Боград, Блох, Фельдман, Куперман, Абрамские, Шаргородские. 200-летняя история моих предков (документы, письма, воспоминания родных).0

(Окончание. Начало в №4/2015)

- ГЛАВА V -

ПО СЛЕДАМ ВОСПОМИНАНИЙ О ВОЙНЕ МОИХ РОДНЫХ

- потомков родов Боград, Блох, Куперман и Фельдман

и их близких.

Так сложилось, что ни с кем из потомков сестер и братьев моей бабушки, Баси Фельдман, я знакома не была, никаких историй их жизни не знала. Но именно по этой ветви нашлось больше всего архивных свидетельств. Удалось пока узнать имена предков, для которых мы, их потомки моего поколения, являемся 6-м поколением по ветвям Фельдман и Куперман (мои внуки – 8-м).

Вместе с тем, мне известны некоторые события, связанные с моими родными, являющимися потомками четырех фамильных ветвей родов Боград, Блох, Куперман и Фельдман. Мои рассказы основаны на их воспоминаниях.

В 1923 году в надежде на лучшую жизнь моя бабушка Бася и ее младшие дети, моя мама и ее младшие братья, Шура и Боря, переселились в Харьков. Старшие дочери Баси - Ита (Нюня) и Люба поселились в Николаеве, а Роза поступила в Одесский медицинский институт. Через несколько лет Нюня и Люба с сыном Рафиком тоже переехали в Харьков.

О моей бабушке я слышала рассказы мамы, ее братьев и сестер много раз и всегда сожалела, что родилась позже ее ухода. Я родилась после войны, через два месяца после смерти бабушки, но мне кажется, что мы знаем и любим друг друга. Не раз я слышала немало добрых слов о ней от родных, ее бывших подруг, соседей, друзей по эвакуации, многое мне поведала ее внучка Неля.

Мама часто вспоминала о своем переезде в Харьков. Вначале они поселились в гостинице по улице Свердлова, 19, недалеко находился клуб, где часто выступала молодая Клавдия Шульженко и другие артисты. Позднее семья переселилась в дом №17 по улице Клочковской.

Из воспоминаний о жизни моей мамы и ее близких после их переезда в Харьков мне более всего запомнились воспоминания о 2-ой Мировой войне, их я услышала много лет назад, но они не дают мне покоя, как и всё, что я читаю и слышу о тех тяжелейших событиях. Я осознаю, что эта тема неисчерпаема и уже написаны тысячи повестей, казалось бы, похожих друг на друга, и всё же разных.

Предлагаемые рассказы основаны на воспоминаниях моих родных об эвакуации и оккупации города Харькова. Надеюсь, воспоминания тех, кого я хорошо знала, кого любила и люблю, станут еще одной страницей в нашей общей Книге Памяти.

- 1 -
Из воспоминаний моей мамы.

К началу войны в Харькове жили моя бабушка Бася, её дочь Люба Блох-Гофман с 17-летним сыном Рафаилом Львовичем Гофманом (в семье его называли Рафиком), её дочь Анна (моя мама), жена Ася её сына Бориса – племянница-невестка бабушки Баси, шестилетняя дочь Аси и Бориса, Светлана, и теща Бориса, родная сестра Баси, Шейндл Фельдман-Спекторова.

Моя мама с 1924 года работала на швейной фабрике им. Тинякова (ранее фабрика называлась Тиняковка, это название так и сохранилось в народе), была стахановкой. Было такое движение по почину передовика производства Стаханова, и всем, перевыполняющим производственные нормы присваивали звание стахановца.

С первых дней войны было решено эвакуировать фабрику. Некоторое время, ещё до оккупации немцами Харькова, она еще функционировала, полностью перейдя на пошив военной одежды. Мама была мастером по пошиву верхней одежды, в мирное время шила мужские пальто, а с начала войны её цех перешел на пошив шинелей. Она нужна была фабрике, как опытный работник, и, конечно же, ей предложили эвакуироваться вместе с фабрикой, она согласилась. На семейном совете решили, что все поедут вместе с мамой, и ей удалось получить на фабрике пропуск на всю семью. В это время на несколько дней приехал мамин брат Борис из линии фронта, он начиная с 1939-го года был военным, а с 1940-го служил во Львове, часто приезжал в Харьков по делам службы и очень хотел перевезти во Львов жену и дочь, но как-то не получалось. И вот - уже война, и он снова прибыл очень ненадолго к семье. Настроен он был оптимистически, полагая, что за короткий срок враг будет повержен. Он просил Асю не эвакуироваться со всеми, а сказал, что он сам приедет и вывезет её в безопасное место, если возникнет малейшая угроза. Вскоре он отбыл на фронт, и, в результате, Ася отказалась эвакуироваться с фабрикой.

Прошло несколько недель, мама уже начала готовиться в дорогу. Но её сестра, Люба, уговаривала маму не уезжать. Она говорила, что, немцы - цивилизованная нация, они вреда не причинят, а если нависнет угроза их жизни, то у неё много хороших русских и украинских подруг, у которых всегда можно будет спрятаться.

Вскоре на Тиняковке прекратили работу, начали готовить оборудование к эвакуации. Мама была на распутье. Конечно же, она хотела быть вместе с родными и близкими, но её неотступно преследовала и мысль о том, смогут ли они все спрятаться. На короткий срок? Возможно. У них был опыт со времён Гражданской войны, когда во время погромов в Херсоне их прятала в погребе добрая русская женщина, хозяйка дома, где они жили. Тогда же погромщики убили их отца, Моисея Блоха. А если потребуется ждать долго? Кто будет их прятать, поить и кормить? С каждым днем становилось ясней, что никто из родных не собирается ехать с ней. Бабушка всех уговаривала, но, увы, безуспешно. В один из дней маму что-то подтолкнуло пойти на фабрику, она сама толком не могла это объяснить, неоднократно рассказывая мне о событиях той поры. Встретили её на фабрике, как родную. В это время заканчивалась подготовка к передислокации в глубокий тыл, все станки и швейные машины были уже упакованы и через 5 часов они должны были быть погружены в товарный поезд, отбывавший с сотрудниками фабрики в эвакуацию. Маму уговорили ехать, она тут же побежала к родным, часть из них жила на улице Клочковской, 17, часть в Слесарном переулке, 4, мама жила на Плехановской, 17, а фабрика находилась в районе Благовещенского базара. Она оббежала всех, но не всех застала, а остальные ехать отказались, согласилась эвакуироваться только моя бабушка.

 Прибежав домой, мама взяла самые необходимые вещи и свою ручную швейную машинку прославленной фирмы "Зингер", которая послужила ей верой и правдой не только в эвакуации, но ещё долгие, долгие годы. Мы шили на ней до 1991-го года, до нашей репатриации в Израиль. Выйдя на улицу с вещами, она пыталась остановить какую-нибудь машину, но, увы, это ей не удалось. На её счастье попался извозчик, и он согласился отвезти маму, посадив ее в телегу. Они заехали сначала за бабушкой, а затем двинулись на вокзал. Лошадь их не подвела, мчалась во всю «лошадиную силу», и, наконец, они добрались до вокзала, до их поезда и вагона. А паровоз этого товарного состава уже набирал пары, поезд вот-вот должен был тронуться в дальний путь. Мужчины успели затащить в вагон бабушку и вещи, а мама вскочила в него на ходу. Так моей маме и бабушке повезло остаться в живых. Дорога была тяжелая, эшелон несколько раз бомбили. Во время бомбежек гибли люди, человеческое горе неотступно преследовало эвакуирующихся. Во время одной из бомбежек мама была оглушена, и ее очень слабый слух навсегда полностью пропал.

Всех оставшихся в Харькове родных постигла общая с 6-ю миллионами евреев участь. Сестра мамы, Люба (Либа) Блох-Гофман, в честь которой я получила это имя, ее сын, мой двоюродный брат Рафаил Гофман, названный в честь дяди Рафаила-Абы, мамина тетя Саня (Шейндель) Фельдман-Спекторова, ее дочь, Ася (Хася) Спекторова-Блох, и моя двоюродная сестра, Светлана Блох, были уничтожены фашистами и их приспешниками.

Рафик рос любимцем семьи, очень живым, общительным мальчиком. Учился в школе, затем начал работать на Харьковском электромеханическом заводе (ХЭМЗ) и продолжал учебу в вечерней школе. Все изменила война, семнадцатилетний Рафаил рвался на фронт, но ему велели еще немного подождать.

Он и его мама остались в оккупированном Харькове. Есть сведения, что они были связаны с подпольем и знали о том, что готовится акция уничтожения еврейского населения. Приказ немецкого коменданта – явиться на место сбора евреям города Харькова - они не выполнили. Тетю Любу в последний раз видели спустя несколько недель после массовой казни в Дробицком Яре. А дальше ее следы теряются. Никто не знает, при каких обстоятельствах она погибла. Возможно, ее кто-то выдал немцам, возможно, она попала на улице в «душегубку» или ее убили в дороге. Известно, что многие пытались уйти в село или в лес, к партизанам. Не исключено, что соседи или кто-то из знакомых выдал ее немцам, и потому скрывали и ничего не рассказывали вернувшимся после освобождения Харькова родным. Все подробности остаются под вопросом.

Ее сын, Рафаил Львович Гофман, был повешен в центре площади Тевелева…

Можно только удивляться, насколько сходны судьбы обоих Рафаилов – Рафаила Блоха и его племянника, Рафаила Гофмана, получившего имя в честь своего дяди.

Оба были повешены очень молодыми в расцвете сил. Да, действительно, нельзя давать детям имена в честь трагически ушедших из жизни близких родственников.

Да будет память об обоих Рафаилах благословенна.

В «желтых списках» Яд ва-Шем указано 14 семей по улице Клочковской, 17, среди них семья Гофман - 5 человек, (3 взрослых, 2 детей). Во время оккупации Шейндель, Ася и Светлана ушли из своей квартиры в Слесарном переулке, 4, ( переулок расположен в самом начале Московского проспекта, тогда проспекта Сталина) и объединились с Любой и Рафиком в доме по улице Клочковской.

Тетя Люба и Рафаил, уходя из дома, уговаривали Асю не идти на место сбора, предлагали идти с ними, но Ася не решалась уйти, и осталась с ребенком и матерью в квартире. С ними еще оставались жена, Любовь Казимировна, и дочь Неля маминого брата Александра.

Их воспоминания - воспоминания другой тети Любы (Любови Казимировны) и моей двоюродной сестры, Нели, будут рассказаны отдельно. Они частично связаны с теми же событиями.

Однако спастись тете Сане, Асе и Светочке не удалось: дворник привел немцев. Как это было? Мы знаем только, что они уничтожены в Дробицком Яре. Мой дядя Борис, муж Аси, всю войну прошел боевым офицером и дошел до Берлина, вернулся в Харьков в 1946 году на пепелище…

Известно, что из еврейского гетто, организованного в рабочих бараках, оставшихся после строительства станкостроительного завода, ежедневно выводили по 250-300 человек, которые направлялись на расстрел в Дробицкий Яр, находящийся в районе станкостроительного и тракторного заводов. По данным Государственного архива Харьковской области в Дробицком Яре было расстреляно 16-20 тысяч человек. Мне приходилось встречать и другие цифры – 30 тысяч человек.

Дядя Борис понял, что совершил тяжелейшую ошибку, пообещав жене вывезти ее, дочь и тёщу в нужный момент из Харькова. Но такой возможности у него никак не появлялось. И наконец-то, всё же ему представился случай - удалось выехать. Он вместе с водителем ехал от линии фронта домой в Харьков. Дядя намеревался отправить свою семью в эвакуацию одним из последних поездов. Но не успели они отъехать от деревни, где водитель встретился со своей семьей, километров 40-50, как над ними начали кружить немецкие самолёты, и в Харьков уже прорваться стало невозможным. Чудом им удалось вернуться в свой батальон. А гитлеровцы вскоре вошли в Харьков.

Дядя Боря прошел всю войну, будучи начальником особого гвардейского дивизиона, доблестно сражался с врагом, был награждён орденами и медалями.

Его жена, дочь и теща были уничтожены в Дробицком Яре вместе со всеми оставшимися в городе евреями, сыновья, братья и отцы которых самоотверженно воевали на фронтах той зловещей войны. Вернувшись в Харьков из Германии только в 1946-м году, он создал новую семью, но до конца своих дней, до 1970-го года, не находил успокоения своему горю. Своими душевными муками он поделился лишь однажды со своей старшей сестрой, моей тетей, незадолго до своей кончины.

Как часто в роковые часы всё в судьбах человеческих решают «мгновения, мгновения, мгновения…»

Вернемся к эвакуации моих мамы и бабушки. 24 дня они добирались до станции Чуфарово в Поволжье, где всех работников фабрики разместили в домах местных жителей. Тяжесть, выпавшую на всех, ощутили и труженики швейной фабрики, работая по 18 часов в сутки, живя впроголодь, недосыпая, но стараясь дать фронту как можно больше шинелей для воинов Советской Армии. Ведь среди них были их отцы, мужья, братья, сестры, сыновья и дочери. Порой в те 6 часов, что отводились на отдых, некоторые работницы фабрики, в их число входила и моя мама, даже не уходили домой, укладывались на станки, чтобы поспать несколько часов, забывая о хлебе насущном.

Чтобы выжить, все эвакуированные сажали капусту, картофель, и это их спасло от голода. Зимой ходили в лес, валили деревья, орудуя топорами, на санях доставляли их в посёлок. Эта миссия тоже выпадала на женщин, но главное - было чем растопить русскую печь. В рассказах мамы о том времени был слышен некоторый оттенок грусти о покидающей ее в старосте силе, так свойственной молодости. Мне кажется, что наряду с молодостью нельзя сбрасывать со счетов и момент наивысшего духовного и физического напряжения того тяжелого времени, выпавшего на долю ее поколения. Вспоминала она и о заснеженных морозных зимах Поволжья, о долгой дороге в лес. Они везли на гору порожние сани, а когда, разгоряченные от работы, возвращались домой - тут и наступал самый сложный момент – они спускали с горы груженые до верха огромные сани, а их никак нельзя было отпустить, их нужно было обязательно придерживать. И сани тянули за собой женщин с немалой силой. Но моя мама и ее подруги с этим справлялись, ведь они научились в эвакуации преодолевать все трудности.

Однако, времени на эти, так необходимые для выживания, работы всегда не хватало, армия остро нуждалась в теплой одежде, и это ставилось всеми во главу угла. Вот и приходилось зачастую довольствоваться лишь скудным фабричным пайком, который делили с нетрудоспособными членами семей, детьми и стариками. Не всегда им удавалось протопить жилище в морозную стужу.

Однако, не могу не упомянуть и о той горькой пилюле, которую пришлось проглотить бабушке и маме, о чем мама лишь однажды поведала мне спустя много лет. Её и бабушку поселили к женщине с детьми, остро нуждающейся не только в пропитании для своей семьи, а также и в топливе, и в помощи по дому. Мама с бабушкой старались изо всех сил, скребли полы во всех комнатах её избы, мама выкопала погреб, заквасила капусту, старалась что-то пошить для детей хозяйки, помогла произвести побелку. А как же иначе? Это само собой разумеющееся дело – чувство долга, взаимная поддержка, благодарность. Отношения были довольно дружескими. Но однажды хозяйка вернулась домой очень расстроенная, злая, и с криком обрушилась на бабушку – «вы же - евреи, я не могу держать в доме евреев!». Словно «обухом по голове огрела» она пожилую женщину. Оказалось, в этих краях толком никто и не знал о евреях. Однако, среди эвакуированных нашлись желающие «раскрыть глаза» местным жителям и поведать им о евреях. Кто же они такие – эти евреи? Ведь много их на фабрике. После прокатившихся по посёлку пересудов (в форме «ликбеза») руководству фабрики пришлось переселить несколько еврейских семей к новым хозяевам. Мама и бабушка перешли в дом многодетной семьи новых хозяев. Хозяин, будучи инвалидом, призван в армию не был, до войны он работал на ферме, а с прибытием в посёлок швейной фабрики начал свою деятельность там. Мама всю жизнь тепло, с большой благодарностью вспоминала об этой дружной семье, давшей им кров, несмотря на невеликие их «хоромы». Эти добрые люди жили по принципу – в тесноте, да не в обиде. Не повлияли на них и пресловутые разговоры об «этих евреях - хитрых, жадных и всегда виновных во всех напастях».

Некоторая подробность из жизни этих хозяев. Старшие их дети уже были взрослыми, сыновья воевали, дочь жила в Саратове, училась в институте, а младшие жили с ними. На фабрике представительницы женского пола составляли большинство, мужчин же было считанное число, это – механики, следившие за исправностью швейных машин, кладовщик, а также руководители производства. Одна из молодых девушек влюбилась в хозяина, случается порой и такое, и в результате родила от него ребенка. А оставлять его дома с кем? Вот и приносила она ребенка в дом его отца. Его жена охотно с ним нянчилась, ничем не выделяя его от своих детей, а моя бабушка ей во всём помогала. Мою маму это удивило, но ответ хозяйки звучал так: «Мать его должна работать, а кто же уследит за дитём? Он же наш!». Она ласкала и целовала малыша.

Бабушка читала молитвы, ведь она взяла с собой в эвакуацию «сидур» (молитвенник). К ней стали заходить в дом еврейки, пожилые и молодые, и они вместе молились за скорую победу, за своих сыновей, отцов, братьев, мужей, за всех, кто воевал и за всех своих родных, оставшихся в оккупации. Многое тогда ещё было неизвестно эвакуированным, письма с фронта приходили, а из оккупированного Харькова вестей не было, ходили лишь слухи о массовом уничтожении оставшихся там евреев. Как только появилась возможность через Бугуруслан узнать местонахождение родных, маму нашли её сёстры, находившиеся в Казахстане. Старшая сестра, Ита (Нюня), была в эвакуации в Кзыл-Орде. Ее муж, музыкант и композитор Элькон Хаимович Оксенгедлер, окончивший в 1913 году Санкт-Петербургскую консерваторию, получил в годы войны три похоронки на своих детей - на пианиста Гришу, на скрипача Давида, воевавшего на Балтийском флоте, и на студентку 5-го курса Одесского мединститута Далилу . Сестра мамы, Рахиль (Роза), овдовела в 1943 г., она с сыном Виктором и дочерью Ларисой находились в Талгаре.
 Позднее мама получила письмо с фронта от брата Бориса, он писал о войне, но главным в его письме были вопросы и тревога о своей семье, которую ему так и не довелось вывезти из Харькова. И, наконец, мама получила письмо от Любы, жены ее брата Шуры, вскоре после 23-го августа 1943-го года, дня освобождения Харькова. Это письмо прояснило всё.

- 2 -
Из воспоминаний тети Любы (Любови Казимировны) и ее дочери Нели.

Моя двоюродная сестра Неля Александровна Сухачева (Крамар) живет вместе со своим мужем в городе Владивостоке начиная с 1961 г. после окончания Харьковского медицинского института. Там же живет ее сын и внучка.

 Она много лет работала главным врачом городской санитарно-эпидемической станции Владивостока, сейчас на заслуженном отдыхе. Связь с Нелей мы и сейчас поддерживаем. Она часто с большим волнением вспоминает о своем военном детстве, о прожитом и пережитом в часы лихолетья, охватившего миллионы. От ее мамы я тоже не раз слышала рассказы, повествующие об их жизни в тяжелые годы войны. Этот рассказ основан на их воспоминаниях.

Мой дядя Шура (Александр Михайлович Крамар) до середины 30-х годов жил в Харькове, потом он переехал из Харькова в Киев, там женился и до войны жил со своей семьей, женой, Любовью Казимировной, и дочерью Нелей в Киеве.

 В первый день войны, 22 июня 1941 года, в их семье родился сын Миша, Неле тогда не исполнилось еще и пяти лет. Глава семьи вскоре был отправлен на фронт. Тетя Люба, его жена, осталась с детьми в Киеве. Она не была еврейкой, но все соседи знали, что ее муж - еврей. Неожиданно соседка по коммунальной квартире сказала ей со всей вырвавшейся злостью: «Ну что, кончилась ваша жидовская власть? Теперь узнаете!», тем самым разрешив все сомнения тети Любы. Она тут же собралась с детьми в дорогу, но в пути их эшелон попал под бомбежку, произошло прямое попадание бомбы. Мать нашла свою дочь в центре воронки, вытащив ее из-под растерзанных тел. Всё лицо Нели представляло собой кровавое месиво. К счастью, она оказалась живой! Вместе с госпиталем они оказались в Харькове, который в тот момент еще не был оккупирован немецкими войсками. После лечения маска сошла с лица маленькой девочки, стало ясно, что и зрение удалось сохранить. Всё же на лице моей двоюродной сестры на всю жизнь остались темные точки, нестираемые следы мелких осколочных ран – следы тяжелейших испытаний той ужасающей мясорубки. Память Нели сохранила и чувство острой боли, когда ей впервые разрешили открыть глаза, зрение ее было ослаблено довольно долго.

В Харькове Любовь Казимировна с детьми соединилась с нашими родными, нашей с Нелей тетей Любой - сестрой ее мужа, Рафиком и семьей дяди Бориса: тетей отца Нели и Бориса тетей и тёщей одновременно – тетей Саней, женой Бориса Асей, и его дочкой, шестилетней Светочкой. К тому времени, еще до оккупации Харькова, они все уже собрались в доме на улице Клочковской, 17. Соседям сказали, что Люба, мать Нели, подруга Аси.

24 октября Вермахт оккупировал Харьков. Начались тяжелейшие дни для всего населения города. Начался голод, нестерпимые его муки преследовали детей. Питались, чем придется, Неля из-за зрения пока еще не ела самостоятельно. Рафик кормил ее, жалел ее и был с ней очень ласков. Основным источником добывания пищи была «менка». Рафик с мамой Нели уходили в деревню, меняли вещи на продукты. Вначале это еще можно было осуществить в близлежащих селах и деревнях, но позже там уже ничего не оставалось из продуктов и для самих жителей. Харьковчане стали добираться, кто как мог до более отдаленных деревень и сел. Неля помнит, иногда ее маме и Рафику не удавалось вернуться с «менки» в тот же день, наша тетя Люба (Любовь Моисеевна) перед сном, укладывая ее в постель, рассказывала сказки, ласкала и целовала племянницу. Неля, успокаиваясь, засыпала и ей снились радужные сны. Утром она рассказывала их своей тете. Она хорошо помнит о том, что тетя часто плакала и уговаривала Нелечку молчать, никому ничего не рассказывать, иначе их могут убить немцы. Плакала и Ася, прижимая дочь и племянницу к своей груди, при этом что-то приговаривая на идиш. И Люба, и Ася очень сожалели, что не согласились эвакуироваться вместе с моей мамой и бабушкой. Как-то раз в их квартиру зашли немцы, офицер и несколько солдат, забрали их еду, все продукты и взяли даже суп вместе с кастрюлей. Светочка начала кричать: «Что вы делаете?! У нас больная девочка!». Но они ударили ее по голове и ушли.

