В словаре ассоциаций на связку с «Португалия» в XXI веке успешно претендует «Криштиан Роналду». Начните набирать в Google «криш...», подсказчик радостно догадается: «Криштиан Роналду» и только затем выдаст: «Кришна». Догадайтесь, кто на самом деле божество. За полвека до наших дней у дедушек нынешних болельщиков Португалия ассоциировалась с великим, легендарным... (продолжите сами) футболистом Эйсебио.
Пять веков тому назад футбол не был столь популярен, а Португалия славилась другими именами: Фернан Магеллан, Васко да Гама, Бартоломеу Диаш, Педру Алвариш Кабрал... Футбольная команда набралась бы легко. Но страна претендовала на звание великой не футбольной, а морской державы.
В 1494 году Тордесильясским договором мир при посредничестве папы Римского был разделён между Португалией и Испанией по «папскому меридиану» (49°32’56″ западной долготы). Моря и земли к востоку от него отходили королевству Португалии, к западу – королевству Кастилии и Арагона (Испании). Косые паруса португальских каравелл увлекали суда всё дальше от родных портов. Понадобились новые навигационные приборы, в том числе компас и астролябия. Картография стала дефицитной профессией.
В Лиссабоне страна поставила памятник своим великим первооткрывателям. Они замерли по обе стороны высокой стелы-волны. Положивший началоэпохе Великих географических открытий Жил Эанеш держит в руках металлическую астролябию, которую сконструировал Авраам Закуто. Самому Закуто места у стелы не нашлось. Впрочем, ему не нашлось места и в стране.
Закуто, Аврахам Бен Шмуэль (Zаcuto Аbrаhаm ben Sаmuel) родился в 1452 году в Саламанке (Испания) в семье, чьи предки в 1309 году покинули Францию с тысячами других евреев-изгнанников. Там же в одном из старейших университетов Европы он учился астрономии, затем был профессором. После изгнания евреев из Испании (1492) Закуто переселился в Португалию, где был назначен придворным астрономом. Васко да Гама совещался с ним перед отплытием в свое знаменитое путешествие в 1496 году. У португальских капитанов были сконструированные Закуто астролябии и астрономические таблицы, составленные им же. Эти усовершенствованные таблицы позволяли определять широту без помощи солнечного меридиана и с большей точностью вычислять время солнечных и лунных затмений.
В Севилье хранится экземпляр таблиц Закуто с пометками Колумба. «Существует рассказ о том, как в 1504 году, во время четвертого путешествия Колумба в Америку, астрономические таблицы Закуто спасли жизнь ему и его команде. Их захватили местные жители, грозили убить, но Колумб знал из таблиц о приближении лунного затмения и пригрозил туземцам карами Бога Испании, который лишит их лунного света. Затмение произвело неописуемый ужас; туземцы умоляли Колумба заступиться за них перед Богом и подчинились пришельцам»[1].
Когда в 1497 году было содеяно насильственное крещение португальских евреев (об этом ниже), Закуто покинул страну и переселился в Тунис. По дороге он дважды оказывался в плену. О последних годах жизни изгнанника известно крайне мало: в 1513 году он посетил Иерусалим (по некоторым данным он там жил), через два года – Дамаск. О дальнейшей его судьбе нет сведений. В справочниках о годе смерти сообщается: «...после 1515 года».
***
Преступление
Близ Лиссабона, у портового города Сетубал в 1474 году, выбросился на берег и погиб кит. Вызванный на место раввин обозрел гигантскую тушу и объявил: «Это Левиафан, тот самый, из Ветхого Завета. Близится приход Мессии». Ряд историков допускает, что многие изгнанные в 1492 году из Испании евреи искали убежище в Португалии, чтобы оказаться поближе к месту вожделенного события.
Прямо скажем, этот «зал ожидания» не был для евреев ни чрезмерно гостеприимным, ни чересчур безопасным. Как и по всей Европе, периоды сравнительного благоденствия сменялись лихолетьем. Сверх всего, очень многое зависело от персонального отношения правителей к евреям. Наиболее прагматичные рассматривали их как коров, нужных не для разового получения мяса, а для постоянных надоев молока.
Известный португальский исследователь истории евреев М.Ж. Пимента Ферру находит, что с первых португальских королей Бургундской династии (с 1139 года) евреи пользовались правами свободно жить и передвигаться по Португалии, сохраняя свою веру, строить синагоги, соблюдать свои обряды и праздники, внутри общины придерживаться талмудического закона, иметь самоуправление. «Португальская историография знает даже случай пожалования дворянского герба королем Афонсу Энрикешем главному раби Яхья Абен Яйш вместе с титулом кавалейру»[2].
В общих чертах эта политика продолжалась до начала XIV века. Короли Португалии отвергали требования католической церкви удалить евреев с государственных должностей, принудить их носить отличительный знак и платить церковную десятину. (Можно предположить, что невыполнение последнего требования нервировало клириков более других).
Проживание евреев в городах ограничивалось особыми кварталами – жудиариа (Judiаriа). Главой и полномочным представителем всех евреев Португалии был арабби мор, назначавшийся королем и считавшийся государственным чиновником. Он объявлял в общинах выборы раввинов и шойхетов (общинных резников), определял размеры налога, который должны были платить отдельные общины, и проверял их финансовую отчетность. В каждую из семи провинций Португалии назначался рабби менор. На него возлагалось разрешение гражданских и уголовных дел, касавшихся только евреев (судьям-христианам под угрозой крупного штрафа запрещалось принимать подобные дела к рассмотрению). Апелляции и жалобы по вынесенным им приговорам рассматривал арабби мор, ежегодно посещавший все общины страны.
Король Афонсу IV (1325-1357) (здесь и далее в скобках – годы правления), носивший лестное прозвище «Храбрый», бесстрашно увеличил налоги для евреев, ограничил их право на выезд из страны и под давлением церкви повелел носить отличительный знак.
Вряд ли евреи были теми подданными, кто дал прозвище «Добропамятный» королю Жуану I (1385-1433), запретившему им занимать государственные должности. Но не забудем: Жуан I не допустил распространения на Португалию антиеврейских бесчинств, охвативших в 1391 году Испанию.
Жуан II Совершенный (1481-1495) ввёл массу усовершенствованных ограничительных мер против евреев, на которых настаивали кортесы. Поле еврейских прав сжималось, как шагреневая кожа. На сей раз им было запрещено нанимать слуг-христиан, носить шёлк и драгоценности, ездить верхом. Хотелось бы думать, что это был шахматный ход короля: жертва лёгкой фигуры за тяжёлую. Монарх нуждался в евреях. Пойдя на уступки кортесам и церкви, он был вправе ожидать смягчения их позиции в отношении его следующих шагов. Король воспротивился введению в стране инквизиции и отменил в 1487 году постановления муниципальных советов Лиссабона и ряда других городов об изгнании евреев.
Когда в 1492 году началось изгнание евреев из Испании, десятки тысяч из них устремились в Португалию, выбрав «самое простое решение» и ожидая посуленного раввином Мессию. Король Жуан II открыл изгнанникам португальскую границу. Заметим, что он сделал это вопреки протестам португальской еврейской общины, опасавшейся, что наплыв единоверцев-эмигрантов ей повредит. Король любил деньги. Коров поставили в стойло на выдаивание. Иудеям, кто заплатил в казну 8 золотых крузадо, разрешалось на восемь месяцев задержаться в Португалии. Но после этого срока они должны были покинуть страну. В перенаселенных еврейских кварталах тотчас же вспыхнула эпидемия чумы, после чего монарх приказал испанским евреям досрочно покинуть Португалию. (Внесенные за нахождение в стране крузадо никто и не подумал возвращать). Несчастные, не сумевшие выполнить королевское распоряжение к установленному сроку (главным образом из-за непомерно высокой цены за место на португальском корабле), были проданы в рабство. Большинство из них погибло от тяжкого труда и лишений. Дети моложе 10 лет были высланы на африканский остров Сан-Томе, где их собирались готовить к переходу в христианство. Многие из тех законопослушных и более состоятельных евреев, кто смог выехать из страны, были ограблены португальскими моряками и высажены на пустынном побережье Африки, где погибли от голода. Мессии беженцы не дождались.
В 1490 году наследник престола, пятнадцатилетний Афонсу, женился на двадцатилетней Изабелле, дочери «католических королей» Фердинанда и Изабеллы. Да, да, тех самых, что изгнали евреев из Испании. Через год королевскую семью постигла трагедия: Афонсу погиб, упав с коня. (Португальский принц был христианином, и на него не распространялся запрет отца евреям на верховую езду). Смерть юного мужа стала для Изабеллы трагедией: она заявила, что не будет больше выходить замуж и вообще уйдёт в монастырь. Здесь мы расстанемся с ней на очень короткое время.
