Иосиф Цирульников: хроника 1941-1942 гг. Короткая жизнь и долгий поиск.0

(Окончание. Начало в №4/2015)

6. Переезд в Городище под Сталинградом

(июнь 1942 г.).

В июне 1942 г. от Юзика пришло 5 писем, и это были последние весточки от него.

В первом июньском письме от 6 июня Юзик пишет в основном о житейских проблемах – о сильной жаре и отсутствии возможности искупаться, о том, как хорошо сейчас в лесу, где «стоит просто опьяняющий запах». Он также упоминает, что «надоела гора, на которую приходится лазить два раза в день». Зачем лазить? Наверное, там проходили учебные стрельбы, об этом есть упоминание у А.А. Гулина. В конце письма приписка - «Писем на этот адрес не пишите, т.к. в скором времени снимаемся с якоря».

И действительно, уже 9 июня Юзик со своим 194 ОПАБом (вероятнее всего, в составе всего 73 укрепрайона) отбыл из г. Нижние Серги и отправился по железной дороге на юго-запад. Это следует из следующего его письма - вернее, открытки – отправленной с дороги 11 июня, а в ней говорится, что «мы уж третий день в пути».

Открытка была отправлена, как удалось установить по штампу, со станции поселка Батраки Сызранского района Ульяновской области. В 1956 г. этот поселок наряду с двумя другими (Правая Волга и Первомайский) вошел в состав города Октябрьский (чуть восточнее Сызрани). Судя по всему, маршрут пролегал сначала на запад через Башкирию и Татарию до Волги, а потом вниз по течению Волги.

Почему нижнесергинская переподготовка была завершена в первой декаде июня? Мне кажется, отчасти это связано с событиями под Харьковом.

Еще 12 мая советские войска силами трех фронтов Юго-Западного направления (командующий - маршал С.К. Тимошенко) начали наступление на этот город, упредив планировавшееся вермахтом на 18 мая наступление на Барвенковский плацдарм. Вначале удача сопутствовала Красной Армии. К 17 мая ей удалось потеснить части 6-й армии немцев и почти вплотную подойти к Харькову. Южнее Харькова наступали три советские армии – 6-я Юго-Западного фронта (генерал-лейтенант А.М. Городнянский), 9-я и 57-я Южного фронта (генерал-майор Ф.М. Харитонов и генерал-майор К.П. Подлас). Им удалось прорвать немецкую оборону, выйдя к Чугуеву и Мерефе, где завязались упорные бои. На северном фланге операции советские войска Брянского фронта силами 28-й армии Брянского фронта генерал-лейтенанта Д.И. Рябышева создали прорыв глубиной 65 км и значительно продвинулось южнее Белгорода, но не смогли соединиться с южным флангом, как это планировалось в ходе подготовки к наступательной операции.

Для ликвидации этого прорыва немцы подтянули с юга многочисленную бомбардировочную авиацию и 1-ю танковую армию Э. Клейста, которая нанесла удар под основание Барвенковского плацдарма в тыл наступающим частям Красной Армии. Частям Клейста уже в первый день наступления удалось прорвать оборону 9-й армии Южного фронта и к 23 мая отрезать советским войскам пути отхода на восток. Еще в первый день немецкого наступления С. К. Тимошенко доложил о произошедшем в Москву, прося подкреплений, а только что вступивший в должность начальника Генерального штаба РККА А.М. Василевский предложил отвести наступающие войска с Барвенковского выступа. Однако И.В. Сталин разрешения на отступление не дал.

На следующий день, 18 мая А. М. Василевский ещё раз предложил прекратить наступление и вывести 6-ю, 9-ю, 57-ю армии и армейскую группу генерала Л. В. Бобкина из-под Харькова, однако С. К. Тимошенко и член военного совета Юго-Западного направления Н. С. Хрущёв доложили, что угроза со стороны южной группировки вермахта преувеличена, и И. В. Сталин вновь отказался дать приказ на отвод войск. Уже 25 мая начались отчаянные попытки частей Красной Армии вырваться из окружения, продолжавшиеся до 30 мая. При этом лишь 28 мая последовал приказ С. К. Тимошенко о прекращении наступательной операции. Советские потери в этой операции составили 270 тыс. человек, из них 171 тыс. — безвозвратно. В результате этого поражения оборона советских войск в полосе Южного и Юго-Западного фронтов оказалась кардинально ослабленной и ее нужно было срочно укреплять. И, видимо в рамках этого укрепления 73 УР был в числе других частей начал 9 июня перебрасываться к линии фронта.

А вот что пишет об отъезде из Нижних Серег и о самом путешествии Анатолий Гулин:

 «Настал момент, когда нам сообщили, что завтра предстоит отправка на фронт. Известие это было воспринято по разному: кто-то приуныл (главным образом пожилые), кто-то радовался, что пришел конец полуголодному существованию и что скоро выдадут табак. У молодежи преобладали патриотические настроения и вера в близкую победу.

 В нашем вагоне было тесно и жарко, несмотря на открытую дверь. Вероятно, так же было и в других вагонах состава. Хотя мы теперь значились в действующей армии, но снабжение не улучшилось. Получали мы на день ломоть черного засушенного хлеба, именуемого почему-то «галетами», разгрызть который стоило немалого труда, да и для зубов это было не безопасно, а кроме «галет» - селедку и сахар. Сахар давали регулярно, каждый день.

 Поезд продвигался вперед с многочисленными и частыми остановками либо в чистом поле, либо на запасном пути, вдалеке от вокзала. Впрочем, это было неважно, поскольку купить что-либо на станции в то время было невозможно, да и наши финансовые возможности у многих были близки к нулю. Когда поезд останавливался в чистом поле – мы высыпали из вагонов, успевших изрядно осточертеть, подышать свежим воздухом и полюбоваться окружающей природой, особенно, когда поезд шел еще по Уралу.

 Но вот однажды появился на свет приказ - из вагонов на остановках не выходить. Причиной этого послужила гибель двух красноармейцев под колесами поезда, оставивших, якобы, записку о том, что они предпочитают моментальную смерть без мучений постоянному ожиданию ее на поле брани, к тому же неизвестно будет ли она моментальной или наступит после длительных мучений. Тогда я принял это на веру, сейчас же у меня этой уверенности нет. Может быть самоубийства и не было, а был сделан ход, чтобы пресечь дезертирство или случайное отставание от поезда.

 Для меня остается загадкой из каких соображений исходя на меня были возложены обязанности по ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение, связь) в нашем эшелоне. Я должен был смотреть на небо и в случае появления вражеских самолетов устанавливать их количество, по возможности тип, направление, по которому они держат путь, и докладывать по инстанции.

 Фронт был еще далеко и небо было чисто от вражеских самолетов. Первые самолеты противника мы увидели где-то около Куйбышева. Это были два самолета-разведчика, шедшие на большой высоте.

 Монотонность нашей вагонной жизни была однажды нарушена учениями, заключавшимися в том, что надо было перебежками и ползком на пузе по-пластунски преодолеть несколько сот метров в установленное время. Хорошо помню, что удовольствие от этого мероприятия я не получил: сердце в груди колотилось так, будто собралось выскочить, не хватало воздуха и я хватал его ртом, как вытащенная из воды рыба, а перед глазами стоял туман. Мне это запомнилось очень хорошо. Намеченный рубеж я не достиг первым, но с удовлетворением заметил пару человек за своей спиной. И это не плохо. Тут я еще раз оценил преимущество авиации по сравнению с наземными войсками – там ползать на пузе не приходится».

 Всему бывает конец, пришел конец и нашего пребывания в товарных вагонах и мы ступили на твердую землю на маленькой, не приметной станции с веселым названием Разгуляевка, в десятке километров от Сталинграда. На постой нас разместили по хатам по 3-4 человека» [5].

 Здесь вроде бы имеется некое разночтение с информацией, полученной из последних писем Юзика. В письме от 18 июня он сообщает о прибытии в Сталинград, 23 июня называет в качестве места пребывания село Городище Сталинградской области, ул. Сталина, дом 70, а 25 июня вновь приводит уже известный нам по Нижним Серьгам п/я 15/4.

 На самом деле никакого географического противоречия здесь нет. Городище – это село, а Разгуляевка – железнодорожная станция вблизи этого села. Этот географический аргумент подтверждает, что в Городище-Разгуляевку прибыл весь 73 УР. А вот воспроизведение старого почтового ящика 15/4 вызывает вопросы.

 И.И. Ивлев, один из модераторов на поисковом форуме сайта www.soldat.ru, в письме ко мне от 24 мая 2010 г. категорически опроверг возможность «переезда» почтового ящика вместе с воинской частью. На мой взгляд, можно предположить, что Юзик послал старый номер п/я в качестве временного – его воинская часть находилась в стадии перемещения - и, наверное, имел в виду, что письма ему будут пересылаться через Нижние Серьги. Кстати, по странному совпадению, еще в Челябинской авиашколе тоже было почтовое отделение № 15.

 О пребывании в селе Городище Юзик пишет в этих письмах достаточно скудно, хотя и с явным оптимизмом: «Итак, судьба снова забросила нас к Волге, петляли-петляли мы по необъятному нашему Советскому Союзу и, наконец, остановились… Обстановка здесь гораздо лучше, чем на прежнем месте. Расположились мы очень хорошо… Погода здесь стоит замечательная, настоящее южное лето… Приятно радует глаз также степь без конца и без края, от которой, можно сказать, уже совсем отвыкли. В общем, перемена эта мне лично очень нравится».

 По поводу боевой подготовки Юзик сообщает, как и почти всегда ранее, лишь краткую информацию общего характера: «Много времени отводим изучению матчасти, с которой придется работать».

 Анатолий Гулин в своих мемуарах достаточно нелицеприятно описывает период пребывания в Разгуляевке-Городище:

 «Здесь батальон должен был получить недостающее вооружение, а пока до отправки на фронт проводились ежедневные учения, заключавшиеся в зубрежке матчасти минометов и рытье окопов. Грунт там, в основном, песчаный, и вырыть окоп особого труда не составляло. Вечера от учений были свободны, и каждый коротал свободное время по своему усмотрению. В отличие от Нижних Серег здесь увольнительные не требовались и можно было просто прогуляться в поселок, благо он был рядом.

 Картежники чувствовали себя вольготно, хотя игра в карты, по-прежнему, была в запрете. Здесь появились любители «зеленого змия», раньше не обнаруживающие себя. Фронту нужны были бутылки для зажигательной смеси для борьбы с танками врага. В здании местной церкви был организован приемный пункт пустых бутылок в обмен на спирт.

 Нашлись такие, кто сумел выменять у населения пустые бутылки (полагаю, что меняли на обмундирование и на посылки из дома) и по вечерам в батальоне наблюдалось оживление, сверхнормативное «веселье» и сочный мат. Двое «ловкачей» умудрились получить у вооруженца бутылки с зажигательной смесью, сумели вылить ее и обменять на спирт. Эта операция имела свое окончание в трибунале.

 Этап вооружения завершился и батальон получил все, что наскребли по сусекам: станковые пулеметы не были укомплектованы коробками с лентами, были диски к ручным пулеметам, но самих пулеметов было мало, чего-то не хватало у артиллеристов, не было личного оружия у тех, кому оно полагалось. Помню, кто-то из политработников, напутствуя нас, сказал, что если у тебя нет винтовки – возьми ее у убитого товарища. А почему не у убитого немца? Потом, после войны, я сказал на допросе эту фразу политработника, что чуть-чуть не привело к весьма неприятным последствиям.

 Сталинград в то время еще не подвергался разрушающим бомбежкам немецкой авиации и выглядел мирным городом, хотя на улицах его было много военных. Особенно много было девушек в военной форме. Зенитчиц, как я узнал позже. На крышах домов кое-где стояли прожектора и зенитки.

 Я в городе был только один раз, когда нас водили в баню» [5].

 Можно с огорчением констатировать, что за тот десяток июньских дней, когда части 73 УРа находились под Сталинградом, за дисциплиной по сути дела никто (в первую очередь офицеры) особо не смотрел. Впрочем, за полноценным и комплектным вооружением части – увы, тоже…

 Конечно, я пытался найти какие-то свидетельства пребывания (пусть и очень кратковременного – неделя-полторы) Юзика в Городищах. Первый запрос, по традиции, был послан в Государственный архив Волгоградской области (ГАВО). Ответ оттуда 24 августа 2010 г. за подписью зам. директора – главного хранителя В.М. Кадашовой гласил, что «в имеющихся на хранении в архиве частично сохранившихся списках военнослужащих, погибших и умерших от ран в период Великой Отечественной войны и захороненных на территории Волгоградской (Сталинградской) области и в Книге Памяти по Городищенскому району Волгоградской (Сталинградской) области Цирульников Иосиф Абрамович, 1923 года рождения, не значится». Рекомендация – обратиться в ЦАМО в Подольск.

 Волгоградская региональная общественная организация «Поиск» на запрос не ответила. А вот довольно неожиданный и подробный ответ пришел от начальника отдела по работе с общественными организациями администрации Городищенского района Т.Н. Серенко. Она, правда, не сообщила никаких фактов, но прислала большое количество современных городищенских фотографий, в частности, фотографию дома № 70 по ул. Советской (бывшей ул. Сталина). Теперь это, конечно, новый дом, а 70 лет назад в доме на этом месте останавливался Юзик.

 Если дом, в котором Юзик жил во время своего недолгого пребывания в Городищах, не сохранился, то зато сохранилась церковь Богородицы «Всех скорбящих радость», построенная еще в 1910-х гг. Можно с уверенностью сказать, что Юзик видел ее в тот период и даже, наверное, не раз ходил мимо нее – она расположена в начале той самой улицы Сталина. Эта церковь была довольно сильно разрушена, в ее стенах до сих пор видны выбоины от снарядов и пуль. Ее фотографии представлены ниже.