5 декабря началась перепись населения Харькова, причем евреев вносили в особые списки. Дворник пришел в дом и стал допытываться, кто такая тетя Люба (мать Нели и Мишеньки) и откуда она взялась в их доме. Ему тоже сказали, что она подруга Аси из Киева, по внешности и по документам было понятно, что она нееврейка. Спасло и то, что фамилия у нее была другая, потому родство с семьями Блох и Гофман не просматривалось. Дворник развернул одеяло, в котором лежал Мишенька, убедился, что ребенок не обрезан. В списки евреев они внесены не были. Но он на этом не успокоился, зашел к ним позже, снова развернул ребенка и отобрал одеяло. Вскоре от голода и холода младенец умер. От тяжелейшего удара мать скончавшегося ребенка потеряла сознание, у нее поднялась высокая температура. Тетя Люба (Гофман) похоронила племянника возле реки у Благовещенского моста. К сожалению, после освобождения Харькова её уже не было в живых, а мать так и не смогла отыскать место погребения своего сыночка…

14 декабря по приказу военного коменданта Харькова, немецкого генерала Путкамера всех евреев в двухдневный срок обязали переселиться в район ХТЗ (Тракторного завода). Все евреи должны были явиться с вещами в назначенные в каждом районе места. Но Рафик и его мать имели сведения о том, что всех их поведут на смерть. Сами они решили не идти и уговаривали Асю не идти ни в коем случае. Они собрали немного вещей и ушли из дома заранее, а Ася с ними идти не решалась, она осталась с матерью и дочкой дома. Неля и ее мама тоже остались с ними. Но дворник ходил и проверял, остался ли кто-то из евреев в своих квартирах. Обнаружив Асю, он вскоре вернулся с немцами. Тетю Саню, Асю и Светлану силой выпихнули из дома на улицу. Люба, мать Нели, еще до прихода немцев в их дом просила Асю оставить Свету. Светочка была блондинка, как и Любовь Казимировна, и могла пройти за еще одну ее дочь. Но Ася не могла оставить свою девочку, она говорила: «что будет со мной, то будет и с моей Светочкой». По-видимому, она всё ещё надеялась, что их куда-то перевезут.

Неля с мамой пошли провожать родных. Они шли за ними от Клочковской до проспекта Сталина (сейчас Московский проспект), а там уже шли потоки евреев и с других улиц: Свердлова, Сумской и Пушкинской. Немецкие солдаты стояли с двух сторон проспекта с автоматами, а за ними стояли нееврейские жители Харькова. В эту толпу наблюдающих за тем, как гонят еврейских стариков, женщин и детей, попали и Неля с тетей Любой. Многие злорадствовали, посмеивались, находились и такие, что вырывали у бедных евреев их вещи. Некоторые сочувствовали. Неля начала кричать: «Света! Куда ты идешь?». Но это было опасно, ее тоже могли загнать в поток гонимых на погибель евреев или на месте прибить. Мама, успокаивая дочку, быстро увела ее в сторону, закрывая ей рот и заставляя замолчать. Были очень сильные морозы, Неля помнит, что у нее не было зимней обуви, на ногах были портянки, а сверху галоши, ведь они бежали из Киева, когда еще было значительно теплей и не взяли всё необходимое.

Тетя Люба с ее сыном Рафаилом после изгнания из дома родных где-то прятались, но изредка под покровом ночи приходили в дом ночевать. Они хотели уйти в деревню. Положение их было ужасным, мог выдать любой сосед или знакомый. В последний раз Рафик пришел очень взволнованный, он с горечью поведал Любе о том, что потерял мать, не знает, она прячется или ее уже схватили немцы. Он решил пока скрываться в подвале дома, расположенного возле площади Тевелева, и ждать подходящего момента, чтобы уйти в партизаны или примкнуть к подпольной группе. Дом этот во время войны был разрушен, а после войны на этом месте построили большой новый дом, на первом этаже которого размещался «Диетический магазин», знакомый всем харьковчанам.

Любовь Казимировна тоже больше никогда не видела Любу, мать Рафаила. Но через несколько недель после акции уничтожения евреев Харькова в Дробицком Яре, кто-то из соседей сказал ей, что видел ее, скрывающейся в погребе их двора, а кто-то видел ее в туалете. На этом ее следы теряются…

Как рассказывала мне Любовь Казимировна в 1985 году, в последний мой приезд в Харьков, вспоминая события тех незабываемых, мучительно горьких дней, она решила пойти к указанному Рафиком дому в надежде найти его и чем-то подкормить, хотя они и сами жили впроголодь. В темноте она спустилась в подвал и нашла там его. Он не оставлял мысли - ночью выйти оттуда и пробраться к партизанам. Но это было не так просто и очень рискованно. Всё же тетя Люба надумала проведывать его, хотя это было связано с большим риском не только для Рафика, но и для нее тоже. Но она была движима мыслью о том, что Рафик мог просто умереть от голода. Однажды она не обнаружила племянника в этом подвале. С тяжелым сердцем она вышла оттуда, прошла на площадь, ей очень хотелось хоть что-нибудь узнать о нем. Но у кого спросить? В душе ее теплилась надежда, что ему удалось выйти из этого подвала и он действительно дойдет до леса и попадет к партизанам.

И вдруг! О, ужас!

Она увидела в центре площади нескольких повешенных, и среди них был Рафаил.

Жизнь тети Любы и Нели, оставшихся вдвоем в холодной квартире, испытывавших муки голода, становилась с каждым днем невыносимее. Купить что-то практически было невозможно. Тетя Люба решила, пока у нее есть силы, нужно двигаться в деревню. Когда она с Рафиком ходила на «менку», то несколько раз им довелось добираться на подводах до дальнего села, Пархомовки. Ей запомнились добрые люди, радушно их принимавшие, и у нее появилось предчувствие: если она с Нелечкой туда доберутся, то им там пропасть не дадут. Интуиция не подвела молодую женщину, волей судьбы (но об этом тогда она не могла знать) ее муж, Александр, оказался в партизанском отряде, действовавшем в окрестности села Пархомовки Краснокутского района Харьковской области.

Неля вспоминает, что они долго шли пешком, потом ехали на подводе, но до Пархомовки их не довезли и они снова шли и шли. Был очень сильный мороз. Наконец они пришли в Пархомовку. Их приняла одна женщина, хата ее располагалась вблизи сахарного завода. Она поселила их в мазанке, своем телятнике, постелила сено, и это было их обителью до самого конца их жизни в Пархомовке. Это село, расположенное на северо-западе Харьковской области, оккупанты захватили еще в октябре. Были среди его жителей и полицаи, один из них служил старостой села. Светловолосая мама Нели могла ничего не опасаться, но черненькая, смышленая её дочурка вызывала у некоторых подозрение.

Начали расспрашивать у тети Любы о муже, но она отвечала, что у нее никогда и не было мужа. Староста приметил девочку и однажды сказал ее матери: «Вона в тэбэ вумна, наче жыдивка». А при случае схватил Нелю за руку, притащил в комендатуру и произнес: «Ця дытына, мабуть жыдивський байстрюк». Но немецкий комендант по-доброму отнесся к девочке, успокоил, накормил, напоил чаем и дал кое-что из теплых вещей. Девочка об этом не забыла.

Иногда мама посылала Нелю стоять возле местной церкви и просить милостыню. Дочери это очень не нравилось, но ослушаться маму она не могла. К ней подходили какие-то люди, давали угощения, но мама строго запретила их разворачивать и все эти угощения забирала. Дома она обвязывала Нелю тряпками и посылала к соседке, тете Кате, Кулепанихе. Та ее кормила, мыла, а тряпки забирала. На следующее утро на заборах появлялись листовки. Все удивлялись, спрашивали, кто и как мог расклеить листовки. А это, рискуя жизнью, темной ночью выполняли подростки, сыновья Катерины Кулепановой. Об этом, как и о других подробностях, Неля узнала от мамы уже после войны. Дружба с Катериной продолжалась у семьи Крамар и после войны, она часто приезжала к ним в Харьков, привозила молоко, творог для младшего брата, Вити. Наша бабушка Бася, жившая тогда в их семье, тоже подружилась с Катериной, всегда радостно ее встречала и принимала.

В центре села находилось здание школы, но в те дни она была закрыта. До войны ее директором был Зиборовский. Неля подружилась с его дочерью, Аллой. Отец Аллы учил девочек азбуке, Неля и сама находила старые исписанные тетради и училась читать, донимая всех взрослых вопросами. Первым прочитанным ею текстом оказалась висевшая на заборе листовка. Она рассказала об этом Зиборовскому, а он ее строго предупредил, что немцы за это могут убить, и сказал девочке: «держи рот на замке», и у нее потом долго не проходило ощущение, что на губах висит замок. Потом бывшего директора школы, Зиборовского, немцы повесили, как партизана, согнав всех жителей деревни смотреть на свое злодеяние.

Партизанский отряд, находящийся в Краснокутском районе Харьковской области самоотверженно противостоял поработителям, ведя активные боевые действия. Харьков был освобожден от оккупантов дважды, сначала в феврале 1943 года, а окончательно 23 августа того же года. Когда в феврале 1943 года советские войска развернули на Харьковщине наступательную операцию «Звезда», партизаны перекрыли дороги, ведущие из Харькова на Ахтырку, Котельву, Коломак, не дав врагу возможности вывозить имущество и людей.

Отец Нели, мой дядя, Александр Михайлович Крамар, был направлен в партизанскую группу, действовавшую в тех же местах. Он был бойцом партизанского отряда с октября 1942 года по март 1943 года, до момента тяжелого ранения, после которого он полностью потерял оба глаза.

Неля со слезами вспоминает самый трагический момент в истории села. Когда началось решительное наступление Советской Армии, немцы поняли, что им придется отступать.

Отступая, они создали из жителей деревни живой заслон - всех выгнали на улицу, а дома подожгли. Вся деревня горела, а ее жители шли впереди врага на советские танки. Нескольким односельчанам, рядом с которыми шли Неля и ее мама, удалось заскочить в одну из хат, еще не коснувшуюся огня. Там они обнаружили погреб и все бросились туда. Вдруг туда вбежал немецкий комендант, когда-то пожалевший девочку. А ведь после тех слов, что произнес тогда староста, другой немецкий офицер на его месте мог бы и пристрелить ее. Он тоже забрался в погреб, а там стояла пустая бочка. Бывший комендант быстро сорвал с себя офицерскую форму и спрятался в бочке, а Неля накрыла бочку крышкой и села на нее. Пока все решали, идти ли им дальше и куда, или оставаться в погребе, в их погреб вбежали немцы и снова погнали всех на улицу. Полураздетый комендант тоже выбежал вместе со всеми, но они сразу же его расстреляли на месте, поняв, что он хотел сдаться советским войскам.

Тете Любе и Неле посчастливилось – вскоре они оказались среди бойцов армии-освободительницы. Вернувшиеся в Пархомовку жители увидели перед собой ужасающую картину, село было почти полностью сожжено. Из 400 хат остались несгоревшими только 5. Они обнаружили много трупов, среди которых Неля узнала немецкого коменданта и попросила наших бойцов похоронить его.

Вскоре после освобождения Харькова от врага тетя Люба и Неля вернулись в Харьков. Жена знала от партизан о том, что ее муж находится в военном госпитале, вскоре они нашли этот госпиталь. Военный врач, встретивший их, сочувственно произнес: « Ваш муж полностью ослеп. Если Вы его заберете, то мы Вам его покажем. А если нет, то лучше Вам его не видеть». Её ответ был такой: «Обязательно заберем его». Им разрешили пройти в палату. Кто-то, увидев молодую женщину и девочку, сказал: «Шура! К тебе дочь и внучка». Нелечка бросилась к нему с вырвавшимся из груди криком – «Папочка!». Душераздирающую встречу мужа и жены, родителей Нели, их дочь до сих пор не может передать словами, только слезы…

Выглядел ее папа очень постаревшим, истощенным, лицо его было синим с пустыми глазницами. После встречи, глубоко взволновавшей их всех, их отвели к врачу. Врач поинтересовался, есть ли у них жилье. Услышав отрицательный ответ, он вызвал двух офицеров, получивших задание доставить их семью в дом, принадлежащий семье предателей. Этот дом, находящийся на Холодной Горе, подлежал конфискации, и он по постановлению был отдан семье моего дяди. Они прибыли туда, их встретила хозяйка, оставшаяся в доме, жена и мать сбежавших с немцами мужа и сына. С ней оставались ее дочь и внучка. Хозяйка упала в ноги офицеров, плакала и умоляла их, говорила, что ей некуда уходить. Однако они снова повторили приказ: в течение 24 часов ее семья должна покинуть дом.

Как только они ушли, она бросилась в ноги к изможденному слепому недавнему бойцу партизанского отряда. Его ответ Неля помнит дословно: «Я не знаю, кто у вас предатель. Оставайтесь тут, выделите нам комнату. Я не хочу брать на себя грех и выгонять вас на улицу. Мы здесь пока побудем, а дальше видно будет».

Хозяйка выделила им 2 маленькие комнаты, одна из которых служила им кухней, а себе оставила 2 большие. Дом был ухожен, обставлен добротной мебелью, но ничего в нем не радовало моих родных. Говорят, что дома тоже имеют душу, не знаю так ли это, но так или иначе, аура этого дома не подходила новым жильцам.

Желание найти другое жилье не покидало родителей Нели. Со временем так и произошло, им выделили другой дом на Холодной Горе, в котором они прожили много лет. Но пока они оставались там. Все довоенные квартиры их родных были заняты во время войны жителями оккупированного Харькова.

К весне 1944 года все оставшиеся в живых братья и сестры, дети моей бабушки, нашли друг друга через Бугуруслан, началась переписка между ними. Младший брат Борис, узнав о всех постигших семью потерях: гибели его жены, дочери, тещи, сестры, племянника, о том, что его старший брат Шура ослеп, смог получить кратковременный отпуск и прибыл к ним в этот дом, находившейся в Скляровском переулке. Война еще не была окончена, вскоре Борис вернулся на фронт, он прошел еще долгий боевой путь до Берлина. Вернулся в Харьков только в 1946 году.

Несколькими днями позже вернулись в Харьков бабушка и моя мама. Тетя Люба и Неля пошли их встречать. Город был тогда разрушен, разрушен был и железнодорожный мост. Неле цепко врезалось в память, как они переходили через железнодорожные рельсы, затем поднимались в гору; как нелегко приходилось преодолевать этот путь нашей бабушке, но они торопились поскорее добраться домой, ведь предстояла долгожданная встреча после долгих мучительных лет разлуки. Дядя Боря оставался дома, он должен был подготовить брата к встрече с матерью и сестрой. Бабушке не хотели сразу показывать изувеченного сына. Мать встретил Борис, а Шура оставался в другой комнате. Ее это удивило и она начала настойчиво спрашивать: «Где Шура? Почему его нет?». Боря попытался подготовить маму и сестру к встрече, но когда она увидела своего слепого сына, материнское сердце не выдержало. Бабушка начала кричать, вскоре крик ее перешел в плач, она горько плакала и причитала на идиш. Неле запомнились такие слова бабушки: «За что мне такое проклятье? За что моим детям такое проклятье?». И действительно, всех ее детей не избежала злая участь. Старшего сына, Рафаила, унесла Гражданская война. Средний, Александр, лишился зрения и маленького ребенка, а младший, Борис, потерял жену, дочь и тещу - родную сестру бабушки, разделивших участь всех жертв Дробицкого Яра. В семье старшей дочери, Нюни, война забрала троих детей ее мужа, воинов Советской Армии. Вторая дочь, Люба, погибла вместе с сыном, Рафаилом, в оккупированном Харькове. Третья дочь, Роза, осталась в войну вдовой, а четвертая, моя мама, Анна, частично утратившая слух в возрасте 13 лет от перенесенного ею тифа, полностью его потеряла в войну во время бомбежки поезда.

Но всем «смертям назло» и вопреки всем потерям жизнь продолжалась… В 1944 году у родителей Нели, тети Любы и дяди Шуры, родился сын Виктор. Роды были тяжелые, мать после родов тяжело заболела, была на грани жизни и смерти. В результате, у нее пропало молоко, ребенок родился слабеньким, его жизнь висела на волоске. Но наша бабушка не растерялась, пригласила женщину, роженицу, которой негде было приткнуться. Она жила в их доме до тех пор пока не получила свое жилье, и выкормила и свою дочь, и Витю. Помогло и то, что бабушка прекрасно знала как кормить и лечить грудных детей, она и выходила внука.

Мой двоюродный брат Виктор, врач-стоматолог, в 2002 году ушел из жизни. Память о нем всегда будет жить в моем сердце.

Бабушка жила в семье ее сына, Шуры, еще несколько лет, в 1946 г. она уехала к своей дочери Розе. Роза осталась вдовой в годы войны, она находилась в Талгаре (возле Алма-Аты) с сыном и дочерью, она тоже жила нелегко, день и ночь пропадала на работе в больнице, дети оставались дома сами, нужно было помочь и ей. И бабушка поехала в Свердловск, где в это время находилась Роза с детьми, переехав туда из Талгара. Но своей квартиры у Розы не было, не было и надежды на ее получение и нужно было снова переезжать туда, где обещали жилплощадь. Таким местом оказался Акмолинск, теперь это Астана - столица Казахстана. В дороге бабушка грелась в вагоне поезда у «буржуйки» и нечаянно обожглась, приехала в Акмолинск больной и сразу же попала в больницу. Пролежав там две недели, бабушка скончалась, это произошло 9 марта 1947-го года. 

Да будет благословенна светлая память о ней, ее детях и внуках, уже ушедших из жизни.

Мне довелось в начале семидесятых годов жить и работать в бывшем Акмолинске, тогда этот город назывался Целиноград, и, естественно, мне захотелось побывать у бабушкиной могилы. Но к моему величайшему сожалению, от моей тети Розы и ее сына Виктора я узнала, что кладбище полностью разрушено, а на его месте построен дом, на первом этаже которого размещался гастроном « Юбилейный»… А где могила моего деда Моисея? Мама побывала в августе 1945-ого года в Херсоне, и там тоже не смогла найти место его захоронения.

И несколько слов, в заключение, из моих воспоминаний о семье моего дяди Шуры

Наша семья (семья моих родителей) была всегда близка с их семьей, мы часто встречались и поддерживали друг друга в трудную минуту. Тетя Люба была очень добрым и отзывчивым человеком, и это свойство она передала своим детям. Мой дядя ни в чем не был обижен от природы, ни умом, ни физической силой. До войны он был успешным спортсменом, прекрасным пловцом. Он был проницателен, и, несмотря на то, что не мог видеть собеседника, с первого слова прекрасно понимал его, безошибочно определял сущность того, кто перед ним. Не терпел фальши, лживых собеседников сразу же отметал.

 В их доме часто собирались родные и друзья хозяев дома, подруги Нели и друзья Вити. И всегда душой любой компании был мой любимый дядя Шура. Несмотря ни на что, он не терял жизнелюбия, красиво пел, очень легко и плавно танцевал, обладал превосходным чувством юмора, всегда мог поднять настроение. Многие родные и друзья его детей тепло вспоминают о нем. Мы очень любили дядю Шуру, тетю Любу, Нелю и Витю, и это было взаимно, все радости и печали у наших семей были общими. Мы продолжаем дружить с Нелей. Живя на Дальнем Востоке, я не раз встречалась с ней, а в 2006 году Неля побывала у нас в Израиле и состоялась наша долгожданная встреча.

 

ГЛАВА VI

АБРАМСКИЕ.

-1-

О происхождении фамилии Абрамский и моих предках Абрамских.

Фамилия Абрамский восходит к библейскому имени Авраам, первому патриaрху народа Израиля, «отцу многих народов».

В списках «Яд ва-Шем» числится более 100 уничтоженных в Катастрофе евреев по фамилии Абрамские, в основном, уроженцы Польши, Литвы, Западной Белоруссии, Украины.

Моя бабушка – мать моего отца – Нехама Гершоновна (Надежа Григорьевна) Абрамская родилась в Каховке в 1877 году. Её отец, Гершон-Аншель Нухимович Абрамский, мой прадед, родом из местечка Мосты Гродненской губернии был в Каховке владельцем аптеки и старостой синагоги. Точное время его переселения в Каховку пока не установлено, однако в 1858 году он ещё жил в Мостах. Где состоялся его брак с моей прабабушкой, ее имя, отчество и девичья фамилия пока точно не установлены, однако по одной из семейных версий ее фамилия Зайцева.

- 2 -

О родине прадеда – местечке Мосты Гродненского уезда Гродненской губернии.

Из справочных материалов, размещенных в интернете:

1. «Мосты был впервые упомянут как местечко, центр волости Гродненского повета Трокского воеводства в 1486 году в Литовской метрике. С 1589 года был волостным центром Гродненской королевской экономии» (из Википедии)

2.«По данным Писцовой книги в середине XVI века в Мостах насчитывалось 9 улиц…

…судя по фамилиям жителей, проживавших в тот период в местечке, это были преимущественно белорусы. Наряду с ними в местечке жили русские, поляки и евреи»

«в 1673 г. в местечке проживало 109 семей. Это был период, когда территория Белоруссии находилась в составе Великого княжества Литовского, объединенного на основе Люблинской унии с Польшей в одно государство под названием Речи Посполитой» [27]

3. «Привилегия виленского епископа Михаила Яна Зенковича мостским евреям 1738 г.

разрешила восстановить разрушенную пожаром молельню, существовавшую с древних времен, «в случае же совершенного ее упадка построить на том же месте, без особого великолепия новую молельню», было разрешено также привести в порядок, существующее издавна кладбище»

«В 1765 г. числилось в кагале и его парафиях 193 плательщика подушной подати»

Ср.: Регестры ,I; Вил. Центр.Арх., 3633 (бум. Бершадского М.В.), Раздел 5

«По ревизии 1847 г. «Мостовское еврейское общество» состояло из 262 душ. По переписи 1897 г. в М. жителей 2633,среди них 868 евреев» [28]

- 3 -
МОИ ПРЯМЫЕ И НЕПРЯМЫЕ ПРЕДКИ АБРАМСКИЕ.

