Лавка древностей
Девочка-память бредет по городу, наступает вечер,
льется дождь, и платочек ее хоть выжми,
девочка-память стоит у витрин и глядит на бельё столетья,
и безумно свистит этот вечный мотив посредине жизни.
(И. Бродский «Наступает весна»)
У него типично профессорское имя, он разговаривает как университетский профессор, выглядит как университетский профессор, ведет себя как университетский профессор. Он написал 15 книг и 35 статей, но вместо того, чтобы спешить на заседания деканата, проводить совещания на кафедре или отчитывать нерадивых студентов, едет каждое утро в пригород Тель-Авива и продает там старые вещи.
Впрочем, поправлюсь: доктор Роберт Дойч - владелец крупнейшей галереи древностей в Старом Яффо, которая, если верить вывеске над входом, является даже не галереей, а «Археологическим центром». Если в той же мере поверить и боковой вывеске, то центр этот не совсем обычный, а имеющий «лицензию на продажу истории древнего мира».
Как-то раз сюда зашла одна дама и потребовала, чтобы ей продали часть истории. Хозяин, не моргнув, сказал, что сожалеет, но «на сегодня все уже распродано». Ушла огорченная: «Покупка сорвалась».
Он любит разыгрывать. В одной из поездок прогуливался по лондонскому блошиному рынку и присмотрел себе старую табличку из Британского музея. Теперь она висит у него на стенке и посетители, нет-нет, да и спрашивают: «Галерея, действительно, имеет отношение к Британскому музею?».
- Конечно, отвечает он серьезно – я его филиал.
Верят.
Не удивительно: он вызывает доверие. Корректная доброжелательность в сочетании с легкой снисходительностью знатока делают свое дело.
- Это чья галерея?
- Моя
- Скажите, здесь все вещи подлинные?
- Конечно!
- А почему не проставлено ваше имя?
- Зачем я должен ставить на них свое имя?
- Ну, как же, на подлинниках всегда стоит имя автора.
В галерею впархивает подчеркнуто молодящаяся женщина лет шестидесяти, просит подобрать серьезный подарок мужу к круглой дате. Роберт, между делом, интересуется возрастом мужа.
- Исполняется восемьдесят. И вдруг опомнившись, испуганно: «Но выглядит он всего на шестьдесят!»
Это его повседневная жизнь. Жизнь торговца древностями.
Конечно же, за «лицензией на продажу истории» прячется лукавая улыбка. А, вот, в наименовании «Археологический центр», напротив, нет никакого преувеличения. Любознательный посетитель может ознакомиться здесь не только с редчайшими образцами керамических, стеклянных, металлических изделий далекого прошлого, но и полистать книги и журналы, проконсультироваться, получить представление о методах археологии и даже приобрести знания по экспертизе артефактов.
- Все дело в типологии. У каждой вещи есть «дата выпуска» и она определяется по характерным чертам. Тебе же понятно, что у «Шевроле» 1979 года свои отличительные признаки, а у «Мерседеса» 1996 года – свои. Хотя и тот и другой автомобиль имеет общий показатель – 4 колеса. В археологии точно также. И не забывай про то, что чем раньше вещь сделана, тем больше искусства в нее вложено. Посмотри и сам убедись, что римские светильники выглядят изысканнее своих византийских собратьев.
После короткой лекции по керамическим артефактам – экзамен: «Держи кувшин. Что ты можешь о нем сказать, не глядя на табличку?».
То, что для знатока вполне понятный язык, для меня пока - дебри.
- Ну, это такой большой кувшин из обожженной глины. С двумя ручками, широким горлом. Для масла или вина, наверное... Я больше не знаю, намекни, что еще говорить.
