Впервые узнала о Ромене Гари в 90-е годы, когда появились переводы его произведений на русский язык. С этого момента интерес к творчеству и жизни этого незаурядного писателя и человека постоянно возрастал. Неоднократно возвращалась к психологической характеристике писателя, к взаимосвязи и взаимозависимости творчества и личности автора.
2 декабря 1980 в дождливый хмурый день парижской зимы, Ромен Гари покончил собой, в собственном доме, пустив себе пулю в рот. Ему было 66 лет. Трагическая весть всколыхнула Францию. Догадки, объяснения следовали одна за другой, и так же быстро опровергались.
Писатель, юрист, дипломат, киносценарист, отважный военный летчик, активный участник французского Сопротивления, личный знакомый и искренний почитатель генерала Шарля де Голля. Друг писателя, Франсуа Бонди, журналист в 1974 году писал: «Он (Гари) «...похож на мозаику, сложен из разных кусков — русский, азиат, еврей, католик, француз: автор, который пишет по-французски и по-английски, говорит на русском и польском». Все в этом человеке загадочно, необычно и в, значительной мере, таинственно.
Каждую профессию он рассматривал как новую жизнь. Он всегда начинал сначала, но за каждой из «прочитанных» жизней по его словам, было еще «много тайных».
Он, наш современник, о котором написано много книг, воспоминаний друзей и сослуживцев, не стал от этого менее таинственным или более познанным. Нет единого мнения даже о месте рождения. Его биография полна неразгаданных эпизодов, чем отличались и фантастические рассказы матери, не позволяющие с уверенностью судить о многом. Впрочем, как справедливо утверждает Александр Диего Гари: «Биография – это всего лишь людская молва». Для того чтобы жизнеописать героя, прежде всего его, нужно любить, понимать, чувствовать. С этой точки зрения, вряд ли правомерно называть Гари хамелеоном. Он не хамелеон, а сложный, творческий, следовательно, необычный человек. Тонкий знаток психологии Стефан Цвейг считал что «самой глубокой и самой таинственной из бесчисленных и неразрешенных загадок бытия остается все же тайна творчества».
Детство Гари было тревожным, омраченным не только личными проблемами матери, но в большей степени мировой войной и революцией. Ранние скитания по городам и странам, новые языки общения, обычаи - все это не могло не отразиться на внутреннем мире впечатлительного ребенка.
Сопоставляя факты из разных источников, представляется наиболее вероятным, что Роман родился в Вильнюсе в 1914 году, хотя усиленно обсуждалась и Москва. Мать - актриса Нина Овчинская, по сцене Борисовская. В выданной метрике отцом записан (Арье – Лейб) Леонид Кацев. По версии Романа родители разошлись вскоре после его рождения. В недавних биографиях есть указания на то, что брак длился все же несколько лет. Общения отца с сыном не было или, по некоторым сведениям, были краткие встречи. У отца была другая семья. Но, узнав, после войны о смерти Леонида Кацева от разрыва сердца у входа в газовую камеру, Роман испытал шок и тоску. Он долго сохранял фамилию, данную при рождении. Этой же фамилией началась писательская карьера Романа.
В феврале 1935 г. в парижском литературно-политическом журнале «Gringoire» появилась новелла «Буря» 21-летнего автора за подписью: Роман Кацев. Но это было много позднее.
В 1918 году мать с маленьким ребенком уезжают из Москвы в Литву, где она впервые успешно выступает на сцене. Но всепоглощающая любовь к сыну лишает ее честолюбивых устремлений, и, все бросив, они уезжают в Варшаву, а затем во Францию - без языка, поддержки, навстречу неизвестному.
Нина Овчинская обладала недюжинной жизненной силой при довольно эксцентричном характере. Ее рассказы отличались пестротой, красочностью и пересказывались не всегда с особой точностью, что, впрочем, не огорчало слушателей и не подрывало веру сына, чье мнение было для нее определяющим.
Мать не гнушалась никакой работой: стирала белье, шила шляпки и выполняла много разного.
