ДВЕРЬ
Только что вернулся из Испании, если конкретно, то из Барселоны. Я давно мечтал побывать в этой дивной стране. Короткое путешествие не утомило меня. Но то, что произошло там, в этой неповторимой столице Каталонии, – потрясло меня. Однажды вечером я уселся поудобнее перед компьютером и записал эту историю…
Вообще-то я не верил в сны и прочую эзотерику. А оказывается, всё более чем серьёзно и глубже, чем полагал. В поиске подтверждения своих мыслей копаюсь в интернете, выискивая информацию о генетической памяти. Оказывается – это явление имеет право на существование. В основном оно проявляется во время сна или состояния измененного сознания (гипноз, транс, медитация), когда контроль сознания ослабляется. В бодрствующем состоянии у человека генетическая информация подавляется, поскольку может неординарно повлиять на психику, вызвав синдром раздвоения личности. Когда-то я обсуждал этот эффект с известным астрофизиком Песахом Амнуэлем, живущем в Израиле, а именно: возникновение условных параллельных жизней. Поскольку, если существуют параллельные миры – должны существовать и параллельные жизни. Я высказал предположение, что сны – это точки пересечения, когда мы можем увидеть, что с нами происходит в другой жизни. Надо отметить, что после недолгих сомнений Амнуэль согласился с такой гипотезой.
В тот раз я припозднился. Было полтретьего ночи. Ложился спать, не зная, куда перенесут меня сны на этот раз…
Она возникла неожиданно. Выплыла из мрака. Огромная железная дверь. Я стоял перед ней и не мог отвести взгляд. Железная. Огромная. В середине – ручка-кольцо, а вокруг неё, словно на циферблате, были вычеканены десять изображений каких-то стариков с бородами. Я тщательно пересчитал – их было десять. Я видел эту дверь чётко, словно стоял перед ней и рассматривал огромное фото. Вдруг больно заныло сердце. Видимо, я застонал, и жена испуганно затрясла за плечо, чтобы проснулся:
– Что с тобой, что с тобой?
– Дверь приснилась, дверь, дверь, дверь, – спросонок бормотал я, с трудом отходя ото сна.
Жена принесла воды. Я сделал несколько глотков и лёг.
Потом долго не мог уснуть – стоило закрыть глаза, как из бездны выплывала дверь. Какое-то наваждение. Но откуда взялась эта дверь? Нигде в реальной жизни я её не видел и не мог видеть. Со временем стал забываться сон о странной двери. Сны стираются из памяти проще, чем рисунок на бумаге ластиком, особенно в современной жизни, когда потрясения происходят одно за другим…
Как-то, откинувшись на стуле перед компьютером, я неосмотрительно произнёс:
– А неплохо бы слетать в Барселону.
Леший меня, что ли, тянул за язык. Жена-путешественница, уже побывавшая в Испании, услыхав моё пожелание, – а ей всё равно, куда лететь, лишь бы вон из дома, – обрадованно заволновалась:
– А чего, середина недели – ты свободен, у меня нет дежурств – полетим?
И вот мы уже бродим по барселонским нешироким улицам, вдыхая запах знакомого моря. Остановились в недорогом отеле «Лаетана» в номере 405, с матовыми занавесками с большой фиолетовой полосой внизу. Взяли обзорную экскурсию с русскоговорящим гидом. На автобусе объехали все значимые места знаменитой футбольной столицы. Конечно же, прогулялись по Большому королевскому дворцу, покружили по Королевской площади. Но что-то давило на сердце, сжимало его, когда я ходил по серым каменным плитам. Необъяснимо. Я знал, что в тронном зале огромного величественного дворца – резиденции королей Барселоны – Христофор Колумб докладывал Изабелле Кастильской и Фердинанду Арагонскому об открытии нового морского пути в Индию. Но мне также было известно, что в этом зале правила свой суд жестокая инквизиция, и сколько жизней было отнято у ни в чём не повинных евреев святейшим трибуналом – никому не известно. Кровавое, лобное и позорное место Испании. Сколько боли впитали в себя эти тяжёлые каменные своды…
В день отлёта после обеда решили прогуляться – я люблю спокойные неспешные прогулки, особенно по незнакомым местам. Шли по широкому тротуару, среди спешившего по своим делам людского потока. Вдруг захотелось тишины и безлюдья. Мы свернули на узкую, мощёную камнем улочку.
