Дизраэли сказал как-то: “Одним из секретов успеха является готовность использовать любую подвернувшуюся возможность”. Мордехай (Мота) Гур ז"ל, десятый начальник генштаба ЦАХАЛ, застрелившийся 20 лет назад (16 июля 1995 года) на балконе своего дома в Тель-Авиве вследствие тяжелой болезни, совету Дизраэли следовал почти всегда. Почему “почти”?
Я расскажу историю командира 55-й бригады в “Шестидневную войну”, начальника генштаба через 10 лет, который сумел настолько разозлить генерала Таля, что есть люди, клянущиеся, что лично слышали от Талика обещание “пристрелить Гура на площади перед Кнессетом”. Перед вами - портрет Моты Гура – с его успехами и провалами, достоинствами и недостатками.
Мота Гур все тщательно распланировал: он хотел стать премьер-министром с помощью должности начальника генштаба ЦАХАЛ. Начальником генштаба он стал. У него был шанс стать премьером, если бы не рак. Как рассказывает его друг Арик Ахмон (полковник в отставке, бывший начальником разведотдела у Моты в 1967 году),“после победы Рабина на выборах 1992 года, он понял, что трудно будет совмещать посты премьера и министра обороны, поэтому он намеревался поручить министерство обороны человеку, которому бы доверял на 100%. Единственной кандидатурой был Мота. Но Мота уже тогда болел, хоть факт болезни и хранился в глубокой тайне.”
Но когда Рабин, наконец, официально предложил пост Моте, тот ответил отказом. Через 3 месяца Рабин был убит. Если бы не болезнь Моты, он бы принял пост министра обороны и тогда имел бы неплохие шансы стать премьером (если не сразу после убийства, то уж точно после падения первого кабинета Нетанияhу) и этим завершить свою потрясающую карьеру. Но Судьба распорядилась иначе.
* * *
Юношей Гур поступил добровольцем в “Хагану” и преподавал на курсах командиров отделений ГАДНА в кибуце Гиват-Бренер. Ахмон был одним из курсантов: “Мота инструктировал нас приемам рукопашного боя. Он был блестящий инструктор, его все любили и уважали”. После отличного окончания школы в Реховоте, он отклонил предложение продолжить учебу и вступил в ПАЛЬМАХ. В Войну 1948-49 гг воевал в Негеве и на Синае в составе штурмовой роты 9-го батальона.
Вступление добровольцем в ПАЛЬМАХ стало для Моты одним из самых его удачных шагов: здесь готовили кадры будущих наследников “отцов-основателей”. Из ПАЛЬМАХа вышли Игаль Алон, Моше Даян, Ицхак Рабин, Хаим Бар-Лев, Давид Эльазар, Рафаэль Эйтан и др. Протекция пальмахнику уже не требовалась. Его путь уже был накатан от самой причастности к военно-политической элите Страны.
После расформирования ПАЛЬМАХа и создания НАХАЛя, Мота Гур перешел туда и возглавил роту в составе 902-го батальона (“Кинерет”). Отделения этой роты работали в кибуцах Иорданской долины и тренировались в Пурие. Майор в отставке Цви Авирам командовал одним из отделений в роте Моты Гура: “Мота был харизматичным командиром. Солдаты и командиры его уважали. Он был очень уверен в себе. На оперативных совещаниях он все время выражал уверенность, что станет начальником генштаба.”
Уже будучи 22-х лет от роду, Мота понял, что для получения поста начальника генштаба недостаточно бегать по холмам и штурмовать вражеские укрепления. Надо развивать интеллект. Он перешел из 902-го батальона в 910-й (Иерусалим) и стал изучать востоковедение и политологию в Еврейском университете. Параллельно Мота Гур руководил КМБ в НАХАЛе.
В 1954 году он стал командиром роты в составе батальона 890, которым командовал Арик Шарон. Мота оказался в самой качественной компании за всю историю ЦАХАЛа:
1) Комбат – Шарон, впоследствии – генерал, министр обороны и премьер-министр, о котором Бен-Гурион говорил, как о “самом лучшем полевом командире в истории ЦАХАЛ”.
2) Заместитель комбата – Аарон Давиди, создавший тактику боя для парашютистов и один из самых видных командиров “акций возмездия” 50-х годов (нельзя даже себе представить “революцию парашютистов и подразделения 101” без Давиди).
3) Командир роты Меир hАр-Цион – культовая фигура в ЦАХАЛ;
4) Командир роты Шломо Баум – “философ революции 101”;
5) Командир роты Саадия Элькаям – герой взятия Цфата в 1948 году. Погиб в одной из самых первых “акций возмездия” – “рейд в Газу”.
6) Командир роты Рафаэль Эйтан (“Рафуль”) – считающийся самым смелым боевым командиром ЦАХАЛа за всю его историю. Впоследствии – начальник генштаба и заместитель премьера.
7) Командир роты Дани Матт – герой обороны Гуш-Эциона в 1948 году. Впоследствии – генерал.
Генерал в отставке Ури Симхони, пришедший в 1-ю роту (Элькаям) в 1954 году писал: “командиры в 890-м батальоне были ‘менчшим’ с яркой независимой индивидуальностью и сильным характером… На войне - не проблема пойти за такими.”
