В бане
– Послушайте, вы, наверное, еврей!
– Почему я так думаю? А потому, что вы все время спрашиваете, спрашиваете, спрашиваете!
– Вы тут первый раз? Нет, не может быть! Чтоб человек в сорок лет – я не ошибся? – первый раз пошел в баню!
– Дома ванная? И душ? И мини-сауна? Да, верю я, верю, что у вас повышенные удобства! И понимаю, что вы от них оторвались только для того, чтоб спрашивать!
– Что? И помыться тоже? Ну, так мойтесь, уже! Может, случайно воды в рот наберете и помолчите слегка! Как шкафчик закрыть? А позовите того йолда в трусах и с крючком. Он закроет!
– Нет, он ничего себе не возьмет! Нет, он потом опять откроет! Нет, он на обед не уходит! Нет, это бесплатно! Ой, слушайте, я ж уже говорил вам, что вы еврей!
– Нет, совсем не еврей? Даже наоборот? А с виду почти приличный человек!
– Что вы, и не думал обижать. Я же сказал «почти приличный», а не «еле-еле поц»!
– Уже не сердитесь? Вот спасибо! А то я так волновался, так нервничал! Нервничать вредно? Не может быть! Кто вам сказал? Сами знаете? Откуда? А вы врач? Ой, как мне повезло! Я как раз в поликлинику собирался…
– Тут баня, а не поликлиника? Что вы говорите? Никогда б не подумал! Как хорошо, что вы мне все объяснили! Так вы говорите, тут баня? Ох, доведется, все-таки, на старости лет помыться!
– Вы просто хотели сказать, что в бане моются, а не лечатся? Истинная правда! Вот видите, как вы быстро все про баню схватываете? Как мне повезло встретить умного человека, который все знает!
– Какие шуточки? Разве с человеком с таким образованием можно шутить?
– Куда теперь идти? Куда хотите! Можно в ту дверь, а можно даже в эту! Нет, это не парная. Это выход на улицу! Не хотите в таком виде? Ваше право! Да-да, я б на вашем месте не рисковал. Мало ли кого встретишь…
– Что я вам голову морочу? Оставьте! Вы мне морочите много ниже, и то ничего!
– Не сердиться? Ладно. Пока не буду!
– Что у меня болит? Ничего не болит, тьфу-тьфу-тьфу! Зачем ищу доктора? Из принципа!
– Что у меня в руках? Разве не видно, что веник? Что-о? Зачем в парной березовый веник? Чтоб подметать, конечно! Чтоб быть не хуже людей! Видите, какие у них веники потрепанные?
– Нет, тут так принято! Приятно же мыться в чистоте!
– У вас нет веника? Ах, какое горе! Подметете тогда в следующий раз!
– Ремонт заканчивается, и вы больше сюда не придете? Как порядочный человек желаете быть не хуже других? Нате, нате мой веник! Метите!
– Молодец! Стараетесь! Чего люди смеются? Наверное, им весело! Не обращайте внимания!
Шопен, Шопен…
– Слушайте, а кто такой этот Шопен, что мы все обязаны его слушать?
– Композитор? А на чем он играет?
– Умер? Тоже? Ну, царствие небесное, хороший был человек! Откуда я знаю? Ниоткуда. Меня бабушка так учила. О покойниках только хорошее! Или вообще молчи в тряпочку.
– Мудрая? Спасибо, я ей передам!
– Нет, что вы, конечно ее уже с нами нет. Но я, когда прихожу на могилу, всегда с ней разговариваю.
– Как разговариваю? Рассказываю про всех наших, совета прошу…
– Отвечает? Ну, это, как сказать… Конечно отвечает, но не так, как вы думаете.
– Ничего вы не думаете? Значит решили, что я немножечко сумасшедший. Ни, Боже мой! Конечно, все мы немного мишигине. Но я, так сдается, не больше других. Впрочем, если у вас другое мнение…
– Нет, нет, что вы, я не обижаюсь. Наоборот, в таком месте, раз уже некуда деваться, приятно поговорить с интеллигентным человеком. Вот вы даже Шопена знаете. И, наверное, этого, – как его? – Моцарта!
– Я тоже знаю, раз говорю? Но я ж только имя знаю. Или фамилию. Моцарт – это же фамилия, правда?
– В школе проходят? Ох, наверное, когда это в школе проходили, я где-то в другом месте был. Где? Ну, мало ли где может быть энергичный мальчик во время уроков! После школы? О, у меня это «после школы» наступило лет в четырнадцать и тянется до сих пор!
– У вас высшее образование? Это, наверное, хорошо. Точно хорошо? А почему? Разве хорошее образование в нашей стране гарантирует хорошую жизнь? Кстати, а у вас хорошее образование?
– Гуманитарное? А что это такое?
– Вы историк? И много вы историй знаете? Одну? И чему вас учили? Историй много! Для каждого поколения, как минимум, своя!
