(Люди и события времени Б. Годунова)
Монах Иона
Иван IV Грозный скончался неожиданно. После ванны хотел было играть в шахматы и... рухнул. Помощь оказалась бесполезной. В иной мир он ушел монахом Ионою. Иван Грозный был первым московским великим князем, официально провозгласившим себя царем. Произошло это в 1547 году. Он принадлежал к роду Ивана Калиты, происходившего якобы от легендарного Рюрика. Казалось, в лице Ивана Грозного династия Рюриковичей достигла наивысшего развития. В 1510 г. старец Спасо-Елизарова монастыря (близ Пскова) Филофей писал о Москве как о третьем и последним Риме: «Два Рима падоша (Рим и Византия - Г.И.), а третий стоит (Москва - Г.И.), а четвертому не быти». До Филофея сходную идею развивал митрополит Зосима. Действительно, Московское государство значительно раздвинуло свои границы. Проиграв многолетнюю Ливонскую войну и не сумев пробиться на запад, к Балтике, Иван Грозный, однако, продвинулся далеко на восток и юго-восток. Но «пожар лютости», который, по выражению одного из первых русских политэмигрантов А. Курбского, Иван IV разжег в собственном царстве, посеял в стране семена будущей Смуты.
Иван IV был женат семь раз. От первой жены – Анастасии Романовой – у него родились сыновья Дмитрий, Иван и Федор. Дмитрий погиб в младенчестве. Иван... Хорошо известна картина И. Репина «Иван Грозный убивает с своего сына». На лице царя - еще не иссякший бешеный гнев отступает перед страшным осознанием совершенного кошмара и неминуемой расплаты...
Но в основе картины - легенда. По ней, Иван Грозный будто бы напал на жену сына - беременную Елену Шереметеву - за то, что она была одета не так, как ей следовало при появлении царя. Иван Иванович стал защищать жену. Тогда в припадке ярости Грозный будто бы ударил сына посохом, попав в висок, с такой силой, что тот вскоре скончался. Есть и иные легенды, в том числе - спор отца и старшего сына по ведению военных дел.
Какой я царь...
Так или иначе, но смерть Ивана Ивановича делала наследником престола третьего сына Грозного - Федора. Грозный считал его малопригодным для управления государством и назначил ему нескольких «регентов», первым среди которых был дядя - Никита Романович Романов-Захарьин, но он вскре умер. После смерти Ивана Грозного (март 1584 г.) Федор Иванович и стал царем. Он действительно был слаб физически, считали, что и умственно, хотя последнее сомнительно. За «слабоумие» могли принимать мягкость характера Федора, по представлениям того времени, не свойственную человеку высшей власти. Но поэты, вообще художники, пожалуй, глубже историков проникают в людские души. В пьесе А.К. Толстого Федор Иванович так говорит о себе:
...Я знаю,
Что не умею править государством.
Какой я царь? Меня во всех делах
И с толку сбить и обмануть нетрудно.
В одном лишь только я не ошибусь:
Когда меж тем, что бело иль черно,
Избрать я должен - я не обманусь.
Тут мудрости не нужно... Тут
По совести приходится лишь делать...
Мне Бог поможет...
Довольно крови на Руси лилося
При батюшке, Господь ему прости.
Во время правления Федора Ивановича (1584-1598) страна как будто отдыхала на пепелище «пожара лютости» его отца. Так или иначе, слабостью ли, «блаженностью» ли царя Федора старались пользоваться те, для кого власть была всепоглощающим желанием. Среди них скоро выделился Борис Федорович Годунов (род. в 1552 г.).
Она могла стать царицей
Годуновы принадлежали к не слишком знатному костромскому дворянству, но один из них - Дмитрий - сумел стать постельничьим при Иване Грозном. Благодаря ему, Борис и его сестра Ирина еще в детском возрасте попали в царский двор. Грозный благоволил к Годуновым. В 1571 г. Борис женился на Марии Бельской – средней дочери Г. Бельского (Малюты Скуратова) - любимого опричника и возглавителя «пыточной» тайной полиции при Иване Грозном. И в царском дворце и во многих боевых походах Годунов находился в ближайшем окружении Грозного, а в 1578 г. был пожалован в боярство.
