«Взгляни на Его деяния,
Разве выпрямишь, то, что Он искривил?»
Коэлет, 7, 13.
Я каждый день шлепаю на работу пешком. Иду себе в горку тридцать семь минут от ворот и до ворот Ариэльского Университета. Не то, чтобы я уподоблялся беспокойному старику Иммануилу, просто не умею водить машину. Не научился. За рулем я опасен для окружающих. Задумываюсь. Вот и сейчас иду вдоль забора, отделяющего ариэльцев от двоюродных братьев, и думаю. А забором обнесен Ариэль весьма традиционным: колючей проволокой в полтора моих роста. В Израиле даже колючка имеет интеллигентный вид. Симпатичная такая, музыкальная колючка: напоминает нотный стан, засиженный паучками. И все же не драп, а проволока колючая.
И как-то приятно, что ее заботливо натянули. Спокойнее. Правда, из соседней арабской деревушки могут через забор стрельнуть, и очень даже запросто, но на этом не сосредотачиваешься. Могут же и не стрельнуть. Иду себе, гляжу на разжиревших на городских харчах-объедках шафанчиков. Шафанчик – зверек, похожий на кролика с обрезанными ушами, но зоологи твердят, что их ближайший биологический родственник – слон. Загадочная наука – биология. Для шафанчиков – забор не проблема, легко сквозь него шмыгают. А для меня – проблема. Я хожу вдоль него пятнадцать лет, и начинает казаться, что я отсидел эти годы в зоне.
Из Ариэля, конечно, можно уехать, но если жители отсюда смотают, вдоль колючки придется ходить жителям Тель-Авива. С этим не будут спорить и наши палестинофилы – левые. Но они готовы ходить вдоль колючки, лишь бы землю в Ариэле Махмуду отдать. Но главное: можно так славно правым за шиворот накакать… Под бульдозер их сахарные домики с пряничными крышами, под бульдозер их синагоги и университеты. Так им и надо. Они все фашисты. Левые любят собак, арабских детей и концерты симфонической музыки, а правые: еврейских детей, пейсы до пола и колючую проволоку. А я люблю собак и пейсы, поэтому меня не любят ни правые, ни левые.
Левые любят арабских детей, правда любить их приходится через презерватив из колючей проволоки. Арабы плохо отличают правозакрученных евреев от евреев с левым спином и охотно и умело режут тех и других. Они и друг друга режут с азартом, что меня, впрочем, огорчает не слишком, все-таки люди делом заняты. Это засевшие в моем Университете люди думают, что главное достоинство человека, в том, чтобы мыслить. Возможна и другая точка зрения, по ту сторону полосатого забора полагают, что главное достоинство, человека, в том, чтобы резать. И ежели подходить к делу по-современному, постмодернистски, так головорезная точка зрения ничуть не хуже, чем любая другая, а если подойти демократически, так ее последователи окажутся в явном большинстве, что доказывают попытки провести свободные выборы в арабских странах.
И не только в арабских. Россия, вот, тоже доказала, что колючка народу слаще прозрачных границ. То есть те, кто любил прозрачные границы сквозь них и сквозанул врассыпную, а те, кто остались, совсем не против забора. Но и они ведь люди, и им жить надо. Что ж делать, если они предпочитают колючку и «резать»? И куда ж добру молодцу силу выплеснуть, если не резать? Не все ж жену (жен) колошматить.
«Они» – люди. Так нас учили в школе, и это крепко засело у меня в мозгах. И еще нам рассказали, что если «их» научить теореме Пифагора и заставить прочитать «Войну и мир», так они перестанут палить себе подобных живьем и разлюбят колючку. Оказалось, – не разлюбят. Оказалось, что тюк с истиной через забор не перебросить. То есть перебросить, конечно, можно, но он так и будет валяться не распакованным. А что они там обнаружат, если распакуют? Инструкции по политкорректности, применению противозачаточных пилюль и смартфонов. По сравнению с Кораном – жидковато. Выбирая между патриархальными тупостью и жестокостью и прогрессивным вырождением, многие предпочтут традиционный набор, и не только за ариэльским забором.
Истину через забор не перебросишь. Истина не живет в книгах, бумажных, электронных и пергаментных. Истина – это усилие к истине, как человек – усилие стать человеком. Вчерашней истины не бывает, как не бывает вчерашней доброты, свободы или чести. Истина бывает только первой свежести. Можно трансплантировать почку, сердце, а истину – нельзя. Проект Просвещения расшибся о нетрансплантируемость истины. Араб, отучившись в лондонских и парижских школах и университетах, находит вбитое ему в башку знание пресноватым, и идет в люди, отрезать мужикам головы, а бабам – клиторы. Куда там Пифагору с его штанами в сравнении с таким остро пахнущим переживанием.
На человечество накатывает волна варварства, по сравнению с которым раннее средневековье покажется Коммунизмом. Меня от черного мира прикрывают только узенькие струны колючей проволоки. Такие же по-израильски кривенькие заборчики (поручусь, что колючку сами арабы и натягивали) по всей границе отделяют Израиль от его саблезубых соседей. Благородной колючкой обнесен и мой университет. Такая вот матрешка из колючей проволоки. А вот в Париже и Лондоне колючей проволоки не встретишь.
И это значит, что дела европейские плохи, и ученые мусульмане сообразят наконец, что для того чтобы отрезать головы совершенно необязательно ехать в Ирак, куда эффектнее процедура декапитации смотрится на фоне Эйфелевой башни и Биг Бена. Там в Париже, Лондоне и Берлине против колючей проволоки, а также против евреев, но не против евреев за колючей проволокой. А еще лучше, чтобы не было ни евреев, ни колючей проволоки. Просыпаешься утром, включаешь компьютер, сообщение – евреи гуманно улетели в соседнюю галактику. И утренний парижский кофе покажется таким вкусным.
