Сначала я посмотрел в «паутине» пару роликов, где во множестве лиц красовался один человек, что, видимо, говорило о его разнообразных выдающихся талантах, даже, может быть, гениальности. Наткнулся я на эти ролики случайно, но… неслучайно, потому что с экрана монитора услышал имена не просто знакомые, но родные. Правда, высоко чтимый (самим собой) герой простеньких видеосюжетов (он же сценарист, он же режиссёр, он же ведущий, одновременно интервьюер и интервьюируемый) слегка меня смутил. Пришлось дважды прокрутить оба сюжета, чтобы убедиться – да, мне это не показалось, они, на полном серьёзе, рассчитаны на самое примитивное зрительское сознание, тут слово «ум» просто неуместно. Автор ничего и никого не показывал, не предлагал поглядеть, поразмышлять, чтобы определиться в собственном мнении о том о сём, о тех об этих. Автор НАЗЫВАЛ и ОБЕЩАЛ. Без никаких аргументов, без анализа, так сказать, объектов исследования, без фактов, которые могли быть представлены в качестве хотя бы отдалённой мотивации этих НАЗЫВАНИЙ и ОБЕЩАНИЙ.
Некоторые называния я перечислю. «Старая дева», она же «старенькая бабушка», «мегера», «курит, бухает». «Старый еврей». Не оставлю без внимания и ОБЕЩАНИЯ. Собственно, оно, обещание, одно, только не раз повторяющееся: под зад пинком или колотушкой. Все эти сильно творческие вещи родил на свет известный в просвещённых кругах города Омска Виктор Власов. От нас обретается он весьма далеко, но тем заманчивей узнать, что побуждает его дарить дальневосточникам неослабное внимание на протяжении нескольких лет.
Признаться, власовский «жанр» мне не только не интересен, а глубоко противен, и я бы с лёгким сердцем на сии шедевры, что называется, наплевал и забыл. Однако дело касалось уважаемого мной издания «Литературный меридиан» и моих друзей, людей по-настоящему и во всех отношениях достойных. «Литературный меридиан» назван «Предательским журналом попрошаек», который ненадолго облагодетельствовал Виктор Власов со своей командой подписчиков. Мне показалось любопытным обсудить тему с шельмуемыми людьми и представить, так сказать, «материалы круглого стола» на «попрошайских» страницах.
Идея пробила себе дорожку не сходу. Редактор Владимир Костылев на власовские пассажи отреагировал спокойно, даже как-то равнодушно. А друзья-писатели Эльвира Кочеткова и Владимир Тыцких ролики далёкого «коллеги» не смотрели и смотреть не захотели. Если суммировать их пояснения, то они сводятся к следующему. Власов, не сразу верно угаданный и оценённый, какое-то время пользовался добрым, можно, наверное, сказать, отеческим вниманием актива «Литературного меридиана», но быстро разочаровал наших земляков. Они пришли к общему мнению, что кому-то, возможно, ещё интересный, им омский вундеркинд, сильно задержавшийся в литературном детстве, уже ничего нового не скажет. Больше того, сама «литературная» речь бойкого сочинителя звучит далеко за пределами их вкуса и слуха. В итоге ни Кочеткова, ни Тыцких тратить время на этого автора никогда впредь не планируют.
Скорее всего, на этом наш «круглый стол» и закончился бы. Да тут пришла в голову забавная мысль: если Владимир Михайлович с Эльвирой Васильевной так глубоко разобрались в этом Власове, они, может быть, скажут, о чём он волнуется, за что бьётся в своих видеороликах? Этот ход получился удачным.
Эльвира сначала удивилась.
– Ты хочешь сказать, Виктор Власов ещё существует? Я имею ввиду в Интернете. И машет кулачками? Интересно… Впрочем, в Интернете можно махать чем угодно. Это ведь среда для виртуального существования всех, кто не состоялся в жизни. Быть и казаться – не одно и то же. Минимум технологий, камера напротив себя любимого, автобиография (правда, лучше бы написанная грамотно), фото в «кружевах» – и ты на виду у всего мира… По классикам можно пройтись, да по кому угодно. Именно там это и делают несостоявшиеся. Именно в такой форме. Не всякая психика выдержит «всемирность». И начинается. Ну как же! Я же здесь! Вы что, не видите меня!? Болезненно тщеславному человеку угодно пройтись по тем, кто не признаёт его гения. Живёт червячок тщеславия внутри, прячется поначалу, мечтает человек «проснуться знаменитым», ждёт славы. А славы всё нет и нет. И тогда отвергнутый скромный юноша с ёлочкой из рассказа Виктора Власова начинает в жизни махать руками, да не просто, а перед камерой, и снимает его какой-нибудь Иван Таран, который тоже ненавидит всех его не признающих, а это, очевидно, – семья, писатели, народ и вся страна. Не думай, Евгений, что я наговариваю. Я цитирую этого самого Тарана, признавшегося:
Я не люблю народ.
