Беседа со студентами второго и третьего курсов факультета журналистики КубГУ
Аллахвердова А. Я хочу поблагодарить вас за повесть «Навстречу». Есть произведения, которые касаются сердца и западают в душу. Читатель просто растворяется в страницах, в строках, в словах. Ваша повесть — одно из таких произведений.
Сюжет так затягивает, что в какой-то момент хочется вскочить со стула, купить билет, бежать в общежитие, чтобы найти там Женю и сказать: «Глупая! Глупая! Он же тебя любит!»
Душевные муки главного героя я переживала как свои. Признаюсь: читая, я плакала.
Спасибо вам за эту очень трогательную историю!
Тимофеев А. Спасибо за такое сильное восприятие повести. Это всегда приятно и вдохновляет.
Зинковская А. Но почему герой держит все переживания в себе? Почему он так и не научился, несмотря на горький опыт, выражать свои чувства?
Тимофеев А. Мне кажется, это вполне естественно для него. Горький опыт как раз способствует такому замыканию.
Савва К. А я хочу заступиться за героя, с которым автор, на мой взгляд, поступает жестоко. Почему вы не даете ему шанса на взаимную любовь, не даете испытать этого счастья? И были ли у вас другие варианты развития событий повести?
Тимофеев А. На мой взгляд, этому герою в том состоянии, которое описано в повести, вообще противопоказана была взаимная любовь, потому что он и её испортил бы своим маниакальным сосредоточением на объекте влюблённости и неофитскими попытками жить «духовно». Однако в будущем, после всего того, что с ним произошло, думаю, он сможет и испытать взаимную любовь, и быть счастливым. Всё что ни происходит, всё к лучшему.
Верецкая А. Повесть «Навстречу» автобиографична?
Тимофеев А. Михаил Пришвин в своих дневниках, утверждая первостепенное значение правды для художественного творчества, приводит такое на первый взгляд курьёзное утверждение: «Правда без выдумки — как самолёт без горючего. Правда лежит. Когда же нальют горючего, то правда летит, пересекая меридианы и полюса нашей планеты». И потому любые автобиографические обстоятельства должны быть обязательно преодолены и переплавлены в «выдуманный» текст. Конечно, события повести не развивались так, как они были описаны, а многие вообще не происходили. Однако внутреннее их содержание было почерпано из реальной жизни.
Зинковская А. История Леши и Жени напомнила мне вот что. В известном произведении В. Набокова главный герой в детстве испытал сильную трагическую любовь. И в Лолите он находил черты своей первой любви. Как вы оцениваете «Лолиту» и творчество В. Набокова?
Тимофеев А. К Набокову отношусь довольно холодно, хотя когда-то давно много читал его. Самое яркое, что я запомнил из «Лолиты», это резкая концовка одной из первых глав: «Через четыре месяца она умерла от тифа на острове Корфу», почти сразу после описания встречи с той девушкой. Эта резкость меня тогда потрясла. Впрочем, это место (как и многие другие замечательные места у Набокова) относятся, скорее, к сфере мастерства, чем собственно к художественному творчеству (а в наше время часто путают одно с другим, и даже считают эдакое мастерство критерием художественности, что, конечно же, совсем не так).
Верецкая А. Я хочу вернуться к вашему творчеству. Почему вы назвали повесть — «Навстречу»? Какие еще варианты названия вы рассматривали?
Тимофеев А. Для меня повесть «Навстречу» — самый трудный текст из написанного, она писалась больше трёх лет, пережила несколько редакций, и потому, наверно, наиболее дорога мне. По поводу названия — никогда не рассматривал другого, потому что во всех редакциях повесть оставалась историей о движении человека навстречу Богу, а если вернее — о движении Бога навстречу человеку.
Пряникова В. Мне очень понравилось начало повести. Процитирую: «Господи, с каждым из нас Ты говоришь на том языке, который он может понять, каждому ищешь тот путь, которым он может пройти. Мы же не слушаем Тебя, теряемся, и тогда Ты опять и опять обращаешься к нам, чтобы вести навстречу Себе…» Верите ли вы в судьбу или считаете, что человек сам строит свое будущее?
Тимофеев А. Верю в промысел Божий — в мудрую живую силу, которая ведёт нас по тому пути, который для нас наиболее правильный и нужный.
Плотникова С. Мне очень понравилась повесть «Навстречу», читается на одном дыхании. Хотелось бы узнать продолжение этой истории. Открытый финал оставляет чувство неудовлетворенности.