Опекал Иван Грозный и сестру Бориса - Ирину. В 1575 г. он, в сущности по собственной воле, выдал ее замуж за своего второго сына Федора Ивановича. Обошлось без традиционного в подобных случаях длительного отбора невесты. Брак оказался удачным, даже, можно сказать, счастливым. Но, увы, фактически не детородным. Родить возможного наследника престола династии Рюриковичей Ирине не удавалось. Приглашали многих докторов (русских и иностранных), ничего не помогало.
Против бесплодия Ирины Годуновой составился даже своего рода «заговор». Во главе стояли митрополит Дионисий и боярин Иван Шуйский. Примкнули и другие - некоторые духовные лица, бояре и богатые торговые люди. Царю Федору Ивановичу была подана челобитная, а по существу, требование, «чтобы государь ради чадородия второй брак приемлил», а первую жену Ирину отправил в монастырь. Не исключено, что в этом «заговоре» имелась и другая, не менее важная цель – «убрав» Ирину, рассчитывали подорвать влияние ее брата Бориса на царя или даже удалить его совсем. Но замысел не удался. Федор Иванович не выдал свою любимую «Аришу». Дионисий был лишен сана и отправлен в монастырь. Сослали также И. Шуйского и других.
Фактическим правителем при царе Федоре Ивановиче все в большей и большей степени становился Борис Годунов. Бесспорно, что многое из созданного в царствование Федора Ивановича принадлежало замыслам, инициативе и деятельности Годунова. Но вряд ли он не прислушивался к мнениям сестры, не советовался с ней. Ирина была неординарной женщиной. Сохранились документы, на которых, наряду с подписями царя Федора Ивановича, стоит подпись и его жены - Ирины Годуновой. Она нередко присутствовала на приеме послов, вела переписку, в частности с английской королевой Елизаветой, вообще участвовала в принятии некоторых важных внутриполитических и внешнеполитических решений. Одним из таких решений, имевших государственно-историческое значение, было учреждение в Москве патриаршества (первым патриархом стал Иов). Ирина Годунова, по-видимому, сыграла в этом немалую роль. В ответ на выступление приехавшего в Москву константинопольского патриарха Иеремии речь произнесла Ирина. Присутствовавшие отозвались об этой речи, «как складной и прекрасной».
Московский люд любил Ирину и, когда скончался царь Федор Иванович, готов был видеть в ней носительницу верховной власти, по крайней мере, «покамест Бог царство строит от всех мятежей и царя даст». «И крест ей целоваша вся земля Российского государства». Но через 9 дней после смерти мужа Ирина Годунова обьявила о своем предстоящем пострижении и уходе в Новодевичий монастырь под именем Александры. До 21 февраля 1598 г. (т.е. до избрания Бориса Годунова на царство) Ирина фактически являлась правительницей Русского государства. За эти дни она распорядилась выпустить из темниц заключенных, раздать хлеб бедным и нищим.
Угличский набат
По большинству свидетельств, Борис Годунов в полной мере обладал качествами, необходимыми политическому деятелю большого масштаба. Он был представителен, красноречив, хорошо образован, обладал сильной волей, предпочитал и умел улаживать внешнеполитические дела путем дипломатических переговоров.
Исключая локальную войну со Швецией (1590-1593), в итоге которой Россия вернула города Ям, Копорье и др., страна при Федоре Ивановиче (и Годунове), в основном, жила в мире. Казалось, кому как не Борису на царство. Про Федоре Ивановиче Годунов уже приобрел такую власть, как писал современник, «яко же и самому царю во всем послушну ему быти».
Но у царя Ивана Грозного был еще сын от его пятой жены – Марии Нагой –Дмитрий. Церковь не подтверждала законность и 4-го брака Грозного, а потому Мария Нагая не считалась царицей, но малолетний Дмитрий был царевичем. Он, его мать и ее братья в царствование Федора были отправлены в Углич, где жили под присмотром «борисовых людей» - Михаила Битяговского, его сына Данилы и племянника Качалова. 15 мая 1591 г., в полдень, призошло событие, сыгравшее трагическую роль в истории России. Царевич любил играть в «тычку» - бросание ножа в землю. В тот день он был найден во дворе, где обычно играл, с перерезанным горлом. Ударили в набат. Мария Нагая и ее братья кричали, что это дело рук «борисовых людей». Борис-де приказал убить царевича, чтобы после бездетного Федора самому стать царем. Битяговских и Качалова тут же убили. Годунов послал в Углич следственную комиссию во главе с боярином Василием Шуйским. Шуйский признал, что царевич, упав в припадке «падучей» на нож, случайно убил себя сам.