Мота возглавил 4-ю роту в мае 1954 года. Бригадный генерал в отставке Цури Саги-Шенкин вспоминает: “Мота получил, мягко говоря, неважную роту. Даже хуже того. Но он превратил ее в хорошую роту. Он был отличным командиром.” Натан Малинов был сержантом в роте у Моты: “Мота был командиром-инструктором. Как солдат, я был под командованием Давиди, который превосходил всех, включая Арика. Мота соревновался с Давиди. Он устраивал нам ‘газетные вечера’ – зачитывал статьи из "hа-Арец" и объяснял всем в какой стране они живут. Он излучал симпатию. Солдаты его любили. Ему удалось создать в роте атмосферу дружбы и поддержки. Всегда прислушивался к просьбам. Мота немного боялся прыгать с парашютом. Он не был таким смельчаком, как Давиди или Рафуль, и не был следопытом, как МеирhАр-Цион. В марш-бросках не он вел нас за собой, а специально назначенные им люди.”
* * *
В конце августа 1955 года Гур получил шанс, первый в своей жизни: ему поручили командование главными силами в операции “Элькаям” – захват и подрыв здания полиции в Хан-Юнесе. “Надпись на стене”[1] появилась еще до начала операции – ее начало перенесли с 30 на 31 августа из-за проблем с логистикой, которые через 11 лет опять настигли Гура – в Иерусалиме во время “Шестидневной войны”.
В книге “4-я рота” Гур писал: “Итог операции в Хан-Юнесе были почти полностью положительными для ЦАХАЛ, батальона и нашей 4-й роты.” Здесь Мота Гур показал свою способность представить довольно проблематичные события успехом. После завершения операции начальник генштаба Моше Даян наградил Гура орденом, который впоследствии стал именоваться “за мужество”[2], за “проявленные, несмотря на ранение, инициативу изменить первоначальный план атаки, мужество и героизм.”
На самом деле все выглядело несколько иначе: Мота изменил первоначальный план из-за ошибки водителя своего броневика, которого охватила паника и Мота не смог привести его в чувство. Броневик снес забор вокруг здания полиции и подъехал к главному входу. Мота не сообщил о произошедшем другим подчиненным ему командирам. Видимо, оказавшись в такой неожиданной ситуации, Мота Гур решил идти до конца и лично ворвался в здание, где и был ранен. После чего, операцией по захвату и уничтожению полицейского участка командовал его заместитель – Аарон Давиди.
Мое, записанное на пленку, исследование, которое я провел, интервьюируя командиров и солдат, участников той операции (Имануэль Коэн, Арье Шапира, Надав Нойман и Бени Кейдар), показывает, что Мота и командир отделения Моше Стемпель были ранены в самом начале боя. Оба были эвакуированы, т.е. не участвовали в “зачистке” здания, в котором шел главный бой. Некоторые считают, что Гур и Стемпель вообще пострадали от “дружественного огня”, т.к. основные силы не знали об изменении маршрута Моты. Моше Стемпель, кстати, тоже получил орден за смелость.
Тщательный анализ операции показывает, что орден надо было дать Аарону Давиди, который в тот же год был награжден за участие в “Операции Газа”, подрывнику Йирми Берданову и сержанту в отделении Стемпеля Надаву Нойману. Эта история не только показывает способность Моты (как и Э. Барака) представлять проблемы достижениями (у Барака – при Султан-Яакове, "Цеелим Бет" и др.), но и ломает миф о том, что в 50-е гг в 890-м батальоне Арика Шарона делали “работу над ошибками”. Эта история также показывает, что Моше Даян присуждал незаслуженные награды, что, впрочем, было обычным делом в ЦАХАЛ уже тогда и что сейчас стало темой постановки “Ах якар”(“Дорогой брат”) в Камерном театре.
* * *
Гур, который все еще не выздоровел после ранения в Хан-Юнесе, не получил никакого практического поручения в операции “Але зайт”(“Оливковый лист”) – вторжении в ночь с 11 на 12 декабря 1955 года объединенных сил “Гивати” и парашютистов на сирийские позиции к востоку от Кинерета. Однако, удивительно, но факт: после того, как Бен-Гурион приказал Даяну оставить командный пункт операции в иорданской долине и явиться с докладом в Иерусалим, Даян взял с собой для доклада командира операции Арика Шарона и … Моту. По всей видимости, Даян и Шарон хотели воспользоваться выдающимися риторскими способностями Гура в разговоре с Бен-Гурионом, который, видимо, не купился. Бен-Гурион сказал им: “Операция прошла уж слишком хорошо!” Опять мы видим, как Мота получил свой шанс, связавший его с Даяном, верхушкой генералитета, военно-политического руководства и системой “Исра-блеф”, хотя Мота был всего-лишь командиром роты.