Панчеха М. Да. Будет ли продолжение?
Ткачева К. Почему вы так часто используете открытый финал?
Тимофеев А. В жизни невозможно поставить точку — жизнь продолжается, как бы мы не хотели прийти к чему-нибудь раз и навсегда определённому. И открытый финал как раз максимально отвечает этому свойству жизни. Продолжение, на мой взгляд, не нужно — если герои получились живыми, то они смогут жить дальше в душе читателя.
Калинкина Е. На меня повесть «Навстречу» произвела очень сильное впечатление. Но отчего на протяжении всего повествования главный герой ни разу не задался вопросом: почему Саша покончила жизнь самоубийством? Почему эта, такая важная, на мой взгляд, деталь остается без внимания?
Очевидно, что тема веры — одна из самых главных в вашем творчестве? Почему?
Тимофеев А. Вы правы, это большой недостаток повести. Он связан с тем, что изначально повесть была больше по объёму — достаточно подробно описывалось знакомство с Женей, их общение с героем до приезда в Москву. И вот на протяжении этого времени чувство вины за то, что он мог быть невольным виновником самоубийства Саши, действовало в герое, оно было одной из причин, изначально приведшей его к Богу. И вообще в этом, первом варианте, акцент был сильно смещён на движение героя к Богу, и история любви к Жене была лишь одной из причин этого движения. Однако в процессе подготовки к публикации в «Нашем современнике» Александр Иванович Казинцев настаивал на её сокращении. В итоге повесть получилась более цельной и собранной, однако некоторые линии были обрублены. Впрочем, конечно же, этот факт не извиняет автора — нерв вопроса «почему» в любом случае должен был остаться. Спасибо вам, скорее всего, в будущих редакциях я постараюсь исправить этот недостаток.
Плотникова С. Какое место занимают проблемы религии и веры в современной литературе?
Тимофеев А. Вообще вопросы веры всегда имели ключевое значение в литературе, особенно отечественной. Хотя, честно говоря, редко сталкиваюсь с более или менее глубоким освоением этой темы в современной литературе. Чтобы писать об этом полноценно, нужно, наверно, иметь собственный опыт богообщения, пусть крошечный, совершенно невнятный, но свой.
Казанская А. В повести «Медь звенящая» Петр Дубов рассуждает на тему главного в тексте. Главным в тексте Дубов считает стремление к Богу и говорит о том, что перейти из земного мира в мир небесный просто так невозможно. Почему главный герой этой самой промежуточной ступенью между двумя мирами называет именно литературу?
Тимофеев А. Эта мысль не моя, я получил её от одного замечательного человека — игумена Германа (Подмошенского), который долгое время был настоятелем Платинского монастыря в Америке. Мне повезло быть на нескольких его беседах в православном кафе в Москве, где однажды он рассказал своим слушателям такую вот историю-притчу. «Однажды к большому подвижнику, монаху, пришёл молодой послушник и сказал, что хочет стать его учеником, и просил научить его всем премудростям духовной жизни. Тогда монах сказал: иди и прочитай сначала роман Чарльза Диккенса “Дэвид Копперфильд”. Послушник возмутился, как так, отче, это же западная литература, они же все там отступники! А монах ответил: если ты не будешь так чист душой, как этот мальчик, ты навсегда останешься монстром, творящим Иисусову молитву».
В этой короткой притче для меня до сих пор заключён весь вопрос о смысле творчества. Отсюда и та самая мысль о том, что литература это — ступенька между земной суетой, в которой мы живём, и вечностью, которая для нас почти не достижима. Впрочем, в устах Дубова эта мысль несколько снижается, что, в принципе, пожалуй, даже хорошо. В конце концов, литература это чудо, и неправильно сводить её к любой, пусть даже такой прекрасной формулировке.
Новокщенова М. Какой персонаж повести «Медь звенящая» вам ближе?
Тимофеев А. Одинаково близки и Дубов, и Настя. Настоящий я — это, наверно, сплав их обоих.
Остапенко Л. Я считаю, что «Медь звенящая» должна войти в списки обязательной к прочтению литературы. Она легко читается, но при этом в произведении поднимаются очень серьезные проблемы: веры, любви, смысла жизни и творчества.
С первых страниц я прониклась переживаниями героев произведения, представляя себя на месте каждого из них. Мне хотелось поскорее узнать, что же будет дальше, как поступит Дубов в отношении Насти, успеет ли он сказать самые главные слова своей жене…
Как жаль, что осознание некоторых вещей приходит к нам слишком поздно…
Спасибо вам за это произведение!