– Я эти глупости от бабушки узнал? Да, от нее. Но это не глупости! А факт! Вы ж при советской власти жили? И что делали? Историю преподавали? В институте? В политехническом? Но в технических вузах читали, я слышал, не просто историю, а историю КПСС. Ее и преподавали? Но тогда вы, наверное, и в партии состояли?
– Ваша большая ошибка? И сколько лет вы при вашей ошибке состояли?
– Ну-у, двадцать лет ошибаться – это уже привычка. А привычка, как говорят, вторая натура!
– Не умничать? Куда мне? Это ж у вас умственное образование, а не у меня!
– Не будете со мной разговаривать? Тогда с кем мне за похоронную музыку для нашего соседа рассчитываться?
– С вами? Все-таки заговорили… Сколько с меня? Вот, пожалуйста. На чай не даю. Вы ж, наверное, кофе пьете.
В аэропорту
– Да, конечно, свободно! Что я, по-вашему, весь столик займу? Да, присаживайтесь, присаживайтесь. Хотите пить? Наливайте себе минералку, а водку сейчас принесут…
Шучу. Перед дорогой я ни-ни!
– Куда лечу? В Израиль! Насовсем? Что вы! Я еду погулять!
– В моем возрасте? В моем возрасте только и гулять! На именинах, на свадьбах, на похоронах… Ах, как хорошо гуляется на отдельных похоронах!
– Нет, в Израиле я, слава Богу, буду гулять на свадьбе! Кто женится? Внук! Да, у меня уже есть внуки. И внучки, чтоб они были все здоровы. А материально я их как-нибудь обеспечу, хоть они живут в Америке-Канаде-Израиле.
– В Германии? Нет, в Германии мои родственники и даже знакомые жить не могут. Не могут и все. Что? Совсем другие люди там живут? Наверное. Но страна та же! И закончим на этом. Иначе у меня пропадет аппетит.
– Что буду заказывать? Конечно свиную отбивную! Телячью не надо. Ее мне и там подадут. Скажут, что кошерная. Я не против кошерного. Но из всех кошерных блюд обожаю только водку.
– Нет, что вы, кошерное я тоже ем. Там! Оно даже вкусное бывает. Но я ж с Одессы. А у нас любят жирное, жареное и много!
– Нет, что вы? В Израиле тоже много. Даже слишком. Там если на столе имеется квадратный сантиметр свободный от еды, хозяйка от позора рвет на себе волосы. В Израиле всегда хотят кушать и обожают угощать. Разве мне при моем весе и в моем возрасте можно столько еды? А они наперебой говорят, что мне это необходимо. И клянутся здоровьем детей и – что много хуже! – внуков! Попробуй не съешь! Скушают тебя. И всех родственников оповестят, что ты в доме своего двоюродного брата отказался от куска рыбы-фиш! А не дай Бог это до Одессы дойдет? Со мной же соседи здороваться перестанут! Крутись потом…
– Уже хотите в Израиль? Поехали! Я приглашаю!
– В следующий раз? Вам так необходимо на недельку в эту Америку? Там же поговорить не с кем! А раз не с кем говорить, то с кем тогда договариваться? Весь мир стоит на том, что люди договариваются.
– Уже бежите? Ваш рейс? Тогда до встречи! Человек с человеком… Вот, кстати, моя визитка!
– Ну, да – это я! Да, я ее муж! Да, у нее есть тетя Циля! Так вы сын тетицилиного двоюродного брата со стороны папы? Очень приятно! Как хорошо даже в аэропорту за столиком задрипаного ресторана встретить родную душу!
Кредо
– Сказать какое-такое мое кредо? Ох, и слова же вы знаете! Кредо… Что бы это значило? О-хо-хо-о… Ну, допустим: – Скажи, что ты хочешь, и я скажу, кто ты такой!
– Не ново? Разве всегда нужно, чтоб было ново? Поймите, что новые, например, туфли всегда жмут. Даже, если их сделал я. Правда, потом, чаще всего, это проходит.
– Причем тут туфли? При том, что без них как-то неудобно выйти из дому. Так что, хочешь-не хочешь приходится надевать. Желательно старые, привычные, но приходится и новые. Что я хочу этим сказать? А то, что новое появляется только по необходимости. Когда старое сносилось и его надо выбросить. И примерить это самое – новое. Хотя бы ради того, чтоб в доме было тихо.
– Нет, конечно. У меня в доме не всегда тихо. Ох, не всегда. Но бывают моменты. Бывают.
– Жена? О, жена, чуть что, молчит. Вы думаете, что тихо – это, когда все молчат? Это ошибка. Тихо в доме – это, когда все кричат, смеются, шумят, короче. А плохо – это, когда обижаются и не хотят с вами разговаривать. Бывает тихо, конечно, только редко. А часто? Часто тоже бывает… Дети-то разъехались.
– Нет, у них не свои квартиры. У них свои страны. Это старому отцу, который их на ноги поставил, хорошо тут. А им плохо. Что мы? Ездим, конечно, в гости. По очереди. Вместе? А с животными кто останется? Нет, мы своих животных чужим людям не доверяем!
