В природе все мудро продумано и устроено,
всяк должен заниматься своим делом,
и в этой мудрости - высшая справедливость жизни.
Леонардо да Винчи (1452-1519)
На лицевой стороне визитной карточки фотография человека, рассекающего море на перевернутом столе с подвесным мотором – символ того, что Моти Натаф может изготовить плавучее средство из любого подручного материала. На обратной стороне начертано: «Многопрофильный художник и реставратор. Адрес студии: Северный вход в яффский порт». Впрочем, иврит не всегда удобен для дословного калькирования. Поэтому, я бы перевел поближе к смыслу «Универсальный мастер искусств».
Моти Натаф – не профессиональный художник. Он ремонтирует легкие морские суда и скульптуры создает исключительно по велению души, а не для заработка. Первую вырезал в 14 лет и подарил любимой девочке, вызвав тем самым ее восхищение. С тех пор прошло, без малого, полвека. Он не останавливается.
-Я все время творю. После работы остаюсь в мастерской, дома ночами, иной раз вместо работы: накоплю немного денег и занимаюсь только своими поделками. Не могу без этого: меня, как будто, что-то стесняет в груди, душит. А изготовишь вещь – освобождает, иду спать с легким сердцем. Мне не важно, купят ли произведение рук моих, не купят, сколько заплатят... И так всю жизнь.
Ну, а жизнь складывалась не всегда легко. Родился в Яффо, в многодетной семье иммигрантов из Туниса. Учился в школе без особого успеха, слыл шалуном, но когда перешел (точнее, когда его перевели) в профессиональное училище, все переменилось. Он начал осваивать азы слесарного мастерства, черчения и вдруг понял, что чего-то стоит: куски металла поддавались его рукам, послушно принимая нужную форму. И тогда Моти не на шутку увлекся ремеслом. А еще парусным спортом. Его влекло море и все, что с ним связано. Даже работал какое-то время инструктором в школе юных яхтсменов, но преподавание, как и учеба, оказалось не его стезей, и вскоре он оставил классы ради привычного места – мастерской, стал заведовать хозяйством, следить за оборудованием, ремонтировать лодки, короче, делать то, что умел лучше других.
Он всегда стремился к совершенству. Наверное, это утверждение покажется странным по отношению к простому, чуть грубоватому ремесленнику. Однако когда смотришь, как неторопливо и уверенно он обращается с деревом и металлом, как задумчиво изучает старый стеклянный флакон перед реставрацией, как тщательно подбирает название скульптуре, сваренной из металлических прутьев, понимаешь, что это не пустые слова. Впрочем, его «простота» явно наиграна: какая это простота может быть у высококвалифицированного мастера по ремонту яхт? Это очень сложная работа, требующая творческого мышления, максимальной концентрации внимания, глубоких знаний и огромного опыта. Ему всех этих качеств не занимать.
В январе 2012 года в порту Яффо прошла большая выставка работ Моти Натафа. Якоря, лодки. И маяки, в которых он видит нечто сверхзначительное, о чем и сообщает посетителям мастерской в максиме, собственноручно написанной на фанерке. Из нее мы узнаем, что маяк – главный ориентир, не позволяющий сбиться с правильного пути, уйти от своего первоначального предназначения, потерять смысл нравственных ценностей.
На вопрос, кто его обучал искусству, Моти, не задумываясь, отвечает: «Никто. Это с рождения. Все, что появляется в фантазиях, тут же пытаюсь воплотить в материале. У меня нет предпочтений. Главное-сам процесс творчества. Работаю с деревом, металлом, глиной, пластмассами. Для меня все годится».
- Почему так много моря в твоих произведениях?
- Это то, что получается. Я чувствую море, чувствую все, что с ним связано. У меня много остовов лодок, 28 маяков, целая коллекция якорей. Потому что я понимаю их. Как это происходит – не знаю, не могу объяснить. И совсем нет деревьев, домов, каких-то городских сюжетов. Понимаешь, вся моя жизнь связана с морем. Ну и изображения женщин, конечно. Это, как повелось с той первой моей скульптуры, так и продолжается по сей день. Может, постарею, начну лепить мужчин. Как греки.
Внимательный собеседник без труда обнаружит в высказываниях Моти не только интерес к истории искусства, но и немалый кругозор в этой области. Он легко ссылается на примеры античной скульптуры или эпохи Возрождения. Откуда, если не изучал литературу? Ведь, по собственному утверждению, он не прочитал и 15 книг за всю свою жизнь.
- Разговариваю с людьми. Например, приехал человек из Парижа, рассказывает про Лувр, а я все впитываю. Или зайду в галерею, на выставку - непременно что-нибудь спрошу у авторов.
Он, действительно, много общается с художниками. Правда, не все их суждения ему по нраву. Как и любой творческий человек, Моти Натаф довольно болезненно реагирует на критику в свой адрес, полагая, что далеко не каждый имеет на нее право. Справедливые замечания, по мнению скульптора, могут исходить лишь от настоящих друзей, искренне желающих помочь. Таковыми он считает, всего-навсего, трех человек. С ними делится планами, им отдает на суд свои новые произведения перед показом широкой публике, их оценку воспринимает, как истину, порой глотая горькую пилюлю жесткого разбора. Это - Шмулик Резник, эрудит и талантливый изобретатель, профессор Ами Драх, руководивший до своей внезапной смерти в 2012 году кафедрой промышленного дизайна иерусалимской академии искусств «Бецалель», и художник Ави Файлер.