Из семейных преданий – у бабушки было 2 сестры, Дебора и Клара, и 2 брата, в семье их называли Яша и Сеня. О них и их потомках тоже были некоторые сведения. К тому, что было известно ранее, в результате поисков добавились новые сведения о нескольких поколениях нашего рода Абрамских.

Вот новые находки, позволившие приоткрыв завесу, узнать немало подробностей из жизни моих родных:

1) «1896 год, 5 сентября, Каховская синагога

Староста Гершон-Аншель Нухимов Абрамский»

Это о моем прадеде.

Ранее мне было известно только то, что он был владельцем аптеки в Каховке.

2)Приложение к №60 газеты «Таврические губернские ведомости», 3.08.1906:

в список избирателей 2-ой государственной думы по городу Алешки

(2-й съезд избирателей по Алешкам)

внесен Абрамский Юлий Наумович - брат моего прадеда

3) «1913 г., 16 июля

В возрасте 57 лет умер Юдель Нахумов (Юрий Наумов) Абрамский в Мелитополе»

4) «1913 г., 24 июля

Некролог

Умер учитель Юлий Наумович Абрамский,

просветитель и благотворитель, старожил»

5)инициалы жены Юлия Наумовича - А.И. Абрамская

6) Книга жертв сталинских репрессий:

«Абрамский Александр Юльевич

(1903 г., Мелитополь - 1937 г. расстрелян в Магаданской области за контрреволюционную деятельность, реабилитирован в 1956 году)»,

Александр Юльевич Абрамский, сын Юлия Наумовича Абрамского, был осужден ранее в 1930 году, отбывал заключение в Алтайском крае.

7) Метрика дочери брата моей бабушки

«1907 г., 9 февраля (22 февраля по новому стилю), Большая Лепетиха

Отец - Гродненский мещанин Элиога-Гешель Гершен-Аншелев Абрамский (имя на самом деле Элиягу-Гешель, в семье его называли Яшей (Яша - от имени Гешель/hешель, а не от имени Яков) – Л.Г.)

אלי געשעל אבראמסקי)) – на иврите написано: Эли-Гешель Абрамский

жена Люба

родилась дочь Сарра-Бася»

8) Метрика сына Эли-Гешеля (Яши)

«1909 г., 1 июля (14 июля по новому стилю), Большая Лепетиха

Отец - Гродненский мещанин Элиога-Гешель Гершен-Аншелев Абрамский

жена Люба

родился сын Израиль»

У Яши были еще две дочери Белла и Эсфирь.

В семье моих родных сохранились старые фотографии родственников из Одессы:

Недавно мне удалось найти Леонида Израилевича Абрамского, моего троюродного брата, живущего в Сан-Франциско. От него я узнала некоторые неизвестные мне ранее подробности.

Это и позволило уточнить родовые связи потомков моего прадеда Гершона-Аншеля Абрамского.

Дети Гершона-Аншеля Нухимовича (Григория Наумовича) Абрамского – моего прадеда:

1) дочь Дебора (Дора) – Доротея Григорьевна Абрамская,

у нее была дочь Полина Львовна Шойхет, а у Полины – дочь Маргарита – врач-стоматолог. Они жили в Ростове. Маргарита и ее муж Арнольд Могильницкие репатриировались в Израиль. Обоих уже нет в живых, детей у них не было.

2) Дочь Клара – Клара Григорьевна Абрамская,

ее дочери:

Тамара Корж (юрист), у которой была дочь Шура, жили в Одессе.

Сима, у нее была дочь Валя, жили в Крыму.

3)Элиога(/Эли)-Гешель – Яков Григорьевич Абрамский,

его дети и внуки:

3.1)Дочь Сарра-Бася Абрамская-Айзман, 1907 г.р. у нее была дочь Неля Айзман-Вилк,

дети Нели – Инна, 1965 г.р., программист, сейчас живет в Израиле и Миша Вилк, 1959 г.р. (живет в Москве).

Они жили в Одессе, потом в Израиле, в Ашдоде

3.2) Сын Израиль Абрамский (1909 - 1988, Одесса),

его жена Софья (Спринца) Исааковна Сорокина-Абрамская, скончалась в 1995 г. в Сан-Франциско.

Их сын Леонид Абрамский, 1935 г.р., инженер, жил в Одессе, занимал высокие должности. Он со своей семьей в 1989 г. эмигрировал в США, живет в Сан-Франциско.

Его жены Алисы Давыдовны Дороженко и их сына Александра, к великому сожалению, уже нет в живых.

3.3) Дочь Белла (1914 -1990, Одесса), ее муж Наум Ильич Трахтенберг.

Их сын Олег Наумович Трахтенберг, 1937 г.р., из Одессы переселился в Израиль, скончался в Ашдоде. Его жена тоже скончалась в Ашдоде, ее звали Валя, у них остались дети, имя одного из их сыновей – Коля.

3.4)Дочь Эсфирь Абрамская (1916-1942) уничтожена фашистами в Херсоне, ее сын Игорь Георгиевич Михеев , 1938 г.р. был спасен от уничтожения родителями ее русского мужа. Сейчас живет с семьей в Херсоне. Его сына зовут Константин.

О гибели Эсфирь Абрамской я давно сообщила в «Яд ва-Шем», как только мне стало известно от родных об этом.

4) Симха (Сеня) Гершон-Аншелевич (Григорьевич) Абрамский,

о брате моей бабушки, Сене, мне было известно: в 1919 году он эмигрировал вместе с женой в Южную Америку, а в 1937 году они вернулись и жили в Свердловске. Не знаю, были ли у них дети, знаю лишь, что его жена была врачом.

Но на сайте JewishGen я нашла такую запись о его браке:

«Гомель, Могилевской губ., 29/6/1911 г.

жених - Абрамский Симха Гершонович, 33 года из Вознесенска

невеста - Фридкина Доба Янкелевна, 26 лет из Старобелицы

Так уточнилось еврейское имя дяди Сени (дяди моего отца) – Симха.

5) Нехама Гершон-Аншелевна (Надежда Григорьевна) Абрамская-Шаргородская – моя бабушка.

Ее дети

5.1) Бейла Фридмановна (Бела Фридовна) Шаргородская-Гершкович

5.2) Лазарь Фридманович (Фридович) Шаргородский – мой отец

5.3) Григорий Фридманович (Фридович) Шаргородский

Все перечисленные мной, несомненно, из нашего рода Абрамских.

На сайте JewishGen я нашла запись 10-й ревизии 1858 г.

Из этой записи о семье Абрамских из Мостов Гродненской губернии:

глава семьи – Абрамский Меер Мордухович, 1795- 96 г.р. (54 года в 1850 г.), отсутствующий в 1858 г. во время ревизии;

члены семьи, его племянники с их семьями:

Нохим Аншелевич Абрамский, 38 лет, его жена Эстер, 38 лет, их дочь Лея. 15 лет; (мои прапрадед, прапрабабушка и сестра прадеда)

Юдель Иоселевич Абрамский, 41 г., его жена Кейла, 40 лет, их сын Мовша, отсутствующий на момент ревизии, их дочери – Пеше (Песя), 16 лет, Брайна, 13 лет, Ривка, З лет.

Нохим и Юдель были племянниками Меера, сыновьями его братьев: Нохим - сын Аншеля Мордуховича, а Юдель – сын Иоселя Мордуховича.

Там же я обнаружил запись о моем прадеде:

Абрамский Аншель Нохимович, 20 лет, глава семьи (1837 - 38 г.р.) – мой прадед.

Семья состояла из одного человека, его самого. Т.е. он рано отделился от большой семьи, где проживала семья его родителей с еще одной семьей родных, и жил самостоятельно. Аншель Нохимович Абрамский и есть мой прадед Гершон-Аншель Нухимович Абрамский, а его родители – Нохим и Эстер – мои прапрадед и прапрабабушка.

Замечу, имя Нохим у выходцев из Белоруссии в Херсонской и Таврической губернии уже звучало немного иначе – Нухим. С этим мне приходилось сталкиваться уже не раз, например, в роду Боград – Нохом-Лейб, прибывший из Сенно в Херсонскую губернию, там уже был записан Нухим-Лейб.

Двойное имя Гершон-Аншель и имя Аншель принадлежат одному и тому же человеку. Подобный примеры встречались не раз. Например, в ревизии 1858 года по Литве, где я нашла семью моих предков Блох, брат моего прадеда Абель (Аба) Гиршевич Блох из Россиен Ковенской губернии позднее был записан в Херсонской губернии Рэфуэль-Аба Гиршевич Блох. Во многих случаях из двойного имени фигурировало лишь второе имя.

Имя прабабушки Эстер было дано ее правнучке – дочери Эли-Гешеля (Яши, Якова Григорьевича), Эстер (Эсфирь, Фире) Абрамской, уничтоженной фашистами в 1942 г. в Херсоне.

Важно, разумеется, и то, что теперь известно из какого места прибыл в Каховку мой прадед. Его родина - Мосты Гродненской губернии.

Итак, из этих записей можно заключить, что имя моего прапрапрадеда - Аншель, а прапрапрапрадеда – Мордух. В таком случае, мои двоюродные сестры и я являемся 7-м поколением от Мордуха Абрамского. Этим пока исчерпываются сведения, полученные мной по ветви Абрамских.

Ранее я писала о поисках большой семьи родных моей бабушки Н.Г.Абрамской (по ее женской линии), чтобы записать их в «Яд ва-Шем». Эта семья - отец, мать, 6 дочерей и неизвестное мне количество внуков - была уничтожена фашистами в 1941 г. в Евпатории в ходе карательной акции. Но одна из их дочерей, Вера, 1906 г.р., двоюродная племянница бабушки, до войны жила в Харькове и успела эвакуироваться. Ее послевоенный адрес - Пушкинский въезд, 8, фамилию – Пейсахзон, имя ее мужа и дочери я знала. Много раз я обращалась в различные организации Харькова, но мне каждый раз отказывали в информации по тем или иным причинам. И вот совсем недавно в списках эвакуированных сайта «Яд ва-Шем» я обнаружила Аллу Семеновну Пейсахзон, 1931 г.р. и ее маму, Веру Лазаревну Шинфилкину, 1906 г.р. Выяснилось, что они были эвакуированы в Тюмень. Так я узнала фамилию и отчество Веры.

Я начала искать фамилию Шинфилкин, но такой фамилии нигде не обнаружила. Это, конечно же, искажение фамилии Шейнфинкель, которая встретилась в Гродно, Белостоке, Каролине, Пинске, Витебске.

Мой прадед Г.-А. Н. Абрамский, а теперь более достоверно, что и его жена, моя прабабушка, имени и девичьей фамилии которой я до сих пор точно не знаю (предположительно – Зайцева), тоже родом из этих мест.

Теперь я смогла записать Лазаря Шинфилкина (Шейнфинкель), уничтоженного с семьей, в скорбные списки «Яд ва-Шем».

Этим пока исчерпываются сведения, полученные мной по ветви Абрамских.

Мои прямые предки по ветви Абрамские

В результате поисков и находок можно записать семейное дерево из 7 поколений от

Мордуха (Мордехая) Абрамского:

1 колено

Мордух(Мордехай) Абрамский – прапрапрапрадед

2 колено

Аншель Мордухович Абрамский – прапрапрадед

3 колено

Нохом (Нохим, Нухим) Аншелевич Абрамский (1819-20 г.р) – прапрадед

его жена, Эстер Абрамская (1819-20 г.р.) – прапрабабушка

4 колено

Гершон-Аншель Нухимович Абрамский, 1837-38 г.р.- прадед,

Ф.И.О. и даты жизни прабабушки неизвестны

5 колено

Нехама Гершон-Аншелевна (Надежда Григорьевна) Абрамская-Шаргородская

(1877 -1968) - бабушка,

Фридман (Фрид) Лейзерович Шарогородский (24.11.1858- 20.01.1924) - дед

6 колено

 Лазарь Фридманович (Фридович) Шаргородский (1907 -1972) - отец,

Анна Моисеевна Блох-Шаргородская (1905 -2000) - мама

7 колено

Любовь Лазаревна Шаргородская-Гиль, 1947 г.р., – я.

 

ГЛАВА VII 

ШАРГОРОДСКИЕ.
- 1 -
О происхождении фамилии Шаргордский.

Фамилия Шаргородский - топонимическая, происходит от названия городка Шаргорода . Это название звучало вначале по-польски – Шарогруд, по-еврейски – Шаригрод и лишь позднее – вначале Шарогрод, а затем Шаргород.

 Этот городок расположен в Подолии, в Винницкой области. Сведения о Шаргороде можно найти у С.М. Дубнова, в книге-исследовании «100 еврейских местечек Украины» авторов В.Лукина, А.Соколовой, Б. Хаимовича, в «Краткой еврейской энциклопедии», в «Книге времен и событий» Ф.Канделя, в Энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона.

В скорбные списки «Яд ва-Шем» внесено несколько сотен ушедших в Катастрофе евреев, носителей фамилии Шаргородский. Среди них - бывшие жители Винницкой области, Одессы, Николаевской области, Молдавии, Бессарабии, Румынии.

Мои предки по мужской линии моего отца, Шаргородского Лазаря Фридмановича (Фридовича), жили в XIX и в начале XX века в Перекопе и Армянском Базаре (предместье Перекопа) Таврической губернии.

Привожу известные мне сведения:

Фридман Лазаревич Шарогородский, мой дед, (24.11.1858г., Перекоп – 20.01. 1924 г., Армянск) в 1904 г. женился на моей бабушке, Нехаме Гершон-Аншелевне (Надежде Григорьевне) Абрамской (28.10.1877 г. Каховка – 18.02.1968 г. Харьков).

Фамилию Шарогородский позднее стали записывать Шаргородский.

Они жили в Армянском Базаре (позднее Армянск), Фридман (Фрид, Фридель)занимался торговлей колониальными, в т.ч. бакалейными товарами, открыл в Армянском Базаре свой магазин, затем расширил сферу своей деятельности, из мещан перешел во 2-ую гильдию купцов.

У Фридмана и Нехамы Шарогородских было трое детей:

дочь Бейла (Бела) (5.06.1905 г., Армянский Базар – 18.03.1995 г., Константиновка Донецкой области), ее мужем был Борис Исаакович Гершкович (1901-1943) (он приходился двоюродным братом моей мамы по ветви Блох)

сын Лазарь, мой отец (8.02.1907, Армянский Базар – 16.11.1972, Харьков), его женой была моя мама Анна Моисеевна Блох (18.12.1905 – 11.03.2000)

сын Григорий (1.12.1909, Армянский Базар – 27.11.1989 г., Харьков).

Его женой была Адель Ароновна Эльтерман (1921- 1978).

Я пытаюсь на протяжении нескольких десятков лет узнать что-нибудь из истории моего рода Шар(о)городских – выходцев из Шаргорода: когда они начали свое проживание в Перекопе, кто и когда из моих предков, мой прадед, Лейзер, либо его отец или дед, первым из рода оказался в Перекопе?

- 2 -
ШАРГОРОД.

«Шаргород - местечко Подольской губернии, Могилевского уезда, при речках Морашке и Колбасне, в 45 верстах от уездного города. В конце XV столетия здесь было селение Корчмарово. В 1579 г. Ян Замойский построил здесь замок, названный Шарыгородом. В 1588 г. король Сигизмунд III переименовал Ш. в местечко. В XVI и XVII столетиях Ш. терпел от нападений казаков, поляков и турок; последние взяли Ш. и назвали его Малым Стамбулом; в 1699 г. он был возвращен турками Польше.

1011 жителей. 2 православные церкви и одна католическая, православный монастырь, католическая часовня, уездное и приходское училища, 2 синагоги (из которых одна в мавританском стиле, построенная в XVI столетии), аптека, много лавок, кирпичный завод» [29]

Образование еврейской общины в Шаргороде относится к концу 16-го - началу 17-го века. Синагога Шаргорода, относящаяся к числу самых старых каменных синагог, построена в 1589-ом году.

Меня настолько впечатлило ее описание Матвеем Гейзером в рассказе «Эзра Мордухаевич (Иов из Шполы)», что не могу не привести эти строки:

«…Я свернул в переулок и увидел силуэт высокого белого здания, величественно возвышающегося над окружившими его приземистыми домиками. Я застыл от неожиданности – на меня вдруг повеяло чем-то очень далеким и давним. Я ощутил себя в других временах, в другой стране – я как будто очутился в мавританской Испании, на берегах легендарного, воспетого столькими поэтами Гвадалквивира… Откуда возникло это видение здесь, в степях Подолья? Быть может, его принесли сюда сефарды – потомки испанских евреев, изгнанных из Андалусии в конце 15-го века? В память о тех временах, когда жили они в Севилье, Кордове, Гранаде и познали истинный расцвет своей культуры?..».

Для строительства этой синагоги польский князь Замойский пригласил итальянского архитектора, так как старался поддержать развитие еврейской общины в Шаргороде.

Вовсе не исключено, что в те времена среди мигрировавших туда евреев из Малой Польши, Червоной Руси, Литовской Волыни, а также из внутренних областей Польши и других стран Европы, в частности, из Италии, были и прямые потомки изгнанников из Испании и Португалии. Несмотря на то, что евреи жили в Шаргороде и ранее, еврейская община в нем, как в городе Польского воеводства, зафиксирована лишь в 1602 году.

Однако, как известно из истории, «золотой век» еврейских общин в Подолии завершился в 1648-м году катастрофой хмельнитчины. Войском Богдана Хмельницкого была вырезана почти поголовно вся еврейская община Шаргорода, лишь немногим удалось выжить. Некоторые попали в плен к татарам и уцелели, другие бежали в Замощь, в Бучач и иные места, кто-то спасся в шаргородских катакомбах…

После хмельнитчины в Подолии еще долго почти не было евреев.

Начало восстановления еврейской жизни относится к последней трети 17-го века, к периоду турецкой оккупации Подолии. Надо сказать, что турецкие власти способствовали возвращению евреев. Среди прибывших из Турции евреев было немало бывших жителей Подолии, плененных татарами и выкупленных из плена турецкими евреями. Также хлынула новая волна переселенцев из Литвы и Польши, Червоной Руси, Молдавии и Валахии. Таким образом, в Шаргороде к началу 18-го века сложилась весьма пестрая еврейская община, в которой, несомненно, присутствовали как ашкеназы, так и немногочисленные сефарды, в т.ч. потомки сефардов (часть из сефардов на протяжении длительного проживания в Турции была смешана с ашкеназами и другими еврейскими общинами). Общим языком евреев Шаргорода со временем стал идиш.

 В это время Шаргород снова был возвращен польским владельцам, с 1715 года из руин он начал снова превращаться в город, шло строительство, прибывали новые переселенцы, еврейская жизнь возрождалась.

 Как известно, начиная с конца XVIII века – начала XIX года, евреям стали давать фамилии, записывая их в русифицированной форме. Часть таких фамилий была связана с местом проживания, при этом многие наши соплеменники утеряли свои родовые «прозвища». Можно предположить, что в это время мои предки получили фамилию Шарогородские, в XX веке их фамилия была уже записана – Шаргородские. Это свидетельствует о том, что они или их предки были жителями Шаргорода. Часто евреям, прибывшим на новое место, давали фамилии по месту их предшествующего проживания. Мне известно, что мой прапрадед и прадед Лейзер Шаргородский жили в XIX веке в Перекопе Таврической губернии. Возможно, впервые представителям нашего рода Шарогородских была присвоена эта фамилия в Перекопе, но не исключено, что и в другом месте.

- 3 -
ПЕРЕКОП.

В начале двадцатых годов XIX века Россия начала осваивать Северное Причерноморье и Крым, в то время увеличился и приток еврейского населения в эти края. Еврейских мигрантов из местечек Украины, Белоруссии, Литвы, Польши и из других стран привлекало быстрое развитие международной торговли. Еще с 1791 года по указу Екатерины II было закреплено право евреев жить в Новороссии в составе купеческого и мещанского сословия. По переписи населения 1847 года в Перекопе проживало 154 еврея.

Наиболее вероятным представляется то, что в Перекоп из Шаргорода первыми переселились представители нашего рода в первой половине XIX века. Перекоп – известный с древних времен как богатый торговый город благодаря залежам соли. Этот город просуществовал до 1920-го года, находился он на Перекопском перешейке, связывающем материк и Крымский полуостров. Крымско-татарское название Перекопа – Ор-Капы (ворота на рву). Российской Империи он начал принадлежать с 1771 года после 2-го взятия Перекопа и освобождения от почти 300- летнего Османского ига. С этого времени он стал центром Перекопского уезда Таврической губернии.

Обратимся к тому, что известно о евреях Перекопа того времени.

Согласно статистике, по окладным книгам 1803 года в Перекопе жило всего трое еврейских мещан, еврейских купцов не было, в то время, как христианских мещан насчитывалось - 91, а христианских купцов - 39.

По ревизии 1847 года в Перекопском уезде уже были 2 еврейских общины:

Перекопская, состоящая из 154 душ и Алешковская – из 294 душ.

- 4 -
Мои прямые и непрямые предки Шаргородские.

В архивных документах из синагог Перекопа, Мариуполя и Симферополя удалось найти немало представителей нашего рода Шарогородских. Однако, с частью Шарогородских (Шаргородских) из Симферополя степень родства пока еще не установлена.

В самом раннем (1858 г.) из найденных по Перекопу документов о Шарогородских мой прадед указан Перекопским купеческим сыном, в последующих документах Алешковским купцом 2-й гильдии, а позднее - Перекопским мещанином. В обширном списке документов из Перекопа, за 1858,1860, 1863, 1865, 1866, 1875 годы многие еврейские жители Перекопа и его окрестностей, и в частности, Армянского Базара, зарегистрированы по прежнему месту приписки. Перекопских мещан и купцов немного. Приписанные к Перекопу в то время уже жили там и прежде, но в какие годы временного периода 1803 – 1858 г. каждый из них там появился в этих документах не указано. Этот список будет помещен в приложении.

Из семейных преданий было известно: мой прадед, Лейзер Шарогородский, имел 6 сыновей от 1-ой жены; после ее кончины он женился на моей прабабушке, Эльке (Ольге) Исааковне, с которой у него было трое детей. А в результате поиска стало известно, что у них было пятеро детей.

Благодаря записям из архива удалось установить еврейское имя прабабушки - Элька. Ее девичья фамилия пока точно не установлена, но в рассказах родных звучала фамилия Уманская. Ранее мне было известно лишь её русифицированное имя, Ольга. Мое предположение о том, что её еврейское имя - Голда не подтвердилось, оказалось – Элька.

В архиве синагоги Перекопа найдены метрики на четырёх детей Лейзера и Эльки:

сына Фридмана (1858 - 1924), моего деда,

дочь Песю (Полю), (1863 - ?),

дочь Цирел-Туйбу, (1865 - ?),

сына Лейба (1875-1916).

