Юрий Поликарпович КУЗНЕЦОВ (11.02.1941, ст. Ленинградская – 17.11.2003, г. Москва) – русский поэт, лауреат Государственной премии РСФСР (1990 г.) за книгу стихотворений и поэм «Душа верна неведомым пределам». Работал в редакции национальной поэзии издательства «Современник», издательстве «Советский писатель», с 1996 года – редактор отдела поэзии в журнале «Наш современник». Всего при жизни поэта вышло 22 сборника стихотворений и поэм, в том числе книга избранных переводов «Пересаженные цветы». В 1998 году сделал поэтическое переложение Слова о Законе и Благодати митрополита Илариона – первого именного произведения русской литературы. В последние годы работал над поэтической трилогией о Христе, в которую вошли поэмы «Путь Христа», «Сошествие во ад», «Рай» (осталась незаконченной). Итоговый сборник стихотворений «Крестный путь» вышел посмертно в 2006 году под заглавием «Крестный ход» (редакторы исказили первоначальное авторское название). С 1987 года и до последних дней вёл поэтические семинары в Литературном институте.
Лекция на тему: «Плач и слёзы в мировой поэзии», прочитанная 14 ноября 2000 г. Юрием Кузнецовым на поэтическом семинаре Высших литературных курсов в Литературном институте (запись Дмитрия Орлова).
В Нагорной проповеди Христа, записанной Матфеем, есть такие слова: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся». Поэзия подтверждает эти слова глубоко и подробно. Василий Васильевич Розанов, гениальный наш мыслитель, писал: «…слёзы человеческие уже есть религия…» «Что есть жизнь? Плач и рыданье. И ничего более».
Народ подметил в природе плачущие образы. (Кстати, плакучие ивы, растущие сейчас по берегам Иордана, росли там и во время Его крещения.) Река – образ текущей жизни. Ива плачет над жизненным потоком. Образ плакучей ивы есть не только у русского народа. У горцев есть образ плачущей скалы, по которой течёт-растекается поток воды, и она как бы вся сочится водой. Я сам видел такие скалы на Западном Кавказе. Бывает, что из скалы бьёт родник.
Пословицы: «Злой плачет от зависти, добрый – от радости». «И жидка слеза, да едка». Мужские слёзы это – «едкие» слёзы, скупые слёзы. «Сей слезами, радостью пожнёшь». «Стонет, ровно воз сена везёт». «Москва ни по ком не плачет» - это первоначальный, древний вариант, лет двести назад появилось выражение «Москва слезам не верит». Жестокое выражение. Здесь есть о чём подумать русскому уму. «Страху много, а плакаться не на что». «Из дурака и смех плачем прёт». «Плачься Богу, а слёзы – вода». «Обиженная слеза не канет на землю, а всё на человеческую голову».
Существует целая культура плачей. Причитания. Вопли. В каждой деревне была такая женщина вопленица, которая оплакивала чужих покойников. Есть плачи по мужу, по жене, по сыну, по матери… чуть ли не «по пришибленному бревном». Самый знаменитый – плач Ярославны. (Читает.)
Я читал очень много плачей. Среди них есть такие, которые превосходят по силе плач Ярославны. Вот плач из «Страшной мести» Гоголя (хотя это и литература, но корни его народные):
«Муж мой! Ты лежишь тут, закрывши очи? Встань, мой ненаглядный сокол, протяни ручку свою! Приподымись! Погляди хоть раз на твою Катерину, пошевели устами, вымолви хоть одно словечко!.. Но ты молчишь, ты молчишь, мой ясный пан! Ты посинел, как Чёрное море. Сердце твоё не бьётся! Отчего ты такой холодный, мой пан? Видно, не горючи мои слёзы, не в мочь им согреть тебя! Видно, не громок плач мой, не разбудить им тебя! Кто же поведёт теперь полки твои? Кто понесётся на твоём вороном конике, громко загукает и замашет саблей пред козаками? Козаки, козаки! Где честь и слава ваша? Лежить честь и слава ваша, закрывши очи, на сырой земле. Похороните же меня, похороните вместе с ним! Засыпьте мне очи землёю! Надавите мне кленовыя доски на белыя груди! Мне не нужна больше красота моя!
Плачет и убивается Катерина; а даль вся покрывается пылью: скачет старый есаул Горобец на помощь».
(Читает песню 400–500-летней давности. Возле лесной дороги лежит молодец с проломленой головой, с простреленным сердцем. Постелью ему – камыш-трава, подушкой – част ракитов куст, одеялом – тёмное небо. Молодая жена где-то слёзы льёт, но слёзы её словно роса, солнце взойдёт, росу высушит – жена замуж пойдёт, всё забудется.)
