Восприятие теории относительности советскими философами и «философствующими» физиками в период 1945 – 1960 гг. *)0

1.

В этот послевоенный период в стране сложилась непростая социально-политическая и идеологическая обстановка. После кратковременной оттепели опять усилилась конфронтация с Западом – началась холодная война. Мир начал готовиться к третьей мировой войне. И хотя с обеих сторон не было недостатка в мирных заверениях, началась безудержная гонка вооружений, прежде всего, атомного и ядерного.

Подготовка к войне диктовала и внутреннюю политику СССР. Необходимо было упрочить тылы – восстановить и укрепить политическое и идеологическое единомыслие граждан. Этой цели должна была служить национально-патриотическая идея – мы (советский народ) «самые-самые»: самые умные, самые культурные, мы строим общество будущего – коммунизм, а Запад загнивает, и ничего хорошего там уже нет. Началась борьба со всем иностранным, начиная с моды (узкие брюки, джинсы, длинные волосы), с западным джазом и кончая современной западной литературой и искусством. В то же время всё советское подавалось как самое лучшее и прогрессивное.

Особое внимание власти уделяли интеллигенции. Для борьбы с западным влиянием на людей творческих профессий, в частности, на учёных, были организованы две мощные кампании: по борьбе с антипатриотизмом или низкопоклонством перед Западом и по борьбе за идейность творческих произведений.

Кампания по борьбе с антипатриотизмом, которую вскоре стали называть борьбой с космополитизмом, была направлена против творческой интеллигенции, которая испытывала профессиональный или личный интерес к культуре, философии, политике, общественной жизни или науке Запада [1]. Антипатриотов (космополитов) осуждали в печати и на собраниях, выгоняли с работы, лишали возможности заниматься своей профессиональной деятельностью. Космополитами были объявлены учёные, печатавшие свои статьи в иностранных журналах, цитирующие иностранные источники, участвующие в переписке с западными коллегами. В то же время проводилась кампания по восхвалению достижений отечественной науки, которая часто сопровождалась откровенной фальсификацией исторических фактов. Доходило до того, что почти все крупные научные достижения приписывались русским и советским учёным.

Кампания по борьбе за идейность творческих произведений началась после известных идеологических постановлений ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград», «О репертуаре драматических театров», об опере В. Мурадели «Великая дружба».

На первый взгляд все эти постановления будто бы проникнуты заботой о развитии искусства в стране. Однако, на самом деле, цели у власти были совсем другие. Они боролись против свободной мысли, против самостоятельных суждений, не совпадающих с принятойидеологическими органами точкой зрения. Право на существование, по мнению властей, имеют лишь рафинированные, идеологизированные схемы, прославляющие существующий порядок и утверждающие непогрешимое руководство партии во всех сферах жизни страны. Такие схемы считались идейно выдержанными. Всё, что не укладывалось в эти рамки, объявлялось злопыхательством, чуждым влиянием, безыдейностью.

Понятие идейности распространялось не только на произведения искусства и литературы, но и на научные произведения. Они тоже должны быть идейно выдержанные – в них методологической основой должен являться диалектический и исторический материализм. Поэтому те исследования, где высказывались другие точки зрения или любые точки зрения отсутствовали вообще, объявлялись идеалистическими [2]. В эти годы по стране прокатились идеологические кампании по борьбе с идеализмом в химии, физике, биологии и ряде других наук.

В этой идеологической постановке борьба за идейность объединялась с борьбой против преклонения перед Западом. Таким образом, у этих двух кампаний фактически была единая цель – изолировать советское общество от влияния западной культуры и науки, а западный мир представить в образе врага. Естественно, что такая сложная общественно-политическая обстановка не могла не сказаться на восприятии теории относительности советскими философами и философствующими физиками.

 

2.

Как мы уже говорили [3], казалось, что спорам о соответствии теории относительности диалектическому материализму был положен конец на Второй Всесоюзной конференции марксистско-ленинских научных учреждений (1929 г.) и усилия философов и философствующих физиков в рассматриваемый нами период переместились в область проблем микромира и прежде всего квантовой механики. Однако оказалось, что всё не так просто.

В конце 40-х годов власти готовили Всесоюзное совещание физиков, которое должно было разгромить идеалистическую квантовую механику и теорию относительности и их приверженцев по аналогии с сессией ВАСХНИЛ, разгромившей идеалистическую генетику. По вполне прагматической причине – атомное оружие разрабатывалось на основе теории относительности и квантовой механики – Сталин совещание отменил. Но Оргкомитет по подготовке совещания работал почти три месяца, обсуждая представленные доклады и готовя их  обсуждение. Поскольку в работе Оргкомитета принимали участие большинство ведущих физиков и философов, можно сказать, что заседания Оргкомитета представляли собой предполагаемое Всесоюзное совещание в миниатюре.

Теории относительности на этих заседаниях уделялось мало внимания, так как центр тяжести дискуссий лежал в области физики микромира – тогда казалось, что именно там в физику проникает идеализм.

Методологические вопросы теории относительности затрагивали в своих выступлениях испытанные борцы, известные нам физик А.К. Тимирязев и философ А.А. Максимов.

Тимирязев посвятил своё выступление [4] анализу преподавания механики, которое, по его мнению, ведется у нас по системе Э. Маха. Здесь он, как и в 1920-е годы, настаивал на существовании эфира, который, по его мнению, теперь выступает под названием поля. При этом, зацепившись за старое высказывание Эйнштейна, которое повторял позже и Кедров, о неразделимости поля на отдельные части, Тимирязев обвинял их в том, что полю не присуще механическое движение.

Однако большую часть своего выступления Тимирязев посвятил критике «махистских предрассудков, к сожалению, весьма распространённым, которые засоряют современную теорию квант» [4, л. 120]. Здесь он критикует Гейзенберга, Маркова и Эйнштейна, последнего за его высказывание о неразрывной связи геометрии и физики. Оргкомитету выступление понравилось.

Максимов посвятил своё выступление [5] критике физического идеализма. Одновременно он опубликовал его в журнале «Вопросы философии» [6]. Теперь его позиция по отношению к теории относительности изменилась – он сформулировал её следующим образом: «Значит ли сказанное нами, что теория относительности – плод недомыслия? Нет, не значит. Математический аппарат теории относительности безупречен, и его значение для расчёта физических явлений огромно; неправильны лишь философские выводы об относительности пространства, времени, одновременности, которые делаются буржуазными учёными.

Но эти выводы не связаны органически с научным пониманием теории относительности. Более того, из этой теории при правильном ее истолковании и критическом к ней отношению следуют выводы, которые служат подтверждением положений диалектического материализма» [6, с. 118].

Посмотрим теперь на аргументы Максимова. Первый аргумент? «тесно связанный с теорией относительности» – вопрос о траектории тела «в смысле философского релятивизма». Максимов утверждает, что траектория тела абсолютна, а не относительна в зависимости от выбранной системы координат, ибо это лишь вычислительная сторона дела. А след, пробитый падающим метеоритом в земле – это и есть абсолютная его траектория. Второй аргумент – теория относительности использует преобразование Лоренца. «Но из этого преобразования, - пишет Максимов, - не следуют те выводы агностического характера, которые из него делались и делаются – именно выводы об относительности длины, пространства вообще, времени, одновременности и т. д.» [6, c. 115]. По Максимову тела и ход событий существуют сами по себе, а не в зависимости от той или иной системы координат, но обнаруживает свои свойства в отношении и взаимодействии с другими вещами событиями - и далее цитата из Маркса. Третий аргумент – «идеалистическое понятие относительности в смысле отрицания объективного существования движения, покоя, протяженности, длительности, одновременности и т.д.» [6, c. 117]. По Максимову, «одновременность существует объективно и независимо от способов ее познания» [6, c. 117],

Причина всей этой путаницы, по мнению Максимова, лежит в идеализме и махизме самого Эйнштейна.

Обсуждение выступления Максимова было бурным [7] Выступавшие физики академики Фок и Леонтович, члены-корреспонденты Вул и Александров, профессора Фриш, Путилов, Космодемьянский и Волькенштейн, философы профессор Кедров и доцент Свидерский убедительно показали, что Максимов не только ничего не понял в теории относительности, но и его критика методологических выводов из нее ведется с позиций механического, а не диалектического материализма.

Особенно возмутило физиков рассуждение Максимова об абсолютной траектории тела – он рассуждает о теории относительности и в то же время не знает основ классической механики, которые должен знать любой студент-физик.

Кстати, почувствовав, что в вопросе о траектории что-то не так, редакция журнала «Вопросы философии» к статье Максимова сделала такое примечание: «Редакция вполне разделяет критику, направленную автором против идеалистической трактовки вопроса о траектории, вместе с тем считает, что данная далее автором оценка объективного характера траектории, точнее говоря, отношение автора к закону падения тела, не охватывает этот вопрос во всей его сложности, не раскрывает, исходя из объективного характера закона, своеобразий его конкретного проявления» [6, c. 114].

Поддержали Максимова только профессора физического факультета МГУ Кессених и Тимирязев. Кессених призвал Максимова развивать дальше саму теорию относительности, а Тимирязев поддержал идею об абсолютной траектории тела, уточнив, что реальная траектории падающего камня – это прямая линия, а все остальные – относительные.  

Министр Высшего образования, председатель Оргкомитета Кафтанов напомнил собравшимся о целях и задачах совещания: необходимо искоренить идеалистические извращения в теоретической физике и согласовать ее методологические выводы с диалектическим материализмом. Однако сформировать сейчас однозначное мнение по всем вопросам физики невозможно, она быстро развивается. «Возьмем теорию относительности, - продолжал Кафтанов. – Конечно, сказать, что этот закон на все времена и на все периоды, что он является единственно незыблемым, который нельзя тронуть – нельзя. Неправильно было бы также и отказаться сейчас от этого. Это, товарищи, мое мнение. Почему я об этом говорю? Можно с трибуны совещания объявить теорию относительности чистейшим идеализмом, заявит, что она от лукавого, развенчать ее с материализмом. Но что из этого получится? Допустим, профессор Ташкентского университета будет на совещании, послушает выступления наших профессоров, которые скажут – теория относительности – это идеализм. А завтра ему нужно преподавать и перед ним встанет вопрос: надо студенту преподносить теорию относительности или нет? А если подходить к теории относительности, как некоторые товарищи, то завтра же надо перестать преподавать в высших учебных заведениях квантовую механику, теорию относительности. Правильно ли это будет? Готовы ли мы, чтобы отвергнуть это? Так просто не бывает, чтобы отвергнуть в науке теорию, бросить ее в ящик: ты, мол, свое дело сделала, теперь отдыхай. Нет, это неправильно. Надо нашим физикам показать, если бы наши философы сумели показать, это было бы полезно – где в теории относительности кончается наука и где начинается идеализм» [7, c. 232-233].

