Еврейская фамилия Оппенхаймер упоминается в германских исторических хрониках уже в XVIвеке (Шимон Вольф Оппенхаймер, финансист, дядя известного нам по роману Фейхтвангера «еврея Зюсса»). Сейчас потомков немецких Опперхаймеров можно встретить в разных концах света. Остались ли после столетий погромов, изгнаний и Катастрофы еврейские Оппенхаймеры в Германии, мне не известно.
В День поминовения жертв Катастрофы мы стали к словам «преступления нацистов» добавлять – «...и их пособников». В мемориале Яд ва-Шем собраны тысячи свидетельств преступлений и тех, и других, называемых ныне «международным сообществом». Это не «дела минувших дней», не «преданья старины глубокой» – это недавние события, многие свидетели которых еще живы. И чтобы те события не повторились в наши дни, мы должны о них помнить и делать выводы.
Я вкратце расскажу об одном из свидетельств – интервью Эстер Бэр, урожденной Оппенхаймер, дочери Рафаэля и Мейталь, о её семье и пережитом ими после 1933-го года.
Отец Эстер, Рафаэль Оппенхаймер, старший сын в многодетной еврейской семье, в 1915 году закончил школу, был мобилизован в германскую армию и отправлен на французский фронт. После бесславного для Германии финала Первой мировой войны Рафаэль демобилизовался и выбрал профессию торгового агента. Он свободно владел не только немецким языком, но еще французским и английским, установил деловые связи с винзаводами и успешно занялся оптовой торговлей винами. В 1920 году Рафаэль женился на Мейталь Этлингер из ортодоксальной семьи, известной в Гессене своей благотворительностью и гостеприимством. Молодая семья поселилась в Лейпциге, комфортабельном городе со значительным еврейским населением.
В семье родились четыре дочери-погодки (Эстер – третья дочь, на её свидетельства, данные в Яд ва-Шем, я ссылаюсь).
Эстер запомнила, что отец много разъезжал по торговым делам, но, как правило, к шабату возвращался домой. Рафаэль говорил, что не столь важно, где живет еврейская семья, важно соблюдение еврейских традиций и выполнение мицвот (заповедей). В шабат у них было принято принимать гостей (выполнялась мицва – кабалат орхим), среди которых всегда были приезжие из восточной Европы, привлекаемые либерализмом германского общества. Благодаря этим гостям, Рафаэль познакомился с их богатой еврейской жизнью, между ним и гостями установились дружеские отношения. Мейталь помогала приезжим найти жилье и работу.
Ничто как бы не предвещало трагических катаклизмов в жизни семьи. Отношения с соседями неевреями были доброжелательными. Однако, даже будучи очень занятым своим бизнесом, Рафаэль следил за политическими событиями в стране, и в 1933 году, когда к власти пришли нацисты, он со своей семьей, матерью и сестрами жены, отправился в Швейцарию, где жил дядя Мейталь, человек очень богатый. Рафаэль надеялся, что дядя поможет ему получить вид на жительство и наладить бизнес. Но дядя, дочь которого жила в Германии, не поверил Рафаэлю, что евреям в такой «культурной, либеральной и развитой стране» грозит какая-либо опасность. Он счел Рафаэля авантюристом и отказал в помощи.
(Когда после войны дядя узнал о трагической судьбе своих родных, оказавшихся под властью нацистов, он эмигрировал в Уругвай и там умер. Люди, знавшие его, уверяли, что умер он от угрызений совести – не мог себе простить, что отказал в помощи своим родным).
После бесплодных попыток обосноваться в Швейцарии (там еврейских беженцев видеть не хотели), семья вынуждена была вернуться в Лейпциг: Рафаэль – к своему бизнесу, семья – к привычному еврейскому образу жизни. В то же время девять братьев и сестер Рафаэля, некоторые из них после освобождения из концлагеря Бухенвальд, благодаря имеющемуся у них сертификату от английских мандатных властей, эмигрировали в Палестину.