Имеются также архивные документы о еще одном их сыне Давиде Лейзеровиче, 1867 г.р., из Перекопа. В результате стало известно - в семье моего прадеда и прабабушки было пятеро детей – трое сыновей и две дочери. Семейное предание было неполным, о Цирел-Туйбе и Давиде никто никогда не упоминал, о причинах можно лишь строить версии.

Ранее был получен документ о том, что Шарогородский Давид Лейзерович из Перекопа призывался в Царскую армию в 1888 году. Тогда призывали в армию в 21 год, т.е. он родился в 1867 г.

Позже в архиве Симферополя найдено свидетельство о браке, заключенном в Симферополе в 1898 г.:

«Жених - Перекопский мещанин Давид Лазаревич Шаргородский (30 лет)

Невеста - Зисель, дочь Трокского мещанина Давида-Лейба Шлемовича (20 лет)»

Там же найдены метрики о рождении у этой пары дочерей: Беллы в 1899 году, умершей в младенчестве (найдено и свидетельство о ее смерти) и Леи в январе 1903 г.

 Обнаружено свидетельство о смерти Давида Лейзеровича Шарогородского в Симферополе. С горечью приходится узнавать о судьбе рано скончавшегося Давида, одного из братьев моего деда. Он умер 25 декабря 1903 г. (7 января 1904 г. по новому стилю).

В семье о нем никто не рассказывал, возможно, мой отец тоже ничего не знал о дяде, скончавшемся до его рождения. Понятно, что это тот же самый Давид, который в 1888 году в возрасте 21 года призывался в армию. Возможно, найдутся и его потомки.

В разных документах Перекопской синагоги наша фамилия по-еврейски записана:

на иврите

שאראהראדשקי или

שאראגראדשקי

по-русски

Шарогродские, Шароградские, Шарогородские.

Связано это с тем, что записи зависели от писаря, поэтому не везде фамилия записана одинаково.

Найденные метрики детей Лейзера Шарогородского - прадеда:

(сохраняю язык оригиналов)

1) свидетельство о рождении моего деда Фридмана Лейзеровича Шарогородского (Шароградского)

«12 ноября 1858 г. (по старому стилю), Перекоп

Родители

Перекопский 3-й гильдии купеческий сын Лейзер Шароградский (אליעזר שאראגראדשקי)

его жена Элька (עלקא)

родился сын Фридман»

Находку этого документа считаю огромной удачей! Мой отец и его брат писались до 30-х годов XX- го столетия Шарогородскими. Позже фамилию стали писать Шаргородские, а отчество было записано у моего отца Фридович. Но оказалось, что деду моему при рождении дали имя Фридман, для нас, потомков, это немаловажно.

На мой вопрос, о чем может нам сказать довольно редкое имя Фридман, Александр Бейдер ответил:

«Имя Фридман не встречается в Рейнских средневековых источниках, зато множество носителей этого имени (и его уменьшительной формы Фридель) встречается в средневековой Австрии (начиная с 13 века). Весьма вероятно, что оно попало в Восточную Европу именно из Австрии (возможно через Чехию)»

В книге Суворина «Вся Россия» за 1895, 1902 гг. мы находим имя моего деда Фридмана Лазаревича Шаргородского из Армянского Базара (Армянска), предместья Перекопа.

Один раз он записан Фрид. Лаз. Шарогородский, в другой записи Фридель Лейзерович Шарогородский в разделах о торговле колониальными товарами, бакалеей, вином.

2) «22 апреля 1863-й г. ( по старому стилю), Перекоп

Родители

Перекопский 3-й гильдии купеческий сын Лейзер Шарогродский

жена его Элька

родилась дочь Песя»

3) « 21 мая 1865-й год (по старому стилю), Перекоп

Родители

Алешковский 2-й гильдии купец Лейзер Шарогородский

его жена Элька

родилась дочь Цирил – Туйба»

4) «8 января 1875 г. (по старому стилю), Перекоп

Родители

Перекопский мещанин Лейзер Шарогородский

его жена Элька

родился сын Лейб»

В семейных преданиях много упоминалось о брате деда, Лейбе. Папа, вспоминая о нём, называл его дядя Лёва. Также я слышала о папиной тете Поле, и вот теперь известно ее еврейское имя – Песя. Но я никогда не слышала о сестре моего деда, Цирил-Туйбе. Какова ее судьба? Быть может она рано ушла из жизни?

Из этих документов можно проследить и за изменением социального положения моего прадеда, Лейзера. Замечу, что до сих пор не встретились документы с указанием его отчества. Т.е, какое имя было у его отца пока не выяснено. На это и направлены мои сегодняшние поиски.

В 1858, 1863 годах Лейзер числился Перекопским 3-й гильдии купеческим сыном, в 1865 году Алешковским купцом 2-ой гильдии, а в 1875 году Перекопским мещанином. Это позволяет предположить, что в 1865 году его отец отошел от дел и сын должен был зарегистрировать свой собственный статус, а также и то, что в период от 1863-го до 1865 -го года он смог увеличить свои доходы и приписался в Алешках во 2-ую гильдию купцов. Но, в метрическом свидетельстве Цирил-Туйбы указано, что она родилась в мае 1865 г. в Перекопе, поэтому можно заключить, что семья не переселялась из Перекопа в Алешки. В 1875 году прадед уже был записан Перекопским мещанином, по-видимому, к тому времени он обеднел либо по другим причинам он не был в те годы приписан к купечеству. Известно, что высокие денежные взносы за каждую новую запись в купеческую гильдию иногда побуждало купцов отказываться от очередной регистрации.

В архиве Перекопской синагоги найдены метрики нескольких детей у двух близких родственников моего деда Фридмана, Моисея и Давида. На самом деле, т.к. в архиве сохранились документы не за все годы второй половины XIX века, реально, что детей у них могло быть больше.

Метрики детей Моисея (Моше/Мошея) Шарогородского:

1) «1860 г., Перекоп

Родители

Мошей Шарогродский 3-й гильдии купеческий сын

его жена Бейла

родилась дочь Фраде»

2)« 1863 г.,11/23 сентября, Перекоп

Моше Шарогродский 2-й гильдии купеческий сын и его жена Бейла

родилась дочь Рухля

3)«1866 г., Перекоп

Родители

Мошей Шарогродский 2-й гильдии купец

его жена Бейла

родилась дочь Хая-Бася»

Кроме того, имеются данные о рождении у Мошея (Моисея) еще одной дочери, Либы (Любы):

в Симферополе найдено свидетельство о смерти Перекопской мещанки Любовь Моисеевны Шаргородской, скончавшейся в 1906 г. в возрасте 33 года (1873 г.р.- Л.Г.)

Метрики детей Давида (1-го) Шарогородского: 

1) «5 мая 1860 г., Перекоп

Родители

Давид Шарогородский, Перекопский купеческий сын

его жена Рейза

родился сын Иоэль»

2) «16 августа 1863 года, Перекоп

Родители

Давид Шарогородский, Перекопский 2-й гильдии купеческий сын

его жена Рейза

родился сын Зелик»

3) «18 марта 1865 года, Перекоп

Родители

Давид Шарогородский, Перекопский 2-й гильдии купец

его жена Рейза

родился сын Копиль»

Следы большинства из шестерых детей моего прадеда от его первого брака найти пока не удалось, но один из них, Янкель, обнаружен.

В документах из архива синагоги Мариуполя нашлись:

1) Свидетельство о смерти Перекопского мещанина, Янкеля Лейзеровича Шаргородского,

скончавшегося в Мариуполе в 1904 году в возрасте 57 лет

2) Свидетельство о рождении

у Перекопского мещанина, Шаргородского Лейба Янкелевича и его жены Фрумы Ицковны

дочери Юлии в 1909 году в Мариуполе.

Так прояснились некоторые вехи жизни Янкеля – единородного брата моего деда.

Он приблизительно 1846-1947 г.р., т.е. на 11-12 лет старше Фридмана.

Понятно, что он из Перекопа переселился в Мариуполь, но продолжал быть приписанным к Перекопу. Там же жил его сын Лейб со своей женой Фрумой, и там же у них родилась дочь Юлия. Действительно, мой отец когда-то упоминал, что у него в Мариуполе жили родственники.

Янкель, Лейб, Юлия были записаны Шаргородскими, а не Шарогородскими. Но у меня не было сомнений в том, что они мои родные. Теперь мне стало понятно, что не все «мои» Шарогородские были записаны в XIX-ом веке Шарогородскими, а часть из них уже тогда писались Шаргородскими. Поэтому веду поиск и тех и других, но в первую очередь тех, чьи предки жили, по крайней мере, в XIX-ом веке жили в Перекопе.

Как оказалось, в Перекопе было два Давида Шарогородских - Давид 1-ый, отец Иоэля, Зелика и Копиля и Давид Лазаревич - Давид 2-ой - родной брат моего деда. Даже его дочь названа Беллой в 1899 году, как и моя тетя, дочь Фридмана, в 1905 году. Это может указывать на общую прабабушку, так как известно, что общая бабушка, Элька Исааковна, обеих девочек, получивших имя Белла/Бейла, в то время еще была жива.

Но, если о том, что у прадеда Лейзера было 6 сыновей от первой жены, я слышала много раз, то о том, что у деда был младший брат, Давид - никогда. Но я также никогда не слышала и о сестре деда, Цирил-Туйбе, однако ее метрика найдена в архиве. Как видно, не всё из прошлого известно потомкам и становится семейным преданием.

К сожалению, в архивных документах Перекопской синагоги нет метрических записей от начала 1850-х годов до 1858 г., 1867-74 г., а также начиная с 1876 г., и потому увидеть метрику Давида 2-го не удалось. Не удалось найти и другие документы (регистраций смертей, браков) из Перекопской синагоги.

К счастью, даже то, что удалось найти, позволило приоткрыть покрытое ранее мраком неизвестности.

Из рассказов родных мне было известно, что сыновья моего прадеда от его первого брака эмигрировали в 1919 году и связь с ними прервалась, их имена мне неизвестны. Но, конечно, эмигрировать могли лишь те, что оставались живы. А Янкель к тому времени уже ушел из жизни. Естественно, возник вопрос: сын Янкеля, Лейб, внучка Юлия и другие потомки эмигрировали ли?

Совсем недавно я неожиданно получила ответ на этот вопрос. Благодаря форуму «Еврейские корни» меня нашли потомки Лейба Янкелевича Шаргородского из Мариуполя, его внук, Эдуард Анатольевич Шульман, и его правнук, Анатолий, живущие сейчас в Германии. От них я узнала, что Лейб Янкелевич (Лев Яковлевич) Шаргородский был человек очень образованный, занимал высокие должности и был направлен представителем от Советского Союза в Харбин, позднее вернулся в Москву, где он скончался в 1940 г.

У него было две дочери, Зинаида и Юлия. Зинаида Львовна, мама Эдуарда, родилась в Мариуполе в 1903 году. Мать Зинаиды и Юлии, Фрума Ицковна Друян из семьи Друян города Александровска (теперь Запорожье), удалось восстановить и родословную Фрумы Друян. Обе сестры, Зинаида и Юлия, учились в Мариуполе в гимназии, окончили Ростовский университет, но, к великому сожалению, очень рано ушли из жизни. У Зинаиды, кроме Эдуарда, была еще дочь Фаина, трагически погибшая в юности. У Юлии тоже была дочь Фаина, она жила в Санкт-Петербурге, ее воспитывала тетя, двоюродная сестра ее мамы, Мария Друян. Фаина Шаргородская, дочь Юлии, недавно ушла из жизни в Санкт-Петербурге.

Эдуард Анатольевич рассказал, что в Ленинграде жила родственница его мамы, Лидия Лазаревна Шаргородская, но степень родства ему точно не была известна. Мне стало понятно - она дочь двоюродного брата моего отца. Как я уже писала, у папы был дядя Лёва (Лейб Лейзерович) Шаргородский, у которого был сын лет на 5 старше моего отца, папа был с ним дружен, их обоих назвали именем их деда - Лейзером (Лазарем). Мой отец знал, что у него были родные в Ленинграде, но связь с ними прервалась давно. Кажется, только теперь родовые связи начинают проясняться.

В списках "Яд ва-Шем" за 1942 г. я нашла эвакуированных в совхоз №6 Ждановского района Азербайджана из Армянска братьев Владимира Цальевича (16 лет) и Михаила Цальевича(12 лет) Шаргородских с их матерью Гициной Кларой Израилевной (50 лет), педагогом.

По-видимому, они потомки Шаргородских нашего рода из Перекопа. Найти их пока не удалось. Не теряю надежду, что отзовется кто-то из них или из потомков.

Вернемся в Перекоп XIX века. К сожалению, в метриках детей Перекопской синагоги не указаны отчества моего прадеда Лейзера, Моше(Мошея) и Давида 1-го Шарогородских. Какова же родственная связь между ними? Опишу мои попытки прийти к определенным выводам относительно степени родства между ними, пользуясь имеющимися сведениями. Для этой цели я сопоставила социальный статус всех Шарогородских из Перекопа в соответствии с записями из архивов по годам:

1858-60 год:

Лейзер – 3-й гильдии купеческий сын,

Мошей – 3-й гильдии купеческий сын,

Давид 1-й – купеческий сын

1863 год:

Лейзер (22 апреля/ 4 мая) – 3-й гильдии купеческий сын,

Давид 1-й (16/28 августа) - 2-ой гильдии купеческий сын

Мошей (11/23 сентября) – 2-ой гильдии купеческий сын

1865 год:

Лейзер - Алешковский 2-й гильдии купец

Давид 1-й - Перекопский 2-й гильдии купец

1866 год:

Мошей - Перекопский 2-й гильдии купец

1875 год:

Лейзер - Перекопский мещанин

1888, 1898, 1903 годы:

Давид 2-й (Давид Лейзерович) Шарогродский/Шаргородский, 1867 г.р. - Перекопский мещанин (из документов Симферополя)

1904 год:

Янкель Лейзерович Шаргородский (из документов Мариуполя), 1846-47 г.р. - Перекопский мещанин

1905 год:

Фридман Лейзерович Шарогородский (из метрики дочери Бейлы) – Перекопский мещанином. Но позднее он числился купцом 2-й гильдии.

1909 год:

Лейб Янкелевич Шаргородский из Мариуполя - Перекопский мещанин

Анализируя эти данные, прихожу к выводу, что Лейзер, Давид 1-й и Мошей (Моисей) - родные братья. Их отец числился купцом 3-й гильдии до мая - июля 1863 года, а с этого времени он уже был записан во 2-ю гильдию Перекопских купцов. Лейзер и Давид 1-й не позднее 1865-го года, а Мошей – 1866 -го года сами стали купцами 2-ой гильдии. Скорее всего, в 1865 году их отец отошел от дел, и сыновьям по этой причине пришлось зарегистрировать свой новый статус. Главный вопрос – какое имя носил их отец, каковы годы его жизни, когда и откуда он прибыл в Перекоп – остается открытым. Единственное, что может послужить намеком о его имени – присвоение имени Лейб в 1875 году сыну Лейзера и приблизительно в это же время внуку Лейзера - сыну Янкеля. Пока то, что имя прапрадеда - Лейб остается лишь версией.

Мои прямые предки по ветви Шаргородские
1 колено

Лейзер Шарогородский – родился приблизительно в 1820-30 гг., жил и умер в Перекопе, прадед

его 2-я жена – Элька Ицхаковна (Ольга Исааковна) – прабабушка

2 колено

Фридман Лейзерович (Фрид Лазаревич) Шарогородский

(24.11.1858, Перекоп- 20.01.1924, Армянск) – дед,

Нехама Гершон-Аншелевна (Надежда Григорьевна) Абрамская-Шаргородская

(28.10.1877, Каховка -18.02.1968, Харьков) - бабушка

3 колено

Лазарь Фридманович (Фридович) Шаргородский

(8.02.1907, Армянск – 16.11.1972, Харьков) – отец,

Анна Моисеевна Блох-Шаргородская - мама

(18.12.1905 г., Николаев – 11.03.2000 г., Беэр-Шева)

4 колено

Любовь Лазаревна Шаргородская –Гиль, 1947 г.р., родилась в Харькове – я;

Михаил Иосифович Гиль, 1941 г.р., родился в Харькове .

Мы живем в Беэр-Шеве с 1991 г.

5 колено от Лейзера и Эльки Шарогородских

Наши дети:

Алла (Эля) Михайловна Гиль, 1972 г.р., дочь,

Лиор (Леня) Михайлович Гиль, 1976 г.р., сын,

Тали (Таня) Леонидовна Тульчина-Гиль, 1977 г.р., невестка

6 колено от Лейзера и Эльки Шарогородских

Наши внуки – дети Лиора и Тали:

Эден Гиль, 2009 г.р., внучка,

Нета Гиль, 2011г.р., внучка,

Эйтан Гиль, 2014 г.р.

- 5 -
ОДНОФАМИЛЬЦЫ ИЛИ РОДСТВЕННИКИ?
Откуда пошли Шаргородские.

«Шаргородская община сформировалась заново в первые десятилетия XVIII в. Возможно она объединила уцелевших подольских евреев и выходцев из других воеводств, а также из провинций Османской империи» [30]

В 1765 г., будучи самой крупной еврейской общиной Подолии, община насчитывала евреев 2219, из них около 1500 человек проживало в Шаргороде, остальные - в близлежащих местечках и селах.

Полигенетическая фамилия Шаргородский, в основном, была присвоена выходцам из Шаргорода, которые уже не проживали в нем на момент принятия фамилий начиная с 1804 г., поэтому нельзя считать всех Шаргородских родственниками. В результате поисков обнаружено немало семей Шаргородских (Шарогородских, Шароградских, Шарогродских), с которыми, пока неподтвержденное архивными документами, родство (близкое или дальнее) не исключено. Среди читателей могут найтись потомки тех, чьи документы мне удалось обнаружить. Поэтому, приведу и эти находки.

В документах Балты (1853-1854 гг.) нашелся религиозный деятель Лейзер Шаргородский. Больше никаких подробностей о нем не указано. У меня возник вопрос: мог ли этим человеком быть мой прадед? Однако, дальнейшие поиски в архивах это исключают.

Найдена «Метрическая книга о родившихся, бракосочетавшихся и умерших евреях гор. Балты и уезда за 1848 г.», в ней зафиксировано:

1) 8 марта 1848 г. под №40 записан акт о рождении у Сруля (Израиля)) Лейзеровича Шариградского и жены его Хиньки сына Мошки-Хаима.

2) 3 мая 1848 г. под №14 записан акт о разводе Хаима Лейзеровича Шаригродского с Ханой Ицик-Айзиковной Порибской из гор. Брацлава. Причина «по приключению ему болезни».

3) 13 мая 1848 г. под №45 записан акт о смерти Хаима Лейзеровича Шаригродского, 20 лет, «от болезни».

Других Шаригродских (Шарогродских, Шаргородских) в Балте за эти годы не обнаружено.

Действительно, с большой долей вероятности, можно заключить, что Сруль (Израиль) и Хаим –

сыновья религиозного деятеля Лейзера Шаргородского из Балты. Мой прадед Лейзер предположительно родился в 1820-е гг. и потому не мог быть их отцом, так как они тоже родились в это же время.

Однако родство с религиозным деятелем не исключено. Из семейных преданий: мой отец рассказывал о принадлежности нашего рода к коэнам, с детства он слышал об этом в синагоге Армянска. Мой отец знал коэнские символы, например, что сведенные две руки с разведенными пальцами на каждой означает принадлежность к коэнам. Он рассказывал мне о том, что только от отца к сыну передается звание «коэн», и сожалел о том, что у него и его брата только дочери. Как-то нашла в океане интернета на Нижегородском кладбище «Нижняя Этна» Мордко Ионовича (Мордехая бар Ене-Зев-Ханана) Шаргородского, скончавшегося в 1955 г., на его памятнике указано «коэн». Был ли он нашим родственником или нет, мне неизвестно, но эта находка несколько усиливает правдивость семейного предания.

Среди документов из архива Перекопской синагоги я нашла метрику о рождении сына Фридмана 7 февраля 1863 г. у родителей Берко Топермана, ялтинского мещанина и его жены, Фради, в деревне Ишун, Перекопского уезда. Имя Фридман довольно редкое. Среди почти 500 метрик из Перекопа оно встретилось только дважды: это имя моего деда, родившегося в 1858 г. и это же имя получил Фридман Топерман, родившийся в 1863 г. Возникла гипотеза, что оба они получили это имя в честь общего предка. А т.к. имя матери Фридмана Топермана – Фрадя, часто встречающееся в семьях Шарогородских, то это усиливает гипотезу, что Фрадя из семьи Шарогородских. Остается сожалеть о том, что в метриках девичью фамилию матери не записывали. Отчества в некоторых синагогах записывали, но в записях Перекопской синагоги они отсутствуют. Ведь у Мошея (Моисея), Перекопского купца, дяди моего деда, тоже была дочь с именем Фраде, похоже, что имена Фраде (Фрадя) и Фридман принадлежали общим предкам нашего рода.

На JewishGen нашлись записи:

1) о браке, состоявшемся в Бессарабии, в Бельцах:

«1896 год, муж - Шаргородский Фридель Мордкович, 33 лет (1863 г.р.) из Могилева-Подольского

жена - Полария Брайна Файвелевна, 33 лет из Бельц»

1) о рождении у Шаргородского Фриделя Мордковича и его жены Брайны в 1904 году дочери Двойры.

Таким образом, уже второй раз встретилось у Шаргородских редкое мужское имя Фрид/Фридман/Фридель, которое было принято давать своим детям у евреев Австрии. Мой дед получил его в конце 1858 года, Фридель Шаргородский из Могилева-Подольского в 1863 году, Фридман Топерман из деревни Ишун Перекопского уезда в 1863 году. То, что это просходило в один период времени может косвенно служить намеком на родство между ними и общего родственника, ушедшего в мир иной к моменту их рождения.

В списках «Яд ва-Шем» среди погибших Шаргородских часто встречаются имена Лев (Лейб), Исаак, Фрида (Фрейда).

- 6 -
ШАРГОРОДСКИЕ из Николаева, Измаила, Херсона.

Шаргородские из Николаева интересовали меня давно, я слышала от отца о том, что у него были родственники в Николаеве, но никаких подробностей о них он мне не поведал, возможно и не знал. Пролить свет о жизни евреев в Николаеве с конца XVIII века и в XIX веке мне помогла книга

В. Щукина, А.Павлюка «Земляки» [25], в ней я нашла много интересных сведений и исторических справок о евреях Николаева.