Да уж, две машины тут не разъедутся, подумалось почему-то.
Запахло свежими булками – видимо, где-то неподалёку располагалась пекарня. Подъехал мотороллер с кузовом – я не ошибся, и из жёлто-серого здания стали выносить пластиковые мешки с булками. Мы перешли на противоположную сторону улицы, и…
Я увидел ДВЕРЬ!
На миг показалось, что я потерял сознание – такой силы был шок. Ноги мои словно прилипли к земле.
Да, это та самая дверь, что снилась мне несколько ночей. Вокруг отверстия для ключа виднелись старинные, но ещё четко видимые, чеканенные лица бородатых людей в ермолках. Я пожирал взглядом эту дверь.
Вдруг она, заскрипев, открылась. Из неё вышел – я!
То есть человек, как две капли похожий на меня. Я почувствовал, как пальцы жены впились в мою ладонь, – сходство было потрясающее.
Он был одного роста со мной, одет в цветную куртку моего любимого фиолетового цвета. Шляпа с узкими полями на голове, чёрные очки на лице и лёгкая трость в руке. Незнакомец окинул беглым взглядом нас с женой и, повернувшись в сторону магистрали, откуда свернули мы, пошёл лёгким шагом. Мы с женой своими взглядами, можно сказать, буравили ему спину. Пройдя метров десять, мой близнец остановился, несколько секунд постоял на месте – видимо, только сейчас он осознал нашу схожесть, – а потом, резко повернувшись, подошёл ко мне:
– Where you from?
– We are from Israel.
– You can speak Hebrew?
– Беводай! (Конечно!)
Наш собеседник заулыбался и представился:
– Хосе Миньянтес. Хотя в моей семье я просто Йоси.
– Евгений Минин, – представился я. – А моё израильское имя – Йоэль, полученное в честь расстрелянного под Смоленском деда.
– Миньянтес, Минин, – задумчиво произнёс Йоси, разглядывая моё лицо. – Ну что ж, рад приветствовать представителя потерянной ветви нашего рода Миньянтес, – и повернувшись к той самой, словно заколдованной двери, отпер её и церемонным жестом руки пригласил войти.
Я вошёл вовнутрь. Поди догадайся, что это был шаг в глубь времени, в прошлое нашего рода и моей семьи.
Небольшой зал, уставленный по периметру пластиковыми стульями, намекал, что он легко превращается в небольшую синагогу. Тем более, что сквозь стекло стоящего в углу шкафа, так называемого «арон кодеш», что значит «святой ларец», я увидел свиток Торы.
– Это дом моих предков, – вздохнул Йоси. И помолчав немного, добавил: – И твоих. Вообще-то неподалёку у меня благоустроенная квартира, а эту храню. Как талисман. Она притягивает генетической памятью потомков нашего рода. Но как ты узнал об этой лачужке?
– Она мне снилась, эта дверь, – и я поведал новоиспечённому родственнику о своих снах.
– Идём, я тебе что-то покажу.
Мы подошли к «арон кодешу».
Внизу шкафа стоял сейф, откуда Йоси вытащил с десяток ветхих альбомов.
Мы уселись за стол. Хлопнула входная дверь.
– Это моя жена, Мануэла! Забеспокоилась, что я задерживаюсь.
Женщина была рассержена, видимо, её оторвали от каких-то важных женских дел. Она что-то сказала мужу по-испански, потом перевела взгляд на меня и онемела – она увидела копию своего мужа. Снова посмотрела на мужа, и снова на меня.
