Три шезлонга с загорающими девушками, за которыми я наблюдаю, тоже лежа на шезлонге чуть в стороне. Девушки не замечают меня. Незнакомый человек появляется на балконе второго этажа. В руках полуметровая трубка, которую мужчина подносит ко рту и выстреливает короткой стрелой. Стрела вонзается в шею одной из девиц. Проходит несколько секунд, прежде чем девушка что-то замечает. Она не успевает выдернуть стрелу и теряет сознание. Человек с балкона стреляет в другую девушку. Затем в третью. Чуть повернув голову, я замечаю, что стрелков двое. Второй расположился на соседнем балконе и уже целится в меня. Мне удается немного сдвинуться, поэтому стрела вонзается не совсем там, где планировал стрелок. Я успеваю вытащить ее прежде, чем подействует яд…
Затарахтело!
Наверху что-то затарахтело. Из-за этого шума я и проснулся. Опять старая песня, каждую ночь одно и то же. Взглянул на часы – без нескольких минут четыре. Ночь, переходящая в утро.
Наверху что-то ударило о пол. Судя по звуку металлические прутья. Завибрировали. Затем их потащили, скребя о бетонный пол. Слышимость… как будто все происходило в моей комнате.
Но в том-то и дело, что бряцали железом о бетон где-то наверху, а не у меня.
Пожалуй, я сейчас поднимусь к ним.
Я вылез из постели, оделся, немного поколебался в прихожей, уже готовый выйти. Кажется, прекратили, наступила тишина – и тут снова металлический лязг, еще громче, чем раньше. Нет, не прекратили. Я выбрался в общий холл, прошел мимо лифта к лестнице и поднялся на один этаж.
Волновался… Довольно сильно волновался, представляя, как вжимаю кнопку звонка, долго удерживаю ее, наконец раздаются шаги и дверь открывается, не располагающий к общению мужлан молча смотрит на меня сверху вниз и…
Я обнаруживаю, что здесь нет звонка. Общая на четыре квартиры дверь – и ни одного звонка. Стучать можно хоть всю ночь – никто не услышит.
Ничего не поделаешь. Я спускаюсь обратно, окрыленный неудачей. Словно студент, который долго волновался перед экзаменом, но преподаватель так быстро разоблачил его незнание, что студент не успел толком испугаться. Он выходит из аудитории довольный, что все так быстро разрешилось и, по крайней мере, сегодня студент абсолютно свободен. Он может делать все, что захочет.
В самом деле, я чувствовал эмоциональный подъем, настроение, хоть и ненамного, улучшилось. По крайней мере, совершил попытку, поднялся на один этаж…
Стоило вернуться в квартиру, как я снова услышал лязганье сверху. Чем же они там занимаются?!
Ремонт? Тренажер с железными блоками, бряцающими по полу? Или какая-то хитрая раскладная мебель, которую постоянно складывают и раскладывают с немыслимым шумом?
Может быть, стукнуть по батарее, чтобы немедленно прекратили? Но шум разнесется по всему дому… Меня возненавидят. Вернее, не меня: вряд ли поймут, кто это сделал. Но ведь и соседи сверху тоже не поймут, что удар по батарее обращался к ним.
Мешают ли они кому-то еще? Слышит их шум кто-нибудь, кроме меня?
И вот снова – словно кирпичом по голове. И сразу после скрежет вибрирующих прутьев о бетонную поверхность. Невероятно! Все это в четыре утра. Нашли время.
Несмотря на возбуждение, я все же разделся и лег. Надо взять себя в руки, успокоиться. Если вскакивать из-за каждого шороха…
Но тут опять… с жутким шумом обрушилась целая конструкция. Несколько центнеров железа. Я испугался, выдержит ли потолок. Тренажер что ли перевернулся? Или штангу бросили? Послышались приглушенные голоса. Мужской и… кажется, тоже мужской. Прислушался. О чем они говорят? Ни слова не разобрать.
Нет, второй голос все-таки женский. Хотя, какое это имеет значение.
Я вылез из кровати, но не стал одеваться. Прошел на кухню, решил съесть апельсин. Внутри оказалось так много косточек… Абсурдное количество косточек, которые я сначала складывал на кожуру, но она оказалась слишком маленькой и косточки покатились на пол.
Легкое клацанье по плитке пола. А вдруг, подумал я, соседи подо мной тоже слышат клацанье косточек. Конструкция дома усиливает внутренние шумы, делая их невыносимыми. Кажется, всего лишь косточка, а снизу это воспринимается как удар металлического шара о жестяной лист.