Дело официально закрыли, но фактически оно, пожалуй, открыто и до сих пор. Мнения историков расходятся. Н. Карамзин считал, что царевич был зарезан, а за спиной убийц стоял Борис. У Пушкина причиной душевных страданий Бориса тоже «мальчики кровавые в глазах». Но для Пушкина как художника это скорее не столько исторический факт, сколько образ шекспировской глубины. Современная историческая наука все же склоняется к тому, что руки Бориса Годунова не были обагрены кровью царевича Дмитрия.
Годунов, действуя от имени Федора Ивановича, жестоко наказал угличан за учиненные ими бунт и убийства, сослал Нагих в отдаленные города, царицу Марию постригли в монахини под именем Марфы. Слухи об «углическом злодеянии» постепенно затихали, но они ушли в «народную толщу» и «тлели» там до поры-до времени.
«...И последнюю рубашку разделю со всеми»
Прошло почти семь лет. В начале января 1598 г. в сорокалетнем возрасте скончался бездетный царь Федор Иванович. В Русском государстве возникла небывалая ситуация: предстояло избрать царя! Среди бояр находилось немало, как тогда говорили, «подыскивающихся на царство». Однако ближе всех к государственному управлению уже стоял Борис Годунов: ведь при Федоре Ивановиче реальной властью обладал именно он.
Царя предстояло избрать на Земском соборе, состоявшем из выборных от всех сословий. Впоследствии говорили (и писали), что состав выборных был подтасован в пользу Бориса. Историк В.О. Ключевский опровергал это утверждение. Выборы на Земский собор проводились «чисто». Но руководил собором патриарх Иов, а он считался «человеком Бориса». Решили: молить Бориса, чтобы он и был «на царстве».
Годунов находился в Ново-Девичьем монастыре у сестры Ирины – бывшей царицы. К нему послали делегацию. Он вышел к ней, сказав, что и «не помышляет о высоте царства». Было ли это позой? Исключить этого нельзя. Патриарх Иов заявил, что в случае упорства Бориса духовенство отлучит его от церкви, снимет с себя «святительские саны», «воздвигнется междоусобная брань, и все это взыщет Бог на Борисе Федоровиче». 21 февраля депутация, а за ней и толпы народа двинулись к Ново-Девичьему монастырю умолять Бориса. Он удалился в келью к сестре Ирине (теперь – инокине Александре). Она уговорила его не отказываться. Через некоторое время патриарх вышел к народу, который «вопил и плакал» за Бориса. Патриарх сказал: «Борис Федорович нас пожаловал, хочет быть на великом российском царстве».
Венчание на царство происходило 1 сентября. Есть свидетельства, что Годунов громко сказал патриарху Иову: «Бог свидетель, отче, в моем царстве не будет бедных и нищих». Взявшись за ворот рубахи, добавил: «И эту последнюю разделю со всеми!»
И по началу царствования Бориса Годунова эти его слова не расходились с делом. Историк и писатель Авраамий Палицын (17 в.) писал: «Царь же Борис о всяком благочестии и об исправлении всех нужных царству вещей печалился, по словеси же своему о бедных и нищих крепко промышляше и милость от него к таковым велика бываше. Злых же людей люто изгубляше». Годунов облегчил положение большинства населения – крестьянства. Признавая «великую тощету» и «изнурение» земледельцев, он ограничил барщину двумя днями в неделю, сократил налогообложение, наложил запрет на продажу крестьянского имущества за долги и недоимки и др. Конечно, такие меры «ударяли» по дворянам, особенно мелкопоместным, и многие из них позже еще припомнят это Годунову. Содействовал Годунов и развитию городских посадов, приписывая к ним, в частности, крестьян, занимавшихся торговлей. Посады росли, торговые обороты увеличивались. Вообще, при Годунове «городовое дело» получило широкое развитие. Строились новые города: Самара, Саратов, Царицын, Ливны, Царев-Борисов, Валуйки, Воронеж, Белгород, Смоленская крепостная стена и др. Восстановлен Курск, Елец, много было построено и восстановлено в самой Москве.
«По воле Божьей царевич не погиб...»
Борису бы (от начала его царствования) еще несколько спокойных, «тихих» лет, и династия Годуновых могла бы, может быть, укрепиться в России. Увы, многое оборачивалось против Годунова. Когда он соглашался на царство, то, конечно, не мог не понимать, что избранная власть не будет обладать такой крепостью, как власть, полученная по праву царского наследия. Действительно, у него было много явных и тайных противников в среде родовитого боярства, которые считали, что имели не меньшие, если не большие, права на престол. В первую голову к ним относились представители старинных родов: Бельских, Шуйских, Мстиславских, Романовых.
