Галерея Дилона
Когда замысел отстроить заново жилой массив на месте мусорных куч и руин в центре Старого Яффо еще только затеплился в административных коридорах, сразу же встал вопрос о его будущих обитателях. И неслучайно: к тому времени место снискало самую дурную славу. Криминалитет всех мастей прочно обосновался в прибрежных лачугах, втягивая в свою среду новых иммигрантов, соблазняемых легким заработком и круговой порукой с «верными друзьями». В результате когда-то прекрасная приморская зона превратилась в дурно пахнущую свалку, жители Тель-Авива объезжали опасный район стороной, а о туризме не могло быть и речи.
И решили инициативные умы: быть в Яффо кварталу художников. Дескать, богема без особого труда привлечет к себе широкую публику, и тогда жуткий пустырь заиграет всеми цветами радуги. Навеял ли чиновникам эту революционную мысль парижский Монпарнас или послевоенный Берлин, точно неизвестно. Однако доподлинным фактом является то, что в начале 60-х годов прошлого столетия стала распространяться весть о том, что скульпторы, художники и музыканты «буквально за гроши» смогут получить прекрасные помещения под студии в самом живописном уголке страны на берегу моря. Поначалу все шло замечательно, удалось убедить даже нескольких известных мастеров кисти и резца вселиться в отреставрированные дома, за ними подтянулись их друзья, но потом наступил долгий период глубоких разочарований и обид на администрацию района. Сейчас, по прошествии полувека, можно было бы вполне убежденно сказать, процитировав бывших жителей квартала: «Идея провалилась с громким треском!», но мне что-то мешает безапелляционно выступить на стороне талантливых и, в то же время, чуточку наивных людей, каковыми являются деятели искусств. Ведь, попав сегодня в узенькие переулки, можно просто затеряться в многочисленных галереях. Точного их количества не знает никто. По-моему, около двух сотен.
И чего тут только нет! И керамика, и скульптура, и куклы, и макраме, и каллиграфия, и антиквариат, и ювелирные изделия, и салоны дизайна! На любой вкус и на любой карман. Но, коль скоро с самого начала пошла у нас речь о художниках, то и остановимся на собраниях живописи. Старожилы, конечно, помнят славу первых галерей Жана Тироша, Хораса Рихтера, Мэри Рибенфельд, Айрис Самуэль («Old Jaffa»), гремевшую далеко за пределами не только города, но и страны. С тех пор минуло очень много лет. Пришло другое поколение художников, появились новые веяния, но галереи, как были, так и остались, правда, с новыми хозяевами. Многие из них заговорили по-русски.
История жизни Зеева Дилона извилиста и богата событиями, как история жизни любого эмигранта. Родился в литовском городке Рокишкис в семье «репатрианта» из Бразилии, что кажется немного странным. А удивляться не надо: в начале двадцатого века многие евреи Российской Империи бежали в Латинскую Америку от погромов, от унижений, от нищеты, от постоянного страха за свою жизнь и жизнь детей. На новом месте, в условиях свободной развивающейся экономики отец разбогател, приехал навестить родственников, и тут внезапно началась война. А дальше все уже пошло по накатанной схеме: мобилизация, участие в боях, ранение, Победа, женитьба, семья. Кстати, для справки: отец служил в той самой 16-й литовской дивизии, блестяще описанной Эфраимом Севелой в повести «Моня Цацкес – знаменосец». Большая часть ее личного состава изъяснялась не на русском, и даже не на литовском языке, а на идиш.
В 1952 году на свет появился мальчик. Назвали его Володей – обычное имя для жителей Советского Союза, которое он потом сменил в Израиле на более привычное для местного уха – Зеев. Правда, фамилия у него осталась странноватой – Дилон. Многие считали ее «французской», по аналогии со знаменитым актером, хотя корни, как впоследствии выяснилось, уходят в Уэллс. Необычной была и вся жизнь семьи, находящейся под влиянием религиозности отца: в доме тайно собирались верующие евреи. Это наложило глубокий отпечаток на мировоззрение нашего героя, ему претила атмосфера советской Литвы, настоянная на изрядной порции антисемитизма, страхе перед властями. В 1974 году он бросает карьеру полиграфиста и в одиночку уезжает в Израиль. Здесь начинается новая жизнь: военная служба, друзья, язык, работа. Чтобы как-то сводить концы с концами, пришлось браться за все – и стенки долбил, и электрику помогал, и в типографии трудился. А в оставшееся время рисовал, рисовал, рисовал. Писал картины «от сердца», но старался, вместе с тем, сделать их интересными и для покупателя. Он никогда не понимал романтических устремлений творить только для себя. Не понимает и сейчас. «Художник не должен ходить голодным. Пока он не имеет имени, выгодных контрактов, он должен заниматься тем, что будет его поддерживать».
А с галереей получилось случайно. В 1990 году пара новых, совсем свежих репатриантов из Москвы сняли в самом центре Старого Яффо помещение под художественный салон. Идея была смелой, но продуманной: жена писала картины, муж делал рамы. На фоне временного застоя жизни «квартала художников» они могли рассчитывать на успех. Однако в жизни не все получается согласно расчетам, и через четыре месяца после открытия галерея оказалась без хозяев. Зеев поразмыслил и решил организовать в ней студию: «Год побуду, а там посмотрим». К тому времени он уже был известен в Израиле, его работы на тему иудаики в стиле сюрреализма пользовались стойким спросом, а владельцы художественных салонов их охотно принимали на продажу. Требовалось расширять «производство», но, вместе с тем, хотелось чего-то нового. О деньгах не думал: арендная плата для него, тяжело трудившегося в течение многих лет, была вполне приемлемой. Так появилась на центральной площади «Кикар Кдумим» галерея Зеева Дилона.