 В книге указано, что в 1792 г. в Николаеве проживало 289 евреев (205 мужчин и 84 женщины) из общего числа 3300 жителей.

Авторы пишут:

«Евреи прибывали в Николаев из разных мест, в основном, местечек Правобережной и Западной Украины» [25]

Строки о выселении евреев из Николаева:

«…20 ноября 1829 г. издан указ о выселении евреев из Николаева и Севастополя».

«Исполнение указа Николаевский и Севастопольский военный губернатор адмирал А.С. Грейг возложил на Временный распорядительный комитет. 20 декабря 1829 г. в рапорте на имя Николая I адмирал обращал внимание на то, что выселение затруднит подрядные договоры с евреями и просит разъяснить «…какие надлежит принять меры к заготовлению потребных Черноморскому Департаменту материалов и припасов на наступающий 1830 год». Следует вспомнить, что к 1830 г. 58% поставщиков флоту были евреями. Ответом императора (от 5 января 1830 г.) было разрешено евреям продолжать заниматься поставками в Николаеве» [25]

Однако не сразу после этого указа началось выселение. Евреи еще несколько лет продолжали жить в Николаеве.

В 1835 году многие еврейские семьи были выселены из Николаева, немалая их часть выбрала Измаил. Найдены документальные источники проживания в Николаеве нескольких семей Шаргородских, в 1835 г. переселившихся в Бессарабию, в г. Измаил.

Среди них большая семья, родоначальником которой был Давид Абрамович Шаргородский. О нем известно, что еще в 1795 г. он жил в Николаеве и фамилия Шаргородский была ему присвоена там в силу того, что он прибыл в Николаев из Шаргорода. Записи его семьи, семей его потомков обнаружены в ревизских сказках 1811 г по Николаеву и 1835, 1848, 1854 гг. по Измаилу.

Из ревизских сказок 1848 года мы видим, что большинство Шаргородских вернулось по указу градоначальства Измаила в Херсон. Начиная с 1860-х гг. потомки некоторых из них снова поселились в Николаеве, а внук Давида Абрамовича, Леви (в части записей - Лейб, Лев) Абрамович Шаргородский, был переселен в Ялту еще раньше, не позднее 1845 г.

Остановлюсь подробнее на истории большого разветвленного семейства, старейшиной которого являлся Давид Абрамович Шаргородский. Автор книги «Земляки», А. Павлюк, обнаружил в архиве Николаева 2 документа:

1) В ревизской сказке 1811 г. по Николаеву записана семья Д.А. Шаргородского:

«Глава семьи - Давид Абрамович Шаргородской (Шаргородский) - 54 года (1757 г.р.)

Жена Фрейда – 41 год (1770 г.р.)

Сын Абрам – 17 лет (1794 г.р.)

Жена Абрама - Выта

(в ревизиях по Измаилу указаны ее имя и годы жизни - Витя/Вытя/Витья, (1794 – 1854) – Л.Г.)

Сын Хаим – 13 лет (1798 г.р.)

Сын Берка – 6 лет (1805 г.р.)

Дочь Малка – 11 лет (1800 г.р.)

Дочь Дверка (Двойра – Л.Г.) – 8 лет (1803 г.р.)»

2) Прошение о причислении в херсонские мещане, в нем Абрам Шаргородский подписал прошение за неграмотных:

«12 ноября 1830 г.

В Николаевский городской магистрат

Николаевского еврейского общества

ПРОШЕНИЕ о причислении в Херсонские мещане…

Далее перечисляется группа евреев, за которых ходатайствует общество, а в конце прошения написано:

«а вместо их неграмотных подписал Николаевский мещанин Абрам Шаргородский»

В ревизиях по Измаилу есть список детей Абрама Давидовича и Витьи Шаргородских:

сыновья

Лев (Леви, Лейб – имя записано в нескольких вариантах в разных документах, около 1811 г.р. - Л.Г.),

Мошко, 1815 г.р., Янкель, 1822 г.р., Файвель, (1825- 1851), Ицко, 1829 г.р.;

дочь Рейза, вышедшая замуж в 1836 г.;

внуки Абрама Давидовича:

дети Мошко Абрамовича и его 1-ой жены, Перли, умершей в 1848 году:

Иоско, 1836 г.р., Йевель, 1839 г.р.,

Хая, 1847 г.р., Фрейда, 1848 г.р.;

дети Мошко Абрамовича от 2-й жены, Эстер, 1815 г.р.:

Лейба, 1851 г.р., Мотель, 1853 г.р.

Указана жена Янкеля Абрамовича – Рейзя,1828 г.р.

Указана сестра Абрама Дувидовича – Малка Дувидовна, вдова.

На истории семьи Льва (Леви) Абрамовича, старшего сына Абрама и Витьи, стоит остановиться отдельно. Это связано также и с историей моих поисков Шаргородских в Крыму.

В архивах Симферополя были найдены документы на Леви (Лейви, Лейба) Шарогродского, его детей и внуков.

Вот несколько документов из Симферополя о Шарогродских, живших в Ялте:

1) «Симферополь, брак, 1855 г.,

Ковинской губернии Панивеж. купец Гершко сын Мордуха Бермана

с девицей Тубой, дочерью Ялтинского купца Лейба Шарогродского»

2) «Симферополь, брак , 1856 г.,

Ялтинский мещанин Моисей сын Лейвин Шарогродский с девицей Сурой, дочерью кишиневского мещанина Янкиль Иосефа Шуха»

Примечание:

по-русски в (1) записано имя Лейб, однако на иврите записано Леви (לוי),

это характерный пример, когда разные имена Лейб и Леви некоторые писари могли смешивать.

3) «Симферополь, 14/26 мая 1858 г.,13 сивана

Смерть дочери Масея и Суры,

Лейи в возрасте 1 год 4 месяца»

4) «Симферополь, 1858 год , 29 ноября (4 тевета)

Ялтинский мещанин Масей Лейвин сын Шарогродский (משה בן לוי - Моше бен Леви)

жена Сура дочь Янкиль Иосефова

родился сын Янкиль Иосеф (יעקב יוסף )»

5) Симферополь, 1860 г., 22августа (16 элула)

у тех же родителей в Симферополе родилась дочь Витья-Рохель (ויטיא רחל)

Замечу, Витья-Рохель – правнучка Выти/Витьи, жены Абрама Дувидовича, т.е. 1-е имя ей дали в честь прабабушки, ушедшей из жизни в 1854 г.

6)1862, Рождение сына Фроима-Зельмана у тех же родителей

Увидев эти документы, я задалась вопросом: есть ли родственные связи между ялтинскимb и перекопскими Шаргородскими?

Если принять в расчет имена, то родство моего прадеда, Лейзера, с Леви (Лейбом) и Моисеем из Ялты представилось возможным. Имя Лейб дважды встретилось у потомков Лейзера. Как у перекопских, так и у ялтинских семей Шарогородских были представители рода по имени Моисей. У двух Моисеев приблизительно в одно и то же время рождались дети, т.е. они, предположительно, из одного поколения. Кроме того, среди потомков перекопских Лейзера и Моисея, а также ялтинского Леви (Лейба) встретились и одинаковые женские имена: Фрадя, Рохель (Рухля), Туйба. И еще один косвенный намек на родство - принадлежность к купеческому сословию.

Потом была обнаружена ещё одна архивная запись 1845 г. в Симферополе:

«по ея просбе и руку данной подписался Ялтинский 3-ей гильдии купец Лейба Шаргородский»

Значит, владевший грамотой Леви (Лейб) Шаргородский уже в 1845 году жил в Ялте. Дальнейший поиск был направлен на то, чтобы выяснить, откуда же он переселился в Ялту.

Я начала искать Шаргородских на сайте JewishGen, и мне повезло. В Бессарабии, в основном в Измаиле, я нашла несколько родственных семей Шаргородских. Кроме того удалось просмотреть и ревизские сказки по Измаилу, где в разных документах Шаргородские записаны не всегда одинаково, они и Шайгородские, и Шарогородские, и Шарогродские.

В ревизии 1848 года о семье Шаргородского Льва Абрамовича из Измаила указано, что в предыдущей ревизии , 1835 года, он с семьей еще жил в Измаиле, однако его семья была ранее перечислена в Ялту по указу Бессарабской казенной палаты. В ревизии 1835 г. указан глава семьи - Лев Абрамович, 26 лет (на самом деле ему тогда было не больше 24 лет, т.е. в записи его возраста допущена ошибка, он мог родиться не раньше 1811 г., т. к. у его 17 летних родителей согласно ревизии 1811 г. детей в то время еще не было), жена его – Бася (1814 г.р.), сын Мошко (1832 г. р.), дочери - Марьям (1829 г.р.) и Фрейда (1831 г.р.). Понятно и то, что к 1835 г. у Леви еще не родилась дочь Туба, вышедшая замуж в 1855 г. Разумеется, ревизия 1835 г. не может отражать рождение всех детей в семье, некоторые из них могли родиться позднее, не обязательно в Измаиле, а и в Ялте. Совершенно очевидно и то, что документы 1850-60 –х гг. из архива Симферополя на ялтинского купца, Леви (Лейба) Шарогродского, и его сына Моисея – документы бывших жителей Измаила, потомков Давида Абрамовича и его сына Абрама Давидовича Шаргородских из Николаева.

Недавно в архиве Херсона удалось найти:

1) брачное свидетельство еще одной дочери Леви Абрамовича - Липы, 1848-49 г.р., вышедшей замуж в Бериславе в 1871 году за бобруйского мещанина Якова Заиделя

2) метрику о рождении в Бериславе 22 декабря 1870 г. дочери Перель

у ялтинского мещанина Моисея Шарогородского и его жены Суры

Эти сведения позволили установить всю динамику переселений нескольких поколений семьи Леви Абрамовича Шаргородского и его сына Моисея (Мошко). В хронологическом порядке это - Николаев, Измаил, Ялта, возвращение в Херсонскую губ., в частности, в Берислав.

В ревизиях по Измаилу записаны также семьи других детей родоначальника этой большой семьи, Давида Абрамовича Шарогородского, его сыновей - Хаима Давидовича и Берко Давидовича.

У Хаима Давидовича Шаргородского, (1797-1850) и его жены Нехи, 1800 г.р., были сыновья:

Мошко, 1825 г.р., Файбиш,1828г.р.; дочери: Фрейда, 1828 г.р., Хайка, 1831 г.р..

В ревизских сказках 1848 года Хаим Давидович расписывался по-русски, будучи «стариком» присяжных.

У Берко Давидовича Шаргородского, 1805 г.р. и его жены Эстер, 1808 г.р. были

сыновья: Гойша (Гамшей, Иешуа), 1832 г.р., Дувид, 1838 г.р., Иосель, 1842 г.р., Янкель-Гершун, 1850 г.р.; дочери: Сура,1825 г.р., Фрейда,1828 г.р., Неха,1834 г.р.

Стало понятно, что родство ялтинских и перекопских Шаргородских влечет за собой родство со всей этой многочисленной семьей. Но ни в одной из ревизских сказок -1835, 1848, 1854 гг. – я не нашла имени Лейзер. Мой прадед Лейзер предположительно родился в 1820-х годах, а представителей этого поколения в списках много. Поэтому, несмотря на сходство многих имен, пока не записываю их в число своих родственников. В то же время не могу не поделиться этими ценными находками, ведь они могут в дальнейшем что-то подсказать и помочь не только мне, но и другим читателям - потомкам Шаргородских.

Замечу, что имя Фрадя (Фрейда) встретилось во всех семьях потомков Давида Абрамовича, что подсказало об их общей праматери. И действительно, в обнаруженной ревизской сказке 1811 г. по Николаеву, записано имя жены Давида Абрамовича – Фрейда. В 1828 году две ее внучки были названы именем Фрейда, это свидетельствует о том, что к тому времени она уже ушла из жизни. Это же имя встретилось и в Перекопе у Шаргородских; у Мошея Шарогродского и его жены Бейлы в 1860-м году родилась дочь Фраде (Фрейда). Часто встречается в этом роду и имя Марьям.

Из приведенных документов видно: Абрам Давидович, его брат Хаим Давидович и его сын Лев (Леви, Лейб) Абрамович Шаргородские писали по-русски, что для того времени встречалось далеко не часто среди евреев. Они расписывались по-русски за других членов еврейской общины, не владевших русской грамотой, которых считали неграмотными и в том случае, когда они писали по-еврейски.

Кроме потомков Давида Абрамовича, в Измаил из Николаева прибыли в 1835 г. потомки Янкеля и Юдко Шаргородских. Это - дети Янкеля и его жены Рухель - братья Шаргородские - Арон Янкелевич, 1802 г.р., Янкель Янкелевич, 1813 г.р. (то, что сын назван именем отца может свидетельствовать о кончине отца до рождения сына – Л.Г.) и их племянник - сын их брата Лейба Янкелевича - Зельман Лейбович, 1823 г.р.

О Лейбе Янкелевиче, как отце Зельмана, это единственное упоминание в ревизии 1835 г. и больше о нем нет никаких упоминаний в ревизиях 1848 и 1854 гг. Из ревизии 1835 г. ясно, что в Измаиле Лейб Янкелевич не появлялся, возможно, его уже не было в живых. Почему его 12 -летний сын Зельман прибыл с семьей его дяди Арона и бабушкой Рухель, вдовой его деда Янкеля, и жил в дальнейшем с ними? Он остался сиротой? Возможно.

Допускаю и другой ход событий: Лейб Янкелевич с женой и другие их дети - братья и сестры Зельмана, переселились не в Измаил, а в Перекоп. А сына Зельмана по какой-то причине родители отправили с бабушкой Рухель, дядей Ароном и его 20-летней женой Эстер, новобрачными, не имеющими еще своих детей. В таком случае Лейб мог быть отцом моего прадеда Лейзера и его братьев Мошея и Давида 1-го – т.е. возможно он именно тот предполагаемый мой прапрадед Лейб, который в Перекопе числился купцом 3-ей, а затем 2-ой гильдии. Это возможно (хотя пока – это только одна из версий), ведь сын и внук Лейзера были названы именем Лейб приблизительно в одно и то же время – в 1875 г., так, что Лейб мог жить и скончаться в Перекопе. Кроме того, один из старших сыновей Лейзера, возможно первенец, назван именем Янкель, а ведь если версия достоверна, то Янкель был дедом Лейзера и прадедом всем его сыновьям.

Являлись ли близкими родственниками Давид Абрамович и Янкель, отец Лейба, Арона и Янкеля? Во всяком случае, то, что в семье Янкеля Янкелевича тоже были дочери с именами Фрейда и Марьям увеличивает шансы на принадлежность к одному роду. Однако…

Жил в Измаиле и Ицко Юдкович Шаргородский, 1805 г.р., одного из его сыновей звали Юдко, который родился в 1836 г., а в семьях Янкеля Янкелевича и его брата Арона Янкелевича тоже были сыновья по имени Юдко: Юдко Янкелевич, 1833 г.р. и Юдко Аронович, 1841 г.р., что может сидетельствовать о том, что Ицка Юдкович был в родстве с Янкелем, Ароном и Лейбом Янкелевичами Шаргородскими. Судя по именам их потомков, Юдко - отец Ицки приходился родным братом Янкелю и дядей его сыновьям, которые в честь их дяди давали имя Юдко своим сыновьям.

У Ицко Юдковича Шаргородского, 1805 г.р., и его жены Суры, 1807 г.р., было 6 сыновей: Идаль, 1823 г.р., Фешель, 1827 г.р., Аврум (Абрам), 1830 г.р., Юдка, 1836 г.р., Мендель, 1843 г.р., Тевель , 1846 г.р.; и 2 дочери: Двера, 1832 г.р. и Рухля.

Среди многих Шаргородских, документы которых обнаружены в архивах синагог Николаева конца XIX века – начала XX века значится измаильский мещанин Румынско-Молдавско подданный - Тевель (Илья-Товий) Яковлевич (Янкелевич) Шаргородский, ( 1855 -1912). У него были сыновья:

от 1-й жены Пейрель-Хаи - Исаак-Соломон, 1883 г.р.,

от 2-й жены, Клары – Яков, 1888 г.р., Абрам-Моисей, 1890 г.р., Борис, 1893 г.р.

А в архиве Одессы была обнаружена метрика о рождении в 1892 г. у Румынскоподданного Леви Янкелевича и его жены Ханы-Леи сына Бориса. Похоже, что Тевель и Леви – родные братья, по всей видимости, сыновья Янкеля Янкелевича, родившиеся после ревизии 1854 г.

Еще одно совпадение имен сыновей ( Юдко и Тевель) в семьях Ицко Юдковича и Янкеля Янкелевича подтверждает их родство.

После того, как оказалось, что уже ушедших из жизни к 1835 г., Янкеля и Юдко Шаргородских в ревизкой сказке 1811 г. нет, мое предположение о том, что Янкель и Юдко могли быть братьями Давида Абрамовича начало рушиться. Вскоре был найден еще один документ об Ицке Шаргородском в деле о выселении евреев из Николаева 1830 г. - запись о том, что Ицко Шаргородский в 1826 г. подавал прошение о причислении в мещане Николаева. В деле указано, что у него было разрешение от Бердичевского еврейского общества на причисление в то место, где он пожелает.

Только один Ицка из всех Шаргородских, фигурирующих во всех перечисленных ревизиях, подходит по возрасту. Это – Ицка Юдкович Шаргородский, 1805 г.р., а это означает - Ицка Юдкович, возможно и другие потомки его отца Юдко и его дяди Янкеля, прибыли в Николаев из Бердичева не ранее 1826 г. В таком случае родство с Давидом Абрамовичем и его потомками совсем не обязательно, хотя и не исключено. Во всяком случае, в Измаил в 1835 г. они переселились вместе.

Найдена ревизская сказка 1850 г. о проживании в Херсоне Измаильского мещанина Аврума Ицкова Шаргородского 20-ти лет; в ней указано, что в предыдущей ревизии был указан его возраст – 5 лет. И действительно в ревизии 1835 г. записан сын Ицко Юдковича Аврум пяти лет. Этот молодой человек записан один в этой ревизской сказке, что говорит нам о его самостоятельности, в 20 лет он уже был оторван от семьи родителей.

В архиве Херсона найдены метрики детей, родившихся у вернувшихся из Измаила бывших жителей Николаева:

1) «10 ноября 1853 г., Херсон

Отец – измаильский мещанин Зельман Шаргородский

Мать – Ривка

родилась дочь Рухля»

2) «24 марта 1854 г., Херсон

Отец – измаильский мещанин Янкель Шарогородский

Мать – Лея Янкелева

родилась дочь Юдис»

Янкель, женой которого была Лея – это Янкель Янкелевич Шарогородский;

3) «7 мая 1854 г., Херсон

Отец- измаильский мещанин Янкель Шаргородский

Мать – Рейзя Беркова

родился сын Элья»

4) «9 февраля 1862 г., Херсон

Отец - херсонский мещанин Янкель Шаргородский

Мать – Рейзя

родилась дочь Геня»

Янкель, женой которого была Рейзя – это Янкель Абрамович Шаргородский. Он внук родоначальника николаевских Шаргородских, Давида Абрамовича и родной брат Лейба (Леви) Абрамовича;

5) «9 октября 1854 г., Херсон

Отец – измаильский мещанин Зельман Саргородский, мать – Рухля Иосифова

родился сын Герш», Зельман Саргородский – это Зельман Лейбович Шаргородский, прибывший в Измаил в 1835 г. в 12 лет с бабушкой Рухлей и дядей Ароном.

Найдено свидетельство о смерти жены Мошки Абрамовича – сына и внука Абрама Давидовича и Давида Абрамовича:

«28 ноября 1849 г. в Херсоне умерла от горячки (35 лет) измаильская мещанка Терця Шарогродская»

Также найдено свидетельство о смерти:

«12 апреля 1837 г., Херсон

Умерла Эстер – жена херсонского мещанина Симона Меера Шаргородского»

Этот документ подтверждает, что уже в 1837 г. в Херсоне тоже жили Шаргородские и их в отличие от Шаргородских из Николаева не выселяли в Измаил.

В конце XIX - начале XX века в Херсоне нашлись еще Шаргородские, по всей видимости, потомки кого-то из перечисленных николаевско-измаильско-херсонских Шаргородских.

В Израиле я услышала от бывших жителей Ташкента об известном профессоре невропатологии Шаргородском. Позднее о нем же прочитала в повести «Простите меня» Веры Яковлевны Горелик, опубликованной в «Еврейском камертоне». Я пыталась установить его имя и отчество. Вера Яковлевна, к которой я обратилась, приложила немало усилий, чтобы найти кого-нибудь из тех, кто его знал. Но, к сожалению, никто не помнил ни его имя, ни отчество, все запомнили этого замечательного врача и человека, как профессора Шаргородского.

Всё же мне удалось установить его данные:

Лев Яковлевич Шаргородский (Херсон, 1897 г. - Ташкент, 1959 г.) в 1924 г. жил и работал врачом в Москве, затем в Ленинграде, в годы войны преподавал в Ташкентском медицинском институте.

В расстрельных списках я нашла Шаргородского Федора Иосифовича, еврея

(Херсон, 1905 г. - расстрелян 17.06.1937 г., похоронен в Донском крематории).

Вот документы из архива Одессы:

1) «Одесса, 15 мая 1898 года

Одесский мещанин Хаим Абрамов Шаргородский, жена Рухля – рождение сына Абрама»

2) «Одесса, 16 января 1898 года

Херсонский мещанин Лейба Юдков Шаргородский, жена Хана – рождение дочери Марьям-Фейги»

В родстве ли обе ветви Шаргородских из Николаева? Осталось только получить документальное подтверждение или опровержение родства двух ветвей ранее перечисленных Шаргородских между собой и, что не менее важно, с моими перекопскими предками. Конечно же, сходство многих имен - Давид, Моисей, Лейб, Янкель, Фрадя (Фрейда), Туба, Рохель, Марьям и т.д. стопроцентного доказательства не дает, все эти имена были распространены среди евреев в то время. Отсутствие моего прадеда Лейзера во всех ревизиях среди переселившихся из Николаева в Измаил в 1835 г. пока оставляет родство между ними и нашим родом Шарогородских из Перекопа под вопросом.

Утверждать можно только одно – предки всех перечисленных и даже некоторые из них в определенное, не установленное нами время, жили в Шарогроде (Шаргороде).

- 7 -

Шаргородские из других мест.

В книге «Вся Россия» ,1902 г. записаны два совладельца гильзовой фабрики в Евпатории, находившейся по улице Майнакской, дом Шарогородского:

Челпанов Михаил Евгеньевич и Шарогородский Яков Моисеевич.