– Эли, – обратился Йоси к ошарашенной жене, – сделай нам кофе с фриголо. Немножко ликёра нам не помешает.
– Я добавляю в кофе амаретто, – вмешалась моя жена.
– Фуй! – скривился хозяин, – в Каталонии пить итальянский ликёр? – это ж нонсенс. Но прежде чем мы откроем альбомы, я расскажу историю, произошедшую более пятисот лет тому назад.
…Чёрные дни испанских евреев. Инквизиция. Аарона, еврея-менялу, после пыток отпустили умирать домой. Как и многие единоверцы, он успел превратить своё состояние в золото, хотя богатством эти небольшие унции жёлтого металла трудно было назвать. Вокруг него сидели, держа умирающего за руки, сыновья: старший – Матео, средний – Вито, и младший – Самуил.
– Бегите отсюда, – шептал умирающий Аарон. – Они не успокоятся, пока не уничтожат всех нас. Это уже не люди. Вчера сожгли моего брата Захарию, даже не потому, что еврей, не потому, что крестился, – этим тварям в сутанах понадобились его деньги, его богатый дом и его красавица-жена – для плотских утех. Они превратили её в шлюху… Этот дьявол Николас Росельи пришёл из ада, и прежде чем вернуться обратно, он устроит ад в Каталонии. То, что у меня было, я отдал вам – мне ничего не надо. Меня уже ждёт Элогим. А вы бегите, умоляю вас, дети… Бегите, не оглядываясь. Ты, Матео, иди во Францию, или ещё дальше – к немцам. Вито – через Геркулесовы столбы иди к туркам, они не трогают евреев и не мешают торговле. А Самуил пусть сам решит, за кем следом идти.
На следующий день большой обоз еврейских семей, среди которых были старшие братья, навсегда, навечно покинули Барселону, Каталонию, Испанию – родину, изгнавшую своих детей.
Барселонцы переживали трагедию еврейских семей, но остановить безжалостный маховик инквизиции было невозможно. Выход горожане видели лишь в одном, и они пошли на хитрость. Был оглашён указ – всем оставшимся евреям собраться у храма Саграда Фамилья. И как только началось оглашение указа, с двух сторон, издавая страшные вопли, выскочили отряды вооружённых всадников. На самом деле это были горожане, облачённые в доспехи воинов для пущей убедительности инсценировки.
Раздались крики:
– Все в храм! Быстро все в храм – там не тронут, не посмеют!
И как только за последним захлопнулась дверь – начался обряд крещения. Двери оказались заперты снаружи. Так все оставшиеся в Барселоне евреи превратились в выкрестов – марранов. Среди них оказался не успевший уехать – Самуил.
– Он остался в Барселоне со всей семьёй. Их не трогали, но совершать иудейские обряды запретили, однако никто не проверял и не следил, за исключением инквизиторского отребья.
– Самуил. Шмуэль. Это ж так звали прадеда моего отца.
– А как звали твоего отца?
– Арон.
– А детей как зовут?
– Дмитрий, Виталий, Максим.
Йоси хитро заулыбался:
– Теперь давай полистаем альбом!
Я листал страницы сначала с рисунками, потом с чёрно-белыми фотографиями, и видел знакомые лица, похожие то на лица сыновей и племянников, то на отца и его брата.
– Смотри, вот – Матео, вот – Вито, вот – Самуил. Твои дети, видимо, похожи на них, очевидно, как и мои. Генетика – сильная вещь, – улыбался Йоси. – Хотя и у неё бывают промашки – в каждом поколении были талантливые художники, а в последнем – нет.
– Как нет? – возмутился я. – А мой Виталий, посмотри в интернете его сайт.
– Ну, тогда у меня к генетике претензий нет. Очень аккуратная дама.
– Надо идти, – оторвала меня от альбома жена. – Самолёт рано утром. А мы не собрались.