– А дети к нам? Приезжают, конечно, но видно, что нехотя. Отбыли номер и домой. Да, у них именно там уже дом. И друзья, и работа… А тут только старые родители и могилы, которые уже никому из них не нужны.
– Я пессимист? Я – практик! Я все постигал на своей шкуре. И тюрьму, и суму, и медные трубы. И знаете, что самое смешное – мне всюду было хорошо. Да, и в тюрьме! А потому, что и там я занимался тем, что умею и люблю. Шил обувь. Кстати и капитал, чтоб маленькую мастерскую открыть, там скопил.
– Там деньги не ходят? Конечно, не ходят. Они там бегают! Туда-сюда. Туда-сюда! Главное, от них не уворачиваться. И не хапать то, что летит не к тебе! Впрочем, это и на воле необходимо.
– Да, вы правы. В моем возрасте уже прилично носить лысину. И седины побольше не мешает. А то бес, который в ребро, уже превратился в дятла. И стучит, стучит, как мой бывший сосед в органы.
– Почему бывший? А я больше там не живу. А он? Живет. Что ему сделается? Отомстить? Оставьте. Я сапожник, а не этот, как его, граф Монте-Кристо!
– Да, брови подстригите! А то я на бывшего вождя стану походить. Какого вождя? Брежнева! Как женщина? Леонид Ильич Брежнев женщина? А кто такая Вера Брежнева? Певица? Из виагры? Девонька, из виагры совсем другое получается!
– Группа такая? Нет, не знаю.
– Вы с какого года? С восьмидесятого? Ох, что эта жизнь вытворяет – у разных поколений совсем разные Брежневы!
– Спасибо, деточка! Вы хорошо меня постригли. Нет, сдачи не надо! Да, конечно, стану заходить.
О футболе
– Люблю ли я футбол? Еще как! Меня папа покойный с трех лет на матчи водил. Я еще ничего не понимал, даже то, почему так много людей кричит про какого-то голого.
– Сколько людей? Ну, стадион всегда полный был, даже когда играли с «Шахтером» из Горловки. А вмещал сорок три тысячи!
– Сейчас столько не ходят? Ну, это понятно! Нет, играют, наверное, не хуже, но… Я не уверен, что те горлопаны, которые вместо нас сели, вернее, встали на трибуны, знают по фамилиям всех игроков своей команды. А мы знали всех! Потому что, они были наши! И Дубина – Двоенков, И Вася Москаленко, и Кот – Котя Фурс, и Тарзан – Альтерович, который даже с двух метров не мог попасть по воротам. Повторяю, они все наши были. И Манечка – Спивак, который дневал и ночевал в офсайде, и Валет – Валик Блиндер, и Курица – Юра Заболотный. Слушай, у меня нет времени всех перечислять!
– За кого я болел? За ОДО. И за СКА, когда ОДО в СКА переименовали. А за «Черноморец»? Только последние мои стадионные лет десять.
– Что значит «стадионные»? Это время, когда я еще ходил на стадион. Нет, категорически не хожу! Потому, что я с теми отморозками на один гектар не сяду, не то, что на трибуну. Они ж приходят не поболеть, а поорать, поломать что-то, поджечь. А уходят толпой и бьют стекла, переворачивают машины… Выиграла команда – они бесчинствуют от радости, проиграла – просто бесчинствуют…
– Что я к ним имею? А что вы имеете к тараканам, например? Но вы же их выводите! А этих, наоборот, разводят! Сейчас еще новые появились – нацики. Так тем уже ни русские, ни евреи не подходят! В кои веки, заметьте, русские с евреями в одной лодке оказались. И не в той, что «Двести лет вместе», а в настоящей!
– При чем тут футбол? А при том, что пока туда ходит это, простите, поколение, которое никак не хочет потеряться, приличные люди туда не ногой! Раньше на футбол детей брали, а теперь только водку, пиво и факелы с ракетами. А язык! Они хотят говорить – причем все! – на родном языке, а говорят исключительно матом. Это и есть их язык? Так я его не желаю слушать. По крайней мере, в таком количестве.
– Не люблю нынешнюю молодежь? Так разве это молодежь? Это горлопаны, которым нечего делать. Учатся они за деньги, буянят за за деньги. А на футбол ходят оторваться. Я раз у такого на улице, когда они буквально на пару секунд замолчали от своих кричалок, спросил: – Какой счет? – Так знаете, что он мне ответил?
– А хер его знает! – и отмахнулся. Мол, не мешай, папаша, видишь же, человек делом занят!
– Бывает и другая молодежь? Возможно… Отдельные экземпляры попадаются, но в массовом порядке не встречал. Куда я хожу? На выставки хожу, в театры… Нет, на рок-группы не хожу! Что-то мне кажется, что это – то же самое, что и футбол. На Верку Сердючку? Слушайте, я конечно стою вместе с вами в очереди к невропатологу, но не потому, что я мишигине, а потому, что раздражаюсь быстро. Так что, вы меня о чем-то хорошем лучше спрашивайте!
Почему бы не поговорить?