Целью ее жизни был любимый сын, Ромушка, для благополучия которого она трудилась без устали. Став взрослым, Роман вспоминал нешуточные споры, возникавшие у него с матерью, питавшейся гораздо хуже, несмотря на его активные возражения. Запах жареного мяса надолго сохранил для него привкус нищеты.
Неоднородное эмигрантское сообщество с кастовыми предрассудками окружало Нину и ее сына. Известно, впрочем, что они общались с представителями художественной интеллигенции, например с известным художником Малявиным. Так что в определенной мере неудавшаяся актриса сохраняла дореволюционные знакомства.
Во время приездов в Париж их неизменно навещал известный актер, герой немого кино Иван Мозжухин. Знакомые семьи неоднократно слышали рассказы о Мозжухине, имя которого, окруженное ореолом, много значило для матери. Она довольно прозрачно намекала на его отцовство. Роман вспоминал, что в периоды особо суровой нужды мать кому-то писала, после чего следовали денежные переводы. Во время одной из встреч Иван Мозжухин подарил мальчику велосипед.
Над этой легендой досужие слушатели посмеивались, считая одной из многочисленных фантазий Нины Овчинской. Так ли это? После смерти Нины остались аккуратно перевязанные тесемкой письма Мозжухина.
Вернувшийся с фронта Роман застал пепелище - мать умерла еще в 1942 году. Он не стал читать письма Мозжухина, сохраняя, как говорил, уважение к тайне. Впрочем, вероятно, речь шла не о тайне, письма были читаны другими, и содержание их известно, а o болезненности для Романа темы отцовства. Знакомые писателя, между тем, говорили об их портретном сходстве. Александр Диего называет отца миметическим сыном известного русского актера немого кино Мозжухина. Он собирал его фотографии, оплачивал уход за могилой на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
На протяжении жизни он настойчиво утверждал, что никогда не интересовался именем отца, не задавая ненужных вопросов. Впрочем, думается, это одна из мистификаций Гари. Он щадил мать.
Неудавшиеся личные и творческие амбиции матери воплотились в непомерные требования к сыну. Она настойчиво внушала ему и, переругиваясь с назойливыми соседками, выкрикивала грядущие титулы сына. Она предрекала ему военное, дипломатическое поприще и литературные успехи не меньшие, чем у Габриэля Д-Аннунцио. Фантазия?! Но все, о чем грезила Нина, сбылось. Он даже одевался в Лондоне, как того хотела мать.
Во время войны, тяжело заболев, она написала загодя множество открыток, проставив разные даты, и просила регулярно посылать сыну на фронт, чтобы он не беспокоился. Тем страшнее оказалось возвращение в осиротевший дом. Он вернулся воином, увенчанным наградами за мужество, писателем, принятым критикой. Но не с кем было поделиться «той грустной радостью, что я остался жив». Роман впервые испытал одиночество. К сожалению, это чувство не оставит его и в дальнейшем.
Мистификация с материнскими письмами нанесла Гари, по-видимому, тяжелую травму. Кстати, четко неизвестно, сколько писем он получил и сколько прочитал, вернувшись. Но факт их существования несомненен.
Очевидно, жизненное кредо Ромена Гари заключено в высказывании о де Голле: «Де Голль, — говорил он впоследствии в книге 1974 года «Ночь будет тихой», — де Голль для меня это человек [...] который вопреки своей одинокой слабости говорил "нет" величайшим державам мира, "нет" — уничтожению, "нет" — капитуляции самого человека; отказ от капитуляции — это, пожалуй, единственная форма человеческого достоинства, на которую мы можем претендовать». Может быть, исходя из подобных установок, возник и псевдоним. Известно, что он очень любил русскую песню: «гори, гори, моя звезда», оставшуюся навсегда в его писательской судьбе - Ромен Гари повелительное наклонение от русского слова «гори», с измененной гласной в имени Роман - Ромен, более созвучной для французского уха. Франсуа Бонди он как-то сказал: «По-русски гори — это повелительное наклонение глагола гореть; от этого приказа я никогда не уклонялся ни в творчестве, ни в жизни».