Вот такое заключение сделал председатель Оргкомитета. К счастью, советские философы не смогли показать, где же в теории относительности кончается наука и начинается идеализм, а физикам было ясно давно, что никакого идеализма там нет.

В других выступлениях и в обсуждениях тема теории относительности тоже звучала, но очень тихо. Так историк физики доцент физического факультета МГУ Спасский призывал не абсолютизировать теорию относительности, а искать пути ее улучшения. При обсуждении доклада Вула Путилов сетовал, что все говорят об идеализме теории относительности не конкретно. Он призывал: «Нужно поймать Эйнштейна, где он делает ошибки, что приводит его к идеализму». Егоршин обратил внимание, что в теории относительности размеры тела зависят от системы координат потому, что скорость света конечна. Поэтому, по его мнению, наблюдатель определяет размер тела не в «чистом» виде, как если бы тело было изолировано от всего мира, а вместе с переносчиком сигнала, т. е. свет не является пассивным переносчиком сигнала. По поводу выступления Фока, который назвал теорию относительности основой современной физики, Путилов заметил, что в этой теории гипертрофирован математический формализм. Философ Кузнецов призвал называть теорию относительности теорией быстрых движений и посетовал на то, что она не объясняет сокращение размеров тела на атомном и молекулярном уровне.

В проекте постановления, подготовленном на случай, если бы Совещание состоялось, за трескучими фразами о борьбе с низкопоклонством и физическим идеализмом теория относительности не просматривалась.

Все это обсуждение показало, что теория относительности как физическая теория является общепринятой и классической, а искать в ней идеалистические извращения могут только такие недалекие философы как Максимов и другие. Об этих «других» речь пойдет ниже.

 

3.

Всесоюзное совещание физиков было отменено по прямому указанию Сталина потому, что оно могло помешать работам по созданию ядерного оружия – ведь делали его те же ведущие физики-идеалисты, которых критиковали на заседаниях Оргкомитета.

Однако и во время работы Оргкомитета по подготовке совещания и после его отмены инициаторы совещания продолжали громить идеалистов и космополитов в печати, главным образом, в журнале «Вопросы философии». Интересно, что они громили главным образом западных физических идеалистов (Милна, Расселла, Эддингтона, Джинса, Карнапа и др.), но своих идеалистов упоминали только вскользь – доставалось только Френкелю и Маркову.

Интересно, как в конце 40-х годов в этих статьях воспринималась теория относительности.

Г. И. Наан [8], критикуя Рассела, который ссылается на теорию относительности, т.е. утверждение, что материалом мира являются события, а по сути, восприятия, подробно излагает понятие мировой линии, описывающей события в общей теории относительности, подчеркивая при этом, что «под событиями теория относительности понимает исключительно реальные изменения в реальном, материальном мире» [8, c. 291].

М. Э. Омельяновский [9] тоже критикует физических идеалистов, апеллирующих к теории относительности. Он рассматривает два утверждения физических идеалистов: относительность ускорений и замкнутость вселенной. Из первого утверждения они делают вывод о равноправности геоцентрической и гелиоцентрической систем. Здесь Омельяновский ссылается на Фока, который показал неправомерность такого утверждения.

Что касается второго утверждения, то Омельяновский считает это поповщиной и ссылается на работу Фридмана, показавшего, что из общей теории относительности следуют разные сценарии развития вселенной вплоть до бесконечного ее расширения. «Космологическая проблема еще ждет своего решения, - пишет Омельяновский – В его основу следует положить идею структурности бесконечной вселенной, используя данные общей теории относительности и других физических теорий» [9, c. 158].

Эти свои взгляды Омельяновский развил в работе [10].Здесь он обратил внимание на работы Лобачевского создателя неэвклидовой геометрии. По мнению Омельяновского, «эти идеи, по существу дела, и лежат в основе частной теории относительности» [10, c. 157]. Такая точка зрения, как мы увидим дальше, высказывалась и в других работах, вышедших в эпоху утверждения приоритета отечественных ученых во всех областях и во все времена.

Как мы видим, оба процитированных философа, критикуя иностранных идеалистов, вообще вполне адекватно воспринимают теорию относительности, что можно сказать и о философе Р. Я. Штейнмане [11]. Однако он полагает, что «Эйнштейн направил свои усилия на критический анализ самого процесса изменения длин и длительностей в разных условиях» [10, c. 172] и в этом состоит его главная заслуга. Это открывает возможность «махистской обработки» теории относительности. Но все же, считает Штейнман, заслуга теории относительности состоит в том, что она открыла новые связи между свойствами вещей.

«Положительное физическое содержание» теории относительности отметил даже такой ортодоксальный философ как М. Б. Митин [12]. Он пишет, что теория относительности является новым доказательством правоты материализма. «Никакая точка зрения наблюдателя, никакая система отсчета, принимаемая в качестве исходных предпосылок теорией относительности, не в состоянии уничтожить объективный факт природных процессов» [12, c. 78] - пишет Митин.

В то же время Митин считает, что философские взгляды Эйнштейна являются махистскими. Но, пишет он далее, «когда Эйнштейн говорит о физическом содержании своего учения, то часто выступает как стихийный материалист, не сомневающийся в объективном существовании физической реальности [12, c. 78]

Во время кампании много писалось о Лобачевском. Наиболее рьяные патриоты старались доказать, что Лобачевский является истинным отцом теории относительности. Причем, оказывается, такая точка зрения существовала уже достаточно давно, но она не носила характера утверждения. Так еще в 1910 г. В. Варичак в статье, переведенной в сборнике «Новые идеи в математике» в 1914 г., писал: «Геометрия Лобачевского является, по-видимому(курсив мой – А.С.), адекватным орудием для исследования теории относительности» [13, c. 44]. Но уже в 1922 г. профессор Н.Н.Иовлев утверждал более определенно: «Принцип относительности» в том виде, как он понимается в настоящее время, был открыт ещеЛобачевским» [14, c. 9]. Профессор А.П.Котельников в 1927 г. писал, что «геометрия пространства Лобачевского трех измерений определяет законы механики Einstein’а» [15, c. 30].

Но это все в прошлом. Новые времена, кампания по борьбе с идеализмом и космополитизмом требовали большей определенности. И она не заставила себя ждать – в журнале «Вопросы философии» появилась статья Л.И.Сторчака [16], где определенно сказано: «задача настоящей заметки состоит в том, чтобы показать, что истинным автором идей теории относительности, сделавшим исключительно глубокие выводы, имеющие первостепенное значение для физики, был Н.И.Лобачевский» [16, c. 142]. Однако, в статье Сторчака мы не находим доказательств этого утверждения. Рассматривая заметки Лобачевского по механике, он находит там определение движения как изменение места, которое занимало тело. Место это пространство, а движение это время, утверждает Сторчак. Поэтому, пишет он, «истолкование этой мысли дает все основания полагать, что Лобачевский представлял себе пространство и время не оторванными друг от друга, а в их органическом единстве» [16, c. 146]. Это же утверждает теория относительности. Далее, по Лобачевскому, движение определяется силами. Но силы не могут быть бесконечно большими, поэтому, по Сторчаку, Лобачевский предсказал, что скорость всегда имеет конечное значение, т.е. предсказал предельную скорость – скорость света (?). Но и это еще не все, Лобачевский предполагал использовать свою воображаемую геометрию в механике, и думал, что это приведет к изменению некоторых ее законов, в частности, закона сложения сил. По Старчаку, именно Лобачевский предсказал закон сложения скоростей теории относительности.

Роль Лобачевского в создании теории относительности подробно обсуждал и Г.А.Курсанов [17]. Он утверждал: «Идеи Лобачевского о зависимости геометрических понятий от физических, материальных свойств пространства не только предвосхитили идеи теории относительности, но и самое создание теории относительности было бы невозможно без создания неэвклидовых геометрий, без гениальных идей Лобачевского. Лобачевский предвидел, что если физические свойства пространства подтвердят справедливость неэвклидовой геометрии, то это вызовет необходимость пересмотра и классической ньютоновой механики» [17, c. 182]. Курсанов высказал предположение, что геометрия реальной вселенной это гиперболическая геометрия, т.е. геометрия Лобачевского, и тогда вселенная бесконечна как утверждает диалектический материализм. «Утверждение же Эйнштейна о царящей в мире эллиптической геометрии (геометрии Римана) требует признания антинаучного тезиса о конечности вселенной с постоянной кривизной пространства» [17, c. 183] – пишет в заключение Курсанов.

Восприятие теории относительности советскими философами хорошо проявилось при обсуждении книги нашего соотечественника академика А.Ф.Иоффе «Основные представления современной физики» [18]. Эта была первая послевоенная научно-популярная книга, в которой были изложены основы современной физики: теория относительности, статистическая, атомная и ядерная физика. Иоффе сильно рисковал – он знал, что изложить современную физику без того, чтобы затронуть связанные с ней философские проблемы, невозможно. Поэтому в конце книги он поместил специальную часть под заглавием «Методологические выводы», где пытался показать, что новая физика подтверждает основные положения диалектического материализма. Более того, он покритиковал и физических идеалистов Гейзенберга, Эйнштейна, Эддингтона и Джинса, которые «видят в научном знании лишь приведенные в систему наши переживания» [18, c 357]. Но это не помогло – на книгу обрушилась сокрушительная критика философов.

Омельяновский в своей рецензии [19] сразу заявляет, что «А. Ф. Иоффе еще не стал на путь последовательного проведения марксистско-ленинского принципа партийности в философии и науке» [19, c. 204]. Его критика касалась в основном физики микромира. Что же до теории относительности, то игнорирование принципа партийности привело к тому, что в книге теория относительности излагается точно также, как ее излагает сам Эйнштейн, «который выводит основные идеи теории относительности с «точки зрения наблюдателя», из традиционного разбора пресловутых «мысленных измерений» Эйнштейна пространственной и временной координаты при помощи световых сигналов. Такого рода понимание «относительности» означает сведение свойств вещей к их отношениям и ведет прямой дорогой к идеализму» [19, c. 204]. Омельяновский подчеркивает, что длина движущегося тела не зависит от системы отсчета, а есть свойство самого тела. Затем он выдвигает следующее утверждение. Рассмотрим равномерное и прямолинейное движение поезда относительно вокзала. Теория относительности утверждает, что безразлично, кого из них считать покоящимся телом, а какое – движущимся. Это, утверждает Омельяновский, не так – поезд движется и останавливается у вокзала и это не учитывает теория относительности.