Обстановка в Германии с каждым днем менялась к худшему, Рафаэль понял, что из страны надо уезжать. Чтобы обеспечить семье прожиточный минимум и не пользоваться в своих деловых поездках услугами таксиста-антисемита, он купил машину. В тайнике машины он мог перевозить деньги заграницу.
В апреле 1938 года Рафаэлю удалось получить в Бельгии для себя и жены статус беженцев. Однако, за пару дней до отъезда во время пасхального седера Мейталь, у которой после рождения четвертой дочери обнаружилась болезнь сердца, потеряла сознание, и ее срочно доставили в еврейскую больницу. Через несколько дней со справкой от врача, что «больная нуждается в курортном лечении», Мейталь смогла присоединиться к мужу в Антверпене, где Рафаэль снял комнату в общежитии. Поскольку дети были несовершеннолетние, они были вписаны в паспорт матери, но для выезда заграницу требовалось разрешение властей, в котором им было отказано. После отъезда родителей, девочки остались у тети в Германии без каких-либо документов.
В Антверпене Рафаэль встретил знакомого еврея Х. из Венгрии, которого часто принимали в семье Оппенхаймер в Лейпциге. Узнав, что дети остались в Германии одни, он решил выполнитьмицву «спасение душ». Х., имея визу на въезд в Бельгию, решил вывезти девочек Оппенхаймер к родителям как своих сыновей, вписанных в его паспорт. Он надеялся, и не напрасно, что в таможне венгерские имена мальчиков сойдут за женские.
Х. приехал в Лейпциг к сестре Мейталь, заставил девочек выучить наизусть их «новые имена» и привез на границу с Бельгией. Военная полиция проверяла «кто есть кто», препятствуя въезду еврейских беженцев в страну, но с помощью денег и контрабандистов Х. сумел перевести «своих дочерей» через пограничный пост. Чтобы не вызвать подозрение бельгийских пограничников, вылавливавших нелегалов, Х. нанял таксиста на бельгийской стороне, который по проселочным дорогам привез пассажиров к железнодорожной станции. На поезде они прибыли в Антверпен, где спаситель и вручил родителям их дочерей-нелегалок, 14-ти, 13-ти, 11-ти (Эстер) и 5-ти лет.(Неизвестно, удалось ли Х. спасти свою семью, когда в 1944 году нацисты в содружестве с местными пособниками провели депортацию евреев Венгрии в Освенцим).
И начались скитания семьи Оппенхаймер по Европе в поисках убежища от нацистов и их пособников. Из Антверпена семья переехала в город Хайде, известный своей ешивой и сплоченной еврейской общиной. Они сняли квартиру в дачном районе, где детям-нелегалам легче было скрываться от полиции.
Чтобы хотя бы скудно обеспечить семью, Рафаэль стал торговым агентом по продаже часов и часовых механизмов, которые он получал из Швейцарии. Занятие это было небезопасным, так как конкуренты, торговавшие французским, менее качественным товаром, готовы были «ликвидировать» чужака на этом рынке. Семья жила очень скудно, но принимала прибывавших «детскими транспортами» детей, родители которых оставались в Германии. Мейталь переписывалась с родственниками в Палестине, Англии и оставшимися в Германии. Старшие девочки были «на хозяйстве». Будучи нелегалами, учиться в школе они не могли.
Такая жизнь продолжалась два года, до 10 мая 1940, когда части немецкой армии вторглись в Бельгию. Местные власти дали распоряжение всем мужчинам, немецким подданным, даже имевшим статус беженцев, явиться на сборный пункт. С этого момента Мейталь потеряла с мужем связь. Немецкая армия приближалась к городу, и Мейталь с детьми от 7-ми до 16-ти лет оказалась в потоке беженцев, которые в панике устремились во Францию, надеясь на защиту её считавшейся сильной армии. Поезда были забиты до отказа, люди ехали даже на крышах. Те, кто не мог «прицепиться» к поезду, шли пешком. Немецкие самолеты бомбили этот человеческий поток. (В это время советские власти снабжали немцев продовольствием, выполняя «договор о ненападении». А через год такой же кошмар испытали и помнят те, кто бежал с западных территорий СССР на восток).