– Я вас провожу, – вышел с нами на улицу Йоси. – Кстати – Испания меняется, медленно, но верно. Позавчера жители испанского города Кастрийо Матахудиос, расположенного на севере, решили избавиться от позорного названия города, «подаренного» во время инквизиции. «Матахудиос» означает «смерть евреям», и они решили вернуть городку его исконное название – Кастрийо Мота де Худиос (Еврейский холм Кастрийо). Да, и по нынешним законам вы можете получить испанское гражданство как потомки изгнанных из Испании евреев.
– Да ладно, хватит нам нашего израильского, – поднявшись, улыбнулся я, и мы пошли к выходу.
Начинало смеркаться.
Я оглянулся на дверь с вычеканенным миньяном – кто знает, когда я ещё буду в Барселоне. И буду ли. Будет ли сниться мне эта дверь теперь, после касания моей ладонью старинного холодного железа?
Через неделю приезжает Йоси с женой знакомиться с потерянным коленом рода Мининых. Думаю, и его ждёт немало открытий. Самое интересное: что скажет мама, увидев нас рядом?
МОТИВ
Он сидел напротив, смакуя вино с красивым названием «Констанция», привезённое моей женой из Южной Африки.
– Любимое вино Наполеона! – польстил я гостю. – Единственная бутылка!
– И это дали Наполеону при смерти? – Сэм жалостливо посмотрел на меня, словно я – тот самый умирающий Наполеон.
– Насколько известно мне, как криминалисту, – продолжал мой друг, – даже подсыпанный мышьяк не смог облагородить вкус этой бурды.
Мы не виделись больше двадцати лет. Меня волной репатриации занесло в Израиль, а Сэм умудрился попасть в Штаты.
– Ну как ты там? Чем занимаешься? – сыпал я вопросами.
– У меня детективное агентство! Доход – несколько миллионов в хороший год. И хата – с твоей не сравнить, – Сэм небрежным взглядом скользнул по стенам. – Охрана VIP-персон приносит неплохую копейку.
– А как ты разбогател – так сразу? – не унимался я. Боже, прости меня за излишнее любопытство.
– Да, так сразу!
– Ну, как?
– Принеси водки – вдруг изменившимся голосом попросил Сэм, – расскажу тебе. Только – молчок, пока я жив!
– Да что ты, – я помчался на кухню, притащил початую бутылку «Кеглевича».
Сэм, скривившись, посмотрел на бутылку, потом на меня, потом опять на бутылку. Наклейка явно не производила на него впечатление. Налил – себе полную рюмашку, мне немного – приятель знал, что я не любитель водки.
Чокнулись.
– За тебя, Жека, за твою славу поэтическую! Как вы пьёте эту гадость! – вздохнул мой гость.
– И за твою славу шерлокхолмсовскую! – вставил я свои пять копеек.
Сэм мрачно посмотрел на рюмку, опрокинул её в рот и откинулся на спинку стула:
– Знаешь, Жека, что общее у преступления и у музыки?
Поймав мой недоумённый взгляд, Сэм ответил:
– Мотив! А если преступление связано с музыкой, когда два мотива накладываются один на один – происходит нечто страшное. Через пару месяцев по приезду я открыл агентство, снял комнатёнку в дешёвом районе. В основном выполнял семейные заказы: жена просила последить за мужем, муж за женой – что тебе рассказывать. До чертей надоело, да и противно было каждый день копаться в чужом белье. Подумывал, что с этим бизнесом надо завязывать, но однажды к дому подъехал «Форд», шофёр пригласил меня пройти в лимузин для важной встречи. Через полчаса доехали до небоскрёба. Встретил охранник, завёл в кабинет и оставил одного. Я налил в одноразовый стаканчик из стоящей на столе бутылки колы. Только пару раз отхлебнул, как появился невысокий полный человек, лысоватый, в круглых очках.
Откуда взялся – не понять. Я же, по привычке, чтобы видеть входящих, сидел напротив двери. Потом уже понял, что это их киношные штучки.
