и случай, когда евреи с оружием в руках выступили против большой группы солдат, громивших еврейские лавки на рыночной площади Минска. Правда, для некоторых из них это столкновение плохо кончилось: судили не солдат, а 14 человек из числа сопротивлявшихся грабежу минчан [47]. А в 1899 г. произошел трехдневный пасхальный погром в Николаеве. Но в 1901 г. была предпринята попытка организовать пасхальный еврейский погром в Екатеринославе. Отряд самообороны во главе с лидером местной организации Поалей Цион Б.Бороховым [48] оказали погромщикам сопротивление, и те бежали.

Кишиневскому погрому в пасхальные дни 1903 года предшествовала попытка погрома в Дубоссарах. Еврейская самооборона во главе с лидером бессарабских сионистов Яковом Бернштейном-Коганом [49] разогнала толпу громил. Но погром был запланирован где-то в недрах властных структур.  Полиция к нему тоже готовилась и в первый день пасхи, в воскресенье 6 апреля, пришла на помощь погромщикам. Все группы (роты) самообороны были разоружены и оттеснены в большие дворы, где их участников арестовали и отправили за решетку. Еврейское население было обречено. [50].  

Кишиневские события стали серьезным уроком для евреев России. Самый главный вывод, который можно было из этих событий сделать, это то, что власти не только не будут защищать еврейское население в случае приближающегося погрома, но и сами будут принимать в нем участие. Георгий Плеханов, анализируя материалы гомельского погрома,  так выразил эту мысль: «Если полиция и войско поддерживают громил, то это происходит только потому, что так угодно нашему “беспристрастному” правительству, которое хочет наказать евреев за то, что из их среды выходит много врагов существующего «порядка», и вернуть их на путь первобытной “благонадежности”. Погромы нужны как средство политического исправления евреев». [51].

Мысль о том, что еврейский народ может и должен сам вершить свою судьбу и всеми доступными средствами отстаивать свое достоинство и право на существование, в самый короткий срок овладела еврейским обществом. Состоятельные евреи стали жертвовать значительные суммы, на которые начались закупки оружия в других странах. В США для помощи российским евреям даже возникло собственное Общество самообороны. Его возглавил Иехуда Магнес [52], организовавший летом 1903 г. в Нью-Йорке самую крупную еврейскую демонстрацию протеста против Кишиневского погрома. Общество самообороны собирало средства для закупки стрелкового оружия, которое потом переправлялось нелегально в Россию.

К этому времени во всех городах черты оседлости со значительным еврейским населением стали создаваться кружки самообороны, участники которых проводили тренировки и боевые занятия. Развитие этого движения было настолько стремительным, что уже в конце апреля 1903 г. В.Плеве писал в циркулярном письме губернаторам: «Никакие кружки самообороны быть не должны» [53]. Участники этих кружков подвергались арестам, собранное ими оружие изымалось.

Кишиневский погром отчетливо продемонстрировал, что евреи в деле самозащиты могут рассчитывать только на себя, и помощи им ждать неоткуда. Защищать их не станет ни правительство, ни общественное мнение. По всей черте оседлости начали создаваться кружки самообороны. Этот же процесс происходил и в Гомеле. Уже в мае 1903 г. Гомельский комитет Бунда выпустил на русском языке отпечатанную в собственной типографии прокламацию под названием «Кишиневский погром». Разобрав правительственное сообщение об этом трагическом событии и поведение властей во время него, авторы прокламации обратились к еврейскому обществу, предупреждая его негативную реакцию на происходящие в России события. «Все трусливые элементы этого общества (а еврейское общество богато такими элементами) завопят теперь, что виновато во всем еврейское рабочее движение. Что революционное движение приводит к еврейским погромам. Что оно раздражает правительство, а мы в нашем положении должны жить в мире со всеми, а больше всего – с правительством…» [54].  Характеристика, которую еврейское общество в этой прокламации получило, была совершенно безжалостной, но она,  по мнению авторов, должна была подвигнуть его к активным действиям, подобно тому, как некогда народники нарочито использовали латинское выражение «Slavus – sclavus» («Славянин – раб»)

Резко возрос поток нелегальной литературы, поступающей из губернского Могилева в уездные города. Информацию о том, что в белорусских городах евреи запасаются «дальнобойными револьверами и готовятся оказать вооруженное сопротивление» погромщикам, начальник Могилевского губернского жандармского управления получил из Санкт-Петербурга [55].

Без учета  общественно-политической ситуации, сложившейся в России с «еврейским вопросом» в середине 1903 г., сложно дать верную оценку событиям, которые произошли в Гомеле в конце августа.

 

7

Выступление отряда самообороны, оказавшего организованное вооруженное сопротивление во время еврейского погрома в Гомеле, имело настолько важное значение для еврейского населения России, что в 1925 г. Гомельский губком даже рассматривал вопрос о переименовании городской площади в «Площадь самообороны» [56].

Гомель в начале ХХ века был одним из самых крупных торгово-промышленных центров «Северо-Западного края» Российской империи. В 1904 г. его население составляло 47289 человек, из которых на долю евреев приходилось 26504 (56%). [57]. Евреям принадлежало большинство крупных промышленных предприятий. Среди них следует отметить  лесопильный, чугунолитейный, механический, маслобойный заводы, вальцовую мельницу, завод нефтяных масел, спичечную фабрику, несколько типографий. В городе существовали еврейские училища, частные гимназии, прогимназия. В 1898 г. в Гомеле работало 26 синагог.  Компактное проживание представителей одной этнической и религиозной группы создавало и условия для возникновения массовых переживаний и панических настроений. Вот почему известия о происходящих погромах воспринимались так болезненно.

А поводов для волнений было много. Буквально через 10 дней после Кишиневской трагедии, 16 апреля, в Пинске были распространены воззвания к христианскому населению города «следовать примеру Кишинева». В Бобруйске аналогичные призывы распространял некий «Русский союз». Погромные настроения были зафиксированы во многих уездах Могилевской губернии, в том числе, и в Гомельском. А в местечках Шклов и Смоляны были отмечены даже попытки поднять население на еврейский погром. [58]. Поэтому нельзя назвать случайным тот факт, что на фоне всех этих тревог еврейские общественные движения стали принимать все более и более леворадикальный характер. А если участь, что в составе этих движений в зоне черты оседлости подавляющее число участников были евреями, то становится ясно, почему полиции было нетрудно доказать, что «бунтуют только жиды».

Гомельский комитет Бунда уже в мае забил тревогу и сделал попытку привлечь к организации еврейской самообороны наиболее сознательные слои еврейского населения. Но особого оптимизма при этом не высказывалось. В выпущенной 8 мая прокламации, как и раньше, звучало откровенное обвинение еврейского обывателя в равнодушии к своей судьбе.

«Из кишиневских погромов можно вывести только одно: революционное движение необходимо не только в интересах еврейского пролетариата, но и всего еврейского народа. Сильное революционное движение и еврейские погромы несовместимы.  Будем надеяться, что и русское общество политически созрело и не дастся в обман правительству. Только на еврейское общество – скажем откровенно – надежды плохи: рабское смиренномудрие, узкий кругозор гетто сделались и, боимся, останутся надолго их второй натурой… Исполнит ли однако, еврейский пролетариат и Бунд, представитель этого пролетариата, свой долг по отношению к еврейскому народу, если на могущие повториться еврейские погромы они ответят только [одним] усилением революционной деятельности? Сохранят ли они тогда право на почетное звание «авангарда еврейского народа в борьбе за его национальное освобождение? Не колеблясь, отвечаем: нет!» [59].   

Так оно и случилось, что и было отмечено офицерами жандармского управления   наибольшую активность в процессе подготовки отрядов самообороны к сопротивлению погромщикам, да и руководство самим сопротивлением осуществляли как раз не активисты Бунда или сионисты, а добровольцы из числа гомельской интеллигенции. Офицер жандармского управления Кунаков писал:

«Еще в начале 1903 г., а в особенности после кишиневского погрома, большинство евреев запаслись дальнобойными револьверами. В продолжение всего лета во многих местах наблюдались частые сходки... Главными руководителями во время погрома в г. Гомеле, по собранным очень веским агентурным сведениям, были следующие лица. Душой заговора был врач Залкинд, на квартире которого часто замечались сходки. Во время погрома он, переходя от одной группы к другой, воодушевлял их своим присутствием и призывал к сопротивлению; жена его, урожденная Гинзбург; брат жены Залкинда студент Гинзбург; помощник присяжного поверенного Калашников и врачи Брук, Хейфиц и казенный раввин г. Гомеля. Во время погрома все эти лица открыто руководили толпою евреев» [60].