Что же касается общей теории относительности, то, по мнению Омельяновского, у Иоффе здесь все в порядке, хотя он не сделал соответствующих философских выводов. По поводу равноправия систем Птолемея и Коперника, Иоффе сделал ссылку на Фока, а по поводу конечности вселенной – на Фридмана.

Более основательной критике книга Иоффе подверглась в рецензии философов И. В. Кузнецова и Н. Ф. Овчинникова [20]. Они тоже критиковали, главным образом, изложение квантовой механики. Переходя к теории относительности, рецензенты возмутились тем, что Иоффе причислил эту теорию к основным законам природы. «Возведя теорию относительности до уровня Всеобщего закона природы – писали рецензенты, автор допустил серьезнейшую ошибку… Его интерпретация теории относительности носит, по существу, субъективистский характер, и, фактически, не отличается от того, что пишут по поводу теории относительности зарубежные буржуазные физики» [20, c. 120]. Рецензенты считают теорию относительности ограниченной, так как она является макроскопической, но имеет и ограниченное применение в области микрокосмоса.

Рецензенты пишут, что Иоффе при изложении в теории относительности делает акцент на процедуре измерения времени и пространства, сводя эту процедуру к условному соглашению. Везде главным является «наблюдатель». Здесь авторы рецензии подчеркивают, что теория относительности изменила представления не только о процессах измерения пространства и времени, но и о самих пространстве и времени - формах существования материи.

Другая ошибка Иоффе, считают рецензенты, - неправильная его трактовка («в духе буржуазных философов») соотношения массы и энергии. В книге везде говорится об эквивалентности массы и энергии, т. е. о возможности замены этих величин друг на друга. В действительности, утверждают рецензенты, речь идет только об их «тесной неразрывной связи». Поэтому высвобождение энергии за счет дефекта массы авторы рецензии трактуют так: «всякому изменению массы системы соответствует вполне определенное изменение ее энергии» [20, c. 124]. Заметим здесь, что вопрос о массе и энергии еще долго являлся предметом дискуссий в советской философской среде (см. ниже).

Книгу Иоффе раскритиковали и на заседании Ученого совета Ленинградского физико-технического института, где он был директором еще совсем недавно [21]. Причем местные критики повторили аргументы статьи Кузнецова и Овчинникова.

Иоффе выступил с традиционным признанием своих философских ошибок. Их он объяснил тем, что книга писалась в 1947-1948 гг., когда философские вопросы физики стояли не так остро. «Недостаточно острая критика зарубежных физиков-идеалистов – сказал Иоффе, - проистекала из недооценки во время написания книги той агрессивной позиции, которую они заняли в борьбе двух миров… Следует провести четкую грань между передовой советской марксистской наукой и идеологическим туманом, под которым скрывается научная реакция, под покровом которой ведется идеологическая война против сил мира и демократии» [21, л. 107-108].

С позиций нашего времени покаяние Иоффе можно было бы считать непринципиальным, но в те годы это был единственный способ сохранить себя в профессии.

В августе 1954 г. Иоффе опубликовал в УФН письмо в редакцию с признанием своих философских ошибок [22]. «Совершенно верно, что теория относительности изложена в моей книге неудовлетворительно как с дидактической, так и с философской стороны: систематическое привлечение наблюдателя и методики измерений в движущейся среде, как обоснование теории во всех изложениях, в том числе и в моем, затемняет ее физическое и философское содержание как учения об обусловленности пространственно-временных свойствах материальной среды» - [22, c. 589] - признает Иоффе. Иоффе считает, что описание системы с точки зрения наблюдателя удовлетворяет как идеалиста, так и материалиста, и не дает представления о том, что же, на самом деле, происходит в движущейся системе.

Большое место в ответе Иоффе занял вопрос о связи массы и энергии. Он признал, что двадцать лет назад считал, что поскольку масса определяет весь запас ее энергии, то допустимо измерять в энергетических единицах и количество материи. «Этой ошибки я с тех пор больше не повторял… Я ее признаю и сожалею о ней» [22, c. 590] - пишет Иоффе. Однако, продолжает он, некоторые авторы обвиняют его в том, что он говорит о превращении вещества в энергию. Поэтому дальше Иофф подробно разъясняет свою позицию по данному вопросу.

Он не понимает разницу между «эквивалентностью» (употребляемой физиками) и «взаимосвязью» (употребляемой философами) масс и энергии, но считает, что этот спор не имеет «значения ни для физики, ни для философии» [22, c. 591]. Иоффе подчеркивает, что «есть основание утверждать, что не только изменение энергии связано с изменением массы, но что и весь запас энергии тем же соотношением связан со всей массой» [22, c. 591]. Хотя признает неудачной фразу «энергия обладает массой», хотя подчеркнул, что речь идет о массе покоя. Далее Иоффе признал, что «более серьезные недостатки имеются при изложении квантовой теории» и подробно разобрал свои ошибки.

Закончил Иоффе свое письмо так: «Необходима решительная борьба с идеалистическими теориями, в каком бы виде они ни появлялись. В моей книге нет такой борьбы… Я недооценил враждебности этих концепций и тогда, когда писалась моя книга. Это – моя ошибка» [22, c. 597].

 

4.

Основной удар по физическим идеалистам и космополитам от физики советские философы нанесли в знаменитом «зеленом томе» - сборнике «Философские вопросы современной физики» [23], вышедшем в 1952 г. В нем досталось и теории относительности.

Целью сборника, как сказано в предисловии, «способствовать борьбе за передовую физическую теорию, борьбе с пережитками капитализма в сознании советских физиков». При этом авторы предисловия откровенно сетуют на то, что в «среде советских физиков еще не проделана работа, аналогичная той, которая дала значительные результаты в агробиологии, физиологии и некоторых других отраслей советской науки» [23, c.4]. Здесь они явно имеют в виду отмену Всесоюзного совещания физиков (см. выше).

Выходу этого сборника предшествовала острая борьба академических физиков с философами, которые хотели сделать его рупором борьбы с идеализмом и космополитизмом. Статьи этих философов получили резко отрицательные отзывы ведущих физиков. Они несколько раз переделывались, но все же некоторые из них вошли в окончательный вариант сборника. Составители включили в сборник и доклад уже покойного академика Вавилова на заседании Оргкомитета по подготовке совещания физиков.

Методологические проблемы, которые ставит теория относительности, обсуждались в большинстве статей сборника. И.В.Кузнецов в статье «Советская физика и диалектический материализм» утверждает, что «непреодоленными остаются, в частности, серьезнейшие ошибки, связанные с трактовкой закономерностей движения материальных объектов с большими скоростями (так он называет теорию относительности – А.С.). Эта область в последние десятилетия стала одной из важнейших в физической науке и достигла значительных успехов. Однако, успешному развитию теории движения с большими скоростями мешает распространенная среди физиков эйнштейнианская трактовка закономерностей быстрых движений, эйнштейнианское понимание существа физической теории.

Интересы физической науки настоятельно требуют глубокой критики и решительного разоблачения всей системы теоретических взглядов Эйнштейна и его последователей эйнштейнианцев, в области физики, а не просто отдельных их философских высказываний. Идеалистические воззрения Эйнштейна и эйнштейнианцев заводят физическую теорию в безвыходный тупик. Разоблачение реакционного эйнштейнианства в области физической науки – одна из наиболее актуальных задач советских физиков и философов» [23, c. 46-47].

А дальше Кузнецов поучает физиков, как нужно строить физическую теорию в соответствие с диалектическим материализмом. Затем он возвращается к Эйнштейну и вопрошает: «Каковы же взгляды Эйнштейна на теорию относительности? Какой смысл он вкладывает в нее?» [23, c. 48]. И отвечает, что для Эйнштейна теория относительности не описывает объективное движение тел в природе, а представляет собой «простое логическое следствие условно принятых процедур измерения»[23, c. 48]. Поэтому для него, поясняет Кузнецов, теория – «не более чем приемы упорядочения ощущений наблюдателей… Это – типичная субъективно-идеалистическая постановка вопроса, порывающая с наукой, непримиримо враждебная науке» [23, c. 49].

По Эйнштейну, пишет далее Кузнецов, связи между явлениями природы, выражаются математическими уравнениями. «Никакой физик – материалист, - утверждает Кузнецов, - не может мириться с этими представлениями. Но это значит, что то, что Эйнштейн и эйнштейнианцы выдают за физическую теорию, не может быть признано научной физической теорией» [23, c. 52].

Распространено мнение пишет Кузнецов, что теория относительности хорошо подтверждается многими экспериментами и наблюдениями. Однако, поясняет Кузнецов, «когда физик-материалист говорит о теории относительности, он имеет ввиду нечто совершенно отличное от того, что рисуют нам Эйнштейн и эйнштейнианцы в их теориях. Они совсем по-иному понимают смысл уравнений, установленных при исследовании весьма быстрых процессов» [23, c. 54]. Вот такая оригинальная точка зрения – уравнения те, а смысл их – другой!

Что же касается общей теории относительности, то и тут у Кузнецова свой оригинальный подход. Речь идет о принципе соответствия. Оказывается, по Кузнецову, в соответствие с этим принципом «произошла подмена реального физического объекта – гравитационного поля, являющегося одной из форм материи, воображаемым «объектом» само существование которого обязано просто выбору наблюдателем новой «точки зрения» [23, c. 60], а уравнения тяготения «в действительности Эйнштейном не выведены физически, а угаданы, должны трактоваться совсем не так, как они трактуются в общей теории относительности, полностью кинематизирующей и геометризирующей материальное гравитационное поле» [23, c. 62].

Интересно, что Кузнецов не только «разгромил» теорию относительности, но он предлагает пути построения новой «теории быстрых движений», согласующейся с диалектическим материализмом. Оказывается, он вынужден это сделать потому, что «идейно-философский тупик, в который с годами уходил все глубже Эйнштейн, имеет неизбежным следствием научную бесплодность» [23, c. 62].

Исходным пунктом этого нового пути Кузнецов считает труды Н.И.Лобачевского, который «первым в истории естествознания выдвинул идею неразрывной связи свойств пространства и материи» [23, c. 67]. Далее идет Н.А.Умов, который, как пишет Кузнецов, «прямо указал на возможность зависимости массы тел от скорости» [23, c. 67]. Затем -П.Н.Лебедев, который установил связь между массой и энергией. Потом «физик-материалист» Г.Лоренц, получивший уравнения преобразования пространственных и временных величин, справедливые при больших скоростях. Ну, и наконец, Эйнштейн, сыгравший «важную роль в открытии некоторых из указанных физических закономерностей» [23, c. 68]. Но, чтобы ни у кого не возникало никаких недоумений, Кузнецов тут же добавляет: «однако, созданная им (Эйнштейном – А.С.) теоретическая концепция всей совокупности законов быстрых движений стоит в непримиримом противоречии с существом вновь найденных законов» [23, c. 68].