Между тем, в реальной жизни их преследовало немало проблем. Они меняли квартиры, покупали в долг продукты, терпели унижения. Мать при всей любви стремилась воспитать сына отважным, смелым, совестливым и, что очень для нее было важно, защитником. Когда во время одной из перепалок с соседями сын молчал, то выслушал наставления на будущее. Суть указаний свелась к однозначному требованию – защищать мать, даже если принесут после этого «на носилках». Гари писал: «мать отправляла меня бить морду то одному, то другому, кто ее «оскорбил». (Ночь будет спокойной).
Из последующих воспоминаний ясно, насколько процесс «битья морды» угнетал юношу, не во всех случаях разделявшего правоту матери. Но он понял необходимость защищать честь, достоинство, помнить о совести, что отразилось в жизни.
Роман Кацев получил прекрасное образование: диплом юриста в Сорбонне и филолога в Варшаве, шел по пути, начертанному матерью. Он был образован, успешен, красив, пользовался вниманием у женщин и, тем не менее, в диалогах с Франсуа Бонди называет себя аутсайдером. Думается, что русский еврей, сын бедной эмигрантки, не знавший отца, страдал от какой-то душевной ущербности при бесспорных личных достоинствах и достижениях. Казалось, мог бы и не страдать, получив все мыслимые награды в разных сферах деятельности. Но такова особенность его психики.
Отношения с матерью привлекают внимание исследователей жизни и творчества Ромена Гари, выстраивающих при этом его личностные характеристики и строя различные предположения. «Я с удовольствием оставляю шарлатанам и полоумным, управляющих нами в стольких областях, труд объяснять мои чувства к матери какой-либо патологической опухолью. Учитывая, чем стали свобода, братство и благороднейшие чаяния людей в их руках, я не вижу, почему простой сыновней любви не превратиться в их больном воображении в некую крайность». Мать заложила основы его мировоззрения, она дала нравственные установки. Любовь слабой, бесправной немолодой женщины дала чувство защищенности. В предсмертной записке Нина Овчинская написала: «Благословляю тебя! Будь сильным и мужественным». Эта записка, помещенная в рамку, висела в кабинете Гари до последнего дня.
Будучи студентом, как многие другие, он подрабатывал на разных работах, в частности, сопровождал туристские группы. Ему предлагали деньги содержатели борделей, чтобы он приводил туристов, в частности, в кинотеатр «Феерия» на показ порнофильмов. Отвечая на вопросы Франсуа Бонди (Ф.Б.), он говорил: «Я всегда отказывался, моя мать бы меня прибила».
Ф.Б. «Она бы никогда не узнала».
Р.Г. «Та, что внутри меня самого, узнала бы. Я носил ее в себе». «Я всегда носил в себе свидетеля и сейчас еще ношу. Подростки становятся хулиганами, потому что у них нет свидетелей». Из диалога со всей очевидностью вытекает глубинная душевная связь Романа с матерью, не прервавшаяся со временем.
Несмотря на признание его заслуг военным командованием и лично Де Голлем, несмотря на литературные успехи, что-то важное - стержень - ослабел. Он лишился «тыла», безграничной преданности, которую не нужно было завоевывать, она неизменно «лежала у ног». И он вынужден был «умирать от жажды возле каждого фонтана». «Через материнскую любовь на заре вашей юности вам дается обещание, которое жизнь никогда не выполняет. Поэтому до конца ваших дней вы вынуждены питаться всухомятку. Всякий раз, когда женщина сжимает вас в объятьях, вы понимаете, что это не то. Вы постоянно будете возвращаться на могилу своей матери, воя как покинутый пес». Роман слыл ловеласом, победителем сердец, а в действительности робел перед каждой женщиной.