– Почему, если кто-то хочет выпить, то это должно быть за мой счет?
– Нет, мне денег не жалко, особенно для друзей, но куда ни зайдем, посидеть, поговорить, за коньяк всегда плачу я. А за кофе кто-то другой…
– Что? Ты и за чай платил? Гусаришь, брат!
– Главное, теперь все вокруг упирают на то, что это уже традиция. Мол, традиции надо уважать. И я их понимаю! Вчера зашли в кафе «просто поговорить», сегодня… Я им, что миллионер? Или нельзя поговорить на лавочке на бульваре или в горсаду?
Пошел я к врачу, понятное дело, другу детства, и говорю: ¬– Давай сделаем традицией мою больную печень! – А он возражает: – Ты все, – смеется, – перепутал: голова у тебя больная, а печень, наоборот, вполне здоровая!
– Что же мне делать? – спрашиваю. А он, якобы задумался. А потом и говорит: – Это надо обсудить!
Обсудили… Еле домой пришел. Да-да, пришел! Доктор же простой коньяк не пьет, ему подавай армянский! Так что, на такси денег не осталось!
Наутро звонит, ругается: – Если бы я знал, что в этом заведении кофе по пять долларов чашечка, в жизни бы с тобой не пошел!
Это он намекает, что на прощание мы по чашечке кофе за его счет выпили…
– Хорошо, – отвечаю, – я теперь стоимость кофе заранее узнавать стану!
– Еще и профессору на меня наябедничал! Нет-нет, профессор не медик! Он, как это,… филолог. Он Толстых по имени-отчеству различает. И Пушкиных, кстати, тоже! Потому что, когда мы в буру да шестьдесят шесть резались, он книжки полезные читал. Одну я даже помню. «Золотой осел» называется.
Звонит этот профессор мне и протокольным голосом объясняет, что у врачей зарплата маленькая, незачем их в заведения, где кофе по пять долларов водить!
– Ну, погоди! – как волк, думаю. А сам и говорю:
– Это обсудить надобно!
Профессор сразу оживился.
– Куда пойдем? – спрашивает.
– Знаю я тут одно местечко… – говорю! – Но кофе там не варят!
– Ну, и не надо! – радуется.
И зря радуется, ох, зря! Чай там замечательный, если на баксы перевести, то по десять-пятнадцать баксов чашка. А ничего другого там и не подают!
У нас еще четвертый друг есть. Он всегда, когда эти двое шалопаев на меня жалуются, мою сторону держит.
– Что, у тебя корона упадет, – врачу говорит, – если вместо армянского станешь пить «Шустов»?
Я и размякаю. На свою голову. Потому что он сразу же предлагает:
– Пошли, посидим, юность вспомним…
– Когда мой длинный язык довел меня до цугундера, они по очереди повадились к моей жене ходить. Придут, посидят пять минут, выпьют чашку кофе или чая и… уходят. А она стала вдруг деньги находить в самых неожиданных местах. Нагнется ложку поднять, а под столом десятка лежит. Полезет в буфет, а там четвертной к банке с вареньем прилип. Она, дурочка, сперва думала, что это случайность. Потом… А деньги по квартире валялись до самого моего условного досрочного…
– Странно, уже седьмой час, а никто не звонит. Неужели со мной уже и поговорить не о чем?
На новом…
– Где, интересуюсь, вы копали картошку? У себя в огороде? Винницкая область? Вот не знал, что в Винницкой области у нас золотые прииски! Это, наверное, большой секрет!
– Какие прииски? Я же сказал: золотые! Простая, обыкновенная картошка столько стоить не может!
– Доллар подорожал? А-а, тогда все ясно. У вас в Ласвеговке теперь самогон для души и навоз для удобрений только за твердую валюту отпускают.
– Не нравится – не брать? Так я уже и не беру. Хорошо, пойду дальше. Ой, мадам, судя по вашему прононсу, вы не с Ласвеговки, а, наоборот, со Слободки!
– Шо я имею против Слободки? Ничего. Просто удивляюсь тамошним докторам. Каким докторам? Ну, психиатр для вас трудное слово… Ну, тем, докторам, короче, которые лечат больных на всю голову.
– Почему я им удивляюсь? Не им, а на них? А потому, что выпускают кого попало, а потом картошку не укупишь!
– Уйти без несчастья? У вас справка есть? Ладно. Бывайте здоровы и материально обеспечены. Что я имею в виду? Чтоб у вас всегда было здоровье и деньги, а мне нашлось с кем поговорить!
– Куда я уже иду? Искать картошку, сделанную из картошки, а не из золота! Взять у вас? По цене картошки? С удовольствием.
– Почем ваша зеленая трава? Это зелень? Я знаю, но меня один человек по имени Карцев учил, что зелень – это исключительно доллары. Но я хочу только траву. Так и купить? Хорошо. А сколько стоит? Ой, кажется, я забыл гривны дома. А зеленью возьмете? Почему не меняю? А где? У Любы чай-кофе-капучино или Саши все-для-бритья? А в пунктах? Нечестный курс? Уже иду к Саше.