Не исключено, что соседи уже проснулись и гадают, что здесь происходит. Может быть, уже поднимаются ко мне. К счастью, на нашем этаже тоже нет звонка.
Вдруг раздалось пение. Я не мог определить, откуда оно доносится… Еще и возня с апельсиновыми косточками, которые все падали со стола… Пение было отчетливо слышно. Женский оперный вокал. Неужели сверху?
Мучимый любопытством, я отложил апельсин и устремился в комнату. Здесь пения не было слышно. Тогда я вернулся на кухню. Тишина. Петь перестали. Или даже не начинали, мне просто послышалось. Но стоило взяться за апельсин, как оно возобновилось.
Я доел, помыл руки и вернулся в комнату. Вместо пения сверху раздавались ритмичные щелчки, как будто прыгают через скакалку. Я залез в кровать, принял решение уснуть несмотря ни на что.
Негромкие щелчки мне почти не мешали, и я бы заснул, если б не пронзительный скрежет примерно раз в пять минут. Я уже проваливался в сон, как меня выдергивал обратно безобразный шум.
Больше всего нервировало непонимание причины шума. Засыпая, я гадал. Перед глазами оживали образы: неотремонтированная квартира, бетонный мешок, по которому волокут тяжеленную ванну…
В какой-то момент мне все-таки удалось уснуть.
Приснилось, что я спал в своей кровати с незнакомым человеком. Лежа валетом, мы укрывались одним одеялом. Наверху что-то затарахтело, мы уставились друг на друга. Незнакомец вылез из-под одеяла, на нем оказалось длинное черное пальто, плотные брюки и грязные ботинки. Он встал на кровати, начал изучать потолок. Затем что-то приподнял, открылся люк, в который мужчина вылез наверх. Я решил последовать за ним, но обнаружил, что, кроме майки, на мне больше никакой одежды. Пришлось спешно обмотаться наволочкой и лезть в люк. Я попал в странное помещение, напоминающее этаж в старом доме. Стены из грязных вываливающихся кирпичей, обшарпанные деревянные перила, крошащийся пол. Незнакомец в черном плаще разговаривал с женщиной, открывшей дверь. Я никак не мог разобрать, о чем они говорят. Провел рукой и обнаружил, что наволочка потерялась, и мои гениталии высовываются из-под майки. К счастью, из-за тусклого освещения их никто не видел. Да и вообще на меня не обращали внимания. Постояв несколько минут, я решил спуститься. Сразу лег и еще долго смотрел на раскрытый люк, ожидая возвращения незнакомца, но он так и не появился. Тогда я задвинул люк и попытался уснуть. Не помню, удалось мне это или нет.
**
На следующий день я вернулся домой не один… с женщиной. Мы почти не были знакомы, я даже имени ее не помнил. Женщина сама напросилась в гости, а я не нашел причин отказать.
Когда зашли в квартиру, где-то в подъезде сверлили. Я не обратил внимания на шум, потому что здесь до самой ночи кто-то сверлит, а вот моя подруга была удивлена. Неужели этим занимаются в такое время? Я лишь улыбнулся.
Остаток вечера провели за беседой. Пили вино, время от времени гостья вздрагивала из-за дрели и бессмысленно вертела головой в поисках рабочего.
- Почему вы не договоритесь с соседями, чтобы не сверлили так поздно? – поинтересовалась она.
- Это не у моих соседей, - сказал я.
Гостья уставилась на меня.
- Если бы сверлили прямо за стеной, из-за шума мы бы даже говорить не смогли.
Она рассмеялась, посчитав, что я шучу. Затем наполнила бокал, сделала пару глотков и начала рассказывать.
- Подруга поделилась замечательной историей. Вернее, сновидением. Эта подруга… она старше меня, у нее уже взрослый сын, примерно ваш ровесник. Этот сын приезжал навестить ее, а уехал поздно вечером. Подруга забыла попросить сына позвонить из дома, чтобы она не волновалась. И вспомнила об этом, только когда ложилась спать. Но ей было неудобно беспокоить сына так поздно. Засыпая, женщина разволновалась, доехал ли он или что-нибудь случилось по дороге. Ночью ей приснилось, что она гуляет со школьной подругой и вдруг вспоминает про ребенка, которого неизвестно где оставила. Одноклассница интересуется, что случилось, и она, во сне превратившаяся в школьницу, поясняет, что забыла где-то своего ребенка, не помнит даже, где он. Тогда та приоткрывает полу пальто и показывает, что мальчик сидит у нее во внутреннем кармане. Мать облегченно вздыхает, но ей ужасно стыдно, что могла вот так спокойно разгуливать без малыша.