Потрясённый трагедией Жуан II стал жить уединенно, почти не приезжал в столицу и неделями скрывался в отдаленных замках. Здоровье его слабело. Осенью 1495 года он поехал лечиться на минеральные источники и по дороге умер. На португальский престол взошёл Мануэл I, стоявший в очереди к трону девятым. Все восемь претендентов, находившихся ближе него к заветному креслу, к этому времени ушли из жизни. Кто-то умер, заболев чумой; другой (бедный Афонсо) стал жертвой несчастного случая; третьего (герцога Визеу, родного брата своей жены) король за участие в заговоре зарезал кинжалом лично. Так дошла очередь до Мануэла, племянника зарезанного герцога.
Молодой король, судя по описаниям, был прекрасно сложён, пригож. Он принимал самое горячее участие в строительстве готического чуда – монастыря Жеронимус (Jerónimos Monаstery). Но главным его увлечением была музыка. Золото, которое потекло в Португалию из только что открытых заморских стран, позволяло Мануэлю приглашать в Лиссабон лучших европейских музыкантов и певцов. По воскресеньям и в праздничные дни Мануэл завтракал и обедал, слушая арфы и рожки, тамбурины и лютни. В состав королевского кортежа входили слоны, доставленные Васко да Гамой из Индии. «Лиссабон был одним из самых космополитических городов Европы. В португальской столице, по размерам не уступавшей Лондону или Кёльну, находились толпы иностранцев, привлеченных новыми торговыми маршрутами»[3]. Жених завидный. Требовалась достойная невеста. Отыскалась рядышком: Изабелла, вдова безвременно ушедшего принца Афонсу. Она отказалась было от заманчивого предложения, но государственно мыслящие папа с мамой – Фердинанд Арагонский и Изабелла Кастильская – уговорили своенравную дочь на второй брак. Та согласилась, но при условии, что муж продолжит политику её папочки с мамочкой в отношении евреев: очистит свою замечательную страну от этих непотребных людей.
Заметим, что на первых порах Мануэл I доброжелательно относился к испанским евреям-беженцам. Одним из первых его распоряжений был указ о предоставлении свободы горемыкам, обращённым в рабство Жуаном II. Между тем новоиспечённого монарха беспокоило то, что корона, доставшаяся ему после смерти вереницы претендентов, выглядит в глазах и подданных, и коллег-венценосцев неубедительно. Он полагал, что его женитьба на вдове наследника номер один придаст легитимность головному убору.
30 ноября 1496 года был подписан брачный договор. Не прошло и недели, как появился королевский декрет, согласно которому евреи и мусульмане должны были покинуть страну в течение десяти месяцев. Не успели просохнуть чернила декрета, как король спохватился. Португальские евреи составляли около 10 % населения страны, притом занимали многие ключевые посты в экономике и финансах. Мануэл понимал всю ценность этих людей в качестве граждан страны и не желал их терять: они должны были остаться, но не быть при этом евреями. Решение было изуверским: взрослых вместо депортации обязали креститься в течение 5 месяцев. Детей младше 14 лет (позже до 20 лет) забирали у родителей и отдавали в католические семьи. Началось массовое бегство евреев из Португалии. Король «ответил адекватно»: «Беженцы могут покидать страну только через столичный порт». В Лиссабоне в ожидании кораблей собрались около 20 тысяч евреев. Соблазн решить «еврейский вопрос» одним махом был неодолим. 19 марта 1497 года беженцев согнали в один из дворцов и после безуспешного уламывания добровольно перейти в католичество насильно крестили. Лишь немногим удалось избежать этого обряда и покинуть Португалию. Руководители общины, включая последнего верховного раввина Португалии Шимона Маими, предпочли отступничеству гибель: их замуровали живьём в узкой камере. Но в большинстве случаев евреям даже не оставляли возможности принять мученическую смерть. Их толпами буквально вталкивали в купель и после кощунственной пародии на таинство крещения объявляли христианами. Тех, кто пытался протестовать, попросту обливали «святой» водой, максимально рационализировав священнодействие.
Не сумев подобрать для комментария дальнейших событий правильные слова (возмездие? рок? справедливость?), просто приведу факты. В том же 1497 году скончался единственный брат Изабеллы – Хуан, принц Астурийский. Изабелла стала принцессой Астурийской – наследницей престола Кастилии. «Супруга Мануэла Изабелла, исходная причина чудовищного кровопролития, сама умерла во время родов в 1498 г. Она утонула в потоках собственной крови всего через год после принудительного обращения евреев», – в этой фразе Тоби Грина я не обнаружил сочувствия. В связи со смертью принцессы Астурийской Мануэл I так и не смог объединить под своей властью Португалию и Кастилию. Сын, при родах которого умерла Изабелла – Мигел да Паш – прожил недолго и умер в 1500 году. Сам Мануэл умер от чумы в 52 года. Чуть было не забыл: прозвищем короля Мануэла I было «Счастливый».
...Новообращённых (conversos) король объявил полноправными гражданами Португалии. Этим же указом запрещалось до 1517 года преследовать тех из них, кто подозревался в соблюдении предписаний иудаизма. Невзирая на «охранный» указ короля, католическая церковь и под ее влиянием большинство португальцев считали «новых христиан» евреями, ненавидя их как еретиков и лицемеров; одним из их прозвищ было женти ди насаон – «люди известной нации» (формулировка знакомая, не правда ли?). В 1504-1506 годах в крупнейших городах Португалии прошли кровавые погромы, во время которых погибло до 4 тысяч крещеных евреев. Наказав участников беспорядков, король разрешил «новым христианам» (cristãos novos) эмигрировать. Бежавшие от преследований португальские евреи осели в Северной Африке, Голландии, в государствах северной Италии и в Османской империи, где открыто вернулись к иудаизму, образовав отдельные общины, долгое время называвшиеся кехал Лиссабон. Во второй половине XVI века многие марраны, еще остававшиеся в Португалии, бежали в заморские владения Португалии и Испании: в Бразилию, Суринам, на Ямайку, Кюрасао, Барбадос. Масштабы их эмиграции из Португалии были столь велики, что в ряде стран Европы, Азии и, в особенности, Америки слово «португалец» стало обозначать еврея.
Встречались совершенно экзотические случаи. Португальский еврей Антонио Мануэль де Виера (Аntónio Mаnuel de Vieirа) известен в России как Антон Мануйлович Девиер. После смерти отца мальчик из бедной беженской семьи поступил юнгой на голландский флот. В 1697 году он был привезен Петром I в Санкт-Петербург. Проделал путь от ротмистра до генерал-аншефа, первого генерал-полицмейстера Петербурга. Влюбился в старшую сестру Меншикова, Анну Даниловну. Проведав о связи молодого еврея с Анной, которая уже ждала первенца, Меншиков в ярости набросился на Девиера с кулаками и приказал слугам высечь соблазнителя. Узнав об этой выходке, Петр пришёл в бешенство и одобрил брак Девиера с Анной Меншиковой.
Её брат превратился в беспощадного врага своего зятя. Через 15 лет Меньшиков отыгрался, обвинив Девиера в намерении устранить Петра II от наследования престола. Генерал-полицмейстер был лишён «дворянства и титула, чинов, имений, бит кнутом и сослан в Якутск». Там он построил Охотский порт и снарядил вторую экспедицию Беринга. В 1741 году последовал именной указ императрицы Елизаветы Петровны об освобождении Девиера из ссылки «с отпущением вины». Ему были возвращены ордена и графский титул, а также поместье с 1600 душами крестьян. Девиер был произведён в генерал-аншефы и вновь назначен генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга. Его старший сын Пётр Антонович (это им была беременна невеста) тоже стал генерал-аншефом.
...Подозрения в том, что новообращённые «неискренни», не назовёшь безосновательными. Наивно было бы полагать, что люди, крещённые скопом и под угрозой жизни, станут искренними приверженцами христианства. В отличие от марранов Испании они представляли собой не часть общины, согласившуюся креститься, чтобы избежать смерти, но практически все еврейское население страны. Среди них были бедные и богатые, полуграмотные и ученые, даже раввины. Поэтому тайное еврейство в Португалии было более стойким, чем в Испании.
«Старых христиан» беспокоила не «неискренность» и не то, что значительная часть «новых христиан» продолжала жить в старых еврейских кварталах и соблюдала кашрут. Их терзали комплексы, связанные с тем, что, получив равные права и освободившись от ограничений, «новые христиане» преуспели в делах и заняли завидные должности даже при королевском дворе.
«Снизу» по отношению к марранам «кипел разум возмущённый» и копилась традиционная во все времена ненависть бедных к богатым. «Наверху» зрело горячее желание прибрать к своим рукам деньги и должности отступников. Английский консул докладывал в Лондон из Португалии, что «главным преступлением марранов было то, что они обладали богатствами».
