ALFAVIT
Позвоночник алфавита,
Мёртвых мыслей позвонки.
Жизнь, как текст, где даже твиттер
С красной пишется строки.
Текст, как жизнь. На самом деле
Нас язык, берёт в полон.
Всех, кто вырос из шинели,
Возит за бугор Харон.
Мор и пря. Страна родная,
От сумы, как от тюрьмы…
В двух шагах от ада с раем
Сохнут лучшие умы.
Позвоночник алфавита,
Литер, стёртых, позвонки…
Смотрит прошлое, небрито,
С гуттенберговской доски.
А в кофейной гуще быта,
Где варилась Лиля Брик,
Беспардонно , Nova Vita,
Ходит, высунув язык…
ВОЛОГОДЧИНА
Языка под хреном квота.
Чистый спирт в огранке стопки.
Запятая поворота
Вынесла мозги за скобки.
Врубелевский куст сирени.
Мостика дефис над речкой.
В праздник – всенощные бденья
Двух сверчков за русской печкой.
Истово и молчаливо
Набухают, как предтечи
Вологодского разлива,
Коренные файлы речи…
Ъ
Вставало солнце на носки.
Оно, спросонья, потянулось.
Его небесные мазки
Легли на край стола и стула,
На кучевые облака,
И небо стало как-то выше,
В тумане утреннем река
Ещё спала. Петух на крыше
«Ку-ка- ре-ку!» своё кричал,
Как будто видел в новом свете
Глагол, начало всех начал…
А дятел на сосне стучал
Тире и точки междометий…
Ъ
что может быть реальнее, чем сон?
куда не кинешь взор, со всех сторон
глаза ветхозаветные и лица,
в земле обетованной снег идет,
сосуд колодца пуст, вода струи не льёт,
и в море мертвое ныряют птицы,
а в небесах стада летучих рыб,
в них ангелы забрасывают сети
под скрип уключин, шелест или всхлип
летящих рыб в неверном лунном свете
дичок любви и дня не проживёт,
поскольку времени улитка
медлительна… ведь время не течет,
а взад-вперед качается, как зыбка
его баюкать не достанет слов,
горят огни пастушеских костров,
как маятник на нити, мир подвешен,
он движется из будущего вспять,
сквозь рыб, сквозь пастухов, сквозь благодать
на жертвенной любви, в слезах, замешен …
Ъ
погрузив лицо в ладони
я иду сквозь этот свет
на закат где солнце тонет
и плывёт велосипед
нет нелепицы нелепей
солнце тонет вел. плывёт
на меня садится слепень
присосался и …сосёт
время мне выносит мозги
отворяет время кровь
слепень путин слепень познер
слепень первая любовь
на закат где солнце тонет
и плывёт велосипед
погрузив лицо в ладони
я иду сквозь этот свет…
Ъ
Ольховой стружки завиточки.
Дым над коптильней сам не свой.
Родишься в маминой сорочке
И будешь… вечно молодой.
Есть много мест, в которых не был,
И койко-мест не занимал.
Но здесь, коптил лещей и небо,
И семя по ветру пускал.
О, эта музыка распыла!
Мужская сила естества
Мир подняла и сохранила
В кофейной гуще вещества:
В предлогах, в суффиксах, в приставках,
В корнях, в наречьях, в позвонках
Державной речи, в страхах Кафки,
С коленной чашечкой в руках.
Вхожу под свод страстей Господних,
В крестово-позвоночный быт,
Где за грехи людей, сегодня,
Я к Слову дюбелем прибит…
ЗУРБАГАН
Светлой памяти Александра Грина
Голеностоп кювета стрижен.
А виноградник, в виде гранок,
Верстался, скажем, под Парижем,
Чтоб стать вином под Зурбаганом.
Ха, в Зурбагане трижды правы,
Пуская галок из тетрадок
В ночь, что навалится на травы,
А утром выпадет в осадок…
Затем, чтоб жить – не нужно квоты
Ни иудею и ни греку.
В ночь на кошерную субботу
Войдёшь ты в память, будто в реку.
Мальки шарахнутся беспечно,
Блеснув серебряно боками,
А сом замрёт, как первый встречный,
И будет шевелить усами…
Кипр 96
Вот и мы дожили,
Добрались до галечных пляжей,
До шагреневой кожи,
До красавиц, с которыми спать не ляжешь.
И босыми ступнями касаясь пены,
Из которой Афродита вышла,
Вдруг, ощущаешь в себе перемены
И уже не думаешь о том, как бы чего не вышло,
А думаешь о том, что вышло,
Что вошло с дыханием ветра
В поры твои на медной жиле Кипра,
Где почва, как старое ретро
Вся в трещинках,
Где чью-то шляпу, из белого фетра,
Косо, как чайку, уносит в вечность.
Где на камне Афродиты туристы,
Где галечный пляж уходит в бесконечность,
Там перевёрнутая лодка
Глянцевито блестит, как туша кита.
После того, как Афродита
вышла из морской пены
Здесь не происходит уже ни черта.
И только шляпа из белого фетра,
Летит и летит по ветру
В вечность, в застывшее время,
В котором отсутствует суета…
Осень
впадающая в спячку муха,
вода, подёрнутая салом…
уже не достигает слуха
гладь над пустующим каналом
Бумажным из Екатерингофки
до Таракановки, при этом
взгляд загибается за бровку,
за парапет весны и лета,
за Болдинскую, скажем, озимь
и, бобылём, уходит в зиму
мы наше всё с собою носим
когда же вывернем корзины,
желаний, плача, смеха, боли –
не соберём и половины,
но лишь диезы и бемоли…
Напечатано: в журнале "Семь искусств" № 11(68) ноябрь 2015
Адрес оригинальной публикации: http://7iskusstv.com/2015/Nomer11/Frumkin_Rybakov1.php