- Интересная история, - сказал я. – Я, кажется, знаком с сыном вашей подруги и могу кое-что добавить. В тот день он отправился не домой, а как раз к бывшей однокласснице матери. Не знаю, чем они занимались, но утром бывшая одноклассница позвонила вашей подруге и сообщила, что ее сын у нее. Вот как, только и сказала мамаша, сон в руку.
Пока гостья смеялась, я вышел из комнаты. Якобы в туалет, а на самом деле быстро обулся и покинул квартиру, аккуратно прикрыв дверь. Поднялся на этаж к злополучной квартире, чтобы прилепить листочек с обращением к соседям, в котором требовал немедленной тишины. Я перечислял шумы, которые слышны внизу, и грозил обращением в правоохранительные органы, если они не прекратятся.
Это обращение я написал еще днем и ждал, когда смогу прикрепить листок к соседской двери. А прикрепив, минут пять любовался тем, что получилось. Заодно перечитал текст двадцать раз. И перечитал бы еще двадцать раз, если б на этаже не остановился лифт.
Мне удалось выскочить на лестницу, прежде чем вышли люди. Пока приехавшие, мужчина и женщина, суетились у двери, я следил из-за дверного проема. Они не заметили ни меня, ни моего обращения. Возможно, устали на работе и сил хватило лишь на то, чтобы открыть дверь, а потом закрыть ее изнутри. Хорошо хоть не сорвали листочек.
Я спустился к себе. Разулся, тихо прошел в туалет, спустил воду, помыл руки и вернулся в комнату.
Моя гостья уже лежала в кровати.
- Извините, - сказал я, проходя и садясь в кресло.
Женщина повернула ко мне голову, единственное, что не поместилось под одеялом.
- Что вы сказали?
- Я сказал, что не могу оставить вас на ночь. Мне завтра рано вставать.
- Неужели…
Я долил вино из своего бокала.
- К сожалению, вам придется уйти.
- Но я не хочу, - сказала она.
- Это бессмысленно. Вы просто не понимаете, что сейчас произойдет. Вам кажется, шум стихнет, как только вы окажетесь в постели, чтобы можно было хорошо выспаться. Но шум будет только нарастать. Вы еще не слышали настоящего лязганья. Когда металлические конструкции обрушиваются на пол, и вы надеетесь только, чтобы выдержал потолок, чтобы все это не свалилось вам на голову. Вы не можете даже отвлечься, потому что постоянно ждете новых ударов. Вы…
- Но шум, действительно, уже прекратился, – перебила меня гостья. - Разве вы не заметили?
В самом деле, в комнате установилась тишина, я только теперь обратил внимание.
- Это временно. Так обычно и случается. Вам позволяют лечь, расслабиться и… как только вы начинаете засыпать, все возобновляется с новой силой. И продолжается до самого утра.
Женщина улыбнулась, не поверив.
- Вы просто не понимаете…
Она снова оборвала меня.
- Вы сами себе противоречите. Говорите, чтобы я ушла, вам нужно выспаться. А потом заявляете, что спать нельзя из-за шума. Так давайте не будем спать. Черт с ним, со сном. Займемся чем-нибудь другим.
Гостья вылезла из-под одеяла и, обнаженная, села в кресло у стола.
- Налейте мне вина.
Я разлил остатки вина по нашим бокалам.
- Чем вы намерены заняться? – спросила женщина.
Выпив вино, я откинулся на спинку кресла и некоторое время молчал. Собирался с мыслями…
Собственная беспомощность отчетливо предстала передо мной. Я погряз в нерешительности. Этот шум и бессонница из-за него. Соседи, занимающиеся черт знает чем у меня над головой. А я пытаюсь воздействовать на них писульками, которые прикрепляю к двери. Каждую ночь одно и то же. Теперь еще и эта женщина, которая сначала без спроса пришла в гости, а теперь не желает уходить. Так мне никогда ни с чем не справиться. Пора брать себя в руки. И немедленно.
- Так чем мы будем заниматься этой ночью? – повторила гостья свой вопрос.