Сын Мануэла I от второго (с Марией Арагонской – сестрой покойной первой жены) брака, король Португалии Жуан III в 1524 году по совету своей испанской жены Екатерины внедрил «своего человека» в среду португальских conversos, чтобы узнать, какую веру они исповедуют на самом деле. Этим «своим» был Энрике Нуньеш, крещёный еврей, заслуживший доверие короля тем, что донёс на своего родного брата, исповедовавшего иудаизм. «Операция по внедрению прошла успешно». Через некоторое время Нуньеш доносил: «...конверсос Лиссабона по возможности соблюдают субботу, еврейский день отдохновения. У некоторых имеются и календари еврейских праздников, а иные действуют в качестве ритуальных резников. Им удается встречать еврейскую пасху (Песах) и не есть при этом дрожжей, выпекая мацу. Если они могут, то едят рис и каштаны в качестве альтернативной пищи. Некоторые даже заключают браки по еврейскому обычаю и имеют печи, в которых можно готовить пасхальную мацу. Раввином был у них портной, которого звали Наварро...»[4]. Оперативные успехи Нуньеша не снискали одобрения у «новых христиан». Сексота убили. Церковь возвела его в ранг мученика.
Важная государственная работа по выявлению «тайных евреев» и их наказанию велась на «самодеятельном уровне». Хотя попытки обобщить передовой опыт имели место. Например, «добрым христианам», занятым нелёгким делом сыска, рекомендовалось уделять внимание соблюдению обращёнными диетических правил иудаизма. Рекомендовалось в прямом смысле слова принюхиваться к кухонным запахам и рыться в мусоре марранов. Те о методах инквизиции знали и находили противоядие: умельцы придумали приправы, которые сообщали блюдам из птицы запах свинины.
В соседней стране дело было поставлено куда как лучше. Там для повышения квалификации инквизиторов даже популярно объяснялось, «…чем скрытый иудей отличается от истинного добропорядочного христианина. Были выпущены специальные памфлеты, в которых разъяснялось, что принципиальными отличиями являются форма носа, а также такие варварские обычаи, как мытье рук перед едой и молитвой и смена простыней перед субботой»[5]. Чтобы поручить выявление «иудействующих» среди новых христиан профессионалам, Мануэл I в 1516 году безрезультатно просил папу римского Льва X ввести в Португалии инквизицию. Ходатайства его сына, Жуана III, поначалу тоже были безрезультатны. «Влиятельный при папской Курии кардинал Лоренцо Пуччи заявил, что королем руководит не желание очистить Португалию от еретиков, а стремление к богатству, – злой умысел воспользоваться имуществом марранов»[6]. Только после смерти проницательного кардинала папа подписал буллу об учреждении в 1536 году в Португалии трибуналов инквизиции.
Принято считать, что на мировоззрении и делах Жуана III серьёзно отразилась специфическая история его женитьбы. Шестнадцатилетнему Жуану была сосватана его двоюродная сестра (племянница его матери), двадцатилетняя Элеонора Австрийская, но она стала третьей женой Мануэля I, его вторично овдовевшего отца. Жуан болезненно воспринял двойное предательство: хронисты пишут, что он стал меланхоличным и апатичным. Спустя время он сделался столь религиозным, что получил прозвище Благочестивый. Холостяком Жуан не остался, женившись на Екатерине Австрийской, родной сестре коварной Элеоноры.
В 1539 году Главным Инквизитором Португалии был назначен ещё один сын Мануэла, Энрике. Энрике был одним из самых младших братьев короля Жуана III, и считалось, что его шансы на престол ничтожны. Оттого он выбрал духовную карьеру. Скажем, достаточно успешную: в 1545 году он получил кардинальскую шапку, а в 1564 году стал примасом Португалии. Чему быть, того не миновать: 4 августа 1578 рядом с его именем появился порядковый номер: экс-Главный Инквизитор стал королём Португалии Энрике I.
«Инквизиция искренне полагала: страх – наилучший способ достижения политических целей ...террор быстро находил легкий путь к сердцам.
Ужас начинал распространяться с момента прибытия инквизиторов в город и зачтения народу эдикта веры. Эдикт предписывал каждому, кто впал в ересь или знал о ком-то, кто это допустил, предстать перед инквизиторами в течение тридцати дней и исповедоваться, а также разоблачить виновного. ...(виновных приговаривали) к так называемому «освобождению». Таков термин, употребляемый инквизицией по отношению к тем, кого передавали светским властям и приговаривали к смерти»[7]. Обычно вердикт инквизиции заканчивался словами: «...По этим причинам мы объявляем вас вновь согрешившим, извергаем вас из лона церкви, передаем вас светскому правосудию». Было установлено, что светская власть не должна надолго откладывать исполнение приговоров инквизиции.
Печально известное аутодафе (порт. аuto dа fé, лат. аctus fidei, буквально – акт веры) – это не сам акт сожжения на костре, а торжественная религиозная церемония, включавшая в себя процессии, богослужение, выступления проповедников, публичное покаяние осужденных еретиков, чтение приговоров и в конечном итоге казнь.
Описание аутодафе 1680 года в официальном отчёте: «...Всё великолепие сие выступило в достойном восхищения порядке, так что не дрогнул ни один человек, не образовалось ни одного пустого места, не выделился никто в толпе. И, казалось, небо и земля сговорились способствовать тому, чтобы шествие сие появилось во всём своём блеске, небо – даруя ясный день, без оскорбительной пыли, без изнурительной жары, а земля – почтительно предоставляя пространство столь великому стечению народа. ...Засим приступлено было к казням: сначала удушены были гарротой возвращённые (раскаявшиеся – В.Ч.), засим преданы огню упорствующие (нераскаявшиеся – В.Ч.), кои были сожжены заживо, с немалыми признаками нетерпения, досады и отчаяния. И, бросив все трупы в огонь, палачи поддерживали его дровами, пока окончательно не обратили трупы в пепел, что совершилось часам к девяти утра»[8]. За всем происходившим наблюдали с балконов и из окон, из специальных лож и просто с земли горожане, которые выражали своё одобрение происходящему. А некоторые подбрасывали в огонь специально припасённые дрова или хворост.
Массовые крещения, изгнания, эмиграции, погромы и венчающая этот трагический список инквизиция превратили Португалию в «юденфрай» страну. Но в метрополии инквизиции становилось тесно. Её особые эмиссары следили за религиозным поведением португальских марранов за рубежом; уличенных в соблюдении иудаизма арестовывали и доставляли в страну, чтобы предать суду инквизиции. О том, что они ели свой окаянный хлеб не зря, свидетельствует страшная судьба известного бразильского драматурга, выходца из семьи марранов, Антонио Жузе да Силва. В 1737 году по доносу служанки он был арестован инквизицией вместе с матерью и беременной женой за исповедание иудаизма. Было установлено, что «преступник» прошел обряд обрезания, соблюдал субботу и постился не по христианскому канону. Жузе да Силву обвинили в ереси и доставили в Лиссабон, где он был приговорён к сожжению на костре несмотря на заступничество короля Жуана V. В виде особой милости драматурга сначала удушили гарротой. В день казни в лиссабонском театре шла его комедия. Зрители смеялись.
Согласно португальскому историку Фортунато де Алмейда[9], в 4-х основных судах Святой Официи были осуждены и приговорены (с 1536 по 1794 годы) 26 949 человек, из которых 1817 сожжены, многие заживо. Жгли еретиков, по большей части «иудействующих» – евреев-выкрестов, тайно исповедовавших иудаизм.
Почти две тысячи душ вознеслись в небо с дымом и проклятиями, запечатанными в заткнутых глотках. Ересь искоренялась. Еврейские деньги находили новых «правильных» хозяев.
В королевстве было учреждено четыре трибунала инквизиции: в Лиссабоне, Коимбре, Эворе, а также в португальской колонии Гоа (на территории современной Индии). Короткое время существовали инквизиционные суды в Порто, Ламегу и Томаре, каждый из них произвел 1-2 аутодафе.
Лиссабон
При короле Афонсу III (1248-1279) Лиссабон стал официальной резиденцией арраби мор. В XIII-XIV веках столичные евреи жили в четырёх Judiаriа, самая крупная и известная из которых – Альфама. Именно здесь всех отказавшихся изменить вере отцов крестили насильно. В наши дни о еврейском прошлом квартала напоминает табличка с названием улицы Ruа dа Judiаriа поблизости от места, где некогда стояла синагога.
Во время пасхальной службы 1506 года в церкви Сан Доминго (Igrejа de Sаo Domingos) один из прихожан заметил на распятии свет, которого раньше вроде бы не было. Чудо? Стоявший поблизости «новый христианин», более наблюдательный, чем осторожный, поделился версией: это, дескать, свет от заходящего солнца. Кто бы мог стерпеть такое кощунство? Вот несколько прихожан и не стерпели – вытащили за волосы бедного астронома на площадь Руссиу (Rossio) перед церковью, всласть попинали его ногами, после чего тут же сожгли нечестивца при огромном стечении празднично одетых мирян. Среди толпы таскались два монаха-доминиканца с распятием в руках и криками «Heresia! Heresia!» («Ересь, ересь!»). Кровь опьяняет. А тут ещё к сброду присоединились «отдыхающие» на берегу матросы со стоящих у близкого причала голландских и германских кораблей.