Стояновская Н. Читаете ли вы современных авторов? Если да, то каких?
Тимофеев А. Чтением современной литературы мне приходится заниматься из профессионального интереса — хотя, если честно, большинство из этого для собственного удовольствия я ни за что не стал бы читать. В современной молодой литературе есть авторы попросту слабые, которые, убеждён, через десять лет останутся лишь как курьёзные нелепости литпроцесса, например Роман Сенчин или Александр Снегирёв. Есть авторы инстинктивно талантливые, хотя и переоценённые, которых мы сейчас воспринимаем как «звёзд», но которые в будущем займут своё место писателей второго-третьего ряда — скажем, Захар Прилепин или Сергей Шаргунов. Есть же авторы, способные вырасти в по-настоящему значительные фигуры. Это, прежде всего, Андрей Антипин. О нём сейчас особенно много говорят в контексте его густого языка, отчасти наследующего Валентину Распутину. Но Антипин это просто не язык — это торжество светлого гармонизирующего начала даже в ситуациях, когда, кажется, вокруг полный мрак, например в таких повестях, как «Соболь на счастье», «Капли марта» и других.
Если же говорить не только о молодой, но о современной литературе вообще, то тут уже не имеет смысла рассуждать о перспективах и надеждах и нужно отмечать лишь вершины. Для меня любимыми произведениями последних двадцати пяти лет являются «Рождение» Алексея Варламова, «Казённая сказка» Олега Павлова и «Запретный художник» и «Прохожий» Николая Дорошенко.
Чернышова С. Что послужило поводом для написания такого трагичного рассказа «Свадьба»? Он основан на реальных событиях?
Тимофеев А. Здесь можно было бы так же спрятаться за фразой Пришвина о правде и вымысле, но в данном случае это, наверно, неуместно — сюжет рассказа «Свадьба» полностью вымышлен. Хотя подробности быта и многие характеры подсмотрены мною из жизни в моей родной деревне Айгулево в Башкирии, откуда родом мои бабушка и дедушка. Кроме того, реальна вставная история о похоронах младенца — этот ребёнок был сыном моей бабушки. Но времена тогда были, действительно, тяжёлые.
Уваров Р. Почему подобные чудовищные события имеют место в реальной жизни? Что движет такими родителями? И почему вы, как автор, не приукрасили этот ужас, а как бы второй раз допустили несправедливость, показав ситуацию во всей ее наготе?
Тимофеев А. Вы очень правы, когда ставите вопрос, должна ли литература показывать всю несправедливость, которая происходит в жизни. По сути, это извечный вопрос о том, что есть правда. Ведь на каждое событие можно посмотреть с разных сторон. Правда в том, что разбойник, висевший на кресте по правую руку, был виновен в ужасных злодеяниях, но правда и в том, что он первым вошёл в рай. Какую из двух правд надлежит сказать писателю?
На мой взгляд, отчасти ответ на этот вопрос зависит от характера автора, негативист он или позитивист, что он подметит раньше — хорошее и плохое. Однако вектор русской литературы всегда был направлен в сторону света и добра. Посмотрите, какой страшный персонаж Иудушка Головлёв у Салтыкова-Щедрина, но и он приходит к покаянию на могиле матери в конце романа. Не говоря уж о героях Достоевского. Но добро нельзя просто провозгласить, его необходимо утвердить при полной художественной и психологической достоверности. И тогда эта правда будет настоящей и живительной. На мой взгляд, рассказ «Свадьба» не мог быть написан «светлее» без повреждения этой самой достоверности.
При этом я категорически не принимаю «чернушные» произведения многих современных авторов, которые собственным произволом делают мир чёрным, ошибочно полагая, что они якобы показывают «всю правду» о нём. Здесь они напоминают летописцев, которые взялись бы во всех кровавых подробностях описывать, как тот самый разбойник убивал людей, даже не упомянув главное, что знает теперь о нём весь мир.
Рыжкова В. В своей работе «О современной органической критике» вы говорите, что «постмодернизм практически сошел с отечественной литературной сцены», называете его мимолетным заблуждением. Если постмодернизм больше не актуален, то какова сегодняшняя культурная парадигма? Это возвращение к модерну, классике или же, возможно, что-то новое?