Выдержав недолгую паузу, я все-таки ответил.
- Я собираюсь отправиться наверх к соседям и заявить им…
Она рассмеялась, в очередной раз оборвав меня на полуслове. Вначале я испугался, решив, что это не смех, а визг дрели. Что шум возобновился и продлится теперь до самого утра.
- Вы знаете, что говорил Наполеон о продолжительности сна? – спросила женщина, перестав смеяться. - Четыре часа – для мужчин, пять – для женщин, шесть – для идиотов.
Я взял с подоконника еще одну бутылку, медленно вытащил пробку и разлил вино по бокалам.
- Кажется, вы не совсем понимаете…
- Шесть – для идиотов, - повторила гостья и ударила бокалом по моему бокалу.
Стало совсем не по себе. С секунды на секунду я ожидал, когда сверху что-нибудь обрушится, начнут заколачивать толстые гвозди в бетон или нечто подобное. Одновременно страшась шума и ожидая, чтобы предъявить женщине.
- Я собираюсь подняться наверх и объясниться. Сказать, что они даже не догадываются, во что превратили жизнь внизу. Это же просто невозможно - спать в таком шуме. Причем каждую ночь, не переставая. Может быть, эти скоты об этом не догадываются. Молотят какой-то железякой по полу, а отдается по всему дому. Нужно положить этому конец. Вы пойдете со мной?
- Конечно, - гостья закивала. – Но сначала расскажу вам одну историю, притчу.
Мы чокнулись, выпили вино и она начала.
- Хирург заходит в ванную и, всмотревшись в отражение, видит, как с лица сходит щетина. Он пробует удержать ее, бросается на зеркало, но затем понимает, что нелепо отождествлять себя с волосками на подбородке. Он успокаивается, чистит зубы и выходит из дома. На улице хирурга никто не узнает. Первое время это его развлекает, но долго так продолжаться не может. Войдя в больницу, он не слышит ни одного приветствия. Дежурная медсестра болтает с гардеробщиком, не замечая хирурга. Гардеробщик - нудный старик без единого таланта. Он… и хирург, даже без щетины - они в разных весовых категориях. Хирург подходит к гардеробщику и толкает того в грудь. Медсестра настороженно наблюдает. Все трое молчат, глядя друг на друга. Наконец, гардеробщик узнает хирурга, здоровается и интересуется, что стало с усами и бородой. У меня мало времени, резко обрывает его хирург и уходит. У кабинета уже собралась очередь. Врач проходит мимо, по привычке всматриваясь в посетителей: в большинстве случаев болезнь удается определить по одному выражению лица. Третий с конца в очереди… неприятный старикашка, похожий на гардеробщика. Усы и бородка в точности такие, какие были у хирурга. Вы пройдете первым, говорит хирург старикашке. В кабинете хирург слышит чье-то "раздевайтесь" и послушно снимает белый халат, затем ботинки, брюки, очки. Достаточно. Старикашка переодевается в одежду хирурга. Теперь я - это вы, а вы - я, заявляет он. Хирург, лишенный внешнего вида, переминается с ноги на ногу. Вам больше не обязательно здесь находиться, говорит старикашка. Уходите. Хирург выходит из кабинета в одном нижнем белье, забыв надеть вещи старикашки. Посетители отводят от него глаза, и только какой-то мальчик шепчет матери, ему, наверно, очень холодно, этому голому старичку. Хирург плетется по коридору, пытаясь вспомнить, где совершил ошибку. И как ее теперь исправить. Наверно, уже никак.
Я слушал с закрытыми глазами, вдобавок был уже порядком вымотан, поэтому едва не заснул.
- Прекрасная притча, - сказал я, вставая. - А теперь пойдемте.
Женщина медленно допила остатки вина из бокала и поднялась с кресла. Кажется, она хотела услышать что-нибудь о рассказанной притче, но мне не приходило ничего в голову.
- Накиньте что-нибудь, - попросил я, вспомнив, что гостья совершенно голая.
Я обувался в прихожей, когда она вышла из комнаты в блузке и юбке, надетых, вероятно, прямо на голое тело. Женщина потянулась к пальто, но я заверил, что можно обойтись без него, ведь мы просто поднимемся на один этаж.
Пока закрывал общую дверь, гостья вызвала лифт. Честно говоря, мне уже поднадоели ее фокусы, но приходилось мириться. Казалось предельно важным, чтобы меня сопровождали. Не имело значения кто именно - одному мне у соседей делать было нечего.
