ПО БОЛЬШАКУ
Сумрак январский, да ветер равнинный…
Ходко иду я по трассе машинной,
Кутаюсь, жмусь.
Ветер звереет, тепло выдувая…
Вот они, прелести нашего края,
Вот она, Русь.
Ни огонька, ни рычанья моторов.
Кто тут живет, среди этих просторов,
Этих полей?
Так далеко мне еще до ночлега,
Хоть бы какого догнать человека —
Всё веселей!
Но никого не видать на дороге.
Пусто и вьюжно…И призрак тревоги
Бродит в душе.
Путь не туда проторила машина?
Или уснул я — и эта равнина
Снится уже?
Щеки замерзшие трет рукавица…
Может, и вправду мне всё это снится —
Вьюжная муть,
Поле в сугробах и сумрак беззвёздный,
Весь этот ветреный вечер морозный,
Весь этот путь?
Иль это явь — и на самом-то деле
Сном было всё, что встречал я доселе
В мире земном?
Талого марта пресветлые слезы,
Майские листья, июльские грозы —
Всё было сном?
Бедный философ земли глухоманной,
Сам я смеюсь над фантазией странной,
Встав на пути.
— Что же, мне снились прекрасные были!
Лучше идти, чем валяться в могиле,
Лучше идти!
Мутно и вьюжно, пустынно и знобко,
Но под ногами не тесная тропка —
Вольный большак.
Если и впрямь начертали мне боги
Вечно идти по безлюдной дороге —
Пусть будет так!
Буду шагать по хрустящему снегу
И вспоминать, приближаясь к ночлегу,
Давние сны —
Знойного лета цветастые платья,
Осени щедрой хмельные объятья,
Взоры весны…
ШОРОХИ ТРАВЫ
Легкие улыбки с того света,
Блики солнца, шорохи травы…
Пусть и невеликого поэта,
Все-таки — поэта дали вы.
На краю неведомой прохлады,
С комом в горле справившись едва,
Что же мне сказать вам у ограды,
Рифмой оснастив свои слова?
Что сказать, задумавшись внезапно,
У берез и солнца на виду?
Милые мои, еще не завтра
Я приду, но все-таки — приду.
Знаю: вы и там меня возьмете
На руки — и тихо, как в былом,
В чистые пелены обернете,
Ласковым окружите теплом.
Понесете в зной иного лета,
В гул иной, неведомой молвы.
…Легкие улыбки с того света,
Шорохи кладбищенской травы.
У ВСПАХАННЫХ МОГИЛ
У вспаханных могил
Стою, угрюм и тих…
Кто меж собой стравил
Сородичей моих?
Кто сгреб их с отчих мест,
Чтобы сгноить в аду?
Кто сбросил древний крест?
Кто водрузил звезду?
Распаханная тишь,
Стареющая боль…
Догадываюсь лишь,
А ведать — суждено ль?
Сквозь белое костье,
Шипя, ползет змея…
О, кладбище мое!
О, родина моя!
***
Под судьбу мою неподъемную
Ты подставила хрупкое плечико.
Повернулась судьба, заворочалась —
И сломалася белая косточка.
Кабы знать, кабы ведать мне, грешному,
Что до срока уйдешь ты — ушел бы прочь
И в твою деревеньку далекую
Слал бы только рублишки да весточки…
СНЫ ВЕРЫ
В. Тихомировой
На краю перехода сквозного
Расступалась кромешная мгла…
— Ты готова?
— Еще не готова,
Я не всё еще в жизни взяла.
Так ответила ты, так сказала —
И пошла по туннелю назад,
И очнулась на лавке вокзала,
Там, где воры и нищие спят.
Вмиг припомнила всё, что забыла
На последнем кромешном пути —
Как надеялась ты, как любила,
Как хотела сберечь и спасти,
Как сгорели в огне твои дали
За мгновенье дурманного сна,
Как любовь и надежда пропали…
Вера, вера! Теперь ты — одна!
Ты одна у пропащего мира,
У измученных, бедных людей.
Их планида убога и сира,
Но возьми их сердца — и владей!
Околдованы снами твоими,
Пусть очнутся в назначенный час
И припомнят, что ты была с ними,
И поймут, кто сберег их и спас.
ПОПУТЧИЦА
Грохочут колеса,
К далекому югу стремясь.
Скользят по откосу
Сквозные вагонные тени.
Она говорит мне
Про сельскую скуку и грязь,
Про дом и хозяйство —
И тянет подол на колени.
Твердит, что устала
От глупых вопросов и лиц,
Что был ухажер,
Да обрыдло его разгильдяйство.
И снова в глаза мне
Глядит из-под тяжких ресниц,
И снова — про скуку,
Про старенький дом,
Про хозяйство.
Я спорю упрямо.
Конечно, в деревне — тоска,
Но жизнь городская
Не так уж прекрасна воочью.