В отношении сроков пребывания под Сталинградом Юзик был пишет достаточно категорично: «Наше времяпребывание здесь, конечно, будет недолговременным» (18 июня), «В недалеком будущем двинем отсюда выполнять приказ т. Сталина № 130 [от 1 мая 1942 г. – Е.Ц.]. Все мои товарищи, так же, как и я, горят желанием как можно быстрее отсюда уехать» (23 июня). 25 июня Юзик о сроках ничего не написал.

Поскольку это письмо от 25 июня оказалось последним из присланных Юзиком за 11 месяцев 62 писем, приведем его полностью.

 «Здравствуйте, дорогие!

 Вчера отправил вам письмо, в котором сообщил свой адрес. Адрес это квартиры, на которой мы остановились, а сегодня я узнал адрес, по которому письма наверняка сюда дойдут. О себе я сообщил вам в том письме, а ничего нового пока нет. Получили ли вы мою посылку? Вот пока и все. Привет всем.

 Мой адрес: Сталинградская область, Городище, п/я 15/4, мне.

 Целую крепко. Юзя»

Вот такое короткое, будничное письмо. Кто мог подумать, что оно станет последним? После этой даты для реконструкции хода событий мы уже не можем опираться на письма Юзика…

7. Дорога на Южный фронт

(конец июня 1942 г.).

Когда же в действительности состоялся отъезд из-под Сталинграда на фронт пяти батальонов 73 укрепрайона? Мы можем совершенно точно сказать, что это произошло в интервале между 25 июня (дата последнего письма от Юзика) и 1 июля (когда 73 УР был официально включен в состав Южного фронта). Эта дата документально подтверждается уже не раз процитированным выше ответом врио начальника отдела Центрального архива Министерства обороны (ЦАМО) И. Игольникова от 1 августа 2011 г. (фото 35): «198-й отдельный пулеметно-артиллерийский батальон 73-го укрепрайона с 01.07.1942 г. по 28.07.1942 г. входил в состав Действующей армии» (ЦАМО РФ, перечень № 31, стр. 31).

 Увы, поскольку от Юзика писем с этого переезда уже не было, мы можем почерпнуть хоть какую-то реальную (хотя и отрывочную) информацию только из мемуаров А.А. Гулина [5]:

 «Однажды был отдан приказ об отправке на фронт, поскольку считалось, что довооружение уже закончилось, и что недостающее мы получим потом. Где? Ответа мы не знали. Да, я думаю, и начальство тоже не знало. И вот мы опять в товарном «люксе» и колеса вагонов выстукивают давно знакомую привычную мелодию, но пейзаж за стеной вагона сильно изменился.

 Особенно сильно потряс меня вид станции Яма (если я правильно запомнил ее название). Впрочем то, что предстало перед моими глазами полностью соответствовало названию этой станции. Говорили, что счастлив тот, кто проскочит эту станцию не при бомбежке, а бомбили ее чуть ли не круглосуточно. По слухам, только наш эшелон из трех эшелонов соединения проскочил не при бомбежке. Шедший перед нами был уничтожен чуть ли не полностью, очень сильно пострадал и шедший за нами.

 Может быть, это было в другом месте не обязательно на Яме. Бомбили повсюду. Наше пребывание в поезде на этот раз не было длительным и в одну ночь, о которых говорят «темно хоть глаза выколи» поезд остановился в чистом поле и последовала команда разгружаться».

Как видно из приведенного выше отрывка, дорога из Городищ на запад проходила уже через прифронтовую полосу и ничуть не напоминала относительно спокойного путешествия из Нижних Серег под Сталинград. Регулярными были немецкие бомбежки, среди которых Анатолий Гулин особо выделяет налеты на железнодорожную станцию Яма.

Он, правда, не уверен в этом названии, и мне тоже не удалось найти никакой станции даже с приблизительно похожим названием на участке между Волгоградом и Луганском, так что географически эта «зацепка» нам ничего не дает. Тем не менее, Гулин пишет, что под бомбежками на этой (предположительно) станции практически погибли два из трех эшелонов их соединения (т.е. 73 УРа). Поэтому мы должны рассмотреть возможность того, что Юзик мог оказаться в числе погибших в этой бомбежке (или других во время дороги), что он мог не доехать до места назначения.

Каковы же были в действительности потери 73 укрепрайона от немецких бомбежек при движении на запад? Скорее всего, во время движения эшелонов (и/или по их прибытии к месту назначения) проводились сверки личного состава и составлялись сводки о потерях. Однако, судя по всему, эти сводки в тот короткий период начала июля, когда 73-й УР еще функционировал как боевое подразделение, по каким-то причинам так и не были отправлены в вышестоящую инстанцию – штаб Южного фронта. К сожалению, в силу полного разгрома войск 73 укрепрайона уже через 10-12 дней после прибытия на фронт, не сохранилось ни архивов самого УРа, ни архивов входивших в него пульбатов, - эта информация содержится в том же ответе врио нач. отдела Центрального архива Министерства обороны (ЦАМО) И. Игольникова от 1 августа 2011 г.

Поэтому достоверно судить об этих потерях можно только по косвенным свидетельствам и данным. Одним из важнейших их источников является сайтОбобщенного банка данных (ОБД) «Мемориал».

Я провел поиск на этом сайте в отношении военнослужащих 73 укрепрайона (и/или входивших в него пяти (190, 192, 194, 195 и 198) отдельных пулеметно-артиллерийских батальонов), погибших, пропавших без вести или попавших в плен в июне или июле 1942 г. Вот какая получается картина.

Сведения об офицерах относительно упорядочены. Существуют приказы Главного управления кадров Наркомата обороны (НКО) СССР об исключении из списков Красной Армии офицерского состава, пропавшего без вести в боях против немецко-фашистских войск. Эти приказы издавались многократно в 1945-1947 гг. и представляют собой многостраничные списки, составленные на основе сверки списочных составов воинских частей при их формировании, с фактическими списками, с учетом офицеров, освобожденных из плена в конце войны (или по которым были найдены данные об их смерти в плену).

Всего были найдены сведения по 38 офицерам 73 укрепрайона. Пятеро из них попали в плен, 33 числятся пропавшими без вести. Из них для 9 человек указано, что они пропали без вести в июне 1942 г. А где могли пропасть без вести бойцы 73-го укрепрайона в июне 1942 г.? Логично предположить, что, главным образом, при бомбежках по пути следования на фронт. Но это было бы логично, если бы были реальные донесения о потерях от начала июля 1942 г. А на самом деле данные, полученные при сверках через 3-4 года, носят довольно приблизительный характер и имеют весьма большой временной разброс.

Еще 9 офицеров 73 УРа, согласно документам, пропали без вести в июле 1942 г., 3 – в августе, 4 – в сентябре, 1 – в октябре, 1 – в ноябре, а для 6 обозначен просто 1942 год. Почему такое различие в сроках? Потому что при установлении статуса «пропал без вести» зачастую использовались разные критерии, среди которых основными были либо момент утраты связи с близкими (например, дата последнего письма), либо дата расформирования воинской части, либо дата официального присвоения этого статуса после запроса родственников или призывного военкомата.

Что касается сведений в ОБД «Мемориал» о рядовом и младшем командном (сержанты и старшины) составе 73 укрепрайона, к которому относился и Юзик, то тут картина несколько иная. Имеются данные о 47 бойцах 73 УРа и/или его ОПАБов, но, в отличие от офицерского состава, здесь главная составляющая – сведения о попавших в плен и позже освобожденных, полученные путем допросов в фильтрационных пунктах после освобождения. Количество таких освобожденных пленных (и пленных, о смерти которых в плену стало достоверно известно) из этой воинской части составляет 41 человек (18 сержантов и 23 рядовых), из которых 5 человек попало в плен, согласно документам, в июне 1942 г., 27 – в июле, 5 – в августе и 2 – просто в 1942 году.

И всего 5 человека из этой категории (1 сержант и 4 рядовых) проходят в базе данных как пропавшие без вести – и только благодаря сверкам своих военкоматов. А призывные документы Юзика, как мы помним, в военкоматах не сохранились…

То, что эти данные в ОБД «Мемориал» далеко не полные – понятно хотя бы по одному простому примеру. Как ни удивительно, но здесь отсутствуют сведения об А.А. Гулине – авторе многократно цитируемых здесь мемуаров, сержанте 198 ОПАБа, попавшем в плен 12.07.1942 г. и затем освобожденном из плена. А в целом можно сделать вывод, что если потери среди офицеров еще как-то старались упорядочить, то потери среди сержантов и рядовых особо и не считали: фактически известны лишь те, кто был освобожден из плена (да и то не все).

Мне думается, что все же потери 73-го УРа в пути были все же не такими огромными (два эшелона из трех), как пишет об этом А.А. Гулин (с чужих слов). Логика здесь такова: если бы 73 укрепрайон действительно понес в дороге такие большие потери, то, по прибытии его на линию фронта, скорее всего, произошло бы какое-то его переформирование, например, ликвидация его фронтового подчинения и передача отдельных или сводных батальонов в оперативное подчинение какой-то из армий Южного фронта. Но этого не произошло. Поэтому мне представляется более вероятным, что Юзик не погиб в этом эшелоне и доехал до места назначения.

Теперь проанализируем военную ситуацию в самом конце июня 1942 г., когда 73 укрепрайон был переброшен на Южный фронт.

22-26 июня 1942 г. немцы завершили ликвидацию нашего харьковского «котла» и вышли к реке Оскол на рубеже Двуречная – Купянск – Боровая. В результате поражения крупных сил Красной Армии в мае-июне 1942 г. под Харьковом и связанных с этим больших безвозвратных потерь, оборона советских войск в полосе Южного и Юго-Западного фронтов оказалась кардинально ослабленной. Пользуясь этим, немецкое командование тут же начинает успешно развивать заранее намеченное стратегическое наступление по двум направлениям — на Кавказ и на Волгу. Уже 28 июня 4-я танковая армия под командованием Г. Гота прорвала фронт между Курском и Харьковом и устремилась к Дону. Именно в эти дни советское командование, видимо, бросало на фронт все возможные резервы – даже недостаточно укомплектованные. В первую очередь они шли на уже прорванный Юго-Западный фронт, но также и на Южный, подобно 73-му укрепрайону.

Можно с достаточно большой долей уверенности предположить, что батальоны 73 УРа отбыли на фронт не ранее 27-28 июня 1942 г. (в ОБД «Мемориал» есть данные о пропавшем без вести ст. лейтенанте 195-го ОПАБа Н.Н. Антропове, связь с которым была утеряна после 27 июня – фото 55), а прибыли туда не позднее 1 июля (день включения укрепрайона в состав Южного фронта) [16].

Прибытие на фронтовые позиции после выгрузки из эшелонов происходило, судя по мемуарам А.А. Гулина [5], достаточно сумбурно:

«После обязательной, в подобных случаях, толчеи и путаницы мы построились в походную колонну и двинулись в путь. Не успели мы сделать и сотню шагов, как впереди послышались винтовочные выстрелы. Колонна остановилась. «Немцы» - подумал я, но уже через минуту раздалась команда идти дальше, меряя километры ногами в ботинках с обмотками, ногами, привыкшими уже к езде в товарном вагоне и отвыкшими от пешей ходьбы.

 Уже в начале пути появились первые отстающие и с каждым километром их становилось все больше. Некоторые порожняком еще шли кое-как, но при полной выкладке идти были не в состоянии. Помогали кто как мог. Я взвалил на себя чью-то скатку и карабин и шагал вперед, сгибаясь под их тяжестью. Я удивляюсь, что на учениях я был в хвосте по скорости, а по выносливости оказался среди первых, хотя мой рост и телосложение не располагали к этому. Помню, у нас во взводе был один украинец двухметрового роста и сажень в плечах, и он скис на первом десятке километров. Пришлось его разгрузить, передав его ношу кому-то, кто оказался выносливее. Слава Богу, такие имелись.

 Строя уже не было, да и нелепо было бы требовать соблюдать строй в этой ситуации. Все перемешались и брели одной толпой в ожидании привала и возможности утолить жажду. Первый привал был весьма непродолжительным, достаточным лишь для того, чтобы перемотать портянки и дать немного отдохнуть натруженным ногам. Сколько привалов было в пути - я не помню, но запомнилось, что самый большой привал был в роще, когда небо на востоке уже порозовело. Поднять людей после каждого привала и заставить шагать дальше для командиров было непросто. Но мы шли и шли, ожидая конца пути, думая об отдыхе и о воде. Хотелось ли есть? Кому-то да, я же голода не ощущал.

 Днем в небе появились немецкие самолеты. Раздалась команда «воздух, всем сойти с дороги и укрыться в посевах», что и было сделано. Что это за посевы были - я не знаю, возможно мак, потому что аромат растений действовал усыпляюще и было потрачено немало труда, что бы разыскать всех уснувших в зарослях этих растений и поднять для продолжения марша. Самолеты пролетели, не заметив нас, и мы зашагали дальше к цели нашего пути. Шли мы уже целые сутки и говорили, что мы отмахали целую сотню километров. Возможно, это так.

 Концом нашего перехода была подготовленная оборонительная линия, из необходимых элементов, как-то: окопы, траншеи, дзоты, артиллерийские позиции. Несмотря на усталость, уснуть я не мог, да и не должен был, поскольку был обязан проверять часовых на посту. Утром выяснилось, что мы заняли не свое место, и пришлось «сменить квартиру». Впрочем, это было не далеко. Нам сообщили, что мы занимаем седьмую (!!!) линию обороны и что 6 рубежей перед нами немцам ни за что не взять. Седьмая линия. Какая чушь. Что-то слишком много линий…»

Итак, 1 июля 1942 г. части 73 укрепрайона заняли свою позицию в составе войск Южного фронта, занимавшего полосу примерно от Лисичанска на Северском Донце до Ростова-на-Дону. Где же конкретно находилась эта позиция? И какие еще части входили на тот момент в Южный фронт?