Результат не заставил себя долго ждать: в апреле 1956 года Даян и Шарон назначили Моту командиром парашютного батальона НАХАЛь (“НАХАЛь муцнах”), созданного в рамках парашютного подразделения 202 (позже – “парашютно-десантная бригада”) под командованием Шарона. До сих пор Мота не был ни заместителем комбата, ни выполнял каких-либо штабных функций. После операции в Хан-Юнесе, единственной, которой он командовал, и, несмотря на полученную награду, командиры должны были его контролировать, т.к. ему поручили один (из 2-х имевшихся тогда) элитных батальонов ЦАХАЛа. Вновь – “надпись на стене”, касающаяся не только Моты, Даяна и Шарона, но и всего ЦАХАЛа, до сего дня.
Кто не читает “надписи на стене” – получает заслуженную расплату позже. За 20 дней до начала Синайской кампании (операция “Кадеш”), 10 октября 1956 года, парашютисты совершили “акцию возмездия” против полицейского участка в Калькилии. Батальону Моты была поручена главная задача – захватить и взорвать здание полиции. В этой операции в опасном положении оказался спецназ парашютистов под командованием Йеhуды Решефа, которому было поручено блокирование дороги Калькилия – Азун, по которой могло подойти иорданское подкрепление. По словам Шарона, он приказал Моте выслать отряд для спасения спецназа. Мота отказался и Арик был вынужден послать туда группу бойцов “Гивати” с заместителем Арика Ицхаком Хофи во главе. Но эта группа была в другом месте и вынуждена была долго идти в обход.
В конце концов, Хофи вызволил спецназ из беды, но в операции погибло 18 человек и 68 были ранены. Можно предположить, что Арик бы разобрался с Мотой, выгнал бы его из подразделения и тем самым поставил бы точку в его карьерном росте. Или Мота выгнал бы Арика, как и случилось во время следующего большого конфликта. Однако, парашютисты стали интенсивно готовиться к Синайской кампании и сведение счетов пришлось отложить. Ненадолго…
* * *
Роль парашютистов в англо-франко-израильской конспирации, известной под именем “Синайская кампания 1956 года”, была стратегической-небоевой: десантироваться у западного входа на перевал Митле (около 40 км от Канала) и тем самым дать повод англичанам и французам к вмешательству - занятию зоны Канала, чтобы “уберечь ее от возможных египетско-израильских боев”, которые могли, якобы, привести к закрытию Канала, столь важного для судоходства в те годы.
Главной целью Англии и Франции была отмена национализации Канала и восстановление контроля над ним. Из-за ошибок разведки, 890-й батальон Рафуля ранним вечером 29 октября 1956 года приземлился на равнине около “обелиска Паркера”, к востоку от перевала, на расстоянии около 80 км от Канала. Это не соответствовало плану и существенно ослабляло “стратегический эффект” десантирования, чтобы использовать его как повод для вторжения союзников.
На следующий день египтяне послали на перевал 2 батальона. Часть египетских сил заняла позиции в его восточной части, на скалах, господствующих над самой дорогой. Пилоты израильских ВВС обнаружили других египетских солдат и транспорт у западного входа на перевал, нанесли по ним бомбовый удар и доложили об уничтожении всех египетских сил, высланных на Митле. На самом деле, ни один египетский солдат не погиб от бомбежки. Напрасное бахвальство пилотов стало одной из причин будущей трагедии. Параллельно Рафуль послал разведгруппу Овада Ладжинского на перевал, которая доложила об обнаружении египетской засады. Видимо, Рафуль не доложил об этом Арику.
Через 24 часа Арик соединился с Рафулем, доставив ему остальные части бригады (официально она тогда называлась “подразделение 202”, чтобы только, не дай Бог, Арик Шарон не считался комбригом), в т.ч. парашютный батальон 88 (“НАХАЛь муцнах”) Моты Гура. Шарон опасался, что египетские танки будут отступать от израильской границы через Митле и разгромят его бригаду, не имевшую противотанковых средств. Он попросил разрешения занять позиции на самом перевале, т.е. в горах. Разрешения дано не было. Шарон упрямился и продолжал просить еще и еще. Даян послал к нему самолет, в котором находился его приближенный – начальник штаба Южного округа генерал Рехавам Зеэви (“Ганди”), который разрешил Шарону послать на перевал патрульный отряд. Арик хотел послать на перевал Рафуля. Мота Гур считал, что этот отряд должен был дойти до Канала и просто умолял Арика дать ему, а не Рафулю, руководство патрулем…
Мота рассказывал: “Стали доходить слухи об успехах ЦАХАЛа на других фронтах Синая, но мы до сих пор лишь совершили утомительный переход через пустыню, практически, не встретив сопротивления. Я решил, что с рассветом двинемся на запад и будь что будет”. Арик согласился и предупредил Моту о возможных опасностях. К патрулю присоединились зам. Шарона Ицхак Хофи, Аарон Давиди, спецназ парашютистов под командованием Михи Капусты и отделение тяжелых минометов.
Во главе колонны ехали два броневика, в которых находились командиры отделений – Арик Каспи - первый, а за ним Игаль Минцер. За ними, на расстоянии 200 метров, ехал Мота с основными силами. Оказавшись у входа на перевал, Мота приказал Каспи продолжить движение, хотя на южный и северный склоны перевала на были посланы дозорные. Ошибка, которую не должен был совершить никто, даже из командиров отделений (подобную ошибку совершил комбат Айра Эфрон при Султан-Яакове в 1982 году).