Французская армия и английский экспедиционный корпус отступали под натиском Вермахта. 24 мая Мейталь с детьми и другими беженцами наблюдали в Дюнкерке вывоз английских и французских войск на лодках и кораблях в Англию. 28 мая Бельгия капитулировала. Беженцы пытались пробраться на юг Франции, но когда стало известно, что Париж пал, повернули обратно.
Мейталь с детьми пришла в дачный городок Ла Панн вблизи границы с Францией. Здесь её родственники, после бегства из Германии, все вместе снимали трехэтажный дом. Был канун шабата, но традиционная трапеза не состоялась – начался налет немецкой авиации на городок. Семья спаслась в гараже под домом от продолжавшейся 12 часов бомбардировки. Городок был разрушен, большинство жителей погибли.
Мейталь с детьми и родственниками отправились в Антверпен. В Бельгии немцы предоставили некое самоуправление местным властям, и те решили проявить по отношению к массе беженцев милосердие – выдавать талоны на литр молока, яйцо и 225 г хлеба детям до 14-ти лет. На остальных была наложена трудовая повинность – сельхоз. работы, куда и были направлены старшие сестры Эстер.
Прошел год, и в 1941 году Мейталь получила письмо от мужа из Франции. Поскольку он был в германской армии во время Первой мировой войны, его отправили в рабочий лагерь, а не в концентрационный. Из лагеря ему удалось бежать на юг Франции, в Лион, под власть маршала Петена. Там скопилось очень много «эльзасцев» – еврейских беженцев из Эльзаса, «освобожденного» немцами от французских подданных.
Летом 1941-го к Мейталь от мужа прибыл «посланец» (это был профессиональный контрабандист). Взяв у Мейталь оставленные мужем деньги («на тот случай, если будет проверка налоговых инспекторов» – так он объяснил), посадил её с дочерьми в поезд и договорился о встрече на вокзале в Париже, причем предупредил, что если по какой-то причине он их не встретит, им следует идти в муниципалитет за помощью. В поезде их попутчиками оказалась юная пара сефардских евреев, которые занимались нелегальной переправкой людей с севера в южную часть Франции. Они и помогли Мейталь, так как на вокзал в Париже «посланец» не явился – он исчез с деньгами. Молодые люди предупредили: идти в муниципалитет нельзя – оттуда путь прямо в концлагерь. Они отвели мать с девочками в гостиницу, принесли еду – они сами всё оплатили. Потом нашли человека, который «работал» на этом участке – граница была поделена между контрабандистами, чтобы он доставил «клиентов» по адресу. Тот потребовал деньги – денег у Мейталь уже не было. Молодые «коллеги» уговорили его доставить семью в Лион и получить деньги «за работу» на месте. Контрабандист согласился, но с условием – он в сопровождении старшей из сестер поедет в Лион, получит деньги, а потом перевезет всю семью. «Бизнес есть бизнес». На сей раз контрабандист оказался честным, семью в Лион он доставил. Для оплаты «услуги» Рафаэль одолжил деньги у всех знакомых и друзей.
Рафаэль занимался упаковкой и отправкой посылок в концлагеря. Деньги на продукты и вещи жертвовали евреи, у которых еще были какие-то заработки. Чтобы не тратить деньги на съем жилья, он ночевал в конторе, освобождая от коробок место для раскладушки. Для семьи он снял дешевую мансарду с тремя кроватями, множеством клопов и с «удобствами» во дворе. Там они прожили год. Только однажды они были обнаружены полицейским. Рафаэль откупился шоколадом и вином, чтобы тот больше не беспокоил семью.
Дочери помогали отцу в конторе и еще устроились в кашерную благотворительную столовую, где за символическую плату беженцы получали горячую пищу. Девочки чистили овощи, мыли посуду, убирали, подавали. За этот труд они получали обед, а после работы приносили теплую еду матери. И в этих условиях для семьи было важно сохранять еврейский образ жизни – отец посещал синагогу, соблюдали шабат.
