После грустного подвала на Кировоградской, где Филидор работал бетономешалкой, он поднимался исключительно вверх по воображаемой лестнице жизненного успеха, беря во всем пример со своего младшего брата.
Брат его являл исключительный случай приспособляемости к любой жизненной ситуации, за маской добродушия и вежливости, которая всегда находилась на его лице, скрывался злой и отвратительный паук и об этом знал только Филидор.
Он начал карьеру со странной роли внебрачного сына бургомистра и потом каким-то образом ему удалось проникнуть в магистрат и там, в одном из кабинетов он прочно пустил корни, как какой-то ядовитый плющ, который отравляет любую траву, любой цветок, к которому прикасается.
Филидор очень многому научился у него, хотя у него дела шли не так хорошо как у брата, но все же неплохо.
Тот вечер, о котором я хочу рассказать, случился ровно за восемь лет до описываемых событий.
Филидор находился на работе, хотя было уже одиннадцать вечера и все остальные сослуживцы давно уже были дома, у спокойных телевизоров.
Филидор ждал окончания банкета, который длился уже четыре часа в банкетном зале по светлому поводу юбилея главного человека в этой части здания, с которым Филидор иногда сталкивался в курительной комнате и столовой.
Используя методику брата, Филидор держался с ним почтительно, но без подобострастия и всегда интеллигентно негромко смеялся его несмешным шуткам и грустным анекдотам.
Разрушительные последствия любого банкета в банкетном зале, всегда ликвидировали утренние уборщицы и этот временной промежуток в виде холодной ночи умелый и неравнодушный человек мог употребить с пользой, потому что после окончания банкета, на столах - и Филидор знал это лучше чем кто-либо - оставалось много полезных и удобных вещей.
Для этих случаев у него был специальный рюкзак-холодильник, который Филидор сконструировал сам, там были отсеки с разными температурными режимами, для жидкой и твердой пищи, вакуумный контейнер для скоропортящихся продуктов и даже особые пустые бутылки с автоматическими крышками.
Он не был скупым или жадным, он просто исповедовал принцип тотальной экономии, тратил он очень мало и по возможности вообще предпочитал обходиться без трат.
У него не было какой-то конкретной цели, как, например, у его брата, который последовательно шел от одной дорогой вещи к другой, гораздо дороже, не забывая при этом о приятных мелочах, типа золотых запонок или трубки из очень светлого вереска, сделанной вручную слепым бельгийским мастером, нет, он просто любил деньги, не привязывая их к каким-либо вещам.
Ему нравилась экономия, в которой он видел созидание, ему нравилась бережливость, которая ему казалась признаком утонченной души.
В ожидании окончания банкета, он играл в свой любимый кристалл, на экране рабочего монитора.
Кристалл назывался «Властелин колец».
Из всех сотен карт, заключенных в кристалле, Филидор обычно выбирал ту, которая называлась «Смерть Боромира».
Она начиналась с ночного отдыха урук-хайев перед встречей с отрядом хранителей и заканчивалась ужасной смертью всех орков от копий, стрел и мечей всадников Рохана.
Он играл всегда за одного и того же персонажа этой карты – за Углука, начальника изенгардских орков.
Его не привлекали многочисленные силы добра, он видел какую-то истину в орках, в самом их существовании, ту истину, которая многообразна, но все-таки одна на свете, ту истину, которой он не находил в лживом сладкоголосии Галадриэль, в старческом слабоумии Гэндальфа, в коварстве и скрытности Фродо.
Ему нравился глуховатый орочий выговор, нехитрые шутки на привале, простая еда, горьковатый эль и самое главное - служение делу, которому действительно стоит служить.
Постепенно он сам начал немного походить на орка, вокруг, в обычной жизни, он видел многих, кто хотел бы быть Арагорном, мерзких шлюх, мнящих себя Арвен, множество мордорских орков, но ни одного своего изенгардского товарища, его брат более всего походил на Гриму Червослова и Филидор втайне его за это презирал.
Его мучило самое начало карты, в котором в принципе ничего не происходило, всё, что должно было произойти, произойдет позже и только Филидор в роли Углука знал об этом, а сейчас были только приготовления ко сну, приглушенные разговоры орков, разбившихся на небольшие группки у неярких костров и Филидор, глядя на эту спокойную картину, чувствовал как у него сжимается сердце от невозможности ничего изменить, создать другой конец, в котором была бы не только смерть.
