litbook

Поэзия


Взорвётся текст0

* * *

День груб, нервозен, обездвижен.

Сдружились с пылью ордена.

Взрывная терпкость спелых вишен,

Как лоб, к руке пригвождена.

Вгрызаясь в чувственную мякоть

С восторгом бешеным, готов

Конквистадор смеяться, плакать,

Пешком отправиться в Ростов,

В Солнечногорск, в Саратов к тётке,

В прохладный сумрак, в синеву –

Чтоб где то там без слёз, без водки

Из сердца выскоблить Москву.

* * *

Октябрь. Слякоть. Листопад

Флиртует с ветром. День обвалом

Надежд отмечен. Двое спят,

Укрывшись плотным покрывалом.

Ночная мгла не так страшна

Содружеству...  В застенках рая

Жена, как смерть, ему нужна;

Ей нужен муж, как боль зубная.

Так – было, есть.  Так будет впредь.

Вновь умертвив в октавах звуки,

Она рискует – растолстеть,

А он – состариться от скуки.

* * *

Ночь оглохла от скорбного бубна.

Ты хандрой, как проказой, больна.

Разведёнка... Горда, неприступна –

Свыклась с платьем из чёрного льна.

Не колдунья, не божья невеста –

Ждёшь нетрезвых лобзаний земли:

В бренной жизни достойного места

До сих пор для тебя не нашли.

Сколько мифов ты не развенчала,

Сколько слов не успела распять?!

Cколько слёз у морского причала

Cмоет с глаз твоих – чёрствая мать?!

* * *

Набычив лоб, сойдя с ума,

И умертвив в октавах звуки,

Вновь расторопная зима

Ребенком просится на руки.

Она предчувствует разлад...

Кричит: «Юродивый, покуда

В грехах замешкался Пилат

И от судьбы бежит Иуда –

Твори!» Пытаясь мне помочь,

Деревья вскакивают с места...

Вот только странно в эту ночь

Смерть разодета – как невеста.

* * *

Голос, взгляд, походка, жесты –

Слепок жизненный... В Белграде

Смерть, схватив костюм невесты,

Льнёт к кладбищенской ограде.

 

Под стеклом расправив спины,

Подвывая: «Все мы смертны»,

Розы, астры, георгины

Снова ждут сакральной жертвы.

 

Затхлый запах влажной тверди

Мозг взрывает криком: «Горько!».

Моцарт, Бах, Чайковский, Верди

Нагнетают страсти... Только

 

Оглашенным – страх неведом:

Растворившись на погосте,

Будешь – скомканным портретом

Приходить к Отчизне в гости.

* * *

Сжав стакан густой отравы,

Расчехлив блудливый глаз,

Вновь сегодня, Боже Правый,

Я готов пуститься в пляс:

В нервный, громкий, одинокий,

Нужный – как собаке кость.

Приковала к танцам ноги,

В сердце вспыхнувшая злость.

* * *

Вдохнув разнузданность бедлама

В кумирню сплетен, склок, интриг, 

Премьерша, фея, сволочь, дама

С листа сыграет – Лилю Брик.

Взорвётся текст, прогнутся доски;

Взлохматив рифмой канитель,

С разбега вздорный Маяковский

Нырнёт в проклятую постель.

Жизнь будет, сдвинув занавески,

Как поезд, мчаться под откос...

Всегда найдётся повод веский –

Чтоб в муках корчился Христос.

Спектакль закончится. В буфете

Смыв коньяком подкожный зуд,

Волчицей вскормленные дети

Премьершу – курвой назовут.

* * *

Жизнь обескровлена и зла,

Как голос, к Богу вопиющий.

С утра гремят колокола,

Дохнуло плесенью. Из гущи

Косноязычной, злой орды

Звучат воинственные оды.

И мы беспамятством горды

В объятьях вспыхнувшей свободы.

Свободы от... свободы для

Разноречивых, лживых сплетен:

«Прогнило днище корабля.

Костюм безденежьем изъеден».

Кресты, хоругви, образа

Следят, предвидя перемены –

Чтоб в застеклённые глаза

Не просочился яд измены.

* * *

Ночь бьётся грудью о карниз.

В обшарпанной восьмиэтажке

Не Пётр, не Виктор, не Борис

Коньяк пьёт из литровой фляжки.

«Свершилось! Львы – разведены.

Ты – здесь. Она – везде, как птица.», –

Шесть дней талдычат со стены

В портреты втиснутые лица.

* * *        

                                      Татьяне Костандогло                 

 

Среди прочих напыщенных львиц ты, бесспорно, 

Выделяешься запахом кожи. Звук горна 

Твоего – как набат, предвещающий – вскоре

Эту землю волной смоет в Чёрное море.