Евреи, имевшие французское гражданство, в основном евреи-«эльзасцы», владевшие и французским, и немецким языками, помогали евреям-беженцам. У «эльзасцев» были связи с подпольем, также состоявшем в основном из евреев. Подпольщики наладили изготовление фальшивых паспортов для своих связных, а также для беженцев.
В случае массовых облав «эльзасцы», имевшие «кашерные паспорта», скрывали у себя в квартирах беженцев. Пожилая пара скрывала у себя в маленькой квартире семью Оппенхаймер. Однажды они узнали о монастыре, дававшем убежище еврейским детям, и переправили туда сестер Оппенхаймер. Настоятельница пристроила старших девочек на подсобные работы на кухне, а младшую отделила от них. Это было подозрительным (после войны стала известна политика монастырей – еврейских детей прятали, чтобы крестить), и обнаружив через пару дней, что ворота монастыря не заперты, девочки сбежали оттуда.
В ноябре 1942 года немецкие войска вошли и в южную Францию, начались облавы на евреев и их депортация. Рафаэль со знакомой семьей из Лейпцига сделали попытку перейти границу с «нейтральной» Швейцарией, но она провалилась – евреи там были нежелательны. В рождество 1943 года он попытался переправить в Швейцарию двух младших, 10-ти и 15-ти лет, дочерей, но и эта попытка не удалась. Семья почти каждые две недели снимала другую мансарду, чтобы соседи, догадавшись, что рядом живут евреи, не донесли пронацистским властям.
Рафаэль с семьей перебрались на юг Франции, оккупированный итальянцами – те не так свирепствовали, как немцы. Но через полгода, летом 1943-го союзные войска высадились на территорию Италии, и немцы, не доверявшие своим союзникам, стали быстро вытеснять итальянцев с юга Франции. Семья перебралась в Гренобль, потом в Ниццу, где осенью отметила Рош а-Шана (еврейский новый год). В памяти Эстер остался вечер, когда плотно закрыв двери и окна арендованного подвала, её отец трубил в шофар.
Зимой 1944-го немцы быстро захватили всё побережье, и семья поездом, порознь в разных купе, чтобы в случае ареста одного члена семьи не подвергать опасности других, вернулась в Лион. Они сняли крошечную квартиру на окраине города, в убогом квартале мелких бизнесов, чтобы не привлекать к себе внимания.
Немцы терпели поражения на всех фронтах, и задача «окончательного решения еврейского вопроса» стала для них приоритетной. В Лионе, городе со значительным еврейским населением и массой беженцев, они действовали с особой жестокостью. На улицах города немецкое и французское гестапо устраивали проверки, поэтому сестры Оппенхаймер при выходе из дома брали с собой сумку с вещами на случай ареста (знакомо тем, кто ожидал ареста в 30-х годах в СССР).
В начале 1944 года еврейские подпольщики провели акцию по переправке детей моложе 12 лет, в рамках временного убежища, в Швейцарию, где местные власти уже поняли, что война немцами проиграна, и решили не выдавать им еврейских детей. В эту группу попала младшая дочь Оппенхаймер и так была спасена.
Старшая сестра, которой исполнилось 19 лет, стала встречаться с парнем-эльзасцем. Он имел французский «кашерный» паспорт, работал на заводе, был связан с подпольем и снабжал евреев фальшивыми документами. В случае «акций», проводимых гестаповцами, его родители прятали у себя в крошечной квартире семью Оппенхаймер. Молодые люди объявили о помолвке, и парень стал Женихом (хупу поставили после окончания войны).
Как позже стало ясно, в квартале мелких бизнесов, как и везде, действовали осведомители, служившие за некую мзду нацистам. В марте 1944 года в квартиру явились люди и потребовали предъявить документы. Рафаэль сразу понял, что это сотрудники французского гестапо. Он начал требовать у них документы, спровоцировал драку, чтобы в суматохе Эстер с матерью смогли уйти. Рафаэля и его вторую дочь доставили в полицию, оттуда в тюрьму Монлок и дальше в транзитный концлагерь Дранси близ Парижа, через который в Освенцим и Собибор были отправлены более 70 тысяч евреев. (Вряд ли немцы без помощи местного населения сумели бы отличить евреев от французов. Следует напоминать им об этом, когда они солидаризируются с мифическим «палестинским народом» и предъявляют претензии к Израилю).