В отличие от Ивана Грозного, Годунов не рубил своим действительным или подозреваемым противникам головы, но репрессировал их довольно круто, большей частью ссылая в дальние монастыри. Пожалуй, наиболее напряженной оказалось борьба с Романовыми. При Василии Третьем этот род носил фамилию «Захарьины- Юрьевы», но позднее по имени одного из них – Романа – она заменилась на «Романовых». Первой, самой любимой женой Ивана Грозного и матерью царя Федора Ивановича была Анастасия Романова (она умерла в 1560 г., есть данные об ее отравлении). На этом основании сыновья ее брата Никиты (Никитичи) считали, что не Годунов, а кто-то из их рода является первостепенным претендентом на престол.
В борьбе с Годуновым его противники избрали небывалый для Русского государства путь. Оживили в памяти угличские события 8-летней давности. Нет, не версию, приписывающую убийство царевича Дмитрия Борису Годунову. Это было и опасно, и политически малоперспективно. Появились и распространялись слухи о том, что в Угличе «по воле Божьей» царевич не погиб, а чудом спасся, долго скрывался то среди казачества, то в Литве и Польше. Утверждали даже, что какое-то время он находился на дворе Романовых в Москве, на Варварке. Действительно, там в конце 1600 г. проживал некий беглый монах Чудова монастыря, называвший себя Григорием Отрепьевым и болтавший, что-де не Годунову, а ему надо «царствовать на Москве». Если это был и в самом деле Отрепьев, то ныне известно, что предки его вышли из Литвы, и в Москве их называли Нелидовыми. Но одного из них Иван Третий почему-то прозвал Отрепьевым. Годунов приказал отправить беглого монаха на Север, в отдаленный монастырь, но царский приказ не был исполнен. Кто-то, видимо, помог этому Отрепьеву исчезнуть, и уже вкоре он объявится в Польше...
Расправился Годунов и с самими Романовыми. Поводом стал донос их холопа о том, будто у себя на Варварке они занимаются колдовством и хранят «лихое зелие». В ноябре 1600 г. стрельцы штурмом взяли и разорили романовский двор, в 1601-1602 гг. все братья Никитичи были сосланы в Сибирь, старшего – Федора – под именем Филарет, постригли в монахи. Выжили лишь двое – Федор и Иван. После Смуты Федору (Филарету) суждено будет стать патриархом, а его сыну – Михаилу – в 1613-м – царем – первым в династии Романовых.
«Великий глад»
Но не только боярские козни и «подкопы» расшатывали трон Годунова и повергали его в «великую тугу». С ними он, может быть, и справился бы. Но в Москве было немало «бунташных» людей, ненавидевших Годунова. Они шушукались по углам, обвиняя его во всех бедах. То он «поджигал» Москву, то он «подводил» к ней крымского хана, то наводил на нее «мор». В 1601 г. «тучные лета» для России закончились – ударил «великий глад». Он продолжался подряд три года и до оснований потряс страну. Молва обвиняла Годунова. Говорили, что за его «угличский грех» Бог карает Россию.
По некоторым подсчетам, голод унес почти 3 миллиона жизней. В одной только Москве умерло около 130 тысяч человек. Мертвые лежали на улицах и дорогах, по которым брели десятки тысяч полуживых людей, уходивших на юг, где был хлеб. Вспыхнули эпидемии, вовсю свирепствовала холера. Повсюду возникали банды убийц и грабителей. В борьбе с катастрофой Годунов проявил высокие моральные черты. По его указу были открыты все государственные и его личные амбары, где хранилось резервное зерно. Шла широкая раздача денег бедным для покупки хлеба у спекулянтов, которые припрятывали его в ожидании нового повышения цен. Годунов не жалел денег (и личных) для закупки хлеба заграницей и в тех регионах страны, которые обошел голод. Этот хлеб потом продавали голодающим по низким ценам или вообще раздавали бесплатно. И вот в 1604 г. природа смилостивилась над Россией: год был урожайным, голод пошел на спад. Но именно тогда, когда самое страшное, казалось, осталось позади, и разверзлась трагедия Бориса Годунова.