Никто из вышеназванных людей не входил не только в состав Гомельского комитета Бунда, но и в число «центральных районных представителей г. Гомеля по разным цехам». Их имена мы находим в том же донесении Кунакова. Тем не менее, гомельский отряд самообороны включал в себя не только боевой отряд, в который входили члены Бунда и «Паолей Циона», но и присоединившиеся к ним «60 организованных рабочих» (свидетельство еврейского историка Нахума Н. Бухбиндера). Однако, все по порядку.

Из докладной записки Гомельского жандармского управления на имя министра внутренних дел мы узнаем, что уже недели за две до 29 августа по городу шли слухи о предстоящем погроме. «Говорили в трактирах и железнодорожных мастерских. Слухи шли от христиан, рабочих, крестьянского населения… 29 августа на базаре уже искали повод затеять драку. Забирали у еврейских торговцев бесплатную закуску, надрезали и бросали арбузы, устроили ссору из-за бачка селедки стоимостью в пять рублей. Все закончилось криками “Бей жидов!”, “Ура!” Евреи не разбежались, оказали сопротивление… Полиция арестовала несколько буянов, вскоре выпустила их» [61].    

Бесстрастное полицейское донесение. Слухи о погроме психологически подготовили и христианское, и еврейское население к возможности погрома. Должен был появиться повод. Он появился – праздник памяти Иоанна Крестителя. Далее – «Бей жидов!». Все, как обычно. Но евреи оказали сопротивление, разогнали «буянящих». Что же необычного? А необычным было, что не попало в полицейское донесение: в драке погиб человек – лесник графа Паскевича, а разгоняли «буянящих» участники отряда самозащиты, который в течение лета успели собрать и подготовить к боевым действиям евреи.

Весть о драке на рынке долетела до еврейских кварталов. Стали немедленно закрываться лавки и магазины. К базару бросились участники местного кружка самообороны. На рынке уже была группа полицейских, и полицмейстер, предчувствуя, что столкновения их с крестьянами не избежать, потребовал, чтобы отряд разошелся. Крестьяне, завидев поддержку полиции, стали бросать в евреев камни. В отряде самообороны было, кроме евреев, около сорока русских рабочих, которые стали убеждать крестьян разойтись, но конфликт разрастался.  Вскоре к месту событий прибыли солдаты, цепь которых стала теснить рабочих. Когда вытеснить рабочих с базарной площади не удалось, солдаты стали применять силу. Было тяжело ранено 8 человек, а 12 рабочих арестовано. Стало ясно, что полиция – на стороне погромщиков и что дело простой дракой не ограничится.

В последующие два дня в конфликт попытались подключиться местные власти, но своей откровенной поддержкой крестьян они только еще больше разогрели страсти. В городе продолжались единичные стычки между евреями и нееврейским населением. Когда вечером в воскресенье в город вступили регулярные войска, евреи решили, что произвол прекратится, но получилось иначе. В понедельник в городе начался повальный грабеж еврейских лавок и избиение всех евреев, кто попадался озверевшей толпе под руку. В середине дня к погромщикам присоединились рабочие железнодорожных мастерских Либаво-Роменской железной дороги – их было около ста человек. Громилы врывались в дома, били стекла и мебель, издевались над людьми.

«Город охватила паника. Всюду стоял крик, что на площади происходит побоище и грабеж еврейских лавок. Отряд самообороны разбился на две части: одна пошла на Вокзальную улицу, а другая – на Конную площадь. На вокзальной улице впереди рабочие увидели роту солдат, а дальше был слышен гул погрома. На просьбу заступиться за избиваемых, офицер ответил, что он сам знает, что ему делать. Пришлось идти своим на защиту, но, пройдя дальше, рабочие наткнулись не на громил, а на роту солдат, за спинами которых толпа громил с невероятным зверством делала свое дело… Отряд сделал попытку прорвать цепь солдат. Произошла ужасная сцена: солдаты кололи штыками без разбора и со страшным остервенением. Много тяжело раненых рабочих легло на месте, а также несколько солдат. Цепь все-таки была прорвана, и рабочие напали на громил, которых и разогнали после нескольких выстрелов. Такая же тяжелая сцена разыгралась и на Конной площади. И там рабочие наткнулись на солдатскую цепь, под прикрытием которой свирепствовала куча разбойников. Здесь по отряду самообороны был дан залп, и шесть человек рабочих легло на месте. Прочим пришлось бежать…» [62].

Когда 24 сентября эти события попали на страницы New YorkTimes, заголовок статьи был такой: «Русские войска помогали убийцам евреев». Руководитель еврейской общины доктор Залкинд слал на имя министра внутренних дел одну телеграмму за другой, но ни на одну из них ответа получено не было. Начались массовые аресты и изъятие оружия. Всего за решеткой оказалось 60 человек. Но тут неожиданно для властей в Гомель начали прибывать участники еврейской самообороны из других городов, и это заставило власти, наконец, ввести военное положение. Было арестовано 68 погромщиков.

Если верить газете «Искра», в отряде самозащиты было порядка 200 человек, в том числе 40-50 русских рабочих, а чуть позднее к ним присоединились еще около 100 человек из «организации сионистов-фракционеров». [63]. О том, что в городе все идет к организованному властями еврейскому погрому, участники самообороны узнали за несколько дней до первой стычки на базаре. Их лидер, 22-летний Иехезкель Хенкин в те дни работал по найму у художника, расписывающего вывески. В здании, где он работал, Иехезкель познакомился с ученицей портнихи по имени Хая-Сара. Они вместе вступили в  местную группу «Поалей-Циона». Когда в Гомель просочились слухи, что готовятся беспорядки, а крестьяне окрестных деревень собираются направить обозы в город для грабежа евреев по следам погрома, И.Хенкин собрал группу физически крепких ребят из числа местных евреев – мясников, возчиков, грузчиков, строительных рабочих – и договорился с ними о действиях на случай неожиданного развития событий. Его невеста, обладательница хорошего голоса, устроила концерт для местного офицерства, которое не очень скрывало от нее свои разговоры, в том числе, и о предстоящем погроме. Вот почему так быстро группа самообороны оказалась на базаре и дала первый отпор погромщикам. Они же были и в первых рядах тех, кто спустя два дня вступил в схватку с солдатами.

Уже 3 сентября, то есть буквально на следующий день после прекращения погрома,  Могилевский губернатор созвал представителей гомельской еврейской общины. Вину за беспорядки и погром он возложил на евреев. Все арестованные – и евреи, и христиане – были отпущены, но, поскольку пресса продолжала обсуждать гомельскую драму, власти решили возбудить дело о «русском погроме». На скамье подсудимых оказались 36 евреев и 44 христианина. Судебный процесс, состоявшийся осенью 1904 – зимой 1905 гг., и явился главной сенсацией общественной жизни России начала ХХ века, касающейся проблем, связанных с «еврейским вопросом». 

 

8

 

Судя по всему, В.Плеве хотел избежать судебных процессов, во время которых могли всплыть подробности его откровенно провокационной политики – путем кровавых погромов подавить общественную активность евреев, и он сделал попытку уладить конфликт мирным путем. Он пригласил к себе лидера минских сионистов, члена исполкома Всемирной Сионистской организации Шимона Розенбаума и обещал официально разрешить деятельность сионистов в России, если те публично заявят о непричастности самого Плеве к погромам. Ш. Розенбаум отказался пойти на такую сделку [64], и тогда Плеве сделал все, чтобы создать всевозможные препятствия для установления подлинных виновников трагедии.

Во времена Александра III правительство еще как-то маскировало свои истинные намерения, утверждая, что антиеврейские бесчинства есть следствие экономической эксплуатации евреями русского народа. Что касается царствования Николая II, то, уже начиная с 1900 года, власти стали прямо заявлять, что погромы – это ответ на революционную деятельность евреев: дескать, еврейская молодежь подстрекает население против правительства, активно участвует в революционном движении, и русский народ этого не потерпит. В погромах виновны, таким образом, сами евреи, и, если они хотят избежать расправ, пускай обуздывают свою молодежь. Эту позицию правительство пыталось утвердить в общественном мнении, опираясь на официальные решения судов, разбиравших дела о погромах. Такие попытки делались даже во время судебного процесса в Кишиневе, хотя сам кишиневский погром носил настолько одиозный характер, что, казалось бы, найти там повод для возникновения подобного мотива было практически невозможно. Но уже в гомельском процессе эта мысль получила самое широкое развитие.