– Купить ваши помидорчики? Спасибо. Из всего турецкого я люблю только пляж и рахат-лукум! Не из Турции? Из Турции только ящики? Слушайте, вы до того, как пойти торговать на Новый, работали доктором? Нет? А почему же вы тогда меня лечите?
– Эй, товарыщ, почему ваша морковка вся в земле? Можно же и помыть!Корейцы же моют! Нельзя? Почему? А-а, вы отпускаете исключительно точный вес. Так, мне нужен килограмм, поэтому взвесьте полтора!
– Почему эти грибы стоят двадцать гривен, а эти пятнадцать? По двадцать вчерашние? А по пятнадцать? Сегодняшние? Ничего не понимаю! Вчерашние хорошо покупали? И? Никто жаловаться не пришел? Ну, и? А-а, понял! А может они тово… От этих грибов максимум понос? А минимум?
– Где этот Жванецкий? До чего раков довел! Сделал им рекламу и убежал в Москву! По три, по пять… Какие цены были! Сейчас эти цены уже антиквариат! Когда это за литр пива надо платить столько, сколько за одну клешню от рака!
– Вы пиво не пьете? Почему? Вредно для печени? Кто сказал? Шофер рыбной цистерны? А что полезно он не говорил? Портвейн таврический? Ясно. Теперь буду знать.
– Мне кило моченых яблок. Вот этих. Да, конечно, и рассол налейте. Теперь капустки этой пол кило и этой с клюквочкой кило. Огурцы не надо. Бочкой сильно отдают. Помидорки… Вот эти, махонькие. Да-да, потверже.
– Ой, нет, девочки, не могу. Черемшу в другой раз. Я ж еще в мясном корпусе не был, а вы ж понимаете, сколько я там оставлю, если жена хочет пожарить битки, а я сварить холодец!
Мясной корпус
– Почему я хожу сюда без жены? Потому что я люблю торговаться для удовольствия, а не из принципа и покупать то, что хочу, а не то, что меня уговорят. Вот вам, например, нравится торговаться?
– Я так и думал. А-а, конечно-конечно, это развлечение. И… Что? Квалификацию сохраняете? О, это уже практически научный подход.
– Работали в НИИ? Ведущим инженером?
– Нет, мадам, я не хочу смотреть на ваше мясо! Ни под прилавком, ни на прилавке, ни даже над прилавком! Что я хочу? Поговорить с человеком. Поговорить с вами? У меня нет для этого ни терпения, ни опыта. И желания тоже, извините!
– Да, так вы говорите в НИИ… Я сразу догадался, что место продавца копченостей не пик вашей карьеры!
– Ведущий инженер в какой, если не секрет, отрасли? Автоматизация процесса очистки в сахарной промышленности? Ну, для меня это темный лес. А что очистку сахара теперь не производят? Не производят сахар? А-а, все ясно. НИИ закрылось, а устроиться не удалось… Понимаю…
– Нет, мадам, я ничем у вас не заинтересовался, кроме, когда вы усохнете свой рот. Тут школа в двух кварталах, вы громко смущаете детей учиться! Те новые слова, что вы до них через эти два квартала все-таки доносите, директор школы им не простит!
– Вы не согласны? Ну, это как-то сразу слышно! И вообще, если вам скучно, наймите себе оркестр из похоронного бюро. Говорят там дешево и без претензий.
– Так на чем мы остановились? А, да-да, на том, что НИИ закрыли. Потом, наверное, грузчик на вокзале, челнок, реализатор…
– Все, кроме челнока? Почти угадал. Собственно, что там угадывать… Наверное, обидно?
– Теперь нет? Почему? Много зарабатываете? И пенсия? И совсем на прежнюю работу не тянет? Тянет? Рад это услышать. Не люблю в людях разочаровываться.
– Да, мне эту палочку балыка. Сколько? Кило двести? Тогда еще эту! Гулять, так гулять! Вторую не надо? Почему? Она для других людей? Ясно… Взять вот эту? Как скажете! Теперь еще окорок…
– Мадам! Мне скучно слушать ваши восклицания. И вы мешаете коллеге работать. Нет, он не калека! И не инвалид! Скорее инвалид вы, мадам, причем, не группы, а труппы!
– Нет, зельц не надо. А кровянку, пожалуй, возьму. Вот, пожалуйста, без сдачи! Спасибо! Буду заходить. А теперь представьте, что и как я бы купил, если б пришел с женой?
– Нет, мадам, я уже все купил! У вас? Я что себе враг? Нет, враги у меня есть. И я их с вами познакомлю! Приятной торговли, мадам. И никому не говорите вслух, что вы торгуете свининой. Люди решат, что вы торгуете собой! И станут вас называть плохим словом.
В театре
– Почему я так сильно хлопаю? Потому что, мне очень понравился спектакль. Что тут может нравиться? Актеры, а о драматурге и не говорю. Правда, не так понравилось то, как актеры понимают свои роли.
– Это называется трактовка? Спасибо. Буду знать! Не прибедняться? Что вы? Вам показалось!