Монах Боголеп
Борьба с боярством и особенно ужас голода не могли пройти для него бесследно.
По свидетельствам современников, в характере Бориса произошел перелом. Исчезло добросердечие, росла болезненная подозрительность, убежденность, что кругом – одни лишь враги. Ударом стала и смерть сестры Ирины в ноябре 1603 г. Самой главной целью стало найти объявившегося в это время самозванца – «царевича Дмитрия». Повсюду рассылались шпионы, сразу же расплодились доносчики, людей хватали по первому подозрению и отправляли на жестокий «правеж».
Самозванец не попадался. Кто он был? Cуществовали разные версии. По одной из них - валахом, по другой – итальянцем, по третьей – внебрачным сыном польского короля Стефана Батория. Спор о его идентичности окончательно не решен до сих пор, хотя новейшие исследования приводят историков к выводу, что царское объявление самозванца монахом Григорием Отрепьевым, одно время скрывавшемся у Романовых и бежавшим из Москвы в 1602 г., было правильным. В.О. Ключевский метафорически писал, что самозванец был «замешан» в Москве, возможно на романовском подворье, но «испечен» в польской печке. Действительно, самозванца поддержали польская шляхта и король Сигизмунд, за которым стоял папский Рим, мечтавший католицизировать Русь.
В октябре 1604 г. с отрядами поляков и казаков «Дмитрий» пересек границу России –Днепр. Многие города сдавались ему без сопротивления. Народ верил: идет настоящий, природный царь. В ноябре Самозванец осадил Новгород-Северский, но войска под командованием воеводы П. Басманова отбросили его, а в январе 1605 г. войска воевод Д. Шуйского и Ф. Мстиславского разбили отряды «царевича». Он бежал в Путивль. Туда из Москвы тайно направили нескольких монахов, которые, имея с собой яд, должны были отравить «царевича». Попытка сорвалась: в Путивле монахов схватили. Борьба далеко не окончилась, когда случилось совершенно непредвиденное. 13 апреля 1605 г. Борис Годунов, с утра казавшийся здоровым и даже повеселевшим, после обеда вдруг почувствовал «колотье» и потерял сознание. Из его ушей и носа шла кровь. Послали за докторами, но было поздно. Успели только постричь Годунова в монахи под именем Боголепа. Царь скончался. В народе говорили, что он, не выдержав душевных мук, отравил себя сам. Можно ли, однако, исключить, что эта смерть была вызвана чьей-то рукой?
Смерть Годунова круто изменила всю обстановку. По праву наследия царем был провозглашен сын Бориса – 16-летний Федор, юноша по-европейски образованный, проявлявший большие способности. Борис связывал с ним все свои надежды на укрепление в России династии Годуновых, учил его опыту государственного правления, приобретенному им во времена Ивана Грозного и Федора Ивановича. У Пушкина Годунов говорит сыну:
Ты с малых лет сидел со мною в Думе,
Ты знаешь ход державного правленья,
Не изменяй теченья дел. Привычка – душа держав.
Первое убийство царя
Жители Москвы присягали Федору, целуя крест. Присягали и в других городах. В присяге подчеркивалось, чтобы «к вору, который называется князем Дмитрием Углицким, не приставать, с ним и его советниками не ссылаться ни на какое дело...» Дьяки присягали «государевой казны и денег не красть, дел не волочить, посулов и поминков ни у кого не брать..» Увы... Судьба повернулась лицом к «Дмитрию Ивановичу», засевшему в Путивле. По Москве уже почти открыто говорили: «не долго царствовать Борисовым детям. Вот придет Дмитрий Иванович!» Многие бояре и дворяне потянулись в Путивль.
10 мая из Путивля прибыли князья В. Голицын и М. Рубец-Масальский с приказом «устранить» Годуновых и патриарха Иова. Иначе «Дмитрий Иванович» отказывался прибыть в Москву. Лишь сами Голицын и Рубец-Масальский, вероятно, точно знали, что это значило. Велено было, чтобы «сына Бориса – молодого царя, его мать, его сестру и всех, кто был из их рода, схватили, дворы их разорили, их самих раздели догола, заковали в железы, бросили в навозные телеги и повели из Москвы в заточенье». Семью Годунова поначалу свезли на их подворье в Кремле, где они некоторое время находились. Казнить царицу и ее детей было поручено дворянам Молчанову и Шарфединову. Они взяли с собой трех дюжих стрельцов, как пишет Н. Карамзин, «зверовидного облика» и явились в дом, где фактически под арестом находились Годуновы. Мать и ее детей развели по разным комнатам. Царицу сразу же удавили веревкой. Федор, обладавший недюжинной силой, мужественно сопротивлялся, но его ударили дубиной по голове, а потом, по словам историка С.М. Соловьева, убили «самым отвратительным образом», раздавив половые органы. Это было первое цареубийство на Руси, но не последнее... Любимица отца, царевна Ксения, по свидетельствам современников, «отроковица» необычайной красоты, лишилась чувств. Это, быть может, спасло ей жизнь. Но какую... Труп Бориса «поругания ради» вывезли из Архангельского собора, где он был похоронен, и зарыли в монастыре между Сретенкой и Рождественкой. Рядом закопали трупы молодого царя Федора и его матери.