Инстинкт самосохранения в числе прочих чувств подсказал возможный выход в женитьбе. И Гари женился на американке, журналистке Лесли Бланш, которая была значительно старше его. Женщина умная, волевая, талантливая. После нескольких лет совместной жизни, всецело подчиненной интересам мужа, она написала роман, ставший бестселлером, после чего вновь отошла в тень. Брак длился 16 лет.
Годы, прожитые с Лесли Бланш, пожалуй, можно было считать счастливыми. После расставания с Гари она работала консультантом у Питера Устинова, поставившего прекрасный фильм по роману Гари «Леди Л.», посвященному Лесли. Главную роль в фильме исполнила Симона Синьоре. Ромен много писал, публиковался, получал награды, включая самую престижную литературную премию Французской республики – Гонкуровскую (в 1956 году за роман «Корни неба»), успешно работал в ООН. В это время Гари был, как пишут, неправдоподобно красив, обаятелен, окружен влюбленными женщинами. Его в шутку называли не пресс-атташе, а секс-атташе. Но в душе сохранялась неясная тревога и чувство одиночества, от чего он пытался избавиться увлечениями, сменой занятий, городов и стран.
Знакомство с молодой, знаменитой актрисой Голливуда Джин Сиберг изменило Гари. Он в 46 лет со всем пылом души влюбился в 23-летнюю обаятельную, неординарную женщину. Он был старше, опытнее, много знал, изведал и ощутил потребность опекать не только по-мужски, но и по отцовски молоденькую жену. Лесли Бланш, хорошо зная мужа, не советовала ему жениться: «Пусть эта американочка будет твоей любовницей, но не женись на ней, это равносильно самоубийству». «Разница в возрасте ужасна, когда вы женаты на молодой женщине, которой на несколько веков меньше, чем вам…» - писал позднее Гари. Впрочем, много причин разрушили их брак, притом, что они оба любили друг друга, даже расставшись. Джин всегда могла рассчитывать на помощь мужа. Они попали в какую-то карусель, замешанную на политике, разных взглядах на те или иные проблемы. Много терпели они вмешательств в их жизнь досужих приятелей. Крахом отношений стала смерть новорожденной дочери (1970), названной в честь матери Романа, Ниной. Некоторые биографы, включая сына Александра Диего, полагают, что Гари подтвердил отцовство, желая поддержать бывшую жену. Возможно, смущает лишь имя покойной матери, данное ребенку…
После смерти ребенка (она прожила 2 дня) Джин Сиберг впала в депрессию, стала зависимой от антидепрессантов, пристрастилась к наркотикам. Гари помещал ее в клиники, но прервать порочный круг не удавалось. Ее перестали снимать, она болела, увлеклась движением «черные пантеры» за равноправие негров, общалась с сомнительными личностями. Брак окончательно распался, остался сын (1963 года рождения) - Александр-Диего.
Ромен Гари тяжело пережил крушение. И в этот же момент критики наперебой изощрялись в нелестных отзывах, считая, что его слава прошла. Новые романы принимались без прежнего восторга. Он почувствовал усталость и апатию.
В этот трудный период писатель задумал мистификацию, решил обмануть читающую публику. «Мне надоело быть самим собой. Мне надоел образ Ромена Гари, который мне навязали раз и навсегда тридцать лет назад, когда «Европейское воспитание» принесло неожиданную славу молодому летчику, и Сартр написал в «Тан модерн»: «надо подождать несколько лет, прежде чем окончательно признать «Европейской воспитание» лучшим романом о Сопротивлении…».
И он снова затосковал по молодости, «по новому началу». «Начать все заново, еще раз все пережить, стать другим – это всегда было величайшим искушением моей жизни». Стремление к «многоликости», по словам Гари, одна из его характерологических особенностей. Эмиль Ажар (новый псевдоним), по мысли Гари, был его новым рождением. «Все было подарено мне еще раз. У меня была полная иллюзия, что я сам творю себя заново». В новом псевдониме заключен старый смысл: горение, жар. Писатель одновременно писал и публиковал романы под именами Гари и Ажара.