– Из какой я газеты? А не из какой! И не из журнала! Свободный художник? Ну-у, скорей, свободный сапожник… Но кто оценит?
– Вы оцените? А мне казалось, что вы как-то агрессивно настроены.
– Когда кажется, что-что делают? А-а… Знаете, мне это самое делать, во-первых бесполезно, а во-вторых, могут не так понять!
– Так, что я понял в пьесе? А то, что скверный, но очень усталый старик вообразил, что его дочки лучше его и отдал двум из них все, что имел. А третьей не дал ничего, вообразив, что та его не любит. Правильно вообразил. Такого мусорного старика любить не за что. Но старшие умели притворяться, а младшая нет. Но она, хотя бы, старика уважала. Все, как в наше время…
– При чем тут наше время? При всем! Мораль вам читаю? Нисколечки! Ладно, смотрите: что двигает поступками человека? Деньги. Или власть, которую дают деньги. Или любовь. Или ненависть, которая даже сильней любви. Это есть всегда! А теперь посмотрите на вашего Лира… Кстати, фамилия странная. Он случайно не еврей? Нет? Ну, ладно. Так ему и надо! Что двигает этим сумасшедшим злым стариком? Он хочет иметь власть, но, при этом, чтоб все его любили!
– Откуда я все это взял? А смотрите: он отдает понарошке царство, а рыцарей себе оставляет. Чтоб все, если не понравится, переиграть. Думает, поеду с бандой своей к одной дочери, погуляю, поправлю, а потом к второй тоже порезвиться… Кстати, Ельцин, если помните, власть отдал, а кабинет в Кремле себе оставил. Мол будет приезжать, работать… Много он в том кабинете бывал?
– Не отвлекаться? О, вам уже интересно? Что дочки сделали, когда свои доли царства получили? Рыцарей папиных разогнали! И правильно. Кому интересно ждать, что тебя с царства попрут, если слово, не дай Бог, не то скажешь! А потом сделали так, что этот Лир сам из дома, то есть, дворца сбежал.
– Почему преследовали? А у него сторонники оказались! Младшая тоже… Решили тогда по старому принципу… Какому? Нет человека – нет проблемы! Этот принцип Сталин придумал? Ошибаетесь! Принципы никто не придумывает! Они просто есть! Всегда…
– Кто самый худший из всех героев? Конечно, ваш Лир! Если б он не чудил, не экспериментировал, то все, хоть временно, но остались бы живы. Почему временно? А потому, что Лир старый. И за наследство сестры бы все равно передрались… Жалко их…
– Почему старших сестер жалко? А они, в конце концов, умирают не из-за политики, а из-за любви! Хоть и к плохому человеку, но все же…
– Оригинальный взгляд на Шекспира? Зато мой! Я вам очень помог? Чем это, интересно? Трактовкой? Используете? А кто вы, собственно, такой? Главный режиссер соседнего театра? А-а, стало быть, вы тоже Лира ставите? Только что решили? Вот как. Тогда желаю вам столь же быстро поставить. А я приду смотреть. Непременно!
Хэсед, очередь
– Как мне это нравится? Что именно? Вид из окна? Фикус? Ваш галстук?
– Международное положение? А что, придумали новое положение? Не лежа, не сидя, не стоя? Вы специалист по неокамасутре?
– Пенсионер? А до пенсии? Бухгалтером в ЖЭКе? О, тогда у вас должен быть очень широкий кругозор. Не жалуетесь? И правильно! Простите за нескромный вопрос: - А где вы информацию, так сказать, черпаете?
– По телевизору? О, тогда вы просто набиты… интересной и, главное, правдивой информацией! Но я не имею сейчас никакой возможности ее воспринять! Увы, даже в вашем изложении.
– И про свиной грипп? Это же надо! Скажите, а свиньи ветрянкой не болеют? А коклюшем? Что? Мне смешно, а двадцать два человека во всем мире умерли? А вы не в курсе, сколько людей умирает от рака? А от СПИДа? Неинтересно? Я так и думал…
– Я напрасно пренебрегаю международной эпидемиологической обстановкой? Ясно! Я должен немедленно надеть марлевый намордник и поинтересоваться насчет удачного места на кладбище. Кстати, а вы, почему без намордника?
– Что? Я обозвал вас собакой? Даже сукиным сыном? Но я точно помню, что подобного не говорил. И вообще в вас нет ни малейшего сходства с собакой! Кстати, я собак очень люблю!
– Где я работаю? А зачем? Анкету для получения мацы заполнить? И национальность? Скажите, а итальянцу, например, мацу не продадут? И грузинам? Господи, как же эти люди будут дальше-то жить?
– Не их праздник? А что мацу только по праздникам едят? А я не знал. И ем ее, чуть ли не через день. То в яичнице, то с салом…
– Как это? Берете пластинку мацы шириной четыре сантиметра и длиной десять и шесть десятых сантиметра и мажете тонким слоем горчицы. Некоторые любят аджику, но я вам не советую. Сверху кладете сало той же длины и ширины, но толщиной два и восемь десятых миллиметра. А уже на сало половинку маринованного огурчика. Не перебивайте! Бутерброд берете в левую руку, а в правую стопку водки. Выпиваете, а потом – только потом! – закусываете!