И второй вопрос. Сюжет рассказа «15 марта 2014» несколько напоминает начало романа Захара Прилепина «Санькя». Откуда такая связь? Расскажите, что общего у вашего героя и Александра, чем они отличаются?
Тимофеев А. Ваш вопрос очень важен и чрезвычайно сложен. Вадим Кожинов писал так: «Искусство всегда призвано выражать, воплощать, осваивать живую современность, быть насквозь современным, если даже тематически оно захватывает прошлое» [1]. Это значит, что любое литературное направление формируется не само по себе, а под воздействием той современной жизни, которая окружает его авторов. Пресловутый отечественный постмодернизм (который на мой взгляд за редким исключением вообще не находится в поле настоящей литературы) был сформирован под воздействием разрушительных процессов, происходивших с нашей страной в 80-ых–90-ых годах. Он стал реакцией на повальное обрушение ценностей, в том числе художественных.
Когда же ситуация более-менее стабилизировалась, начал происходить постепенный возврат к тому, что можно было бы назвать реализмом. В частности, появился широко известный в узких кругах термин «новый реализм». Однако этот самый реализм, понятый буквально как бытовое изображение жизни или как публицистическое осмысление важных для общества явлений, оказался по сути лишь неловкой реакцией на постмодернистский разгул прошлого десятилетия и не принёс ничего нового. Ведь реализм это не изображение реальности, а её преодоление ради более важных вещей, в частности того, что Достоевский назвал «в человеке увидеть человека».
Что же будет дальше? На мой взгляд, нас ждёт углубление литературы, её движение в сторону поиска нравственной целостности в своём герое, в сторону того, чтобы «в быте постигнуть бытие» [2]. Это то, что я обычно называю русской школой в современной литературе, относя к ней, например, Андрея Антипина, Ирину Мамаеву, отчасти Дмитрия Филиппова и некоторых других молодых авторов. Хотя, если честно сказать, это, скорее, надежда, чем осознанный трезвый прогноз.
И второй вопрос, связанный с похожестью героев повести Прилепина и рассказа «15 марта 2014 года». Дело в том, что этот рассказ — лишь зарисовка с того памятного митинга, однако в настоящее же время он готовится стать первой главой большой повести, в которой полемика с такими героями, как прилепинский Санькя, будет принципиальной. И тогда эта перекличка, которую вы заметили, станет важной составляющей самой этой повести.
Санькя — характерный герой нашего времени. Почти в каждом выступающем ораторе из телепередачи, в каждом газетном публицисте, рассуждающем на тему патриотизма и Родины, видишь сейчас тень прилепинского Саньки — с одной стороны, с его искренним напором, с другой стороны, с его прямолинейной истиной, которая питается только ненавистью, признаёт только белое и чёрное и для которой единственный выход — это убить своих врагов. И это общее ожесточение, этот «искус героической русскости», культивируемый многими очень хорошими и близкими мне по убеждениям людьми, пугает порой даже больше, чем иная либеральная или русофобская риторика. Понимаю, почему люди в двадцать могут думать и ощущать, как Санькя. Но когда видишь, что они не вырастают из этой прямолинейной героики в сорок и в семьдесят — не вырастают, по сути, никогда, то становится по-настоящему страшно.
«Санькя» — это во многом диагноз нашего общества, хотя поставить его получилось у Захара Прилепина, скорее, интуитивно, чем осознанно. Альтернативы этому герою сейчас нет, и в этом большая проблема не литературы даже, а нашей теперешней жизни. И вызов, на который надо немедленно отвечать.
Овчинникова Е. Одна из главных тем вашего творчества — тема страдания. Чем является страдание в жизни человека? Зачем оно дается? Правда ли, что хорошие люди страдают чаще?
Тимофеев А. Как советуют относиться к страданию святые отцы — с благоговением и даже радостью, как к свидетельству того, что тебя не забывает Бог. Но это отношение — уровень запредельный и почти недоступный. Страдание страшно, и с ним невозможно примириться обычному человеку. Зачем даётся страдание, это, наверно, самая сложная загадка этого мира. И даже можешь сформулировать «правильный» ответ, и в то же время своим падшим существом не можешь его принять.
Овчинникова Е. Над чем вы сейчас работаете?
Тимофеев А. Работаю над повестью о молодых людях в России, на которых определённым образом повлияли события 2014 года. Мне кажется, именно в этих событиях — ключ ко многому из того, что должно случиться в будущем.
