ПЕРЕЛИТЫВАЯ…
Игорю Гельбаху
I.
Умница Лермонтов, как же вы дали себя укокошить,
будучи в славе и в возрасте всё еще юном?
Будто не более ценны пред Богом, чем лошадь,
та, на которой недавно скакали драгуном?
Так подтвердилось, что жизнь - лишь пустая и глупая шутка?
Дескать, поэт, не поэт – не большая потеря?
…Род замещается родом, а мы вам, как прежде, не веря,
в ужасе лезем под пулю на склоне Машука.
II.
Молодой Пастернак врукопашную бьётся
с языком представлений. Метафоры меч
во все стороны мечется, метя рассечь
зримый образ вещей до кости сумасбродства.
Подскочу! Сквозь меня пропускают разряд
обновления чувств. Восхищусь. Успокоюсь.
Сад не прыгает вверх. Небосвод не разъят.
Степь глуха. И на броде коровы по пояс.
III.
…Кто за честь природы фехтовальщик?
О. Мандельштам
Сплошная ночь - на годы, годы.
Расстрелы, стройки на костях.
И возвели в закон природы
подобострастие и страх.
Фальшиво-выспренний диску́рс.
К вождю и к хаму притиранье.
Искусство выжить при тиране –
«важнейшее из всех искусств».
Кто выдал отповедь насилью
и всё расставил по местам? –
Еврейский пасынок России,
элегик Осип Мандельштам.
Шестнадцать строк его сплели
пощечину; она полоской
еще пылает на холопской
щеке – в шестую часть Земли.
IV.
Середина Европы. Берлин.
Перевод бытия на моменты.
На прилавке журчанье монеты.
Сквозь стакан растекание льдин.
Заколи математика бурш
ни за что, на нелепой дуэли,
на сто лет мы бы позже взлетели
и не гнали бы газ через душ.
В каждой мелочи дышит уют.
Георгины, герань на балконе.
В Ниефанге живут. В Оймяконе.
Не представить. Однако живут.
Возникая сквозь дым голубой,
на века эмигранты расселись.
Не скучнейте лицом, Ходасевич.
Я не к вам, я за столик другой.
V.
А может, Моцарт был уродцем,
савантом низенького роста
и клал буклястый паричок
на незаросший родничок?
Как странен мощный ток души
в привычной взору оболочке.
Сергей Прокофьев, Заболоцкий -
хоть в счетоводы запиши!
Неважно. Гения не вызнать
по жилам кисти, форме глаз.
Он здесь, но свесился из жизни
туда, где жизнь течёт без нас.
2014
ЗРЕЛИЩА
…В ней есть любовь, в ней есть язык.
Ф.И. Тютчев
По краям волнозаслона
две дуги образовав,
по-балетному синхронно
наплывают кружева.
Ряд за рядом, сменой линий,
растворяемых песком,
набегают балерины
в представлении морском.
Для чего студёным, скрытным
тёмным водам глубины
гипнотические ритмы
в беге к берегу нужны?
обращение прямое.
Но кого за часом час
завораживает море?
Ведь не нам же на показ
эти зрелища морские.
Кто мы, собственно, такие? -
Сообщаются стихии
меж собой, минуя нас…
2014
ОСЕНЬ
Наташе
Настали месяцы дождей,
приплыли облака и тучи.
Малюет небо чародей:
то акварель, то пятна туши.
Довольно часа за рулем
вне городов, под небосводом -
и ты в пространстве заронён,
ты небу поддан.
Небоглотатель, небожитель,
смотри в окно: тебе дано
невероятное панно;
неподражаем исполнитель.
Мне кажется, я понимаю
художника. Его мазок
так многоцветен, так широк,
так перечеркнут нежной хмарью…
Но всё исчезло, поседев.
А вот шедевр:
в сияющем полуовале,
соприкасаясь головами,
такие силы собрались,
что и не веруя, молись.
Они парят над пустотой,
как Микеланджело увидел,
а сокрушенный ими идол
уполз из кущи золотой…
Я посреди Святой Земли.
Столбом кренится дождь вдали.
2014
НОСТАЛЬГИЧЕСКОЕ
Инне Авраменко
Былое чувство улья. Сухой листвы дыханье.
Москва моя, Москвуля мелькает на экране.
Еще не всё успели заставить новоделом.
Еще трамваев трели с доски крошатся мелом.
Еще мне запах дорог реки, цветущей липы,
пылающих конфорок, асфальта и олифы.
И снег, прибитый солью, и ранние фиалки,
и бравый дьякон Коля, сосед по коммуналке.
И в белой шубе выдох, и плещущие флаги,
и на платформах мытых волна воздушной тяги.
И древние палаты в наличниках добротных,
и Шумана раскаты в консерваторских окнах.
И дуновенье ветра, терзающее вымпел,
при виде человека, с которым сядем, выпьем…
Всё трелью балалаечной с Даниловского рынка:
«Подколокольный», «Балчуг», «Подсосенский», «Стромынка»…
Душа забеспокоится, а в ней тропа протоптана:
отвагой Шостаковича, иронией Прокофьева.
Да чтоб вы удавились, таможня и ГБ!
Я Пастернака вывез не в книгах, а в себе.
Вещающий грассируя, несносный во хмелю,
люблю свою Россию: такой, какой люблю.
Не думавший о выгодах, нуждавшийся в защите,
я - местечковый выродок. Теперь меня ищите.
2015
***
Влагой, сиренью, озоном
веет Шопен, окропив
тысячекапельным звоном
неоспоримый мотив.
Будто законом природы
вызван такой звукоряд:
молнии, воздух и воды,
кажется, сами творят
все эти темы. Так пой же
следом, как птица в листве,
на отдаленье от Польши
(в Чили, в Тунисе, в Туве!) -
и любопытствуй: «А кто он?
Всякий живой человек
что-то ведь выбрал, отверг,
чем-то задет, очарован»…
Скрытный, болезненный шляхтич,
как ты нас видишь с высот?
Знал ли, кому предназначишь
свой триумфальный полёт?
Польского мелоса грозди
при фортепьянном предгрозье
примет любой материк.
Но никому не по чину
жизни твоей сердцевину,
выведать, пан Фредерик.
2015
Напечатано: в журнале "Семь искусств" № 12(69) декабрь 2015
Адрес оригинальной публикации: http://7iskusstv.com/2015/Nomer12/Dobrovich1.php