Еще до начала кишиневского судебного  процесса правительство особым циркуляром вменило местным властям в обязанность охранять безопасность населения. Население об этом было оповещено, но паники, охватившей российское еврейство, это не ослабило. Во-первых, циркуляр приписывал властям не допускать образования в городах кружков еврейской самообороны. А во-вторых, тон этого циркуляра был таков, что представлял зачинщиками погрома самих евреев. Будто бы это они сами, пользуясь своей многочисленностью, нападали в отдельных случаях на христиан.. [65]. Вот почему, когда прокурор В.Горемыкин завершил предварительное следствие по делу о погроме и не привлек к суду ни одного еврея в качестве обвиняемого, реакционная печать разразилась против него резкими выпадами.

Крайне непоследовательно вели себя и многие общественные и религиозные деятели. Вот один из примеров. В 1903 году протоиерей, настоятель Андреевского собора в Кронштадте Иоанн Кронштадтский [66] вместе с епископом Волынским Антонием выступил с осуждением кишиневского погрома, опубликовав «Слово о кишиневских событиях». Текст обращения распространялся еврейскими обществами. Но со стороны крайне правых немедленно раздался гневный окрик, и тогда отец Иоанн опубликовал 23 мая 1903 г. новое письмо – «Христианам города Кишинева», в котором фактически извинился за осуждение погромщиков и заявил, что «в погроме виноваты преимущественно сами евреи». [67].

На изменение политики государства по еврейскому вопросу своевременно среагировали представители еврейских общественных организаций. Еще в 1900 г. возникло так называемое Бюро защиты евреев. Во главе Бюро стояли известные в те годы адвокаты А.Браудо, М.Винавер, Г.Слиозберг, М.Кроль, историк М.Кулишер, видные общественные деятели М.Брамсон и Ю.Бруцкус. [68]. Своей целью Бюро ставило «отстаивание прав и интересов евреев империи путем организованной юридической деятельности». В том, с чем столкнулись юристы Бюро в Кишиневе и Гомеле, было много общего. Главным же было то, что судьи и прокурор сделали все, чтобы подлинные виновники и организаторы погромов остались неизвестными. Но, как известно, на всякое действие всегда находится противодействие. Таким «противодействием» на Кишиневском процессе оказалась деятельность известнейших в России адвокатов, среди которых были Оскар Грузенберг и адвокаты-христиане Николай Карабчевский и Александр Зарудный [69].

А.Зарудного Бюро защиты пригласило принять участие в процессе с одной целью: воспользовавшись его христианским происхождением, выйти напрямую на всех, кто мог бы осветить апрельские события 1903 года «изнутри». На него была возложена особая миссия: провести специальное расследование обстоятельств, при которых возник и происходил Кишиневский погром, и постараться выяснить, кто именно его подготовил и кто были его тайные зачинщики и руководители. Выбор пал на А.Зарудного не случайно: его авторитет в судебных кругах был настолько велик, а исключительная честность внушала такое уважение и доверие, что никто не сомневался в том, что свою миссию он выполнит с честью. Никого другого кишиневские городские власти и суд к попытке провести собственное независимое расследование просто не допустили бы. И план сработал.

Сотни людей опросил А.Зарудный. Среди них были не только городские обыватели – свидетели происходившего в дни погрома, но и чиновники, жандармы, журналисты. Пока власти опомнились и начали чинить препятствия талантливому адвокату, в руках у А.Зарудного оказались уникальные свидетельства преступных махинаций городской администрации. Департамент полиции распорядился о высылке А.Зарудного из Кишинева в административном порядке «ввиду его вредной деятельности», но было поздно.   А.Зарудный закончил свое расследованием и вывез все материалы в Петербург. Это было подлинное обвинительное заключение против кишиневской администрации, против тамошних жандармов и самого Плеве.

А.Зарудный твердо установил, что главным организатором и руководителем погрома был начальник местного жандармского управления барон Левендаль, а помогали ему  купец Пронин и нотариус Писаржевский. Немалая вина лежала на вице-губернаторе Устругове, который размещал на страницах газеты «Бессарабец» статьи Крушевана с призывами к погрому.  Левендаль буквально терроризировал губернатора Рудольфа фон Раабена и взял под свой полный контроль деятельность местного полицеймейстера. Вывод, который смог сделать А.Зарудный, исключал какие бы то ни было варианты: Кишиневская бойня была организована не только с ведома Плеве, но и по его прямому распоряжению. [70].

Много сделал для выяснения всех подробностей происшедшего в Кишиневе талантливый петербургский адвокат Павел Переверзев [71], специализирующийся на защите лиц, обвинявшихся властями в политических преступлениях. Обычно он уголовных и гражданских дел не вел, а тут взялся представлять в суде интересы погромщиков. Цель была одна: перед угрозой тяжкого наказания вызвать их на откровенность и обеспечить их правдивость в даче показаний. Главный интерес П.Переверзева заключался в том, чтобы получить точные данные о роли правительственных кругов в погроме. И тут выяснилось, что ряд обвиняемых погромщиков прямо заявили на процессе, что бойню и грабеж они устроили чуть ли не по прямому предложению начальства: им объяснили, что евреев не толькоможно, но и должно бить, и что это в интересах государства и самого Государя.

Как только мысль о том, что подлинные виновники погрома почему-то не привлечены к ответственности,  адвокат Н.Карабчевский обратился к суду с ходатайством, чтобы разбор всего дела был отложен, и к ответственности были привлечены организаторы и вдохновители страшной бойни. Однако суд этого ходатайства не удовлетворил. Выслушав совершенно позорный отказ, противоречащий всем судейским уложениям, все адвокаты, защищавшие на процессе интересы потерпевших, выступили с заявлением: «Если суд отказывается привлечь к ответственности и наказать главных виновников погрома, то им, защитникам несчастных жертв этой резни, больше нечего делать на процессе… Они натолкнулись на такие трудности со стороны суда, которые лишают их всякой возможности надлежащим образом свободно и по совести защищать интересы своих клиентов… Поэтому они все отказываются от своих полномочий и покидают зал суда». И они удалились, оставив суд в состоянии полной растерянности. [72].  

Всего по делу о Кишиневском погроме было арестовано 816 человек. Из них 250 были освобождены от следствия и суда «по бездаказанности предъявленного к ним обвинения». 466 человек сразу же получили судебные решения за мелкие преступления. Подследственных с серьезными обвинениями было около 100. Из них обвинялись в убийствах и изнасилованиях 37 человек – 25 были приговорены к лишению всех прав состояния и каторге от 5 до 7 лет либо к лишению всех прав и от одного года до полутора лет арестантских рот. 12 подсудимых были оправданы. [73].

 

9

 

В Гомеле после погрома, состоявшегося 1 сентября, никто уже не вспоминал о драке на базаре, которая предшествовала погрому. Ну, драка – она и есть драка. Все задержанные участники этой драки были выпущены, и в городе никто не мог предположить, что к ней еще кто-то вернется. Однако спустя несколько недель после еврейского погрома власти возбуждают новое дело – о «русском погроме». Городовые прямо на улице хватают евреев только по одному доносу, что 29 августа этот еврей держал в руках какую-то палку. Или он просто был на базаре и кричал: «Погром! Погром! На помощь!». И началось новое следствие.  Автор «Предисловия» к брошюре «Гомельский процесс», скрывшийся за псевдонимом «М.К.», подробно описывает ход этого следствия. «Свидетелей евреев допрашивали явно пристрастно. Многого из того, что они показывали, не записывали, несмотря на их требования. Евреев – [будущих] подсудимых опознавали с нарушением основных требований, установленных законом: их вызывали и предъявляли свидетелям, называя их по фамилии, и понятно, что свидетели узнавали в них тех, кого им следовало узнавать. Зато свидетелей-христиан допрашивали совершенно иначе. С их слов записывали самые нелепые вещи, если только их показания были направлены против евреев. Солдат допрашивали по нескольку человек одновременно, не раз в присутствии их начальников – офицеров»  [74].

