Таська перестала дышать-дядька Проня заступился. «Дядечка Пронечка, я...»,-глаза и голос Таськи стали мокрыми. «Мама-мамулечка…»,- она интуитивно почувствовала щенячье преимущество и скулила глазами. В ответ злился дед, громко молчали дядька Толя, еще дядька Толя, дядька Саша, ворчала бабушка: «Люська, угомонись! Мужики не на прогулку едут».
Таська выдохнула. Она уловила главное – мама тоже просит глазами. «Людмила…»,- начал дед, и помолчав: «Таська сядешь в люльку к Прокопию». Ноги у Таськи в миг стали ватными. Очень хотелось рвануть, по-щенячьи вылизать сердитого деда, молчунов дядек Толей, крутануться вокруг мамы с визгом, влететь на плечи к дядьке Саше, а потом плюхнуться в мотоциклетную люльку и орать-орать во все горло. Вместо этого Таська не спеша и деловито принялась выкладывать из шифоньера теплые вещи. Поверх кофт и рейтуз были нарочито выложены трусы «с начесом» – предмет каждодневного раздора с матерью.
Замершей была не только Таська: дед никак не выпускал цигарку, дядька Проня шнуровал и укладывал, укладывал и шнуровал снасти, дядька Саша наливал воду в канистры, мама перебирала Таськину одежку, укладывала в сумку пироги, варились яйца. «Назвалась груздем - полезай в кузов», - засмеялись глаза дядьки Прони. Таська старалась изо всех сил не выдать щенячьего восторга. «Попробуй только заныть - выкинем посреди степи», - то ли улыбался, то ли сердился дядька Саша.
Дрыг-дрыги и четыре мотоцикла взревели на округу. Таська съежилась - сейчас на углу улицы дядька Проня остановит мотоцикл. Под улюлюканье деда, дядьки Толи и еще дядьки Толи, дядьки Саши, она будет плестись обратно к дому. Будут смеяться мама, бабушка, Шарик на цепи, брат беззубым двухмесячным ртом, а она? Она будет выть долго, протяжно и никогда не простит взрослым обмана. Угол, поворот, околица. Таська не верила улетающим придорожным столбикам - она ехала в ночное с дядьками и дедом. Вот оно, заплюхало! Про бабочек в животе Таська не знала. В ее животе бились и метались, иногда висли и не давали вырваться крику летучие мыши: «Ааааа. Йа-аа». Дорога, черный лес по сторонам – чернота, разрываемая фарами мотоцикла, и летучие мыши в животе. Еще минуты назад они держали Таську цепкими лапками изо всех сил: не скули, не рвись, не гори! Не справились,Таську прорвало, и она запела. Пела Таська едва шевеля губами о черном лесе, о летящей дороге, о маме и брате, оставшихся дома, о дядьке Проне, самом дорогом и любимом. Она не переставала петь, когда дядька Проня вглядывался в ее лицо, и когда дядька Саша тряс за плечи: "Не спишь? По маленькому сходишь?".
Ночь, лес, рев мотоцикла, летучие мыши в животе... Какой тут? Дорога-дорога, и уже не лес – степь под розово-серым покрывалом рассвета. Мотоциклы остановились, когда уже совсем рассвело. Таська ждала реку , а реки не было. Был овраг, куда скоро и споро, дядьки скинули снасти, был дед, всматривающийся в окрестности, и невидимый, но по всему страшный враг - Рыбнадзор. Он тоже остановился посреди степи и укрывался в машине с деревянной будкой и дымящей трубой неподалеку. Потом оказалось, что Рыбнадзор такой же как дядька Саша: то ли веселый, то ли сердитый? Сам пришел с вопросом:
-Отдыхаете, мужики?
- Отдыхаем, - лениво выдохнул дядька Саша.
Таська не решалась спросить, когда уже они поедут к реке?
Был завтрак с салом, солеными огурцами, краюхой хлеба и бабушкиным квасом. После завтрака Таську разморило. Ей очень хотелось спать, но справилась, разобрала остатки еды по мешочкам, стряхнула крошки с клеенки, накрыла дедовой курткой от солнца канистру с квасом, едва не хмыкнула, когда дядьки устроили переглядки и подмигивания: «Хозяюшка!». После завтрака играли в карты. Таська – под боком у дядьки Прони. Суетился и сердился дед : «Для бешеной собаки - семь верст не круг. Впустую промотались, тьфу, ты!». Только к вечеру, когда Таська вдоволь насчиталась лепестков, бабочек и божьих коровок дед скинул и затоптал цигарку, вытянулся: «Подождите, мужики».
Оказалось всего, к Рыбнадзору приехали гости. Они доставали из мотоциклетной люльки коробки, сумки. Запалили костер.
Черная непроглядная степь. Далеко – не далеко пылает костер, веселятся люди, и дед из черноты: «С Богом, только не спешите, ребятки». Молча, споро и скоро дядьки, выхватили из оврага снасти, так же скоро ушли в черноту. Всплески, шелест. Река оказывается совсем рядом. Мешки, рыба, летучие мыши в животе, и снова дед из ниоткуда : «Заканчивайте, ребятушки, не жадничайте». Таська не успела подумать, как быть теперь? Вся коляска уложена мокрыми и живыми мешками. Сильные руки подхватили и усадили ее перед собой.
Заревели мотоциклы, заколотились летучие мыши, и степь-степь понеслась на встречу. Версты – километры, мама у калитки и повязанное Таськино небрежное : «Окуня и сорожки привезли, на год хватит».
