***
Вам это, может быть, знакомо:
Вдруг, без причины, в поздний час
Вы так срываетесь из дома,
Как если бы позвали вас.
И вот бульваром заметённым
Вас гонит ветер января,
Ныряет месяц в небе тёмном,
И снег летит у фонаря,
Вдогонку вам несутся тени
Скрещённых веток, и во мгле
Смятённой памяти – виденье
Свечи горящей на столе.
И, словно сад теней великих,
Бульвар затягивает вглубь,
И вихрь подсказок многоликих
Кружится возле ваших губ;
И всё стремительней в тревоге
Московской ветреной ночи
Несут вас мёрзнущие ноги
На свет невидимой свечи…
Но, наконец, в краях неблизких
Вас побеждает снегопад, –
В смятенье от ворот Никитских
Вы возвращаетесь назад.
Вам не узнать в скитаньях ваших,
Случившихся в который раз,
Что, весь в снегу, на Патриарших
Шагает кто-то в этот час.
Зачем в полуночную смуту
Он вышел в холоде и мгле,
Оставив лампу почему-то
Гореть на письменном столе?
Как вам узнать, что этот вечер –
Ваш неиспользованный шанс,
Что неслучившаяся встреча
Годами будет мучить вас;
Что избежать предназначенья
Ни одному не удалось,
И что судеб пересеченье –
Всего лишь времени вопрос.
***
Грядущее укрыто тьмой времён.
Но знают тайну каменистый склон
И тишина, да ветхий полог неба:
Ждёт город со сладчайшим из имён –
Там всё сумеет взять от власти он,
И там придёт к нему его Батшеба.
Пока же спит пастух в своём шатре,
Припав щекою к вытертому меху…
Поёт холодный ветер на горе
И смотрят звёзды яростные сверху.
Кто шепчет на забытых языках,
Что только этот миг в его руках,
А грешный путь – важнее результата?
К чему и знать, что жизнь твоя в веках
Останется, как стёртая цитата…
Пусть будешь ты удачливее всех,
Настанет день – оплачешь свой успех,
И скажет только близкая могила,
Как жизнь для искупленья коротка.
Но засияет всем через века
Звезда, что одному тебе светила.
Любовь пребудет, совесть устоит,
И чудо Слова – прочно в этом мире.
В худом шатре, покуда спит Давид,
Играет ветер на его псалтири.
КУКЛОВОД
То ли ветер завывает,
То ли песенку поёт.
У печурки напевает
За работой кукловод.
Старых кукол полон короб,
Мирно тикают часы…
Тем, кому на сцену скоро,
Клеит уши и носы,
Ножку этому подвяжет,
Этой глазки подновит –
Ну, а та ещё попляшет,
Да и тот хорош на вид.
Вот паяц – совсем калека,
Только голову не тронь…
А Пьеро не нужен лекарь –
И летит Пьеро в огонь.
Есть другой Пьеро – не так ли? –
Пусть пока и глуповат.
Поумнеет на спектакле,
Всех лупили… так-то, брат.
Этот неслух… что же, значит,
Попрочней привяжем нить.
Пусть поскачет, пусть поплачет…
Если можно починить –
Жизнь продлится. Всем покуда
Хорошо в его руке…
И лежат безликой грудой
Заготовки в сундуке.
***
Акварель за окном промокла:
Листопад в голубом дыму.
Дождь царапает лапкой стекла –
Скучно, бедному, одному.
И, не чувствуя совершенства,
С ним мурлыкают в унисон
Позабытый мотив блаженства
То ли осень, а то ли сон.
Клонят головы: «Спите, спите…», –
Волны нежности и тепла,
И легко золотые нити
Обволакивают тела.
Поворот временного круга
Замедляется в небесах,
Безмятежно обняв друг друга,
Стрелки замерли на часах.
Что им солнце, луна и звёзды,
Что века им, года и дни…
Лишь одно – что еще не поздно –
И показывают они.
АПОКРИФ ДЕРЕВА
Быть не может, чтобы Иосиф
Не учил сынка ремеслу,
Что, ребячьи дела забросив,
Не вставал он порой к столу,
Где светились медово стружки –
С малолетства его игрушки,
Где и сам он смолой пропах,
Помогая пригнать друг к дружке
Части ладные на шипах.
Наводил на поверхность глянец
Под размеренный разговор
И, ссадив ненароком палец,
Умываться бежал во двор.
Ну, а где-то все эти годы
Ждало древо такой породы,
Что и время его не ест…
Может, в горестный день исхода
Думал он, что на совесть кто-то
Делал этот тяжёлый крест?
Не родной ли древесный запах
В смертный час ощутил он вдруг,
В свежеструганных крепких лапах
Возносимый для крестных мук…
Милосердного омовенья
Ждал, не чуя прикосновенья
Злых шипов своего венца –
И, как мальчик босой когда-то,
Рад был, что ещё до заката
Возвращается в дом отца.
КОГДА ДУША ПРИВЫКНЕТ К ХОЛОДУ
Когда душа
привыкнет
к холоду,
Как книга – к пыли,
Идёте вы бродить по городу,
Где вас
убили.
Здесь день
ночным
кошмаром длится
Неумолимо,
Чужие улицы – как лица
Под гримом.
Любое время года кажется
Вам здесь зимою.
Кто домом звать его отважится?
Тюрьма тюрьмою…
Лишь суета сует
царит в местах,
Где было
свято,
А радость
тенью птицы
на крестах
Распята.
И вы, как призрак средь других людей,
Как тень, незримо,
По эшафотам старых площадей
Сквозь, над
и мимо.
Кому печалиться по поводу,
Что здесь
вы были…
Всего страшней –
ходить по городу,
Где вас
убили.
***
Так что же, выходит, неправда –
Сияющий свод голубой,
Вечернего света отрада
И облачный сад над тобой?
А истина здесь – неизменна
И явлена тем, кто не спал:
Осколки хрустальной вселенной,
Летящие в чёрный провал.
