ИЗ ОКНА ВТОРОГО ЭТАЖА
Ветрено. Дождливо. Неприкаянно.
Вечер стянут вязкой пеленой.
И играют в Авеля и Каина
холод с календарною весной.
Никого счастливее не делая:
ни дома, ни землю, ни людей,
морось кокаиновая белая
заползает в ноздри площадей.
Небо над землёй в полёте бреющем
проплывает, тучами дрожа…
И глядит поэт на это зрелище
из окна второго этажа.
По вселенным недоступным странствуя,
он воссоздаёт в своем мирке
время, совмещённое пространственно
с шариковой ручкою в руке.
И болят без меры раной колотой
беды, что случились на веку…
Дождь пронзает стены. Входит в комнату.
И кристаллизуется в строку.
ОБЛАДИ-ОБЛАДА-ОБЛАДА
Холода у нас опять, холода…
Этот вечер для хандры – в самый раз…
В магнитоле – «Облади-облада»,
а в бокале чёрной кровью – «Шираз».
И с зимою ты один на один,
и тебе не победить, знаешь сам…
Не до лампы ли тебе, Аладдин,
что поныне не открылся Сезам?!
И не хочется ни дела, ни фраз,
и не хочется ни проз, ни поэз…
Проплывают облака стилем брасс
акваторией свинцовых небес.
Но уходят и беда, и вина,
разрываются цепочки оков
от причуд немолодого вина
и четвёрки ливерпульских сверчков.
Ничему еще свой срок не пришёл,
и печали привечать не спеши,
если памяти чарующий шёлк
прилегает к основанью души.
Так что к холоду себя не готовь,
не разменивай себя на пустяк…
(Это, в общем-то, стихи про любовь,
даже если и не кажется так).
ПРЕДУТРЕННЕЕ
Горит над нами чуткая звезда,
а нас несёт неведомо куда –
к водовороту, к бурному порогу…
Бессонны ночи, окаянны дни…
Храни нас, Бог. Пожалуйста, храни,
подбрасывай нам вешки на дорогу.
Писать – легко. Труднее – не писать.
Часы в прихожей отбубнили пять.
И всё, как прежде – ночь, фонарь, аптека…
На письменном столе – бокал «Шабли»;
не виден снег, рассвет ещё вдали.
Покоя нет. Февраль. Начало века.
Как хорошо, что есть на свете ты
и право на объятья немоты,
на памяти внезапную атаку…
Еще всё так же одноцветна высь,
но мы c тобою знаем, согласись,
что эта ночь не равнозначна мраку.
Курсор мерцает на конце строки…
Но кроме Леты, горестной реки,
на свете есть ещё другие реки.
Я вновь пишу. И снова – о любви,
с трудом подняв, как легендарный Вий,
бессонницей истерзанные веки.