А вывод, к которому пришел в результате Кузнецов, состоит в следующем: «Критикуя общефилософские идеалистические высказывания Эйнштейна, нередко говорят о необходимости сохранения теории относительности Эйнштейна как «физической теории». Из сказанного выше следует, что такой подход к эйнштейновской теории относительности неправилен. Во-первых, общефилософские положения, провозглашенные Эйнштейном, не являются на самом деле неким внешним «привеском» к его теории, всего лишь «неправомерным выводом из нее», а входят в нее, существенно определяют само ее содержание. Сами по себе уравнения, фигурирующие в этой теории, не составляют «физической теории». Материалистическое же истолкование закономерностей быстрых движений есть в действительности отказ от теории относительности Эйнштейна как от физической теории и развитие принципиально иной по своей сути физической теории. Во-вторых, стремление «подправить» эйнштейновскую теорию относительности, «чинить» или латать» ее запутывает фактическое положение дел в этой области физики. Оно неправильно ориентирует ученых, снимает с физики задачу всесторонней разработки основ действительно научной и последовательной теории движения с большой скоростью, основанной на принципах диалектического материализма, адекватно выражающей сущность уже познанных закономерностей и открывающей пути для раскрытия новых закономерностей» [23, c. 72].

Вот так! Можно думать, что эта беспардонная статья не что иное, как призыв, по образцу и подобию мичуринской биологии, строить «мичуринскую физику».

М.М.Карпов в статье «Критика философских взглядов А.Эйнштейна» доказывает, что великий физик был идеалистом и махистом. Отсюда и его идеалистический и махистский взгляд на пространство и время. «Геометрия – наука о пространственных формах внешнего мира – по Эйнштейну занимается, как и все науки, лишь упорядочением ощущений» [23, c. 219] – пишет Карпов. Что касается времени, то оно у Эйнштейна тоже субъективно. Оно зависит от субъекта (человека) и его часов. «Не будь человека (и его часов), не было бы и времени, таков взгляд Эйнштейна на время» – продолжает Карпов.

«В 1946 году Эйнштейн выпустил книгу «The meaknig of relativity», в которой объявляет себя сторонником реакционной теории расширяющегося мира. В этой книги он пытается «научно доказать» поповскую догму о сотворении мира… Эта «теория» служит оружием идеалистов в борьбе против диалектического материализма» [23, c. 222] – далее пишет Карпов.

Еще одна статья сборника, громящая теорию относительности, принадлежит Р.Я. Штейнману. Она называется «За материалистическую теорию быстрых движений». Штейнман, как и Кузнецов, утверждает, что теория относительности никуда не годится и ее надо заменить материалистической теорией быстрых движений. «Основным пороком эйнштейновского понимания теории относительности - пишет он, - является кинематизация (или геометризация) основ последней. Это, в свою очередь, связано с тем, что соотношения между пространственными и временными величинами, полагаемые в основу теории, рассматриваются как следствия некоторых универсальных принципов измерения этих величин, в силу этого имеющие неограниченное применение» [23, c. 235]. По мнению Штейнмана, теорию относительности нельзя считать ни исчерпанной – даже в пределах ее применимости – ни абсолютной, т.е. применимой ко всем без исключения процессам в любых «замкнутых» инерциальных системах. Кроме того, теория относительности не дает ответа на вопрос о«механизме» установления относительности длин, длительности, масс и так далее. «Однако, - пишет Штейнман, - в теории относительности есть положительное содержание, по существу противоречащее трактовке теории, данной Эйнштейном» [23, c. 295]. Правда, что это за положительное содержание, Штейнман не сообщил.

В заключение своей статьи Штейнман призвал советских физиков к «критической переработке основных теорий современной физики, в том числе и теории относительности» [23, c. 297].

А.И. Уемов в статье «Гелиоцентрическая система Коперника и теория относительности» на многих страницах «опровергает» Эйнштейна и доказывает, что Коперник был прав.

Теория относительности упоминается и в статье А.В. Шугайлина «»Об открытии светового давления П.Н.Лебедевым. В ней утверждается, со ссылкой на С.И. Вавилова, что именно Лебедев, а не Эйнштейн, установил связь между энергией тела и его массой.

Остальные статьи сборника, посвященные философским вопросам квантовой механики, были написаны в том же духе отрицания.

«Зеленый том» физики разгромили на философском семинаре в Физическом институте АН СССР 27 января 1953 г. [24]. В своем докладе академик Фок сказал, что теория относительности и квантовая механика являются основой современной физики и подтверждается громадным опытным материалом. Философы же считают, что эти теории настолько пропитаны идеализмом, что после их чистки мало что останется от сути самих этих теорий. Они призываю вернуться к доэйнштейновской классической физике, считая, что это и есть диалектический материализм.

«Общая тенденция сборника, - продолжал Фок, - несомненно, антинаучная. Ни в одной статье в сборнике нет безоговорочного признания правильности теории относительности и квантовой механики. Но в ряде статей есть более или менее прямое их отрицание» [24, л. 6].

«Так вот, все это вместе взятое, - сказал в заключение Фок, - низкий научный уровень, низкий философский уровень большинства работ, резкий антинаучный характер некоторых из них – заставляет признать сборник порочным и способным нанести вред» [24, л. 8].

Эту оценку, данную Фоком «Зеленому тому», поддержали все выступавшие физики.

 

5.

Как хорошо было видно из приведенной выше информации, советские философы в целом относились к теории относительности насторожено. Конечно, такие как Максимов, вообще считали ее лженаукой. Более осторожные философы огульно ее не отрицали, но видели в ней пропаганду идеализма и махизма, а ее выводы несовместимыми с диалектическим материализмом.

И вдруг в 1951 году в журнале «Вопросы философии», который только что громил теорию относительности, появляется статья Г.И Наана, того самого Наана, который еще недавно критиковал физический идеализм [8], в которой он защищал физическое содержание теории относительности. По его мнению причиной критики философами теории относительности является «путаница». «Исходным пунктом всей путаницы в вопросе о смысле и значении принципа относительности в физике является сознательное или бессознательноеотождествление физической относительности с необъективностью» [25, c. 58] – пишет Наан. Он подробно разъясняет, что физическая относительность не имеет ничего общего с относительностью в философском смысле и считает, что теория относительности вполне материалистическая теория. Ее основы Наан излагает, начиная с систем отсчета, принципа относительности Галилея. Специальный раздел статьи называется «Вздорность трактовки принципа относительности физическим идеализмом», где Наан показывает, что физические идеалисты подменяют «системы отсчета наблюдателем и его точкой зрения, подменяют обективное субьективным» [25, c. 70].

Вот эта подмена привела Максимова к отрицанию физического содержания теории относительности, пишет Наан. Он рассказывает об «открытии» Максимовым абсолютной траектории тела, о том, что, по его мнению, есть абсолютные размеры тела и абсолютное время.

В заключение Наан пишет: «В общем, как мы видели, теория относительности может быть понята с точки зрения идеализма и метафизического материализма столь же мало, как и любая другая современная естественнонаучная теория. Попытка же обратить ее против диалектического материализма, несмотря на все усилия физических идеалистов, представляет собой, в конечном счете, лишь софистику. Физика, как и все естествознание, несмотря на противодействие буржуазных философов и физиков, дает все новые подтверждения правоты диалектико-материалистического мировоззрения» [25, c.77].

Возникает вопрос: как могла в те годы появиться эта статья в журнале «Вопросы философии»? По мнению М.Д. Ахундова и Л.Б. Баженова [26] это было сделано умышленно – редакция решила организовать дискуссию по теории относительности и к статье Наана сделала примечание: «Печатается в порядке обсуждения. Редакция просит специалистов высказаться по вопросам, затронутым в статье» [25, c. 57]. Но, зная позицию журнала, Ахундов и Баженов высказали предположение, что Наан был выбран в качестве «мальчика для битья» - отклики на его статью должны были окончательно разгромить теорию относительности.

Первые отклики на статью Наана подтвердили это предположение. В том же номере журнала, вслед за статьей Наана, были, «в порядке обсуждения» были опубликованы сразу четыре статьи, резко критикующие обсуждаемую статью. При этом все критики подтверждали свои аргументы ссылками не на физиков, а на классиков марксизма-ленинизма.

Статья Г.А. Курсанова [27] начиналась вполне определенно: «статья Г.И. Наана… не является удовлетворительной, прежде всего, потому, что в ней почти отсутствует критика порочных сторон и выводов теории относительности» [27, c. 169]. Как это ни удивительно, Курсанов защищает идею Максимова об абсолютной траектории движущегося тела. Он пишет: «Всякое материальное тело движется в реальном объективном пространстве, занимая в каждый момент времени вполне определенное место в данной точке пространства (и непрерывно выходя из нее), а не 5 или 12 различных точек. Следовательно, всякое материальное тело в своем движении в пространстве и времени имеет одну действительную траекторию, а не 5 или 12» [27, c. 170]. Но, признает Курсанов, для описания этого движения «во взаимодействии с другими телами» приходится вводить разные траектории.

Далее Курсанов обвиняет Наана, который «слепо следуя за авторами теории относительности и всеми философами и физиками-идеалистами, заявляет, что теория относительности якобы доказала реальную сокращаемость длин и интервалов (времени)» [27,c. 170]. На самом деле, пишет Курсанов, никакого сокращения нет, а «взаимодействие тел в движении дает соответствующий результат измерения пространственных и временных интервалов» [27, c. 171]

«Разоблачает» Курсанов и махистские утверждения Эйнштейна о конечности вселенной и о геометризации пространства. А апофеозом доказательной базы Курсанов считает попытку Эйнштейна построить единую теорию поля, которую Курсанов назвал «лженаучной».

Другой критик Наана, В. Штерн (Берлин) [28], ставит ему в вину разделение философской и физической относительности. «Что верно в философии, то верно в физике» [28, c. 175] –пишет Штерн. Поэтому «утверждение, что нет абсолютного пространства и абсолютного движения, является не чисто физическим, а философским, и именно агностико-идеалистическим, релятивистским утверждением, которое, в конце концов, ведет к отрицанию объективной реальности пространства и научная несостоятельность которого может быть доказана» [28, c. 177]. Абсолютное пространство – это бесконечная вселенная и движение в ней – это абсолютное движение. То есть, абсолютное движение существует, как и абсолютная истина, но мы его не постигаем, так же как абсолютную истину.