Особенно старух.
Мне безразличен Омск.
Особенно окраины.
Давно мне стали ненавистны
долг и труд.
И кто посмел сказать,
что я живу неправильно?
Я бесполезен для семьи
и для страны.
А для себя? Моя дурная слава
Ласкает слух,
как звук морской волны,
Не вам, а мне, рождающему слово…
Здесь же говорить не о чем! Эта самодиагностика очень точна. Тараны, Власовы встречаются повсюду, у них только имена разные, но все они похожи в главном. Думаю, в роликах, о которых идёт речь, ты видел подле Власова пару-тройку не очень умно говорящих людей, а в основном это был один себе любимый Власов в разных ракурсах на фоне большого города. А, может, перед ним была тарелка, например с куриными крылышками? Они его вдохновляют. Не так ли?
– Да, почти всё совпало. И город, и застолье какое-то. И Таран, повторяющий за Власовым, как за божком, да какая-то женщина, из могучего тела которой раздавалось, кажется, одно-единственное слово «абзац». По всем поводам – «абзац», и только.
– Ну вот, видишь, мне и смотреть не надо. Классика жанра. Угрозы? Это у них закономерно. Это средство спасения от более страшного исхода. Они же не знают: «Не в силе Бог, но в правде!» Сказать к месту, физической силы и у нас хватает. У меня два сына, у Тыцких два сына, взрослые, рослые, спортивные, победители первенств по восточным единоборствам во Владивостоке и Находке, думаю, любого одного из них достаточно, чтобы привести Власова в состояние вменяемое. Я бы дала совет нашим молодым омским друзьям – бегать по утрам и приседать, как можно больше. Пить чай с шиповником. Желчь разойдётся, жирок сойдёт… Ну не стать писателем, брызгая слюной в Интернете. Мне до присвоения Министерством образования звания доцента кафедры физики пришлось отучиться в аспирантуре Московского университета, защитить диссертацию, написать штук тридцать научных и столько же учебно-методических трудов. Чтобы заработать высокий рейтинг у курсантов-студентов, понадобилось двадцать лет преподавательской работы. Ньютон и Максвелл были и навсегда останутся для меня авторитетами, впрочем, так же, как живые профессора преклонного возраста, учившие пониманию явлений. Думаю, это – основа моего успеха в жизни. Иду по городу, а курсанты издалека кричат: «Здравствуйте, Эльвира Васильевна!» Так что народную любовь надо заслужить. Её не декларируешь и не вобьёшь пинками и колотушками.
А на власовых-таранов нормальные-то люди реагируют адекватно. Вот, могу тебя развлечь пародиями Людмилы Багаевой на процитированные строчки:
«Я не люблю народ. Особенно старух»
Вам пламенный привет от всех старух России,
Живите много лет, пишите без усилий.
Чтоб было вам тепло, не капало, не дуло,
Чтоб никакое чмо под старость не лягнуло.
«Я бесполезен для семьи и для страны»
Вы, Ваня, чей-то сын, и брат, и внук,
Любовь, надежда, чья-то радость,
Ну отчего, скажите, вдруг
У вас в душе такая гадость!?
Если вернуться к Власову, то сомнений нет в том, что Власов волнуется о нас, грешных. Понятно, что разговор идёт о литературе, поскольку ничто иное нас не связывает. Гипотетически возможны два варианта. Мы старались помочь молодому человеку, желающему стать писателем, как-то продвинуться в профессиональном взрослении, он мог об этом вспомнить при случае и сказать благодарное слово. Но Власов не захотел или не смог критически относиться к себе, к своей работе. Такие люди к творческому росту не способны. Однако винить в этом склонны кого угодно, только не себя. Значит, мы имеем дело с вариантом номер два, к сожалению, гораздо более распространённым. Он нас ругает. А если ругает так продолжительно, значит мы в «яблочко» попали.
Володя добавил:
– По сути, по содержанию – Эльвира всё угадала, тут редактировать нечего. Могу сказать о форме. Форма разухабистая – мальчишечка, как говорится, сокрушает авторитеты. Если он, паче чаяния, вдруг вспомнит о Пушкине, то непременно назовёт его Сашкой. Когда утверждаться нечем, а из последних сил хочется взгромоздиться на какой-никакой пьедестальчик, очень помогает дурное воспитание, не знающее грани между фамильярностью, грубостью и оскорблением. Есть, правда, и альтернатива – никому ничего не доказывать, а самому без препон раз и навсегда присвоить себе некую исключительность, как сделал это «четырежды герой мира», чья фотография с описанием истории болезни демонстрировалась в учебнике по психиатрии, когда я учился в Усть-Каменогорском медицинском училище.