В этой же книге за 1895 год, в Евпатории значился Шарогородский Мовша Давидович, торговец бакалейными товарами.

Имеют ли они отношение к «моим» Перекопским Шарогородским? Не исключено, что Мовша Давидович переселился в Евпаторию из Перекопа. А это может означать, что у Давида 1-го кроме указанных ранее детей был еще и сын Мовша, метрика которого в архиве Перекопской синагоги не обнаружена (как уже отмечалось, не за все годы сохранились документы). А Яков Моисеевич (Янкель Мовшевич) - его сын. У Лейзера тоже был сын Янкель, что не исключает общего предка по имени Янкель.

В архиве Одессы, где проживало немало Шаргородских, мое внимание привлекли документы,

о Шарогородских, приписанных к Одессе еще в 1836 г.:

Янкель Давидов сын, 43 года ( 1793г. р.)

Он прибыл в Одессу в 1830-м году из Австрии.

Его сыновья от 1-ой жены, Ханы, 1801 г.р.:

Перец - 14 лет (1822 г.р.),

Шулим-Арье - 11 лет (1825 г.р.),

Мака (возможно Марка, Мордка – Л.Г.) – 10 лет (1826 г.р.),

Его 3-я жена

Геня

Сын Перец был отдан в рекруты в 1839-ом году.

В 1850-м году Шулим-Арье, 25 лет, уже был женат на Малке-Лее, 22 лет.

Можно ли их связать с моими перекопскими родными Шарогородскими: Лейзером, Моисеем, Давидом, Янкелем, Фридманом, Лейбом Шарогородскими? Однозначного ответа пока нет.

Из нескольких находок, обнаруженных в архивах синагог города Николаева:

1) «1894 год - холост, Одесский мещанин Шулим-Лейзер Шаргородский вступил в брак с девицей Сурой- Перель дочерью Балтского купеческого внука Вольфа Дашевского (он же Донашевский) как умершего»

2) Рождение детей у этой пары:

1895 г. – сына Симона,

1898 г. – дочери Зинаиды, которая вышла замуж в 1918 г. за николаевского мещанина Цемаха Вульфовича Ривкинда,

1903 г. – дочери Елизаветы, вышедшей замуж за Иосифа Мошковича Браславского, студента Петроградского университета.

Существовало ли родство между Шулимом-Лейзером и Шулимом-Арье, сыном Янкеля Давидовича? Возможно это внук и дед? Связаны ли они родством с моим прадедом, Лейзером?

Ведь и с ними тоже возможно родство по некоторым признакам. Имя Шулим-Арье могло в более позднее время звучать - Шулим-Лейб. Известно, что он прибыл из Австрии, а имя моего деда, Фридман, было принято у австрийских евреев.

Возникает вопрос: почему прибывшие из Австрии евреи носили фамилию Шаргородские? Вероятно, они появились в Австрии из Российской империи, где стали носителями фамилии не ранее 1804 г. – фамилии, указывающей на место их исхода, а переселение в Австрию произошло за 20-30 лет до их возвращения в Новороссию, в частности, в Одессу. Вопросов пока больше, чем ответов.

О Шулиме-Лейзере Моисеевиче Шаргородском, жившем в Николаеве, можно найти дополнительные сведения в интернете. Известно, что он скончался в 1922 г., в 1890-х годах был политическим ссыльным.

Он автор статьи « О последних днях путешествия по Сибири Ивана Дементьевича Черского». Указано, что статья была прочитана на заседании физико-математического отделения Академии Наук, 16 декабря 1892 г.

Можно кое-что добавить и о жене Шулима-Лейзера Шаргородского, Суре-Перель Вольфовне.

В «Справочнике-календаре города Николаева» за 1902 год я нашла в списке массажисток Шаргородскую-Данашевскую Полину Владимировну, проживавшую по улице Наваринской. Очевидно, что это она же, но имя и отчество ее уже на тот момент было русифицировано (Перель – Полина, Вольфовна – Владимировна). Возникла интересная параллель с найденными записями в архивах Перекопской синагоги: у Смаргонского мещанина Ицко-Лейба Донишевского и его жены Марьям-Ривы (Ривки) рождение детей – сына Биньямина в 1863 году и дочери Иты в 1866 году в Армянском Базаре, т.е. как раз в городке, где проживали мои Шарогородские.

Сходство имен Шулим-Лейб и Шулим-Лейзер у этих двоих Шаргородских и имен в нашем роду Лейб и Лейзер тоже дает повод к дальнейшим поискам.

Кто же из Шаргородских, живших в городе Николаеве состоял в родстве с моими предками?

Шаргородские жили и в Киевской губернии. Мне приходилось слышать от старожилов Киева о том, что в Киева была улица, на которой жило много семей Шаргородских.

Найдены документы о Шагородских из Киева и Киевской губернии:

1)рождение в Симферополе у мещанина Киевской губернии Шарагородского Ехиеля сына Мордки-Эльи и его жены Гитли сына Шулима 7 августа 1855 г. и смерти этого же сына в возрасте 8 месяцев 2 марта 1856 г.

2) рождение в Симферополе у линицкого мещанина Киевской губ. Ехиеля сына Мордки-Эльи Шарогородского и его жены Гитель дочери Эстер-Ривки 4 марта (20адара) 1857 г.

3) В архиве Киева обнаружена метрика:

«Киев, 4 сентября 1912 г.

Отец – Чернобыльский мещанин Шаргородский Мовша Менаше-Лейзеров,

Мать – Хая Хаим-Лейбова

Родилась Дочь Тоуба»

Нельзя исключить, что мои предки могли переселиться в Перекоп и из Киевской губернии.

О возможных путях моих предков в Перекоп

Мои предки, Шарогородские, начали жить, как следует из имеющихся архивных документов, не позднее 1850-х годов (очень возможно, что и ранее) в Перекопе Таврической губернии. Поэтому, учитывая, что фамилия Шарогородские могла быть им присвоена начиная с 1804 года где-то в другом месте, а не в самом Шаргороде, у меня есть 3 гипотезы об их пути из Шаргорода в Перекоп:

1) переселились сразу в Перекоп

2) сначала переселились в одно из мест до прибытия в Перекоп (например, Балта, Могилев-Подольский, Бердичев, Тирасполь)

О Шаргороде того времени:

«В руках евреев были СОЛЯНЫЕ СКЛАДЫ (подчеркнуто мной – Л.Г.), три винокурни, медековальный завод, а также кожевенные производства» [30]

Торговля солью могла привлечь кого-то из моих предков в Перекоп, в то время богатый торговый город, славившийся благодаря залежам соли. Возможно, мои предки решили переселиться в Перекоп потому, что еще живя в Шаргороде, занимались торговлей СОЛИ и знали неплохо это место, не раз побывав там.

3) мой прадед Лейзер – сын одного из тех Шаргородских, что до 1835 г. жили в Николаеве. Возможно, как написано уже, он был сыном Лейба – отца Зельмана, но их семья переселилась из Николаева не в Измаил, а в Перекоп. По этой причине Лейзера нет в ревизиях Измаила. Тогда родство с Шаргородскими, высланными из Николаева в Измаил, очевидно. Более того, мужские и женские имена Шарогородских из Измаила и Перекопа в основном совпадают в соответствии с каждым поколением.

Разумеется, мы не можем без документов утверждать достоверность ни одной из приведенных версий.

В заключение, хочу еще раз отметить, что не все перечисленные мной семьи - носители фамилии Шаргородский (Шарогородский, Шароградский, Шарогродский) могут оказаться родственниками. Однако, почти у всех из них часто встречаются одинаковые имена, что в еврейской традиции зачастую может свидетельствовать о наличии общих предков. Но если учесть, что имена могли давать не только в честь умерших предков, но и в память об известном и местном раввине, то стоит обратить внимание на имена раввинов Шаргорода. В книге «100 еврейских местечек Украины» указаны раввины Шаргорода первой половины XVIII века - рабби Моше-Эльханан hальперин, р. Нафтали-hерц, сын раввина Аарона Коhена, и р. Авраам, сын раввина Меира.

В этом списке р. Яков сын р. Авраама, р. Авраам-Иехиель Фишель, р. Давид-Цви, его зять р. Натан из Брацлава; ученики р. Исраэля бен Элиэзера Баал-Шем-Това (Бешта) – р. Яков-Иосиф бен Цви hа-Коhен Кац из Полонного, рабби Давид из Шаргорода, рабби Залман из Шаргорода впоследствии раввин Кишинева. Среди шаргородских хасидов - р. Мордехай – тесть р. Иссахара.

Известно также, что в Шаргороде проживал р. Иеhуда-Лейб Шор, ушедший из жизни в начале XIX века. Интересно, что в переписи мужского населения Николаева за 1874 встретился Фридель Шор, который был приписан к Ямполю Подольской губернии; не исключено, что он из прямых потомков р. Иеhуды-Лейба Шора или, во всяком случае, один из представителей раввинской семьи Шор, живших в Подолии. Его довольно редкое имя Фридель такое же, как и у моего деда, предки которого тоже из Шаргорода.

Мы видим, что встречающиеся имена среди всех упомянутых мной Шаргородских – Давид, Абрам (Авраам), Моисей (Моше), Яков (Янкель), Лейб, Залман, Элиэзер (Лейзер), и имена шаргородских раввинов часто совпадают, особенно имена Давид, Яков и Лейб.

Пока на этом останавливаюсь в построении гипотез. Остается сожалеть о том, что в архивах Перекопа не указывали отчеств и девичьих фамилий матерей новорожденных детей. Конечно же, исследование генеалогии моих предков Шаргородских пока не завершено. Очень надеюсь на новые архивные находки, которые дадут ответы на мои вопросы.

- 8 -

Из воспоминаний моего отца об Армянске и семье Шаргородских.

Родители моего отца Фридман и Нехама поженились в 1904 году и поселились в Армянске-Базаре, в предместье Перекопа, находившемся от него в нескольких километрах. Нехама переехала жить к мужу из Каховки. В Армянске родились их дети Белла, Лазарь и Григорий. Жили они зажиточно, у них был большой красивый дом и несколько магазинов, дед также управлял хлебной конторой. В 1914 году во время войны был пожар, их дом сгорел, но, к счастью, никто из членов семьи не пострадал. Они выстроили новый дом, который получился еще краше старого.

С приходом советской власти Шаргородские в одночасье стали бедняками, все нажитое добро было конфисковано, семью переселили в флигель, а дом и магазины превратились в советские учреждения. Дед очень болезненно все это воспринял и заболел. Шли тяжелые времена, власть все время менялась, погромы не давали никакой передышки, состояние здоровья Фрида устойчиво ухудшалось, 20 января 1924 года он скончался. Да будет благословенна память о нем.

Армянск, где родился мой отец, тогда назывался Армянский Базар. Этот небольшой городок находился на самом севере полуострова Крым, основан был армянами и греками, ранее там проживала довольно многочисленная армянская община, однако к началу 20-го века там оставалось всего 50 армянских семей и единственная армяно-григорианская часовня.

Население Армянска было многонациональным. В этом городке мирно жили татары, русские, евреи, армяне, украинцы, поляки, немцы, греки и молдаване. Три еврейские общины – крымчаков, ашкеназских евреев и караимов - жили довольно дружно между собой и с остальным населением.

О первых десяти годах своей жизни (до 1917 г.) папа вспоминал с большой любовью. Он и его младший брат Гриша с четырех лет учились в хедере, с шести лет он начал обучаться игре на скрипке, в восемь с половиной был принят в гимназию. Учителями гимназии были высокообразованные интеллигенты, сумевшие создать благоприятную атмосферу для своих учеников. Особенно горячо папа вспоминал своего учителя истории, бывавшего в Палестине, Египте, Греции, Италии, который сумел увлечь моего папу рассказами об этих поездках, о раскопках, в которых сам учитель принимал участие и даже привез в гимназию несколько экспонатов из Греции. У папы появилась мечта – стать археологом. Но, увы, этому не суждено было случиться.

После установления советской власти в Крыму все гимназии были преобразованы в школы, гимназисты стали школьниками, все дети семьи Шаргородских продолжили учебу в школе г. Армянска. Надо сказать, что папа, не получив высшего образования, был хорошо образован. Он знал, кроме русского и идиш, еще и другие языки: немецкий, французский, латынь, читал молитвы на древнееврейском, свободно разговаривал на татарском, армянском, владел языками крымчаков и караимов. Среди его друзей были не только евреи, он также с большой теплотой вспоминал о своих русских, польских, татарских, армянских, немецких друзьях. В моей памяти осталось несколько имен тех, о ком он часто вспоминал - Гриша Лернер, Гриша Разумов, Гриша Магрычев, еврейская девочка по фамилии Писаренко. Семьи Писаренко, Евелевых, Блюмен были дружны с семьей Шаргородских, они часто собирались вместе, устраивали концерты, коллективное чтение газет и журналов. Организатором была моя бабушка Надя. С детских лет и до самой глубокой старости она была страстной «книгочейкой». Помню ее вечно не расстающейся с книгой, она могла без устали рассказывать и о прочитанном, и о многих событиях своей нелегкой жизни. Сегодня остается горько сожалеть о том, что не расспросила ее об истории семьи подробнее.

От Армянска до Черного моря было около 4 км, а до Азовского – 9 км. Мальчишки ранним утром отправлялись к морю, чаще к Черному, но, бывало, и к Азовскому. Возвращались поздним вечером усталые, но довольные. Воспоминания об этих походах к морю были одними из самых любимых, как, впрочем, и мама моя часто вспоминала свои одесские купания и заплывы с братьями, сестрами, друзьями и подругами.

Вспоминается рассказ папы о том , как в 1914 году, когда шла Первая мировая война, однажды в их дом ворвались погромщики. Но его отец не растерялся, моментально на идиш сказал младшему сыну, чтоб тот бежал к соседу и рассказал ему о случившемся. Четырехлетний Гриша незаметно пролез между ног громилы-казака, и вскоре появился сосед, добрый друг моего деда, влиятельный человек в Армянске, поляк. Внушительно поговорив с бандитами, он сумел отвести беду.

Мой дед Фридман Лейзерович (Фрид Лазаревич) Шарогородский не раз бывал в гостях у известной помещицы-немки Софьи Богдановны Фальц-Фейн в ее имении Аскания-Нова. Он был дружен с ней, и она подарила ему фокстерьера, и этот пес, по кличке Люкс, был у папы одним из главных героев его воспоминаний детства. О Софьи Богдановне папа вспоминал как о добрейшей женщине, человеке очень высоких нравственных качеств.

В 1926 году Шаргородские покинули Армянск. Бабушку с сыновьями переселили в еврейский колхоз под Джанкоем. Там им дали дом, корову, приусадебный участок. Бабушка научилась доить коров, работала в колхозе, а также занималась домашним хозяйством, доила свою корову, и у них в доме всегда было молоко, творог, масло, сметана.

Ее сыновья также работали в колхозе: Лазарь – земледельцем, а Григорий – возницей. Гриша развозил на лошади людей, продукты, инструменты. Пик работы у колхозников приходился на время сбора урожая.

Вскоре после их переезда правление колхоза послало моего папу, как грамотного молодого человека, в Феодосию на бухгалтерские курсы, ведь колхозу требовался бухгалтер. По окончании курсов он вернулся в колхоз и работал там бухгалтером до 1932 года.

Как сын купца, мой отец получал отказы о приеме его в высшее учебное заведение. Так вместо осуществления своей мечты стать археологом папа стал бухгалтером. B 1932 году он со своей матерью и братом переехал в Харьков, где уже несколько лет жила его сестра Белла с мужем Борисом (двоюродным братом моей мамы ) и дочерью Фридой. В Харькове сошлись пути моих незабвенных родителей, уроженцев южных степей Причерноморья, там же родилась и я, но это уже другая история.

По возвращении с фронта в 1945-м и всю оставшуюся жизнь мой отец прожил в Харькове, скончался в 1972 году. Да будет благословенна память о нем!

В Харькове жил еще один уроженец Армянска, друг нашей семьи Фима Шмитов, с ним жила его сестра Аня и ее дети, Алла и Марик. Помню и с благодарностью вспоминаю этих милых людей, но не знаю, где сейчас их потомки.

В восьмидесятых годах младший брат отца, мой дядя Гриша, решил навестить город детства, взял билеты на поезд до Армянска и обратно, планируя провести там три дня. Хотя у него там никого не осталось, он решил остановиться в гостинице, побродить по знакомым местам, найти место захоронения его отца – моего деда. Но… на станции Армянск он обнаружил, что на месте бывшего города нет ничего, сплошной пустырь, а город – абсолютно новый город - отстроен на расстоянии трех километров от старого. Он хорошо помнил расположение домов, синагог, школы, кладбища, базара, магазинов. Все это исчезло, ушло в небытие.

Дядя Гриша долго стоял как вкопанный, не мог сдвинуться с места, слезы душили его.

Но все же он нашел в себе силы пройти по родному, незабываемому, так часто приходящему во снах месту на Земле. Вскоре после этого он принял решение не останавливаться на ночлег, а уехать домой первым из проходящих поездов. Во время войны город был полностью разрушен, восстанавливать было нечего, вот и решили построить новый город поодаль от старого, а название сохранить. Можно только представить себе, как было горько бывшему фронтовику, прошедшему всю войну увидеть такое зрелище на месте своих родных пенатов. У городов тоже бывают разные судьбы.

Мой дядя Григорий Шаргородский ушел из жизни в Харькове в 1989 году, не дожив трех дней до своего восьмидесятилетия. Дабудет благословенна память о нем! Это был прекрасный, благороднейший человек, его нельзя было не любить.

О своем отце Фридмане (Фриде) и его брате Лейбе (Льве) папа рассказывал, что они были очень дружны, оба занимались торговлей и стали купцами 2-й гильдии. Лев Лазаревич Шаргородский был образованным, очень энергичным, удачливым коммерсантом. В семейных преданиях не раз звучало, что это был очень красивый, импозантный человек, страстно любящий жизнь. Однако быть купцом было не безопасно. В 1916 году по дороге домой с большим количеством товаров Лев был убит грабителями. Его вдова и сын покинули Перекоп в 1919 году, сына звали Лазарь – так же, как и моего отца. Слышала от папы, что потомки Лазаря Львовича в Ленинграде.

Братья Лев и Фрид занимались оптовой торговлей, товары закупали в Сибири, на Урале, в европейских странах, в частности, в Англии, Португалии, Италии. Им не раз приходилось бывать в Одессе, Николаеве, Каховке, Херсоне, Омске, Екатеринбурге, Оренбурге. Дедушка Фрид был большим любителем оперы, в своих поездках в Италию любил бывать в театре «Ла-Скала». Помню, как мы с моим супругом Михаилом, возвращаясь домой после научной конференции из Швейцарии, должны были улететь в Израиль из аэропорта в Милане. Мы решили: во что бы то ни стало посетить театр «Ла-Скала». Нужно сказать, что с большим трудом нам удалось купить билеты. Для меня это было не только знакомство с прославленным театром, но и «свидание» с моим дедушкой, с которым мы разминулись во времени - ведь я родилась значительно позже его кончины.

Еще несколько фотографий из семейного архива.

 

Мои прямые предки по ветви Шаргородские.
 

1 колено

Лейзер Шарогородский – родился приблизительно в 1820-30 гг., жил и умер в Перекопе, прадед

его 2-я жена – Элька Ицхаковна (Ольга Исааковна) – прабабушка

2 колено

Фридман Лейзерович (Фрид Лазаревич) Шарогородский

(24.11.1858, Перекоп- 20.01.1924, Армянск) – дед,

Нехама Гершон-Аншелевна (Надежда Григорьевна) Абрамская-Шаргородская

(28.10.1877, Каховка -18.02.1968, Харьков) - бабушка

3 колено

Лазарь Фридманович (Фридович) Шаргородский

(8.02.1907, Армянск – 16.11.1972, Харьков) – отец,

Анна Моисеевна Блох-Шаргородская - мама

(18.12.1905 г., Николаев – 11.03.2000 г., Беэр-Шева)

4 колено

Любовь Лазаревна Шаргородская-Гиль, 1947 г.р., родилась в Харькове – я;

Михаил Иосифович Гиль, 1941 г.р., родился в Харькове.

Мы живем в Беэр-Шеве с 1991 г.

МОИ ПОТОМКИ.

Наши дети:

Алла (Эля) Михайловна Гиль, 1972 г.р., дочь,

Лиор (Леня) Михайлович Гиль, 1976 г.р., сын,

Тали (Таня) Леонидовна Тульчина-Гиль, 1977 г.р., невестка

Наши внуки – дети Лиора и Тали:

Эден Гиль, 2009 г.р., внучка,

Нета Гиль, 2011 г.р., внучка,

Эйтан Гиль, 2014 г.р.

Несколько слов о всех потомках детей Фридмана и Нехемы Шаргородских.

Потомки Белы Шаргородской-Гершкович – ее внуки, правнуки и праправнуки живут в Константиновке Донецкой области, ее правнучка Алиса живет в Израиле.

У Белиной внучки - Ларисы Роберман-Кройтор – двое детей и две внучки, у внука Белы – Бориса Робермана – двое детей и четверо внуков.

Потомки Григория Шаргородского – две его дочери, внуки, правнуки и праправнучка живут в США.

Его дочь - Алла Шаргородская-Бердичевская - живет в Чикаго, там же живут ее дочь, внучка и правнучка.

Его дочь – Евгения (Джейн) Шаргородская-Кузнецова живет в Сент-Луисе, там же живет ее сын и трое внуков.

Потомки Лазаря – Любовь Шаргородская-Гиль (я)- его дочь, двое моих детей и трое моих внуков живем в Израиле

- 9 -
ПРИЛОЖЕНИЕ к главе VII.
Некоторые сведения о евреях Перекопа.

Статистика:

По окладным книгам 1803 года

1. Христианских мещан – 91 Еврейских мещан – 3

Христианских купцов - 39 Еврейских купцов – 0

2. По ревизии 1847 года

В Перекопском уезде 2 еврейских общины:

Перекопская – 154 душ

Алешковская – 294 душ

3. По переписи 1897 года

По всему уезду 51000 жителей,

Среди них 1341 еврей (в том числе 208 караимов)

В Перекопе 5278 жителей

Среди них 680 евреев (в том числе 194 караима)

Из уездных поселений

Антоновка 522 жителя

Среди них 126 евреев

Джанкой 957 жителей

Среди них 109 евреев

Таганаш 1321 житель

Среди них 156 евреев

Списки фамилий евреев Перекопа (XIX век), дошедшие до наших дней.

1. Несколько фамилий, которые удалось частично разобрать в документе 1827 года

- клятве – «говорить правду и только правду». Эта клятва подписана группой лиц, по-видимому, выступающих свидетелями на каком-то судебном процессе.