Где погиб Рафаэль, неизвестно – или в Освенциме, или после его освобождения Красной армией. Его четыре брата и их мать, которые не смогли эмигрировать в Палестину, погибли. Дочь, вместе с которой он был арестован, пройдя после Освенцима через Биркенау и Равенсбрюк, была освобождена Красной армией. Освободители были грубы и жестоки, и она приложила немало усилий для перехода в американскую зону. Оттуда через Бельгию переехала во Францию. Там беженцев, не имевших гражданство, не желали принимать, и чтобы достичь Лиона и найти старшую сестру, ей пришлось приложить много усилий. Старшая сестра при встрече после года разлуки ее не узнала. Долгое время она была в депрессии, не могла разговаривать, и только через 50 лет после освобождения из лагеря была в состоянии рассказать немного о пережитом.
После ареста отца и сестры Эстер с матерью возвращаться в квартиру не могли, и Жених нашел для них убежище сначала у евреев-эльзасцев, живших по фальшивым документам, потом комнату в глухой деревне в районе действий подполья, куда немцы заходить не решались.
Здоровье Мейталь вдруг ухудшилось, однажды она потеряла сознание, и Эстер с помощью сестры Жениха перевезла мать в деревенскую больницу, а после освобождения Лиона – в городскую больницу. Забрать мать из больницы сестры не могли, они снимали комнату под крышей с одной кроватью на двоих. Мейталь скончалась в больнице в день освобождения Парижа и была похоронена на местном еврейском кладбище. (Все родные Мейталь, и те, кто оказались беженцами в Бельгии, погибли.).
После окончания войны старшая сестра и Жених стали под хупу, сняли маленькую квартиру. В Лионе появились организации для помощи сиротам, и молодой паре было предложено руководить детским домом для еврейских детей, в годы войны оторванных от своей семьи, проживавших в нееврейских семьях и монастырях. Младшие сестры Оппенхаймер стали работать помощницами в этом приюте. Несмотря на всё пережитое, сестры сохранили традиции, в которых были воспитаны своими родителями, и в детдоме они создали для сирот семейную обстановку.
Прошел год после капитуляции Германии, французские власти начали «операцию» по выдворению из страны нелегалов, т. е. в основном оставшихся в живых еврейских беженцев, которым было разрешено задержаться в стране только полгода. Эстер некуда было возвращаться и, скрыв свой возраст, она присоединилась к группе еврейской молодежи (до 17-ти лет) для репатриации в Эрец-Исраэль – «Алия бет». Со сборного пункта молодые люди прибыли в Марсель. Погрузка на корабль была назначена на шабат, к тому же в Шавуот. Эстер отказалась нарушить еврейский закон и осталась в лагере под открытым небом.
Следующий рейс в Хайфу был в августе 1946 года. Это был старый корабль «Ягур», на него погрузились 750 человек, молодёжь, выжившая в период нацистской оккупации. Каждому разрешалось взять с собой рюкзак весом до 15 кг. Через две недели плавания в ужасных условиях (скученность и пол-литра воды в день – и это в августе!) еврейские беженцы увидели хайфский порт.
Но англичане, получившие после Первой мировой войны мандат на управление Палестиной, видеть евреев на территории, которую они уже считали своей, не желали. (Подобно нацистам в Германии после их прихода к власти в 1933-м). Они встретили корабли «Ягур» и приплывший одновременно с ним «Генриэтта Сольд» с беженцами из Греции, вытащили пассажиров на причал, посыпали всех порошком ДДТ и забросили в трюм корабля для перевозки пленных. (Жестокость и ненависть англичан к евреям, выжившим под нацистской оккупацией, была поразительной. Чем политика Англии в отношении евреев в 40-х отличалась от политики немцев в тридцатых? Только, что не расстреливали).