Известно, что в состав Южного фронта (которым с декабря 1941 г. командовал генерал-лейтенант Р.Я. Малиновский), тогда входили 5 общевойсковых армий: 12-я, 18-я, 24-я, 37-я и 56-я. 24-я армия (4 стрелковые дивизии, командующий – генерал-лейтенант И.К. Смирнов) являлась при этом фронтовым резервом и располагалась во втором или даже третьем эшелоне.

На самом южном участке, от Ростова до Куйбышево Ростовской обл. позиции занимала самая многочисленная 56-я армия (командующий – генерал-майор В.В. Цыганов). В ее состав входили, в частности, 4 стрелковые дивизии и 3 бригады морской пехоты, а также 2 УРа – 70-й и 158-й. Далее на север (примерно до Красного Луча Ворошиловградской области) фронт держала 18-я армия (4 стрелковые дивизии, командующий – генерал-лейтенант Ф.В. Камков).

Еще севернее (приблизительно до Ворошиловска – он же Коммунарск, ныне – Алчевск) располагалась 12-я армия (5 стрелковых дивизий, командующий – генерал-майор А.А. Гречко). За ней, довольно большой участок фронта на северо-запад (примерно до линии Красный Лиман - Лисичанск) обороняла 37-я армия (5 стрелковых дивизий, командующий – генерал-майор П.М. Козлов).

На севере с 37-й армией граничила 9-я армия Юго-Западного фронта (командующий – генерал-лейтенант А.И. Лопатин), занимавшая позиции приблизительно до Боровой на реке Оскол. Еще севернее (до Купянска) располагалась 38-я армия Юго-Западного фронта (командующий – генерал-майор К.С. Москаленко). Мы упоминаем здесь эти две армии другого фронта, поскольку по ходу июльских боев они были переподчинены руководству Южного фронта.

О дислокации 73 укрепрайона мы можем судить по косвенным фактам. Анализ уже упомянутых выше сведений из ОБД «Мемориал» о 38 офицерах и 44 сержантах и рядовых 73 УРа, пропавших без вести или попавших в плен (и позже освобожденных), показал, что почти по всем из них упоминается принадлежность к укрепрайону и/или одному из его батальонов. Но для 6 попавших в плен бойцов есть еще и упоминание об армии.

Старший сержант 73 УРа Л.П. Шерстобоев (попавший в плен 12 июля в Ворошиловградской области) и младший сержант 195 ОПАБа М.В. Бородин (попавший в плен тоже 12 июля, но без указания места пленения) указали в сверочных данных 37-ю армию.

В то же время сержанты 194 ОПАБа А.И. Орлов и Л.П. Пряхин упомянули при допросах 12-ю армию. Но первый из них попал в плен, хотя и тоже под Новоайдаром, но 16 июля, а второй и вовсе 23 июля под Новочеркасском. Можно с уверенностью предположить, что в двадцатых числах июля при обороне Ростова многие части армий Южного фронта перемешались, и отдельные бойцы 73 УРа вполне могли попасть в 12-ю армию. Но как объяснить появление 12-й армии в Новоайдаре? Что касается ответа сержанта Пряхина, то, думается, здесь просто ошибка. В суете и неразберихе непрерывного июльского отступления Южного фронта, когда 37-я армия только 11 июля появилась в зоне 73-го укрепрайона, этот номер армии немудрено было и перепутать.

Более того – Л.П. Пряхин назвал хотя бы реально существовавшую 12-ю армию, хотя и соседнюю с юга. Но другие пленные из состава 73 УРа впоследствии озвучивали на допросах свою принадлежность к совершенно другим армиям, которых не было ни в составе Южного, ни даже Юго-Западного фронта. Так, рядовой 195-го батальона Л.Ф. Украинцев, попавший в плен в июле 1942 г., считал что 73 УР входит в 39-ю армию, а другой рядовой этого же батальона А.П. Гусев (попал в плен 12 июля под Новоайдаром) называл 44-ю армию. Между тем 39-я армия воевала в это время подо Ржевом, а 44-я после больших потерь на Керченском полуострове и вовсе находилась на переформировании.

Как показали дальнейшие события, судьба 73 УРа оказалась тесно связанной с 37-й армией. Об этом подробно указывают ежедневные боевые сводки (подробнее об этом – в части 9 данного исследования). Косвенно это подтверждается уже приведенным чуть выше документом (см. фото 55).

Это запрос жены старшего лейтенанта 195-го ОПАБа 73 укрепрайона (в/ч № 73) Николая Ивановича Антропова о судьбе мужа, связь с которым отсутствовала с 27 июня 1942 г. (т.е. практически, как с Юзиком). В этом запросе указан номер полевой почтовой станции № 739.

Поиск в интернете позволил установить, что этот номер полевой почтовой станции (ППС) соответствует как раз 37-й армии – данные с сайта Поискового объединения «Тризна» [17].

№ 739, на этот раз не как ППС, а как п/я фигурирует и в сведениях о рядовом 195-го ОПАБа 73 укрепрайона Николае Афанасьевиче Филимонове, пропавшем без вести 27 июля на Ворошиловградском направлении и, как позже выяснилось, умершем в плену 12 ноября 1943 г. [18].

Ни 56-я, ни 18-я армия ни разу не упоминаются. Поэтому, думается, не будет ошибкой считать, что 73 укрепрайон располагался во втором эшелоне позиций, занятых 37-й (главным образом) и 12-й армий, возможно, частично прикрывая их стык (примерно между Трехизбенкой и Ворошиловском (Коммунарском, Алчевском)), для дополнительной защиты Ворошиловграда (Луганска).

8. Воронежско-Ворошиловградская оборонительная операция (конец июня - июль 1942 г.).

О судьбе 73-го укрепрайона в ходе июльских боев на Южном фронте информация практически отсутствует. Архивы 73 УРа не сохранились – это следует из официального ответа ЦАМО (фото 35). Поэтому, чтобы понять, где, когда и при каких обстоятельствах приняла свой первый и последний бой эта воинская часть, чтобы хотя бы предположительно выяснить возможную судьбу Юзика, мы попытаемся реконструировать развитие событий.

Вернемся к мемуарам А.А. Гулина [5].

 «Дня через два после нашего прихода на линию обороны, меня неожиданно вызвали в штаб батальона. Придя туда, я узнал, что я попал в число направляемых на курсы младших лейтенантов, но вызов был сделан с опозданием, команда уже уехала. Я вернулся восвояси, боев еще не было, и днями мы изучали минометы и уставы армейской службы.

По ночам на западе в небе полыхали зарницы артиллерийского огня. И с каждым днем они приближались, а потом они стали видны и с севера, и с юга, а потом и с востока у нас за спиной.

Сообщения из газет, доходившие до нас, были весьма неутешительные: наши войска оставляли один населенный пункт за другим. Были и сообщения о наших успехах, но они воспринимались, как должное, а успехи немцев воспринимались очень болезненно.

Известие о падении Севастополя [официальное сообщение об этом Информбюро прошло 3 июля] ошарашило меня, я был подавлен и уверенность в нашей победе, на какое-то время, у меня поколебалась, но ненадолго.

Багровые отблески на небе с запада приблизились еще, уже стала слышна артиллерийская канонада, но огневого контакта с противником у нас еще не было.

Почти ежедневно в ослепительно безоблачном небе на большой высоте появлялся 2х фюзеляжный самолет-разведчик «Фокке Вульф», получивший у наших бойцов очень меткое название «Рама». Он действительно был похож на раму, и появление его не предвещало ничего хорошего. Один фюзеляж его, как говорили, был летающей фотолабораторией, где во время полета обрабатывались фотоснимки, и вернувшись на свой аэродром, «рама» привозила уже готовые снимки разведанных объектов.

Этот самолет-разведчик всегда летел на очень большой высоте в восточном направлении, но однажды он сделал пару кругов над нашей оборонительной линией. Нам было еще до этого приказано соблюдать элементы демаскировки, чтобы все оборонительные сооружения выглядели пустыми, без присутствия людей. При появлении любого самолета нельзя было ходить, лежать, так как сверху лежачий человек виден хорошо, стоять, так как тень, отбрасываемая человеком, выдавала его присутствие, но рекомендовалось садиться на корточки, так как с высоты человек походил на кочку. Мы все старались не нарушать этот приказ. Но однажды, над нами пролетел на большой скорости на бреющем полете какой-то самолет, и мы не успели превратиться в «кочки». Немцам, я полагаю, было ясно, что окопы, дзоты, траншеи не были пустыми – они полны русскими, готовыми преградить немцам путь. Мы с тревогой ждали первого боя, почти для каждого он был первым, и у многих от него зависело дальнейшее. Уже в первом бою бывают и убитые, и искалеченные, и пропавшие без вести.

Но пока еще было спокойно, хотя гул артиллерийской канонады слышался совсем близко, и было ясно, что мы уже не в седьмой линии обороны. На политбеседах нам по-прежнему говорили, что наше соединение входит в РГК (Резерв Главного Командования), подчиненного непосредственно Сталину. Имя его, по-видимому, было призвано поднять боевой дух у бойцов. Нет слов, авторитет его был велик. С именем Сталина шли в бой, но его и проклинали, особенно пострадавшие в 37-м году, правда, делали это боязненно, тихо».

Итак, на участке же 73 Ура, было еще довольно спокойно, хотя, как пишет А.А. Гулин, уже были хорошо видны зарницы артиллерийского огня и слышна канонада. При этом они день ото дня становились все ближе.

Теперь, чтобы лучше понять причины и ход дальнейших событий, на время отвлечемся от разместившегося на каком-то рубеже обороны 73-го укрепрайона и выясним, что же происходило в конце июня 1942 г. на южном участке Восточного фронта?

Сосредоточение к июлю 1942 г. крупных немецко-фашистских сил на юго-западном направлении и тяжелые потери, понесенные Юго-Западным и Южным фронтами в мае-июне 1942 г. под Харьковом, создавали крайне напряженное положение. Обстановка несколько смягчалась тем, что в тылу наших войск на этом направлении располагалось пять вновь формируемых общевойсковых армий (3, 5, 6, 7, 8-я резервные), составлявших резерв Ставки ВГК. Но в целом противник превосходил здесь советские войска в людях в 1,4 раза, в орудиях и минометах — в 1,2 раза, в танках и боевых самолетах — почти в 1,7 раз.

Соотношение сил в полосе Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов характеризуется следующими показателями. Советские войска: всего дивизий — 103,5, численный состав — 655 тыс. человек, танков — 744, орудий и минометов — 14 196, боевых самолетов — 1012. Противник: дивизий — 91,5, численный состав — 900 тыс. человек, танков — 1263, орудий и минометов — 17 035, боевых самолетов — 1640. Соответственно: 1,13:1; 1:1,4; 1:1,7; 1:1,1; 1:1,62 [19]. Таким образом, общее соотношение складывалось в пользу немцев, которые превосходили советские войска в маневренности.

28 июня дислоцированные под Курском войска армейской группы под командованием М. фон Вейхса (главным образом, силами 4-й танковой армии Г. Гота) нанесли мощный удар на воронежском направлении и, прорвав оборону на стыке 13-й и 40-й армий Брянского фронта (командующие – генерал-майор Н.П. Пухов и генерал-лейтенант М.А. Парсегов), в первый же день продвинулись на глубину 8 – 12 км. Развивая успех, противник в течение двух дней расширил прорыв до 40 км и, продвинувшись в глубину на 40 км, нарушил управление войсками этих армий. Командующий Брянским фронтом генерал-лейтенант Ф.И. Голиков располагал еще значительными силами для ликвидации прорыва противника, но принял решение на отвод 40-й армии.

Ставка Верховного Главнокомандования (ВГК) потребовала наладить управление войсками и приказала силами 4-го и 24-го танковых корпусов из района Старый Оскол и 17-го танкового корпуса из района Касторное нанести контрудар и разгромить прорвавшегося противника. Согласование действий этих корпусов было возложено на командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии генерал-лейтенанта танковых войск Я. Н. Федоренко. Однако из-за отсутствия связи и плохого управления танковые корпуса вводились в бой разновременно и не на тех направлениях, на которых требовала Ставка. Одновременного удара не получилось. К тому же 17-й танковый корпус отклонился от заданного направления на 12 км к востоку и фактически участия в боях не принимал.

Нужно учесть, что в этих боях немецкая 4-я танковая армия успешно применила новую бронетехнику – самоходную артиллерийскую установку (САУ) с 75-мм пушкой, снаряды которой пробивали броню любых советских танков. И еще более важным фактором было почти полное господство в небе немецкой авиации 4-го воздушного флота В. фон Рихтгофена. В результате войскам Брянского фронта локализовать прорыв и остановить наступление противника на Воронеж не удалось.

Здесь мы вернемся к уже процитированным воспоминаниям курсанта Челябинской авиашколы Петра Ильича Кириченко, который в апреле 1942 г. был откомандирован в учебный танковый полк в Нижнем Тагиле. Получив специальность радиста-пулеметчика на танке Т-34, он был отправлен под Москву, где формировалась и доукомплектовывалась 116-я танковая бригада, которую летом 1942 года перебросили под Воронеж (судя по всему, она была включена в состав 17-го танкового корпуса). Его мемуары очень красноречиво показывают картину наших танковых контрударов под Воронежем [7].

Вот что пишет П.И. Кириченко о боях конца июня 1942 г. на воронежском направлении: "Разгружались мы под бомбежкой на станции Отрожка, а затем получили приказ выдвинуться в район Касторной и там занять оборону для отражения атаки танков и пехоты противника. Однако первой появилась его авиация, которая в течение нескольких дней практически уничтожила бригаду. Потери были колоссальные. Действовали они безнаказанно: очень аккуратно выстроятся кружочком, один спикирует, второй, третий… отбомбились и спокойненько улетают. К тому моменту, когда подошли пехота и танки противника, в нашей бригаде оставалось незначительное количество машин. Конечно, мы пытались обороняться, но в первом же бою нашу машину подбили".