Я направился к женщине готовый взять ее за руку и повести на лестницу, но внезапно двери лифта поползли в стороны. И, что совсем обескуражило меня, внутри стояли пассажиры.
Они выглянули, с недоумением взглянули на номер этажа, затем на нас.
- Вам наверх?
- Да, да, наверх, - согласилась моя спутница и потащила меня в лифт.
Вчетвером мы едва поместились в кабинке.
- Какой этаж?
Гостья провела кончиком пальца по кнопкам, нашла нужную, та уже горела. Двери закрылись, лифт прополз на несколько метров вверх.
Все вышли и встали у общей двери. Те двое, мужчина и женщина, протиснулись через нас и начали искать ключи. Наконец они заметили мое обращение, женщина полушепотом прочитала его.
- Это вы написали? – поинтересовался мужчина, обернувшись.
Не дождавшись ответа, его спутница продолжила.
- Вы вообще к кому пришли?
Мне все же удалось собраться с силами и ответить, что мы ошиблись этажом.
- Бредятина какая-то, - мужчина сорвал обращение и начал комкать. – Шум им мешает. А нам он что, не мешает? Весь дом ходуном ходит, а они нам записки пишут. Недоумки какие-то.
Я потащил гостью на лестницу. Мы почти ушли с этажа, когда она резко остановилась и обернулась к соседям.
- На самом деле, мы ваши соседи снизу.
- Что? – не понял мужчина.
- Соседи? – переспросила его спутница. – Так это вы написали?
Она взяла из рук мужчины листок, начала разворачивать.
- Да-да, это мы написали. Хотели попросить вас вести себя немного тише. А то спать при таком шуме просто нельзя. Да и не спать тоже.
- Здесь о каких-то металлических конструкциях, - мужчина показал спутнице, ткнув пальцем в обращение. – Про тренажеры, которые каждую ночь переворачиваются.
Женщина еще раз пробежала текст глазами и взглянула на нас. Вернее, на мою гостью.
- Это же какой-то бред, ребята. Вы думаете, мы всю ночь арматуру по квартире таскаем? Жестяными листами друг о друга лупим? Может быть, это розыгрыш?
Улыбающаяся гостья посмотрела на меня и тоже спросила.
- Это розыгрыш?
Я так разволновался, что не совсем понимал, что мы обсуждаем.
- Кто это все-таки написал? – спросил мужчина.
- Можете зайти к нам, - предложила женщина, - взглянуть на тренажеры, строительные конструкции, которые мы волочем ночами по бетону.
Открыли общую дверь. Мужчина направился к квартире, его спутница жестом пригласила нас войти. Моя же спутница, мы так и держались за руки, повела меня внутрь – к ним в гости.
Внутри не оказалось никаких металлических конструкций, никакого бетона. Напротив – полы устилали ковры, повсюду горшочки с цветами, мягкая мебель, подушечки. Все какое-то утрированно уютное.
- Вы видите, - сказала женщина, - ничего из того, о чем вы писали.
Я почувствовал, что еще немного и свалюсь в обморок. Не дожидаясь этого, я прошел в комнату и опустился в первое попавшееся кресло. Закрыл глаза и, кажется, отключился.
Судя по всему, я скоро пришел в себя. Две женщины, моя и соседская, увлеченно беседовали в прихожей. Я не вслушивался - меня поразило другое. Соседка успела снять верхнюю одежду и предстала в точно таких же блузке и юбке, которые были на моей гостье.
Я перестал их различать. Не мог определить, кто из них моя женщина, а кто соседская.
Женщины совершенно забыли обо мне. Соседа не было видно. Я прислушался, может быть, он на кухне. Бывают такие семьи, в которых кухонные обязанности ложатся на мужчину. Но нет, кроме женского трепа, никаких звуков.
Раздался звонок. Собеседницы замолчали и посмотрели куда-то в сторону, вероятно, на телефон. Телефон прозвенел еще раз, обе направились к нему, выпав из поля зрения.
- Да, - сказала женщина. – Да. Правда? И где вы? Вот как… Так быстро… Хорошо, сейчас я открою.
Обе снова появились в проеме, проследовали к двери и вышли в общий холл.
Я остался в кресле. Гадал, что же произошло. Кто звонил? Почему они отправились открывать вдвоем? Наверняка не супруг соседки, иначе она не обращалась бы на вы. Но кто тогда?