Я удивился догадке Владимира Михайловича – ведь и вправду в одном из роликов Виктор Власов «на одной ноге» с «Валей Курбатовым, который уже не знает, где опубликоваться, потому что он старый и никому особо не интересен, которому уже не стать столь известным, как писатели Прилепин, Веллер и Быков». Вот так просто: о большом русском литературном критике и писателе, мудреце, почитаемом всеми нами, который давно уже СТАЛ, чьего слова жаждем и радостно ему внимаем. По мне, и сравнение с Прилепиным и Ко – просто смешно, но это, конечно, дело вкуса. Принципиальное, главное в том, что Власов-то Курбатову тоже за правду мстит, за мысль о том, что бездарное слово, нами прочитанное, всю жизнь нас потом отравляет. А ведь Валентин Яковлевич пальцем на Власова не указывал. Тут можно и Фрейда вспомнить, и поговорку русскую: «На воре шапка горит».
Я спросил Володю, как он относится к евреям. Вопрос явно удивил Михалыча, но он не стал его комментировать, а, хотя с некоторым недоумением, ответил:
– Так же, как к русским, китайцам или якутам с алеутами. По прописке, по месту рождения, по национальности оценивать людей не научился. Только по поступкам, только по делам, только по жизни. Как-то вот так в итоге выходит, что там и там есть настоящие люди, а есть и негодяи, ничего не попишешь.
– Для Власова, – сказал я, – еврей, очевидно, слово ругательное. И он, Власов, считает, что ты, Володя, еврей. Старый еврей. Так же как твой брат Алексей.
Эльвира Кочеткова:
– Наш друг Власов ничего не читает, мы это давно заметили. Ничего и никого, кроме себя, разумеется. Прочитай он хоть одну из трёх десятков книг Владимира Михайловича, хотя бы названия отдельных его книг, хотя бы некоторые стихотворения, прочти любую статью, любой очерк, да познакомься хотя бы со списком периодических изданий, в которых печатается писатель Тыцких, пришлось бы Власову искать какое-нибудь другое компрометирующее обстоятельство вместо еврейского происхождения. Да можно и не читать самого Тыцких – в Интернете, так любимом соискателями вселенской славы, о Владимире Михайловиче можно почерпнуть добротную информацию, содержащуюся на сотнях, а то и тысячах сайтов. Перечислить бы хоть некоторые из них, чтобы показать, сколь они уважаемы и серьезны, но, действительно, места не хватит. Однако, подозреваю, Власову это никак не поможет. Он, что называется, состоялся окончательно и бесповоротно.
С одной стороны, его можно привлечь к суду за использование слова «еврей» как ругательного. Он ведь именно с этой целью его употребляет. А с другой стороны, понятно, человеку ставится в вину ум. Это как реклама. Владимир Тыцких человек действительно ума выдающегося. Правда, огорчу Виктора – этот еврей родился от русской мамы и русского папы. И брат его, Алексей Михайлович, поэтому тоже не еврей, но тоже замечательный поэт, названный ещё в юные годы «надеждой русской поэзии» большим казахстанским поэтом Олжасом Сулейменовым. Алексей Михайлович теперь обитает в Омске. Надеюсь, встреча писателей в омской библиотеке имени Павла Васильева, состоявшаяся недавно, в связи с приездом туда Владимира Тыцких, оживит сибирских литераторов, как оживила и порадовала нас, прочитавших заметку на сайте Николая Березовского. Николай Березовский, Виктор Богданов, Ольга Григорьева, Алексей Тыцких – замечательный ряд известных мне имён, которыми литературный Омск может по праву гордиться, которые есть и останутся в литературе.
Власовщину питает свобода, доведённая до вседозволенности. Свобода от авторитетов, уважения, знания. Омский молодёжный «Вольный лист» – выражение тяги к вольности, напоминает желание дитяти прокричать мамке: «Я уже вырос и имею право!..». Свобода, понятая дворовыми гениями как право болтать всё, что взбредёт в голову, породила массу клоунов, толпами гуляющих по Интернету и по страницам нетребовательных печатных изданий, до которых они дорвались. Чаще всего – прикупили себе место в них. Это стало причиной многих бед в России, прежде всего – какого-то массового оглупления «свободных творцов».