Через три дня беженцев выгрузили на острове Кипр. Там для 1200 человек на пустынной, огороженной территории вблизи порта Фамагуста был подготовлен концлагерь – свалены кучи палаток, мешков и соломы для матрасов, и досок для устройства постелей. Это был первый концлагерь, созданный англичанами на Кипре. (Для описания жизни в этом концлагере – нужна отдельная статья).
Всего через английские концлагеря на Кипре прошли десятки тысяч евреев.
Многочисленные еврейские демонстрации в Хайфе и усилия Сохнута вынудили англичан через четыре месяца после создания концлагеря дать согласие на переезд в Хайфу для 750 человек из 1200. К этому моменту заключенные уже создали самоуправление в лагере и на общем собрании решили, что в число этих 750 войдут больные, женщины с маленькими детьми, а оставшиеся «вакансии» будут разыграны. Эстер повезло, она попала в «вакансию».
Организация отправки заключенных была издевательской. 750 человек привезли из лагеря в порт Фамагусту, на лодках подвозили к кораблю, стоявшему в открытом море. Там люди должны были по веревочной лестнице подниматься на палубу.
Путешествие заняло 3 дня. В Хайфе репатриантов встретили люди из Сохнута, привезли в «центр абсорбции», где они смогли помыться, получить еду и чистую постель после многих лет, когда всего этого они были лишены. Всем репатриантам были выданы удостоверения личности. Эстер заявила о своем возрасте (19 лет) и через три дня покинула «центр», где «абсорбировали» молодежь не старше 17-ти летнего возраста.
Эстер встретилась с 9-ю братьями и сестрами своего отца. В 30-е годы они создавали новые поселки, тяжело работали в разных кибуцах и мошавах. Эстер побывала у всех, родные встретили ее с большим теплом, предлагали приют и помощь.
В 1949-м Сохнут предложил Эстер, учитывая ее опыт и знание французского и немецкого, работу во Франции в детдоме для выживших в Катастрофе сирот. Эстер, уже с израильским паспортом и в каюте первого класса, прибыла во Францию и начала работать. Но через год она почувствовала тоску по Израилю, потеряла аппетит и сон, решила вернуться и никогда больше не выезжала заграницу.
После провозглашения государства Израиль репатриировались сестры Эстер. Последней, в 1950-м, приехала старшая сестра с мужем (Женихом), двумя детьми и всеми родными мужа.
После всего пережитого Эстер решила стать самостоятельной. Это было не просто – её учеба ограничилась пятью классами немецкой школы, но она решила получить специальность, чтобы ни от кого не зависеть. После окончания курса социальных работников, она работала во многих поселках и городах страны. В возрасте 29-ти лет Эстер вышла замуж, воспитала четверых детей. Её сестры тоже создали семьи. Все они передали своим детям традиции, полученные в доме своих погибших в Катастрофе родителей. Старшая дочь Эстер, Хадасса – моя соседка, её шестеро детей выросли на моих глазах, получили еврейское воспитание – наследие Рафаэля и Мейталь.
(Мы видим сейчас, через 70 лет после окончания Второй мировой войны, как «мировое сообщество» – Франция, Англия, Бельгия, Голландия, Норвегия, США и прочие, бывшие участниками и пособниками Гитлера в осуществлении его цели – «окончательного решения еврейского вопроса», ведёт себя точно так же, как во время и после окончания той войны. Только сейчас они являются пособниками другого нашего врага – мусульманского мира, поставившего ту же цель, что почти 100 лет назад Гитлер с Ко. К сожалению, и среди нас, евреев, есть сейчас такие пособники – достаточно ознакомиться с «шедеврами» главных израильских СМИ. Перед нашим народом стоит непростая задача – не забывать о пережитом и бороться, чтобы избежать очередной катастрофы).
поселок Долев в наделе Биньямина на земле Израиля, август 2015
Напечатано: в журнале "Заметки по еврейской истории" № 10(187) октябрь 2015
Адрес оригинальной публикации: http://www.berkovich-zametki.com/2015/Zametki/Nomer10/Gulko1.php