Входную дверь оставили приоткрытой, поэтому со своего места я увидел, что женщины возвращаются. И кажется, с ними еще кто-то. Я просто ошалел от волнения, вскочил и рванул в угол комнаты, чтобы меня не заметили из прихожей. А для надежности еще и спрятался за занавеску.
Они зашли. Действительно, помимо двух женских голосов слышался и мужской. Женщины возбужденно лепетали какую-то чепуху, из которой я разобрал только одно слово, постоянно повторяющееся - телеграмма.
Я ждал, когда уйдет мужчина. И действительно, вскоре послышалось открывание двери, женские голоса ослабли, затем усилились, дверь хлопнула и, не оставив мне времени, женщины оказались в комнате.
Пришлось сделать вид, что я смотрю в окно.
- Вот он.
- Вот, вот он.
Они окончательно слиплись в одно, хоть и раздвоенное, существо, я совершенно не понимал, кто из них моя гостья.
- Вот телеграмма.
- Телеграмма.
- Держите телеграмму.
- Ваша телеграмма.
Они вдвоем протягивали мне листок бумаги, широко улыбаясь.
Я взял листок, бегло пробежал глазами, но ничего не понял. Второй раз причитал медленнее, но все равно не удалось вникнуть. Сильно отвлекали женщины, повторяющие что-то про телеграмму.
- Вы не могли бы замолчать, - попросил я.
Они умолкли, уставившись на меня одинаковыми любопытными глазами. Я прочитал телеграмму в третий раз. Такое впечатление, что ее писал не совсем здоровый человек. Больная имитация канцелярского стиля, запутанного до полной неразберихи.
Какое-то собрание то ли жильцов, то ли членов кооператива. Место проведения тоже не совсем обозначено – в гараже или на лестнице. Обращаются ко мне по моему имени, но в каждом случае с разными отчествами. Моей фамилии нет вовсе. Цель собрания не указана, но говорится дословно: "Цель и время проведения изменению не подлежат и должны присутствовать все члены кооператива и работники гаража." Подписана телеграмма неким доктором Штерном, заместителем администрации по вопросам проведений.
- Почему вы решили, что телеграмма мне? – спросил я.
Женщины снова заверещали, перебивая друг друга. Минуты две я пытался понять, что они говорят, но так и не смог.
- Когда будет собрание?
- Сейчас.
- Сейчас.
Они стали хватать меня за руки и тянуть в прихожую.
- Быстрее.
- Скорее.
- На собрание.
- Все уже началось.
- Слушания.
- Обсуждения.
- Прямо сейчас.
- Поторопитесь.
- Скорее.
- Хорошо, хорошо.
Я отстранил женщин, прошел в прихожую. Ни одеваться, ни обуваться не потребовалось, все уже было на мне. Тут я вспомнил про гостью. Оставить ее здесь или взять с собой? Обернулся: оба близнеца наблюдали за мной из комнаты.
Нужно как-то подозвать одну - ту, что пришла со мной. Я опустился затянуть шнурки, и, приподняв голову недостаточно высоко, чтобы женщины не видели глаз, сказал.
- Ладно, идемте.
Обе сразу же устремились ко мне. Этого следовало ожидать. Маневр не удался.
Я поднялся, взглянул на женщин. Абсолютно идентичные, возможно, они обе пригодятся мне в качестве единственной спутницы.
- За мной, - скомандовал я и вышел из квартиры.
Оставалась последняя возможность выделить из слипшегося дуэта мою женщину, наблюдая, как будут запирать замки. Но и здесь они действовали вместе, прикрывая от моего взгляда операции с ключами.
Пока мы спускались в лифте, я вспомнил, как неуклюже спрятался за занавеску при появлении почтальона. И еще как воспринял женский лепет. Мне показалось, что женщины неправильно ведут себя с почтальоном, не следует так заискивать перед ним. Эти вполне обоснованные мысли, однако, пришли в совершенно неприспособленном месте. Не здесь я должен был встречать почтальона. И не дело, чтобы взрослый мужчина прятался от посетителей за женщинами и занавеской. Ситуацию можно было исправить одним моим появлением – достаточно было выйти в прихожую, чтобы женщины умолкли, а почтальон учтиво склонился перед получателем телеграммы. Но нет, я оказался парализован волнением, прилип к занавеске… Обмотанный ею, оказался не в силах выбраться. Ждал, когда уйдет почтальон. И даже после его ухода отошел от окна только когда женщины ворвались в комнату. Не слишком достойное поведение. Это еще предстоит осмыслить.