Каспи доложил Моте, что видит людей на склонах перевала, но Мота приказал идти вперед. Каспи доложил, что слышит выстрелы, но Мота опять приказал идти вперед. И вот тут-то два броневика в авангарде и попали в ловушку. По ним был открыт ураганный огонь. Уцелевшие покинули броневики и спрятались за скалами. По рации они попросили о помощи. Мота не остановился для рекогносцировки, не попытался определить места, откуда велся огонь – он просто повел в ловушку основные свои силы. Давиди остановил продвижение спецназа и НАХАЛя и стал руководить боем, как делал это в Хан-Юнесе и Газе.
Мота Гур спрятался за скалой. Своего радиста, Дана Шалита, он послал на максимально высокую точку, куда можно было добраться, чтобы вызвать помощь от Давиди. После “Шестидневной войны” я, Шалит, Миха Капуста и другие реставрировали события на месте. Выяснилось, что точка, где оказался Шалит, позволяла видеть всех египтян в их укрытиях и понять что происходит на поле боя. Мота этого не сделал. Спецназ Капусты, посланный на выручку Моте, понес серьезные потери.
Когда Давиди решил не обращать внимание на призывы Моты, он вернул спецназ обратно и стал ждать наступления темноты. Только тогда он послал две группы – под командованием Леви Хофеша и Овада Ладыженского. Они и уничтожили египтян. Парашютисты потеряли 40 человек убитыми и 120 раненными, которых эвакуировали 8 “дакот”, приземлившихся прямо в пустыне около Митле. Без этой героической операции летчиков, количество убитых было бы несомненно больше.
На протяжении всего боя на Митле, которым командовал Давиди, Арик оставался позади – в месте десантирования около “обелиска Паркера”. Он организовывал ликвидацию возведенных противотанковых заграждений (танки так и не прибыли), а затем командовал приемом “дакот”. После Митле Даян и Гур сняли с себя всю ответственность за произошедшее. Даян обвинил Шарона в том, что тот послал Моту на перевал вопреки приказу. Это ложное обвинение висело на Арике до самой смерти. Мота мобилизовал Давиди, Хофи, Рафуля и Дани Матта. Все эти четверо подчиненных Шарона обвинили Арика в трусости, т.к. он не направился на перевал и не взял командование боем.
Данный альянс – “Даян и Мота против Арика” – существенно осложнил Шарону жизнь и очень помог Моте в его пути наверх. В 1957 году Арик закончил командовать парашютистами, - его на посту комбрига сменил Менахем Авирам, а Мота стал его замом. То, как Мота сумел избавиться от Шарона, просто не может не вызывать восхищения.
* * *
В 1961-63 гг Мота Гур командовал бригадой “Голани”. Согласно Цури Саги-Шенкину, “как и в случае 4-й роты, Мота взял никудышную бригаду и превратил ее в образцовую”. Но и здесь не все было гладко: в ночь с 16 на 17 марта 1962 года Мота руководил операцией “Снунит” (aka "операция в Нукайбе") против сирийских деревень и позиций сирийской армии на Голанах. В операции погибло семь солдат, несколько броневиков были брошены. В эвакуации солдат принимали участие члены кибуцев Эйн-Гев, hа-Он и Тель-Кацир. Чтобы скрыть произошедший, по мнению многих, провал, участникам операции было роздано 13 орденов (“ЦАЛАШим”). Противоречивые итоги этого рейда, как и операций в Хан-Юнесе, Калькилии и на Митле, не остановили карьерный рост Моты. В 1965 году он был назначен на пост командира Командно-штабного колледжа (“ПУМ”), где готовят комбатов.
Одним из курсантов в ПУМ был Амос Неэман, который на Митле командовал взводом у Рафуля. Как рассказывает Неэман, перед выпуском, он был зачислен в группу курсантов, которой поручили расследовать события на перевале Митле. Результаты расследования были представлены на собрании курсантов, на котором присутствовал командир колледжа. Неэман спросил Моту: “Почему ты не поднялся на холм рядом и не посмотрел в бинокль на перевал? Так ты мог увидеть откуда египтяне ведут огонь, сообщить об этом минометчикам и разбомбить египтян без проблем, не подвергая опасности вверенный тебе батальон. Так должен был поступить любой командир отделения”. Мота вышел из зала, громко хлопнув дверью.
По окончании курса, Неэман получил итоговую оценку, которая была ниже, чем его средняя арифметическая оценка. Неэман спросил об этом Моту, и тот, по его словам, ответил: “Это – предупреждение тебе. Ты позволяешь себе говорить командиру вещи, которые курсант не должен говорить.” Став начальником генштаба, Мота отправил Неэмана в отставку, невзирая на слезные просьбы последнего оставить его в ЦАХАЛ.
Так или иначе, удача преследовала Моту, и он крепко держался за нее. В 1966 году он возглавил 55-ую десантную бригаду милуимников. Эта бригада и стала участницей освобождения Иерусалима, а Мота, ее командир, закончил войну в ранге “освободителя Святого Города”.