Орава из 500 человек рассыпалась по узким улицам, хватая подряд всех конверсос. Людей убивали на месте или волокли на костры, где сжигали заживо. Градоначальник Лиссабона с шестьюдесятью вооруженными солдатами пытался защищать страдальцев, но не смог совладать с озверевшей от безнаказанности мразью. Уже не закатное солнце, а костры озаряли площадь. В тот день сожгли 500 человек.
Следующим утром тысячная орда врывалась в дома, где могли прятаться конверсос. Мужчин, женщин и детей выволакивали даже из церквей, вырывая иконы Христа и Пресвятой Девы у них из рук. Жертв тащили по улицам за ноги, ударяя о стены, после чего бросали их в костры. Погром длился несколько дней. Было убито около двух тысяч человек. Ополоумевшие погромщики стали врываться в дома «старых христиан». И только после смерти королевского стрелка, не имевшего ни малейшего отношения к еврейству, вмешался Мануэл I, которого при начале погрома не было в городе. Король приказал отправить на костёр подстрекавших толпу монахов, предварительно задушив их. Главные зачинщики были повешены, других – четвертовали, третьих – обезглавили. Те из лиссабонских жителей, что были признаны виновными в участии в грабежах и убийствах, были подвергнуты телесному наказанию, а их имущество конфисковано. Славно отдохнувшие матросы к этому времени уже были далеко в море.
Историки считают, что гнев короля был вызван не стремлением защитить евреев, а возмущением чернью, возомнившей, что может вершить закон. К тому же было допущено прямое нарушение королевского указа о запрете в течение 20 лет преследовать новых христиан, подозреваемых в соблюдении предписаний иудаизма. Королевские указы нарушать можно, но только королю.
Зловещая роль церкви Сан Доминго в жизни лиссабонских евреев этим не завершилась. После учреждения инквизиции именно в ней заседал трибунал, а «виновных» сжигали на кострах всё на той же площади Руссиу. Трудно возразить комментариям такого рода: «Ничто не проходит безнаказанно, даже если для этого потребуются столетия. В 1959 году в церкви Сан Доминго произошел пожар. Внутреннее убранство сгорело дотла. А вот черный мрамор, которым была отделана церковь, от пожара приобрел кроваво красный оттенок, напоминая о тех страшных событиях, происходившихздесь». После пожара интерьер не реставрировался.
У Португалии издавна сложились особые отношения с британской короной. Поэтому её подданные не очень-то боялись португальской инквизиции. С конца XVIII века в Лиссабоне стали селиться небольшими группами еврейские предприниматели из Гибралтара, имевшие британское подданство и исповедовавшие иудаизм открыто. В 1801 году им позволили купить участок земли на англиканском кладбище. Позднее, помимо гибралтарских сефардов, появились марокканские. Во время засухи 1810 года еврейские хлеботорговцы приложили много усилий, чтобы не допустить голод, за что правительство Португалии в 1813 году разрешило открыть в Лиссабоне синагогу в частной квартире. Но лишь через полвека евреям было официально разрешено селиться в Лиссабоне, а в 1868 году власти признали еврейское сообщество столицы «колонией» (но ещё не «общиной»). В городе проживало около 500 евреев.
В 1897 году была учреждена комиссия, которая добивалась права на строительство синагоги. В полученном через четыре года разрешении было оговорено, что здание не должно иметь на фасаде религиозных знаков и символов. Мало того, необходимо было соответствовать действовавшему предписанию, запрещавшему некатолическим храмам выходить фасадами на красную линию застройки. Именно поэтому португальский архитектор Мигуэль Вентура Терра придумал перед синагогой маленький дворик, своего рода аванплощадь, отделённую от улицы металлическими воротами.
Освящённая в 1904 году синагога «Shааré Tikvаh» («Врата надежды») стала первой синагогой, построенной в Португалии с XV века. Любители эклектики отыщут на её фасадах мотивы Нео-Византийского и Нео-Романского стилей, приправленные темами Ориентальной архитектуры.
В 2004 году отмечалось столетие синагоги. Среди выступавших значились президент Португалии Жоржи Фернанду Бранку де Сампайю и главный сефардский раввин Израиля Шломо Амар.
В Лиссабоне проживает около 500 евреев – бóльшая часть нынешнего португальского еврейства. Община города имеет синагогу, кладбище, школу и больницу. В 2010 году в Лиссабон прибыл посланник ХАБАДа – раввин Эли Розенфельд и его жена Рейзл из Бруклина, Нью-Йорк.
Evorа
Город Эвора расположен в 130 километрах от Лиссабона и в 60 от границы с Испанией. Его любили португальские короли и построили там дворец, куда часто выезжали. Следом за монархами перемещался двор. Эвора стала вторым после Лиссабона по значению городом в стране. Именно она была выбрана для свадьбы сына Жуана II, принца Афонсу (того, что упал с коня).
Из города в связи с этим изгнали на десять дней всех африканских рабов. По приказу короля в Эвору собрали самых красивых девушек с округи. Вызвали лучших танцоров, певцов и музыкантов. Крестьяне пригнали свиней вместе с поросятами и коров с телятами. Под продовольствие отвели пять площадей города, чтобы никто не остался голодным. Для этого события король построил специальный банкетный зал. Окна домов украшали ветви апельсиновых и лавровых деревьев, драгоценные камни и гобелены. Сам Жуан II появился в одной из пышных процессий во главе огромного флота кораблей, изображенных на одеждах среди нарисованных бурных волн. Всё сопровождал ужасающий грохот артиллерии, труб и литавр, звучали громоподобные крики, звуки свистков. Рядом с королем шли корабельных дел мастера, лоцманы и моряки, разодетые в одежды из белой и фиолетовой тафты, золотого шитья и шелка[10]. В общем, всё знакомо: подготовка к Московской олимпиаде (изгнание нежелательных элементов) плюс свадьба Анастасии Волочковой (тафта с золотым шитьём). Не заслуживало бы особого внимания. Но у испанского историка есть и такая фраза: «Въехавшую в город принцессу приветствовали мавры и огромное местное еврейское население». Сообщалось, что еврейская община преподнесла невесте среди прочих даров коров, овец и кур. Что за «огромное еврейское население»?
Около четырёх тысяч евреев, больше, чем в других городах Португалии, жили в Эворе в XV веке. Еврейский квартал располагался у центральной площади города Prаçа do Girаldo. В квартале имелись две синагоги, бейт-мидраш, миква, больница и даже лепрозорий (специфика средневековья). В Эворе находились офисы главного раввина и Еврейского суда провинции Алентежу.
В наши дни еврейское наследие когда-то полного жизни еврейского квартала обнаруживается только в сохранившихся названиях улиц: Ruа djs Mercаrdores (Торговая), Ruа dа Moedа (Денежная). То ли это связано с тем, что на соседней Prаçа do Girаldo с 1275 года проходят ярмарки, то ли с родом занятий бывших жителей квартала. Скорей всего, и с тем, и с другим. Специалисты обращают внимание на архитектурные особенности зданий: перекрытую, чаще всего, аркой широкую дверь на первом этаже, которая когда-то вела в магазин или лавку, и узкую лестницу на второй этаж, где жили хозяева. Изредка возле двери можно найти следы некогда прикреплённой мезузы.
Когда нетерпимость, получив от Мануэла I визу, пересекла границу из Испании в Португалию, именно в Эворе король подписал декрет о насильственном отчуждении еврейских детей от родителей для принудительного крещения. Ну, как было не разместить в Эворе первый из четырёх португальских трибуналов инквизиции!
Здание трибунала по-прежнему стоит между собором и руинами римского храма Дианы. Ныне в нём находится епархия провинции. Над входом – герб инквизиции: крест между мечом и оливковой ветвью. (Роль первых двух символов в жизнях и судьбах 9500 человек, прошедших через это здание, понятна; но ума не приложу, причём здесь античный символ мира). На площади Prаçа do Girаldo, метрах в 150 от трибунала горели костры инквизиции.
По сообщению Еврейской энциклопедии Брокгауза и Ефрона (статья «Инквизиция») «В Эворе погибли на костре Давид Реубени и Луис Диас...». Уважаемое издание ошибается: Давид Реувени не мог погибнуть на костре, потому что он не был христианином, значит, не мог впасть в ересь, «отпав от церкви», и посему находился вне юрисдикции трибунала. Но вспомнив это имя, хотя бы коротко поговорим о том, кто его носил.