20 июня 1605 г. в Москву торжественно въехал самозванец Лжедмитрий I. Большинство бояр хорошо знали, какой он «царь», но приветствовали его. Привезли в столицу Марию Нагую, давно постриженную в монахини под именем Марфы, и она, рыдая, «признала» своего «сына». Видя «Дмитрия Ивановича», почтительно шедшего у кареты «матери», многие москвичи плакали от умиления.
Красавицу Ксению Лжедмитрий превратил в свою наложницу, держал «для потехи». Впрочем, не только ее одну. Современник свидетельствует, что он «многих юных монахинь осквернил, растлил и отроков». Известия о «забавах» самозванца дошли до Юрия Мнишека, дочь которого Марина должна была стать «московской царицей». Не желая осложнять отношений с поляками, самозванец «отдалил» Ксению. Ее постригли в монахини под именем «инокини Ольги» и сослали в Белозерский монастырь...
Смерть самозванца
В мае 1606 г. Москва поднялась против бесчинств самозванца и пришедших с ним польских захватчиков. Заговором и восстанием руководил Василий Шуйский. Когда заговорщики стали ломиться в опочивальню «царя», самозванец вскочил и бросился бежать по коридору, рассчитывая спуститься по лестнице вниз и там смешаться с толпой. Но возле окна оступился и упал с высоты в 15 сажен. Он лежал на земле, потеряв сознание, с разбитой грудью и сломанной ногой. Подбежавшие стрельцы облили его водой, он пришел в себя, обещал стрельцам великие награды за спасение. Напрасно. От него требовали назвать свое имя и имя отца. Он твердил, что является подлинным сыном Ивана Грозного. Тогда послали гонца к Марии Нагой (монахине Марфе). Гонец вернулся и сказал, что она признает своего маленького сына убитым в Угличе, а что-де раньше говорила другое, «то со страху». Алебарды и мечи обрушились на самозванца...
Новый наспех избранный царь Василий Шуйский приказал перезахоронить тела убитых Годуновых в Троице-Сергиевской Лавре. Ксения в черном одеянии, рыдая, шла за гробами отца, матери и брата. В Троице-Сергиевской Лавре она и находилась все время, пока войска уже другого самозванца, «тушинского вора» – Лжедмитрия II (он был зарублен в Калуге в декабре 1610 г.) осаждали Лавру. Но Лавра геройски оборонялась и устояла. А что же Ксения?
В 1611-1612 гг. она жила в Ново-Девичьем монастыре. Здесь ей пришлось пережить бесчинства отряда бывшего «тушинца», атамана донских казаков Ивана Заруцкого. Монастырь был захвачен, «всех на блуд взяли», - писал современник. Много позже (уже при царе Михаиле) Заруцкого, находившуюся с ним Марину Мнишек с сыном, которого в Москве называли Воренком, схватили, свезли в Москву. Там «тово Заруцково посадили на кол, а Воренка повесили, а Мари умре». Ксения удалилась сначала во Владимирский, а затем в Суздальский монастырь. Она умерла в 1622 г. на 41-ом году жизни. Тело ее перевезли в Троице-Сергиевскую Лавру и похоронили в семейной усыпальнице. Молодой царь Михаил Федорович Романов дозволил...
Генрих Зиновьевич Иоффе. Родился в Москве (1928 г.) Был учителем истории в Костромской обл., затем в Москве. Далее работал в Биб-ке им. Ленина, редактором исторической литературы в издательстве «Наука». С 1968 г. – в Институте истории СССР (Отечественной истории) АН СССР (РАН). Доктор исторических наук, профессор. Живет в Канаде (Монреаль).