По счастливому стечению обстоятельств, танк П.И. Кириченко сохранил возможность двигаться и кое-как, оврагами, после десятидневного перехода в тылах ушедших на восток немецких танковых соединений, ему удалось выбраться к Воронежу.

Через два дня после начала наступления 4-й танковой армии на Воронеж, 30 июня из района Волчанска (между Белгородом и Харьковом) перешла в наступление ударная группировка 6-й немецкой армии Ф. фон Паулюса. Прорвав оборону советских войск Юго-Западного фронта (командующий Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко) на стыке 21-й и 28-й армий (командующие – генерал-майор В.Н. Гордов и генерал-лейтенант Д.И. Рябышев) и развивая успех в северо-восточном направлении, противник к исходу дня 2 июля вышел к реке Оскол и захватил плацдармы на ее восточном берегу. К этому времени армейская группа Вейхса достигла линии Касторное, Старый Оскол.

Таким образом, к исходу дня 2 июля оборона наших войск на стыке Брянского и Юго-Западного фронтов оказалась прорванной на глубину до 80 км. Управление войсками 40, 21, 28-й армий было нарушено, а основные силы 40-й и 21-й армий оказались под угрозой окружения. В ночь на 3 июля противник завершил окружение основных сил 40-й и 21-й армий и продолжал развивать наступление на восток (на Воронеж) и на юго-восток (на Кантемировку – город на юго-западе Воронежской обл., возле ее границы с Ворошиловградской обл.).

Для восстановления управления войсками на этом направлении в штаб Брянского фронта был направлен начальник Генштаба генерал-полковник А. М. Василевский. В связи с реальной угрозой захвата противником Воронежа и прорыва за Дон Ставка приказала выдвинуть из своего резерва на левый берег реки Дон на участке от Воронежа до Серафимовича 3-ю, 6-ю и 5-ю резервные армии, переименовав их в 60-ю, 6-ю, 63-ю соответственно.

Между тем уже 4 июля войска 4-й танковой армии противника, продолжая наступление, вышли на подступы к Воронежу, 6 июля форсировали реку Дон и ворвались на западную окраину города. Однако дальнейшее продвижение их было остановлено на рубеже реки Дон соединениями 18-го танкового корпуса (из резерва Ставки) и подошедшей 60-й (бывшей 3-й резервной) армии.

А утром 6 июля 5-я танковая армия генерал-майора А. И. Лизюкова, нанесла контрудар с севера от Ельца. В результате немецко-фашистское командование было вынуждено развернуть часть своих сил навстречу армии Лизюкова, ослабив тем самым удар на Воронеж и задержав переброску на юг вдоль Дона значительной части танковых войск. Таким образом, ситуация под Воронежем была относительно стабилизирована.

Южнее, в полосе наступления 6-й немецкой армии, дела обстояли намного хуже. Резервы, выдвигаемые из глубины, не смогли своевременно выйти в назначенные районы и организовать оборону. Войска же 21-й армии генерал-майора А. И. Данилова, сильно ослабленные в предшествующих боях, под натиском противника отошли за реку Дон, а 28-й армии генерал-лейтенанта Д. И. Рябышева — на рубеж Алексеевка, Валуйки на реке Оскол.

Таким образом, в ходе наступления с 28 июня по 7 июля немецко-фашистские войска прорвали оборону советских войск на 300-километровом фронте, продвинулись на 150 – 170 км, вышли на реку Дон в районе Воронежа и устремились вдоль Дона на юго-восток, глубоко охватив с севера войска Юго-Западного фронта.

Все это пока происходило на Юго-Западном фронте, но, как мы увидим дальше, оказало самое непосредственное воздействие на развитие событий в ближайшие дни и на Южном фронте. А там, как мы помним, в самом начале июля 1942 г. разместились части 73 укрепрайона.

Что же происходило дальше, в последующую роковую вторую неделю июля непосредственно на северном фланге Южного фронта, на участках 12-й и 37-й армий между Красным Лучом и Лисичанском?

Попробуем обратиться к энциклопедическим источникам и мемуарам.

«История Второй Мировой войны 1939–1945 гг.» (в 12 томах, М., Воениздат, 1973-1982) [10] освещает этот период весьма скудно:

«Воспользовавшись создавшейся обстановкой, 6-я немецкая армия сбила с рубежа обороны войска Юго-Западного фронта в районе Острогожска и стала развивать наступление в южном направлении. Возникла угроза тылу не только Юго-Западного, но и Южного фронта. Поэтому Ставка Верховного Главнокомандования приказала войскам Юго-Западного и правого крыла Южного фронтов отойти на рубеж Новая Калитва, Попасная.

Отход начался в ночь на 7 июля. Гитлеровское командование обнаружило его с опозданием и лишь во второй половине следующего дня организовало преследование. Советские части, прикрывая свой отход арьергардами, сдерживали натиск врага. К исходу 15 июля ему удалось прорвать оборону между Доном и Северским Донцом в полосе до 170 км и выйти в большую излучину Дона. Это поставило под угрозу окружения войска Южного фронта, оборонявшиеся в Донбассе. По приказу Ставки они стали отходить на рубеж Дона. На подступах к Ростову противник еще раз попытался их окружить, но безуспешно. 24 июля соединения фронта, оставив Ростов, отошли на левый берег Дона. Гитлеровцы захватили на этом берегу ряд плацдармов».

Как можно видеть, о периоде 7-15 июля вообще ничего не говорится.

«История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг.» (в 6 томах, М.: Воениздат, 1960-1965) [20] дает более подробную картину:

«После того как немецкие войска вышли 6 июля в район Каменки, командование группы армий «Юг» решило окружить и уничтожить основные силы Юго-Западного и часть сил Южного фронтов. Для этого немецкое командование планировало нанести удары по сходящимся направлениям: один — из района южнее Воронежа, другой — из района Славянок — Артемовск в общем направлении на Беловодск (50 километров восточнее Старобельска). «...Решающей целью наступательных операций,— отмечалось 7 июля 1942 г. в журнале боевых действии группы армий «А»,— является — препятствовать уходу противника на восток и уничтожить его».

В связи с выходом группировки врага в район Каменки создалась реальная угроза тылу не только Юго-Западного, но и Южного фронтов. Поэтому советское Верховное Главнокомандование приказало отвести войска Юго-Западного и правого крыла Южного фронтов из-под удара противника и поставило им задачу закрепиться на рубеже Новая Калитва — Попасная (27 километров восточнее Артемовска)…

В ночь на 7 июля войска Юго-Западного и правого крыла Южного фронтов начали отходить на новый рубеж. Узнав об этом во второй половине дня 8 июля, командование группы армий «А» организовало преследование отступавших частей Красной Армии силами 1-й танковой и 6-й армий. Прикрываясь арьергардами, войска правого крыла Южного фронта к 11 июля организованно отошли на рубеж Старобельск — Ворошиловск — Красный Луч.

Таким образом, противнику и на этот раз не удалось окружить советские войска. Но Юго-Западный фронт так и не смог восстановить положение на своем правом крыле. Его правофланговые соединения, отойдя к реке Черной Калитве, не успели организовать оборону на этом рубеже. 40-й танковый и 8-й армейский корпуса 6-й немецкой армии форсировали реку и к исходу 11 июля вышли на линию Боковская — Ново-Александровский (100 километров восточнее Старобельска). Следовавшие за ударной группировкой 6-й армии танковые соединения своими передовыми частями вышли в район Россоши. Основные силы Юго-Западного фронта, глубоко охваченные противником с северо-востока и востока, вынуждены были вести тяжелые бои южнее и юго-западнее Кантемировки.

Ставка приказала войскам, действовавшим на правом берегу Дона в его среднем течении, продолжать отход. В связи с тем, что штаб Юго-Западного фронта с 7 июля находился в Калаче (180 километров юго-восточнее Воронежа), он оказался оторванным от большей части подчиненных ему соединений, Ставка решила передать войска левого крыла фронта и центра Южному фронту. Однако осуществить это решение Ставки оказалось невозможным. Южный фронт смог установить связь только с 9-й армией и одну ее принять в свой состав.

После неудачной попытки окружить войска Юго-Западного фронта немецкое командование решило несколько изменить направления ударов своих войск. Подвижные соединения группы армий «Б» получили задачу развивать наступление на юг вдоль железной дороги Россошь — Миллерово; 1-й танковой армии было приказано наступать на Миллерово с запада.

Обстановка для советских войск, действовавших на правом берегу Среднего Дона, все более осложнялась. Командующему Южным фронтом не удалось собрать из отходивших частей и соединений сколько-нибудь значительные силы, способные хотя бы на некоторое время задержать наступление врага между Доном и Северским Донцом.

Немецкое командование вновь попыталось отрезать пути отхода на восток всей группировке советских войск, находившейся в районе Среднего Дона. С 13 июля оно переподчинило 4-й танковой армии наступавшие на Миллерово 40-й танковый и 51-й армейский корпуса 6-й армии и подошедший из-под Воронежа 48-й танковый корпус и включило 4-ю танковую армию в состав группы армий «А». Армия получила задачу нанести удар в южном направлении, восточнее железной дороги Миллерово — Каменск-Шахтинский, навстречу 1-й танковой армии. К исходу 15 июля передовые части 4-й танковой армии вышли в район Миллерово — Морозовск, а 1-я танковая армия достигла района Верхне-Тарасовка — Глубокий (30—50 километров южнее Миллерово).

Соединения 24-й армии, выдвигавшиеся из резерва Южного фронта в район Миллерово, не смогли остановить наступавшие на этом направлении 40-й и 3-й немецкие танковые корпуса и под их ударами стали отходить на юг и юго-восток. Войска Южного фронта, глубоко охваченные противником с северо-востока и востока, вновь оказались в тяжелом положении. В связи с этим Ставка решила отвести войска Южного фронта из Донбасса, чтобы они могли во взаимодействии с частью сил Северо-Кавказского фронта организовать оборону по левому берегу Дона от Верхне-Курмоярской до Багаевской (50 километров восточнее Ростова) и далее по оборонительному рубежу, подготовленному на северных подступах к Ростову. В районе Ростова гитлеровское командование предприняло еще одну попытку окружить отступавшие соединения Красной Армии. Но войска Южного фронта сумели выйти из-под охватывающего удара 1-й немецкой танковой армии и к 24 июля отошли за Дон.

В отношении Южного фронта, кроме информации об отводе к 11 июля войск на линию Старобельск – Ворошиловск – Красный Луч (т.н. «меридиан Таганрога»), ничего не сказано о боевых действиях на правом фланге Южного фронта, где находились 37-я и 12-я армия и 73-й УР. В основном речь идет о боях восточнее, между Северским Донцом и Доном, а также южнее, в районе Ростова.

Однотомник «Великая Отечественная война Советского Союза» (М., Воениздат, 1967) [21] в отношении интересующих нас периода и участка фронта полностью дублирует вышеприведенный текст из «Истории Второй Мировой войны» [10].

Труд академика А.М. Самсонова «Вторая Мировая война» (М., «Наука», 1985) [22] содержит лишь несколько уже известных нам фраз о боях на Южном фронте в первой половине июля:

«…В то же время 1-я танковая армия из группы армий «А» 8 июля начала наступать из района Славянск, Артемовск на Старобельск, Кантемировку, нанося удар в стык Юго-Западного и Южного фронтов… Войска Юго-Западного фронта с тяжелыми боями отступали за Дон, к Сталинграду, а войска Южного фронта – к нижнему течению Дона».

Теперь обратимся к немецким источникам.

Курт Типпельскирх в своей книге «История Второй мировой войны» (СПб., Полигон - М., АСТ, 1999) [оригинал - Tippelskirch K. «Geschichte des Zweiten Weltkrieges». Bonn, 1954.] пишет о событиях первой половины июля 1942 г. так [23]:

«Продвигавшаяся в центре 4-я танковая армия и танковые соединения 6-й полевой армии примерно к 10 июля достигли района Кантемировки, вышли к Дону между Новой Калитвой и Острогожском и создали несколько плацдармов на восточном берегу реки. Немного позже 1-я танковая [318] армия, продвигаясь своим южным флангом вдоль Северного Донца, захватила район Миллерово.

В это время в сводке германского верховного командования сообщалось о том, что в ходе наступления, начавшегося 28 июня, в районе западнее Дона противник потерпел решительное поражение. Число пленных составляло 88 689; было захвачено [139] или уничтожено 1007 танков и 1688 орудий. Но эти цифры были поразительно низки. Их никак нельзя было сравнить с потерями русских не только в 1941 г., но даже еще в сравнительно недавних боях под Харьковом. Это, несомненно, показывало, что в действительности в районе западнее Дона решающих успехов добиться не удалось.

Противник изменил свою тактику. В начале июля Тимошенко отдал приказ, в котором указывал, что теперь хотя и важно нанести противнику тяжелые потери, но прежде всего необходимо избежать окружения. Важнее, чем оборона каждой пяди земли, является сохранение целостности фронта. Поэтому главное не удержание любой ценой своих позиций, а постепенный и планомерный отход».

Здесь также нет ничего нового для нас.