– Мистер Сэм – толстяк начал говорить на русском, но со страшным акцентом – видимо, из семьи русских, но родившийся в штатах.
– Я пригласил вас, чтобы предложить дело, но щепетильное. Гонорар – Жека, у меня перехватило дыхание, когда он назвал сумму – ну, с шестью нолями сумма. – Вас в криминальном мире особо не знают – поэтому наш выбор пал на вас. Если согласны взяться за дело – подпишите договор о неразглашении – для вас мы его распечатали на русском языке.
Я пробежал взглядом лист. Могли бы уложиться в четыре слова: держать язык за зубами! А можно было и в три: сделать и забыть. Да мне что – не привыкать. Получил огромный аванс, отвезли меня домой. Снял я ещё одну комнату, нанял опытного программиста, двух топтунов, установил прослушку в нужных местах – и принялся за работу.
А криминал был такой – два брата-музыканта, видимо, отец у них был общий, страшно талантливые, написали музыку к новому блокбастеру «Звери против зверей». Мой программист собрал отрывки, смонтировал – и я, которому музыка по барабану – заслушался. Ты слышал «Песню Лары» из «Доктора Живаго»?
– Ага, музыка Мориса Жарра, – блеснул я.
– Так вот – твой Жарра в подмётки не годился тем пацанам. Мотив – потрясающий.
И на этот мотив наложился мотив убийства. Музыка кому-то понравилась и понадобилась для другого фильма. Эта музыка подняла бы прокат любого вшивого блокбастера. Уж не помню фамилию братьев – то ли Гольдколь, то ли Гольдман. В общем, старшего нашли в бассейне. Я выяснил – вначале напоили, придушили и бросили в воду.
Выяснилось, что у младшего были телефонные контакты с Голливудом. Ты же понимаешь – там денег не жалеют, но и на ветер не бросают. Младшего нашли через несколько дней живым около обгоревшей машины. Кстати, «совершенно случайно» связанного парня обнаружил человек из компании, куда тот сделал несколько звонков.
Музыканта отвезли в больницу и запретили общаться с посторонними – дескать, сильное нервное потрясение и потеря памяти. Я полагаю, что младший брат сдал старшего, чтобы стать единственным правообладателем мелодии, которая должна была принести ему миллионы и миллионы. Но кстати, больше ничего гениального не написал – Бог его наказал и отнял талант. Я так считаю. В Бога можно не верить, но в его справедливости никогда не сомневался. А нечто похожее на исчезнувшую мелодию я слышал в боевике «Мёртвые звуки» – не помню точно название.
Нюх на подобные разборки меня никогда не подводил. Уже через два дня должен был позвонить по повода расследования, но в принципе, всё было готово.
Когда я собирал все данные в папку, и готовился позвонить заказчику, ко мне без стука вошёл хорошо одетый мужик, при галстуке и с наглой мордой полицейской ищейки.
Он презрительно осмотрел пустые стены, посмотрел в окно на двор, где чернокожие пацаны играли в баскетбол и сел напротив, нахально глядя мне в глаза.
– Хелло, мистер Сэм – с ехидной улыбкой произнёс незнакомец, – я ничего не спрашиваю у вас, потому что всё знаю.
– Знаешь, Жека, у меня чесались руки – подойти к этому хлыщу и заехать в эту наглую физиономию. Эх, я, видимо, потерял бдительность, как последний лох! Кто бы мог подумать, что у меня могут работать «кроты»! Они меня сдали подчистую! – Сэм вылил в рюмку остатки водки, и горько вздохнув, выпил.
– Так вот, – продолжил свой рассказ Сэм, – этот мерзавец говорит:
– Я не спрашиваю величину гонорара, – тут он презрительно скривил рот, – но мы готовы заплатить вам в три раза больше за сожжение этой папки. – он кивнул в сторону папки с документами, которую я две недели упорно собирал.