* * *
В народе считают Рабина, Наркиса и Гура “освободителями Иерусалима”. Мота был самым популярным из трех. Рабину пришлось столкнуться с волной слухов о его “коллапсе перед войной”. На Наркисе черным пятном легла неудача в Караме в 1968 году. И только Мота остался в народной памяти с его “Храмовая Гора в наших руках!”, что и привело его через 7 лет в кресло начальника генштаба ЦАХАЛ.
Проведенное мною исследование показывает, что полноправным партнером Гура в деле освобождения Иерусалима был Моше Даян, ставший министром обороны за 4 дня до начала войны. Даян вступил в должность после того, как Эшколь, подготовивший и утвердивший все планы ведения войны, уступил давлению общественного мнения и отдал пост министра обороны Даяну.
Первоначально, 55-я бригада Моты Гура должна была высадиться на парашютах в районе Эль-Ариша и соединиться с танковой дивизией Таля, которая должна была двигаться на юг через Рафиах, как было предусмотрено в плане операции “Нахшоним”[3]. Парашютисты должны были действовать совместно со специальным танковым подразделением “Эшколот”, которое должно было десантироваться с моря. Но уже в 9 утра 5 июня, еще до полного крушения египтян на Синае и до вступления Иордании в войну, командование ЦАХАЛа перебросило “Эшколот” в район Лахиш для защиты этого направления от возможной атаки иорданцев.
В то же время, поступило сообщение разведки, о том, что египтяне планируют послать 2 батальона своего спецназа через Иорданию в израильский тыл, чтобы те попытались нейтрализовать наши аэродромы. Оперативный отдел генштаба, под командованием генерала Ицхака Хофи, собирался привлечь 5-ю бригаду к охране аэродромов и, тем самым, по сути “расформировать” бригаду Гура, распылив ее личный состав по всей Стране.
Согласно начальнику разведки у Гура, Арику Ахмону, “У Моты были информаторы в генштабе – в т.ч. подполковник Хаим Надель – с которыми он долго говорил по телефону в то утро. Я не знаю о чем они говорили.” Видимо, так Мота узнал о готовящемся фактическом расформировании бригады, что означало крах его карьеры. Гур решил предотвратить надвигающуюся опасность. Когда я задал соответствующий вопрос генералу в отставке д-ру Хаиму Наделю, он мне ответил: “Я не хочу касаться этой темы.”
В исследовании, которое так и не увидело свет, глава исторического отдела в ЦАХАЛ бригадный генерал Авраам Эйлон (ז"ל) писал:“Командир 55-й бригады постарался предотвратить нависшую над ним опасность. Это ему удалось. Усиление охраны аэродромов было поручено частям из 4-й и 5-й бригады и подразделению 'Харув'.” Согласно Ахмону: “В полдень ‘источники в генштабе’ сообщили Гуру, что его пошлют в Иерусалим.”
Вряд ли относительно второстепенный офицер Хаим Надель спас положение. Мое предположение состоит в том, что главным покровителем Гура был Даян. Даян использовал Моту как инструмент для изменения первоначального плана войны, представленного генштабом: атаковать только Египет и обороняться на других направлениях. Этим инструментом Даян поменял не только план генштаба, но и всю историю Ближнего Востока. ЦАХАЛ атаковал в Иерусалиме в первый день войны, еще до обсуждения этого вопроса в ВВПР (высшее военно-политическое руководство), запустив важнейший стратегический процесс.
В своей автобиографической книге Даян писал относительно Иерусалима: “Вопрос был не захватывать или нет, но только КОГДА захватывать”(с. 437). Эта, по сути дела, конспиративная акция (характерная для Даяна – такие акции он предпринимал, по-видимому, и в 1956 и в 1973 году ) основывалась на союзе Даяна с Мотой. Наверное, Даян видел в Моте замену Арику Шарону во всем, что касалось т.с. “щекотливых” мероприятий-спецопераций. Возможно, Шарон напугал Даяна своими претензиями на главенство в ЦАХАЛе, своей непредсказуемостью и ненадежностью ( хотя в Войне Судного Дня Даян был вынужден пойти на союз с Шароном – замены Шарону не было, ведь Мота в октябре 1973 года находился в США в качестве военного атташе).
* * *
Подозрение, что иорданцы собираются захватить анклав ар hа-цофим (Скопус) стало результатом ошибки (или манипуляции?) разведки: в 10:30 утра каирское радио сообщило о захвате иорданцами деревни Джабель Мукаббар. В АМАН перевели “Джабель Мукаббар” как “ар hа-цофим”, а в генштабе пришли к выводу, что сообщение свидетельствует о НАМЕРЕНИИ Иордании захватить Скопус. Но почему иорданцы должны сообщать о своих намерениях заранее?!
Для обороны Скопуса, самого защищенного места на Ближнем Востоке на то время, ЦАХАЛ послал две бригады – 10-ю танковую и 55-ю парашютную (бывшую в резерве генштаба на тот момент). Об этом распорядился Даян, его приказ был утвержден в 12:30 дня правительством Эшколя. Шел первый день войны. За последние 48 лет никто так и не исследовал вопрос: надо ли было посылать почти весь резерв генштаба на оборону небольшого, но неприступного Скопуса, на который никто так и не напал, да и не собирался нападать?