Довольно редкой книгой является сборник статей «Мировая война. 1939-1945 годы» (М., «Иностранная литература», 1957) [оригинал – «Weltkrieg 1939-1945».Stuttgart, 1957]. Но и здесь о конкретных боях в Донбассе практически не говорится. Упоминается лишь [24], что

«…1-я танковая армия заняла Миллерово…повернула в районе Миллерово на юг и к концу месяца вышла к Дону… 17-я армия, уничтожая отдельные группы противника в излучине Северского Донца, повернула войска центра и правого крыла к Дону…»

Английский военный историк сэр Базил Генри Лиддел Гарт в своем труде «Вторая мировая война» (М., АСТ - СПб., Terra Fantastica, 1999) приводит такие данные [25]:

«Вся эта серия операций на левом крыле служила маскировкой готовящегося удара на правом крыле. Пока внимание русских было сосредоточено на ударе из района Курска на Воронеж, 1-я танковая армия Клейста нанесла более опасный удар из района Харькова. Этому благоприятствовал тот факт, что русские войска не успели укрепить свои позиции после того, как было остановлено их наступление. Не менее важное значение имело также вклинение немцев в позиции русских в районе Купянска. Прорвав оборону, танковые дивизии Клейста двинулись на восток по коридору между Доном и Донцом и вышли к Чертково на железной дороге, соединяющей Москву с Ростовом. Далее, повернув на юг, прошли Миллерово и Каменск, продвигаясь к низовьям Дона в районе Ростова».

Тоже никаких интересующих нас подробностей.

Резюмируя все вышеприведенные источники, можно выделить важный для нашего исследования факт, что имел место глубокий охват немецкими войсками правого крыла Юго-Западного фронта, а также сосредоточение сильной группировки противника в Донбассе против правого крыла Южного фронта. В связи с этим ещё 6 июля Ставка приказала отвести войска Юго-Западного и правого крыла Южного фронтов на восток (чтобы предотвратить их окружение) и закрепиться на следующем рубеже: Новая Калитва (вблизи Кантемировки), Чупринин, Новая Астрахань (вблизи Старобельска), Попасная (южнее Лисичанска). Мы можем также констатировать, что в ночь на 7 июля войска этих армий, а также 37-й армии Южного фронта начали отход на восток на рубеж, проходящий примерно по меридиану Таганрога, а к 11 июля заняли указанный рубеж Старобельск – Ворошиловск – Красный Луч.

Но налицо странная картина - составители энциклопедий и военные историки фактически обходят молчанием военные действия в районе Ворошиловграда во вторую неделю июля 1942 г. Попробуем обратиться к мемуарам участников событий.

Командующим Южным фронтом являлся в это время генерал-лейтенант Р.Я. Малиновский (будущий министр обороны). Он мемуаров о Великой Отечественной войне не написал, так же как и его начальник штаба генерал-лейтенант А.И. Антонов (будущий начальник Генштаба).

Командующий 37-й армией генерал-майор П.М. Козлов был тяжело ранен в ноябре 1943 г. и умер в 1944 г. Мемуаров он, естественно, написать не мог успеть.

Зато активно писал воспоминания тогдашний командующий 12-й армией генерал-майор А.А. Гречко. В его книге «Годы войны» (М., Воениздат, 1976) есть глава «Враг рвется к Дону» [26]. Но и там можно почерпнуть очень немного:

«Одновременно гитлеровцы повели наступление против правого крыла Южного фронта, где на правом берегу Северского Донца оборонялась 12-я армия. 15 июля противник нанес удар вдоль Северского Донца. Прорвав оборону, он вышел на рубеж Желтое, Ново-Дачное, Черкасское, Осиповка. Одновременно враг нанес удар в направлении Михайловка, шахта Белянка. Не щадя жизни, воины 12-й армии отстаивали каждую пядь донецкой земли».

9. Оборонительные бои 37-й армии

и 73-го укрепрайона (6-13 июля 1942 г.)

Все же мне удалось найти интернет-ресурс «Дон 1942» о боях 1942 г. на Дону, в котором довольно подробно представлены ежедневные сводки как советских, так и немецких войск, действовавших на Южном фронте в июле 1942 г. На основе данных Центрального архива Министерства обороны ПФ (ЦАМО РФ).

Что особенно важно для нас, там есть упоминания и о 73 УРе.

Портал содержит очень большой объем информации, поэтому мы будем давать ее в изложении, а наиболее важные моменты – прямыми цитатами.

Анализируя эти сводки и донесения, я буду наиболее подробно описывать действия 37-й армии Южного фронта, поскольку, как мы увидим дальше, именно эта армия отступила 7-10 июля в предполагаемый район дислокации 73 укрепрайона (см. красный квадрат на схеме ниже).

О детальности данных, приведенных на портале «Дон 1942», говорит, например, сводка за 5 июля, в которой подробно описывается, в частности, 69 УР (штаб Белое), находившийся в оперативном подчинении армии 24-й армии Южного фронта.

Согласно описанию, он заканчивает прием и занятие подготовленного оборонительного рубежа: Сокольники, Михайловка, Мал. Николаевка. Сообщается, что 69 УР был отправлен 27 июня из Тамбова в распоряжение Южного фронта четырьмя эшелонами, прибыл к месту назначения тремя эшелонами, четвертый эшелон № 28680, в котором следовал 245-й опаб, прибыл 4 июля, причем эшелон 28 июня около 23.00 на ст. Кочетовка Лен. железной дороги подвергся бомбардировке фашисткой авиации, в результате чего имеются потери в личном составе: среднего начальствующего состава убито – 2, ранено – 9, пропавших без вести – 3; младшего начальствующего состава – убито 9, ранено – 10, пропавших без вести – 8; рядового состава убито – 5, ранено – 17, пропавших без вести – 7. Итого 70 человек [27].

Здесь для нас интересны многие детали, схожие с 73 укрепрайоном – тоже УР, тоже прибыл на Южный фронт в конце июня 1942 г., тоже имеет в своем составе по крайней мере один ОПАБ, тоже подвергся бомбежке по пути следования… Естественным образом возникает вопрос: почему по 69 УРу сохранилась такая подробная информация, которой нет по нашему 73 УРу?

Вероятно, дело в том, что 24-я армия стояла во втором эшелоне Южного фронта, была, по сути дела, его резервом, не подверглась такому разгрому, как 37-я армия и, очевидно, смогла сохранить архив входившего в ее состав 69 укрепрайона, откуда и взяты, наверное, эти сведения.

Второе соображение связано с приведенными потерями 69-го укрепрайона от бомбежки при переезде на фронт. Сравнительно небольшие потери можно, видимо, принять за некий усредненный показатель и предположить, что и в 73 укрепрайоне при переезде из Городищ потери могли быть примерно такими же, а не столь большими, как это вспоминает А. Гулин.

6-8 июля.

Согласно сведениям портала «Дон 1942», 6 июля приближение начала боевых действий на Юге становится отчетливым. В этот день в группе армий «Юг» 12 июля было назначено в качестве первоначального срока начала наступления на участке нашего Южного фронта. Указывается, что это наступление не было неожиданным для советских войск, что нашему командованию было о нем известно задолго до начала. Некоторые пленные солдаты сообщали: что части, перейдут в наступление тогда, когда немецкие части загнут фланг русских войск севернее, т.е. в районе Харькова.

Еще в период с 1 по 5 июля немецкая группировка, действовавшая в районе Барвенково - Балаклея против наших 9-й и 57-й армий Юго-Западного фронта, переместилась на юг и к 6 июля сосредоточилась на линии Изюм, Славянск, Краматорск, Артемовск - прямо на глазах нашей авиации, а местами и даже наземного наблюдения. Из обстановки было очевидно, что немцы начнут наступление на фронте 37-й армии П.М. Козлова в период 6-10 июля.

Вечером того же дня, 6 июля, в 19.00 боевым распоряжением Южного фронта № 0340 во исполнение директивы Ставки командующему 37-й армии П.М. Козлову дан приказ к утру 8 июля отвести войска армии на рубеж устье р. Красная, Белогоровка, Волчеяровка № 2, Николаевка. (ЦАМО, ф. 224, оп. 774, д. 7, л. 240). Эта директива была вызвана, как уже говорилось выше, все более успешно развивающимся наступлением немцев на Юго-Западном фронте. Передовые части 6-й немецкой армии, охватывая фланг Юго-Западного фронта, к исходу 6 июля уже достигли района Каменки (35 километров юго-восточнее Острогожска). Поэтому было необходимо не допустить полного окружения и уничтожения войск левого фланга Юго-Западного и всего Южного фронтов.

Между тем, оборона 37-й армии на правом берегу Северского Донца по рубежу: Брусовка, Бескровный, Берестовая, ст. Светланово к концу июня была развита до 25 км в глубину. В каждой дивизии имелся второй рубеж обороны в глубине и полк в резерве. Передний край обороны на фронте в 55 км имел на 100 % инженерные противотанковые препятствия (проволока, мины). Все танкоопасные направления были закрыты противотанковыми рвами или минными полями, усилены артиллерией ПТО. Для взлома обороны 37А с фронта немцам потребовалось бы не менее чем трехкратное превосходство пехоты и не менее 1-2 танковых дивизий. Но теперь этой армии из-за угрозы окружения пришлось отступать с хорошо подготовленных оборонительных позиций.

Правда, следует попутно отметить, что 37-я армия не была полностью экипирована оружием. Из справки начальника отдела укомплектования 37А (ЦАМО, ф. 37А, оп. 8939, д. 16, л. 339) следует, что боевые части на 5.7.42 составляли 45.674 человека, которые имели в своем распоряжении лишь 29.994 винтовки, 2.227 автоматов, 692 ручных пулемета и 773 противотанковых ружья [27]. То есть треть бойцов армии не была обеспечена стрелковым оружием. Но все же это была серьезная сила на хороших позициях.

К сожалению, при этом объективно обусловленном отступлении с заранее подготовленных позиций руководство Южного фронта и 37-й армии допустили ряд серьезных просчетов.

Командованием Южного фронта (генерал-лейтенант Р.Я. Малиновский) и 37-й армии (генерал-майор П.М. Козлов) не было заранее предпринято никаких плановых подготовительных мероприятий для возможного отхода. Это привело, например, к тому, что при отходе 275-й стрелковой дивизии обнаружилось, что почти весь транспорт был выделен для эвакуации населения, а боеприпасы вывозить практически нечем.

Приказ на отступление, отданный еще вечером 6 июля, почему-то поступил в 275-ю и 295-ю стрелковые дивизии 37-й армии только к утру 7 июля, поэтому отход начался в светлое время на глазах противника, под его артиллерийскими и авиационными налетами. Укомплектованность подразделений разными возрастами (от 18 до 35-40 лет) делала их плохо сколоченными, маловыносливыми в совершении маршей.

 Но самое ужасное заключалось в том, что при отступлении наших войск на «меридиан Таганрога» оказалось, что между правым флангом Южного фронта (37-я и 12-я армии) и левым флангом Юго-Западного фронта (38-я и 9-я армии) образовалась брешь шириной в несколько десятков километров. И именно в эту брешь 8 июля из района Славянск, Артемовск через Лисичанск на Старобельск устремилась немецкая 1-я танковая армия Э. фон Клейста, а 17-я армия Р. Руоффа одновременно начала наступление из района Макеевка, Дебальцево южнее Ворошиловграда - с целью отрезать пути отхода на восток всем советским войскам в Донбассе.

9 июля.

Итак, 9 июля 37-я армия после отступления 7-8 июля силами двух дивизий оборонялась на правом берегу Северского Донца в районе Лисичанска, а еще две дивизии находились во втором эшелоне на левом берегу реки. 102-я и 275-я стрелковые дивизии 37-й армии весь день упорно отбивали немецкие атаки.

К исходу этого дня немцам удалось прорвать передний край и вклиниться в нашу оборону, развивая наступление на Лисичанск. И, хотя в целом армия, пусть и с трудом, удерживала позиции, общая обстановка на Южном фронте сложилась так, что 37-й армии пришлось снова отступать, причем в еще более неблагоприятных условиях, чем 7-8 июля. Причина этого, скорее всего, снова заключалась в желании избежать окружения. В связи с тем, что советские войска 38-й и 9-й армий Юго-Западного фронта и 37-й армии Южного фронта избежали полного окружения в районе Старобельска, немецко-фашистское командование решило несколько изменить направления ударов и перенаправить место соединения «клещей» 4-й танковой армии Г. Гота и 6-й армии Ф. Паулюса (с севера) и 1-й танковой армии Э. Клейста (с юга) с планировавшейся сначала Кантемировки еще юго-восточнее - на Миллерово Ростовской области.

Итак, 37-я армия поздно в ночь на 10 июля снова начала отступление. И отступала она как раз в предполагаемый район дислокации 73 укрепрайона (см. красный квадрат на фото 60). Вот как происходил этот отход:

 «Однако приказом [Южного] фронта и [37] армии части 10.7.42 отводились на рубеж: Шахта Томаша, Березовский, Мало-Рязанцево, Фигоровка, Рай-Александровка, Персияновка, ст. Светланово. Этот приказ армия получила 10 июля в 1.30. Приказ армии до войск доведен в 4.00, отход частей совершался утром на виду у противника… Получилось так, что дивизии бросали освоенные рубежи, отходя на 5-6 км, и должны были на большинстве участков залечь на открытом, не подготовленном рубеже, бросили всю подготовку атаки противника, войска получили моральное угнетение, появился страх перед врагом» [27].

10 июля.

 

В этот день продолжавшие отступление части 37 армии местами вышли к позициям, занимаемым батальонами 73-го укрепрайона, но так и не смогли (не успели?) наладить с ними реальное полноценное взаимодействие.

Еще 9 июля Ф. Гальдер, начальник Генштаба немецких сухопутных войск, делает такую запись в своем дневнике: «Западнее Айдара [здесь имеется в виду Старобельск на реке Айдар], по-видимому, лишь упорно сопротивляющиеся арьергарды. Сомнительно, удержится ли противник в Айдаре и станет ли его оборонять, поскольку мы уже пересекли Богучар в районе Таловой». [28].

Следующие данные с сайта «Дон 1942» за 10 июля подтверждают прогноз Гальдера.