Профессия галерейщика непроста: нужно бесконечно заводить нужные связи, устраивать вернисажи, «проталкивать» информацию, куда только можно, буквально следовать поговорке «Волка ноги кормят». А сам Зеев (в переводе с иврита «волк») совсем не таков. Он часами сидит в своем уголке напротив компьютера и телевизора и разговаривает с посетителями о том, о сем, предлагает попить колу, чай, кофе. За годы нашего знакомства я ни разу не видел его, разговаривающим по мобильному телефону. Он и не напоминает ничем «делового человека». Скорее, наоборот. Неторопливые беседы, которые мы ведем, обычно касаются хорошей еды, хорошего вина и хороших художников. Прозорливый читатель, конечно, сразу понял, что к таковым относятся, в первую очередь те, чьи картины развешаны по стенам галереи. Их немного: Точилкин, Белоус, Кинус, Григорян, Клеван, Василенко, Зарницкая, Майзель.
– А Зеев Дилон?
– Ну, про себя я не люблю рассказывать. Вот мои картины, скульптуры. Пусть посетители смотрят, оценивают сами.
– «Твои» художники отдают свои работы только тебе?
– Нет, они сотрудничают и с другими галереями, но при этом сохраняется принцип исключительности. То есть, одинаковые произведения не отдаются в разные места. Если я продаю какую-то скульптуру Точилкина, он не отдаст такую же отливку, скажем, в гостиницу «Интерконтиненталь», это будет неправильно.
– А как покупают у тебя картины, если ты вот так вот сидишь у себя «в лавке» и ждешь у моря погоды?
– Ну, знают уже. Идут те, кто хочет купить. И «случайные» посетители проявляют интерес, благо – место бойкое. А многие просто звонят и говорят: «Пошли работу, к примеру, Инны Белоус по данному адресу в подарок нашим друзьям». А ведь это немалые суммы денег.
– И отсылаешь запросто, без предоплаты?
– Конечно! Я полагаюсь на своих клиентов. И они мне платят той же монетой. И никогда никаких сбоев не было. Порой говорю: «Возьмите картину домой, не покупайте ее, посмотрите, как она «приживется» в квартире, и тогда решите». Ты знаешь, мне это проще, чем подозревать в нечестности, устраивать допросы, требовать залоги.
Конечно, лукавит Зеев: он очень хорошо разбирается в людях, может с первого взгляда определить заинтересованность и даже вкусовые пристрастия потенциального покупателя. Без этого знания в его профессии не проживешь, как нельзя прожить без глубокого понимания всей инфраструктуры бизнеса, без взаимопонимания в отношениях с художниками. Ведь, не секрет, что многие из них относятся к владельцам галерей, как к эксплуататорам: «Трудишься, страдаешь, ночами не спишь, пока сотворишь что-то нетленное, а тут приходит «этот» и начинает давать какие-то советы, чтобы выгоднее продать мою работу и нажиться на ней!».
– Я не получил галерею в наследство от родителей. Начав с нуля, учился на собственных промахах. Учился понимать публику, чувствовать веление времени. Само собой разумеется, что взаимоотношения с коллегами по бизнесу выстраиваются на принципах взаимного доверия. Когда, надеясь на более выгодное сотрудничество, ко мне приходят художники, выставляющиеся в салонах «конкурентов», я никогда не иду у них на поводу, желая «срубить по-быстрому». Работа с художником требует большой самоотдачи, и именно поэтому я имею дело только с теми, кого ценю не только за высокий профессиональный уровень, но и за совпадение наших взглядов на искусство. Так, иной раз я подсказываю мастеру тему. И здесь важно, чтобы он к тебе прислушивался – я ведь знаю вкусы покупателя. Конечно, имя автора играет не последнюю роль, но сама картина обязательно должна нравиться. Очень мало наша профессия связана с пониманием новомодных тенденций в искусстве, это я оставляю узкому слою специалистов.
– А может быть такое, что хороший художник принесет тебе картину, которая, на твой взгляд, «не пойдет»?
– Я ее не приму. Что мне ее просто так держать, место занимать? Беру только то, что продается.
Картины в галерее, так или иначе, отражают вкусы ее владельца. Я ни разу не видел у Дилона абстрактных работ – он предпочитает фигуративное искусство, натюрморты, пейзажи. И еще одна особенность: цвет. Первое, что бросается в глаза, когда заходишь в помещение – яркие краски. Много красок. Ничего унылого, серого, темного. Даже бронзовые скульптуры светлые. И, конечно, много видов Яффо. А, спрашивается, что еще должны искать в таком месте любители живописи?
Под стеклом, покрывающим стол, несколько фотографий российских знаменитостей: Андрей Дементьев, Алла Пугачева с Максимом Галкиным, Алика Смехова. Судя по тому, как они обнимаются с хозяином галереи, их связывают дружеские отношения.
– Ну, естественно. Заходят поболтать, кофе попить, новую картину присмотреть. Банкиры, бизнесмены, политики заглядывают. Возвращаются ко мне даже после пятнадцатилетнего отсутствия. Почему нет? Я всем рад.
– А жене не мешает, что ты здесь с утра до вечера без выходных?
– Конечно, мешает. Но что сделаешь – работа такая.
Напечатано: в журнале "Заметки по еврейской истории" № 2-3(190) февраль-март 2016
Адрес оригинальной ппубликации: http://www.berkovich-zametki.com/2016/Zametki/Nomer2_3/Lisnjansky1.php