Штерн утверждает, что существует и абсолютное время и оно не связано с замедлением хода часов в движущейся системе. Абсолютное время существует в абсолютном пространстве.

Д.И. Блохинцев [29] фактически не критикует Наана, а излагает свое понимание инерциальных систем. Опираясь на ленинское понятие абсолютной истины, он считает, что по мере развития науки будет найдена инерциальная система, которая в наибольшей степени отвечает этому определению – «наиинерциальнейшая» система, и тогда можно будет говорить об абсолютном движении любого тела относительно этой системы.

М.Б. Вильницкий [30] критикует Наана за то, что тот сводит теорию относительности только к установлению количественных связей и выражению их математическими формулами, а не как систему взглядов автора теории. Эйнштейн, по мнению Вильницкого, интерпретирует относительное движение так, что «движение данного тела растворяется в отношении к телу отсчета. Этот взгляд прямой дорогой ведет к отрицанию объективности движения, к философскому субъективному релятивизму» [30, c. 184]. То же самое относится и ко времени. Эта трактовка, когда все многообразие взаимодействия тел сводится только к системе отсчета, ведет к идеализму.

К эти статьям подверстано «От редакции», в котором «Редакция обращается к советским ученым с просьбой принять участие в обсуждении философских проблем специальной и общей теории относительности, а также проблем массы и энергии» [31, c. 186].

Советские ученые – физики откликнулись на этот призыв, но их реакция была совсем не той, которую ожидала редакция журнала «Вопросы философии».

Так М.Ф. Широков представил большую статью [32], где в очередной раз, но уже с физической аргументацией опровергает утверждение идеалистов и махистов, о равноправие гелиоцентрической и геоцентрической систем.

Я.П. Терлецкий обращает внимание на математический аспект теории относительности [33]. По его мнению, основное содержание теории относительности – это установление геометрической связи пространства и времени. При этом главное – это «представление Минковского о четырехмерном, геометрическом пространственно-временном многообразии и взгляд на систему отсчета только как на способ изображения пространства-времени» [33, c. 195]. Поэтому он считает более правильным называть ее «просто «четырехмерная теория», так как временной интервал это проекция четырехмерного интервала, а скорость – проекция четырехмерной скорости.

По Терлецкому выбор системы отсчета определяется не наличием каких-либо реальных тел отсчета, а постановкой задачи и методами ее решения. Тогда система отсчета только способ изображения пространства и поэтому объективные характеристики тел есть только отражение абсолютных их свойств при том или ином «способе изображения». Таким образом, Терлецкий отрицает всякую объективную физическую относительность. Так «время относительно данной системы отсчета» не объективно, а существует только в нашем сознании как «способ изображения», как элемент «воображаемой координатной сетки» [33, c. 194].

П.Г. Кард [34] констатирует, что многие философы, участвующие в дискуссии по теории относительности «заняли по отношению к этой теории фактически нигилистическую позицию» [34, c. 240], они на словах ратовали за материалистическое понимание теории относительности, но о самой теории, в силу того, что они «не знают, что такое теория относительности», ничего вразумительного не могли сказать. Кард в своей статье показывает, «что эта позиция неверна и что правильно понятая теория относительности глубоко материалистична» [34, c,240].

Он критикует Наана и Штерна за различные неточности при изложении специальной теории относительности и подробно разъясняет понятие об инерциальных системах, траектории тел, проблему наблюдателя, определение одновременности событий и т.п. Правда, он считает, что нельзя отделять философское и физическое понимание принципа относительности, так как всякое достижение физики находит отражение в философии.

Большущую статью опубликовал в следующем номере журнала «Вопросы философии» И.П. Базаров [35]. В соответствие с диалектическим материализмом, который учит различать результаты физических исследований и философские выводы из них, он считает, что есть теория относительности – учение о количественных пространственно-временных закономерностях движущихся тел – и есть теория относительности Эйнштейна, где кроме этих закономерностей, еще и его интерпретация их.

В результате длительных рассуждений и критики всех предыдущих участников дискуссии, Базаров пришел к следующему выводу:

«1. Теория относительности на основе закона природы об универсальности скорости света раскрывает пространственно-временные свойства тел в их отношениях с другими телами, устанавливая новые представления о пространстве и времени. Этим определяется ее основное содержание.

2. Философская интерпретация этого содержания теории относительности, даваемая Эйнштейном и его последователями, является идеалистической, реакционной и должна быть поэтому отброшена» [35, c. 185].

Похожую позицию занимает и академик В.А. Фок [36]. Он прямо пишет, что «философские взгляды основоположника теории относительности Эйнштейна можно характеризовать как идеалистические (махистские)» [36, c. 169]. Но в формулировке физических законов Эйнштейн выступает как материалист. Философы же, не понимая физики теории относительности, отождествляют ее с философскими установками создателя и поэтому ее отвергают.

Резко критикует Фок наиболее одиозного противника теории относительности Максимова: «А.А. Максимов, несмотря на свою многолетнюю практику в критике физических теорий, не удосужился изучить теорию относительности и опыты, на которых она базируется» [36, c.173]. Вывод, к которому пришел Фок, вполне определен: «нет ничего более чуждого задачам передовой советской науки, чем невежественная критика этих теорий, приводящая к их бессмысленному и вредному отрицанию» [36, c. 174].

Максимов ответил Фоку в этом же номере журнала большой статьей [37]. Интересно, что редакция решила подстраховаться на тот случай, если читатели сочтут, что статья Максимова выражает официальное мнение редколлегии, которое в то время было обязательным для всех советских философов. Поэтому к статье дана сноска «Статья члена редколлегии А.А.Максимова печатается как дискуссионная, в общем порядке» [37, c. 175].

Как это ни странно, но Максимов практически не отвечает на критику Фока. Он подробно рассказывает о ньютоновских началах (по-видимому, для того, чтобы показать, что физику он знает), затем – о движении как форме бытия материи, о законе стоимости Маркса и об измерении стоимости, о философских взглядах Эйнштейна. Затем Максимов опять пытается доказать единственность траектории тела. Правда, на этот раз Максимов скорректировал свою позицию. Теперь он пишет, что траектория существует «в одной-единственной форме – в той, которая реально существует в реальном пространстве Земли» [37, c. 190].

И вывод Максимов делает традиционный: «Определяя задачу диалектических материалистов как задачу «очищения» и «истолкования» того, что создано буржуазными физиками, В.А. Фок уводит внимание наших физиков и философов от создания подлинно новаторских теорий, сбивая их на путь апологетики, враждебных диалектическому материализму воззрений» [37, c. 178].

Критике взглядов Терлецкого и Максимова была посвящена большая статья член-корреспондента АН СССР А.Д. Александрова [38]. Подробно рассмотрев аргументацию Терлецкого (см. выше), Александров пришел к следующим выводам:

«1. Теория относительности есть физическая теория, а четырехмерная геометрия есть ее математическая форма, которая не может быть верно понята в отрыве от физического содержания теории. Нельзя сводить теорию относительности только к четырехмерной геометрии, отбрасывая ее физическое содержание.

2. Система отсчета есть объективная координация предметов и явлений по отношению к телу отсчета, определенная их материальными связями с телом отсчета. Система координат есть абстракция этих реальных отношений и имеет тем самым объективное содержание. Неправильно усматривать в системе отсчета только способ изображения, только воображаемую координатно-временную сетку и утверждать, что без познающего субъекта понятие системы отсчета бессмысленно. Всякий научный «способ изображения» отражает нечто объективно существующее, и именно это объективно существующее является предметом физики; выявление объективного содержания научных понятий должно составлять первую задачу материалиста, подходящего к анализу теории.

3. Физическая относительность как проявление свойств тел и процессов в их отношениях друг к другу существует столь же несомненно, как сами тела и процессы. Ошибочно отрицать объективную физическую относительность и заменять ее зависимостью от выбора способа изображения, зависимостью от точки зрения физика.

4. Принцип относительности есть объективный закон физики, отражающий объективно общее в реальных отношениях предметов и явлений. Нельзя толковать принцип относительности как утверждение о независимости законов физики от выбора способов их изображения и подменять объективный закон, касающийся объективной действительности независимо от сознания, общим положением, касающимся отношений объекта к познающему субъекту» [38, c. 238].

Что же касается критики Максимова, то тут спорить не о чем – нельзя путать физику и философию, да и прежде чем писать о физике, ее надо изучать.

Последним в дискуссии выступил Н.Н. Харин [39], который раскритиковал Штерна (см. выше) за его «абсолютное пространство» и «абсолютное движение». Кроме него, по его мнению, взгляды участников дискуссии Максимова, Кузнецова, Курсанова «находятся в противоречии с требованиями марксистской философии к анализу содержания научных теорий» [39, c. 199]. Он подробно проанализировал ошибки этих философов, о которых мы подробно говорили выше.

Редакция журнала «Вопросы философии» подвела итоги дискуссии только в 1955 году, когда общая политическая и идеологическая атмосфера серьезно изменилась.

  

6.

Вслед за журналом «Вопросы философии» дискуссию по проблеме связи массы и энергии, установленной теорией относительности, организовал журнал «Успехи физических наук» (УФН). В выпуске 2 за 1952 год была опубликована заметка «От редакции» [40, c. 146-147]. В заметке говорится, что открытие закона взаимосвязи массы и энергии, подготовленное классическими экспериментами П.Н.Лебедева и обобщенное «в теории быстрых движений» является большим успехом современной физики. Но этот закон за рубежом получил идеалистическое истолкование. И в советской литературе тоже существует определенная путаница. Так в статье Т.П.Кравца, опубликованной в УФН [41], утверждается, что энергия есть материя. Некоторые говорят и о взаимопревращении массы и энергии. Но это недоразумение. Поэтому редакция открывает дискуссию по этому вопросу и просит физиков высказать свою точку зрения.

Действительно, Кравец в своей статье писал: «Энергия предстает нам, как некоторая субстанция, во всем подобная весомому веществу и наделенная всеми теми свойствами, которые заставляют нас считать весомое вещество субстанцией: она неразрушима и несоздаваема; она локализована в пространстве; она движется и передается; она обладает инертной массой; она весома; она разделена на атомы. Устанавливается точный закон эквивалентности между энергией и веществом. Можно утверждать, что то и другое в одинаковой мере суть то, что мы называем материей» [41, c.357].

В этом же выпуске [40] редакция опубликовала шесть статей ведущих советских физиков на эту тему.