Сколько раз он пытался изменить маршрут своего отряда, чтобы все-таки доставить пленников в Изенгард, но зажатый между двумя силами – Арагорном, вонючим эльфом и гномом с одной стороны и конницей Рохана с другой, он никак не мог найти выход, вдобавок очень мешали голод, безумная усталость от быстрого и бесконечного бега, нарастающая озлобленность внутри урук-хайев, и постоянные ссоры с Гришнаком, начальником отряда Багрового Ока, этой мордорской крысой, боящейся света, которого Углук ненавидел чуть ли не больше чем полуросликов.
Сейчас он, в который уже раз, поставив кристалл на паузу, рассматривал сцену смерти Боромира , тот сидел, беспомощно привалившись к дереву, в его груди и правом бедре, находилось восемь черных коротких орочьих стрел, три из которых были выпущены лично Углуком и именно одна из стрел Углука, нанесла единственную смертельную рану, пробив левое легкое на границе с предсердием, все остальные раны ещё можно было бы излечить.
На опушке виднелись последние из стремительно исчезающих орков и Филидор пытался найти ту изначальную погрешность в векторе движения отряда, которую можно было бы исправить.
Вряд ли был бы смысл в более раннем нападении на хранителей, потому что момент раскола среди них, был, пожалуй, наиболее удобным моментом, следовательно, именно смерть Боромира была отправной точкой для размышлений.
Филидор включил режим наиболее медленного воспроизведения, периферическим слухом отмечая изменения в звуковой палитре банкетного зла, - Боромир очень медленно вдохнул воздух, на его губах пузырилась кровь, жить ему оставалось совсем недолго, над ним стоял Арагорн, пытаясь судорожно принять хоть одно решение, ещё не осознав полностью, что стеклянные обломки братства хранителей уже невозможно склеить заново.
Филидор прекрасно знал, о чем он думает, но его волновало другое.
Беда была в том, что Углук, даже соединенный с сущностью Филидора, не обладал абсолютной властью над орками, слишком много существовало привходящих обстоятельств, над которыми он не был властен.
Его тщательные раздумья прервало слабое постукивание по неплотно закрытой двери кабинета.
Да-да, пожалуйста, - механически произнес Филидор.
Дверь открылась полностью, в проеме стоял человек в пиджаке ярко-зеленого цвета, на остальных предметах одежды, Филидор решил не концентрироваться...
У нас тут банкет, вам наверное слышно, - немного виновато произнес он, он так ни разу и не посмотрел Филидору прямо в глаза, его взгляд бесцельно блуждал по комнате, - а я, видимо, заблудился в поисках туалетной комнаты…
Дальше, дальше по коридору, - пробормотал Филидор.
Человек поблагодарил, но почему-то не ушел, сделав незаметное движение, он оказался у стола с рабочими мониторами и Филидору пришлось все-таки обратить на него внимание.
Тот внимательно смотрел на карту, какими-то неприятными фасеточными глазами, словно у насекомого.
Цвет его глаз Филидор определить не смог.
Значит, ты – Углук? – внезапно спросил он.
Ну да, - растерянно пробормотал Филидор, - но…
Но как я об этом догадался? – рассеянно улыбнулся человек, и дружелюбно пояснил, - Ну а кем ещё ты можешь быть – маленькое вонючее дерьмо…
Он продолжал тщательно вглядываться в карту, его губы и крылья носа неприятно шевелились, словно у дамы, недавно пристрастившейся к потреблению кокаина.
Значит так, - наконец вздохнул он, - перед тобой стоит четыре основных задачи – доставить этих маленьких ублюдков в Изенгард (Филидора поразили его слова – он сам всегда называл хоббитов именно так), уйти от преследования трех оставшихся членов братства, избежать встречи с рохирримами и разобраться с этой тварью – Гришнаком.
Да, - сказал Филидор, - вы абсолютно правы, но я…
Это сейчас неважно, - перебил его человек в зеленом пиджаке, - это задача из области тригонометрии, дело в том, что ты воспринимаешь карту как четырехмерный куб, но нужно её воспринимать скорее как тессеракт, чтобы избежать искажений на краях карты, которые мешают правильно оценить обстановку, ты пользуешься гравитационной топографией, но здесь лучше применять принципы движения космических тел без заданной орбиты.
И человек провел странную, искаженную линию, ведущую от тела Боромира к Изенгарду.
Так лучше?
Не знаю, не знаю, - пробормотал Филидор, - надо подумать…
Ну хорошо, - без всякого перехода, продолжил человек, - представим обычную комнату в обычном доме, два человека играют в карты, ставки постоянные, одному из них как минимум каждые три раздачи приходит король или туз, или обе эти карты сразу, игра продолжается все темное время суток, кто из них выигрывает?
Филидор тускло молчал.