 

Я, которого страх грозным скрежетом стали

В предстоящем бою обезглавит едва ли;

Я, который познал вкус борьбы, запах крови,

Трепещу, когда ты сводишь тонкие брови.

 

Обескровлен, сражён, припечатан к веригам 

Тихим голосом, взглядом пронзительным, криком:

Из тибетских пещер повылазив,  Атланты

Твоим недругам рвут причиндалы и гланды.

* * *

           Маме, Нине Павловне

 

Сколько непритворных слёз,

Бедствий, стрессов нервных

Отпрыск ваш Вам преподнёс,

Будучи, во-первых,

Хворым, хрупким, щипцевым,

Вздорным... С колыбели –

Плакальщицы стадом злым

Над блаженным пели:

«Для тебя под Минском вы-

Выдолблена яма!»...

Где б я был, когда б не Вы,

Дорогая мама?!

* * *

Так это – всё?!  А где – под грохот сбруи –

Проклятья, ласки, слёзы, поцелуи?

Где монолог: «Как долго, в самом деле,

Должна я ждать тебя в своей постели?!»

Где взрыв эмоций? Где – ответь мне быстро –

Французской водки полная канистра?..

Постель согрев, ждёшь агнца, Клеопатра?

Помру – сегодня. Ты погибнешь завтра.

* * *

Жизнь как бы невзначай

Заглядывает в стёкла.

И вздорная печаль

Берёт тебя за горло.

Ты – в ужасе. Душа,

Предвидя час разлуки,

Над бездной чуть дыша,

Стихами греет руки...

Растоптан, позабыт,

В предчувствии подвоха

Ты вновь почти навзрыд

О смерти просишь Бога.

* * *

Ума не приложу – кому всё это надо?!

Вы – благородны. Я – эстетствующий хам,

Зачатый впопыхах и изгнанный из стада,

И потерявший счёт засаленным грехам.

Я – скопище червей, я – выблюдок клозета,

С восторженностью злой бичующий волхвов.

Ну как же Вы смогли узреть во мне поэта?!

Ну как ошиблись Вы, любимица Богов?!

* * *

«Киев –

мать городов русских.»

 

Ты нам, Киев, не родня.

Зверь – дурной товарищ.

Страх из жизни упраздня

В отблесках пожарищ,

Не поддавшись сатане,

Возле волнореза –

Будем помнить – как в огне

Корчилась Одесса;

Как под тяжестью грехов

Звери, душегубы

Баб, младенцев, стариков

Превращали в трупы;

Как в украинскую плоть 

Подселяли бесов...

Пусть спасёт тебя Господь,

Мать головорезов!

* * *

Сто тридцать восемь дней душа

Хандрит, безмолвствует. Не резкий,

Квартирный взмах карандаша

Раздвинет в полночь занавески.

Сроднившийся с корчмой невроз,

Рассеяв мрак прослойкой света,

На вновь поставленный вопрос

Не даст правдивого ответа.

Сквозь ржавый скрежет пустоты

Роскошным, мощным апперкотом,

Как лермонтовский Демон, ты

Судьбу поздравишь с Новым Годом.

* * *

Быт мой мерзок, жизнь убога:

Печь дымит, скрипит кровать.

Тридцать дней просил я Бога:

Новый френч мне даровать.

Вдруг раздался голос с неба;

Смертных он сбивает с ног:

«Попросил бы, сын мой, хлеба;

Отказать бы я – не смог».

* * *

Жизнь, как камни, раскидала 

Нас. Пресытившись хлыстом,

Тяжкой поступью вандала

Входит память в старый дом.

Без фанфар, без песнопений

Одолев промозглый тлен,

Входит, бродит... Чьи-то тени

Отделяются от стен.

Прорастает память телом:

Камнем высветлив версту,

Батька в платье чёрно-белом

Грудью тянется к кресту...

Прокричав веселью:  «Трогай!»,

Слезы вытравив из глаз,

С повседневною голгофой

Мать смирилась ради нас...

Злая память сердце гложет:

Ощетинившись, как зверь –

Просчитает, подытожит

Горький перечень потерь.

Жизнь вбивает ногу в стремя,

Грудь рубцует мошкара...

Ах, как сладко пахло Время

В предвкушении добра!

Рейтинг:

0
Отдав голос за данное произведение, Вы оказываете влияние на его общий рейтинг, а также на рейтинг автора и журнала опубликовавшего этот текст.
Только зарегистрированные пользователи могут голосовать
Зарегистрируйтесь или войдите
для того чтобы оставлять комментарии
Лучшее в разделе:
Регистрация для авторов
В сообществе уже 1132 автора
Войти
Регистрация
О проекте
Правила
Все авторские права на произведения
сохранены за авторами и издателями.
По вопросам: support@litbook.ru
Разработка: goldapp.ru