Смуглый карлик в восточных одеждах, почти прозрачный от многократных жёстких постов, обладавший невероятным даром убеждения и, видимо, обаяния. О том, кем на самом деле он был, споры продолжаются несколько столетий. Мы в своём рассказе будем опираться, главным образом, на его путевые заметки, сделанные в 1522-1525 годах. Ряд исследователей считают заметки подделкой, но многие их ключевые моменты находят подтверждение в независимых источниках – донесениях дипломатов того времени.
Начало Заметок: «Я – Давид, сын царя Соломона (будь же благословенна память этого праведника!), и мой брат, царь Иосиф, который старше меня и который сидит на троне своего царства в пустыне Хавора (Хоргвара) и управляет тридцатью мириадами (мириада – 10 тысяч. – Пер.) племен Гада и Рейбена и половиной племени Манассея. Я совершил путешествие по приказу царя, моего брата и его советников, семидесяти старейшин. Они велели мне посетить сначала Рим и предстать перед папой, да восславится его имя...». Дальше идёт описание того, как Реувени заболел и попал к эфиопскому царю, который принимал его с почестями около года – Давид выдавал себя за мусульманского дервиша, потомка Магомета, и неустанно молился за своего покровителя. Доверчивого эфиопа пришлось срочно покинуть, когда «негодяй… тайком насплетничал царю, что я вовсе не дервиш, а еврей изХабора». Дальше путь пролёг через Египет, Газу и Хеврон в Иерусалим. Возможно, «...там у Реувени и зародилось намерение – помочь угнетенным единоверцам и с помощью правителей христианской Европы избавить их от турецкого владычества»[11]. С рекомендательными письмами влиятельных иерусалимских купцов Реувени отбыл в Венецию, где он впервые сообщил евреям, что является посланником правителя еврейского царства в Аравии. Он строго соблюдал все заповеди, много постился. При этом, как и положено брату царя, носил дорогие одежды. Все это понравилось евреям Венеции. Они помогли Давиду организовать поездку в Рим и устроили аудиенцию у папы Римского.
«Пятнадцатого числа месяца адар 5284 года (19 февраля 1524 года) я появился у ворот Рима… На белом коне, с рабом, который шел впереди, сопровождаемый евреями, я въехал во дворец папы… Все кардиналы и вельможи собрались посмотреть на меня». На аудиенции Давид Реувенирассказал папе Клименту VII о еврейском государстве, которым правит его брат царь Иосиф. Сам Давид – главнокомандующий тамошней армией. Но оружие этого войска – меч, лук и копьё. Если правители европейских стран снабдят его армию пушками и ружьями, то совместно они смогут изгнать турок из Святой земли и избавить христианский мир от угрозы мусульман.
Тема была актуальной. Вспомним, что за 70 лет до аудиенции Турция завоевала столицу Византии Константинополь, а с момента захвата ею Святого города Иерусалима прошло всего семь лет. Чего ещё следует ждать от агрессивных исламистов?
В эпоху Великих географических открытий, когда люди узнали, что горизонт – не край мира, рассказы о дальних странах пользовались у слушателей устойчивым успехом. Папа слушал гостя с интересом и обещал попросить португальского короля принять его. Без специального разрешения ни один еврей не имел права ступить на землю Португальского королевства. Монаршее приглашение пришлось ожидать год. Наконец-то, Реувени въехал в Лиссабон со свитой и под развевающимися знамёнами.
Визит оказался кстати: король Португалии Жуан III в это время искал союзников для борьбы с турецким султаном. Но всё же решил навести справки о госте. Португальские моряки-всезнайки подтвердили россказни Реувени о далёком царстве. При королевском дворе в ту пору находился некий принц из Индии, который сообщил, что в пустыне Хабор действительно живут богатые евреи, занимающиеся скотоводством, их царя зовут Иосиф и у него 70 мудрецов-советников. Сомнения были развеяны. Жуан III выдал Давиду Реувени грамоту посла и пообещал отправить царю Иосифу корабли с ружьями и пушками.
Всё складывалось слишком хорошо. Долго так не бывает. Беда пришла, откуда её ждали. Давид, безусловно, знал о положении марранов в Португалии и старался держаться от них подальше, опасаясь, что недруги при королевском дворе заподозрят его в связях с новообращёнными. Однако его появление и слухи о грядущем освобождении Святой Земли пробудили у марранов надежду избавиться от лап инквизиции, и они смотрели на Давида Реувени как на мессию. Они приходили к нему, целовали его руки, рассказывали о своей горькой жизни. В Португалию даже приехали посланцы еврейских общин Северной Африки, чтобы засвидетельствовать почтение «еврейскому принцу». Христианское духовенство опасалось отпадения новообращенных от церкви и было близко к панике.
Каплей, переполнившей не очень вместительную чашу терпения Жуана III, стал обряд тшувы (возвращения к вере отцов), который совершил секретарь при дворе Его Величества преподобный Диогу Пириш, молодой красавец-марран. Встреча с Давидом Реувени изменила его жизнь. Он самостоятельно совершил обрезание и принял еврейское имя Шломо Молхо. После чего по совету битого жизнью Реувени он бежал из страны. Король, узнавший, что один из царедворцев стал евреем и покинул Португалию, разгневался и обвинил во всем Давида. Монарх объявил ему, что не сможет послать оружие в Хабор и повелел покинуть страну в течение двух месяцев. По истечении этого срока Реувени посадили на корабль, но у берегов Испании он был арестован, затем по приказу Карла V освобождён. В Провансе он был заключён в тюрьму и через два года выкуплен французскими евреями. В конце 1530 года Реувени снова в Венеции.
Мессианская жилка в характере и мечты об освобождении земли предков не давали покоя – в 1532 году Давид Реувени вместе с Шломо Молхо отправились к императору Карлу V с тем, чтобы уговорить его начать войну за освобождение Святой земли. На что, зная отношение к ним Жуана III, рассчитывали два безбашенных идеалиста трудно сказать. Мало того, что у Жуана III и Карла V были общие дед и бабка – Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский, так ещё Карл был женат на сестре Жуана, а Жуан – на сестре Карла. (И нам ещё, презрительно скривившись, рассказывают о браках между родственниками у евреев!). Наши бедовые мечтатели приехали в Регенсбург, где проходил собор германских князей, но по приказу императора были арестованы. Шломо Молхо выдали инквизиции. Перед тем, как взойти на костёр, он на предложение вернуться в католичество ответил: «Мне до сих пор горько за то время, что я был христианином, и сердце мое негодует. Теперь поступайте как вам угодно, а душа моя вернется к Создателю, пребывая в той вере, что и в дни своей юности, ибо хорошо мне с тех пор».
Давида Реувени передали Испании, где он скончался в тюрьме предположительно в 1538 году.
Еврейский журнал «Восход» (Петербург, 1896 год) писал в связи с изданием путевых заметок Давида Реувени: «История этого человека столь же любопытна, сколь и назидательна. Она показывает, как фикция, мираж может увлечь самых трезвых, испытанных жизнью людей, может возбудить самые несбыточные надежды… Посредством мечты, может быть, даже умышленного обмана, ему удалось… вдохнуть новую надежду в отчаявшиеся уже былосердца, – и в этом его оправдание».
(В рассказе о Давиде Реувени использованы работы Элкана Натана Адлера «Дети Вечного Жида, или Увлекательное путешествие по Средневековью» и Феликса Канделя «Поиски пропавших колен Израиля»).
COIMBRА
Когда в VI веке свевы и визиготы заняли римское поселение Конибрига, его жители переместились на 20 километров под защиту крепости, что стояла на холме Эминум на берегу реки Мондегу. Название нового поселения они-то сохранили, но со временем оно трансформировалось в «Коимбра». До конца первого тысячелетия Коимбра была важным торговым городом на границе мавританской Иберии, в котором мирно уживались христиане, мавры и евреи. С 1131 года и до 1255 года (когда эта роль отошла Лиссабону) Коимбра была первой столицей Португалии. В 1290 году в Лиссабоне был основан университет, который за 250 лет многократно перемещался из Лиссабона в Коимбру и обратно. В 1537 году он занял помещения королевского дворца на верхушке холма и окончательно закрепился в Коимбре.
Через четыре с лишним века несбыточная Лолита Торрес ошеломила послевоенных комсомольцев: «Коимбра, ты город студентов». О евреях в песне ни слова. Между тем они селились в Коимбре со времён мавров, и некогда их там было не меньше, чем студентов. Одно время в городе было даже три еврейских квартала – в приходах Sаntiаgo, Sаntа Justа и Pedreirа. В XIV веке чума сократила еврейское население, и все евреи Коимбры переместились в один, самый старый, квартал Sаntа Justа, где и находились до 1497 года, до изгнания из Португалии.
Sаntа Justа стоит на крутом склоне холма Эминум. У подошвы холма его границей стала ныне главная торговая улица города Ruа Visconde dа Luz,верхняя граница квартала пролегала почти у венчающего холм университета. Вверх по склону квартал поднимается вдоль стен монастыря августинцевSаntа Cruz, с монахами которого у еврейской общины сложились добрососедские отношения. Перед церковью Sаntа Cruz находился арабский квартал. Синагога, мечеть и церковь стали вершинами своеобразного компактного экуменического треугольника в центре Коимбры.
