На плахе
Не позволяй душе лениться.
Н.Заболоцкий.
Я каноны поэзии вечной не рушу,
Тормошу вечерами ленивую душу.
Ведь никто не поверит ни оху, ни аху,
Если душу свою не положишь на плаху.
Сам в себе по ночам нахожу палача.
Лишь бы не затухала над плахой свеча,
Освещая пространства смятенной души:
Только не суетись, только не мельтеши.
«Зингер»
В детстве злее были зимы.
Беднота. Конец войны.
Обуздав машинку «Зингер»,
Мама шила мне штаны.
За день в хлопотах устала –
Отдохнуть бы хоть на миг,
А иголка всё ныряла,
И крутился маховик.
Мама, хоть и не портниха,
Шить умела без потерь.
Бросив мне, сказала лихо:
Ну-ка, Витька, на, примерь.
Широченные штанины –
Мода шла под моряков,
Чтобы Вали, Нины, Зины
Знали бы, кто я таков.
В зиму, в самый лютый холод,
Я в обновке щеголял.
Зингер, Зингер…
Что за слово?
Я нечаянно узнал.
Оказалось – имя немца?!
Немцы – это кровь рекой.
И куда мне было деться
От неясности такой?
Немцы – плохо. Немцы – Гитлер.
Немцы – смертная вражда.
А в быту машинка «Зингер»
Выручала нас тогда.
Раздосадован излишне,
Я смирял свои шаги,
И наверно, было слышно,
Как ворочались мозги.
Вино
C гроздей, что висели высоко,
Питались от добрых корней,
Течёт виноградного сока
Игривый красивый ручей.
Затихнет он загнанный в омут.
В нём, вздорен и неудержим,
Взыграет на волю влекомый
И жаждущий вырваться джинн.
Ему не дадут порезвиться,
Смирят его норов и гнев.
Придётся ему покориться,
Надолго в подвале осев.
Лишь выдержав муки покоя,
Излиться ему суждено.
Тогда и узнаем, какое
На свет появилось вино.
Подражание Г. Поженяну
Если бы я был богатым,
я б купил жене три платья,
три пальто,
три пары туфель
и корзину помидоров.
Г. Поженян.
Я купил жене три платья,
Три пальто, три пары туфель,
А корзину помидоров
Я набрал в своей теплице,
Только я себя богатым
Почему-то не считаю.
Видно, очень изменилась
Категория богатства.
Если бы я был богатым,
То купил бы островочек
В Средиземном, нет, в Эгейском
Или Филиппинском море.
Но подобный островочек
Мне на старости не нужен.
Лучше я его купил бы
В Ледовитом океане
И сослал туда нахалов,
Подлецов и наркоманов,
А первей – наркоторговцев
И обманщиков народа.
Пусть бы там покуковали!
По причине старости
Я по причине старости довольствуюсь обманами,
Задрав штаны, не бегаю и не гоню коней,
Пью воду родниковую гранёными стаканами
И представляю мысленно, что в ней зелёный змей.
Потом печально думаю, что ж хмель меня не трогает,
И голова не кружится от выпитой воды,
По стариковской прихоти иду своей дорогою
На свет незатухающей на западе звезды.
Что позади – осмыслено. Что впереди – неведомо.
Пока ещё доступна мне земная благодать,
По возрасту положено забыть привычки вредные,
На голосе кукушкином дозволено гадать.
Кукуй, кукуй, кукушечка, вещай с высокой ёлочки
Суровые пророчества, но только не спеши,
Позволь мне потихонечку всё разложить по полочкам
Пока ещё не кончились волнения души.
Грустная история
Вот клёны с осенью прощаются,
Курлычут грустные журавлики.
И лужа в море превращается,
Приняв листочки за кораблики.
Летят они, как невесомые,
Такие яркие и разные,
И по воде скользят весёлые,
Включаясь в парусные праздники.
И ветер дарит им движение,
Наполнив парус, как положено…
А в луже тает отражение
Того, что пройдено и прожито.
Толкаясь, листья не вмещаются
В свою морскую акваторию,
Уходят и не возвращаются…
Такая грустная история.
Апрель
Весёлого апреля
Печальная пора…
Задуло средь недели,
И дождь пошёл с утра.
Стучат уныло капли
По лужам и кустам.
В соседнем сквере грабли
Сгребают старый хлам.
Усатый дворник злится,
На карканье ворон.
Оплаканные листья
Дождались похорон.
Остаток снега тает,
Вновь с крыши потекло,
И бабочка хромает
На правое крыло.
Но верится, что скоро
От солнечных щедрот
Проснётся и задорно
Подснежник расцветёт.
Наплачутся капели
И канут во вчера,
И будет у апреля
Весёлая пора.