Владимир Тыцких:
– Если бы только «творцов»… Ты, Женя, опять такую затронул тему, к которой, по большому счёту, я не знаю, как относиться. Не знаю, надо ли реагировать на этих власовых, может, их лучше просто не замечать? Мне кажется, и авторы и их читатели, если они есть, делятся на три категории. Одни – самостоятельные в поступках и мыслях, то есть, способные себя правильно, трезво оценивать и, соответственно, коррелировать свои действия со здравым смыслом. Другие находятся как бы во внешнем управлении, их кто-то водит за руку или за нос. А третьи вообще не управляемы. Этих третьих я хорошо разглядел в Канайской психушке – крупнейшем на моей родине сумасшедшем доме, где несколько месяцев работал медбратом. Официальная статистика сегодня называет такие цифры: в России более полумиллиона только зарегистрированных шизофреников, неуправляемый интеллект которых обходится государству в полтора процента ВВП. Большей частью это люди от 15 до 35 лет, половина из них остаётся без всякой медицинской помощи, то есть, среди нас наравне с нами попросту живут ненормальные. Известный московский психиатр Евтушенко утверждает, что у нас каждый пятый, повторяю, КАЖДЫЙ ПЯТЫЙ гражданин – сумасшедший. Этих людей в чём-то убеждать-переубеждать бессмысленно и полемизировать с ними – значит, впустую тратить время. Ну ради чего вступать в спор с человеком, называющим «курящей и бухающей старой девой» женщину, никогда в жизни не державшую во рту сигареты, АБСОЛЮТНО не употребляющую спиртного, учёного и педагога высшей школы, мать двоих замечательных сыновей, бабушку, фигуре которой завидуют многие молодые, годящиеся ей в дочери? О ком, правда, есть смысл порадеть, так это о людях нормальных, но не твёрдых во взглядах своих, легко подверженных внушению. Как-то бы им объяснить, что всякая «власовщина», исходит ли она от вражьего сознательного умысла или от беспомощного перед болезнью «тронутого» ума, не ведающего, что творит, зиждется на ущербном, недоразвитом вкусе и на самом элементарном вранье. Механизм простой – легковерный народ поверит и ничего проверять не станет. Вруны часто спекулируют святыми вещами. Это вот самое вредоносное.
За давностью лет, должно быть, напутаю в словах, строчках и не уверен, что верно вспомню название. «Минута молчания на краю мира» или «на краю света». Как-то так называлось большое стихотворение или маленькая поэма Олжаса Сулейменова. Поэт откликнулся на посещение гробницы великого Махатмы Ганди, убитого соплеменником – индусом, которого Сулейменов называет «то ли националистом, то ли фанатиком», что, по-моему, нередко сочетается. И, мне кажется, почти непременно сопровождается глупостью. Непроходимой, тупой, злой глупостью. А прежде всего – самоуверенной. Самоуверенность всегда безнадежно глупа, глупость же, как правило, неизлечимо самоуверенна.
Рядом с поэтом был человек по имени Чатерджи (или Чатержи, извините, за точность не поручусь). Возможно, коллега Олжаса Омаровича, возможно, гид или переводчик, не знаю. Чатерджи назвал убийцу Ганди одним словом: «сволочь». Я попробую вспомнить главку из «Минуты молчания…». Получится, наверное, не без ошибок, за которые прошу прощения у автора, перед чьим мудрым талантом склоняюсь с юности.
…Есть они, Чатерджи, в каждой стране,
в каждой волости – сволочи.
Их не узнать по разрезу глаз,
по оттенку кожи – могут сиять,
как якутский алмаз,
быть на уголь похожими,
плешью сверкать вползала,
прямить и курчавить волос,
всё равно – сволочь.
Узнать их непросто.
Их цвет отличительный – серость.
Она растворяется в чёрном,
прикидывается серость бронзой,
светится золотом,
в тёмных углах души
копится серость, как сырость.
Белый стреляет в чёрного?
Серый стреляет!
Чёрный стреляет в белого?
Серый стреляет!
Серый взгляд пробивает сердце –
пронзительный, волчий.
Узнаю вас по взгляду,
серая раса – сволочи.
Понимаю: невозможны без вас трагедии,
невозможны без вас ни заботы мои, ни смех,
невозможны без вас ни победы мои, ни смерть…
В свете полдня и в сумраке ночи
я иду вам навстречу, серые сволочи…
Для меня это стихотворение Олжаса Сулейменова не просто поэтическая метафора. И вовсе не потому, что я какой-то шибко целеустремлённый борец с серостью и всяким враньём, идущими, как правило, рука об руку, а вот выходит так, что случается иногда сталкиваться с этими явлениями лоб в лоб, даже и не ожидая и не сильно к этому стремясь. Честно сказать, Эльвира и в жизни, и в творчестве куда как больше моего проявляет и профессиональное, и подлинно гражданское мужество, за что ей и грозит издалека смельчак Власов пинками и колотушками. Но что-то мне подсказывает – и тут он врёт. Всего пару недель назад был я в Омске, в библиотеке имени Павла Васильева встречался с горожанами, в том числе с дорогими друзьями-писателями Виктором Богдановым, Николаем Березовским, Ольгой Григорьевой… Вход свободный, дверь открыта, я всё ждал Власова… Не пришёл друг наш далёкий. Должно быть, колотушка сломалась…