Через полчаса после этого, иорданская рота захватила штаб наблюдателей ООН (aka “Армон hа-нацив”) в районе Джабель-Мукаббар в южной части Города. Еще через 15 минут командир 10-й бригады Ури Бен-Ари получил приказ занять северную часть Иерусалима: к 4:00 утра он должен был занять Тель эль-Фуль[4], что позволило бы контролировать дорогу Иерусалим – Рамалла. В тот же час Мота получил приказ послать один батальон парашютистов в Иерусалим. В исследовании Эйлона говорится, что “верховное командование собиралось использовать этот батальон для открытия дороги от полицейской школы к горе Скопус”. Однако, Эйлон пишет, что Гур сказал комбату Йоси Яфе, что цель его батальона – усиление сил на границе раздела Города (с. 195)[5]
По словам Даяна, Мота получил приказ послать всю бригаде в Иерусалим и явиться к Узи Наркису в штаб округа в Рамле. Параллельно Даян запретил выбивать иорданцев из Армон hа-Нацив и, согласно Амосу Неэману, операция там произошла вопреки приказу министра обороны. Но почему Даян приказал атаковать на севере и в центре Города, если иорданцы заняли территорию на юге? Может быть вся история с hАр ха-Цофим была лишь предлогом для изменения планов правительства и генштаба?
Для тех, кто хочет верить в конспирации – вот еще один факт: Эли Зеира был начальник канцелярии у Даяна в 50-е гг, в 1967 году он возглавляет отдел сбора информации (включая прослушку арабского радио!) в АМАН. В 1973 году Эли Зеира – глава АМАН. Другими словами – три войны, три вопросительных знака, один человек…
* * *
Мы все еще находимся в Иерусалиме, 5 июня 1967 года. Время – 14:50. Даян говорит в генштабе, что “надо соединиться с hАр hа-Цофим через Шейх-Джирах, при условии, что сможем удержать гору имеющимися там силами”. Министр обороны приказал 55-й бригаде расширить брешь около полицейской школы[6]. Амос Неэман считает, что маршрут на Скопус через полицейскую школу противоречил всем планам ЦАХАЛа, существовавшим до тех пор. Отсюда напрашивается вывод, что все действия Моты в Иерусалиме, противоречившие планам генштаба и за которые его, Моту, ругали после войны, отвечали требования министра обороны.
Примерно в тот же час Мота и его офицеры предстали перед Наркисом в Рамле.
В книге “Храмовая Гора - в наших руках!” Мота пишет: “Цель – захват застроенных территорий в Иерусалиме. Полицейская школа. Мандельбаум[7]. Я попросил командующего не идти на Гиват hа-мивтар, но предпочесть Рокфеллер[8] и Старый Город. Командующий согласился. Мы поменяли наше мышление – важность исторического события заставляло – и Наркис предоставил мне свободу действий в Городе. Выходя от Наркиса, я встретил военного раввина округа. Он обнял меня и поцеловал. Я пообещал ему, что освободим Иерусалим. Я попросил у главного сапера округа полковника Дори найти для меня маршрут, по которому я бы смог прорваться в Старый Город, и приготовить взрывчатку…”
Книга написана в 1974 году. Нет никакого упоминания ар hа-цофим. Вряд ли Мота забыл об этом.
Ахмон, тоже присутствовавший на встрече с Наркисом, говорит, что Мота в книге написал не то, что на самом деле на этой встрече было. По его словам, Наркис дал формальный приказ соединиться с ар hа-цофим, а в конце Наркис сказал: “Я надеюсь, что вы смоете позор 48-го года”. Амос Ярон, офицер оперативного отдела штаба бригады, тоже присутствовавший на встрече, пишет: “О Старом Городе не говорили. Не знаю о чем Мота думал, но о Старом Городе стали говорит только после того, как была разблокирована ар hа-цофим”. Ярон вспоминает, что в первую ночь всех волновало только возможное объявление перемирия и, поэтому, надо было торопиться атаковать и захватывать. Однако, если перемирие было бы объявлено, то тогда уже не надо было опасаться за судьбу ар hа-цофим и штурмовать Арсенальную горку, чтобы пробить коридор к анклаву. Значит, комбриг был занят не ар hа-цофим. Полковник в отставке Дан Зив, бывший в 1967-м заместителем командира 71-го батальона, сказал журналисту Аншелю Феферу, что“целью бригады был захват Старого Города”.
Если Мота написал правду в своей книге, то речь идет о, как минимум, совершенно кошмарном порядке принятия решений. Этот порядок дал о себе знать в обеих ливанских войнах и он граничит с конспирацией. Что-то было не так в системе безопасности Страны. Если Ахмон и Ярон правы, то Мота Гур, опубликовавший свою книгу уже будучи начальником генштаба ЦАХАЛ, хотел приписать себе заслугу освобождения Иерусалима. В любом случае, его действия вызывают множество вопросов.