В то время как Гари считали исписавшимся, слава Ажара росла. Высказывались предположения о том, кто может скрываться под именем Ажара, предполагали Арагона, не обошли и Гари. Для определения авторства достаточно было провести несложный анализ текста. Гари не волновался. « Я знал, что эти дамы и господа (критики И.Л.) не станут заниматься своим прямым делом и сравнивать тексты». Более того, писатель дважды опубликовал роман под тем же названием, и этого тоже никто не заметил. В целом мистификация потребовала от Гари слишком много эмоциональных сил: он писал за двоих, продумывал стиль поведения, ввел в игру своего племянника Поля Павловича. Для ограниченного молодого человека с ранимой психикой роль популярного, входившего в моду писателя оказалась достаточно болезненной. Их родство перестало быть тайной, когда он по просьбе дяди вступил в игру, давал интервью, подписывал договор с издательством, выступал по телевидению. Они были достаточно близкими родственниками. Мать Поля – двоюродная сестра Нины Овчинской также бежала из Литвы во Францию, занималась неудачно ювелирным бизнесом, а дни свои закончила в приюте для душевнобольных, не справившись с тяготами эмиграции.
Последнее десятилетие жизни Ромена Гари было насыщено проблемами личного и творческого плана. Он расстался с любимой женой, похоронил новорожденную Нину, не удалась попытка виртуального возрождения матери… О нем много говорили и писали, подчас обидного, что читать его новые романы скучно, не в пример произведениям племянника, успешного Ажара. Весело задуманная игра лишилась радости. Разгадка мистификации становилась делом времени, осложнились отношения с племянником Полем Павловичем, активно входившем в роль новоявленного творца. Он даже затребовал рукописи, которые мог бы предъявить. Гари рукописи дал, предварительно сняв с них копии. Ажар – не единственный псевдоним, не считая Гари, который воспринимается, скорее как истинная фамилия, вместо забытой - Кацев. Есть и другие псевдонимы Романа, правда, не столь известные - Люсьен Брюляр, Фоско Синибальди и самый впечатляющий — Сатана Бога.
Он иногда романы писал на английском языке, а затем сам переводил на французский язык для новизны. «Все мои книги насыщены нашим веком до бешенства», - говорил он. «Если я долго остаюсь собой, становится тесно — меня душит мое я».
В сентябре 1979 году в машине пригнанной к дому Гари находят тело Джин Сиберг без следов насилия. В машине нашли бутылку минеральной воды, флакон с барбитуратами и некоторые вещи. До этого трагического случая Джин 8 раз пыталась покончить собой.
Смерть Джин потрясла Романа, хотя внешне он казался достаточно уравновешенным. Нарастали сложности с мистификацией, требовавшие усложнения игры.
Незаметно, но неизбежно он старел. Умер де Голль. На похороны Гари пришел в потертой форме солдата, участника Сопротивления, на груди блестели ордена времен войны. Но это уже никого не интересовало. Наступала смена поколений.
Гари раскрывает некоторые особенности своей личности, пристрастий, жизненных установок в книге «Ночь будет спокойной» и в «Жизни и смерти Эмиля Ажара». «Мои внутренние побуждения были всегда противоречивы и увлекали меня одновременно в разные стороны. Спасли меня – я имею в виду мое психическое равновесие, - пожалуй, только сексуальность и литература, чудесная возможность все новых и новых воплощений. Сам я для себя постоянно был другим. И когда я обретал некую константу: сына, любовь, собаку Санди, то моя привязанность к этим незыблемым опорам доходила до страсти… Я одержал верх над ненавистными мне пределами и над «раз и навсегда». Важнейшие понятия, связанные с явлением маргинальности в творчестве Гари, — граница и предел. С этим связана идея постоянной смены масок, идея перевоплощения, многоликости персонажей (Голубчик — удав; араб Момо — еврей Мойша, которых мадам Роза заставляет поменяться ролями, чтобы Момо остался с ней) и даже самого Гари (мистификация Гари—Ажар—Павлович).