Гомельский процесс, начавшись 11 октября 1904 г., завершился только 9 ноября 1906 г.   Пока в течение целого года шло официальное расследование, изменилась ситуация в мире: Россия втягивалась в Японскую войну, а в результате судебные заседания проходили в раскаленной политической атмосфере. Погромщики и евреи – участники самообороны – оказались на одной скамье подсудимых. Евреев защищала большая группа адвокатов и гражданских истцов, среди которых едва ли не самыми авторитетными были М.Винавер, А.Зарудный и Г.Слиозберг. Погромщиков защищал известный антисемит Алексей Шмаков,  который выступал в той же роли еще в двух, проходивших едва ли не параллельно, «еврейских» процессах – в Кишиневе и в Санкт-Петербурге, где рассматривалось дело о покушении Павла Крушевана [75]. Свидетелей, как со стороны обвинения, так и со стороны защиты было вызвано около тысячи человек. Из 36 подсудимых 9 евреев находились под стражей, из 44 подсудимых христиан – только 2.  Не удивительно, что в такой обстановке зал суда с первого же дня превратился в противостояние двух враждующих между собой лагерей, тем более, что к этому прямо вела позиция, занятая судом.

Дело рассматривала выездная сессия киевской судебной палаты. Председательствующий  уже с самого начала процесса стал стеснять права защитников, выступающих на стороне евреев, отказывая им в удовлетворении их законных ходатайств. И чем энергичнее те добивались осуществления своих прав, тем сильнее действовало «председательское усмотрение». Различным было и отношение суда к подсудимым – христианам и евреям. В то время, как по отношению к первым проявлялась высшая терпимость и снисходительность, других постоянно одергивали резкими и грозными окриками. Евреев-подсудимых выслушивали с нескрываемым раздражением, часто и необоснованно обрывая на полуслове. То же чувствовалось и в отношении евреев-свидетелей. В тоне председателя сквозило откровенное недружелюбие, в тоне прокурора – грубые насмешки, а защитники погромщиков их иногда просто оскорбляли. Все это приводило к тому, что в зале накапливалось недовольство и взаимное раздражение. Атмосфера все больше и больше накалялась, и было ясно, что рано или поздно произойдет взрыв.

Так и случилось: 21 декабря 1904 г. в ходе 51-го заседания разыгрался инцидент, практически повторяющий аналогичный, происшедший в Кишиневе. Председатель Присутствия Судебной палаты без всякого серьезного повода удалил из зала суда присяжного поверенного Н.Соколова, выступающего со стороны евреев. Остальные, обсудив создавшуюся ситуацию, заявили ходатайство об отмене этого явно незаконного постановления, но оно осталось без удовлетворения. И тогда все защитники евреев и поверенные гражданских истцов ушли, сложив свои полномочия и отказавшись от дальнейшего участия в процессе. [76]. 

После этого слушание стало быстро катиться к своему завершению, но оставалось еще одно «представление» – речь адвоката. Речь А.Шмакова как образец антисемитского «творчества» настолько выразительна с точки зрения погромной мифологии, которая десятилетиями переходит от одного поколения потенциальных погромщиков ко второму, что есть прямой смысл процитировать наиболее показательные стереотипы. Показательной она выглядела и в глазах издателей газеты «Русское дело», которое даже издало ее в 1905 г. отдельной брошюрой в качестве бесплатного приложения (№10). Причем, из 48 страниц текста этой брошюры треть (то есть треть речи А.Шмакова) было посвящено тому, что автор назвал «свидетельствами истории». Вот несколько таких «свидетельств».

 «Крайним для Евреев преимуществом оказывается факт, что до сих пор нет авторитетного, например, академического перевода на русский язык (да и ни на какой из европейских языков) Талмуда или хотя бы важнейшей его части – «Гемары», равно как нет такого же перевода еврейского катехизиса «Шулхан Аруха» (с.11).

 «Не надо забывать, что если некоторые иные народы обращали свою политику в орудие своей религии, то Евреи неизменно рассматривали свою религию как орудие своей политики» (с.11).

 «Обостренным сознанием кровного родства, то есть таким чувством, которое, в сущности, является духом касты, они [евреи] образуют от отца к сыну сообщество наследственныхзаговорщиков. Дух еврейства познается, вообще говоря, из их религиозной гордыни. Они воображают себя народом, который, будучи избран Богом, стоит выше всех не-Евреев и отличается от них как физически, так и нравственно, а затем полагают, что все прочие народы должны быть стерты с лица земли» (с. 38).

 «Над всеми почти странами Европы простирается могущественное и враждебное государство, которое живет в непрерывной войне с прочими державами и страшно угнетает их граждан. Это – иудаизм» (с. 39). [77].

Подводя итоги гомельским событиям, С.Дубнов писал позже: «То был второй Кишинев, хотя и меньший по размерам и без его позора пассивности… Правительство Плеве заботилось больше об аресте оборонявшихся, чем нападавших, и сулило дальнейшие расправы с евреями за участие молодежи в революции» [78]. Идея «русского погрома» нашла свое воплощение в окончательном решении суда. Вот в какой формулировке это было подано: «Совокупностью данных, добытых предварительным следствием по делу об антиеврейских беспорядках в г.Гомеле 1 сентября 1903 года, с несомненностью установлено, что ближайшим поводом к ним послужило избиение христиан евреями 29-го августа и что причины глубокого антагонизма между христианским и еврейским населением кроются в давно и прочно установившихся отношениях евреев к православному населению». [79].   

26 января 1905 г. суд вынес свой вердикт. Тогда прошло чуть более двух недель после трагических событий на Дворцовой площади в Петербурге. По России катилась волна забастовок. В Риге и Варшаве 12-14 января  состоялась всеобщая стачка протеста против питерского расстрела. Началось стачечное движение. Бастовали железнодорожные рабочие. Начались общероссийские студенческие политические забастовки. Империя уверенно шла к Первой русской революции. Скорее всего, эта напряженная ситуация каким-то образом повлияла на характер принятого судом решения. Об этом косвенно может свидетельствовать позиция прокурора, которой и вовсе утверждал, что  в Гомеле не было погрома: просто евреи, озлобленные кишиневскими событиями, организовались в «самооборону» ради того, чтобы «отомстить властям за своих кишиневских собратьев», и  вооружились, выжидая только удобного случая для нападения. Правда, по доброте своей, прокурор был согласен, чтобы обвиняемым смягчили приговор, так как «идея организовать самооборону исходит, разумеется, не от обвиняемых, а от более авторитетных представителей еврейства».

Из числа подсудимых-евреев 13 признано по суду оправданными, 13 приговорены к помещению в тюрьму на 5 месяцев и 10 дней, остальные – к меньшему наказанию. Обвиняемым-христианам было назначено наказание такое же, как и евреям. Этим самым суд официально признал равную ответственность за насилие и погромщиков и их жертв [80]. Самым же важным было то, что гомельский процесс официально, хотя и в кривом зеркале, засвидетельствовал становление еврейской самообороны тотчас же после погрома в Кишиневе. Цель властей была достаточно ясна и прозрачна: ликвидировать еврейскую самозащиту в зачатке и нагнать на евреев страх на будущее. Об этот говорили уже первые шаги властей в этом направлении. Когда сразу после кишиневских событий в Петербурге Юлий Бруцкус обратился с призывом ко всем русским евреям повсюду создавать отряды самообороны, это воззвание было напечатано в журнале «Восход», но полиция этот выпуск журнала конфисковала [81].  

Сам факт, что суд не счел возможным подвергнуть участников самообороны более строгому наказанию, даже вопреки фальсифицированному материалу, который власти сфабриковали и представили на процесс, – сам этот факт явился пощечиной «победителям». Уже тогда, в начале ХХ века, всем серьезным обозревателям было ясно, что и с нравственной, и с исторической точки зрения на скамье подсудимых были не погромщики и участники самообороны, а царское правительство в лице своего судебно-административного аппарата. И поэтому еще одной пощечиной – на сей раз уже общественному мнению – явилось награждение председателя суда И. Котляревского после процесса орденом. В прессе это   известие подавалось без комментариев, которые, и в самом деле, были совершенно излишни.

Действия еврейской самообороны во время Гомельского погрома произвели большое впечатление как в России, так и за рубежом. Вот что писали в поздравительном письме

Гомельскому комитету Бунда члены Харьковского комитета РСДРП:

«Товарищи! “История никогда не начертывала на своих страницах вопроса более тяжелого, более чуждого человечности, более мучительного, нежели вопрос еврейский”, – говорит Щедрин по поводу еврейских погромов 80-х годов...