* * *
55-я бригада получила почти невыполнимое задание: в короткое время перестроиться с парашютного десантирования в синайские пески на ведение боевых действий в городе и штурм укрепленного холма. Солдатами, выполнившими задание, оно не было до конца понято и 97 десантников погибли, а более 400 получили ранения. Это 1/6 бригады. В национальной памяти Мота остался супергероем, в памяти 55-й бригады – не очень…
Бой за Арсенальную горку шел 6 часов. Мота и его штаб находились в тылу, они не знали об этом бое и, поэтому, не действовали для того, чтобы как-то снизить потери. Знаменательно, но все те резкие слова, которые Мота говорил Шарону после Митле, теперь полностью можно было адресовать и ему самому.
Командир роты Йорам Замуш рассказал Феферу: “Комбрига мы вообще не видели”. Бригадный генерал Ури Бен-Ари (ז"ל), командир 10-й бригады, сказал Феферу: “Парашютисты вели себя неправильно. Они должны были оставить в покое Арсенальную горку и уйти оттуда, поджав хвост”. Генерал Дорон Рубин, один из виднейших командиров-десантников в Стране: “В Иерусалиме произошел сбой. Блеф и очковтирательство. Бой за Арсенальную горку был неудачным. Ури Бен-Ари стоит на Гиват ха-мивтар[9] и говорит Узи Наркису: ‘убери этих десантников, дай мне запустить туда танки.’ Наркис ему отвечает: ‘Иерусалим отдан Моте’. Это не бригадный бой. Есть движение батальонов, которые не прикрывают друг друга. Парашютисты в Иерусалиме – история героизма, но бой за Гиват ha-тахмошет был провалом. Меня также раздражает драматический вход Моты в Старый Город.”
Мота Гур на Арсенальной горке. Предположительно 90-е гг.
Ахмон отвергает критику в адрес Моты Гура и считает, что, оказавшись в экстремальных условиях в Иерусалиме, он действовал отлично. Амос Ярон считает, что тактическая подготовка Моты, да и всего “поколения 48-го” оставляла желать лучшего – ее никак нельзя назвать профессиональной. Однако, талант Моты был несомненен в оперативных вопросах. Он был лидером. Ярон отвергает критику ведения боя за Арсенальную горку и говорит: “Там воевали как надо. Было тяжело, но иного выхода не было. Всегда кто-то из командиров не является, но это обычное дело. Мы бились головой о стену Гиват hа-тахмошет, но таков был приказ. Да, мы не ожидали такого упорного сопротивления иорданцев. Таков был мой единственный урок, который я там получил.”
* * *
После “Шестидневной войны” Мота командовал районом Газы и Северного Синая. Циники говорили, что это была ссылка за неудовлетворительное руководство операцией в Иерусалиме. Мота Гур предложил снести лагеря беженцев и построить новые дома для их жителей. Даян отверг это предложение.
В 1969 году Гур назначается командующим Северным округом. Генерал в отставке Ури Симхони командовал тогда спецподразделением(“саерет”) “Эгоз”, которое вело активную ежедневную деятельность на северной границе. По словам Симхони,“Мота был прекрасным командующим округом – во всех смыслах. Он вникал во все детали, он ждал нас на границе после всех наших рейдов, он участвовал во всех оперативных разборах наших операций. В годы, пока я был под его руководством на севере, мы не знали неудач. Мота был прост и доступен в общении с солдатами, не строил из себя невесть что. Никто не сомневался в его способностях и он оценивал себя правильно, умел поощрять – после каждой успешной операции он приглашал солдат к себе, вручал награды. Затем они вместе фотографировались.”
Начальник генштаба Давид Эльазар (“Дадо”) и его заместитель, генерал Исраэль Таль, думали иначе. По словам Таля, Мота Гур имел обыкновение поставлять в генштаб ложную информацию о происходящем в Сирии, чтобы получить добро на “ответные действия”, которые, однако, не предпринимал. Было решено, как сказал Таль, отправить Моту в отставку, но, во избежание излишнего шума, назначить его перед этим военным атташе в США.
Мота имел другую версию событий. В книге “Начальник генштаба” он пишет, что Даян хотел назначить его начальником генштаба ЦАХАЛ в 1972 году, после Бар-Лева, и провел с ним для этой цели несколько бесед в 1971 году, когда Мота командовал Северным округом. В итоге Даян сообщил ему, что вынужден назначить Дадо, а Моту он посылает в Вашингтон военным атташе, “и потом я должен был вернуться в Израиль на должность начальника оперативного отдела генштаба”.
Ахмон: “Мота позвонил мне и взволнованным голосом сказал, что два часа назад Даян предложил ему пост заместителя Дадо. Мота ответил Даяну, что хочет остаться в армии и для этого просит послать его в США… Мота сказал Даяну, что если он станет замом Дадо, между ними начнется война и он никогда не станет начальником генштаба. Поэтому, он предпочитает подождать…” Согласно Симхони: “Хотя Дадо и Талик хотели избавиться от Гура, Даян его защитил, но с большим трудом.”
* * *
Трудно поверить, что нахождение Моты в Израиле в октябре 1973 года сделало бы его начальником генштаба, но ему повезло и он был в это время в Америке. Авитар Бен-Цедеф, бывший редактор журнала “Маарахот”, сообщил, что американский министр обороны сказал ему:“Из-за двух евреев американские поставки в Израиль во время войны оказались бесполезными – из-за Киссинджера и Гура.”