Герои Гари стремятся преодолеть собственную необычность с целью реализовать себя в ином качестве: маленькому Момо очень хочется жить в семье и обрести дом, что в финале романа ему удается. И хотя все персонажи-маргиналы Гари чувствуют себя вполне комфортно в своей среде, они живут с ощущением близости другого, чуждого им мира и хотят хоть ненадолго стать его частью.
В романе «Псевдо», написанном как «автобиографический» роман Поля Павловича, осязаема юношеская тревога, о чем Гари «грезил со времени своих двадцати лет» Постепенно Гари почувствовал, что, материализовавшись, Ажар вытеснил его из мифа, а значит, угасла новизна и смысл мистификации. Между тем в «Голубчике» и в романе «Корни неба» - «один и тот же вопль одиночества». Неустанно автор повторяет в разных романах под разными псевдонимами – «людям нужны друзья». Еще трагичнее ощущение одиночества проявилось в опубликованном за год до смерти произведении «Страхи царя Соломона», в котором и остро отражена волнующая писателя трагедия «Катастрофы». «Чем больше стареешь, тем больше, оказывается, нуждаешься в других людях», - писал Гари (Страхи царя Соломона)
В романе «Жизнь и смерть Эмиля Ажара», опубликованном согласно завещанию Гари, после смерти автора, он подробно объясняет историю создания «Псевдо», получение разрешения от Поля Павловича на публикацию, поскольку он изображен нелицеприятно и пояснение ряда других сюжетных линий.
Накануне самоубийства Роман позвонил Лесли Бланш, первой жене, сказав «я неправильно разыграл свои карты». Еще одна загадка Гари. Важнейшая функция памяти писателя, по Гари, — передача слов давно умерших людей и памяти как таковой: «С новыми друзьями, появившимися у меня после войны, я только сильнее ощущал отсутствие тех, с кем продолжаю жить бок о бок. Порой я забываю их лица; их смех и голоса ускользают от меня, но это только делает их ближе». Может быть поэтому, перед самым тяжелым решением, он возвращается памятью к Лесли Бланш, приблизив ее к себе перед уходом… Он не забывал друзей и родных…
Гари писал, что литературное творчество стало для него «лазейкой, через которую пытаешься бежать от невыносимого, возможностью отдать душу, чтобы остаться в живых».
Полагают, что сочинительство, игра, писание картин и сочинение музыки нередко позволяют творцу расслабиться, воплотив мысли и чувства в созданном произведении. Не составлял исключения и Ромен Гари: с каждым романом он начинал жизнь заново.
Так считал и Эмиль Золя: Весь смысл жизни заключается в бесконечном завоевании неизвестного, в вечном усилии познать больше.
Мудрый писатель, человек разносторонних интересов и профессий – каким он был? Этот вопрос задают читатели и те, кто пытается поглубже проникнуть во внутренний мир этого незаурядного, возможно, ускользающего от праздного любопытства человека.
Существуют разные подходы и попытки проникнуть во внутренний мир творческого человека. Прежде всего, знакомство с творчеством – «я сердцем никогда не лгу». Как правило, настоящий художник, даже вопреки желанию, конъюнктуре, не может солгать, не получается – это один из принципов творения. Кроме того, изучают биографию, воспоминания, критические разборы. Мне представляется предпочтительным и более точным идти к человеку, отталкиваясь от него самого: его писем, естественно по возможности разным корреспондентам, высказываниям, интервью. Это позволит уловить многогранность пишущего, его отношение к родным, личным и деловым знакомым. Истина выявляется при сравнении и сопоставлении. Конечно, никогда нельзя быть уверенным в верности догадок, необходима интуиция и психологическая близость или попытка погружения в состояние героя. Скорее всего, таким образом можно четче выстроить особенности интересующей личности, понять мотивы его поступков, выработать личностное отношение к ним.
Роман Кацев, Ромен Гари, Эмиль Ажар. Чем бы ни занимался этот неординарный человек, под какой фамилией ни трудился, на каком языке ни писал, каких премий ни удостаивался, он оставался в своем сознании все тем же мятущимся «аутсайдером».