Сотрудники физического факультета МГУ А.М.Бутов и Е.Г.Швидковский в большой статье [42] раскритиковали идеалистические извращения в понимании массы и энергии. Так Д.Франк-Каменецкий утверждает, что масса это одна из форм энергии. А.И.Бродский пишет, что масса и энергия есть разные формы движения материи, а Т.П.Кравец – что энергия это субстанция. А.А.Максимов говорит, что масса и энергия эквивалентны. Все эти точки зрения авторы статьи считают идеалистическими. Они утверждают, что между массой и энергией есть только взаимосвязь, которая и выражается законом Эйнштейна E=mc2. Но что это такое, авторы так и не разъясняют.

Более содержательные статьи опубликовали академик В.А.Фок и профессор С.Э.Фриш.

Вначале Фок [43] подробно рассказывает об инертной и гравитационной массах и их равенстве, об определении энергии через способность производить работу. Это, по-видимому, ликбез для философов. Затем, Фок пишет, что «теория относительности утверждает, что масса и энергия неразрывно друг с другом связаны и притом пропорциональны друг другу. Это относится не только к изменениям кинетической энергии тела, при которых масса покоя остается неизменной, но и к изменениям различных видов внутренней энергии, при которых масса покоя меняется» [43, c. 162]. Эта неразрывная связь и пропорциональность позволяют «выражать массу и энергию в одних и тех же (скажем, энергетических) единицах».

И вот тут Фок ставит интересный вопрос: масса и энергия эквивалентны, а фактически наблюдаются два закона сохранения – для массы – по взвешиванию, энергии - по выделяющемуся теплу или по произведенной работе? Как это согласуется с тем, что в теории относительности формулируется только один закон? Фок отвечает: «строгий закон сохранения – один: для полной массы М и для соответствующей ей полной энергии тела W. Но подавляющая часть энергии (и соответствующей ей массы покоя) в превращениях обычно не участвует и сохраняется в отдельности. Тем самым сохраняется и остальная, активная, часть энергии, участвующая в превращениях» [43, c. 163].

В то же время «определенная из взвешивания полная масса тела практически сохраняется, несмотря на то, что тело выделяет или поглощает энергию. Это объясняется просто недостаточной точностью взвешивания, в соединении с тем, что подавляющую часть массы обычных тел составляет пассивная ее часть» [43, c. 163] - поясняет Фок. Тогда встает вопрос о более глубокой причине того, что при обычных условиях подавляющая часть энергии связана настолько прочно, что находится в совершенно пассивном состоянии. Почему даже ничтожная ее часть не выходит из этого состояния и не нарушает баланса активной части энергии? Фок считает, что ответ следует искать в области квантовой механики.

Большая статья Фриша [44] больше похожа на главу из учебника общей физики. Он подробно рассказывает о формировании понятий о массе и энергии. Переходя к вопросу о связи энергии и массы, Фриш формулирует общеизвестный закон: « Энергия и масса взаимно связаны в том смысле, что увеличение энергии системы приводит к одновременному увеличению ее массы, уменьшение энергии – к уменьшению массы. При этом дело идет о всех проявлениях массы, т. е. при изменении энергии меняются и инерционные и гравитационные свойства системы» [44, с. 181]. При этом он подчеркивает, что ни о каком превращении массы в энергию речи быть не может – эти величины эквивалентны друг другу. Поскольку это так, то возникает вопрос: нельзя ли объединить их в одном более общем физическом понятии? В теории относительности для этого вводится так называемый «тензор масс» Tik, который является функцией состояния системы. Инвариант Tik имеет размерность плотности масс, тот же инвариант, умноженный на с2 – размерность плотности энергии. Но, подчеркивает Фриш, применение такого подхода к ядерным реакциям наталкивается на определенные трудности. Поэтому, считает Фриш, «по нашему мнению, современный уровень знаний еще не позволяет окончательно решить вопрос, можно ли полностью обобщить понятия массы и энергии в едином, более общем понятии, аналогично тому, как это можно сделать по отношению к понятиям о массах «инертной» и «гравитационной» [44, c. 190].

Большая статья Э.В.Шпольского [45] изобилует примерами из различных областей физики, которые позволяют понять, как связаны масса и энергия. Так, на примере соударения абсолютно упругих шаров, он показывает, что масса тела зависит от скорости, что в неявном виде содержит соотношение между массой и энергией. На примере образования ядра из протонов и нейтронов вводится понятие дефекта массы, соответствующее энергии связи между частицами. Но это не значит, что здесь масса перешла в энергию, «масса ни во что не превращается и не может превращаться, так как не существует массы без энергии и энергии без массы: то и другое свойство материи неразрывно связаны между собой» [45, c. 205]. С этой точки зрения разъясняется и процесс аннигиляции электрона и позитрона.

Суворов [46] под физику подводит философскую базу. Он считает, что движение в общем смысле это «изменение связей тела со всеми другими частями системы, связей, осуществляемых через поле» [46, c. 217]. Отсюда «масса тела должна определяться всей совокупностью его связей с другими телами (его полем)» [46, c. 217]. Поэтому процесс соударения, по Суворову, следует рассматривать не как процесс обмена энергией, а как процесс, в результате которого происходит изменение связи соударяющихся тел с полем, а вследствие этого и изменение их массы. Правда, остается неясным, о каком поле следует говорить при соударении тел?

Этот философский подход типичен и для статьи И.В.Кузнецова [47]. Она представляет собой расширенный текст доклада, прочитанного автором на заседании Ученого совета сектора диалектического материализма Института философии АН СССР в мае 1952 года.

Как и в рассмотренных ранее статьях вначале Кузнецов рассматривает понятия массы и энергии. Затем он критикует западных идеалистов, которые видят в массе только коэффициент в неких формулах, отрывают ее от материи. То же утверждают и советские физики Хайкин, Иоффе, Юрьев. Раскритиковал Кузнецов и идеалистов, извращающих закон сохранения и превращения энергии.

Затем Кузнецов переходит к главному – к связи массы и энергии. Он пишет, что только идеалисты считают, что масса превращается в энергию, а энергия – в массу. Среди наших физиков это Иоффе, Кравец, Сыркин, Капустинский, Рогинский, Шпольский, Максимов. Разоблачению последнего Кузнецов посвятил большую часть своей статьи.

На самом деле, говорит Кузнецов, «не может быть материального объекта, обладающего массой, но не обладающего в то же время энергией или обладающего энергией, но не имеющего массы: масса и энергия неразрывно связаны между собой» [47, c. 244].

Интересно, что вслед за статьей Кузнецова, редакция УФН поместила краткое обсуждение его доклада в Институте философии [48]. Поскольку в обсуждении доклада участвовало большинство авторов рассмотренных нами выше статей, и они имели возможность еще раз высказать свои точки зрения и выслушать критику, можно думать, что это обсуждение и есть, до некоторой степени, подведение итогов дискуссии на страницах УФН.

Все выступавшие в обсуждении сохранили свои позиции, заявленные в предыдущих статьях. В принятом после обсуждения доклада решении Ученого совета отмечается важность борьбы против физического идеализма и энергетизма. Вместе с тем указано, что ряд ученых, в частности Максимов, «развивает в корне неправильные взгляды на соотношение массы и энергии и даже материи и энергии» [48, c. 284].

Естественно, что доклад Кузнецова, характер обсуждения и решение Ученого совета не всех удовлетворило. Максимов в своем письме в редакцию УФН [49] обвиняет Кузнецова в том, что он приписывает Максимову утверждение Бутлерова, которое цитирует Максимов, о том, что «количество вещества меняется, превращаясь в энергию».

Кузнецов тут же ответил [50]. Да, признается он, так утверждал действительно Бутлеров. Но ниже Максимов пишет, что физика XX века полностью подтвердило предположение Бутлерова, в котором тот сильно сомневался. Поэтому претензии Максимова не обоснованы. «Письмо А.А.Максимова в редакцию УФН, - пишет Кузнецов, - вновь подтверждает справедливость вывода, сделанного Ученым советом сектора диалектического материализма Института философии АН СССР о том, что А.А,Максимов при обсуждении вопроса о массе и энергии занял несамокритичную позицию» [50, c. 499].

Терлецкий тоже недоволен [51]. Он пишет, что в обзоре выступлений по докладу Кузнецова Овчинников исказил формулу и смысл, приведенные в выступлении Терлецкого. Овчинников написал, что Терлецкий не считает соотношение E = mc2 законом природы. Терлецкий оправдывается тем, что это соотношение является лишь частным физическим соотношением, по сравнению с общими законами сохранения, следующими из теории относительности.

Овчинников не преминул ответить тут же [52]. Он цитирует стенограмму, где четко сказано, что Терлецкий отрицал необходимость называть соотношение E = mc2 законом природы. И Кузнецов, и Овчинников, пишет далее последний, считают это соотношение законом природы, а не частным физическим соотношением.

В связи с рассматриваемой дискуссией в УФН появились две статьи о понятии масса. А.И.Морозов [53] настаивает, что массу нельзя рассматривать только как меру инерции, так как это сводит массу к движению и, в конечном счете, к энергии. Он считает массу мерой количества материи. А Н.Н.Малов [54] считает, что «количество материи» является настолько неопределенным, что его применение является вообще нежелательным.

Так закончилась и эта дискуссия. В результате, как видно из приведенных материалов, подавляющее большинство физиков поняли, что масса не переходит в энергию и наоборот, а эти два свойства материи взаимосвязаны.

  

7.

Обсуждение основных, прежде всего, методологических вопросов теории относительности, продолжалось все пятидесятые годы. Активность проявляли все те же А.Д.Александров [55-57] , М.Ф.Широков [58,59], Г.А.Курсанов [60] , Я.П.Терлецкий [61], Б.М.Вул [62].

Важным событием стало Всесоюзное совещание по философским вопросам современного естествознания, состоявшееся в Москве в октябре 1958 года. Оно проходило в период идеологической оттепели – уже была реабилитирована кибернетика, теорию относительности уже отрицать был невозможно, генетика уже не считалась лженаукой. Кстати, на совещании Лысенко не выступал, а Н.И.Гащенков, хотя и упоминал мичуринскую биологию, но только в контексте. В следующем году труды этого совещания были опубликованы отдельным томом [63].

На совещании одной из главных тем была теория относительности. Основной доклад по теории относительности сделал член-корреспондент АН СССР А.Д.Александров [64]. Кстати сказать, этот доклад был опубликован заранее [57] и роздан участникам совещания.

Александров начал свой доклад так: «Теория относительности есть физическая теория пространства и времени… и поэтому общие выводы этой теории имеют философское значение и понимание ее невозможно без должного философского анализа ее основ»[64, c. 93]. Дальше Александров попытался раскрыть философам основные положения теории относительности, используя их язык. «Истинная сущность теории относительности, - сказал он, - состоит не в том, что она установила относительность времени, не в том, что она рассматривает явления в их отношениях к тем или иным системам отсчета и находит различие в их характеристиках по отношению к разным системам. Сущность теории относительности состоит в раскрытии того, что эти относительные характеристики суть лишь аспекты безотносительного, абсолютного. Главное не в относительности времени и пространства, а в том, что они являются лишь аспектами единой абсолютной формы существования материи – пространства – времени» [64,c. 95-96]. Эту точку зрения Александров развивал на протяжении всего доклада.