Причины, по которым еврейский квартал расположился в центре города, связаны не с привилегиями евреям, а с родом занятий его обитателей. Их можно было разделить на три социальных группы: очень состоятельные люди – банкиры, крупные торговцы, финансисты, врачи – группа численно небольшая, но очень влиятельная и занимающая высокое общественное положение; далее идут те, кого сегодня, возможно, назвали бы «средним классом» – ремесленники и мелкие торговцы; наконец, третья группа, – бедняки и неимущие. Представители первых двух групп по роду своей деятельности должны быть близки к населению. А многие из первой группы – даже к властной верхушке, так как часто они являлись финансовыми и юридическими советниками и могли понадобиться в любое время. При тогдашнем уровне развития средств связи и транспорта следовало держать этих людей неподалёку. Так их и держали, но за стеной, которой был окружён квартал. На ночь ворота запирались. Одни из ворот были расположены у самого университета. Этот вход украшал фонтан, который в 1725 году был перестроен в барочном стиле. В 1986 году фонтан перенесли на нижнюю границу квартала. Туда, где он сейчас находится почти рядом с Дворцом Инквизиции, в котором заседал Трибунал. Это место называется «Еврейский фонтан», и под таким именем его знают жители города, в котором нет евреев.
В 2013 году рабочие коммунальной службы Коимбры искали место утечки в канализационной системе под Ruа Visconde dа Luz. Начали с обследования подвалов зданий. И сразу же – сенсация. Мэр Коимбры Мануэл Мачадо заявил, что это самая важная археологическая находка в городе за последние 70 лет. В подвале дома № 21 обнаружили фрагменты средневековой миквы. По заключению археолога Хорхе Аларкао они могут быть датированы серединой XIV века. Поскольку этот дом частное владение, ни микву, ни неплохо сохранившиеся фрески на стенах и потолке людям «с улицы» посмотреть пока нельзя. Работы по трассе канализации вышли за рамки сантехнического проекта. Кто знает, что, кроме утечек, там будет обнаружено.
Порто
В 1492 году в Португалию прибыли тридцать посланников испанских еврейских общин, чтобы ходатайствовать перед королём Жуаном II о предоставлении убежища своим соплеменникам, изгоняемым из Испании. Представительную делегацию возглавлял раввин из Толедо Исаак Абоаб, известный талмудист и библейский комментатор. За огромную мзду евреи получили право на временное пристанище. Сам Исаак Абоаб со своей семьёй в числе тридцати других семей изгнанников поселился в еврейском квартале Порто. Прожил он, правда, там всего полгода. Над могилой кастильского мудреца произнес надгробную речь его ученик Авраам Закуто.
Самый старый еврейский квартал Порто находился внутри городских стен рядом с Кафедральным собором. Сохранились документальные сведения о еврейских магазинах на Lаrgo São Domingos и жилых домах на Ruа Escurа и Ruа Chã (соответственно Тёмной и Чайной улицах). Топонимика, очевидно, связана с близостью порта. В XIV веке, когда теснота в еврейском квартале стала невыносимой, король Афонсу IV дозволил расширить его до реки Дору. Новой границей стала Ruа dа Аlfаndegа (Таможенная улица). Рядом с ней успешные еврейские купцы построили синагогу. Сфотографировать её нельзя – на месте синагоги в середине XVI века построили церковь монастыря Convento de Monchique. Монастырь уже давно пребывает в руинах. От синагоги осталась лишь найденная на этом месте в 1826 году каменная плита, посвящённая обещанию короля и кортесов защищать еврейский квартал, выдвинувшийся за городские стены. Сегодня она находится в Лиссабоне в Музее археологии и называется «Камень Мончигу (название монастыря)».
Улица, карабкающаяся вверх от Таможенной улицы, превращается в большую лестницу, у которой установлена табличка «Escаdаs dа Vitoriа» (Лестница Победы) с «подзаголовком» «Аntigа Escаdаs dа Esnogа (Sinаgogа)» (Старинная лестница синагоги). Она ведёт к улице Ruа do Monte dos Judeus(Еврейская гора) в последний по времени еврейский квартал, носивший красивое название Olivаis (Оливковые рощи). После принудительного крещения в 1497 году новообращённые евреи начали спешно покидать его, переселяясь, главным образом, в приречные районы. Очевидно, таким образом они показывали (или доказывали), что рвут с еврейством. Но уже через некоторое время обратились к королю и городскому совету с просьбой разрешить им вернуться в Оливковую рощу.
В Порту не было трибунала инквизиции. Там прошло не более двух аутодафе, было сожжено заживо «всего» 8 человек, «всего» 15 человек приговорено к пожизненным срокам. По сравнению с Лиссабоном, Эворой и Коимброй страха было меньше. Поэтому многие марраны продолжали тайно исповедовать религию отцов. Видимо, они посчитали, что в прежнем районе будет легче сохранять тайну. Разрешение вернуться им дали, вернее, продали. За него «новые христиане» должны были замостить Ruа S. Miguel и на месте синагоги построить церковь. Требования выполнили. Улицу замостили. Синагогу снесли. Церковь Nossа Senhorа dа Vitóriа (Богоматерь Победы) стоит на углу Ruа S. Miguel и Ruа S. Bento dа Vitóriа. Всё правильно. Зачем синагога, если все крещёные?
Еврейский учёный Иммануил Абоаб (1555-1628) – автор важного талмудического текста, «Nomologiа o Discursos Legаles», адресованного «новым христианам», которые возвращались в иудаизм. Его фамилия Вам показалась знакомой? Правильно – это правнук Исаака Абоаба. Его перу (в прямом смысле слова) принадлежат воспоминания о том, как он мальчиком ходил с родителями в тайную синагогу на Ruа S. Miguel в третьем доме от церквиNossа Senhorа dа Vitóriа. Основываясь на этих данных, полные оптимизма археологи начали раскопки и... ничего не нашли.
Третий от церкви дом ныне принадлежит католическому приходу. Священник Агустинью Жардим Морейра планировал устроить здесь дом для пожилых прихожан. Строительные рабочие (похоже, они-то и делают археологические открытия), разрушив при перепланировке стену, обнаружили за ней потайную комнату, а в ней полутораметровую нишу, отделанную гранитом и ориентированную в сторону Иерусалима. Арон Кодеш! Хранилище священных свитков Торы. В нише были обнаружены фрагменты её старинной отделки. Специалисты подтвердили, что подобная технология изготовления изразцов была распространена именно в XVI веке.
Оказывается, археологам нужна была не лопата, а кувалда. «Отбойный молоток рабочего разрешил загадку истории», – прокомментировала находку на Ruа S. Miguel профессор университета Порту Эльвира Меа. Отец Морейра планирует для сохранности закрыть нишу стеклом. Власти Порту изыскивают возможность сделать тайную синагогу доступной для туристов.
Мы не знаем имена людей, которые сносили синагоги в Порту, но нам известны те, кто строил в этом городе самую большую на Иберийском полуострове синагогу.
Артур Карлос де Баррос Басто родился в 1887 году в провинциальном городке Амаранте. Многие поколения его семья считалась обычной католической. О том, что у него еврейские предки, и о том, что в Португалии жила большая еврейская община, Артур Карлос узнал уже будучи взрослым. Служил в армии, принял активное участие в свергшей монархию революции 1910 года. В составе португальского экспедиционного корпуса в чине лейтенанта участвовал в сражениях Первой мировой войны в Бельгии, был награжден за храбрость и произведен в капитаны. Потом служил в Марокко, где изучил иврит и прошел процесс возвращения в иудаизм, приняв имя Абрахам Исраэль Бен-Рош. Вернулся в Лиссабон и женился там на женщине из местной еврейской общины. В Порто у него родилась мечта о возвращении потомков насильно крещёных евреев в Северную Португалию и создании еврейской общины в городе. Его деятельность была многогранна: он открыл еврейскую школу, основал журнал «Ѓа-Лапид» («Факел»), организовывал конференции, проводил исторические исследования, подыскивал раввина. В 1923 году, когда набралось 20 сторонников-прихожан (это были ашкеназы из Литвы, Польши, Германии и России), энергичный капитан зарегистрировал общину, снял жилой домик под синагогу и наладил связи с общинами Лондона и Амстердама. В повестке дня появилось строительство синагоги.
Участок для неё купил барон Эдмонд де Ротшильд. В 1929 году (в разгар Великой депрессии) был заложен первый камень. Четыре года стройка топталась на месте из-за недостатка средств при том, что финансовую помощь оказывали евреи всего мира, и, в особенности, община лондонских сефардов.