Мартиросян Л. Из вашей биографии видно, что вам близка тема нигилизма в истории и современном обществе. Какие, на ваш взгляд, существуют различия нигилизма современного и нигилизма, предположим, XIX века?
Хотели бы вы экранизировать ваши произведения?
Тимофеев А. Тема нигилизма — очень обширная, но для её внимательного рассмотрения необходимо много времени. Для меня настоящим откровением в этой области стала книга отца Серафима Роуза «Нигилизм — корень революции». В ней последовательно рассмотрена история этого явления, начиная с западного либерализма, представляющего собой выхолощенное христианство, через нигилизм XIX века (который у нас зачастую связывается c образом тургеневского Базарова), к тому, что Роуз называет нигилизмом разрушения XX века. Эта книга не может оставить её читателя прежним. И потом, через много лет, та модель развития мира последних веков, которую предлагает отец Серафим, зачастую облегчала мне понимание многих современных процессов, не давала впасть в разнообразные искушения. На мой взгляд, эта книга должна обязательно изучаться в вузах.
Насчёт экранизации никогда не думал.
Уваров Р. Есть ли смысл в беспощадном нигилизме? Может ли человек таким образом приблизиться к истине?
Тимофеев А. Этот вопрос продолжает предыдущий, и опять я хотел бы сослаться на «Нигилизм — корень революции». В частности, в этой книге показано, что любой нигилизм, даже самый безобидный и тонкий, не может приблизить к истине, а всегда лишь уводит от неё.
Ивченко Я. Меня зовут Яна. Если вы помните, я встречала вас в аэропорту с табличкой. И, честно признаюсь, первое впечатление о вас — наверняка он пишет огромные, нудные труды по литературной критике… Однако, после знакомства с героями ваших произведений я поняла, что первое впечатление все же бывает обманчивым. В ваших произведения столько чувств и эмоций! Я желаю вам творческих успехов! Спасибо вам за ваши произведения!
Мне интересно было бы узнать, как вы поняли, что ваше призвание — писать? Бывают моменты, когда вы жалеете об этом выборе? Этот выбор вы сделали сами или вас к нему кто-то подтолкнул?
Тимофеев А. Я помню вас, Яна! Забавно, что первое впечатление было именно таким, наверно, это я виноват, всегда как-то теряешься в незнакомой обстановке.
Сам не знаю, как получилось. Сколько себя помню, всегда писал что-то. Когда учился в физико-техническом институте, думал, что стану учёным, но, к счастью, обошлось. А когда поступил в Литинститут и познакомился с Михаилом Петровичем Лобановым, уже больше не сомневался. Учителя играют очень большую роль в выборе главного занятия в жизни.
Но вообще, думаю, что в любом случае человек в какой-то момент приходит к осознанию того, чем ему нужно заниматься. И тогда главное — отбросить всё другое, пусть более престижное или более денежное. Потому что не своё дело никогда не принесёт радости.
Плотникова С. Что вы можете посоветовать начинающему писателю? С какими трудностями ему придется столкнуться?
Тимофеев А. Упомянутый Михаил Петрович Лобанов часто цитировал нам строку из стихотворения Есенина: «Петь по-свойски, даже как лягушка». У каждого писателя должен быть свой голос, и не важно, сильный он или слабый, высокий или низкий. Петь своим голосом — единственная возможность стать писателем в ту силу, которую дал Бог. Не нашедший своего голоса, попытавшийся петь «красивее» и «сильнее», чем должен и может, обречён не стать собой и не стать писателем.
А вообще — всем начинающим писателям я очень советую читать русскую критику второй половины XX века, прежде всего статьи «Мера художественности», «Бессильная красота», «Правда жизни и её превращения», «Язык и характер» Михаила Лобанова; «Необходимость героя», «Искусство слова как ценность», «Что такое мастерство писателя» Вадима Кожинова. Эти статьи не прибавят таланта, не научат мастерству, но сформируют то, что необходимо писателю наряду с талантом и мастерством — волевую творческую установку, понимание того, что есть литература, и того, каков для меня идеал художественного произведения. На мой взгляд, это потрясающе важно.
И ещё для молодого писателя необходимо спокойно относиться к тем или иным оценкам своего творчества. Я видел, как после ожесточённых обсуждений на семинарах в Литературном институте талантливые авторы бросали институт и уходили из литературы вообще. Важно понять, что любая оценка субъективна (кроме оценки очень хороших критиков и учителей по художественному творчеству, которых в мире единицы). Если не сформировать внутри предельно трезвое и равнодушное отношение к чужим оценкам, то попросту может не хватить воли к творчеству. Это не значит, что не нужно воспринимать критику, но необходимо делать это конструктивно — принимать и исправлять, но продолжать верить в себя и не допускать внутреннего подрыва этой веры.