– Уже убегаете? Сказать, что раз я ем сало, мне давать мацу не надо? А-а, бегите, бегите… Вот, чтоб не перепутали, моя визитка.
– Уже вернулись? Вас выгнали? И из волонтеров? Я виноват? Скрыл от вас, что спонсирую тут несколько программ? Не понял. Что я должен кричать об этом на каждом углу? Углов не хватит.
– Почему, как все, стою в очереди? А почему нет? Я такой же человек… Не такой? Золотой?
– А сало? Мне можно? Ну, вот! Главное, что вы разрешили. Теперь я спокоен!
В поезде
– Куда я смотрю? В окно! Зачем? Потому что, мне интересно!
– А почему, собственно, я должен смотреть на вас? Вы со мной разговариваете? А вам не все равно: смотрю я на вас, не смотрю? Я должен не только смотреть, но и отвечать? Как я могу отвечать, если я никого не знаю из тех, о ком вы говорите.
– Расскажете? Слушайте, я сел в этот дизель для того, чтоб иметь покой, а не для того, чтоб слушать про чужую мишпуху.
– Что такое мишпуха? Это родня. На каком языке? Ну, как вам сказать… Вы никогда не слышали это слово? Нет? Это слово на старом-старом языке… Вы про евреев слышали?
– Даже видели? И что? Ненавидите? Вот как… А за что? Надоели? Христа распяли? Ай-ай-яй, и когда они все это успели? И вам надоесть, и Христа распять… На все способны? Вам видней…
– Почему вам видней? Так вы ж, наверное, молдаванин. Румын? А где живете? В Кишинэу? Где это? А-а, Кишинев! Так это ж Молдавия! А вы, стало быть, молдаванин.
– Нет такой нации? А какая есть? Великая европейская румынская нация? Буду знать!
– Да, давайте вернемся к вашему вопросу. Язык, который я назвал старым-старым, называется идиш.
¬– Нет, я никуда вас, пока, не посылал!
– Вы не расслышали. А может, не поняли. Не иди ж, а идиш! Буква «ш» в конце и пишется вместе.
– Как это? А так. Язык такой. Для чего? Для межнационального общения в отдельно взятом городе.
– Что за город? А мы туда едем. Одесса!
– Я? Конечно, домой! А вы? За товаром? Наверное, китайским? Да, этот дрек у нас на каждом углу.
– Что такое дрек? Конфетка! Да, на том же языке! Кто на нем разговаривает? В Одессе считайте, что все одесситы и те, кто хочет чего-то добиться в нашем городе.
– Трудный ли язык? Смотря для кого. Для вас? Сколько нам до Одессы осталось? Полтора часа? Ну, пару слов вы точно выучите!
– Каких пару слов? А давайте я вам фразу составлю. Вы будете начинать разговор, объясняя, кто вы такой. Придете и сразу говорите: – Мадам, мэйне коп – тохес!*
– Что вы? Сразу очень зауважают! Да-да, лучше запишите! Нет, контролеру это говорить не надо!
– Как почему? Другие пассажиры подслушают и воспользуются!
* Мадам, моя голова – жопа! (идиш)
Первомайское
– Как мне нравится первое мая? Сейчас никак, а раньше нравилось. Конечно, меньше, чем второе, но нравилось.
– Почему меньше? А потому, что первого ходили на демонстрацию, а второго на маевку.
– Что такое демонстрация? Это когда все люди, сбившись в колонну, идут с флагами и транспарантами.
– Как геи? При чем тут геи? А-аа… Ой, ты знаешь, таки похоже! Хотя… Геи же не носят портреты! Чьи портреты? Ленина и всего политбюро. Кто такой Ленин? Ну, это тот, кто придумал революцию!
– Зачем он это сделал? Наверное, со скуки. Сидел, бедный в шалаше, скучал… Зачем сидел в шалаше? Прятался! Зачем прятался? Боялся!
– Нет, Ленин не был трусом! Почему боялся? На всякий случай! И что не дадут про революцию придумывать.
– От кого прятался? От полиции. Уголовник? Ой, что ты? Конечно, нет. Почему тогда от полиции? Из-за зайцев. Он на охоте их много убил. Вот охотнадзор… Опять непонятное слово? Охотнадзор – это тогда, как ваш гринпис. Или зеленые…
– Штраф? Нет, он штраф не платил. Может, поэтому и прятался. Ясно? Что-о? Раз штраф не платил, то уголовник? А кто вчера на клумбе цветы рвал? А можно? Значит…
– Ну, вот. Чуть что реветь. Разве это дело? Давай я тебе про маевку расскажу. Маевка – это когда люди собираются, берут много продуктов и… хм… кока-колы и едут на природу. Что там делают? Жарят шашлыки, пьют кока-колу… Потом поют песни…
– Из чего шашлыки? Из свинины конечно.