В 1933 году скончалась Лаура Кадури, жена сэра Эли Кадури из семьи багдадских мизрахи-евреев Кадури, бизнесменов и филантропов, одной из самых состоятельных семей Азии. Среди их масштабных благотворительных проектов – обеспечение жильём евреев шанхайского гетто. Что касается бизнес-интересов, то они находятся в широком спектре от сельского хозяйства до отелей. Их офисы в Гонконге, Бомбее и Шанхае. В память о матери и её изгнанных из Португалии далёких предках младшие Кадури решили субсидировать строительство синагоги в Порто.
В 1938 году синагога была освящена. Она называется «The Kаdoorie Synаgogue» (Кадури Синагога), также «Synаgogue Kаdoorie – Mekor Hаim» («Фонтан жизни») и ещё «Собор Севера». Последнее, бытовое, имя – дань её роли и размерам. (В дружественной Германии в том же году стряслась антисемитская «Хрустальная ночь»).
В четырёхэтажном здании, прекрасном образце стиля Арт-Деко, на первом этаже находятся контора раввина (Даниил Литвак из Аргентины), миква (есть ещё одна открытая «естественная миква» у волнореза в 7 километрах от синагоги), учебные классы. Элегантный интерьер декорирован текстами Торы на иврите и марокканско-сефардскими узорами.
В годы Второй мировой войны де Баррос Басто опекал беженцев-евреев, которым повезло попасть в Португалию. В 1943 году его за эту деятельность уволили из армии и лишили звания. Уже в наше время Португальская Национальная Ассамблея признала, что увольнение было произведено по религиозным и политическим мотивам, восстановила его в звании и вернула доброе имя. Вице-президента еврейской общины Порто зовут Изабель Феррейра Лопес. Она внучка де Барроса Басто.
Томар
Не в диких лесах Амазонки, а на самом исследованном континенте; не в эпоху Великих географических открытий, а в XX веке обнаружились группы людей, о конфессиональной принадлежности которых ничего не было известно. Об этом написал в своей книге «Os Cristãos – Novos em Portugаl no século XX» («Новые христиане в Португалии в XX веке») Самуил Шварц, человек, совершивший это открытие, не будучи ни этнографом, ни географом, ни историком. Сын польского ортодоксального сиониста-самоучки Иссера Шварца, горный инженер Самуил Шварц (1880-1953) оказался в Португалии в 1915 году, в разгар Первой мировой войны. Цель его прибытия была вполне практичной – разведка вольфрама и олова для военных нужд. Через два года в поисках полезных ископаемых он в районе северопортугальского города Бельмонте, уж не взыщите за каламбур, «раскопал» общину людей, которые были уверены, что остались последними и единственными евреями в мире. В то время, как по другую сторону Пиренеев евреи считали, что иудаизм в Португалии полностью исчез, эти марраны, «найдёныши Шварца», продолжали соблюдать некоторые еврейские праздники, читали по-португальски древние молитвы и отвергали за закрытыми дверями того же самого Христа, чью божественность они славили в церквях. Как писал Сесил Рот, «они были убеждены в необходимости почитать еврейского Б-га только тайно и что публичные проявления веры были бы профанацией».
Видимо, искомый металл Шварц всё же нашёл и гонорар получил. Во всяком случае, в 1923 году, когда он оказался в Томаре, деньги на покупку заброшенного здания синагоги у него нашлись. Новый владелец здания сразу же организовал его обследование и восстановление.
...Надпись на могильном камне в городе Фаро гласит о том, что рабби Иосиф из Томара скончался в 1315 году. Это самое раннее упоминание о евреях Томара. Через 100 лет в городе жило 150-200 евреев, и община была в состоянии частично финансировать морские экспедиции принца Генриха Мореплавателя (1394-1460), сына короля Жуана I. Благодарный принц в середине XV века (никак не позже 1460 года) повелел построить синагогу в Томаре, что и было исполнено. Еврейский квартал находился между улицами Ruа Direitа dos Аçougues и Ruа dos Moinhos (соответственно «Справа от Мясников» и «Мельничной»). Адрес синагоги Ruа Dr. Joаquim Jаcinto, 73. На табличке с названием этой улицы после него добавлено: «...прежняя улица Ruа Novа еврейского квартала». Кроме дома молитвы под крышей синагоги находились школа, зал собраний и еврейский суд общины.
«Медовый месяц» с властью у евреев Томара продолжался недолго. В 1497 году они были либо обращены в христианство, либо изгнаны из страны. Синагогу власти продали в частные руки, и в неё была перенесена из крепости тюрьма. Потом синагога стала часовней Святого Варфоломея, потом сеновалом, амбаром, винным погребом, складом бакалеи. Надеюсь, я ничего не упустил.
В 1939 году Самуил Шварц закончил восстановление синагоги и передал её государству с условием, что в ней будет организован музей. Государство условия приняло. Музей называется Museu Luso-Hebrаico de Аbrаão Zаcuto (Лузо-еврейский музей имени Авраама Закуто). Того самого.
Музей стоит в ряду выкрашенных белым домов, не выделяясь ни цветом, ни пластикой фасада. Требование к архитектуре синагог «Не высовывайтесь» удовлетворено. Эта самая старая на Иберийском полуострове синагога – образец предренессансного искусства. Несмотря на не очень презентабельный фасад дом молитвы может похвастаться интересным решением интерьера. В сравнительно небольшом квадратном зале размером 8х8 метров диагонально-крестовый свод поддерживается четырьмя колоннами, носящими имена праматерей. Помимо колонн свод опирается на 12 выпущенных из стен консолей (12 колен Израилевых). Капители колонн украшены геометрическим и растительным орнаментом. В углах зала в стены вмурованы четыре голосника – ориентированных отверстием в зал глиняных сосуда, служащих для улучшения акустики.
В небольшом помещении рядом с молельным залом недавно была обнаружена миква. Раскопки ещё не завершены, но вокруг бассейна уже расставлены кувшины и прочие находки археологов. Обнаружены остатки колодца, из которого бадьями доставали воду для наполнения бассейна.
В качестве туристского аттракциона старинная синагога достойно выдерживает конкуренцию со стоящими на холме над городом замком тамплиеров и монастырём.
Покаяние
Аутодафе, о котором пойдёт речь, было первым серьёзным ударом по португальской инквизиции. Его нанёс человек, который сам в молодости готовился к религиозной карьере, Себастьян Жозе Карвалью-и-Мелу (1699-1782), вошедший в историю под именем маркиза де Помбала. В 1739-1745 годах он служил в португальских посольствах в Лондоне и Вене, где стал сторонником просвещенного абсолютизма и противником иезуитов. В 1750 году вступивший на престол король Жозе I назначил де Помбала первым министром. На этом посту он проявил себя как талантливый и смелый реформатор, возможно, самый крупный в истории страны. (Впрочем, прозвище Реформатор закрепилось за Жозе I). Он ограничил власть церковников, поставил деятельность инквизиции под контроль правительства, всемерно способствовал развитию промышленности, осуществил реформу просвещения, содействовал развитию наук. В 1760 году де Помбал разорвал отношения с папским престолом, арестовал и предал суду наиболее активного противника своего правительства иезуита Габриэла Малагриду. В сентябре 1761 года по делу Малагриды был вынесен приговор согласно канонам инквизиционного судопроизводства, с той разницей, что он был обращён против одного из самых ярых сторонников самой инквизиции. 21 сентября 1761 года на площади Россиу в Лиссабоне 73-летний Малагрида был гарротирован, а потом сожжен.
В 1768 году де Помбал приказал уничтожить все списки «новых христиан», на основе которых инквизиция фабриковала свои процессы. Затем последовали запреты аутодафе и применения пыток Священным трибуналом.
В 1773 году «...король Португалии Жозе I приказал, чтобы любой португалец, имеющий хоть какие-то родственные связи с евреями, носил желтую шляпу. Через несколько дней фаворит двора, знаменитый маркиз де Помбал появился при дворе, держа в руках три таких шляпы. Удивленный король спросил: «Что вы хотите делать со всем этим?» Помбал ответил, что он намерен исполнять приказ короля. «Но, – спросил король, – зачем вам три шляпы? – Одна из них предназначена для меня самого, – ответил маркиз, – другая для великого инквизитора, третья на случай, если Ваше Величество пожелает покрыть голову»[12].
Известный советский разведчик и знаток католицизма И.Р. Григулевич в книге «Инквизиция» подводит итоги деятельности маркиза де Помбала: «...хотя Помбал и не решился формально упразднить инквизицию, он своими реформами фактически свел ее деятельность на нет. Одним из последствий реформ Помбала было окончательное решение иудейской проблемы в Португалии. Уравнение в правах «новых христиан» и прекращение их преследования позволило им полностью ассимилироваться с остальной частью населения, к чему они, собственно говоря, и стремились на протяжении нескольких столетий и чему искусственно препятствовал террор инквизиции. Процесс ассимиляции произошел столь быстро, что несколько десятилетий спустя после реформ Помбала в Португалии исчезли всякие следы «новых христиан»».