Отвечая на вопросы Франсуа Бонди («Ночь будет спокойной»), Гари заметил: «Я от рождения принадлежу к меньшинству. В Варшавском университете я садился рядом с теми, кто в меньшинстве. Я всегда против самых сильных».
«Ночь будет спокойной» служит ключевой к психологической характеристике Ромена Гари. Пожалуй, вряд ли кто-нибудь мог так охарактеризовать смелого, крепкого, мужественного человека, не раз выходившего победителем из, казалось, безвыходных ситуаций.
В ХХ веке удивительным образом в литературных сообществах разных стран при неоднородных обстоятельствах, трагедия добровольной смерти знаменитых писателей повторялась. Общим была непредсказуемость ухода сильных личностей, трибунов, глашатаев – Владимир Маяковский, Эрнест Хемингуэй, Ромен Гари, Сергей Есенин, возможно, Антуан де Сент-Экзюпери. Почти все пишущие о Гари цитируют критика газеты «Монд» Жаклин Пиатье, написавшей после его смерти: «Эти сильные натуры, живущие перенасыщенной жизнью и необузданными требованиями, нередко таят в себе тревогу, глубокие трещины, трагическое сомнение в смысле бытия, и вдруг неожиданно для всех они должны рухнуть. Тогда их исчезновение создает ничем невосполнимую пустоту».
Ромен Гари умел дружить, не забывая со временем ушедших. Он рассматривал память как способ преодоления смерти — эта тема чрезвычайно важна для Гари. Ромен Кацев, несмотря на внешне очень успешную карьеру, оставался ранимым, впечатлительным человеком. При неоднократно проявленной смелости в разных сферах деятельности, включая летчика боевой авиации во время войны, нарушения душевного общения надолго выводили его из привычного ритма. Так, неожиданно прервавшийся роман с любимой девушкой (впоследствии выяснилось, что она попала в психиатрическую больницу) привел Романа к депрессии, длившейся несколько месяцев. Мало того, через много лет, разговор о ее трагической судьбе и рассказ, что она в минуты просветления, вспоминает о давней любви, вызвал у Гари повторный приступ тоски. По его словам депрессия проявлялась упадком сил и физической слабостью. Однажды в такой период он уехал на Гаити и «тупой секс», как он выразился, помог выйти из болезненного состояния.
Была ли у Гари депрессия как врачебный диагноз или душевная тоска, чувство неприкаянности – трудно сказать с уверенностью. Несомненно, однако, что он был человеком чувствительным, остро реагировал на окружающий мир.
«У меня тяга к чудесному. Это остатки детства. Без этого не бывает творчества». И, в то же время, он говорит: «Я не советую никому – в том числе и своему сыну – быть на меня похожим».
Еще в 1974 году на вопрос Франсуа Бонди: «Ты живешь один?» Ромен Гари: … «Я живу с мисс «Одиночество» и слишком привязываюсь к ней, это, правда, было бы немного грустно усвоить эту привычку, я не люблю привычки…» О том же говорит герой романа «Корни неба», француз Морель: «Все очень просто. Люди ощущают себя до смешного одинокими, им нужно общение, им нужно нечто крупное, могучее, на что можно положиться, нечто и в самом деле обладающее стойкостью». На вопрос, был ли он счастлив, прозвучало: «Нет…Да. Не знаю. Между подаграми». Все это было сказано еще в 1974 году. С тех пор негативные эмоции множились. Эмиль Ажар постепенно становился «самостоятельным» и уже лишался для Гари притягательности. Грозило разоблачение. Накапливалась физическая и душевная усталость. 1979 год – гибель Джин Сиберг. Мисс «одиночество» не уходила. В последние месяцы началась волокита с налогами, что, как ни странно, обеспокоило писателя до крайности.