Но начал он с критики ошибок в понимании теории относительности. По его мнению, основная ошибка создателя теории относительности состоит в том, «основным оказывается понятие инерционной системы отсчета (координат) и исходной – точка зрения относительности, не абсолютная структура (геометрия) пространства-времени, не реальность «сама по себе», а реальность в ее относительном проявлении. Безотносительное же определяется через относительное как инвариант преобразования координат» [64, c. 98]. Такой подход, по Александрову, подобен тому, как надо восстанавливать форму предмета по его различным проекциям и поэтому он содержит ряд трудностей и недостатков.

Этот подход, сказал Александров, дал нашим авторам повод приписывать идеализм самим выводам теории относительности и поносить ее как махистскую. Более того, ряд авторов вообще отрицают эту теорию, как не соответствующую диалектическому материализму. Это происходит, считает Александров, от незнания физики и диалектики. Тут докладчик нелицеприятно критикует И.В.Кузнецова, С.Я.Штейнмана и венгерского ученого Яноши.

Большая же часть доклада Александрова посвящена его попытке построить «правильную» теорию «структуры абсолютного пространства-времени» [64, c 111]. Самой «правильной теории», конечно, в докладе нет, но есть краткое суммирование ее основ: «Пространство-время есть множество всяких событий в мире, взятое в отвлечении от всех его свойств, кроме тех, которые определяются структурой системы отношений воздействия одних событий на другие, причем пространство-время является четырехмерным многообразием, максимально однородным, насколько позволяет вообще система указанных отношений. Избранные – инерциальные, или, как мы предложили бы здесь сказать, Лоренцовы системы координат выделяются как избранные самой этой структурой» [64, c. 125].

В заключении Александров формулирует следующие методологические выводы:

«Теория относительности дает подтверждение, конкретизацию и развитие учения диалектического материализма о пространстве и времени как формах существования материи… Тем, что теория относительности установила все эти связи: пространства и времени, структуры пространства-времени и материи, структуры пространства-времени и причинности, массы и энергии и т. д., она подтверждает и развивает учение диалектического материализма о взаимной связи и взаимной обусловленности всех сторон действительности, о материальном единстве мира» [64, c. 127-128].

Таким образом, Александров на этом представительном совещании, решения которого, что бы ни говорилось в резолюции (см. ниже), будут обязательны для всех советских философов, еще раз во всеуслышание заявил, что теория относительности вполне соответствует диалектическому материализму. Что же касается его попыток (см. также [57]) развить ее в нужном «абсолютном» плане, то пока у него ничего не вышло.

Второй доклад, связанный с теорией относительности, назывался «Некоторые методологические вопросы космогонии» [65]. Сделал его академик В.А.Амбарцумян. Этот доклад тоже был размножен и роздан участникам совещания.

Амбарцумян был очень осторожен – вначале он долго рассуждал о недопустимости построения «умозрительных» теорий, пытающихся объяснить поведение всего, и призывал опираться только на хорошо проверенные факты.

Положение его было очень тяжелое – астрофизические данные (красное смещение, реликтовое излучение) несомненно говорили о расширении вселенной и о ее замкнутости. Но это противоречило диалектическому материализму. Что же делать?

Амбарцумян нашел остроумный выход. Да, говорил он, все это есть. Но, во-первых, красное смещение измерено очень неточно и поэтому можно думать, что разбегаются только ближайшие к нам галактики. Во-вторых, выводы общей теории относительности применимы только к однородной вселенной, а она, как показали последние исследования, резко неоднородна. Поэтому рано делать глобальные выводы.

А для того, чтобы окончательно не потерять лицо, Амбарцумян заявил: «Сделанные выше критические замечания, относящиеся к построению теорий вселенной в целом, имеющей равномерную плотность, отнюдь не означает, что исследования некоторых формальных решений уравнений тяготения Эйнштейна, при некоторых идеальных, воображаемых условиях, не имеют никакого смысла. Отнюдь нет. Дело только в том, что следует правильно расценивать значение этих решений» [65, c. 275].

 Закончил Амбарцумян так: «Когда мы смело ставили какие-либо вопросы, и когда наука подходила к чему-то еще не разгаданному, к чему-то чрезвычайно глубокому и интересному, то нас старались некоторые философы сдерживать, - как бы наши ученые не впали в идеализм! Философы должны знать, что за ними большой долг, и мы хотим, чтобы наши философы настолько углубились в решение больших, принципиальных вопросов в области естествознания, чтобы они могли факелом философской мысли освещать новую дорогу, открывающуюся перед современным естествознанием» [66, c. 290].

В обсуждении докладов приняло участие 44 участника. Большинство выступавших обсуждали проблемы физики микромира, биологии и кибернетики и только несколько выступлений было посвящено теории относительности.

Профессор М.Ф.Широков [66] раскритиковал Александрова за то, что в его докладе отрицается объективная реальность общего принципа относительности как физического закона. Он, говорит Александров, имеет лишь формально-математический смысл. Тем самым отрицается реальность инерционных сил и всех физических эффектов, связанных с ними. Но почему-то Александров, тем не менее, признает закон всемирного тяготения.

Академик АН ЭССР Г.И.Наан [67] заметил, что на западе считают, что наша вселенная имеет катастрофическое происхождение (Большой взрыв), что приводит к фидеистическим спекуляциям. Наан утверждает, что катастрофическая гипотеза в космологии не необходима. Далее он считает, что красное смещение еще не доказательство расширения всего космического пространства, а вопрос о кривизне пространства еще не решен.

А.Л.Зельманов [68] окончательно запутал вопрос о конечности или бесконечности пространства и времени. Он сказал, что общая теория относительности допускает простые модели, в которых пространство конечно, но и такие модели, где пространство бесконечно. В сложных моделях пространственно-временной континуум инвариантен, но в зависимости от выбранной системы координат, он может распадаться как на конечное пространство, так и на бесконечное.

А.А.Тяпкин [69] поставил на обсуждение вопрос о том, какие конкретные свойства движения и взаимодействия материи отражают релятивистские преобразования пространства и времени? Нужно проанализировать природу релятивистских эффектов, сказал он, вскрыть их причины и выделить в этих эффектах стороны динамического воздействия, которые, безусловно, заключены в самом содержании теории относительности. Необходимо, по его мнению, выяснить причины того, почему в движущейся системе процессы изменяют свою ритмику.

 Н.Ф.Овчинников [79] критикует логику построения теории относительности, высказанную Александровым – от относительного к абсолютному. Но что принять за абсолютное, из доклада не ясно. По Александрову, это материальная связь явлений. Но как ее учесть? Оказывается, абсолютное относится к пространству-времени, то есть, Александров возвращается к логике теории относительности.

В своем заключительном слове Александров ответил на замечания [71]. Он не отрицает общий принцип относительности, как утверждает Широков. Теория относительности есть теория пространства-времени в духе Римановой геометрии и поэтому, какой тип этой геометрии – таково и поле тяготения.

Александров согласен с Овчинниковым, что надо брать за первичное абсолютное. Но Овчинников не понял, что абсолютное это совокупность событий.

В своем заключительном слове один из организаторов совещания член-корреспондент АН СССР П.Н.Федосеев [72] подчеркнул, что заслушанные доклады не являются «руководящими, директивными» материалами, а мнения, высказанные в обсуждении, не являются обязательными. Он настаивал на атмосфере творческой дискуссии без идеологических оценок. «Здесь мы уже не слышали бездоказательного наклеивания ярлыков «идеалист», «метафизик» и т.п.» - сказал Федосеев. Но в то же время: «Борьба против идеализма, против буржуазного влияния должна вестись самым решительным и самым последовательным образом. Это требуют интересы марксистско-ленинского воспитания, интересы развития самой науки» [72, c. 593].

Кстати, Федосеев специально коснулся и теории относительности. Он сказал: «Извращаются, например, данные общей теории относительности в таком направлении, что, якобы, из нее вытекает ограниченность вселенной в пространстве и начало ее существования во времени… В прошлом веке еще господствовали представления об «абсолютном пространстве» и «абсолютном времени» как о внешних формах, оторванных от материи и друг от друга, а диалектический материализм убедительно доказал, что пространство и время неразрывно связаны с материей и друг с другом» [72, c. 596-597]. Оказывается, не теория относительности, а диалектический материализм!

В решении совещания «О задачах разработки философских вопросов естествознания» [73] говорится о том, что «успехи современного естествознания все глубже раскрывают и обогащают основные положения диалектического материализма. Современная астрономия дает новые научные аргументы для обоснования материалистических идей о бесконечности мира во времени и пространстве» [73, c. 602]. Ну и конечно, ставится задача усиления борьбы против идеализма и метафизики.

Отчеты о работе этого совещания были опубликованы в журналах «Вопросы философии» [73] и «Успехи физических наук» [74].

В журнале «Вопросы философии» были опубликованы вступительное слово Президента АН СССР академика А.Н.Несмеянова, заключительное слово члена-корреспондента АН СССР П.Н.Федосеева и решение совещания. Кроме того, был дан обзор обсуждения основных тем: квантовой механики (Ю.В.Сачков), теории относительности (Н.Ф.Овчинников) и проблем биологии (Ю.П.Фролов, Л.Н.Плющ и А.И.Игнатов). В заключение Е.Н.Чесноков обобщил результаты работы совещания. Он констатировал, что «совещание прошло под знаком торжества идей диалектического материализма в современном естествознании» [73, c. 88].

В журнале «Успехи физических наук» тоже были опубликованы вступительное слово Президента АН СССР академика А.Н.Несмеянова, заключительное слово члена-корреспондента АН СССР П.Н.Федосеева и решение совещания. В разделе «От редакции» она, редакция, констатирует что «совещание показало полное единодушие советских ученых в оценке основополагающей роли философии диалектического материализма для современного естествознания» [74, c. 717].

В целом, это совещание положило конец идеологизации науки, когда, на протяжении многих лет, новейшие достижения современного естествознания и, в частности, теория относительности, объявлялись идеалистическими, метафизическими, махистскими, позитивистскими и т.п. потому, что их, науки, методологические выводы противоречили диалектическому материализму.

 

Литература

1. Cонин А.С. Борьба с космополитизмом в советской науке. М. Наука. 2011

2. Сонин А.С. «Физический идеализм». История одной идеологической кампании. М. Физматлит. 1994.