Золотарева А. Что было самым сложным и самым приятным в работе над повестями и рассказами?
Тимофеев А. Самое сложное для меня начинать какую-то вещь, когда движешься наощупь и не понимаешь, что должно получиться. Когда какой-то текст уже есть, с ним проще работать, выстраивать его, подчинять авторской воле. Хотя это субъективно. Думаю, есть авторы, у которых всё ровно наоборот.
Балашова А. Однажды на литературном слете молодых писателей я услышала такую фразу: «Творческие люди обязаны беречь свое здоровье». В ответ на свое «Почему?» я услышала лишь «Узнаешь позже».
И на самом деле, спустя время я впала в состояние, когда вдохновение исчезло. Рисовать, петь, писать, танцевать — ничего не получалось. Появились страх, паника, озлобленность, потерянность… Были ли у вас случаи состояния творческого кризиса? Как вы с этим справляетесь?
И второй вопрос. В современном обществе люди стремятся достичь высот любыми способами. Возможно ли добиться успеха, карьерных высот и при этом остаться порядочным человеком?
Тимофеев А. Знаете, был такой советский роман «Весна на Одере» Э. Казакевича[3], там один из героев не хотел посылать на опасный участок фронта солдата, который пишет стихи. Этот эпизод чудовищен, будто бы «творческий» человек чем-то отличается от обычного, будто бы его жизнь ценнее. Конечно, это не так — эта мысль, которую нужно гнать от себя, от неё столько проблем у творческого человека. Лучше, наоборот, считать себя хуже других. Другие сеют, учат, лечат людей, воюют, наконец, а ты, писатель, сидишь на их шее и занимаешься ерундой — вот как нужно думать!
С другой стороны, здоровье нужно беречь всем. Тоже проходил в институте через наплевательское отношение к здоровью, а когда вдруг попал в больницу, то осознал, что эта беспечность — нелепа и наивна.
По поводу творческих кризисов — они бывают, это естественно. Иногда помогает просто сесть и заставить себя писать, пусть даже не получается — всё равно писать, так сказать, переломить кризис об колено. А иногда лучше остановиться и отвлечься. У меня был курьёзный эпизод, когда после очередной отрицательной рецензии на один из рассказов, я решил для себя, что не буду писать ближайшие полгода — перестал переживать и расслабился. А уже через день меня вдруг, как ударило, — нахлынули воспоминания о детстве, и я просидел за компьютером, наверно, неделю подряд. Так началась для меня повесть «Навстречу». В общем, всё индивидуально, слушайте себя — это всегда важно!
Второй вопрос и сложен, и прост. Конечно, может быть такое, что человек, добившийся больших карьерных высот, остался порядочным человеком. Однако, на мой взгляд, это случилось потому, что сам этот человек не сосредотачивался на достижении этих высот, не делал это целью своей жизни. И тогда по Промыслу ему были эти высоты даны (а могли бы и не быть даны). То есть, мне кажется, надо жить, в каждый момент времени стараясь остаться порядочным человеком, каждый раз поступая по совести, а уж куда это выведет — пусть будет так, как будет. Хотя жить так, конечно же, чрезвычайно тяжело.
Чернышова С. Хотели ли бы вы своим творчеством что-то изменить в современном мире? Какие уроки из ваших произведений можем извлечь мы?
Тимофеев А. Конечно, хотел бы изменить что-то в современном мире и хотел бы, чтобы из моих произведений кто-то извлёк какие-то уроки. Однако это желание подспудное, неосознанное. Когда пишешь, не думаешь об этом. Потому что если об этом думать всерьёз, то, наверно, сможешь написать только что-то дидактическое и мёртвое.
Хотел бы ещё раз поблагодарить всех за это обсуждение и за ваши отзывы. Как-то даже удивительно сидеть вот так вот и отвечать на вопросы, будто ты и твоё творчество действительно имеет какое-то значение. Спасибо!
Примечания
1. Кожинов В. Искусство живёт современностью. Статьи о современной литературе. М.: Современник, 1982.
2. Лобанов М. Ценности народного характера. Твердыня духа. М.: Институт русской цивилизации, 2010.
3. О нём писал Михаил Лобанов в той же статье «Ценности народного характера».
