Памяти деда
Василия Петровича Березовского
70 лет назад,
5 декабря 1941 года,
начался разгром немецко-фашистских войск
под Москвой
Декабрь закутался в ночи
И давит под полста.
Луна – в снегу ожог мочи –
Над головой желта.
Ни на плечах, ни в небе звёзд,
И страх ещё не страх,
И всюду вроде бы погост,
Утопленный в снегах.
Живой, а замертво приник
Ты к снегу до зари,
И в шею, а не в воротник,
Как вшились «кубари».
И полушубок – как медведь,
Облапивший оплечь…
И вставши, и не вставши – смерть,
Так лучше вставши – лечь.
Куда ни бросишь, лёжа, взгляд –
Всё саваном снега,
А подбородок жжёт приклад,
И на душе – тоска.
И закурил бы – да нельзя,
И выпил бы – да нет…
И жжёт бессонница глаза
До слёз в родной кисет
С весёлой вышивкой крестом
Из ниток мулине:
«Героем только пустим в дом,
когда конец войне!».
Махра в кисете – как дурман:
Дыша им, давишь стон.
И то ли прошлое – обман,
То ль будущее – сон…
А там, где затаился враг, –
Там будто никого,
И не сойтись пока никак
Один на одного.
Не встать, поднявши пистолет:
«За Родину! За мной!..»…
И жизни нет, и смерти нет –
Россия за спиной!
Лежишь, как от рожденья нем,
С виной и без вины,
А до Берлина дальше, чем,
Наверно, до Луны.
И не видать избы родной
В родимой стороне,
Пока с проклятою войной
Не кончишь на войне.
И там, где милые сыны,
Любимая жена, –
Живут как будто без войны,
Хотя и там война.
Там утро здешнего скорей
На несколько часов,
И в ночь не стерегут дверей
Крючок или засов.
И там бессонницы недуг
Всех мучает теперь:
Всё ждут, что отворится вдруг
Незапертая дверь.
И ты – побитый, но живой! –
Порог переступив,
Промолвишь: «Кончено с войной…» –
И сядешь, закурив,
На колченогий табурет
До утренней поры,
Расправишь на столе кисет
С остатками махры…
Луна – в снегу ожог мочи –
Желтеет всё видней,
И Подмосковья снег в ночи
Сибирского родней.
И впереди снега… И враг,
С которым встречи ждёшь,
И никакой ещё Рейхстаг
Не снится, коль уснёшь.
А от спины вёрст двадцать лишь
До стольного Кремля,
И вспомнится, пока лежишь:
С Москвы твоя Земля
Пошла на запад и восток,
На север и на юг…
И чтобы всей страны вершок
От вражьих сгинул рук?!.
Нет, не склонивши головы,
Шагал ты не зазря
По Красной площади Москвы
В День красный ноября!
Ещё ночи держалась тень,
Когда в строю шагал,
Но день Седьмой – и Божий день,
Пусть этого не знал!
Бил шаг, шагая в ранний час
Парадом на весь свет,
Предвестником не напоказ
Возмездья и побед!
Бил шаг, на камнях мостовой
Давя снежка настил,
И Сталин – не в кино, живой! –
С тобою рядом был!
Шагал открыто, в полный рост,
С заплечным вещмешком,
Чтоб от тепла кремлёвских звёзд –
В стынь фронта прямиком!
Шагал парадом в эту тишь
Смертельную – венцом.
И ничего, что ты лежишь, –
Лежишь к врагу лицом!
Лежишь, сжав зубы, и уста
Закрыв, как на замок.
И холод давит под полста,
А как под солнцем взмок.
Одет, а точно гол и бос.
Ждёшь, не смыкая век.
И точно в землю вдруг пророс
Всем телом через снег.
Ждёшь, как озимое зерно
Ждёт тот весенний срок,
В какой ему разрешено
Свой выбросить листок
Под утро с ясною луной
И в дождик на четверг…
Вот только бы под бороной
Не кончить прежде век…
Похоже, ночи сволочной
Конца и края нет.
Похоже. Но во тьме ночной
Затеплился рассвет.
И Богородицы вдруг лик
Ночи развеял мрак,
И как-то осозналось в миг,
Что до бессмертья – шаг.
А как шагнёшь, когда пророс,
Как с корнем рвать своё?!.
Но потихоньку в полный рост
Встаёшь, встаёшь, встаё…
И в сердце с пулею, упрям,
Шагнёшь – как будто жив,
Кровь и мочу напополам
Святой водой пролив…
Шагнёшь, о жизни не скорбя,
Не зная, что убит,
Что памятью теперь тебя
День Божий озарит
В седмице первой навсегда
Декабрьской поры,
Пусть не узнает никогда
Ни точного седмицы дня,
Ни места, где зарыт,
Родня…