 Атакский мещанин - Ицхак Акерман

 Перекопский мещанин - Калман Васерман

 Перекопский мещанин - Авраам Кацер

 Бахчисарайский мещанин - Берко Алабер

 Соколовский мещанин - Иосиф Махловский

 Перекопский мещанин - Иоэль Вульф Фаерман

 Файвел Файштель

 Таль Брук

 Мосзон

1. Список, составленный автором на основании метрик из синагоги Перекопа за 1858–1866, 1875 годы

(сохраняю написание оригинала)

Аренштам – колонист Ильвовы (Львово) Херсонской губ

Арнопольский – Чегринский мещанин

Ашкеназе - рядовой солдат

Бабич - колонист Сейде-Менухи

Барбумов - Перекопский мещанин

Баронбейм, Баринбум – Бериславский мещанин (2 варианта фамилии)

Беринстам, Бернштам – Новобериславский колонист (2 варианта фамилии)

 Берлинбло - Евпаторийский мещанин

 Бородкин

 Бранберг - Перекопский мещанин

 Брейман – Быховский мещанин

 Брода – Могилевский мещанин

 Бродская - дочь Чегринского мещанина

 Бункин – колонист Нечаевки Екатеринославской губ

 Вайсман - отставной рядовой

 Васерман - Перекопский мещанин – хозяин постоялого двора

 Вольпин - Слонимский мещанин

 Вольф – Новобериславский колонист

 Гарелик - Бобруйский мещанин

 Гаухер - Перекопский купец 3-ей гильдии

 Гельман – Шавтеский мещанин

 Годовинник - Перекопский купец 3-ей гильдии

 Голдендреор – Елисаветградский мещанин

 Голубов – Карасубазарский мещанин

 Гринберг - Василькивский купеческий сын

 Гринберг – Херсонский мещанин

 Гринштейн – Березниковский колонист

 Гутерман – рядовой

 Данишевский – Смаргонский мещанин

 Деуэль - Перекопский купец 2-ой гильдии

 Дум – Колонист Бобрового Кута

 Дустровский - Турецкоподданный

 Железная – колонистка Бобрового Кута

 Зворин – Минский мещанин

 Зевин – Оршанский мещанин

 Зевин - Турецкоподданный

 Зевин – Перекопский купец 2-ой гильдии

 Зевин – Могилевский мещанин

 Ицикзон – Екатеринославский мещанин

 Кавенецкий, Кованецкий - колонист Сейде-Менухи (2 варианта фамилии)

 Кавон – Виленский мещанин

 Калановский – Чегринский мещанин

 Калиницкий – Звенигородский мещанин

 Кеслер - Перекопский мещанин

 Клин – Гродненский мещанин

 Клойзман - Ровенский мещанин

 Ковнат - колонист Сейде-Менухи

 Конторович - Перекопский мещанин

 Конторович – дочь Минского мещанина

 Корлин – Дененбургский мещанин

 Криворучкой, Криворучки – Херсонский мещанин (2 варианта фамилии)

 Кричевский

 Кролик – Могилевский мещанин

 Лазер – Решенский мещанин

 Лазеров – Корчевский купец 2 –ой гильдии

 Ланда – Херсонский мещанин

 Ласкевич – Сатановский мещанин

 Лейбман – Минский мещанин

 Лейгов – Новозлатопольский колонист

 Лиев – Бериславский мещанин

 Литвинов - Перекопский мещанин

 Любарский – Херсонский купец 2-ой гильдии

 Люстейн – Новополтавский колонист

 Ляпин – Гродненский мещанин

 Маневич – Херсонский мещанин

 Маносевич – Новобериславский колонист

 Махновский - Перекопский мещанин

 Медведкин – колонист Сейде-Менухи

 Милнер - Перекопский мещанин

 Мухояк - отставной рядовой

 Мучельмохор - Алешковский купеческий сын

 Перельман – Алешковский мещанин

 Подобрамский – Новозубковский мещанин

 Портной – Уманский мещанин

 Портман – Симферопольский мещанин

 Рабанович – Перекопский мещанин

 Разин – Вознесенский мещанин

 Раманов - колонист Бобрового Кута

 Рашков – Кишеневский мещанин

 Рейдес – Ровенский мещанин

 Рейзнер - Перекопский мещанин

 Розенквит – рядовой служащий при Перекопском полугоспитале

 Розенталь, Розинталь – Херсонский мещанин (2 варианта фамилии)

 Розман - Перекопский мещанин

 Рубин – колонист Сейде-Менухи

 Сагедин - Перекопский мещанин

 Сер - Бобруйский мещанин

 Скарлавуцкий – Бердичевский мещанин

 Тандетник – Виленский мещанин

 Тарнопольский – Алешковский купец

 Тейферович - отставной рядовой

 Тетер

 Топерман – Ялтинский мещанин

 Топуз – Херсонский мещанин

 Трейстер – Херсонский мещанин (жил в Армянском Базаре)

 Тройновский – Ростовский мещанин

 Тумаркин – Быховский мещанин

 Фабрикант - Перекопский купец 2-ой гильдии

 Файнберг - отставной рядовой

 Федер - отставной рядовой

 Фельдман - отставной рядовой

 Фишгендлер – рядовой бессрочный отпускной

 Фишгут - Ровенский мещанин

 Фойгель

 Фрейман – Оршанский мещанин

 Хаймович – раввин Перекопской синагоги

 Хаимович - Алешковский купец

 Цанк – Перекопский купец 3-ей гильдии

 Цейтлин

 Цехновецер – Оршанский мещанин

 Ципарский – Бериславский мещанин

 Шапишник – Кемановский мещанин

 Шарогородский, Шароградский, Шарогродский – Перекопские купцы

 (3 варианта фамилии)

 Шарф - отставной рядовой

 Шейнкер

 Шейнкоп

 Шейнунг – колонист Ильвовы (Львово) Херсонской губ.

 Шенкер - колонистка Бобрового Кута

 Шор – Бобруйский мещанин

 Штейнберг – Евпаторийский мещанин

 Штейнгуер - Перекопский мещанин

 Штишкин – Бобруйский мещанин

 Юхим – Новобериславский колонист

 Яновик – мещанин (место не указано)

Примечания:

1) Шарогородский, Шароградский, Шарогродский - 3 варианта фамилии моих предков, Перекопских купцов, которые неоднократно повторяются, и каждый раз записаны по-разному. В частности, в метрике моего деда (1858 г.) он записан как сын Шароградского, другие родные моего прадеда записаны, кто - Шарогродский, кто Шарогородский.

В книге Суворина «Вся Россия» за 1895, 1902 годы мой дед уже был записан Шарогородский, и эта же фамилия была у его детей, в т.ч. у моего отца, а в 30-х годах XX-го века отца записали Шаргородский.

Это может послужить примером, когда со временем одна и та же фамилия приобретет разные написания.

2) Как видим, большинство фамилий из архива синагоги Перекопа (1858,1860,1863,1865,1866,1875 гг.) с русскими, польскими и германизированными окончаниями. Но в Перекопе и его предместье, Армянском Базаре, жили еще и крымчаки, и караимы, у которых были другие синагоги, архивы которых пока не найдены.

Частично члены Перекопской общины, в т.ч. мои предки, были приписаны к Перекопу; поэтому место их прежнего проживания до появления в Перекопе не определено. Можно только предположить, что они поселились в Перекопе ранее, в период, охватывающий несколько десятилетий до конца 1850-х гг.

Потомкам тех, кто по-прежнему оставался приписанным к прежнему месту проживания, повезло больше, они теперь могут узнать, откуда прибыли в Перекоп их предки.

 

Глава VIII 

Связующие нити прошлого и настоящего

«Весь Мир – очень узкий мост…»

 (Слова из песни.)

Не перестаю удивляться, насколько тесен наш мир. После публикации моих статей «Ветви моей родословной» и «Звонок из прошлого» я получила много отзывов от моих близких родственников и незнакомых мне читателей. Ко мне обратились дальние родственники, однофамильцы и потомки друзей моих родных. Я очень благодарна всем, откликнувшимся на мои статьи.

- 1 -
Жертвы сталинских репрессий.
(Абрамские)

Продолжая поиски, я нашла Абрамских, чье родство с моим прадедом Гершоном-Аншелем Нухимовичем из Гродненской губернии возможно, но не подтверждено документально. Родственники они или однофамильцы?

Однако, меня поразило то, что сквозь судьбы нескольких найденных мной Абрамских - Александра Юльевича (Юделевича) Абрамского - двоюродного брата моей бабушки, Исаака Юлиановича (Юделевича) Абрамского - деда Павла Юльевича Абрамского, Иехезкеля Мордехай-Залмановича и Якова-Давида Иехезкелевича Абрамских - отца и брата известного историка из Лондона, Шимона Абрамского, красной нитью проходит их пребывание в лагерях и ссылках по статье 58-ой в 30-х годах XX века с реабилитацией через десятки лет.

Переписка с Павлом Абрамским.

Началом моей переписки с Павлом Юльевичем послужила моя находка в интернете полного тезки моего родственника Александра Юльевича Абрамского. Естественно, я предположила, что он его внук. Написала ему, но он ответил, что его дедом был Исаак Юлианович Абрамский. Спустя некоторое время получила письмо от брата А.Ю. Абрамского, П.Ю. Абрамского. Это письмо Александр Юльевич переслал своему брату Павлу Юльевичу, который и ответил мне.

В этом письме он написал о своем деде, Исааке Юлиановиче Абрамском (1880-1972), родившемся в Вильно в многодетной семье.

Вот о чем написал Павел: «…мне известно имя только одной сестры Исаака, Софьи Юлиановны, которая в последствии стала революционеркой, вышла замуж за юриста Каплана Шевеля (Самуиловича?) и в 1917-м году сагитировала своего брата Исаака бежать в Москву с нею. Исаак не был вполне религиозен, молодость посвятил учёбе, в частности, в 1913 г. получил диплом университета в Германии. В СССР И.Ю. Абрамский работал инженером на разных предприятиях, в 20-е годы в Егорьевске, где в 1924-м г. родился сын (единственный ребёнок в семье) – мой отец Юлий Исаакович Абрамский (1924-1998). Исаак Юлианович был женат на Цецилии Ефимовне. К 1936 г. работал главным инженером на Ярославском шинном заводе, где был арестован и обвинён в фашизме (за знание немецкого) и одновременно в троцкизме (как представитель технической интеллигенции). Он был осужден на 4 года лагерей. Отбыл весь срок, выпущен со справкой и поражением в правах.

Мой отец (Юлий Исаакович – Л.Г.) был призван в армию в 42-м, попал в тыловые части на Урал, он, как и все рвался на фронт, но его не брали, как сына врага народа. В 1943- 44-м поступил в Уральский университет по Сталинскому призыву на дефицитную в будущем послевоенном народном хозяйстве специальность, после войны перевёлся с потерей 2-х курсов в Московский Энергетический Институт на специальность - ламповая электроника. Но после окончания с отличием, не мог быть оставлен в столице, а как сын врага народа попал по распределению в Новосибирск, на завод - ныне Новосибирский Электровакуумный Завод, где и проработал до пенсии»

Получив эти данные, я нашла на сайте JewishGen предков Павла.

1) Абрамский Исаак, родился 25/4/1880 (по старому стилю) в Вильно

отец - Юдель сын Абрама (русифицированный вариант Юлий/Юлиан Абрамович),

мать - Хая дочь Абрама (т.е. Хая Абрамовна)

семья из Сувалки

2) У этой же пары родилась дочь Рахиль 28/4/1875 года (по старому стилю) в Вильно

3) Абрамский Юдель сын Абрама умер 23/3/1892 года в возрасте 45 лет в Вильно

По этим документам проследить родственную связь Абрамских из Вильно и Сувалок с моими предками Абрамскими из г. Мосты Гродненской губернии пока не удалось, но имя Юдель (Юлий, Юлиан) у всех Абрамских встречается часто.

В следующем своем письме Павел Юльевич прислал мне свидетельство о рождении его деда, справку о его освобождении 1940 г. и справку о реабилитации, 1994 г.

П.Ю. Абрамский сообщил мне о его переписке с известным историком из Лондона, Шимоном Абрамским, и его дочерью, Джени Абрамской.

Из письма П.Ю.Абрамского ко мне:

«Примерно лет 15 назад я обратил внимание на известную в Англии Дженни Абрамски, которая работала тогда одним из директоров на Би-Би-Си, сейчас на пенсии. Я написал ей с целью определить родство, она переадресовала своему отцу, ныне покойному Шимону Абрамски»

Шимон и Дженни Абрамские в письмах Павлу перечислили родственные им семьи.

Шимон Абрамский сообщил некоторые данные из своей родословной: отец Шимона – раввин, талмудист, комментатор Тосефет, лауреат Государственной премии Израиля, Иехезкель Абрамский(1886- 1976).

«Абрамский Иехезкель (1886, Дашковичи Гродненской губернии – 19 сентября 1976, Иерусалим) – раввин, талмудист, комментатор Тосефта. Лауреат Гоударственной премии Израиля.

Родился в небольшом селении Дашковичи Гродненской губернии в семье местного лесопромышленника Мордехая Залмана Абрамского и его жены Фрейды Голдин. Учился в иешивах Тельшай, Мира, Слободки и Бриска. В 1912– 1914 раввин в местечке Смоляны, в 1914-1923 – в местечке Смолевичи, в 1923– 1930 – в Слуцке. В 1928 совместно с Ш. И. Зевиным издавал раввинистический журнал «Ягдил Тойрэ», единственное издание такого рода в СССР. В 1930 осужден на 10 лет за «контрреволюционную деятельность. В 1931 освобожден, уехал в Англию. В 1934 был назначен даяном в Лондонском религиозном суде, эту должность он занимал до выхода на пенсию в 1951. После ухода на пенсию поселился в Иерусалиме. Президент объединения иешив. Член Совета Мудрецов Торы – высшего органа партии Агудат Исраэль.

В 1956 был удостоен Государственной премии Израиля в области раввинистической литературы за исследовательскую работу в области галахи» [31]

У Иехезкеля (Хацкеля) Абрамского кроме Шимона были еще сыновья, Мойше, переселившийся в Лондон, а также Янкель-Давид (Яков-Давид) и Менахем-Эзра, уехавшие в Израиль.

Нашлись сведения и о Якове-Давиде Абрамском:

1. «Абрамский Яков-Давид Иехезкиелевич [1914, м. Смольяны Могилевской губ. (по данным анкеты) или 1913, г. Москва (по другим данным) – 1979, г. Иерусалим, Израиль] – израильский писатель, переводчик, литературовед и библиотековед.

В юности присоединился к молодежной организации сионистов-социалистов. В 1932 г. был арестован и сослан в Среднюю Азию. В конце 1933 г. был вновь арестован уже в ссылке по обвинению в подготовке побега. Находясь под следствием, объявил голодовку в знак «солидарности со всеми, кто в изоляторах ведет борьбу против советского бюрократизма, против нечеловеческого обращения с заключенными. И также в знак солидарности со всеми, кто на Западе борется против всякого фашизма, в том числе и советского». В Эрец Исраэль с 1937 г. В 1939–1963 гг. работал в Национальной и университетской библиотеке в Иерусалиме. Автор нескольких книг и многих статей. Его тринадцатилетний сын Йонатан погиб во время битвы за Иерусалим в 1948» [32]

2. «Абрамский Яков Хацкелевич (1913, Москва - ? )

Член молодежной организации сионистов-социалистов. В 1932 г. в ссылке в кишлаке Сузак (Чимкентская область) затем в Ташкенте. В апреле 1933 г. – апреле 1934 г. находился в Турткуле (Каракалпакия). В декабре 1933 г. арестован по обвинению в подготовке побега…

Освобожден, вновь арестован 11.2.1934 г. Выездной сессией ОГПУ в Казахстане по обвинению по статье 58-11 УК РСФСР 29.4.1934 приговорен к 2 годам ссылки. Дальнейшая судьба неизвестна. Реабилитирован Прокуратурой Южно-Казахстанской области 10.3.1999 г. на основании закона о реабилитации от 14 апреля 1993 г.» [33]

Теперь нам его судьба известна: с 1937 г. он жил в Эрец Исраэль. Скончался в Иерусалиме в 1979 г.

В заключение, еще несколько слов о родословной Абрамских из Лондона. Мне удалось связаться с Дженни и ее братом Джеком (Яковом) Абрамскими. Их родословная им хорошо известна от родоначальника их рода, Залмана Абрамского, для которого они являются потомками 6-го поколения.

Сын Залмана, Шимон Шмарьягу Абрамский (1790- 1887), родился в Белостоке.

Сыновья Шимона Шмарьягу:

Цви (Гирш) Абрамский,

Моше-Аарон Абрамский,

Мордехай-Залман Абрамский (1850-1936) - отец Иехезкиеля (Хацкеля) Абрамского.

Дальнее родство с этим родом Абрамских не исключено, однако, оно возможно лишь только в более ранних поколениях. Во всяком случае, близкого родства не просматривается.

В посемейные списки г. Мосты 1858 г. внесены несколько семей Абрамских, связанных между собой родством.

Главой одной из этих семей был Шимель (Шимон) Зелманович Абрамский, 1805-06 г.р., у которого был сын Мовша-Гирш, 1831-32 г.р.

Сопоставим имена по соответствующим поколениям этих двух родов Абрамских:

1)Абрамские из Белостока:

Залман, его сын – Шимон-Шмарьягу , 1790 г.р., сыновья Шимона-Шмарьягу – Цви (Гирш), Моше-Аарон, Мордехай-Залман

 2)Абрамские из г. Мосты Гродненской губ.:

Зелман, его сын – Шимель (Шимон), около 1805 г.р., сын Шимеля – Мовша-Гирш, около 1831 г.р.

Из этого сравнения имен можно предположить, что Залман - родоначальник ветви Абрамских из Белостока и Зелман - родоначальник ветви Абрамских из Мостов – могли быть достаточно близкими родственниками, в частности - двоюродными братьями. Если еще учесть, что родоначальником нашего рода был Мордехай Абрамский из Мостов, который был в родстве с Зелманом, отцом Шимеля, то такое поразительное сходство имен из поколения в поколение и один и тот же регион проживания усиливают гипотезу о родстве этих двух семейств Абрамских.

- 2 -
Оксенгендлеры, Релишские, Трейстеры.

Самым неожиданным отзывом из всех полученных мною на мои статьи о родословной оказался отзыв от незнакомого мне ранее читателя, Александра Релишского из Оренбурга. Мы не родственники, но оказалось, что судьбы его и моих родных тесно переплетаются. Наши предки жили в Херсонской губернии, в том числе в Николаеве, а также в Таврической губернии (в Крыму). Еврейские общины этих мест представляли собой в конце XIX - начале XX века единый феномен. Не могу умолчать о переписке с Александром.

Мой очерк «Звонок из прошлого» [34] был посвящен Элькону Хаимовичу Оксенгендлеру (мужу моей тети Иты (Нюни) Блох) и его потомкам. В очерке написано о семье Оксенгендлер, проживавшей до начала 2-ой Мировой войны в Николаеве. Семьи моих предков Фельдман, Блох и семья Оксенгендлер - сплетенные браками.

- 2.1 -
Оксенгендлеры.

Герш Фельдман, брат моей бабушки, Баси Фельдман, в 1910 году в городе Николаеве женился на Фейге Хаимовне Оксенгендлер.

 Недавно был найден список мужской части семьи Оксенгендлер, жителей Николаева, за 1874 г. Несомненно, это представляет интерес для потомков семьи Оксенгендлер. Стало понятно, что в Николаеве Оксенгендлеры появились из Подолья. Указано, что семья Ямпольского мещанина Абрама Мошковича Оксенгендлера, проживала в Николаеве по адресу: Аптекарская улица, дом №31. Сыновья Абрама – Арон - 23 лет, Айзик -19 лет, Дувид – 15 лет, Хаим -13 лет, Шмуль – 4 лет. Был обнаружен еще и список учеников хедера, располагавшегося в Московской части города Николаева, на Севастопольской улице №20. Это список учеников меламеда Лейба Тененбума в 1881 г. Среди его 10 учеников записан Шмуль Абрамович Оксенгендлер. Кроме того, в Николаеве жили семьи брата и племянника Абрама Мошковича – Зейвель-Герш Мошкович-Мордкович и Аврум-Ицко Зейвелевич-Гершевич.

Другой сын Абрама Мошковича - Хаим Абрамович, родившийся приблизительно в 1860-61 г. – отец Фейги Оксенгендлер (в замужестве Фельдман), Абрама, еще одной дочери, имя которой пока не установлено, и Элькона. Элькона (Элькуну), брата Фейги, дома называли Куня. Куня был музыкально одарен, известно, что он учился в Санкт-Петербургской консерватории и свое музыкальное образование успешно завершил в 1913 г. Вскоре после окончания консерватории он вернулся в Николаев. В 1914 г. он приехал в Одессу, где в то время жила семья Блох (мои дедушка и бабушка с детьми). Он хотел жениться на их старшей дочери, 17- летней гимназистке Ите, но она не решилась тогда на замужество. Позже Элькон женился на другой девушке, звали ее Минна. С Минной он жил в Вознесенске, но, к сожалению, Минна рано скончалась, оставив четверых детей. Позже отец с детьми вернулся в родной город Николаев. Ита в это время жила в Харькове, она тоже вышла замуж, но жизнь с ее первым мужем, английским евреем, Абрамом Гамбургом, не сложилась, они разошлись. Узнав об этом от родных, в 1937 году вдовец Элькон написал Ите письмо и пригласил в гости. Там она и осталась, создав новую семью.

Мало что было известно мне о детстве и юношестве Элькона Хаимовича Оксенгендлера.

Но благодаря книге [25] мы узнаем некоторые подробности о его молодых годах.

«1907 г., 8 июля

Рапорт Николаевского полицмейстера Подгорного

«Работавшие на картонажной фабрике «Якорь» мещане Абрам Дашевский, Куня Оксенгендер (Оксекгендлер –Л.Г.), Моше Менделевич, Блюма Склярская. Сарра Спектор, Хая Козленко и Иошуа Клейнц составили союз, изображали собой правление союза рабочих, удерживали деньги с рабочих на революционные цели и проводили забастовку с целью добиться своих требований, а когда были рассчитаны, то не допускали на фабрику рабочих, производя над ними насилие. Так 6 июня был избит, не желавший примкнуть к забастовке Нуся Фельдштейн и Хана Левартовская»

Автор документа умалчивает о причинах забастовки и содержании требований рабочих, пытается показать их обычыми хулиганами и нарушителями спокойствия. Это и не удивительно, т.к. представители властей и не стремились объективно разобраться в ситуации, предпочитая решать все возникающие проблемы репрессивными методами» [25]

Рабочему Куне Оксенгендлеру в 1907 г. было всего 18 лет. Поскольку он учился позже в консерватории, я полагала, что он был из зажиточной семьи. Но вот оказалось, что на учебу ему приходилось зарабатывать самому.