Лифт остановился. Мы покинули подъезд. Обошли дом, женщины нашли крохотную дверцу в торце здания, на которую я никогда не обращал внимания. Это и было нашей целью.
На входе висела табличка "Осторожно! Злой консьерж". И действительно, внутри оказался консьерж. В крохотной будке… он в пижаме стоял на кушетке на четвереньках и, чуть слышно рыча, наблюдал за нами. Не знаю зачем, я сунул в окошко палец, и консьерж едва не укусил за него.
Мгновенно отпрянув от будки, я замер. Женщины обернулись, поинтересовались, в чем дело.
- Не надо было пальцы совать, урод, - рявкнул консьерж и с силой захлопнул окно.
- Вы что, палец сунули?
- Он вас укусил?
- Не успел, - ответил я и почувствовал, что еще немного и заплачу, было очень обидно.
- Да не расстраивайтесь вы так.
- Он же не укусил, что вы так…
- Доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой, - сказал я и смахнул подкатившие слезы. – Идемте скорее на собрание.
***
Собранием оказалась толпа жильцов дома, разместившаяся на лестнице между третьим и пятым этажами. Лампочки здесь не горели, пространство освещалось лишь с площадок у лифтов.
В полумраке мы протиснулись на пятый этаж, пытаясь найти центр, нечто вроде трибуны. Но единого центра не обнаружили, толпа распадался на множество небольших компаний. Все собравшиеся говорили одновременно. Разобрать что-либо в их гвалте поначалу казалось невозможным, но мне все-таки удалось приспособиться, и уже через несколько минут я без особых усилий мог следить за тремя-четырьмя говорящими.
Обсуждали шум, безобразную звукоизоляцию в квартирах, не позволяющую нормально жить. Люди сообщали о непреодолимых трудностях, делились советами, перебивали друг друга и едва не лезли в драку, если их не слушали или перебивали.
- У меня иногда так слышно соседей, как будто мы живем в одной комнате, - заявила одна дама.
- Да, да, - согласилась с ней другая дама, - ощущение, что спим в одном помещении со шкафом в качестве перегородки.
- На восьмом этаже стены как будто из фанерки…
- Я замечательно слышу соседей! Замечательно!..
- А мои соседи что-то притихли. Наверное, устали. Ночью в барабан больше не бьют…
- А вы не пробовали беруши?
- Пробовали, не пробовали – какая разница? Шум такой, что хоть в окно прыгай!..
- Мы уже два года ложимся исключительно в берушах. Иначе не уснуть…
- А на каком этаже вы живете?
- Вам очень повезло. Я слышу абсолютно всех. И сверху, и снизу. Самое ужасное, что в соседней квартире санузел граничит с моей спальней и, когда я ложусь спать, там принимают душ. Такое впечатление, что спишь в их санузле.
- У нас в точности то же самое. Слышно, как соседи набирают ванну… И многое другое.
- У моей соседки сверху хронический кашель. Причем исключительно ночью... А с утра она ходит по квартире на каблуках! Я понимаю, это не совсем нормально. Но до таких соседей не достучишься. Они просто сумасшедшие… Или вообще не открывают никому дверь.
- Чаще всего невозможно определить источник шума. Он слышен везде: и в ванной, и в комнате, и на кухне. И не знаешь, к кому идти с жалобами.
- Я однажды ночью слышала храп за стеной. Меня это просто шокировало! А еще соседская собака постоянно клацает по полу.
- Никогда не думала, что живя в своей квартире, буду чувствовать себя как в общежитии…
- Я храп за стенкой каждую ночь слышу. И почти уже привык.
- Нужно договариваться, чтобы не включали музыку в позднее время. Знать бы с кем: все холлы закрыты, ни у кого нет звонков, а там где есть - не открывают…
- Очень трудно найти, на каком этаже шумят. Поднимаешься наверх - слышится снизу. Спускаешься вниз – доносится сверху.
- Ко мне самой недавно соседка приходила. Мы от нее сбоку живем. Ругалась, что из комнаты, где я с ребенком занимаюсь, ночью доносятся детские крики. Кричать мой сын может, но только днем, когда меня зовет, а ночью он спит совсем в другом месте…
- Поздно вечером я часто слышу стиральную машину. Ревет так, что страшно становится. Но не могу понять где.