– Что-о? Некошерная?
– Но вкусная! Но ты меня не слушай. Давай так: тогда только свинину и можно было достать! Пойти в «Тиф-там» и купить? Слушай деточка, ТАМ такой ТИФ на всю страну был, что свободно можно было купить только кильку в томате.
– Что такое килька в томате? Это братская могила маленьких, тощих рыбок. В аквариуме? Нет в банке.
– В банке плохо, а в аквариуме хорошо? А ты откуда знаешь? Была в аквариуме? В каком? Что ты выдумываешь? И я с тобой был? А-а, в Эйлате? Да, там хорошо. И красиво.
– Нет, я никогда до этого не видел аквариум. Стояли в некоторых домах прозрачные емкости с водой. И рыбки там плавали. Вот и весь аквариум. Какие рыбки? Красивые, наверное. Я в этом не понимаю.
– А в чем понимаю? Казалось, что в жизни. А теперь не уверен. Ох, неуверен…
– Почему не рассказываю сказку? А ты и так сейчас уснешь. Вон глазки слипаются. Заказать тебе сон? Пусть тебе приснится Одесса… Что это? Город, где ты никогда не была. Да, конечно, красивый! Хочешь, расскажу?
– Спишь? Ну, и слава Богу. Еле угомонилась. А про Одессу я тебе еще успею.
Еврейская манера
– Раз уж вы сюда пришли, задам пару вопросов.
– Что? Это еврейская манера задавать вопросы? Я согласен. Но и вы должны согласиться, что этими еврейскими манерами забита вся жизнь и все ваши анкеты. Не говоря уже об вашего Бога и нашей Песах.
– Что? При чем тут еврейский праздник Песах? Не будь нашего Песаха, Иисус не поехал бы в Иерусалим. Вы меня понимаете? Что? Не доходит? Уже говорю медленно:
– Иисус не приехал бы в Иерусалим, его бы не арестовали и не распяли… Теперь дошло? То есть ничего бы не было. Кроме антисемитов!
– Распяли вашего Христа? Лично я никого не распинал. Также могу поручиться за всю мою мишпуху. А также за все еврейское население этой неудачной страны. Это, во-первых. А во-вторых, чей Иисус еще надо говорить и говорить.
– Не желаете со мной об этом разговаривать? Воля ваша. Можем и помолчать.
– Я не умею молчать? Тут ваша правда. Если б я умел молчать, не сидел бы при советах полтора года в колонии.
– За что? А за то, что когда меня спросили о том, что я думаю за советскую власть, я сказал чистую правду!
– За это не сажали? И опять вы правы. Меня посадили за нарушение правил уличного движения.
– Столько не дают? Слушайте, вы, кажется, в ударе. Все время говорите истину. Мне дали три года. Просто, я отсидел половину… Можно подумать, что за это время я исправился и таки сильно полюбил ту еще власть!
– Чем занимался в колонии? Тем, чем всю жизнь – шил мужскую обувь! Когда прошло пол срока, начальник колонии, дай ему Бог здоровья, отпускать не хотел. Сошлись на том, что ему каждый год стану шить новые ботинки. И таки шью. Бесплатно!
– Конечно! Договор дороже денег! Кроме того, при ихней власти надо иметь в загашнике хорошего человека!
– Сейчас другая власть? Новая? Что вы говорите? А я думаю, что название другое, морды на виду другие, а власть та же!
– Как это может быть? А просто. Кукол поменяли, а артисты за ширмой прежние.
– Откуда знаю? Так они ж все ко мне приходят. Обувь заказать, рюмку выпить…
– Где я столько сил беру? А зачем мне силы? Мне сейхл нужен, чтоб этой маленькой фабрикой рулить!
– Именно! Я хозяин этой фабрики! А вы что на проходной делаете?
– Клиент? Так вы ошиблись! Вам не сюда! Тут сапоги и ботинки с крючками не шьют!
– Прикажут, станем шить? Это, кто, интересно, приказывать станет? Вы? Так вам я могу только белые тапочки пошить. Для гроба. И, заметьте, полностью бесплатно. Как отношусь, так и шью.
– Прокурор? Вы прокурор? Этого района? Никогда не думал, что наш район такой убогий на начальство! Скажите, вы так сильно хотите поменять работу, что пришли сюда? Так у меня полный штат вахтеров. Можете идти обратно до кабинета!
– Статью найдете? Для меня? Тоже мне журналист. Скажите, а этот телефон на визитке вам известен? Ай-яй-яй, узнали. Так, к вашему сведению это бывший начальник колонии!
– Что? Ваш начальник? Так видите теперь, какая земля маленькая?
– Извиняетесь? Ладно! Но чтоб я больше вас тут не видел!
– Нет, не опасаюсь, что вы далеко пойдете! Потому что, то место, куда я вас пошлю, совсем близко!
Напечатано: в журнале "Семь искусств" № 4(73) апрель 2016
Адрес оригинальной публикации: http://7iskusstv.com/2016/Nomer4/Birshtejn1.php