-Вот к их мнению я всегда относился серьезно, а те, кто задирает нос и болтает пустое, пусть катятся подальше. У меня на дверях мастерской написано «Дайте жизни жить». То есть, не мешайте!
На вопрос, кто из художников на него повлиял более всего, Натаф, недолго думая, отвечает: «Леонардо да Винчи. Это для меня образец. Это – тот эталон, к которому я мечтаю когда-нибудь приблизиться. Да-да, ничего не поделаешь: во всех своих делах я такой. Взять, к примеру, мое основное ремесло: спроси любого, кто считается классным реставратором яхт, и узнаешь, что тебе ответят! Вот и в искусстве я хотел бы достичь самых высоких результатов, но пока не дошел и до половины уровня Леонардо».
Тут я не выдерживаю: «Послушай, что ты себе напридумывал? Есть художники плохие, есть хорошие, есть великие, есть гениальные и есть Леонардо. Как ты можешь сравнивать себя с ним?». Однако Моти непреклонен: пусть смеются, но выбранный им единожды идеал не подлежит ревизии.
- Когда спрашивают маленького ребенка: «Кем ты хочешь быть?», что он говорит? – «Врачом, летчиком, пожарником». А я, мальчик, разменявший 62 года, отвечаю: «Хочу быть Леонардо да Винчи и больше никем».
Отдавая должное скромности мастера, самое время заметить, что он пока не считает себя профессионалом, способным зарабатывать себе на жизнь искусством, но откровенно мечтает им стать. Это стремление сопровождает его всю жизнь. Увы, житейские заботы до сих пор не давали никакой возможности посвятить таланту больше того, что оставалось после тяжелого рабочего дня. Нетрудно заметить, что такова участь множества израильских художников, кроме, конечно, тех, кто избрал себе коммерческую линию и «созидает» лишь в угоду публике. Но он так не может: все, что производит, идет у него от чистого сердца. В этом видит суть и высокое предназначение искусства.
- Меня часто спрашивают, много ли ты зарабатываешь своими работами? И я отвечаю, что, если что-то сделал хорошо, то уже заработал. Только этот доход измеряется не деньгами, а состоянием души. А если кто-то решит купить и тем самым поощрить меня, дать стимул к новым произведениям – это уже станет дополнительным заработком, сверхприбылью. Главное - я хорошо себя чувствую с этим всем. Я затрудняюсь объяснить почему. У меня нет никакой проблемы прекрасно зарабатывать своей профессией, я – хороший специалист, и это всем известно, но вот ощущение, что время идет, а я не занимаюсь творчеством, оно очень удручает. И тогда я оставляю выгодные заказы, чтобы снова и снова окунуться в искусство.
М. Натаф довольно спокойно относится к общепринятым материальным благам, даже к таким, как поездки за границу, находя в Израиле все, что отвечает его потребностям. Наиболее комфортно он чувствует себя в своей яффской мастерской, под потолок заполненной инструментами, заготовками будущих работ, бумажками с телефонами клиентов, старыми вещами, моделями маяков, самодельными люстрами и обломками манекенов. Условия здесь не ахти, принимать гостей довольно проблематично, но послы великих держав не спешат наносить официальные визиты, в то время как многочисленные друзья с удовольствием заходят побеседовать, перекурить, выпить чашку кофе. Это его мир.
Помещение, напоминающее жилище монаха-отшельника, Моти уже десять лет снимает в православном монастыря Архангела Михаила. Но он и раньше работал в Яффо, рыбачил, чинил яхты, от моря не отдалялся, сменил в общей сложности 5 мастерских, а надолго обосновался вот в этой пещере. Перед входом всегда чисто. Это совсем непохоже на его коллег, зачастую выставляющих на всеобщее обозрение промышленный мусор, накопленный ими за день.
- Не только грязь, я слежу и за тем, чтобы не было дурного запаха от клея, краски, реактивов, с которыми имею дело. Считаюсь с людьми, которые здесь работают, гуляют. Для меня это принципиальная вещь – «чистота рук и совести». Не уследишь, «испачкаешься» где-то – моментально отразится на творчестве.
Мастерская Моти Натафа не только видом - всем своим существом далека от студии модного художника, она ничем не напоминает коммерческие галереи, сверкающие картинами, скульптурами и ювелирными изделиями. И, все-таки, рассказ о ней я включил в главу «Квартал художников Старого Яффо», полагая, что посетитель, заглянувший сюда по моей рекомендации, не останется разочарованным. Только необходимо соблюсти единственное условие: широко открыть глаза и удивиться.
Напечатано: в журнале "Заметки по еврейской истрории" № 4(191) апрель 2016
Адрес оригинальной публикации: http://www.berkovich-zametki.com/2016/Zametki/Nomer4/Lisnjansky1.php
