Агарь, или «Лишь художник, занавесью скрытый...»
«Квартал художников» Старого Яффо богат не только роскошными галереями и большими мастерскими, в которых трудится целый коллектив наемных работников. Тут и там попадаются крохотные комнатки, в которых тоже можно обнаружить настоящие произведения искусства. Многие из них даже без вывесок снаружи – ведь за них приходится платить муниципальные налоги, что далеко не всем по карману. Вечная проблема: удовлетворение от работы не всегда сопровождается материальной прибылью.
Вот и над этим входом печально висит пустая железная рамка – остаток «былой роскоши» и, если бы не фанерный щит с лаконичной надписью на двух языках, никто бы и не узнал, что за дверью находится мастерская ювелирных украшений Агарь Рехави.
Агарь! Редкое имя. Так звали наложницу Авраама, родившую ему первенца и изгнанную из дома. Эта грустная история любви, отчаяния и одиночества легла в основу многих художественных произведений.
Она очень стеснительна и рассказывает о себе с явной неохотой: лишь частности, касающиеся творчества, да сведения общего характера. Выросла в кибуце Ревивим, что на полпути из Беэр-Шевы в Мицпе-Рамон, училась в школе ювелирного мастерства «Оманит» в Тель-Авиве, живет там же, где и работает – в однокомнатной студии на первом входе в переулки Старого Яффо со стороны центральной площади.
У неё именитые соседи: Моше Амар - инициатор многих израильских проектов в различных областях искусства, и Ури Геллер, не нуждающийся в представлениях (его присутствие в этом доме символично обозначено согнутой ложкой). Напротив, дверь в дверь, когда-то жил театральный художник Давид Шарир с женой Гилой – актрисой «Габимы», а в соседней с ними квартире - скульптор Аарон Ашкенази.
- Никогда не мечтала, что смогу здесь купить что-нибудь, но как-то получилось, смогла. Было это много лет назад.
Увидеть ее можно рано утром на ежедневной пятнадцатикилометровой пробежке, да на берегу моря: в любое время года обязательно плавает дважды в неделю. Все остальное время она проводит в студии, где скромный верстак с одной стороны соседствует с крохотной кухонькой, а с другой стороны - с полкой, на которой выставлены готовые изделия. Несколько ступенек спускаются к «жилой части»: стол, телевизор, кровать, стеллаж для книг и выход в миниатюрный садик с всякими чудными травками. Все очень небольшое и, явно, не новое. Но, побыв здесь лишь пару минут, вдруг начинаешь ощущать необычность атмосферы дома: она обволакивает, расслабляет, ноги наливаются тяжестью и, как в полудреме, зачарованно смотришь на льющуюся струйку из носика чайника и слушаешь рассказы хозяйки о родителях. Пожалуй, единственное, о чем она говорит много и охотно.
Дедушка, из «тех», йеменских ювелиров, что приехали в Израиль лишь с набором незамысловатых инструментов, передаваемых по наследству из поколения в поколение. Он попал в первый набор иерусалимской школы искусства и ремесел «Бецалель», открытой легендарным Борисом Шацем, а после окончания всю жизнь занимался любимым ремеслом. Отец Агарь, был водителем автобуса, а после работы мастерил для души всякие металлические поделки. «Вот, этот велосипед и лампа...». Смотрю на абажур «тиффани» и поражаюсь: «Сам сделал?».
- Конечно! А еще он прекрасный спортсмен: всю жизнь бегал на марафонские дистанции. И меня приучил. Я не могу без движения. Это для меня - всё! Все, что я создаю, динамично: кольца и ожерелья крутятся, двигаются, меняют положения. Ничего статичного!
«А мама у меня из Румынии - продолжает она - ее звали Таней. Таня Цолер. Она родилась на границе с Россией, никогда и ни у кого не училась искусству. Но все, к чему она прикасалась, становилось искусством, с ним она родилась. Никто не мог понять, как она накрывает на стол, как сплетает букет цветов. Ее просили организовывать всякие праздники, знали, что будет нечто особенное. А научиться у нее не могли - не получалось. Была какая-то магия. Она на меня больше всех повлияла, я и сейчас мысленно с ней переговариваюсь все время».
От светящегося голубого ожерелья идет тепло. «Это лазурит. А это опал, это - рубин, гранат, бирюза, турмалин, белый лабрадор. Я работаю только с драгоценными материалами: камнями и металлами. Ничего искусственного, поддельного. Никакой «дешевки», ничего того, что мне самой бы не понравилось. Ни одной повторяющейся вещи, всё - только ручная работа. А еще люблю делать закладки для книг из серебра».
Она снова и снова возвращается к тому, что главным в своем искусстве считает нечто личное, некую страсть, вкладываемую в каждое произведение, и признается: большая часть идей ей приходит во сне.
- Я не занимаюсь производством украшений. Работа для меня - самовыражение. И, если кому-то это настолько пришлось по вкусу, что он хочет купить, я счастлива вдвойне. Потому и цены не заоблачные – так, чтобы только хватало на жизнь. Мне много не надо. Правда, для художников сейчас времена тяжелы... (А когда они были легкими для художников? - думаю я).
Смотрю на шевелящиеся змейки браслетов и мерцающие колечки и понимаю: да, конечно, магия – подходящее слово. Искусство в своем первозданном виде, где современные технологии представлены лишь простеньким сварочным аппаратом у верстака да галогенными лампочками над экспозицией. А все остальное-плод фантазии, вдохновения и мастерства рук.
Напечатано: в журнале "Заметки по еврейской истории" № 5-6(192) май-июнь 2016
Адрес оригинальной публикации: http://www.berkovich-zametki.com/2016/Zametki/Nomer5_6/Lisnjansky1.php