3. Сонин А.С. Восприятие теории относительности в советской философской литературе в 1920–1930 е годы. "Семь искусств", №9/2015

4. ГАРФ. Ф. 9396. Оп. 1. Д. 261. Л. 111–141.

5. ГАРФ. Ф. 9396. Оп. 1. Д. 265. Л.20–43.

6. Максимов А. А. Марксистский философский материализм и современная физика. Вопросы философии. 1948. № 3. С. 105–124.

7. ГАРФ. Ф. 9396. Оп. 1. Д. 246. Л. 191–262.

8. Наан Г.Н. Современный «физический» идеализм в США и Англии на службе поповщины и реакции // Вопросы философии. 1948. № 2. С. 288–308.

9. Омельяновский М. Э. Фальсификаторы науки (об идеализме в современной физике) // Вопросы философии. 1948. № 3. С.143–162.

10. Омельяновский М. Э. Борьба материализма против идеализма в современной физике. В сб. Вопросы диалектического материализма. 1951. М. АН СССР.С. 143–170

11. Штейнман Р.Я. О реакционной роли идеализма в физике // Вопросы философии. 1948. № 3. С.164–173.

12. Митин М. Б. «Материализм и эмпириокритицизм» В. И. Ленина и борьба против современной идеалистической реакции // Вопросы философии. 1949. № 1. С.60–84..

13. Варичак В. О неэвклидовом истолковании теории относительности // Новые идеи в математике. 1914. № 7 С. 44.

14. Иовлев Н.Н. Пространство и время и принцип относительности в сочинениях Н.И.Лобачевского // Известия Самарского государственного университета. 1922. Вып. 3. С. 9–66.

15. Котельников А.П. Принцип относительности и геометрия Лобачевского // Сборник памяти Лобачевского 1927. Казань. С. 30

16. Сторчак Л.И. Значение идей Лобачевского в развитии представлений о пространстве и времени // Вопросы философии. 1951. № 1. С. 143–147.

17. Курсанов Г.А. Диалектический материализм о пространстве и времени // Вопросы философии.1950. № 3. С. 173–191.

18. Иоффе А. Ф. Основные представления современной физики. Гостехтеориздат. М. – Л. 1949.

19. Омельяновский М. Э. О книге академика А. Ф. Иоффе «Основные представления современной физики» // Вопросы философии. 1951. № 2. С. 203–207.

20. Кузнецов И.В., Овчинников Н. Ф. За последовательное диалектико-материалистическое освещение достижений современной физики (О книге А.Ф.Иоффе «Основные представления современной физики») .// УФН. 1951. Т. XLV № 1. С. 113–140.

21. Архив ЛФТИ. Ф. 3. Оп. 1. Д.210. Л. 60–142.

22. Иоффе А. Ф. Письмо в редакцию. К вопросу о философских ошибках моей книги «Основные проблемы (так в тексте – А.С.) современной физики»//УФН. 1954. Т. LIII. № 4. С. 589–598.

23. Философские вопросы современной физики. М.: АН СССР. 1952.

24. Архив РАН. Ф. 532. Оп. 1. Д. 231. Л. 1–102.

25. Наан Г.И. К вопросу о принципе относительности в физике // Вопросы философии. 1951. № 2. С. 57–77.

26. Ахундов М.Д., Баженов Л.Б. Философия и физика в СССР. Знание. 1989.

27. Курсанов Г.А. К критической оценке теории относительности // Вопросы философии. 1952. № 1. С. 169–174.

28. Штерн В. К вопросу о философской стороне теории относительности // Вопросы философии. 1952. № 1. С. 175–181.

29. Блохинцев Д.И. За ленинское учение о движении // Вопросы философии. 1952. № 1. С. 181–183..

30. Вильницкий М.Б. За последовательно-материалистическую трактовку принципа относительности // Вопросы философии. 1952. № 1. С. 183–186..

31. От редакции // Вопросы философии. 1952. № 1. С. 186..

32. Широков М.Ф. О преимущественных системах отсчета в ньютоновской механике и теории относительности // Вопросы философии. 1952. № 3. С. 128–139.

33. Терлецкий Я.П. О содержании современной физической теории пространства и времени // Вопросы философии. 1952. № 3. С. 191–197.

34. Кард П.Г. О теории относительности // Вопросы философии. 1952. № 5. С. 240–247.

35. Базаров И.П. За диалектико-материалистическое понимание и развитие теории относительности // Вопросы философии. 1952. № 6. С. 175–185.

36. Фок В.А. Против невежественной критики современных физических теорий // Вопросы философии. 1953. № 1. С. 169–174.

37. Максимов А.А. Борьба за материализм в современной физике // Вопросы философии. 1953. № 1. С. 175–194.

38. Александров А.Д. По поводу некоторых взглядов на теорию относительности // Вопросы философии. 1953. № 5. С. 225–245.

39. Харин Н.Н. О некоторых философских проблемах теории относительности // Вопросы философии. 1954. № 4. С. 194–201.

40. От редакции // УФН. 1952. Т. 48. Вып. 2. С. 145-146.

41. Кравец Т.П. Эволюция учения об энергии // УФН. 1948. Т. 36. Вып. 11. С. 338–358.

42. Бутов А.М., Швидковский Е.Г. О законе взаимосвязи массы и энергии (Против идеалистических извращений в толковании закона E=mc2) // УФН. 1952. Т. 48. Вып. 2. С. 147–160.

43. Фок В.А. Масса и энергия // УФН. 1952. Т. 48. Вып. 2. С. 161–165.

44. Фриш С.Э. Представление о массе и энергии в современной физике // УФН. 1952. Т. 48. Вып. 2. С. 167–190.

45. Шпольский Э.В. О связи между массой и энергией // УФН. 1952. Т. 48. Вып. 2. С. 191–211.

46. Суворов С.Г. К вопросу о законе взаимосвязи массы и энергии // УФН. 1952. Т. 48. Вып. 2. С. 213–220.

47. Кузнецов И.В. Против идеалистических извращений понятий массы и энергии // УФН. 1952. Т. 48. Вып. 2. С. 221–262.

48. Овчинников Н.Ф. Обсуждение доклада И.В.Кузнецова «Против идеалистических извращений понятий массы и энергии» на Ученом совете сектора диалектического материализма Института философии АН СССР (Краткий обзор выступлений) УФН. 1952. Т. 48. Вып. 2. С. 263–285.

49. Максимов А.А. Письмо в редакцию. О статье И.В.Кузнецова «Против идеалистических извращений понятий массы и энергии» // УФН. 1953. Т. 49. Вып. 3. С. 497–498.

50. Кузнецов И.В. По поводу письма А.А.Максимова в редакцию журнала «Успехи физических наук» // УФН. 1953. Т. 49. Вып. 3. С. 498–499.

51. Терлецкий Я.П. Письмо в редакцию по поводу статьи Н.Ф.Овчинникова « Обсуждение доклада И.В.Кузнецова» // УФН. 1953. Т. 50. Вып. 1. С. 157.

52. Овчинников Н.Ф. Ответ Я.П.Терлецкому УФН. 1953. Т. 50. Вып. 1. С. 158-159.

53. Морозов А.И. Масса как мера количества материи // УФН. 1954. Т. 52. № 2. С. 206–217.

54. Малов Н.Н. По поводу обсуждения понятия «масса» // УФН. 1954. Т. 52. № 3. С. 498-500.

55. Александров А.Д. О сущности теории относительности // Вестник ЛГУ. 1953. № 8. С. 107–108.

56. Александров А.Д. Философское содержание и значение теории относительности // Вопросы философии. 1959. № 1. С. 67-84.

57. Александров А.Д. Теория относительности как теория абсолютного пространства – времени // В сб. Философские вопросы современной физики. 1959. М.: АН СССР. С. 269–323.

58. Широков М.Ф. О материалистической сущности теории относительности // В сб. Философские вопросы современной физики.1959. М.: АН СССР. С. 324–369.

59. Широков М.Ф. О преимущественных системах отсчета в ньютоновской механике и теории относительности // В сб. Диалектический материализм и современное естествознание.1957. М.: Госполитиздат. С.59–81.

60. Курсанов Г.А. К оценки философских взглядов А. Эйнштейна на природу геометрических понятий / В сб. Философские вопросы современной физики.1959. М.: АН СССР. С. 339–410.

61. Терлецкий Я.П. О содержании современной физической теории пространства и времени // В сб. Диалектический материализм и современное естествознание. 1957. М.: Госполитиздат. С.82–96.

62. Вул Б.М. О законах механического движения в классической и квантовой физики // В сб. Диалектический материализм и современное естествознание. 1957. М.: Госполитиздат. С.45–58.

63. Философские вопросы современного естествознания. Труды Всесоюзного совещания по философским вопросам естествознания. 1959. М.: АН СССР.

64. Александров А.Д. Философское содержание и значение теории относительности // В сб. Философские вопросы современного естествознания. 1959. М.: АН СССР. С. 93–136

65. Амбарцумян В.А. Некоторые методологические вопросы космогонии // В сб. Философские вопросы современного естествознания. 1959. М.: АН СССР. С. 268–290.

66. Широков М.Ф. Выступление // В сб. Философские вопросы современного естествознания. 1959. М.: АН СССР. С. 365–369.

67. Наан Г.И. Выступление // В сб. Философские вопросы современного естествознания.1959. М.: АН СССР. С. 416–420.

68. Зельманов А.Л. Выступление // В сб. Философские вопросы современного естествознания. 1959. М.: АН СССР. С. 434–441.

69. Тяпкин А.А. Выступление // В сб. Философские вопросы современного естествознания.1959. М.: АН СССР. С. 446–449

70. Овчинников Н.Ф. Выступление // В сб. Философские вопросы современного естествознания. 1959. М.: АН СССР. С. 449–456.

71. Александров А.Д. Заключительное слово // В сб. Философские вопросы современного естествознания. 1959. М.: АН СССР. С. 573–575

72. Федосеев П.Н. Заключительное слово // В сб. Философские вопросы современного естествознания. 1959. М.: АН СССР. С. 589–601.

73. . Всесоюзное совещание по философским вопросам современного естествознания // Вопросы философии. 1959. № 2. С. 59–88.

74. Всесоюзное совещание по философским вопросам современного естествознания // УФН. 1959. Т. 68. Вып.  С. 717–727.

*) Настоящая работа выполнена при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (Грант 09–08–00246 )

 

Напечатано в журнале: "Семь искусств" № 10(67) октябрь 2015

Адрес оригинальной публикции: http://7iskusstv.com/2015/Nomer10/Sonin1.php