Мы знаем, что бесчеловечная ненависть, которую так подло раздразнил теперь Плеве, питается из двух источников: ненависти к эксплуататорам, искусно натравленной заинтересованными классами в эту сторону, и ненависти расовой, ненависти, свойственной животным и людям с низким духовным развитием, к существу другой породы. Но есть еще и третий, не так заметный источник. Даже в душе несколько выше стоящих людей более или менее смутно живет недоброжелательное чувство к еврею, забитому, трусливому, не протестующему, лишенному гордого достоинства. В массе это чувство мешает смотреть на еврея  как на равноправного, даже тогда, когда человек настолько образован и развит духовно, чтобы побороть стихийное чувство расовой ненависти.

Теперь еврейский пролетариат выступил в новой роли. Мы видим его защитником еврейской бедноты, на которую правительство напустило сначала невежественную толпу, раздразненную приманкой хорошей добычи, а затем, под предлогом защиты евреев, – пьяных, озверелых солдат. Мы приветствуем товарищей из Бунда, по инициативе которых была организована эта защита...» [82].

О том, что власти разыскивают и помещают в тюрьму, а потом предают суду участников самообороны, лидер боевой группы Иехезкель Хенкин узнал, находясь в Киеве, куда он, получив ранение в схватке, уехал вместе со своей невестой. Было ясно, что возвращаться в Гомель им уже нельзя, и они отправились в Одессу, откуда в ханукальные дни декабря 1903 года отплыли на пароходе в Хайфу. С ними было еще 12 участников их гомельской группы – те, кому удалось избежать арестов. Позднее в Палестину прибыли участники аналогичных отрядов самообороны из Одессы, Кишинева и других городов черты оседлости. Это были первые иммигранты Второй алии. В Палестине их поразила беспомощность поселенцев, их полная зависимость от сторожей-арабов и от турецких чиновников. Что-то немедленно следовало предпринять.

Идея создать особое военизированное формирование для защиты еврейских поселенцев от арабских грабежей и насилия, родилась не сразу. Но в 1907 г. эти ребята создали тайное общество «Бар-Гиора» – по имени Шимона Бар-Гиоры, одного из руководителей восстания против римлян в первом веке новой эры. Руководителем «Бар-Гиоры» стал 20-летний Исраэль Шохат, бывший руководитель еврейской самообороны белорусского города Гродно. Девизом группы стали слова из стихотворения молодого поэта Якова Кахана [83] «Бунтари»: «В крови и огне пала Иудея. В крови и огне она восстанет». Хая-Сара, жена И.Ханкина, вышила этот девиз красными и серебряными нитями на таллесе – молитвенном покрывале мужа. Так появилось знамя «Бар-Гиоры». [84].

На могиле убитых участников самообороны еврейская община Гомеля поставила памятник. Эпитафию написал местный литератор и общественный деятель, сторонник Т.Герцля Мордехай Бен-Хиллель А-коэн [85]. Эпитафия в стиле псалма иносказательно намекала на погром и отпор, оказанный самообороной. Местные власти делали все, чтобы помешать установке памятника, но гомельской общине удалось, в конце концов, обойти все препятствия и придать памятнику тот облик, который был задуман его создателями.

 

Заключение

 

Историки ведут отсчет начала процесса возрождения у евреев национального самосознания и осознания ими невозможности полного слияния с коренным населением стран рассеяния с погромов 1881 года. Позиции ассимиляторов рухнули тогда, если не окончательно, то, во всяком случае, основательно. В молодежной среде прочно утвердилась мысль, что в самой идее ассимиляторства заложен принцип измены своему народу. Рассуждения о судьбах своего народа стали доминировать в среде представителей  еврейских общественных движений. 

Следующим этапом в этом процессе стали Кишиневский и Гомельский погромы. Этот момент в истории стал неким поворотным пунктом в изменении политической ситуации не только в еврейском вопросе, но и во внутриполитической жизни России в целом.«Политика яростной атаки на евреев повлекла за собой ряд последствий, – писал израильский историк Шмуэль Эттингер, – важнейшим из которых было то, что все противники самодержавия невольно стали противниками официального антисемитизма и преследования евреев…  Еврейский вопрос стал одной из центральных проблем России  века – пробным камнем в борьбе прогрессивного с реакционным». [86]. 

Начало ХХ века было для российских евреев временем поиска национальной программы, и погромы 1903 года только ускорили этот процесс. Вот как сформулировал эту мысль известный эмигрантский публицист Григорий Аронсон [87]:  «Если Кишинев, взволновавший весь еврейский мир (и не только еврейский), оказался исходным пунктом и чрезвычайно стимулировал развитие национальных еврейских требований, то Гомель вписал новую страницу в современную еврейскую историю фактом создания еврейской самообороны, которая оказала сопротивление... Эти настроения готовности отстоять свою национальную честь... передавались всей еврейской общественности. Характерно в этом отношении, что один из призывов к самообороне был написан на иврите Ахад-Гаамом» и распространялся в сионистских и религиозных кругах» [88].

По мнению С.Витте, Кишиневский погром окончательно толкнул евреев в революцию [89].  Он был неправ. Случилось это намного раньше. По-настоящему евреев толкнули в революцию погромы 1881-1882 гг. Уже в десятилетие 1892-1902 гг. – достаточно спокойное с точки зрения революционных событий – евреи составляли 23,4% среди социал-демократов, привлекавшихся к дознаниям. Русских среди этой категории революционеров было 69,1%, поляков – 16,9%. Но зато евреев было больше, чем русских, среди «выявленных» розыскными органами социал-демократов в Юго-Западном (49,4% против 41,8%) и Южном (51,3% и 44,2%) краях соответственно.  В отдельных же регионах черты оседлости евреи вообще составляли львиную долю привлеченных к дознанию. К примеру, в Одессе (75,1% против 18,7% русских). Естественно, в столицах  картина была обратная: в Петербурге 10,2% евреев и 82,8% русских, в Москве 4,6% евреев при 90,1% русских.

В 1901 – 1903 гг.  среди лиц, арестованных за политические преступления, евреи составляли около 29,1% (2269 человек). Но ситуация резко меняется в 1903 году – после кишиневских и гомельских событий. В  период с марта 1903 по ноябрь 1904 г. более половины всех привлеченных по политическим делам были евреями (53%). В 1905 году, по следам революционных событий, евреи составляли 34% всех политических арестантов, а среди сосланных в Сибирь их было 37%. Наиболее значительную долю евреев, привлеченных за политические преступления, естественно давал Бунд – самая многочисленная революционная партия в России. Так, летом 1904 г. Бунд насчитывал около 23000 членов, в 1905 - 1907 гг. – около 34000.  Для сравнения: вся Российская социал-демократическая рабочая партия в начале 1905 года насчитывала приблизительно 8400 членов.

Существенным также было «представительство» евреев и в общероссийских революционных партиях и организациях. В эпоху революции 1905 года около 15% членов партии социалистов-революционеров были евреями, а некоторые «максималистские и анархистские террористические группы почти полностью были еврейскими». В составе организаций эсеров-максималистов было около 19% евреев при 76% русских и украинцев. И даже на «излете» первой российской революции (июнь 1907) треть Пятого (лондонского) съезда РСДРП (Лондон, 1907) состояла из делегатов еврейского происхождения. [90].  За 1900 – 1902 гг. среди осужденных народников и эсеров евреи составляли 15,4%. В 1901 – 1904 гг. из всех политических преступлений в Виленском судебном округе 64%, в Киевском – 48,2%, в Одесском – 55% было совершено евреями [91]. 

Идея утопить русскую революцию в еврейской крови принадлежала Министру внутренних дел царской России В.Плеве. Это было его стратегической ошибкой. Как показывает история, никогда еще попытка решить еврейский вопрос путем давления и репрессий не давала желательного результата. Силового решения еврейского вопроса не существует. В царской России погромы и дискриминация привели, в конечном итоге, к еврейскому бунту, который убедительно продемонстрировал всей России, что с самодержавием бороться можно, и с оружием в руках, в том числе. Режим абсолютной монархии, нежизнеспособный в основе своей, рухнул под напором революционной стихии, основу которой заложили бунтующие евреи. И тот же В.Плеве, формулируя свою политику, это прекрасно понимал. Он просто недооценил силу возрождающегося национального самосознания евреев. А ведь такой процесс – становления национального самосознания – в мире уже шел. И уже начали распадаться империи. И уже зарождались первые мононациональные государства.