«10 июля 9-я армия [сосед справа 37-й армии] с 18.00 начала отвод своих частей на новый оборонительный рубеж по восточному берегу р. Айдар в районе Лозовой, Антоновка, Зеленая Долина (18 км восточнее Старобельска). (ЦАМО РФ, ф. 16, оп. 1072, д. 7, л. 95-104)…

10 июля в 1.15 директивой № 170490 Ставка ВГК санкционировала немедленный, организованный отвод армий Юго-Западного [и Южного] фронта на рубеж Казанская, Чертково. Начальный рубеж отвода: для левого крыла Юго-Западного фронта - Чертково, Беловодск, Шульгинка; для правого крыла Южного фронта - Ново-Астрахань, Трехизбенка, Черкасское. (ЦАМО, ф. 48а, оп. 3408, д. 71, л. 484)».

Но трагизм ситуации на правом фланге Южного фронта был в том, что сражаться на старых более-менее защищенных позициях было нельзя из-за практически гарантированного окружения (вследствие прорыва немцев на стыке Юго-Западного и Южного фронтов), а вынужденное отступление превратилось в непрерывные бои на уж совсем неподготовленных позициях и в условиях тотального превосходства немцев в авиации и другой технике. И немцы умело воспользовались плохо подготовленным отступлением передовых дивизий 37-й армии.

Далее портал «Дон 1942» приводит тяжелые картины фактического разгрома, развала управления, снабжения и дисциплины в подразделениях 275-й стрелковой дивизии (сд) 10 июля [27].

«К моменту атаки противником частей 275 сд она [после нового отступления]прочных позиций на рубеже у Пролетарск, Лисичанск не заняла, дивизионной артиллерии не было, имелась только полковая и батальонная, система огня не была подготовлена, и танкам противника без особых усилий удалось смять боевые порядки полков, выйти на юго-западную окраину Пролетарск, разрезать в центре 275 сд.

Авиация противника усиленно стала действовать по отходящим частям в районе переправ – Пролетарск, Лисичанск и бомбила отходящие войска на западном берегу р. Северский Донец.

Штаб 275 сд был подвержен обстрелу танков противника, стал перемещаться, управление войсками потерял. Части и подразделения 275 сд после атаки танков в беспорядке отходили за р. Северский Донец. Поскольку отход был в беспорядке, а управление частями потеряно, северный берег р. Северский Донец на участке 275 сд остался не прикрыт. Автоматчики противника на плечах наших частей переправились на лодках в район Синицкий и захватили плацдарм. Обеспечив себе плацдарм на левом берегу р. Северский Донец в районе Пролетарск, Лисичанск, противник в течение ночи на 11 июля наводил переправы.

После прорыва обороны и беспорядочного отхода 275 сд командование армии во второй половине дня решило спешно отвести 295 и 230 сд в 73 УР, а 275 сд собрать на правом фланге армии за УРом. Наши войска в ночь на 11.7.42 спешно вынуждены были отойти за 73 УР (Валуйки, Калауг (Калаус?), Кряковка).»

Вот мы, наконец-то, и нашли наш 73 УР, в котором находился Юзик. Как видно из вышеприведенных сводок, именно в расположение 73 УРа в беспорядке и под ударами немецкой авиации отступали все четыре дивизии 37-й армии.

«Лишь 102 сд [четвертая из стрелковых дивизий 37-й армии] в течение 10 июля удерживала свои позиции на рубеже Волчеяровка, Рай-Александровка, Персияновка. Но в ночь на 11 июля и она должна была оставить свои позиции[опять же, чтобы не попасть в окружение] и к 12 июля сосредоточиться в районе Михайлюков.

295, 275 и 230 сд требовалось пройти расстояние от 17 до 25 км исключительно по песчаным дорогам, которые сильно изматывали войска. А 102 сд в течение полутора суток должна была покрыть расстояние в 70-80 км, преодолеть 20-25 км песчаной дороги. В то время ночи были короткие и части 102 сд вынуждены были двигаться днем под воздействием авиации противника. Поскольку отход 295, 275 и 230 сд совершался одновременно по песчаному участку местности, с ограниченным количеством дорог, ряд частей и подразделений перемешались, беспорядок на марше вносил элементы паники, и были случаи среди отдельных бойцов оставления группового оружия.

Работа тылов нарушилась, значительная часть войск 295, 275 сд в течение 10-11 июля не получали питания. Командиры не разрешали самостоятельно брать продукты у местного населения, распоряжения сверху не было.» [27]

Таким образом, 10 июля находившаяся в первом эшелоне 275-я стрелковая дивизия не успела укрепиться, была отброшена за Северский Донец и позволила немцам форсировать эту реку возле Лисичанска. 102-я стрелковая дивизия (также из первого эшелона) в целом оборонялась успешно, но в конце дня вынуждена была отступить. 295-я и 230-я стрелковые дивизии второго эшелона также отступали во избежание окружения в район 73 укрепрайона.

Ф. Гальдер в этот день пишет в своем дневнике о положении на Южном фронте: «…противник ослабил сопротивление и в районе Лисичанска». Здесь, судя по всему, имеется в виду именно 37-я армия [28].

11 июля.

В этот день 73-й укрепрайон вел бой вместе с отступавшими в его расположение частями 37-й армии.

11 июля войска правого крыла Южного фронта (т.е. 37-я и 12-я армии) "организованно" (так говорится в хронике Великой Отечественной войны в Википедии) отошли на рубеж Старобельск — Ворошиловск — Красный Луч, как раз туда, где по нашему предположению находился район расположения 73-го укрепрайона.

«37-я армия в ночь на 11 июля [после неудачных боев накануне в ходе отступления] отвела главные силы на новый оборонительный рубеж Ново-Астраханский-4, Чабановка, Ново-Ахтырское, Калаус-Кряковка (32-36 км севернее, северо-восточнее и юго-восточнее Лисичанск). Передовые части 37-й армии к рассвету 11 июля достигли линии 73 УРа, но подавляющая масса войск была еще на марше, 102 и 275 сд полностью были в пути.

Войска армии (275, 102 и 295 сд) нуждались в передышке и в приведении в порядок частей, подразделений, а также управления всех звеньев.» [27]. Но такой возможности они, увы, не получили…

Генерал Ф. Гальдер в своем дневнике за 11 июля косвенно подтвердил этот факт: "Войска северных флангов 17-й и 1-й танковой армий продвигаются на восток." [28].

Итак, судя по этому донесению, 73-й укрепрайон (или его часть?) располагался на рубеже Новая Астрахань – Новоахтырка - район Трехизбенки.

Далее идут сводки отдельно по всем 4 дивизиям 37-й армии [27].

«К 12.00 два стрелковых полка 295 сд (883-й и 885-й) заняли оборону согласно приказа командарма перед 73 УРом на рубеже: Ново-Астрахановский 4-й, Чабановка, восточная окраина Смолянинова. Рекогносцировки комсостав не произвел, окопы бойцы не отрыли, вопросы взаимодействия с 73 УРом не увязали. Даже штадив 295 сд не был связан со штабом 73 УРа.

Артиллерия 593 ап 295 сд ОП [опорный пункт] заняла, но связи начарт дивизии с артполком не имел и управлять артиллерией не мог. Артполк усиления (4 гап) был сосредоточен в районе Новый Айдар, Николаевка и ОП не занимал во избежание налета авиации, бой частей поддерживать не мог.

Поскольку 295 сд заняла оборону на 2-3 км западнее 73 УРа, на правом фланге между частями 9А и 295 сд оказался разрыв, неприкрытый войсками. Высланный во второй половине дня 884 полк 295 сд, при подходе к району Федчин, был атакован передовыми частями противника, стык прикрыть не успел.

К 16-18.00 передовые части противника силою до 30 танков и батальона мотопехоты подошли к переднему краю обороны на участке 295 сд и атаковали неокопавшиеся полки, занимающие оборону перед УРом. 295 сд, в силу того, чтозанимала оборону перед 73 УР, а не в Уре, передовыми частями противника была оттеснена за УР, позволила пройти противнику в стык 9А, расстроила управление частями.»

В какой мере участвовали в этих боях подразделения собственно 73-го укрепрайона, из этого донесения можно только догадываться.

 «102 сд в течение ночи на 11 июля переправлялась через р. Северский Донец двумя полками, а одним полком днем. Марш совершала днем 11 июля и подверглась исключительной бомбардировке авиации противника. 420 и 467 сп авиацией противника были рассеяны. К 21.00 командир 467 сп майор Спирин прибыл в Ново-Ахтырское и доложил начальнику штаба армии генерал-майору Варенникову, что его полк авиация противника на марше рассеяла, он привел в Ново-Ахтырское 500 человек бойцов 420 и 467 сп и 346 ап. Люди сутки не кушали и не могут дальше двигаться. Со штабом 102 сд связи не имел. Неорганизованность отхода 102 сд и воздействия на её части авиации противника привело к тому, что к исходу 11 июля она оказалась небоеспособной.

«275 сд [понесшая 10 июля наибольший урон] отходила в течение 10-11 июля неорганизованно, штадив и командование собрались после отхода из Пролетарска только к утру 11 июля в Степной Яр. Полки собрали в район Попасный, Верхний Суходол, Степной Яр, укомплектованность которых была 60-70 %, остальной состав был потерян при отходе через р. Северский Донец и на марше. Беспорядочный отход 275 сд расстроил управление частей подразделения, войска были измотаны боями, маршем, голодом. Дивизия значительной силы не представляла. Требовалось для приведения её в порядок не менее суток.»

230-я стрелковая дивизия была к этому времени единственной оставшейся организованной боевой единицей в 37-й армии.

«230 сд отошла в порядке и заняла подготовленные позиции в УРе, имея 988 сп во втором эшелоне в районе Гречишкино. В течение 11 июля противника перед собой не имела.»

Подведем итоги боевых действий 37-й армии и 73 УРа за 11 июля.

На правом фланге армии, в районе Новой Астрахани, были прорваны позиции 295-й стрелковой дивизии, располагавшейся в 2-3 км перед позициями 73 Ура, но не наладившей с укрепрайоном взаимодействия. Во второй половине дня 295 сд была атакована и отброшена немцами за позиции 73 Ура и открыла левый фланг соседней 9-й армии.

По центру фронта армии весь день в беспорядке и с большими потерями отступала под налетами немецкой авиации 102 стрелковая дивизия, которая накануне вела тяжелые бои на Северском Донце и была крайне измотана. К концу дня 11 июля она прибыла к позициям 73 УРа и расположилась в совершенно небоеспособном состоянии в районе Ново-Ахтырки – там располагался штаб 37-й армии. Тем не менее, после того как к исходу 11 июля 295 сд оставила правый фланг 73 УР, фронт 37А был повернут на северо-запад, а 102 сд выводилась в район Городище на стык с 9А.

Весь день под ударами немцев беспорядочно отступала и 275 стрелковая дивизия, понесшая большие потери еще 10 июля; к концу дня 11 июля была она крайне истощена и находилась за позициями 102 дивизии, западнее Ново-Айдара.

На левом фланге 37-й армии, к юго-востоку от Ново-Ахтырского, в район Гречишного, в расположение 73-го УРа пришла после целого дня отступления 230 стрелковая дивизия – 10 и 11 июля она не принимала участия в боях.

Судя по всему, сплошного фронта уже просто не было. Так, 37-я армия к концу дня 11 июля частично сосредоточилась на рубеже Новая Астрахань – Ново-Ахтырка, а частично уже была выбита немцами с этого рубежа (по крайней мере, из Новой Астрахани).

Более того, судя по немецким сводкам, они к концу дня 11 июля уже вышли на линию Старобельск – Шульгинка – Денежниково – Трехизбенка – Красный Луч, т.е. намного восточнее расположения 37-й армии.

С вечера 11 июля противник начал активное действие и из района Шульгинка и южнее. Группа танков прорвала оборону на стыке 9 и 37 армий и начала распространение в направлении Амельков, Ново-Александровка [Это намного восточнее реки Айдар и позиций 73 УРа]. Связь с 9А во второй половине дня прекратилась, положение на её фронте было неизвестным.

Чтобы как-то выправить положение, руководство 37-й армии приняло следующее решение:

275 стрелковая дивизия, обескровленная в боях на Северском Донце 10 июля, и 295 стрелковая дивизия, отброшенная от Новой Астрахани 11 июля, "должны были занять рубеж: Ново-Александровка, свх. Новоайдарский, Ново-Ахтырское".Фактически фронт армии, ранее расположенный от Новой Астрахани до Гречишкино с северо-запада на юго-восток, изгибался на 90º, в направлении с юго-запада на северо-восток.

102 стрелковая дивизия, понесшая большие потери при отступлении 11 июля и утратившая штабное управление, должна была выдвинуться еще северо-восточнее, в район Городища южнее Беловодска.

Наиболее свежая 230 стрелковая дивизия, фактически не участвовавшая в боях 10-11 июля, "оставалась в УР на занимаемом рубеже". Таким образом, 37-я армия фактически уходила с позиций 73 укрепрайона, оставаясь лишь на одном из его южных участков в районе Гречишкино, западнее реки Айдар.

В результате этой перегруппировки «фронт армии расширялся на 27 км и должен был проходить: Беловодск, Дмитриевка, Трехизбенка общим протяжением 74 км. Дивизии слабели, а фронт армии увеличивался.» [27].

 12 июля.

12 июля развернутый накануне фронт 37-й армии продолжал (кое-где с боями) отступать на юг, к Северскому Донцу.

«9-я, 37-я и 12-я армии, правый фланг 18-й армии в течение 12 июля с боями отошли на рубеж Стрельцовка, Беловодск, Новый Айдар, Трехизбенка, Штеровка, Новопавловка. Связь 37-й армии с 9-й и 12-й армиями 12 июля отсутствовала, части армии продолжали отход.