***
Прошел полдороги до Университета. Да, нехорошо там, в Париже и Лондоне, не любят нас. А что тут у нас, в Ариэле, за забором из колючей проволоки? Навстречу мне плетется араб из соседней деревушки, что за забором, и делает вид, что усердно, не поднимая глаз, метет тротуар. Арабы метут, арабы стригут газоны, арабы даже строят нашу новую синагогу. Евреи скоро разучатся подтирать свою собственную задницу, и с этим без арабов не справимся. Во вторую интифаду, руководство соседнего поселения героически отказалось от арабского труда. Неровен час, прирежут работяги зазевавшегося еврея. То есть, это начальники думали, что они избавились от дешевых арабов, потому что подрядчики-евреи завозили ишмаэльтян на работу в мешках из-под цемента.
Зачем же тогда натягивать колючую проволоку? По обе стороны от нее – арабы. Все-таки восток – дело тонкое.
Прохожу поселок выселенных из Гуш Катифа сионистов. Девять лет прошло с того дня, как их выкинули из дому другие сионисты, а бородатые люди из Гуш Катифа все еще в вагончиках, семьями, человек по десять. Зимой в вагончиках – дубарь, летом – скороварка. Бородачи из Гуш Катифа – религиозные сионисты, очень религиозные и очень сионисты. Тут возможны градации. Возможны умеренно религиозные и очень сионисты (с ними я молюсь в синагоге), возможны религиозные евреи, ненавидящие сионистов (сатмарские хасиды), возможны антирелигиозные сионисты (это наши левые), а есть эмигранты из России, которых тошнит от всякой идеологии.
В общем, голову сломаешь. Но все дружно терпеть друг друга не могут. Например, сатмарские хасиды ненавидят хабадников, хотя и те и другие хасиды, и совсем не сионисты. Башка кругом идет. Я не сразу сообразил, что оголтелое сектантство – вторая сторона медали. И вот какой. Еврейский народ невероятно талантлив. Евреи – прекрасные музыканты, физики-теоретики и врачи. Но главный талант еврейского народа – совсем иной, евреи – гении Веры.
Собственно говоря, без Веры не станешь ни физиком, ни скрипачом, никем не станешь. Скрипачом станешь, если музыка для тебя Б-гослужебная деятельность, а если это не так, быть тебе, в лучшем случае, даровитым ремесленником. Но евреи – гении Веры. И если еврей уверовал, держись окружающая среда, мало никому не покажется. Еврей равно страстно отдается коммунизму, борьбе с коммунизмом, фрейдизму, толстовству, атеизму и традиционной религии.
Вот мои приятели – чудо-юдо-толстовцы, поборники природного образа жизни. Ближе к природе. Варят котлеты из крапивы, никого не едят, детей в школы не пускают, врачей полагают убийцами в белых халатах. Милейшие люди, здоровое, прекрасное начинание. Но попробуйте заговорить с ними на темы, не относящиеся к домашнему воспитанию или пользе траволечения. Глаза стекленеют, мышцы лица стягиваются в куриную гузку; им скучно. Весь гигантский мир свернут у них до размера их секты. За пределами этого кокона беснуется разнузданный Космос, от которого нужно прикрыться, лучше бы забором из колючей проволоки. За сектантским забором люди прекрасно себя чувствуют, им тепло, только огороженный мир – осмыслен, и менее всего им нужны истина и свобода. Людям нужно, чтобы ими хорошо управляли. Я по натуре не сектант, наверное, обделен геном раскольничества, мне тоже с ними скучно.
Я усматриваю в вегетативном сектантстве большие достоинства (еще бы, я же породистый еврей). У нас нет ЦК КПСС, Римского Папы, Патриарха, возвещающих истину в последней инстанции. Но тут подстерегает и неприятность: если Папы нет, то может быть, и Истины нет? Где же она тогда живет? Я вот не верю в то, что кролик с обрезанными ушами – родственник слона, но биологический ЦК так постановил, и многие верят.
Секты, разумеется, почкуются. Можно отказаться от мяса, а можно от мяса и рыбы, а можно еще и от яиц и молока. Нет предела совершенству. Мы с женой – фанатики кашрута, но наши родственники, хабадники не станут кушать у нас курочку, не так зарезана. И сами хабадники уже раскололись на три подсекты. Никак не могу заставить себя заинтересоваться причинами этого великого раскола. Так что смеяться над теологическими расхождениями между суннитами и шиитами нам негоже. Во все времена паруса зла надувала энергия истины, энергия видения истины, так говорил Мераб Мамардашвили. Но наши раскольники не режут головы. По нынешним временам, это совсем не мало.
А почему по нынешним? Это и вообще, немало. Итак, мои упражнения в истине проходят за забором из колючей проволоки. А разве когда-то было иначе? Г. Померанц рассказывал, что единственным местом в СССР, где люди могли свободно общаться был ГУЛАГ. Бояться нечего, дальше уже не зашлют. Во все времена люди, озабоченные истиной, отгораживались от толпы колючей проволокой. Или толпа их огораживала. В Новое Время показалось, что забор можно снести. Это была дорогостоящая иллюзия.
Напечатано: в журнале "Заметки по еврейской истории" № 7(185) июль 2015
Адрес оригинальной публикации: http://www.berkovich-zametki.com/2015/Zametki/Nomer7/Bormashenko1.php