Но вернемся к довоенной жизни семьи Элькона в Николаеве. Э.Х. Оксенгендлер дирижировал большим оркестром, его старший сын, Григорий, стал инженером, но кроме того, был успешным пианистом, он рано женился, в 1939 году у него родилась дочь. Старшая дочь Элькона, Далила, училась в Одесском медицинском институте, младшая – Геся была еще школьницей.

Младший из сыновей, Давид, (1920 г.р.) учился в Николаевском музыкальном училище по классу скрипки. В 1939 г. Давид был призван в армию, его служба проходила на Балтийском флоте.

Война всё круто изменила. Григорий с первых дней войны ушел на фронт, Далила с 5-го курса института в качестве врача была на передовой, Давид воевал на Балтике. Элькон с женой, моей тетей, и младшей дочерью оказались в Казахстане, в Кзыл-Орде.

В годы войны Элькон Оксенгендлер получил три похоронки. Семью постигло безутешное горе: Григорий, Далила и Давид погибли на фронтах войны.

- 2.2 -

Ива и Давид.

(Письмо из прошлого.)

«Какой бы мы красивой были парой,

мой милый, если б не было войны…»

из песни «Если б не было войны»

(Слова И. Шаферана, музыка М. Минкова.)

В своем письме Александр Релишский написал о том, что его бабушка, Ревекка (Рива, но все ее называли Ива), была знакома с Давидом Оксенгендлером и всей его семьей. Так началась наша переписка.

Оказалось, что Давид и Ива не просто были знакомы, они любили друг друга. И это чувство Ива пронесла через всю свою жизнь. Много лет после войны она вела переписку с отцом Давида, Эльконом Хаимовичем, или как его называли коллеги и ученики в музыкальной школе Кзыл-Орды - Николаем Ефимовичем. Эта переписка продолжалась до конца его дней . В ее доме всегда висела фотография Давида, копию которой Александр переслал мне.

Вот это фото.

Она бережно хранила все его письма с фронта, а теперь их продолжает хранить ее внук.

Он выслал мне копии 4 –х страниц последнего письма Давида, написанного им 5 мая 1943 г. А 7 мая Давид погиб – пал смертью храбрых на поле боя. Да будет благословенна светлая память о нем.

О его гибели Иве сообщили однополчане Давида, ей так же, как и его отцу, Элькону Хаимовичу, прислали его похоронку, которую хранит ее внук.

С большим волнением читаю и перечитываю письмо молодого человека, находившегося на военном корабле в водах Балтийского моря, самозабвенно воюющего со свирепым врагом. О своих чувствах к любимой девушке он пишет довольно робко, но это читается между строк.

В начале письма Давид пишет о том, что написал письмо брату и отцу и с нетерпением ждет ответов. Он поздравляет любимую девушку с праздником 1 Мая:

«А сейчас разреши поздравить тебя (хоть и поздненько немного) с праздником 1 Мая и пожелать еще больших успехов в деле разгрома фашистского зверья, а также и в твоей личной жизни…»

О себе он скупо сообщает:

«Нахожусь все время в море, на суше очень, очень редко бываю. Люблю свою аппаратуру на корабле и оттуда не выхожу сутками…»

Письмо переполнено надеждой о скорой победе и желанной встрече с Ивой:

«…придет время и погуляем мы еще на своих родных улицах и площадях, а пока время очень боевое.

Я тебе очень и очень признателен и от души благодарен за твое чуткое отношение ко мне, и если мы встретимся, а я надеюсь, что да, то я уже всеми силами постараюсь тебя отблагодарить так, чтобы ты почувствовала мою благодарность и признательность тебе.

Сообщаю тебе мой новый адрес:

Полевая почта 105970.

Д.Н. Оксенгендлеру»

Заканчивается письмо строками:

«Сегодня особенный, по-видимому, будет день, ведь я никогда не писал на 2 листа сразу.

Будь здорова

С приветом

Целую

Давид».

Из нашей переписки с Александром стало известно и о жизненном пути Ивы Релишской:

«Бабушка моя, Ива Александро вна (по паспорту Ревекка Шабсовна) Р елишская, родилась 9 октября 1921 года в Херсоне, в 1922 году она вместе со своей мамой переехала в Николаев, где жила семья ее отца – Шабсе Копелевича Релишского . Он работал главным бухгалтеро м на судостроит ельном заводе. В 1938 году он был репрессиро ван: его увезли в неизвестно м направлени и поздно ночью, а спустя 9 месяцев он вернулся домой и вскоре умер. После 7-го класса она поступила в Николаевск ий музыкальны й техникум на отделение фортепиано . Семья была очень музыкально й: её мама - Эсфирь Исааковна Трейстер, после гимназии училась в Женевской консервато рии.

Насколько я знаю, то с семьей Давида она была знакома еще до их совместной учебы. Училась она до 1941 года. А когда началась война, ей пришлось вместе с семьей эвакуироваться. Они очень долго не хотели уезжать из Николаева и эвакуировались на последнем поезде буквально под обстрелами пикирующим и немецкими самолетами . Под Харьковом они пересели на поезд, идущий на Ташкент. В Ферганской долине, на станции Серово они жили до 1942 года, потом родственники, эвакуированные из Ленинграда, вызвали их в Оренбург. Здесь она работала на военном складе – грузила окровавленное обмундирование, привезенное с фронта.

Хранитель семейного альбома, Александр, прислал фотографии студентов Николаевского музыкального училища.

После войны Ива Александровна в Николаев не вернулась, осталась жить в Оренбурге. Она всю жизнь самоотверженно трудилась на ответственных участках государственной службы. Выйдя на пенсию, тоже не сидела без дела – работала в Совете Ветеранов. Была награждена многими медалями, в том числе медалью «За победу над Германией» и «За доблестный труд в период ВОВ».

 

В Оренбурге у Ивы Александровны родилась дочь Инна, а позже внук Александр.

Инна Анатольевна Релишская по образовани ю - инженер-строитель. Очень многие дома области спроектиро ваны именно ею. Александр после школы поступил в педагогиче ский университе т, получил специально сть учителя биологии, закончил аспирантур у по специально сти «генетика» , затем получил второе высшее образовани е и стал переводчик ом. Сейчас он возглавляет отдел переводов и внешнеэкон омических связей в Торгово-промышленн ой палате.

- 2.3 -

Трейстеры из Армянска.

Но не только волнующим рассказом о судьбе Ивы и Давида я хочу поделиться с читателем. Оказалось, что мама Ивы, Эсфирь Трейстер, по мужу Релишская, тоже родом из Армянска, как и мой отец. Более того, мы с Александром абсолютно уверены, что прапрадед Александра, Исаак Леонтьевич Трейстер, и его прапрабабу шка, Ревекка Моисеевна, их дети и внуки и семья моего деда, Фридмана Лазаревича Шаргородского, и моей бабушки, Нехамы Гершоновны (Надежды Григорьевны) были хорошо знакомы. В книге Суворина «Вся Россия» за 1895, 1902 гг. мы находим имена Исаака Леонтьевича Трейстера, его сына Лазаря Исааковича Трейстера, а также моего деда Фридмана Лазаревича Шаргородского из Армянского Базара (Армянска), предместья Перекопа, занимающимися торговлей колониальными товарами, бакалеей, винами, книгами. Из семейных преданий наших семей известно, что они были купцами 2-й гильдии.

В архиве синагоги Перекопа имеется запись о рождении дочери:

«1/13 сентября (по новому стилю) 1866 г., Армянкий базар

Отец – Херсонский купеческий сын Ицка Трейстер

Мать – Ривка

Родилась дочь Рейзл»

В архиве Николаева обнаружен более ранний документ 1862 года о семье отца И.Л. Трейстера:

«Из херсонских купцов 3-й гильдии перечисляется в Николаев Лейба Ицкович Трейстер, 38 лет. У него жена Хана - 33 года, сыновья Ицко - 15 лет, Сруль (Израиль)- 7 лет, Нисим - 5 лет, дочь Рухля -10 лет»

Благодаря этой находке стало известно, что Исаак Трейстер женился на Ревекке Моисеевне Годованной рано и переселился из Николаева в Армянск.

К сожалению, метрики других детей Исаака и Ревекки Трейстер не обнаружены, так как документы из Перекопа сохранились не за все годы 2-ой половины XIX столетия.

Но Александру, настоящему хранителю семейной истории, известны все имена его родных.

Исаак Леонтьевич (Лейбович) Трейстер (1846- 1916) и его жена Ревекка Моисеевна Годованная-Трейстер(1842-1921) - родители десятерых детей: 3-х сыновей – Лазаря, Бориса, Гавриила и 7 дочерей – Берты, Мины, Розы, Полины, Клары, Фени и Эсфири.

Немало известно Александру и о судьбах потомков семьи Трейстер. Среди них известные деятели в различных областях науки и искусства.

 Трагедия XX века – Холокост – не обошла стороной и семью Трейстер. Дочь Клара, ее дочь Лёка, сын Гавриил и его жена Роза были зверским образом уничтожены немецкими фашистами в Херсоне и Одессе.

Краткие сведения о детях, внуках и правнуках семьи Трейстер из Армянска.

Старший сын Лазарь, купец 2-ой гильдии Армянска, женился на Вере Борисовне Ровенской. Их сыновья - Борис и Михаил. Старшая их дочь, Маргуша, мужем которой был до революции известный одесский адвокат, Виктор Ярин. Младшая - Роза – вышла замуж за Марка Данченко. Дети Розы, Виктор и Вера, живут в США.

Виктор Данченко известный скрипач, о нем можно прочитать в электронном журнале « Семь искусств» [35]:

Сын Борис был женат на Любе Галагановской. Их сын – Теодор, внуки – Сергей и Люба.

Сын Гавриил и его жена, Роза Борисовна Хуторская, были уничтожены фашистами в 1941 г. в Одессе.

Старшая дочь, Берта, вышла замуж за Исаака Владимировича (Вольковича) Оленова – херсонского купца, владельца мельниц, мецената. Он построил одну из херсонских синагог, в помещении которой сейчас размещена швейная фабрика.

У дочери Мины и ее мужа А.Я. Галагановского были дети – Люба, Яша, Соня, Маня и Витя. Муж Сони, Лазарь Уманский, был военным врачом, участником 1-ой мировой войны. Дочь Сони и Лазаря – Элла Эйдлис.

Дочь Роза была замужем за Исааком Лассом.

Дети Розы - Феня, Маня, Давид. Дочь Давида – Н.Криминштейн.

Дочь Полина вышла замуж за Гуго Геймовича Файтельсона, их дети – Витя, Саша, Геня жили в Ленинграде.

Мужем Клары был Шорр Яков Федорович (1863-1929), выдающийся врач, жизнь и деятельность которого прошла в Херсоне. Родившийся в Херсоне, он окончил I – ую мужскую гимназию, затем Дерптский университет, 40 лет проработал врачом в Херсоне. Включен в список деятелей, внесших значительный вклад в развитие Херсона. Отмечено:

«Благодаря глубоким познаниям в медицине и гуманному отношению к больным пользовался большим авторитетом у херсонцев. В 1917 г. был избран гласным городской Городской Думы»

У Клары и Якова были дочери – Жура, Лида, Тоня и Лёка. Дочь Тони, Ирина Кустова – художник.

Клара Трейстер-Шорр и ее дочь Лёка Шорр были уничтожены фашистами в Херсоне в 1941 г.

Дочь Феня вышла замуж за Якова Ласса. Их дочери, Фира и Мирра, жили в Одессе.

Сыновья Фиры – Давид и Александр Сипитинер.

Данные из Википедии:

«Давид Иосифович Сипитинер (25.01.1925 - 4.03.2011) – выдающийся дирижер Одесского оперного театра, профессор, заслуженный артист Украины, кавалер ордена «За заслуги».

Ученик Столярского. 58 лет посвятил работе в Одесском театре оперы и балета»

Александр Сипитинер живет в Израиле.

Дочь Мирры – Элла Бронштейн.

Дочь Эсфирь (1885-1978) – выпускница Женевской консерватории вышла замуж за Релишского Шабсе Копелевича (1882-1938).

Их дочь, Ревекка (Ива) (09.10.1921, Херсон – 15.06.2009, Оренбург) жила в Николаеве с 1922 по 1941г. Дочь и внук Ревекки, Инна и Александр живут в Оренбурге.

Фотографии семьи Трейстер 1910 и 1915 гг. из далекого прошлого Армянска. на мой взгляд – уникальные. Вот еще одна фотография.

Глядя на фотографии семьи Трейстер, я четко представляю, где и как жили и мои родные. Мой папа и бабушка часто вспоминали их большой красивый дом с высоким крыльцом, большим двором с раскидистыми деревьями, где они часто собирались с друзьями и родными. Но у нас ведь ничего не сохранилось, кроме нескольких портретов и фото семьи 1908 года. Поэтому, фотографии, присланные Александром мне очень дороги.

Эти снимки породили догадки и предположения о жизни моих родных в Армянске. Например, четко представляю, как мужчины семей Трейстер и Шаргородских встречаются в синагоге Армянска и как, надев «талесы» молятся по субботам и в дни всех еврейских праздников:

Рош-hа-Шана, Йом Кипур, Суккот, Песах, Шавуот.

Мой отец учился игре на скрипке с шести лет. У меня почему-то сложилось мнение, что мой шестилетний папа в 1913 г. мог учиться игре на скрипке у прабабушки Александра, Эсфири Исааковны Трейстер. Ведь не так много музыкантов было тогда в Армянске, а тех, кто учился в Женевской консерватории кроме нее, вероятно, и не было.

Незримые нити соединяют прошлое и настоящее. Путешествие в старый Армянск не разочаровывает меня. Нет больше того Армянска и Перекопа, которые так часто вспоминали их бывшие жители, но память о них сохранят их потомки.

ПОСЛЕСЛОВИЕ.

Все мы, ныне живущие евреи и потомки евреев, являемся потомками вечных скитальцев, прошедших через множество катастроф, периодически повторяющихся в истории нашего многострадального народа. Как же нам повезло родиться! Каким чудом сохранился наш народ! Его историю начали записывать с давних времен, и в ней не только горечь потерь, но и богатство феерических взлетов. И для нас очень важно не только не растерять свою историю, а по крупицам собирать и дополнять ее.

Мои усилия были направлены на то, чтобы восстановить историю моих предков – евреев южных областей Российской империи. В какой мере мне это удалось, судить читателям.

После публикации моих статей «Ветви моей родословной», «Звонок из прошлого», впервые опубликованных в 2008 г. в международном электронном журнале «МЫ ЗДЕСЬ» http://www.newswe.com/index.php в №№163, 164, 165, 171, я получила много отзывов от моих близких родственников и незнакомых мне читателей. Ко мне обратились неизвестные мне ранее родственники, однофамильцы и потомки друзей моих родных. Не перестаю удивляться, насколько тесен наш мир!

Постепенно на основе документов из архивов многие события прошлого уточнились и расширились, и я поняла, что необходимо дописать семейные истории. О новых находках была написаны статьи в «МЫ ЗДЕСЬ» в №№ 431, 432, 434- 438 и серия из пяти статей «Ветви моей родословной (продолжение)», опубликованных на генеалогическом портале «Еврейские корни» http://j-roots.info/

Однако благодаря участникам форума этого портала из архивов продолжают поступать новые сведения. Новые находки открывали новые страницы семейной истории и способствовали написанию новых статей. Стало ясно, что завершить поиск корней в ближайшее время не придется. Тем не менее, я завершаю описание 200-летней истории и исследования генеалогии моих прямых и непрямых предков.

Повесть о моих родных - неоконченная повесть.

С момента публикации моей статьи « Ветви моей родословной» прошло несколько лет. В ней я перечислила всех известных мне потомков моих предков. За эти годы число внуков и правнуков у моих двоюродных, троюродных сестер, братьев и у меня увеличилось. Очень надеюсь, что написание семейной истории будет продолжено потомками наших родовых ветвей, появятся новые веточки и ветви на нашем генеалогическом древе и записи о них в начатой мной «летописи» для будущих поколений.

Слово к моим близким и дальним родственникам.

Храните и передавайте своим потомкам знания о наших предках и, по возможности, узнавайте больше и глубже, чем это удалось мне. Каждый из наших потомков в свое время может изъявить желание узнать от кого он происходит, историю своего рода, увидеть лица прародителей.

Надеюсь, что эта книга будет иметь продолжение. Каждый из вас сможет написать новые страницы, в них появятся сведения о прошлом, настоящем и будущем ветвей ваших родословных, переплетенных с одной или более ветвями моей родословной. В новых книгах появятся имена не только наших предков, но и потомков. Вера в то, что так и произойдет, явилась одним из основных движущих мотивов написания этой книги.

Выражаю мою благодарность участникам форума генеалогического портала «Еврейские корни»:

Юлии Прокоп, Александру Нейману, Вере Назаровой, Елене Говор, Виктору Кумоку, Андрею Павлюку, Леониду Пикману, Борису Финкельштейну, Тамаре Гурарий-Левиной, Елене Бароновской, Алле Песиной, Елене Осиповой, Сергею Тверскому, Татьяне Фраерман и многим другим за оказание существенной помощи в продвижении моих исследований.

Сердечное спасибо всем, в том числе моим родственникам, кто прислал мне неоценимые материалы о моих родных.

Я искренне признательна Леониду Школьнику, Вере Назаровой и Елене Херменс за публикацию моих работ на сайтах журнала «МЫ ЗДЕСЬ» и генеалогического портала «Еврейские корни».

Благодарю Аарона Хацкевича, Тару Левин и Зиси Вейцмана за постоянное внимание к моей работе.

В написании этой книги меня постоянно поддерживал мой муж Михаил Гиль.

Список литературы.

[1] Х.Г.Бен-Сассон, «Средние века» из книги «Очерк истории еврейского народа» под редакцией Ш. Этингера, том 1, библиотека – АЛИЯ, Иерусалим, 1994, стр.383

[2] С.М. Дубнов, «История евреев в Европе», том 3, издательство «Гешарим-Мосты культуры», Иерусалим, Москва, 2003, стр. 335

[3] там же, том 4, стр. 51

[4] там же, том 4, стр. 69-70

[5] Марк Штейнберг, «Евреи в войнах тысячелетий», издательство «Гешарим-Мосты культуры», Иерусалим, Москва, 2004, стр. 295-296.

[6] Википедия «Еврейские земледельческие колонии в Российской империи»

[7] Аркадий Шульман, «Последняя остановка», журнал «Мишпоха», №18

 [8] В.Н. Никитин, «Евреи земледельцы. Историческое, законодательное, административное и бытовое положение колоний со времени их возникновения до наших дней 1807-1887гг.», Санкт-Петербург, 1887 г.

[9] А.С. Бережанский, «Жена, единомышленник и верный друг Г.В. Плеханова», еженедельное приложение "Окна" газеты "Вести", Тель-Авив, 6 марта 2014 г.

[10] Из воспоминаний Р.М. Плехановой "Моя жизнь", журнал "Вопросы истории", №№11,12 , 1970 г.

[11] А.С. Бережанский, «Розалия Марковна – жена и верный друг Георгия Плеханова», журнал «Корни», №24 (2004 г.).

[12] М. Иовчук, И.Курбатова, «Плеханов» 1977, серия «ЖЗЛ».

[13] В.Б. Малкин, «Трудные годы Лины Штерн»

[14] Е.С. Коц, «Воспоминания» Е.С. Коц, Исторический архив. 1998, №2, стр. 215

[15] Р.М. Плеханова, « Год на родине», Диалог. 1991, №12, стр. 84-85

[16] Сайт «Словари»

[17] Сайт «wikimapia»

[18] П.Л.Боград, «От Заполярья до Венгрии. Записки двадцатичетырехлетнего подполковника. 1941–1945. (На линии фронта. Правда о войне)», ЗАО Центрполиграф, Москва, 2009

К главе II:

[19] Феликс Кандель, «Книга времён и событий»

[20] военная служба. Электронная еврейская энциклопедия

www.eleven.co.il

 [21] Глава из книги «Герои и жертвы» - Слово 

[22] Статья: Алексей Буяков, «Евреи-владивостокцы – георгиевские кавалеры» из книги «Прикоснувшись к истории». Еврейская диаспора Дальнего Востока России XIX - XXI век, Владивосток, 2000 г.

[23]Михаил Хазин (Бостон). Послания былых временhttp://www.vestnik.com/issues/2004/0428/win/khazin.htm

К главе III:

[19] Феликс Кандель, «Книга времён и событий»

[24] «Электронная еврейская энциклопедия» Николаев.

[25] Щукин В.В., Павлюк А.Н. «Земляки» - очерк истории еврейской общины города Николаева

(конец XVIII - начало XX вв.), Николаев -2009

[26] Известия Томского политехнического университета.2008.Т.312.№1

«Репрессированные выпускники и сотрудники Томского политехнического»

А.Я.Пшеничкин, Л.П.Рихванов 

К главе IV:

[25] Щукин В.В., Павлюк А.Н. «Земляки» - очерк истории еврейской общины города Николаева

(конец XVIII - начало XX вв.), Николаев -2009

http://library.history.mk.ua/Books/zemlyaki/zemlyaki.html#/1/

К главе VI:

[27] История региона. Город Мосты Элекронный журнал Мостовский район» 

[28] Викитека

К главе VII:

[25] Щукин В.В., Павлюк А.Н. «Земляки» - очерк истории еврейской общины города Николаева

(конец XVIII - начало XX вв.), Николаев -2009

[29] Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

[30] Исторический путеводитель «100 еврейских местечек Украины», В. Лукин и др., Выпуск 2, Санкт-Петербург, 2000 г.

К главе VIII:

[25] Щукин В.В., Павлюк А.Н. «Земляки» - очерк истории еврейской общины города Николаева

(конец XVIII-начало XX вв.), Николаев -2009

[31] Википедия

[32] http://www.gelfand.de/Zeitung/KopieZeitung113/KopieZeitung113.html

[33] НИПЦ «Мемориал» М.К.

[34] Любовь Гиль «Звонок из прошлого» 

[35] Виктор Данченко

 

Напечатано: в Альманахе "Еврейская Старина" № 1(88) 2016

Адрес оригинальной публикации: http://berkovich-zametki.com/2016/Starina/Nomer1/Gil1.php