- А если поймете, запретите стирать?
- А еще она часто стучит в стену… Но в той комнате, где мы с ребенком занимаемся, там по ночам никого нет, даже свет выключен. Не знаю, как ей объяснить, что шаги она может слышать только сверху…
- Однако дом есть дом. И надо за него бороться. У меня вот весь негатив уходит, когда я порог переступаю. Но потом выходишь утром, видишь весь этот мусор у подъездов, грязные автомобили, гадящих собак, толпы непонятно кого…
- Хотя… пусть стучит, наверно, ей так легче, я уже привыкла…
- У нас на шестом этаже слышно, как по ночам стонет женщина. Ладно бы тихо стонала, но она каждый раз почти орет… Жуть просто. Как разорется часов в десять вечера. Дети плакать начинают, спрашивают, что с тетей. Вот и сегодня орала. Хорошо хоть не часто. И не поймешь, из какой квартиры.
- Я бы таких убивал на месте! Устанавливал квартиру и убивал.
- А я бы таких на лечение отправляла…
Я больше не мог это выносить и начал пробираться вниз через толпу говорящих. Каждый второй пытался вытолкнуть меня обратно наверх. Я едва-едва удерживался на ногах, но продолжал спускаться. Ступеньки давались с огромным трудом.
В какой-то момент я все-таки не выдержал. Эмоции переполнили меня, и я не сдержался. Тоже начал орать, перекрикивать других, вообще всех собравшихся.
Мне это удалось. Я кричал какую-то ахинею о перепланировке здания, штрафах за громкие звуки, контроль действий всех подозрительных жильцов. Орал, что уже месяц не могу нормально поспать из-за постоянной долбежки сверху. О монструозных металлических конструкциях, которые переворачивают у меня над головой.
- Кажется, что вы лежите в гигантском работающем механизме. Постоянный несмолкаемый скрежет всех деталей… И так каждую ночь…
Помню, кто-то сзади подхватил меня под руки и стащил по лестнице вниз. Только в холле мне удалось оглянуться и увидеть своего спасителя. Спасителем оказались женщины, гостья и соседка.
В будке консьержа вдруг открылось окно, а меня как раз проносили мимо, и я снова сунул туда руку. На этот раз консьерж, злобное животное, хватанул меня за палец с такой силой, что, издав нечеловеческий вопль, я потерял сознание.
*V
Я пришел в себя в кровати. Было темно, но я без труда узнал свою комнату.
Странно: ночь, а никакого шума. Полная тишина. Прислушавшись, я все-таки уловил едва заметные посторонние звуки.
Посапывание!..
Кто-то лежал в моей постели и сопел во сне. Вскоре глаза привыкли к темноте и я смог различить на другой стороне кровати женщину. Ту самую, что пришла вечером в гости.
Она спала лицом ко мне. Я сразу вспомнил, что была и вторая, точно такая же. Соседка… Но где она? В кровати ее точно не было. И в комнате, судя по всему, тоже.
Наверно, я слишком активно вертелся, пытаясь разглядеть вторую женщину, потому что проснулась первая.
- Вы не спите? – спросила она и протянула руку к моему лицу, от которой я рефлекторно отпрянул. – Что с вами?
Я промолчал.
- Как ваш палец… бедняжка? Болит?
Я хотел снова промолчать, но все-таки решил ответить.
- Нет.
- Тогда поцелуйте меня, пожалуйста.
Гостья не двинулась с места, она ждала.
У меня на лбу выступила испарина. Я опять разволновался. Не грохот, так женщина в кровати. Теперь еще и озвучивает свои желания.
- Ну же, поцелуйте меня в щеку, - гостья повернула голову.
Волнение сменилось яростью. Но яростью беззвучной, зажатой где-то глубоко внутри, откуда она никогда не выплеснется наружу.
И вдруг... это скованная ярость… я почувствовал, как она зашевелилась, медленно поползла наружу.
Я ощутил, что превращаюсь в другого, незнакомого мне человека. Медленные, но необратимые ментальные изменения. Не знаю, в кого именно мутировало мое существо, но я больше не узнавал себя. Все старое безвозвратно исчезало.
- Отсюда я не смогу вас поцеловать, - сказал я женщине, - разве что доплюнуть.
У соседей сверху грохнуло что-то с металлическим лязгом. Но меня это уже не беспокоило. Я был другим.