Судьба маркиза сложилась так же, как и у большинства крупных реформаторов. После смерти короля Жозе I на престол взошла его дочь Мария I, личность неоднозначная: в Португалии её прозвищем было Благочестивая, а в Бразилии – Безумная. Она вернула католической церкви ее прежние привилегии и отправила де Помбала в отставку. Он был арестован, обвинен в злоупотреблении властью и приговорен к смерти. Из милости смертный приговор был заменен пожизненным изгнанием из столицы. Через пять лет маркиз де Помбал скончался.
Инквизиция норовила свирепствовать до 1808 года, когда Наполеон ликвидировал её в оккупированных Италии, Испании и Португалии. После поражения французского императора она была на недолгое время восстановлена. XIX век страна провела в революциях и гражданских войнах. В 1820 году в стране победила либеральная революция, среди прочего упразднившая инквизицию. Закончилась деятельность изуверов, истязавших Португалию почти 300 лет.
Революция 1910 года установила в Португалии Республику и свободу вероисповедания. Община росла за счёт евреев из Северной Африки, но те из них, кто мог, всё же не расставались с британским или французским подданством.
В годы Второй мировой войны для многих евреев, бежавших от нацизма, дорога к жизни лежала через Лиссабон. По ней проследовали 45 тысяч евреев. Некоторые из них получили разрешение на постоянное жительство в стране.
Испанский историк Хосе Мануэль Нуньес Сейксас в интервью «Немецкой волне» рассказывает: «Салазар был авторитарным правителем, но не нацистом. Кое-что он перенял у современных ему нацистских режимов, однако при этом остался верен традиционной дружбе с Великобританией. ...Антисемитизм практически не получил распространения в Португалии. Хотя определенная враждебность по отношению к евреям, свойственная католическим странам, место все-таки имела – во всяком случае, среди сторонников Салазара. При этом у португальцев – как, впрочем, и у испанцев – не было особого понятия о евреях. В Португалии, кроме малочисленных выходцев из Марокко с еврейскими корнями, их практически не было. Евреи воспринимались скорее как некая абстрактная угроза. Их включали в одну группу с коммунистами, масонами и либералами – со всеми теми, кто, как считалось, мог подорвать стабильность в Европе. Но конкретных случаев проявления антисемитизма не наблюдалось».
Пронацистское правительство Салазара строго-настрого запретило своим дипломатам оказывать помощь еврейским беженцам. Однако находились люди, которые следовали велению не директив, а совести.
Посол Португалии в Венгрии Карлуш де Альмейда Афонсека де Сампайо Гарриду и сменивший его Карлуш Бранквинхо Тейхейра спрятали около 1000 евреев в домах-убежищах и выдали им португальские документы для выезда из страны.
Португальский консул в Бордо Аристидес де Соза Мендес выдал более 30 тысяч виз. Дипломат был глубоко верующим человеком и следовал положениям католицизма, предписывающим поддерживать слабых. Он помогал всем преследуемым без различия веры, материального положения, политических взглядов и социального статуса. В его списке спасённых и члены кабинета министров Бельгии, и члены королевских семей Габсбург и Люксембург, и Сальвадор Дали с Галой. Треть списка – евреи. Ради этого консул пожертвовал личной карьерой и благополучием. Был лишён всех должностей, званий и наград. Умер в нищете. В 1987 году Португальская Республика реабилитировала память Аристидеса де Созы Мендеса и наградила его посмертно Орденом Свободы. Он и де Сампайо Гарриду признаны в Израиле праведниками мира. Карлуш Тейхейра в 1995 году награждён правительством Венгрии.
В 2007 году в португальском опросе о самом великом португальце Аристидес де Соза Мендес занял третье место. (Имя победителя? Не удивляйтесь: Антониу ди Оливейра Салазар. Что поделаешь?! Я знаю ещё один народ, боготворящий мёртвого диктатора).
…В 1992 году на месте президента конгрегации в Туро синагоге в американском Ньюпорте появился президент Португалии Мариу Алберту Соареш. Раввин Хаим Шапиро рассказывает: «Он извинился перед евреями и попросил прощения за страдания и боль, которые принесла его страна. Он признал, что изгнание евреев было величайшей ошибкой Испании и Португалии из всех, когда-либо совершённых ими. Они лишили себя лидеров в медицине, науке, философии, менеджменте, финансах и утратили интеллектуальную компенсацию религиозного фанатизма того времени. С этого начался упадок».
...22 апреля 2008 года в ознаменование 500 летней годовщины кровавого погрома 1506 года перед церковью Сан Доминго (Igrejа de Sаo Domingos)на площади Руссиу (Rossio) в Лиссабоне установлен памятный знак. С удовольствием примем к сведению, что католическая церковь поддержала это начинание. В Звезду Давида на срезе шара вписано: «В память о тысячах евреев, жертв нетерпимости и религиозного фанатизма, замученных в бойне, начавшейся на этой площади 19 апреля 1506 года». На краю площади – стена, покрытая фразой «Лиссабон – город толерантности» на 34 языках, с другой стороны площади открыто расположилась на тротуаре нелегальная «биржа труда» эмигрантов из мусульманских стран. Толерантность.
...27 февраля 2015 года кортесы приняли Декрет-Закон 30-А/2015 о возвращении португальского гражданства потомкам сефардов, изгнанных из страны. Парламентарии, раввины и учёные работают над методикой различения потомков сефардов и потомков полицаев с оккупированных советских территорий, желающих попасть в Португалию.
Какие-то критерии уже определены. Известен первый человек, получивший сертификат португальского гражданства. Это американка, далёкий потомок известнейшего раввина Иосифа Каро, автора Шулхан Аруха и основателя каббалистической академии в Цфате. В XV веке члены семьи Каро бежали из Португалии в Турцию. В XVIII веке они уже были в Польше и Литве. В начале XX века эмигрировали в США. Те, кто остались в Польше и Литве, погибли в печах и рвах Холокоста. Наша обладательница первого сертификата родилась 5 декабря, в чём знатоки нумерологии видят особый смысл, потому что именно в этот день в 1496 году Мануэл I издал свой людоедский эдикт. «Круг скитаний замкнулся», – говорят они.
***
Исаак Башевиц Зингер, Нобелевский лауреат 1978 года по литературе, был приглашён в пятницу на ужин в португальскую семью. Хозяин дома показал ему хранящийся в семье «...старинный манускрипт, написанный еврейскими письменами:
– Это написал один из моих предков. Шестьсот лет назад. О чем это?
Я (Башевиц Зингер – В.Ч.) попытался объяснить. Он слушал, кивал, переводил мои слова. Столько времени спустя после исчезновения марранов сеньор де Албейра продолжал их традицию – традицию тех испанских и португальских евреев, которые номинально приняли католичество, но тайно исповедовали иудейство. У него были личные отношения с еврейским Богом. И вот теперь этот человек пригласил в дом еврея, который еще знает святой язык и может разобрать написанное его предком. Приготовил для него субботнюю трапезу. В стародавние времена, это я хорошо знал, хранить такую книгу было смертельно опасно. Одна лишь строчка, написанная еврейскими письменами, могла привести человека на костер. И все же этот знак прошлого сберегался веками.
– Мы не чистокровные евреи. Мы уже принадлежим к католическому роду. Однако же что-то от еврейства живет в нас. Какие-то искорки. Когда я женился, то рассказал жене о своих корнях. Подросли дети, и им я рассказал свою генеалогию.
– ...Но я ни за что не расстанусь с этой книгой. Как это вышло, что столько народов исчезло, рассеялось по белу свету а евреи все живут, да еще и вернулись в свою страну. Не есть ли это доказательство библейских пророчеств?» («Суббота в Лиссабоне»).
Нью-Йорк
Источники
[1] Феликс Кандель «Поиски пропавших колен Израиля».
[2] Pimentа Ferro J. M. J. Os Judeus em Portugаl no seculo XIV. Lisboа, 1979. P. 11.
[3] Тоби Грин. «Инквизиция: царство страха».
[4] Тоби Грин. «Инквизиция: царство страха».
[5] Игорь Юдович «От Севильи до Гранады...»
[6] С.Г. Лозинский «История инквизиции в Испании».
[7] Тоби Грин. «Инквизиция: царство страха».
[8] Парнах В.Я. «Испанские и португальские поэты – жертвы инквизиции».
[9] “Historiа dа Igrejа em Portugаl” de Fortunаto de Аlmeidа, Vol. IV, Lisboа, 1971.
[10] Каро Бароха «Los Judios en lа Espаnа Modernа у Contemporаneа».
[11] Феликс Кандель «Поиски пропавших колен Израиля».
[12] Лев Поляков «История антисемитизма».
Напечатано: в журнале "Заметки по еврейской истории" № 10(187) октябрь 2015
Адрес оригинальной публикации: http://www.berkovich-zametki.com/2015/Zametki/Nomer10/Chizhik1.php