Есть китайская песня 2000-летней давности. (Кстати, китайцы и ещё грузины очень консервативны в языке, и те, и другие поют песни, которым может быть до 2000 лет.) Я её сам не читал, но читал о ней в нескольких китайских романах, где пересказывалось её содержание и цитировались несколько строк. Старый философ женился на молодой красавице. Приходит время ему умирать, жена плачет-убивается, говорит, что никогда не выйдет замуж. В ответ философ говорит, что достаточно будет, если она будет помнить его, пока не высохнет земля на его могиле. Философ умирает. Красавица по-прежнему убивается, её утешает молодой ученик философа. Посреди своего плача она вдруг замечает, что тот красив. Потом замечает, как он хорошо утешает. Люди видят, что молодая вдова ходит каждый день на могилу, они удивляются её верности. За ней проследили и увидели, что на кладбище она обмахивает веером могилу, чтобы та побыстрее сохла. Верность обещанию хранит, но поторапливает. А торопливость – свойство дьявола. Очень поэтично.
Пётр Дегтярёв: Я думал, что конец будет другой, что философ поручит кому-нибудь поливать могилу.
Кузнецов (пристально с напором смотрит на него): Вы – испорченный человек! Вы своей прозаичностью убиваете поэзию.
Пётр Дегтярёв: Земля сохнет за несколько дней.
Кузнецов: Опять проза. В поэзии земля может сохнуть тысячу лет… Откуда вы знаете: может, эта могила была на берегу реки Янцзы?
В плаче есть доля наслаждения. Поэт должен это знать. Такова тайна человеческого сердца. Мужчина скуп на слёзы. Он не выносит вида плачущей женщины. Женщина это знает. Это оружие действует неотразимо, даже на меня, хотя я его и хорошо знаю.
Хотя в жизни мужчины плачут мало, поэты в стихах рыдают вовсю. В стихотворении «К Овидию» Пушкин пишет: «Суровый славянин, я слёз не проливал, / Но понимаю их…» Это поэтическое определение русского человека. Также это – «формула жизни», которая есть у каждого поэта. У Пушкина их несколько. «И божество, и вдохновенье, и жизнь, и слёзы, и любовь». «Поговорим о бурных днях Кавказа, Шиллере, о славе, о любви». «На свете счастья нет, а есть покой и воля». Блок: «О доблестях, о подвиге, о славе».
В стихотворении о рыцаре бедном, о котором писал Достоевский в «Идиоте», Пушкин пишет:
Проводил он целы ночи
Перед ликом пресвятой,
Устремив ей скорбны очи,
Тихо слёзы лья рекой».
Это не те слёзы, которые льют на могиле.
Ещё есть у Пушкина: «Над вымыслом слезами обольюсь». Это уже целая эстетика. Гамлет говорит артистам: «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?»
Не страшно ль, что актёр проезжий этот
В фантазии для сочинённых чувств,
Так подчинил мечте своё сознанье,
Что сходит кровь со щёк его, глаза
Туманят слёзы, замирает голос,
И облик каждой складкой говорит,
Чем он живёт. А для чего в итоге?
Из-за Гекубы!
Что он Гекубе? Что ему Гекуба?
А он рыдает.
Когда умрёт волнение по Гекубе, товарищ Дегтярёв, и останется одна проза, тогда уже будет Конь бледный бить копытом.
Рыдание поэтическое – реальность, но реальность иная. У него есть своя граница. Поэтические слёзы могут перейти в театральные. Мало стоят пьяные слёзы.
Лермонтов: «…Я вспомнил прежние несчастья…»; «Вечер после дождя»:
Гляжу в окно: уж гаснет небосклон,
Прощальный луч на вышине колонн,
На куполах, на трубах и крестах
Блестит, горит в обманутых очах;
И мрачных туч огнистые края
Рисуются на небе как змея,
И ветерок, по саду пробежав,
Волнует стебли омоченных трав…
Один меж них приметил я цветок,
Как будто перл, покинувший восток,
На нем вода блистаючи дрожит,
Главу свою склонивши, он стоит,
Как девушка в печали роковой:
Душа убита, радость над душой;
Хоть слёзы льёт из пламенных очей,
Но помнит всё о красоте своей.
Слёзы дрожат, как роса на цветке, душа летает над цветком. Это тонкий взгляд на женщину.
Один европейский поэт, описывая, как жена Катулла Лесбия, рыдает на его могиле, пишет, что она в отчаянии рвёт ворот хитона так, что виден «блеск прекрасной груди». Женщина даже в несчастии хочет выглядеть красивой.
У Лермонтова слеза демона прожгла камень насквозь. Такова сила, я бы сказал, сила поэзии. Вообще Лермонтов женственный поэт. В стихотворении «Завещание», где нет вообще поэтических красот, он просит рассказать о своей смерти:
Соседка есть у них одна…
Как вспомнишь, как давно
Расстались!.. Обо мне она
Не спросит… всё равно,
Ты расскажи всю правду ей,
Пустого сердца не жалей;
Пускай она поплачет…
Ей ничего не значит!