После войны Мота вернулся на должность командующего Северным округом. В своей книге[10] он написал, что “ничем нельзя заменить расследования военных действий – надо знать командиров, надо знать солдат, надо знать ошибки, чтобы они не повторились в будущем”. Через 4 месяца Даян назначил его начальником генштаба ЦАХАЛ, вместо Дадо, ушедшего в отставку после публикации предварительного отчета комиссии Аграната. Еще через 3 месяца, Мота заявляет на совещании высшего офицерского состава в Беэр-Шеве (25 июля 1974 года): “Мы больше не будем ставить на повестку дня уроки на будущее… ЦАХАЛ закончил расследования военных действий на юге и я не собираюсь много заниматься результатами этих расследований, т.к. у нас было много совещаний на эту тему, на которых мы рассмотрели большинство этих вопросов.”
Конечно, это очень проблематичная декларация, но главным выигравшим от нее должен был стать никто иной, как Моше Даян. Бригадный генерал в отставке Амация Хен считает, что решение Моты не продолжать исследование Войны Судного дня нанесло вред ЦАХАЛу и Стране: “Если бы из этой войны были сделаны выводы, положение Израиля кардинально отличалось от того, что мы имеем сейчас. Пример: взаимодействие ВВС и сухопутных частей в Первую ливанскую войну было даже еще хуже, чем в 1973 году. Очень может быть, что правильное расследование и сделанные из него выводы после Войны Судного дня спасли бы жизни в 1982 году.”
Хен приводит еще один пример: “В 1972 году был опубликован доклад министерства обороны США, где говорилось, что некоторые важные материалы, которые используются в конструкции БМП М-113, легко воспламеняются при поражении кумулятивным снарядом. Мота вооружил ЦАХАЛ 15-ю тысячами этих БМП и после первой же проверки в боевых условиях – в операции ‘Мир Галилее’ – было решено от них отказаться. Если бы он исследовал войну 1973 года, он бы понял, что проблема была не в разведке, а в неготовности – ЦАХАЛ застал врасплох сам себя. Низкий уровень подготовки Моты и его непонимание проблем армейского строительства стали причиной барьера, до сих пор не преодоленного, на пути к исследованию той войны и ее влияния на нашу сегодняшнюю жизнь.”
Но у Моты все было вовремя: так получилось, что в его каденцию начальника генштаба была проведена операция в Энтеббе – супермиф в израильском дискурсе. Углубленное изучение операции показывает, что Мота был против ее проведения. Он согласился только после того, как офицеры ВВС “обманули его” и “доказали ему”, якобы, что вполне возможно приземлиться на неосвещенном аэродроме.
Мота также провел операцию “Литани” в Южном Ливане – не совсем “удача”, согласно командующему Северным округов в то время, Янушу Бен-Галю: “Неудача операции привела к тому, что ЦАХАЛ сразу же после ее завершения приступил к подготовке операции ‘Мир Галилее’.”
* * *
Мота Гур завершил свою армейскую карьеру в апреле 1978 года, занимался бизнесом, потом ушел в политику. Присоединился к партии “Авода” – сначала был в лагере Переса, потом перешел к Рабину. Занимал пост министра здравоохранения в “правительстве национального единства”, потом стал министром без портфеля, а затем - просто депутатом Кнессета. Приехав в Нью-Йорк в 1983 году, Мота позвонил военному атташе генералу Ури Симхони и попросил о встрече. Симхони пишет: “Был чудесный день и мы гуляли по Сентрал парк. Я сказал ему – ‘Мота, все думали, что ты пойдешь до конца и станешь премьером. Почему ты остановился?’ Мота ответил – ‘Я понял, что оно не стоит того…’”. Через несколько лет произошли некоторые изменения и Мота Гур занял пост заместителя министра обороны в правительстве Рабина 92-го года. Его считали главным претендентом на пост лидера “Аводы” после ухода Рабина. Как уже было сказано, Рабин в определенный момент предложил Моте пост министра обороны, но Мота, чья болезнь уже прогрессировала, отказался. Летом 1995 года, за 3,5 месяца до убийства Рабина, Мота Гур застрелился у себя дома.
Опубликовано на иврите в “Маарив” 18 июля 2015.
Примечания переводчика:
[1] - Даниэль 5:25
[2] - “итур hа-оз”
[3] - план войны на Синае, утвержденный 3 июня 1967 года
[4] - в районе нынешнего квартала Писгат-Зеэв
[5] - אברהם איילון (לנץ), "הגזרה הירדנית במלחמת ששת הימים", מחלקת היסטוריה, צה"ל
[6] - р-н Гиват hа-тахмошет
[7] - КПП на границе еврейского и арабского сектора, находился между Меа-Шеарим и Шхемскими воротами
[8] - т.н. "музей Рокфеллера" к северо-западу от Шхемских ворот
[9] - холм между Арсенальной горкой и French hill, сегодня - престижнейший квартал Города.
[10] - “מצפון ומים"
Напечатано: в журнале "Заметки по еврейской истории" № 2-3(190) февраль-март 2016
Адрес оригинальной публикации: http://www.berkovich-zametki.com/2016/Zametki/Nomer2_3/Ontario1.php