295-я стрелковая дивизия весь день отступала от Ново-Айдара до Алексеевки, оголив фланг 230 стрелковой дивизии в районе Ново-Ахтырское, далее до Михайлюкова и под давлением передовых частей противника в ночь на 13 июля отошла в район Верхняя Теплая. Фактически оборону дивизия не заняла, а под давлением передовых частей противника отошла на правый берег р. Сев. Донец.

102-я стрелковая дивизия, разрозненными подразделениями и группами с общим потоком людей и обозов 275 сд и 295 сд отходила в юго-восточном направлении и к 24.00 12 июля сосредоточилась Ниж. Менченок, имея до 400 бойцов.» [27].

Таким образом, дивизии 37-й армии все более «отжимались» противником на юг, на рубеж Северского Донца. Район 73-го укрепрайона удерживался еще только возле Трехизбенки.

 

«230-я стрелковая дивизия [относительно боеспособная, не участвовавшая в боях два предыдущих дня] в 14-16 часов 12 июля была атакована противником в центре и с правого фланга. К 17.00 центр обороны дивизии противник прорвал, правофланговый 990-й стрелковый полк был окружен и в подавляющем большинстве уничтожен. Остальные полки отошли и к исходу дня заняли оборону на рубеже: Войтов, Райгородок, Трехизбенка. В итоге боя дивизия уничтожила до 38 танков противника и до двух батальонов пехоты, потеряла стрелковый полк.»[27].

Как мы помним, накануне именно 230-я дивизия еще оставалась на позициях 73-го укрепрайона возле Гречишкино, и получается, что 12 июля она отступила южнее вдоль линии 73-го УРа до Райгородка и Трехизбенки.

Немецкие сводки за этот день сообщают о захвате Старобельска (впрочем, об этом сообщалось и накануне), Ново-Айдара, Гречишкино и о продвижении восточнее железнодорожной ветки Ново-Айдар - Шульгинка. В дневнике генерала Гальдера за этот день такая запись: «Западнее Ворошиловграда противник отходит на юг, за Донец, на заранее подготовленные позиции; Севернее Донца 16, 22 и 14-я танковые дивизии продвинулись через Айдар на восток.» [28].

13-16 июля.

В этот день 37-я армия, продолжая отступление на юг, окончательно покинула (силами 230-й стрелковой дивизии) район исходной дислокации 73-го укрепрайона.

 «Противник во взаимодействии наземных войск и авиации с утра 13 июля повел наступление танками численностью свыше 250 единиц в общем направлении на юго-восток.

295-я и 102-я стрелковые дивизии в 6.00-7.00 были атакованы в районе Нижняя Теплая и, не приняв боя с танками противника, начали отход на переправу через р. Сев. Донец, в район Луганская [к северу от Ворошиловграда].

230-я стрелковая дивизия, ведя сдерживающие бои, отходила [от позиций 73 УРа в районе Райгородка и Трехизбенки] за р. Сев. Донец в район Веселая Гора.

Штаб 37-й армии утром 13 июля перемещался из Петровка в Можаевка и с выходом противника на переправу через р. Деркул был разъединен на 2 группы: командование и часть оперативного отдела, осталась в Петровка, остальные в Можаевка, связь со штабами дивизии нарушилась. Связь удалось восстановить только во второй половине дня с прибытием радиостанции и командования в Лобачево [восточнее Ворошиловграда].» [27].

Таким образом, судя по всему, 13 июля последние части 37-й армии оставили расположение 73-го УРа в районе Райгородка и Трехизбенки.

«Отход частей, подразделений 275, 102, 295 сд, после атаки танков противника и выхода их на перекресток дорог (5 км северо-восточнее Нижняя Ольховая), занятия Можаевка, превратился в беспорядочное движение неорганизованной массы, устремившейся в юго-восточном направлении на переправы р. Сев. Донец. На дорогах и особенно переправах создавались пробки, представляя собой хорошую мишень для авиации противника. Техника, имеющая небольшие повреждения оставлялась. Обозы военных частей перемешались с эвакуирующимся гражданским населением.

К исходу дня 37А переправилась на правый берег р. Северский Донец, где 230, 295, 102 сд заняли оборону. По р. Деркул от Петровский (38 км западнее Миллерово) до р. Северский Донец оборонялась только 275 сд и отдельные группы бойцов 37А, не сумевшие переправиться через р. Сев. Донец…

Приказ Южного фронта на отход 37А на р. Сев. Донец последовал [лишь] 14 июля (боевое распоряжение № 0389 от 14.7.42). Вообще директивы фронта отставали от событий до полутора суток, а не упреждали их, потому не являлись организующей силой для войск в борьбе с противником.» [27].

Поскольку в этот день отступающие части 37-армии окончательно покинули район исходной дислокации 73-го Ура, для нашего исследования уже нет необходимости подробно следить за дальнейшим путем ее отхода в южном направлении. Можно только констатировать, что за последние дни эта армия понесла колоссальные потери.

«37А за период отхода с 10 по 13 июля с рубежа Белогоровка, Мессарош, высота 234,6, ст. Светланово до рубежа - р. Сев. Донец (участок Суходол, Веселая Гора) потеряла:

30.215 человек или 65% личного состава

и вооружение:

винтовок 22.510 - 80%,

автоматов 1.550 - 70%,

ручных пулеметов 601 - 87,5%,

станковых пулеметов 155 - 80%,

минометов 592 - 70%,

ПТР 430 - 70%,

45 мм пушек 57 - 75%,

76 мм пушек 59 - 69%,

122 и 152 мм орудий 23 - 39%.

Подавляющее большинство потерь относится за счет боевого состава частей. Если 9 июля под Лисичанском в течение дня упорных боев армия потеряла 1,5% живой силы и 8% артиллерии, нанесла противнику серьезные поражения, то в период отхода с 10 по 13 июля армия потеряла живой силы больше в 43 раза, а артиллерии в 7 раз.» [27].

Но одна из более поздних июльских сводок по 37-й армии для нас представляет большой интерес.

«16 июля командир 102 сд полковник Сыроваткин, потерявший управление дивизией, отстраняется от должности командира дивизии и временно допускается к исполнению обязанности начальника артиллерии 230 сд. Командиром 102 сд назначается полковник Самохвалов с должности коменданта 73 УР.» [27].

Это важная для нас информация. Получается, что остатки 73-го укрепрайона после боев 11-12 июля в расположении УРа отступали на юго-восток вместе с 37-й армией. Но, судя по всему, как самостоятельная боевая единица он уже не существовал, поскольку назначения нового коменданта не последовало.

28 июля 1942 г. Директивой Ставки Верховного Главнокомандования № 170534 Южный фронт был ликвидирован, а входившие в него армии объединялись с войсками Северо-Кавказского фронта.

Одновременно с Южным фронтом был расформирован и 73-й укрепрайон (который существовал к тому времени уже, видимо, только на бумаге). В уже неоднократно цитировавшемся выше ответе врио нач. отдела Центрального архива Министерства обороны (ЦАМО) И. Игольникова от 1 августа 2011 г. На мой запрос (см. фото 35) говорится: «…73 укрепрайон с 01.07.1942 по 28.07.1942 входил в состав Действующей армии.» (ЦАМО, Перечень 31, стр. 31).

10. Судьба 73-го укрепрайона и Юзика:

анализ фактов и обоснованные предположения

(июль 1942 г.).

Судьбу 73-го укрепрайона можно косвенно проследить по данным сайта ОБД "Мемориал" о военнослужащих 73 УРа, попавших в плен или пропавших без вести, с привязкой к дате и географическому месту.

Мне удалось найти информацию о 82 офицерах и солдатах 73-го укрепрайона - 38, пропавших без вести и 44, попавших в плен.

Из 38 пропавших без вести 12 числятся пропавшими в июне 1942 г., но это, скорее всего, дата утраты связи с человеком. Еще 9 человек числятся пропавшими без вести в июле, 5 - в августе, 4 - в сентябре, по 1 - в октябре и ноябре, а для 6 человек указан просто 1942 год. Осенние месяцы датирования говорят, видимо о сроке, с которого было принято официальное решение считать человека пропавшим без вести, а не о фактическом времени его исчезновения.

Следует отметить, что из этих 38 пропавших без вести военнослужащих 73-го укрепрайона подавляющее большинство (33) составляют офицеры, включая политсостав и интендантов. 5 человек из сержантского и рядового состава попали в ОБД "Мемориал" как пропавшие без вести только потому, что о них были сделаны запросы от родственников, а местные военкоматы сочли возможным присвоить статус "пропавших без вести" на основании призывных документов. Примером такого решения является документ по рядовому В.Е. Чеснокову [29].

 

Если бы в Горьковском военкомате сохранились такие призывные документы о Юзике, он бы, наверное, тоже смог получить такой статус по одному из дедушкиных запросов.

Ведь получил такой статус ("пропал без вести") друг и сослуживец Юзика как по Челябинской авиашколе, так и по пулеметно-артиллерийскому батальону - Глеб Калянинский (который, вероятно, был призван другим горьковским военкоматом, где документы сохранились...). О нем есть запись в книге памяти Горьковской области, в которой июнь 1942 г. показан явно как время утраты связи с семьей [30].

Если анализ данных по пропавшим без вести военнослужащим 73 УРа говорит, главным образом, о почти полном невнимании к пропавшим без вести сержантам и солдатам (в отличие от офицеров), то изучение сведений о бойцах и командирах 73-го укрепрайона, попавших в плен, дает возможность точнее определить местонахождение этой части в июле 1942 г.

Из 44 таких военнослужащих, сведения о которых есть на ОБД "Мемориал", почти треть - 14 человек - попали в плен под Новоайдаром, а еще 1 - под Чабановкой Айдарского района. Из них практически половина - 7 человек - попали в плен 12 июля - в тот день, когда части 73 УРа отступали вместе с дивизиями 37-й армии с позиций укрепрайона Новая Астрахань - Новоахтырка - Трехизбенка на восточный берег реки Айдар и еще разворачивали фронт на 90 градусов.

Еще один сержант попал в плен под Новоайдаром 13 июля, по одному бойцу - 16 и 18 июля, а у четверых плен датирован просто июлем. При этом среди попавших в плен под Новоайдаром представители практически всех опабов 73-го укрепрайона, кроме 190-го.

Район Новоайдара являлся одним из главных эпицентров гибели, пленения и пропажи без вести бойцов 73-го укрепрайона (15 человек). Это подтверждается и второй частью многократно цитированных ранее мемуаров сержанта, помощника командира минометного взвода 198 ОПАБа Анатолия Гулина, попавшего в плен 12 июля («Новый мир», 2005, № 7):

«Пробуждение 13 июля 1942 года было страшным: сознание, что нахожусь в немецком плену, угнетало. Я не мог думать ни о чем другом и все прокручивал события вчерашнего дня. Раз за разом возвращался к вопросу: а могло ли быть иначе?

Да, могло, если бы мы отступили. Но “ни шагу назад без приказа” было для нас законом, и мы оставались на месте в то время, как все оставили позиции, не сообщив нам об отходе. А ведь могли известить, и мы, два расчета ротных минометов, не оказались бы в плену. И все было бы иначе… Но теперь гадать нет смысла.

Наш батальон ушел на восток, а мы, группа пленных человек в тридцать — сорок, уныло бредем под охраной двух немцев на запад...

...Мы, два расчета ротных минометов, так глупо оказавшиеся в плену, расположились на краю поляны и стали обсуждать план побега, но, не придя к единому решению, отложили на завтра, полагая, что днем ситуация прояснится. Так прошел этот первый день плена — 12 июля 1942 года. Утро следующего дня было ужасным...

...Пройдя еще немного, мы подошли к Новому Айдару, о чем свидетельствовала табличка на немецком языке, прибитая к столбу.» [31].

Другой адрес массового пленения бойцов 73-го укрепрайона - "под Ворошиловградом" или "Ворошиловградская область". Таких 12 человек, и даты их пленения сравнительно равномерно распределены в интервале от 12 до 16 июля 1942 г. (9 человек), остальные в более поздние сроки. Это согласуется со сводками по 37-й армии, где указывается, что 13-16 июля части этой армии и остатки 73 УРа вели бои на переправах через Северский Донец восточнее Ворошиловграда (Луганска).

Найденные документы позволяют проследить судьбу сержанта Юрия Петровича Новоселова, сержанта 198-го ОПАБа, помощника командира взвода. Он тоже был в окружении под Новоайдаром, ранен, но сумел выбраться, скрывался, добрался до Белгорода, где был задержан 14 августа румынами, сидел в харьковском лагере, пока не был освобожден советскими войсками в сентябре 1943 г. Его судьба привлекает внимание еще и потому, что он тоже учился в Челябинской авиашколе стрелков-бомбардиров до апреля 1942 г... [32].

Сведения о пленении остальных военнослужащих 73-го укрепрайона на сайте ОБД "Мемориал" еще раз подтверждают, какая неразбериха царила в войсках при отступлениях войск правого крыла Южного фронта в условиях немецких прорывов и окружений.

 

Так, лейтенант 190-го ОПАБа И.Т. Блинов попал в плен 12 июля под Старобельском (это севернее позиций УРа), а рядовой А.К. Шмыков - еще 11 июля под Купянском (это намного севернее, почти у Харькова). Другой рядовой 195-го ОПАБа А.В. Малышев указал местом плена Лисичанск, который был западнее, и 73 УР там вроде бы быть не должен был. Но это можно списать и на слабое ориентирование солдат в местной географии, они могли помнить просто какой-то ближайший город.