История не сохранила нам документальных свидетельств (либо они еще просто не обнаружены) того, что погромы в России начала ХХ века были запланированной акцией царской власти и лично В.Плеве как министра внутренних дел по стимулированию еврейской эмиграции. Как бы то ни было, но после Кишиневского и Гомельского погромов страну стали покидать от 140 до 180 тысяч евреев ежегодно, а до начала Первой мировой войны из России выехало порядка двух миллионов человек – около 40% всего еврейского населения империи. За этот период 40000 из них поселилось в Палестине, составив ту группу ее еврейского населения, которая получила позднее название Второй алии. 

Разжигание национальной розни под любым предлогом и во имя любой цели всегда было важным элементом российской внутренней политики. Еврейский вопрос был одним из векторов этой политики, и, как оказалось, для властей наиболее рискованным. Он взорвал царскую власть изнутри. Нельзя без конца подкидывать дрова в топку, на которой уже кипит котел. Еврейские погромы и стали той последней вязанкой дров, которая, будучи подброшенной в топку национальной вражды, взорвала котел царского самодержавия.

 

Литература и комментарии

 

1. М.Золотоносов, В.Кельнер. Сказание о погроме. // Дружба народов. 1993, №5. – С. 187 – 189.

2. Солженицын А. Двести лет вместе. (1795 – 1995). Часть I. – М.: Русский путь, 2001. – Гл. 8, с. 270.

3. Раскин Д. «Еврейский вопрос» в документах высших государственных учреждений Российской империи ХIХ – нач. ХХ в. // Сб. История евреев в России. Проблемы источниковедения и историографии. СПб. 1993. – С. 68.

 4. Витте Сергей Юльевич (1849 – 1915) – русский государственный деятель, в 1905-1906 – председатель Совета министров. «Дедушка русской индустриализации», Фактический автор манифеста 17 октября 1905 г., который предполагал начало трансформации России в конституционную монархию. Автор многотомных воспоминаний.

5. Витте С.Ю. Еврейский вопрос и русская революция. // Сб. Русский антисемитизм и евреи. Лондон. Flegon press. 1968. – С. 35 – 36.

6. Дубнов Семен Маркович (Шимон Мейерович, 1860 – 1941), еврейский историк, публицист и общественный деятель один из основателей и руководителей Еврейского историко-этнографического общества (1908), редактор, а в 1909–18 гг. — редактором издаваемого обществом журнала «Еврейская старина» (1909-1918), член Общества для распространения просвещения между евреями в России. После Кишиневского погрома был одним из тех, кто призывал к созданию активной еврейской самообороны, был членом Собза для достижения полноправия еврейского народа в России (1905). Погиб в Рижском гетто.

7.  Дело Блондеса рассматривалось в виленском окружном суде, при закрытых дверях, с 15 по 21 декабря 1900 г. с участием присяжных заседателей. Как писала позднее газета «Восход», «весь процесс носил характер средневекового ритуального обвинения». Одним из адвокатов Блондеса был Оскар Грузенберг, впоследствии защищавший от аналогичных обвинений Менделя Бейлиса.Гражданским истцом со стороны потерпевшей выступал видный местный польский адвокат Фаддей Врублевский, что создавало впечатление межэтнического столкновения. На первом процессе Блондес был осужден, но 1 февраля 1902 г., при кассационном рассмотрении дела, оправдан.

8. Гасратян С. Еврейский вопрос и политика царского самодержавия (1880 – 1905). // Сб. Исторические судьбы евреев в России и СССР: начало диалога. М., 1992. – С. 130.

9. Алексей Гольденвейзер (1890-1979) – юрист, писатель и издатель, деятель русской эмиграции. В 1921 – 1937 жил в Германии, позднее – в США. Основатель Общества русских юристов. Автор ряда книг, в том числе сборника статей и речей «В защиту права». Соавтор двухтомной «Книги о русском еврействе» (1960, 1968).

10. Гольденвейзер А. Правовое положение евреев в России. // Книга о русском еврействе от 1860-х годов до революции 1917 г. Нью-Йорк, 1960. – С. 115 – 116.

11. Дубнов С.М. Новейшая история еврейского народа. Т.3 (1881-1914). Берлин: Издательство «Грани», 1923. – С. 371 – 372.  

12. Вячеслав фон Плеве (1846-1904) -российский государственный деятель. Получил юридическое образование в Московском университете. Служил прокурором в ряде городов центра России. С 1897 г. – в Петербурге. После убийства Александра II назначен Директором Департамента Государственной полиции. Разработал систему тайной агентурной работы внутри революционных организаций, не знавшую ранее подобных масштабов. 4 апреля 1902 г. назначен Министром внутренних дел и шефом Корпуса жандармов. На этом посту последовательно проводил жесткую политику в отношении оппозиционных и революционных движений. 28 июля 1904 г. в Петербурге, на Измайловском проспекте, близ Варшавского вокзала, был убит студентом эсером Егором Сазоновым,бросившим бомбу в его карету.

13. Лакер В. История сионизма. М.: КРОН-ПРЕСС, 2000 – С. 177.

14 М.Золотоносов, В.Кельнер. – М. 197, 203.

15. Цит. по: С.Резник. «Кровавая карусель». М.: ПИК, 1991, С. – 171.

Выписка из газеты «Таймс» от 18 мая 1903 г.

Антисемитские неистовства в Кишиневе.

Русский корреспондент прислал нам подлинный текст конфиденциального отношения, посланного русским министром Внутренних дел к Бессарабскому Губернатору незадолго перед тем, как вспыхнули в Кишиневе антисемитские беспорядки с такими гибельными последствиями. Вот дословный перевод этого замечательного документа:

 

Министерство Внутренних Дел.  

Канцелярия Министра

Совершенно секретно

 

Бессарабскому Губернатору

 

До сведения моего дошло, что во вверенной Вам губернии приготовляются обширные беспорядки против евреев, которые эксплуатируют главным образом местное население. Ввиду всеобщего беспокойного настроения среди населения городов, каковое настроение ищет себе выхода, а также ввиду несомненной нежелательности внедрения при помощи чересчур строгих мер антиправительственных чувств населению, которое еще не охвачено революционной пропагандой, Ваше Превосходительство не преминет способствовать немедленному прекращению могущих возникнуть беспорядков при помощи увещаний, отнюдь не прибегая, однако, к помощи оружия.

 

Фон Плеве

 

№341

Марта 25 дня. 1903 г.

 

16. Цит. по: Погромы и самооборона в России. // Ленинградский еврейский альманах. Вып. 5. Еврейский самиздат. Т. 27. – С. 8. 

17. Там же.

18. «Искра», N50, 15 октября 1903 г.  

19. Shlomo Lambroza. Pogroms: Anti-Jewish Violence in Modern Russian History. Cambridge.University Press. – P. 208-210.

20. Маор И. Сионистское движение в России. Иерусалим: БИБЛИОТЕКА-АЛИЯ, вып. 47, 1977. – С. 195.

21. Самую недобрую память в провоцировании еврейских погромов сыграла газета издателя Алексея Суворина «Новое время», выходившая с 1876 г.  Название газеты очень быстро стало именем нарицательным для обозначения националистической погромной агитации. Газета составила одну «из печальных страниц в драматической истории русской журналистики» (В.Г.Короленко). 

22. Краткая еврейская энциклопедия (КЕЭ). Иерусалим, 1992. Т. 6. – С. 563.

23. Цит. по: Маор И. Сионистское движение в России. – С. 67.

24. Герасимова И. Первая конференция сионистов в России: Минск, 1902 год. Люди. События. Взгляд через 100 лет. // Сб. Российский сионизм: история и культура. М., 2002. – С. 88.

25. Омельянчук И. Черносотенное движение в Российской империи (1901 – 1914). К., 2007. – С. 465 – 466.

26. Цит. по: Локшин А. Фантасмагория или гешефт. Сионистское движение глазами царской администрации. // Родина. – 2002. - №4-5. – С. 100

27. Цит. По: Локшин А. Формирование политики. // Вестник Еврейского университета в Москве. 1992. №1. – С. 51.  