И жалуюсь тоже —
На тощий оскал кошелька,
На гору забот
И свою непослушную дочку.
Она умолкает,
И смотрит в оконный проем,
Где гаснет закат
Под пронзительный крик тепловоза.
Так пристально смотрит,
Как будто за этим стеклом
Ей что-то открылось…
День прожит.
Грохочут колеса.
РУССКИЙ МОТИВ
За окном — холодный дождь,
поздняя пора.
Ты опять его прождешь
чуть не до утра.
Станешь в сотый раз подряд
чайник согревать,
дочкин праздничный наряд
шить-перешивать.
И раздастся грохот ног
и зевок дверной.
И шагнет через порог
муженек хмельной.
Сядет, темный от дождя,
на шитье твое,
мутным взором обводя
скромное жилье.
И вглядишься ты с тоской
в жалкие черты:
вот он стал теперь какой,
с кем рвала цветы.
Вот он — старый, мокрый сыч,
бывший соловей,
потерявший всё,
опричь
жалости твоей…
СТОН ВО СНЕ
Ты спишь бестревожно, как дети,
Щекою прижавшись к плечу.
А я на коньке-интернете
По дольнему миру скачу.
Всё ближе тот мир, всё понятней
В извечной своей кутерьме,
Всё громче… И стон твой невнятный
Не сразу я слышу во тьме.
Но слишком печальным — и странным
Мне кажется он… И в тиши
Склоняюсь я, как над экраном,
Над миром сокрытой души.
Чем полон твой стон? Что он значит?
Кто мучит твое забытье?
О чем-то душа твоя плачет,
Но мне не проникнуть в нее.
Я знаю, тщета не случайна:
Мир станет понятным навек,
Но вечной останется тайна,
Которой сокрыт человек.
***
Что там за шум, что за песня просторная
Льется под Новый-то год?
Это друзья мои, пьянь подзаборная,
Урбанистический сброд.
Лунные лики их, жесты их дикие
Вижу в окошке ночном.
Знать, обсуждают проекты великие,
Гретые мерзким вином.
В двери колотят мои с укоризною,
Песню орут на весь свет.
То ли поют, то ли плачут над жизнию,
То ли живут, то ли нет.
Други, входите! Поставлю немедля я
Всё вам на стол, что горит.
Пусть долетит ваша песня победная
До межпланетных орбит.
Пойте! Тащитесь сквозь вьюгу кромешную!
Бейте судьбу промеж глаз!
Сам я такой же — и жизнь свою грешную
Не представляю без вас.
Вижу воочью глаза ваши лунные,
Волосы ваши до плеч.
Слушаю ваши проекты безумные,
Вашу бессвязную речь…
***
Я засну в своем любимом кресле
И увижу сон про самых близких.
Я пойму, что все они воскресли —
От высоких и до самых низких.
Я всмотрюсь в изломы русских судеб,
В темный бред исчезнувших фамилий.
И судить не буду. Бог рассудит
Всех, кого века не рассудили.
ХЛЕБ ПРАВДЫ
Ложь отступила мировая
На шаг иль на два. И опять,
По зернам правду выдавая,
Нам предлагает ликовать.
Но мы хотим иной победы —
Чтобы взошел из-под земли
Тот хлеб, который наши деды
С собой в могилу унесли.
***
Разбуди мое сердце, природа,
Уведи его в поле и лес.
Пусть глотнет твоего кислорода
И подпрыгнет до самых небес.
Пусть припомнит давление ветра
И забудет бетонные сны,
И в потоке осеннего света
Дожидается новой весны.
***
Там, где парит моя мечта —
В бесстрастно-вечном мире тонком
Царят любовь и красота,
Лев обнимается с ягненком.
Но там, где рыскает судьба,
Где мы даем свободу чувствам,
Царит жестокая борьба,
Едва прикрытая искусством.
ВИНА
Тот, кто выжил, уже виноват?
Значит, мы виноваты всегда —
Как горящий над рощей закат,
Как пронзившая тучу звезда.
Ты над кем-то горишь? Виноват!
Ты кого-то пронзил? Виноват!
Вот уже и упреки летят,
И стыдливые щеки горят.
И в душе разгорается ад…
Только что мы имеем в виду?
Лучше б роща затмила закат?
Лучше б туча сокрыла звезду?
Боже правый! Мы выжили здесь
В лютой битве с природой земной.
Так зачем Ты пронзаешь доднесь
Наши души смертельной виной?
Твою правду приняв навсегда,
Мы природе своей не верны —
Мы несем в нее пламя стыда
И пронзаем лучами вины.
НЕЗРИМАЯ ЛАДОНЬ
Забуду в толкучке кромешной,
Что здесь Ты… Но вмиг узнаю,
Когда на судьбе своей грешной
Вдруг чувствую руку Твою,
Когда через всю ойкумену
Примчусь на манящий огонь —
И бьюсь о незримую стену,
Как будто о чью-то ладонь…