- Никаких намеков! Потому что я подхожу к анализу совершенно иначе. Прежде всего, ты должен использовать все шесть органов чувств. Начнем по порядку:
Проприоцепция – ощущение веса. Держа в руке, ты взвешиваешь кувшин. Его тяжесть соответствует размерам, что характеризует материал, из которого он сделан. Затем - осязание. На ощупь он чуточку шероховатый, вот борозда от пальцев гончара, выемки, небольшие царапины. Потом – слух. Я стучу по изделию и по звону убеждаюсь в его целости. Теперь - вкус. Лизни, не бойся. Видишь, я это делаю спокойно. Чувствуешь, как чуточку прихватывает язык? Это один из признаков подлинности. Не забывай про обоняние. Давай, чуть плеснем воды и подождем пару секунд. Появился запах? Это, опять же, признак подлинности. Кстати, обрати внимание, что вся жидкость впиталась: отличие старой керамики от новодела.
Наконец – зрение. Мы видим, что кувшин из красной глины, обожженный, а затем отшлифованный камнем или раковиной. Внизу нет характерных следов от гончарного круга. А теперь самое главное – форма изделия, его частей. К примеру, бывали периоды увлечения квадратными ручками, круглыми, вогнутыми и так далее. Вот у тебя на стенке перед глазами висит типологическая таблица, которую заучивают студенты-археологи. Без этих знаний на раскопках делать нечего. Ведь по найденной части горлышка можно восстановить общий вид сосуда, затем, с помощью таблицы, определить его возраст, а, соответственно, и возраст всего слоя. Поэтому такие части называются индикационными осколками. Они, как будто, монеты, на которых выбита дата выпуска. Теперь снова посмотри внимательно и определи возраст кувшина.
Я порассуждал вслух о рисунках на греческих вазах, о цвете римской и персидской керамики. Сравнил форму изделия с типологической таблицей, и задача показалась уже не такой сложной, как в начале: «Думаю, ему 3000 лет».
- Молодец! Ты на правильном пути. Действительно, так оно и есть. 3000 лет... до новой эры. Так что, ошибся ты всего на 2000 лет.
- 5000 лет этой посуде? И сколько же это может стоить?
- По-разному. Если приблизительно, то расчет идет по полдоллара за год.
- Ну, ты уже заразился археологией? Давай, делай витрину в доме, начинай потихоньку собирать коллекцию. Я помогу.
Мы оба смеемся.
По большому счету, серьезное коллекционирование археологических древностей – занятие для весьма состоятельных людей, которые покупают далеко не все подряд, а подбирают предметы по определенной теме. В результате, их собрания изучаются специалистами, выставляются в крупнейших мировых музеях, по ним пишутся научные работы. Так, Роберт Дойч многие годы был связан сотрудничеством с израильским мультимиллионером Шлемо Мусаевым, чья коллекция насчитывает 60.000 артефактов, среди которых особое место занимают рукописи и печати периода Первого и Второго Храмов.
Однако чтобы увлекаться историей, совсем не обязательно входить в список Форбса. Аукцион, проводимый в Тель-авивской гостинице «Дан», собирает множество людей, желающих попытать счастья.
- Я - первый, кто начал проводить в Израиле аукционы античных монет и других археологических предметов, тогда еще, в здании «Бейт-Азия» в 1994 году. С тех пор каждые полгода тщательно готовлюсь к этому событию: собираю предметы, фотографирую их, издаю каталог, 650-700 экземпляров рассылаю по адресам подписчиков, еще 2500 человек получают его в электронном варианте. Затем получаю предварительные заказы, подготавливаю зал. На аукционе присутствует физически от ста до ста пятидесяти человек, причем это не только израильтяне - прилетают и из-за границы: из США, Китая, Японии, Европы. Есть возможность участия по телефону, по Интернету. Приходи и ты, наверняка получишь удовольствие, посмотришь на покупателей. Только фотографа с собой не приводи: публичные торги должны проводиться в обстановке дискретности. Сам понимаешь, большие деньги избегают излишней огласки.
- А каков состав покупателей?
- Если разобрать по группам, то основную массу составляют коллекционеры, продавцы древностей, археологи и историки, интересующиеся определенным периодом, научные работники, сотрудники музеев. Немало высокообразованных состоятельных людей, предпочитающих вкладывать деньги в предметы старины. Ну и, конечно, среди постоянных клиентов всегда имеется группа просто чудаков, способных выложить последнее, что у них есть, за понравившуюся статуэтку или редкую монету.