28. Дубнов С.М. Новейшая история…Т. 3 – С. 375 – 376.

29. Гинзбург С. Поездка Теодора Герцля в Петербург. // Еврейский мир. Сборник 1944 года. Минск, 2001. – С. 209.

30. Энгель В. Либеральные тенденции в «еврейской политике» самодержавия ХIХ – начала ХХ века // Вестник Еврейского университета в Москве. 1994, №3(7). – С. 53.

31. Опендик В. Двести лет затяжного погрома. Т. I. Нью-Йорк, 2003. – С. 139.               

32. Дубнов С.М. Новейшая история… Т. 3 – С. 367 – 369.

33. Витте С.Ю. – С. 215 

34. Рахманова Н. Еврейский вопрос в политике В.К.Плеве // Вестник еврейского университете в Москве. 1995, №1(8). – С. 83 – 84.

35. Герцль Т. Избранное. Иерусалим: БИБЛИОТЕКА-АЛИЯ, вып.13, 1974. – С. 194-196.

36. Крушеван Павел (Павола́кий, 1860 – 1909) – российский литератор, получивший известность как крайний националист и антисемит. Неоднократно привлекался к суду за клевету. Много печатался в «Минском листке» и «Виленском вестнике» (1882 – 1895). В 1896 г. основал в Кишиневе газету «Бессарабец», ставшую органом крайней реакции и антисемитизма. Публикации в этой газете спровоцировали в апреле 1903 г. Кишиневский погром. Спустя два месяца, 4 июня, в попытке совершить акт возмездия, студент Киевского политехнического института Пинхас Дашевский, приехавший специально для этого в Петербург, нанес Крушевану на Невском проспекте удар ножом в шею, за что был осужден к пяти годам тюремного заключения. В 1903-1904 гг. П.Крушеван выпускал в Петербурге газету «Знамя», в которой с 28 августа по 7 сентября 1903 г. публиковал «Программу завоевания мира евреями», ставшую первой публикацией печально известных «Протоколов сионских мудрецов».

37. КЕЭ. Иерусалим. 1994. Т. 7. – С. 647.

38. Бялик Хаим Нахман (1873 – 1934), выдающийся еврейский поэт. Писал в основном на иврите. Первый сборник его стихов вышел в 1902 г. По поручению Одесского общественного комитета выезжал в Кишинев,  чтобы собрать на месте документальный материал о совершенных там во время погрома зверствах. Под впечатлением увиденной картины Бялик создал потрясающую поэму «Бе-‘ир ха-харега» («В городе резни», в русском переводе –  «Сказание о погроме»), сделавшую его самым популярным еврейским поэтом своего времени.  Призыв Бялика к сопротивлению воодушевил еврейскую молодежь на самооборону и борьбу за обновление жизни народа.  

39. Х.-Н.Бялик. Стихи и поэмы. Иерусалим: БИБЛИОТЕКА-АЛИЯ. 1994. – 178, 180

40. Бунд в Беларуси. 1897-1921: Документы и материалы.// Сост. Э.М.Савицкий. – Мн.: БелНИИДАД, 1997, Документ №36. 1903 г., июнь. – Резолюции V съезда Бунда. С. 97-98.

41. КЕЭ. Иерусалим. 1994. Т. 7. – С. 647.

42. КЕЭ. 1992. Т. 6. – С. 533.

43. Фрумкин Я.Г. Из истории русского еврейства. // Книга о русском еврействе от 1860-х годов до революции 1917 г. Нью-Йорк. 1960. – С. 59.

44. Статья В.Набокова была опубликована в юридической газете «Право» 27 апреля 1903 г. (№19). За ее публикацию газета получила «предостережение». Это было уже третье предостережение, полученное газетой. Всего за 1901-1904 гг. газета «Право» получила 4 таких предостережений. Что касается автора – сына бывшего министра юстиции Д.Н.Набокова, то он был лишен звания камер-юнкера. Позднее В.Набоков поместил в газетах такое объявление: «За ненадобностью продается камер-юнкерский мундир». Объявление привлекло к себе всеобщее внимание и долго служило предметом обсуждения.

45. Кандель Ф. Очерки времен и событий из истории российских евреев. (Часть третья: 1882-1920). Иерусалим: «Тарбут». 1994. – С. 182.

46. Цит. по: Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. Т. 9. – СПб. – С. 506.

47. КЕЭ. 1994. Т. 7. – С. 646.

48. Борохов Бер (Дов; 1881 – 1917) – еврейский ученый и общественный деятель, один из виднейших идеологов и лидеров социалистического сионизма, заложивший идеологические и организационные основы движения Поалей Цион. Создатель Сионистского социалистического рабочего союза в Екатеринославе (1901), принимавшего активное участие в организации еврейской самообороны.

49. Бернштейн-Коган Яков (1859 – 1929) – видный еврейский общественный деятель, один из основателей и лидеров сионистского движения в России. Доктор медицины. Закончив обучение в Дерптском университете, открыл медицинскую практику в Кишиневе. На Первом сионистском конгрессе в августе 1897 г. в Базеле избран уполномоченным по созданию сионистских организаций в России. В 1897—1901 гг. возглавлял так называемое Почтовое бюро в Кишиневе, осуществлявшее связи между сионистскими организациями в различных городах России. Основатель и идеолог демократической фракции во Всемирной сионистской организации (1901), участник минского съезда российских сионистов (1902).

 50. Л. Сегал. Погромы и еврейская самооборона. (1881 – 1906 годы). // Ленинградский еврейский альманах Вып.5. Сб. Еврейский самиздат. Т.71. – С. 15 – 17.

51. Плеханов Г. Полицейский антисемитизм. //  Искра. №50. 15 октября 1903 г.

52. Магнес Иехуда Лейб (1877 – 1948), еврейский общественный и политический деятель в США и Эрец-Исраэль. Магнес стал известен вначале как религиозный деятель. Получив в Германии звание реформистского раввина и получив степень доктора философии,  возглавлял реформистские синагоги в Бруклине (1904–1908), а затем крупнейшую реформистскую синагогу Нью-Йорка – «Темпл Эммануэл» (1906–10). Позднее, оставив религиозное поприще, целиком посвятил себя еврейской общественной деятельности. 

53. КЕЭ. 1994. Т. 7. – С. 647-648.

54. Бунд в Беларуси. Документ №35. 1903 г. май. – Корреспонденция из газеты «Последние известия» об издании Гомельским комитетом Бунда прокламации «Кишиневский погром». – С. 93.

55. Там же. – С. 110.

56. Глушаков Ю. Деятельность еврейских социалистических организаций в Гомеле в первой четверти ХХ в. // Сб. Евреи в Гомеле. История и культура. – Гомель, 2004. – С. 71.

57. Михедько В. Гомельский погром 1903 года: этнический конфликт или гражданская война?  //Cб. Евреи Беларуси. История и культура. Вып. III-IV. – Минск, 1998. – С. 36.

58. Михедько В. Антиеврейские погромы в Беларуси в начале ХХ века: генезис, мотивы, исполнители. // Сб. Евреи в Гомеле. История и культура. – Гомель, 2004. – С. 84.

59. Бухбиндер Н.А. Еврейское рабочее движение в Гомеле. 1890-1905 гг. Приложение №25 – Кишиневский погром. // Красная летопись: Исторический журнал. Пг: ГИЗ, 1922. – С. 99.

60. Бунд в Беларуси. Документ №41. 1903 г. октября 1. – Донесение штаб-ротмистра корпуса жандармов начальнику Могилевского губернского жандармского управления о возникновении и деятельности Гомельского комитета Бунда. – С. 116-117.

61. Цит. по:  Райский В. Как это было? (Гомель, 29 августа и 1-2 сентября 1903 г)  // C. Евреи в Гомеле. История и культура. – Гомель, 2004. – С. 91 – 92.

62. «Искра», №49, 1 октября 1903 г.

63. Там же.

64. Вольф Эфраим. К истории украинского и еврейского национальных движений до 1917 года. – Иерусалим, 2000. – С. 174.

65. Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. Т. 9. – СПб. – С.506.

66. Иоанн Кронштадтский (Иван Ильич Сергиев, 1839-1909) – протоиерей, член Союза Русского народа, настоятель Андреевского собора в Кронштадте, член Императорского православного палестинского общества.

67. Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. Т. 9. – СПб. – С. 506.