– Я понимаю, – продолжил гость, – вы из России, у вас начнётся внутренняя борьба реальности с чувством достоинства, с совестью и с другими атавизмами вашего советского воспитания. Не ломайтесь, как проститутка на выданье – иначе сломают вас. Такие суммы на улицах не валяются. Деньги через час после вашего согласия будут переведены на ваш счёт. Не надо сообщать номер счёта – мы его знаем. У вас времени – пока я не выкурю сигарету.
Незнакомец закурил и подошел к окну, наблюдая за игрой мальчишек.
Я судорожно думал – они знают всё. И они в самом деле ломают меня об колено. И если не соглашусь – могут меня «убрать». Что этим бандитам стоит. Но главное – деньги.
Ни в одном сне не видел таких деньжищ – я же могу размахнуться, открыть частное бюро по сыску…
Во мне что-то надломилось…
Гость, докурив сигарету, глянул на меня, и дал по телефону команду перечислить деньги. Они всё рассчитали. Эти суки – такие психологи.
– Я у вас не беру подписку о неразглашении нашего разговора – ехидно продолжил незнакомец. Но если откроете рот, то, к моему сожалению, не успеете воспользоваться всей суммой, мистер Сэм. Папочку не беру – у вас неплохой камин – через час после поступления денег на счёт сожгите её, да и согреетесь между делом – у вас тут сыровато.
И сделав мне ручкой, гость исчез.
Через час позвонил в банк. Сумма уже лежала на моём счету. Клерк, назвав поступившую сумму, заикаясь, каждые десять секунд называл меня уважительно: мистер Сэм, мистер Сэм. Положил я свою папочку в камин, полил из бутылки остатками водки и бросил спичку.
Не представляешь, Жека, как мне было худо, какой падлой я считал себя. Эта советская идейная обработка занозой сидела во мне. Но деньги – это деньги…
Через два дня позвонил заказчик. Я пролепетал, что не получилось добыть важных улик, мол, возможности у меня не те и готов вернуть аванс. Такая лёгкая готовность вернуть аванс его насторожила – это не по-американски. Здесь с деньгами расстаются тяжело, в борьбе с самим собой. Видимо, мой собеседник всё понял.
– Вышлите чек с авансом в наш адрес, – презрительным голосом закончил разговор заказчик.
– Но у меня были издержки – набравшись наглости промямлил я.
– Хорошо, за вычетом издержек. Оставьте себе на семечки. – равнодушно произнёс мой собеседник.
Ну а потом я развернулся. Как и мечтал, открыл детективное агентство, одно из лучших в штате – даже одно время Майкла Джексона охранял – было время. Но сотрудников беру по найму на год, меняю ежегодно – если среди них окажется «крот», то в дело за год он не войдёт. Этот урок я выучил сразу и на всю жизнь.
Позвонили на мобильный – за Сэмом приехало такси. Я проводил его. Мы обнялись на прощанье, и Сэм уехал в аэропорт…
Знаете, если мне говорят, что Бог есть – я соглашаюсь. Если говорят, что Бога нет – я тоже соглашаюсь. Да разве в этом дело – есть или нет? Верю, что у каждого своя карма, аура или кто как её называет. Но мы, все люди, связаны с космосом. Когда же человек совершает подлость, предательство – информация уходит наверх, и возмездие обязательно найдёт адресат. Сегодня или завтра. Через год или через двадцать лет. Всё, что хранится в потёмках души, наши подлые поступки перерождаются в раковые клетки или инфаркты. Это я к тому, что две недели назад скоропостижно умер Сэм. Его сын нашёл мою визитку в бумагах отца и сообщил о случившемся. Вспомнились слова Сэма, как приговор самому себе: «В Бога можно не верить, но в его справедливости я никогда не сомневался».Так оно и получилось.
В связи с этим я и решился рассказать эту незатейливую историю господам атеистам, естественно, по понятным причинам, не называя фамилию Сэма.