Упростим задачу, та же комната, те же и Геннадий, Геннадий одет в поношенный костюм портового рабочего и спит на диване, причем в этом городе нет ни моря, ни даже реки, связан ли Геннадий с двумя игроками какими-либо узами, и если связан, то какими?
А игроки какого пола? – спросил Филидор.
Одинакового, - сказал человек в зеленом пиджаке, - то есть мужчина и мужчина, или женщина и женщина.
И не дождавшись ответа, он сел в кресло по другую сторону стола, передвинув гибкую лампу ночного света, так чтобы лицо Филидора было ярко освещено, а его облик оставался бы вне светового пятна.
Человек в зеленом пиджаке вызывал у Филидора какое-то смутное беспокойство, он слишком быстро думал и слишком точно говорил.
Он сразу же нащупал основные болевые точки Филидора – подавленную агрессивность, в том числе и к самому себе, плюс проблемы позднего сексуального созревания.
Казалось, он наслаждается своим превосходством, своим умением играть множество ролей одновременно, он обращался то в младшего брата с его змеиной улыбкой, то в отца, так и не вернувшегося из полярной экспедиции, то в товарищей по выпускному классу, с которыми у Филидора было связано множество неприятных и постыдных воспоминаний.
Понимание он перевоплощал в презрение, а сочувствие у него удивительно легко обращалось в усмешку.
Он заставлял Филидора плакать и смеяться, в один из моментов, который ему запомнился очень хорошо, человек в зеленом пиджаке достал из кармана старенькую «Беретту» с какими-то неприятными пятнами на рукоятке и засунул дуло ему прямо в рот.
Страшно, Иуда? – тихо спросил его человек.
Филидор бессмысленно молчал, понимая бесполезность слов, тогда он нажал на курок, но выстрела не последовало, пистолет не был заряжен и у Филидора безумно зазвенело в голове от металлического соприкосновения курка с бойком.
Наконец банкетный зал опустел, и они оба – и Филидор и человек в зеленом пиджаке – жадно прислушивались к затихающим вдалеке шагам.
Я полагаю, что сказано достаточно, - наконец произнес человек, и достал из внутреннего кармана светящееся волокно бумаги.
Филидор подписал, не всматриваясь в детали параграфов, он только заметил, что соглашение было рассчитано на 49 лет с возможностью продления, и было датировано сегодняшним днем.
Мне надо наверное что-то сказать Лие, своей сестре, - пробормотал Филидор, словно очнувшись от сна, - своим товарищам…
Так называемым? – улыбнулся человек, и он опять удивился настолько легкому проникновению в свои мысли.
Он спросил у него номер телефона и когда на том конце сказали «алло», Филидор испытал самый сильный, безумный шок в своей жизни, невыносимый шок нервных окончаний, хотя позже ему довелось пережить множество необычайных приключений – он был одним из тех немногих кто пережил ту страшную бойню в мексиканском магазине игрушек, он долгие месяцы находился в унизительном заключении, в подземной тюрьме на одном из островов Микронезии, он дрейфовал в голодном полубреду на полузатопленной яхте «Одинокая звезда» в Атлантическом океане, но то впечатление было самым сильным из всех в жизни, потому что человек заговорил его голосом – голосом Филидора, и это не было искусной имитацией, изящной пародией, нет, это был его подлинный голос – со всеми его пришепетываниями, покашливаниями и задыханиями, с еле заметным заиканием на начальной букве «н», с характерной глуховатой модуляцией звонких согласных, с его птичьими фальцетными окончаниями прилагательных, со всеми другими сотнями индивидуальных признаков.
Все в порядке, - сказал человек в зеленом пиджаке из индийского вельвета, закончив разговор, - я подожду внизу в машине, у северного выхода из здания.
Филидор остался один, он снова взглянул на кристалл монитора, да, пожалуй, этим вектором, проложенным человеком, можно было уйти от погони, можно было сохранить жизнь своим товарищам и доставить этих маленьких тварей в Изенгард.
Он невольно улыбнулся при мысли о том, что Саруман наверняка разрешил бы ему позабавиться с пленниками после того как они уже будут не нужны, он много раз представлял себе, что и как и в какой последовательности он будет с ними делать.
У дерева, прислонившись к нему спиной, умирал Боромир, последние секунды жизни уходили из него, над ним стоял Арагорн, не зная что ему делать дальше, пытаясь осмыслить весь масштаб случившегося горя, неподалеку виднелся Леголас, также уже опоздавший.
Филидор ещё какое-то время всматривался в монитор, но потом словно стряхнув наваждение, вышел из кабинета, оставив не выключенным свет и даже не став запирать за собой дверь, потому что – и теперь он знал это совершенно точно – он никогда уже сюда больше не вернется.
4-5.09.06.