Аукцион напоминал концерт большого симфонического оркестра. После объявления лота и его первоначальной стоимости, участники заглядывали в каталог, как в партитуру, и вскидывали руки в желании приобрести предмет за более высокую цену, чем ранее предложенную. На сцене дирижировал Роберт Дойч, молниеносно указывая на очередного солиста вытянутым пальцем, отдавая указания сотрудникам и переговариваясь на разных языках с клиентами. Цены взвинчивались, напряжение нарастало, начальное пианиссимо переходило в пиано, затем в форте, в форте-фортиссимо и, вот, финальный удар молотка «Продано!». Я безотрывно смотрел на весь спектакль и понимал: «Это – его триумф, его звездные часы!»
Но начиналось все очень прозаично в 1963 году в герцлийском квартале бедноты. Эта часть маленького городка на берегу Средиземного моря состояла из «асбестонов» – барачных блоков, покрытых асбестом. В одном из них поселилась семья новых репатриантов из Румынии. Отец, стоматолог, на новой родине работать не мог по состоянию здоровья. Для матери тоже не нашлось ничего подходящего. И он, Роберт - 12-летний мальчишка, совсем чужой среди своих сверстников, бегло говорящих на незнакомом для него языке. История, до боли знакомая многим иммигрантом. Чтобы как-то помочь семье, в 16 лет пошел работать. Потом армия, где тоже так и не обрел друзей. Несколько раз безуспешно пытался пройти на офицерские курсы, в конце концов, махнул на все рукой. После увольнения поехал путешествовать по Европе, брался за разные дела в нескольких местах, так и крутился без специальности, пока не понял, что дело его жизни – археология. И, вот, в возрасте 24 лет он занялся торговлей древностями. Ездил в Иерусалим, буквально кишевший в те годы лавками раритетов. Покупал – продавал, брал на консигнацию, расширял круг знакомых, зарабатывал себе имя. А 1979 году, гуляя с женой по Старому Яффо, наткнулся на объявление о сдаче магазина. Решение пришло мгновенно. С тех пор и висит над входом вывеска. Только обветшала очень. Он смеется: «Зато по ней издалека видно, что речь идет об археологии».
- А как ты понимал, какая вещь имеет ценность, а какая - нет?
- Не понимал. Когда через 4 года почувствовал, что торгового опыта недостаточно, что дальше так продолжать нельзя, пошел учиться. Изучал историю и археологию в Тель-авивском университете, параллельно брал курсы в Иерусалиме, где преподавали уникальные специалисты по нумизматике, по стеклу, по захоронениям классической эпохи. Написал докторскую работу под руководством профессора А.Кушнир-Штейн.
Кстати, многие читатели помнят Аллу Кушнир как выдающуюся шахматистку, чемпионку СССР, уступившую звание чемпионки мира в трудной борьбе Ноне Гаприндашвили. В 1974 году Алла Шулимовна репатриировалась в Израиль, где создала целую школу библейской нумизматики, из которой вышли многие выдающиеся ученые, и в их числе Роберт Дойч, издавший фундаментальный труд по монетам времен Первой иудейской войны.
- Когда ты успевал учиться? Ведь, галерея-магазин требует времени.
- Магазин требует времени. И учеба требует времени. И поездки в Иерусалим требуют времени. И раскопки в Мегиддо требуют времени. И написание книг требует времени. И обучение студентов требует времени. И руководство Тель-авивским отделением нумизматов требует времени. И редактирование журнала нумизматов требует времени. Ничего не поделаешь, приходится приспосабливаться, успевать.
Упоминание о раскопках вызывает у него ностальгию, и он показывает фотографию, стоящую на столе: «Это – Готлиб Шумахер, легендарный инженер, археолог, из темплеров – первых немецких поселенцев в Палестине. Фотография датирована 1905 годом. А ровно через 100 лет я сфотографировался на этом же самом месте, в раскопанной им гробнице».