В оставленном предсмертном письме он кое-что объясняет: «…всё это можно отнести за счет нервной депрессии, но тогда придется признать, что она длится с того момента, как я стал мужчиной… И так, почему? Может быть, ответ содержится в заглавии моего автобиографического труда «Ночь будет спокойной» и в последних словах моего последнего романа «Воздушные змеи» — «…лучше не скажешь»». Еще: «Никакого отношения к Джин Сиберг. Ревнителям культа разбитых сердец обращаться по другому адресу».
Самовольный уход из жизни – интимное движение души. Прикосновение болезненно и, возможно, неуместно. О самоубийстве рассуждают на протяжении истории человечества. Эта тема вечная, как жизнь. «Никто не мыслит абсолютно новые, уже раньше не высказанные мысли», - говорил Гете. «Хорошо умереть» значило у Сенеки избежать опасности плохо жить.
Отношение к самоубийству менялось во времени от признания у древних народов естественной смертью, до предания самоубийц остракизму с запретом хоронить на кладбище в средние века, резко негативное отношение монотеистических религий.
В наше время отказались от мысли объяснять самоубийство только психическим заболеванием. Это и защита чести, нежелание страдать без надежды на возможность справиться с состоянием, безысходность и одиночество.
Что произошло с Гари? Почему он счел такой поступок единственно возможным? Если попытаться взглянуть со стороны на этого красивого, необыкновенно талантливого, свободного воина, дипломата, писателя, то видно, что стадию «Creschendo» он прошел. Наступала старость с неизбежной немощью, потерпела крах любовь, мистификации грозило разоблачение, преследовало одиночество, нарастала нервная усталость и тоска. «Я часто выигрывал в своей жизни, но мне понадобилось много времени, прежде чем я понял, что можно выиграть битву, но нельзя выиграть войну. Для этого необходима помощь со стороны, которой пока что ждать неоткуда» («Обещание на рассвете»). И дальше: «Жизнь прожита не зря». Индивидуальный, одинокий бунт, по Гари, — единственно возможная и достойная позиция человека в наше время, если он хочет остаться человеком. Однако это трагический бунт — в силу своей исключительности и единичности; «последний, несуразный крик наивысшего человеческого мужества». (Е.Эткинд, 2000).
По крайней мере, так представлялось максималисту Гари, не умевшему сдавать позиции. «Я хорошо повеселился. Прощайте и спасибо». Дальше – тишина. ( Жизнь и смерть Эмиля Ажара»). Его мятущаяся натура, со склонностью к самоанализу, требовала выхода.
Выход был найден. Верный? – не нам судить. «Лучше умереть, чем маяться в неволе», - писал Леонардо да Винчи.
Ромен Гари остался в романах, прославляющих доброту, участие, честь и мужество.
Спасибо.
Литература
1. Аронсон Виталий О двух романах Гари Журнал «Мастерская» февраль 28, 20161
2. Анисимов Мириам. Ромен Гари. Хамелеон. Деком, 2007.
3. Винокур Надежда. Французская версия Хемингуэя. Вестник, 6: 343,17 марта,2004.
4. Гари Ромен. Собрание сочинений. Комплект из 10 книг. Санкт – Петербург: Симпозиум, 1999.
5. Гари Ромен. Ночь будет спокойной. Санкт – Петербург: Simposium, 2004.
6. Гари Александр Диего S’ или надежда на жизнь. Москва Иностранка, 2010
7. Кур Самуил Три маски Ромена Гари «Чайка» 17 (76) 2006
8. Лихтенштейн И. «Этюды о литературе. Глазами врача» Хайфа,2009
9. Лихтенштейн Исанна Меня душит мое я. Ромен Гари. «Литература и медицина» Торонто,2016
10. Прокофьева Елена. Три жизни Ромена Гари. Копирайт: Gala Биография, 2008.
11. Чхартишвили Григорий. Писатель и самоубийство, Новое литературное обозрение, 2003.
12. Эткинд Е. Две смерти Ромена Гари. Иностранная литература, 6 2000.
Напечатано: в журнале "Семь искусств" № 5(74) май 2016
Адрес оригинальной публикации: http://7iskusstv.com/2016/Nomer5/ILichtenshtejn1.php