Он, конечно, преодолел бы это в себе, но судьба слишком была немилостива к нему. Ему же подражает Есенин: «Пусть она поплачет, ей чужая юность ничего не значит». Это для мужчины непростительно. А должно быть так, как в стихотворении, которое потом стало песней:
А жене скажи
Слово прощальное,
Передай кольцо
Обручальное.
Да скажи ты ей,
Пусть не печалится,
Пусть она с другим
Обвенчается.
Всё, человек умирает. Нужно, чтобы после него осталось добро, а не зло. Это по-русски и по-мужски.
Есть продолжение «Демона», написанное Константином Случевским «Элоа». Поэзия там есть, но это начало декаданса.
Есть слёзы и такого мужественного поэта, как Державин. Он любил слушать народные песни у себя в Званке. Я там был на развалинах. Красивые места. Красиво люди жили! А мы живём убого.
Совершенно особые слёзы у Фета. Это божественные слёзы. Он указывает на тайну слёз.
Женские поэтические слёзы мы будем разбирать позже и увидим, что там – пшик! Ничего нет! Сухие глаза. Я хотел так и назвать статью об Ахматовой – «Сухие глаза». Но уж больно мне надоел этот крик. Я написал статью «Под женским знаком», где её немного затронул. Что тут началось! Несколько тысяч поклонников отшатнулись от меня. Евтушенко, этот фальшивый человек, кричал: «Ты словно мою мать оскорбил!»
Евдокия Ростопчина (сильнее Ахматовой), стихи 1841г.: «Слёзы былые, слёзы чужие, след ваш изглажен…»
«Былые слёзы», слёзы, даже причина которых забыта. Стихотворение открыто в прошлое. Там можно и до Христа дойти!
Мицкевич: «Полились мои слёзы лучистые, чистые».
Гумилёв – театральные слёзы. («…я раскажу тебе про тропический сад»; «Я тело в кресло уроню» – чистый театр.)
Слёзы Данте отмечены величием. «И повесть той кончины такова, что зарыдает каждый человек». Каждый! – это без преувеличения, ибо это подтверждено его поэмой. (Сонет о том, как вздох, состоящий из любви, разума и ещё чего-то, поднимается через все сферы к Богу, а внутри вздоха – имя Беатриче.) Св. Феодора сказала, что после смерти душа проходит через двадцать сетей, отвечая за малейшие грехи.
Киплинг – мужественный поэт со сжатыми челюстями. Плачет по матери «мати моя». Плачет по матери, но не по Христу, от которого он отказался. В стихотворении о болезни: «Я забыл, о чём молиться, и заплакал как дитя». Можно сказать о нём, как Пушкин сказал о себе: «Суровый англосакс…»
Вопрос: Как вы относитесь к «Плачу о Сергее Есенине» Клюева?
Кузнецов: Ничего, но «Погорельщина» посильнее.
Плач – эпический жанр. Убитый в песне лежит в природе, а не в комнате. В комнате душе тесно, плач не дойдёт до Бога.
Вопрос: Что вы скажете о детских слезах?
Кузнецов: О детской слезинке хорошо сказал Достоевский в романе «Братья Карамазовы». К сожалению, он подпустил туда много риторики. Вообще, если у Гоголя 100% творчества, ну, пусть – 95 %, то у Достоевского 40% творчества, остальное – риторика, рассудочность, рефлексирующие рассуждения.
(Дегтярёв пересказывает сюжет какого-то надуманного слезливого рассказа.)
Кузнецов: Есть сильнее сюжет у Бальзака. У бедного музыканта или поэта умерла любимая женщина, а ему не на что похоронить её. Ему предлагают сочинить свадебную музыку и обещают за это деньги. И он сочинил, получил деньги и похоронил. И только тогда уж нарыдался по-настоящему.
(Кто-то говорит, что что-то подобное читал.)
Кузнецов: Сюжеты одни и те же. Чехов подсчитал, что всего сюжетов 37. Я, правда, придумал 38-й и написал, добавив фантастики, а зря… не важно… Сюжеты одни и те же, но каждый пишет по-своему. Одно и то же может происходить и у великого человека, и у маленького. Сила желания Акакия Акакиевича купить шинель такая же, как и у Наполеона выиграть важную битву. В Акакии Акакиевиче была накоплена такая сила, что Гоголь был вынужден прибегнуть к мистике: после смерти из чиновника вышел какой-то демон. Гоголь сам не знал, что с этой силой делать. Психиатры говорят, что у больных бывают такие же видения, как и у пророков, например, как у Иезикиля или у Иоанна Богослова. Но сумасшедшие не владеют словом и не могут их выразить. А природа разряжается как в великом, так и в малом. Ей всё равно – Наполеон или Акакий Акакиевич. Наверное, какие-то великие чувства испытывал тот музыкант, сочиняя свадебную музыку у гроба любимой.