- Мне довелось учиться у лучших: Давида Усишкина, Исраэля Финкельштейна, Моше Кохави, Пирхии Бек. Кстати, с последней поначалу у нас никак не ладилось. Она не жаловала торговцев древностей и, увидев в списке студентов мое имя, написала письмо юридическому консультанту. Но все было законно. Более того, я записался на все ее курсы, включая даже тот, что она вела у себя дома. И все ее попытки воспрепятствовать этому закончились безуспешно. Тогда П. Бек пошла на принцип и нашла условие, при котором я не мог посещать домашние занятия: у меня не было зачета по одному из предметов, который я просто не изучал. Я тоже пошел на принцип, и на следующий год, взяв курс по этому предмету, успешно сдал зачет - так что ей впоследствии уже нечем было возразить. Наша дуэль продолжалась все годы моей учебы в Тель-Авивском университете, но я не отступал. Очень хотел получить знания именно от нее: ведь, в те годы равного ей в Израиле специалиста по керамическим изделиям и иконографии не было. Она же в ответ меня просто ненавидела и никогда не упускала случая это продемонстрировать.
А закончился конфликт благодаря курьезному стечению обстоятельств, уже после того, как я закончил учебу. Мне удалось заполучить очень редкую керамическую вазу, чей возраст насчитывал 6000 лет. И тогда я пригласил к себе директора Музея Земли Израиля, зная о ее заинтересованности в приобретении подобных вещей, для расширения коллекции музея.
Она восхитилась, увидев предмет, но сказала: «Я должна привести для экспертизы подлинности свою подругу, профессора Пирхию Бек». Спустя несколько дней они пришли вместе, поразились, стали осматривать со всех сторон, стучать, давить на стенки, фотографировать и, в конце концов, пришли к выводу, что вещь фальшивая: «Вот завиток, оставшийся от гончарного круга».
– Чтобы ты понял, о чем идет речь: в тот период еще не было этого приспособления. Лепили вручную. Это, как если бы ты купил велосипед, датированный раньше, чем было изобретено колесо. И тогда я взял другой предмет, хорошо известный и тоже очень древний, и спросил: «А как вам этот?». Они в один голос воскликнули: «Чего ты спрашиваешь? Вот это – несомненный подлинник!». И тогда я показал им точно такой же завиток: «Это не от круга, а от пальца гончара».
А дальше случилось невероятное: та самая профессор, которая когда-то не хотела меня принимать на археологический факультет, потупилась и произнесла: «Будь у меня шляпа, я бы ее сейчас сняла».
Ничего не поделать, как есть антагонизм между судьями и адвокатами, так есть антагонизм между «академическими» археологами и продавцами раритетов. А сколько издевательских «острот» приходилось выслушивать на раскопках: «Ты зашил карманы?». Но я не обращал на это внимания, делал свое дело. Вот так и живу.
Как-то, в очередной раз заскочив к нему по дороге и окинув взором «пещеру сокровищ», я спросил: «Что тут у тебя самое ценное?». Он усмехнулся: «Написанные мною книги», но потом ушел вглубь служебной каморки, поковырялся там и вынес монетку.
- Вот полшекеля - своего рода, пропускной жетон который покупался у входа в Храм для пожертвования. Ты реально понимаешь, что это не просто монета, что этот кусочек металла был в Храме?
Я посмотрел ему в глаза: на этот раз Роберт Дойч, обычно насмешливый и, на вид, совсем не сентиментальный человек, говорил абсолютно серьезно.
Послесловие
Я долго колебался, включать ли рассказ о галерее Роберта Дойча в главу «Квартал художников». Но, в какой-то момент понял, что не смогу обойтись без него. Ведь, именно этот «Археологический центр» является важным звеном между историей Яффо и его сегодняшней повседневной жизнью. Без него связь времен будет разорвана. А уж удалось ли мне достичь своей цели – судить читателю.
Напкчатано: в журнале "Заметки по еврейской истории" № 1(189) январь 2016
Адрес оригинальной публикации: http://www.berkovich-zametki.com/2016/Zametki/Nomer1/Lisnjansky1.php