Немалая часть бойцов (еще 12 человек) попали в плен довольно далеко от исходного расположения 73-го укрепрайона. Это те сержанты и солдаты, которые сумели выбраться из-под Новоайдара и Ворошиловграда и отступали с разными частями на юг. Трое попали в плен в районе Ростова (для двоих из них в качестве времени плена указан июнь, но это тоже время утраты связи), четверо в районе Новочеркасска 21-23 июля, еще трое в Краснодарском крае, на Кубани и под Армавиром (10-19 августа, т.е. уже после расформирования 73-го укрепрайона и Южного фронта). Двое рядовых попали в части Юго-Западного фронта, отступавшие не на юг, а на восток, и, попав позже в плен, указали в качестве места пленения «под Сталинградом».

 

Итак, резюмируя все вышесказанное, можно сделать следующие выводы.

 

1. 73-й укрепрайон (в составе которого находились пять отдельных пулеметно-артиллерийских батальонов - ОПАБов) с 1 июля 1942 г. был дислоцирован на западном берегу реки Айдар (притока Северского Донца), от Новой Астрахани на севере до Трехизбенки на юге. 1 июля 1942 г. 73 УР (комендант - полковник Самохвалов) был включен в состав Южного фронта, и оказался во втором фронтовом эшелоне за 37-й армией (и на ее стыке с 12-й армией).

2. В одном из этих батальонов (предположительно в 194-м) находился Юзик в качестве сержанта, командира отделения. Где именно размещался какой батальон 73-го УРа - точно неизвестно.

3. 37-я армия под командованием генерал-лейтенанта П.М. Козлова 7 июля начала (и 8-10 июля продолжила) отступление с боями на восток (во избежание окружения с севера после прорыва немцами позиций Юго-Западного фронта).

4. Вечером 10 июля и в ночь на 11 июля первые отступающие части 37-й армии достигли правого фланга 73 УРа, а уже 11 июля после атаки немцев наши части были оттуда выбиты. Таким образом, 11 июля 73-й укрепрайон вступил в бой вместе с 37-й армией.

5. 11 июля 295-я стрелковая дивизия 37-й армии оборонялась перед 73 УРом на его северном фланге, в районе Новой Астрахани, но оборона дивизии была неподготовленной, рекогносцировку не провели, окопы не отрыли, взаимодействие с частями собственно 73-го укрепрайона не наладили. При этом 295-я дивизия не прикрыла стык с 9-й армией к северу от своих позиций и была обойдена противником.

6. Того же 11 июля 102-я и 275-я стрелковые дивизии 37-й армии весь день отступала на восток под авиаударами немцев и прибыли к 73 УРу в небоеспособном состоянии.

7. Лишь 230-я стрелковая дивизия 37-й армии отошла 11 июля к позициям 73-го укрепрайона в районе Новоахтырка – Гречишкино в относительном порядке.

8. Между тем немцы, судя по их донесениям, 11 июля уже вышли на рубеж Старобельск – Шульгинка – Трехизбенка, обойдя позиции 73 УРа с севера и юго-востока, а в районе Шульгинки даже форсировали реку Айдар.

9. 12 июля продолжалось массовое отступление (с боями) частей 37-й армии и, видимо, оставшихся в строю штатных соединений 73 УРа: часть переправилась через Айдар, но была отброшена на юг, часть оставалась на западном берегу Айдара.

10. Исходные позиции, занимавшиеся 73-м укрепрайоном, были почти полностью оставлены или захвачены немцами (кроме южного участка в районе Трехизбенки, который еще обороняла 230-я дивизия).

11. 13 июля были оставлены последние исходные позиции 73 УРа на его левом фланге, а отступающие войска частично переправились через Северский Донец севернее и восточнее Луганска и после 16 июля продолжали отступать через Дон на юг к Ростову.

12. В ходе отступлений и боев 10-13 июля 37-я армия потеряла до 65% личного состава и до 80% вооружения.

13. Судя по имеющимся данным ОБД "Мемориал", 73-й укрепрайон понес огромные потери именно 11-13 июля в районе между Старобельском на севере и Луганском на юге, по обоим берегам реки Айдар.

14. После боев 11-12 июля 73-й укрепрайон фактически прекратил свое существование как боевая часть, хотя номинально еще продолжал числиться в списках. Последнее упоминание о нем в сводках датировано 16 июля, когда комендант 73 УРа полковник Самохвалов был назначен командиром 102-й стрелковой дивизии 37-й армии взамен прежнего командира, потерявшего управление дивизией.

15. 28 июля 1942 г. 73-й укрепрайон был расформирован вместе с самим Южным фронтом.

 

16. Скорее всего, Юзик погиб или пропал без вести 11 или 12 июля где-то там - под Новой Астраханью или Новоахтыркой, под Гречишкино или Трехизбенкой, под Шульгинкой или Новоайдаром.

 

Вряд ли он попал в плен, а если и так, то, скорее всего, ненадолго – евреев и комиссаров почти сразу расстреливали. Об этом свидетельствует А.А. Гулин [31]:

 «Колонну загнали в довольно глубокий глиняный карьер, поверху которого стали прогуливаться часовые. Вскоре к нам спустился немец и, ужасно коверкая русские слова, приказал комиссарам и евреям выйти на указанное место. Поднялось и вышло человек пятнадцать – двадцать.

 Мое внимание привлек разговор двух пожилых, интеллигентного вида мужчин, по-видимому командиров, так как оба были с прическами. (В то время солдат обязательно стригли наголо, а комсостав ходил с прическами, и по этому признаку немцы безошибочно определяли, где рядовые, а где комсостав.) Один из них сказал, что выйдет к тем, что уже вышли, и попрощался. Второй назвал его сумасшедшим и уговаривал сидеть на месте, поскольку он и не комиссар, и не еврей. Первый сказал, что назовется комиссаром и пусть лучше сразу расстреляют, чем постоянно ожидать, что его выдадут. Раз ему все равно суждено умереть, так уж пусть смерть будет мгновенной. Попытки удержать его на месте были тщетны. И он, этот и не комиссар, и не еврей, встал к обреченным. Группа поднялась наверх, вскоре застрочили автоматы, а потом все стихло».

Но почему же не было представлено никаких сведений о потерях непосредственно в ходе боевых действий? Видимо, в ходе скоротечных июльских боев на берегах Айдара 73-й УР утратил все или почти все свои документы. По крайней мере, в ЦАМО этих документов нет (см. фото 35).

Очень вероятно, что в боях 11-12 июля подразделение Юзика погибло практически целиком, и сообщать о потерях было просто некому.

Еще один из возможных вариантов описан у того же А.А. Гулина [31].

«В одном из лагерей я встретил сержанта из нашего батальона, которого прекрасно знал еще с авиашколы, так как мы с ним были в одном учебном отделении. Если не ошибаюсь, его фамилия была Чесноков.

Я был очень рад этой встрече, и мы договорились теперь держаться вместе. В плен он попал спустя недели две после меня. Чесноков был очень удивлен, увидев меня живым и здоровым, ибо был уверен, что я погиб.

Он рассказал, что вечером 12 июля, подводя итоги наших потерь, командир роты сообщил, что оба наши расчета ротных минометов погибли в результате прямого попадания снаряда. Об этом ему сообщил связной, который якобы видел все своими глазами. Родным были направлены извещения о нашей геройской гибели, но почтальон при переправе был не то ранен, не то убит, упал в реку и утонул. Свидетелем этого был сам Чесноков. Таким образом, эти злополучные извещения наши родные не получили.»

Мне думается, что, если бы Юзик уцелел в Айдарских боях, он бы нашел возможность дать о себе знать во второй половине июля, после отступления за Дон, к Ростову. Он всегда, при любой возможности, слал домой весточки…

Заключение.

Вот и получилось, что Юзик и сотни других бойцов 73-го укрепрайона не отступили и полегли на своих позициях, которые были им доверены. В первом же своем бою не нюхавшие ранее пороху недавние курсанты авиашколы пытались отразить атаку отборной немецкой 1-й танковой армии Э. Клейста. А отступавшая кадровая 37-я армия им не помогла, не наладила взаимодействие и фактически бросила на произвол судьбы.

Большой вопрос, были ли бойцы 73 УРа должным образом подготовлены к боям. Свидетельства самые противоречивые. С одной стороны, А.А. Гулин пишет, что в Городищах «этап вооружения завершился и батальон получил все, что наскребли по сусекам: станковые пулеметы не были укомплектованы коробками с лентами, были диски к ручным пулеметам, но самих пулеметов было мало, чего-то не хватало у артиллеристов, не было личного оружия у тех, кому оно полагалось.» [5]. С другой стороны, он же упоминает, что уже на позициях «мы изучали минометы и уставы армейской службы.» Но другой боец 73 УРа, Георгий Тимофеевич Сухарев (тоже в прошлом курсант Челябинской авиашколы), вспоминает, что «они были распределены по Дотам, прошли инструктаж по секторам обстрела с палками в руках вместо оружия. Доты имели большие запасы боеприпасов, но в них не было ни пулеметов, ни стрелкового оружия. Перед отходом наших войск, они были оставлены на своих позициях имея при себе только сухой паек на несколько дней и по 2 гранаты на каждого бойца.» [34].

Командование 73-го укрепрайона не смогло обеспечить сбор данных о потерях и даже утратило свой архив. Все имеющиеся в настоящее время сведения о бойцах 73 Ура относятся только к попавшим в плен и освобожденным позже, либо погибшим в плену (по данным немецких лагерных архивов).

Пропавшими без вести были признаны почти исключительно офицеры 73-го укрепрайона, из рядового и сержантского состава в эту категорию попали только 5 человек, и то лишь благодаря активности призвавших их военкоматов.

И при этом комендант 73 УРа полковник Самохвалов был еще и фактически повышен в должности - назначен командиром 102-й дивизии...

Ко всему добавляется еще и определенная путаница между 73-м и 74-м укрепрайонами. 73 УР, как мы знаем, был сформирован в Нижних Сергах и отправлен на фронт. А 74 УР готовился напротив, как полевое укрепление. Он был создан 2 июня 1942 г. и на его строительстве работали жители окрестных поселков и деревень, но боевых подразделений там еще не было. В дальнейшем, как вспоминает очевидец событий Владимир Корниенко [33], было принято решение перебросить прибывший на Южный фронт 73-й укрепрайон на позиции подготовленного в инженерном сооружении 74-го укрепрайона. Но даже на картах осталось старое название (см. фото 58, 72).

Да, наше государство жестоко обошлось с Юзиком. Не успел он поступить в авиашколу, как его отчислили из института «как не приступившего к занятиям». Не закончив авиашколу, он попал в воинскую часть, дислокацию которой не нанесли на военные карты. Военное ведомство не смогло точно установить и сообщить родителям, где, когда и при каких обстоятельствах он погиб или хотя бы пропал без вести. Вдобавок Горьковский военкомат потерял призывные документы, и Юзик даже не был внесен даже в Книгу Памяти...

Ответы различных инстанций на дедушкины запросы написаны как под копирку, на стандартных бланках, казенным языком.

 

Но мы его помним. И я надеюсь, это исследование поможет эту память сохранить.

Библиографический список.

1. А.М. Цирульников. К слову пришлось… М., Воскресенье, 2002 г.

2. Официальный сайт Запорожского национального технического университета

3. Официальный сайт Челябинского высшего военного авиационного училища штурманов ЧВВАУШ (в годы Великой Отечественной войны - Челябинская военная авиационная школа стрелков-бомбардиров)

4. Сайт Википедия

5. А.А. Гулин. Дневник, которого не было. Это было недавно, это было давно (отрывки воспоминаний) (в рукописи), 2010 г.

6. Сайт выпускников Челябинского высшего военного авиационного училища штурманов

7. А. Драбкин. Я дрался на Т-34. Серия «Война и мы». Электронная библиотека ModernLib.ru  

8. Сайт «Военная авиация»

9. Сайт «Сталинские соколы»

10. История Второй мировой войны 1939-1945 гг. в 12 томах. М., Воениздат, 1973-1982 гг.

11. Сайт Подольского военного архива

12. Сайт «Помни меня»  

13. Сайт «Действующая армия. Перечни войск»

14. Сайт Обобщенного банка данных (ОБД) «Мемориал»

15. Сайт «Великая Победа»  

16. Сайт Обобщенного банка данных (ОБД) «Мемориал»

17. Сайт Поискового объединения «Тризна»  

18. Сайт Обобщенного банка данных (ОБД) «Мемориал» 

19. Сайт «Международный объединенный биографический центр»  

20. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг. (в 6 томах, М.: Воениздат, 1960-1965).

21. Великая Отечественная война Советского Союза. М., Воениздат, 1967.

22. А.М. Самсонов. Вторая Мировая война. М., «Наука», 1985.

23. К. Типпельскирх. «История Второй мировой войны». СПб., Полигон - М., АСТ, 1999 (оригинал- Tippelskirch K. Geschichte des Zweiten Weltkrieges. Bonn, 1954.).

24. Мировая война. 1939-1945 годы. М., Иностранная литература, 1957 (оригинал – Weltkrieg1939-1945. Stuttgart, 1957).

25. Б.Г. Лиддел Гарт. Вторая мировая война. М., АСТ - СПб., Terra Fantastica, 1999.

26. А.А. Гречко. Годы войны. М., Воениздат, 1976.

27. Сайт «Дон 1942»

28. Ф. Гальдер. Военный дневник в 3 т. М., Воениздат, 1968-1971.

29. Сайт Обобщенного банка данных (ОБД) «Мемориал»

30. Сайт Обобщенного банка данных (ОБД) «Мемориал»  

31. А.А. Гулин. И не комиссар. и не еврей... (Моя неволя). Новый мир. 2005, № 7.

32. Сайт Обобщенного банка данных (ОБД) «Мемориал»  

33. В.М. Корниенко. Новоахтырка. По дорогам Новоайдарщины. 2012 

34. Форум военно-исторических реконструкторов.

 

Напечатано: в Альманахе "Еврейская Старина" № 1(88) 2016

Адрес оригинальной публикации: http://berkovich-zametki.com/2016/Starina/Nomer1/Cirulnikov1.php