68. Александр Браудо (1864-1924)  - историк и общественный деятель, одна из ключевых фигур еврейского общественного движения в начале ХХ века.

      Максим Винавер (1863-1926) – юрист и политический деятель, будущий член IГосударственной думы. Выиграл Дело Блондеса. С 1904 г. – адвокат и доверенное лицо в гражданских исках потерпевших к администрации городов, пострадавших от еврейских погромов.

      Генрих Слиозберг (1863-1937) – юрист и общественный деятель. С 1903 г. – адвокат и доверенное лицо в гражданских исках потерпевших к администрации городов, пострадавших от еврейских погромов.

      Моисей Кроль (1862-1942) – юрист. Подробности судебного процесса в Кишиневе привел в одной из глав незавершенной книги «Страницы моей жизни», Т. I. Нью-Йорк, Изд-во Союза русских евреев, 1944 г.

      Михаил Кулишер (1847-1919) – историк, юрист, общественный деятель. В 1901 г., как бы предчувствуя возможность возникновения судебных процессов по поводу «кровавых наветов», опубликовал книгу «Миф о ритуальном убийстве».

      Леонтий Брамсон (1869-1941) – писатель, общественный деятель, адвокат.

      Юлий Бруцкус (1870-1951) – деятель сионистского движения в России. Еще будучи студентом медицинского факультета Московского университета стал членом общественных организаций «Сыны Сиона» и «Любящие Сион». В 1898-1902 гг. – член редколлегии русско-еврейского журнала «Восход», позднее – газеты «Будущность».

69. Оскар (Исраэль) Грузенберг (1866-1940) – юрист и общественный деятель. Один из виднейших адвокатов России.  После окончания (1889) юридического факультета Киевского университета отверг предложение остаться при кафедре из-за требования принять христианство. Жил в Петербурге. Как еврей вплоть до 1905 г. не мог получить звание «присяжного поверенного» и 16 лет числился лишь «помощником присяжного поверенного». Наряду с ведением уголовных дел, часто выступал защитником видных писателей, общественных и политических деятелей. Участие в специфически еврейских процессах использовал как трибуну для блестящих выступлений в защиту чести и достоинства еврейского народа: судебные разбирательства после погромов в Кишиневе и Минске, дело Блондеса, дело М.Бейлиса.

      Николай Карабчевский (1851-1925) – русский адвокат, судебный оратор, политический деятель. Один из учредителей газеты «Право». Принимал участие в политических процессах руководителя Боевой организации эсеров Г.Гершуни и боевика Е.Сазонова, убившего В.Плеве. В процессе по делу о Кишиневском погроме выступал в качестве гражданского истца. Осенью 1913 г. защищал М.Бейлиса.

      Александр Зарудный (1863-1934) – адвокат, политический деятель. Продолжил дело отца  – сенатора, первого министра юстиции после крестьянской реформы 1881 г. и участника разработки судебной реформы 1864 г. До 1902 г. – государственная служба в органах прокуратуры и министерстве юстиции. Позднее –  присяжный поверенный Петербургской судебной палаты. Принадлежал к так называемой «молодой адвокатуре», оппозиционно настроенной по отношению к царскому режиму и занимавшейся политической защитой в разных городах России. Участвовал в защите обвиняемых по ряду громких дел, в том числе, в «литературных процессах», защищая писателей, издателей, журналистов, привлекавшихся к ответственности за критику существовавших порядков. Особую известность как адвокат получил во время «дела Бейлиса» (1913).

70. Кроль М. Из воспоминаний. //  Еврейский мир. Сборник 1944 года. Минск, 2001. – С. 379-380.

71. Павел Переверзев (1871-1944) – адвокат, специализировавшийся по защите лиц, обвинявшихся властями в политических преступлениях. Не раз подвергался обструкции и репрессиям. В связи с письмом-протестом по делу М.Бейлиса 8 месяцев провел в тюрьме.

72. Кроль М. – С. 385-386.

73. Солженицын А. Двести лет вместе (1795 – 1995). Часть I. М.: Русский путь. – Гл. 8. – С. 337.

74. М.К. Предисловие.  //  Гомельский процесс. Подробный отчет. Сост. Кревер Б.А. – СПб, 1907. – С. VII.

75. Алексей Шмаков (1852 – 1916) – журналист, политический деятель, один из учредителей Русской монархической партии. Автор ряда антисемитских книг и брошюр. Выступал на стороне адвокатов погромщиков в Кишиневе и Гомеле. Участвовал в процессе по делу М.Бейлиса в роли гражданского истца. Был теоретиком расового подхода в рассмотрении еврейского вопроса, заявляя, что эту тему следует обсуждать лишь в аспекте противостояния «арийской и семитской расы».

76. М.К. Предисловие.  //  Гомельский процесс.    – С. II-III.

77. Гомельское дело. Речь А.С.Шмакова. Бесплатное приложение к газете «Русское дело» №10. – М. 1905.

78. Дубнов С. Книга жизни. Т. II. Кн. 7. Гл. 41. М.-Иерусалим. 2004. – 276.

79. Дело о Гомельском погроме. // Гомельский процесс. Подробный отчет. – СПб, 1907. – С. 9. 

80. Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. Т. 6. – С. 667.

81. Воззвание Ю.Бруцкуса к евреям России с призывом создавать повсеместно отряды самообороны, из-за невозможности публикации в открытой печати, было размножено машинописным способом и разослано по всем городам и местечкам черты оседлости. (М. Кроль. Из воспоминаний. – С. 383).

82. Бунд в Беларуси. Документ №40. 1903 г. сентябрь. Поздравления Харьковского комитета РСДРП Гомельскому комитету Бунда в связи с успешной организацией отпора еврейскому погрому в г.Гомеле. – С. 11-112. 

83. Кахан Яков (1881-1960) – еврейский поэт, уроженец белорусского города Слуцк.  Писал на иврите. В сионистском движении с 1897 г. Публиковаться начал в 1900 г. Первые поэтические сборники выпустил в 1903 и 1905 гг. В 1903–1909 гг. – студент Бернского университета. Доктор философии (1909). С 1907 г. – секретарь федерации «Иврия».  Активно содействовал распространению иврита как разговорного языка. В Эрец-Исраэль с 1934 г.

84. Подробно см.: Иоффе Э. Активисты еврейской самообороны из Гомеля в Палестине (начало ХХ в.) // Сб. Евреи в Гомеле. История и культура. (Конец ХIХ – начало ХХ веков) – Гомель, 2004. – С. 106 – 113. 

85. Мордехай Бен-Хиллель А-Коэн (1856-1936) – еврейский литератор и общественный деятель. Писал на идиш. Деятель сионистского движения. С 1907 г. – в Эрец-Исраэль. Один из основателей Тель-Авива. Автор книг по истории города. Почетный гражданин Тель-Авива. Его именем названа одна из улиц города. Его дочь – Роза Гиносар – первая женщина-юрист в Эрец-Исраэль.

86. Эттингер Ш. Евреи в России в начальный период революции. // Эттингер Ш. Россия и евреи. Сборник статей. БИБЛИОТЕКА-АЛИЯ. Вып. 191. – Иерусалим. 1993. – С. 234-25.

     87. Григорий Аронсон (1887-1968) – публицист и общественный деятель. До 1908 г. – член РСДРП, позднее – член Бунда. С 1909 – сотрудник Общества для распространения просвещения между евреями в России. В 1922-1940 жил в Германии и во Франции. Позднее – в США. Много писал на идиш о советских евреях. Вместе с Я.Фрумкиным издал сборник «Книга о русском еврействе» в 2-х частях.

88. Аронсон Г.Я. В борьбе за гражданские и национальные права (Общественные течения в русском еврействе) // Книга о русском еврействе от 1860-х годов до революции 1917 г. (Сборник статей) – Нью-Йорк: Союз русских евреев. 1960. – С. 221.

89. Витте С.Ю. Воспоминания. – М., 1960. – Т. 2. – С. 215.

90. Будницкий О. Евреи и революция 1905 года в России: Встреча с народом. Тема 5. Первая российская революция. // Неприкосновенный запас. 2005, №6 (44). – С. 99.

91. Омельянчук И. – С. 449 – 450.

 

Напечатано: в альманахе "Еврейская Старина" №3(86) 2015

Адрес оригинальной публикации: http://berkovich-zametki.com/2015/Starina/Nomer3/Basin1.php