Профессора Роберта Адольфовича Минлоса, преподававшего на Мехмате МГУ (сначала на кафедре теории функций и функционального анализа, потом на кафедре теории вероятностей) в свои студенческие годы я лишь видел на факультете. Потом, в середине 1970-ых годов, когда я уже был ассистентом кафедры общих проблем управления Мехмата МГУ, мы с ним (вместе со студентами) оказались на осенних сельскохозяйственных уборочных работах. В ту пору мы поближе и познакомились. И когда, опять же «с подачи» Владимира Михайловича Тихомирова, а также Никиты Дмитриевны Введенской, возникла идея взять у него интервью, я сразу же позвонил Роберту Адольфовичу по телефону с этим предложением.
Роберт Адольфович выразил своё согласие на интервью со мной, оговорив, что его можно будет провести лишь пару недель спустя, поскольку был немного не здоров. И вот, спустя оговоренный срок, я получил приглашение приехать к нему домой, на Чистопрудный бульвар. Там, на его квартире, и состоялась наша беседа.
Ниже предлагается расшифровка нашего, примерно часового, интервью.
ИНТЕРВЬЮ С Р.А. МИНЛОСОМ
В.Д.: Ну что ж, Роберт Адольфович, начнем нашу беседу. Я знаю, что Вы родились в 1931-ом году в Москве. Расскажите немного о своей семье. И имел ли кто-то из Вашей семьи отношение к математике?
Р.М.: Мой отец не жил с матерью. Она была историком, этнографом, а он был лингвистом, профессором английского языка.
Так что от математики мои родители были далеки. Был у меня ещё отчим, художник-оформитель. Он занимался всякими выставками, то есть тоже отношения к математике не имел.
В.Д.: А фамилия у Вас по отцу или по отчиму?
Р.М.: По матери.
Так вот, отношения к математике они не имели. А моя любовь к математике... откуда взялась - не знаю. Но она появилась, причём довольно рано, ещё в школе.
В.Д.: Школу Вы закончили с медалью? И при поступлении на Мехмат МГУ Вам было достаточно пройти собеседование? Так?
Р.М.: Нет, не так! Я закончил школу без медали. Потому что в своём сочинении про Достоевского я что-то там написал, как мне объяснили, что было тогда крамолой.
В.Д.: В ту пору Вам давали сочинение про Достоевского?
Р.М.: Было какое-то сочинение, куда я что-то про Достоевского написал. Когда заканчивал школу.
В.Д.: Мой сын в школе, на выпускном сочинении, тоже что-то писал о Достоевском. Но были другие времена - Достоевского уже даже «проходили» в школе.
Р.М.: Ну да, времена изменились (смеются).
Мне поставили четвёрку за то сочинение, и поэтому золотая медаль, так сказать...
В.Д. ... Пролетела.
А серебряную Вам тоже не дали? Или тогда такой не было?
Р.М.: Серебряные были тогда. Но если есть четвёрка по сочинению, то медали человек лишался.
Хотя у меня по остальным предметам было всё в порядке.
В.Д.: Так что, у Вас было не собеседование...
Р.М.: ...А экзамен! Самый настоящий экзамен.
В.Д.: Причём, все экзамены? Их было тогда, наверное, много ...
Р.М.: Да, их было много тогда. Около одиннадцати, по-моему... Или чуть меньше ... Во всяком случае, девять точно было. Там была физика, там была химия, были три или две математики, были письменная литература и устная литература, был иностранный язык и что-то ещё ...
В.Д.: И как прошла для Вас эта кампания?
Р.М.: Я всё сдал на отлично. Кроме физики, которую я сдал на тройку.
К счастью физика была моим последним экзаменом. Почему-то экзаменатор был очень недоволен тем, как я отвечал. Уж не знаю, чем он был недоволен - вроде я всё ответил правильно. Но посмотрев мои пятёрки, он, всё-таки, не решился поставить мне двойку и поставил тройку.
В.Д.: В каком году Вы поступили на Мехмат
МГУ?
Р.М.: В сорок девятом.
В.Д.: В сорок девятом году ... Ну, это уже были серьезные годы ...
Помните ли Вы своих первых факультетских лекторов?
Р.М.: Ну как же, конечно я помню!
Вообще я помню их всех. Более или менее. Но я могу рассказать, кто произвел на меня наибольшее впечатление.
В.Д.: Да? Очень интересно.
Р.М.: На первом и втором курсах я ходил, естественно, на все лекции. И мне нравился больше всего Узков, читавший нам алгебру.
В.Д.: Узков?
Р.М.: Александр Илларионович Узков, да.
В.Д. Он почти забыт - на Мехмате МГУ мало кто его помнит.
Р.М.: Но ещё лет десять назад он ходил на Московское математическое общество, я там встречал его ... Он потом не преподавал на Мехмате МГУ. И он читал не только нашему курсу, но и предыдущим курсам ...
В.Д.: Он, насколько мне известно, потом в какую-то «спецакадемию» ушёл?
Р.М.: Он и в то время уже работал в каком-то «серьёзном Учреждении». А на Мехмате МГУ он был «на полставки» ...
Ещё Делоне нам читал. Как всегда - такой забавный! Читал, юродствуя немножко.
Да, ещё Тумаркин у нас читал лекции. Довольно скучно ...
В.Д.: Ну, Льва Абрамовича я помню, он мне тоже читал лекции. И Владимиру Михайловичу Тихомирову он их читал.
Р.М.: А вот на старших курсах больше всего мне понравились два человека: Гельфанд и Келдыш. Келдыш нам читал комплексные переменные.
В.Д.: Гельфанд что читал?
Р.М.: Гельфанд читал то, что тогда ещё называлось «Интегральные уравнения». А сейчас это называется «Анализ-3».
В.Д.: Это, значит, Гельфанд Вам читал на 3-ем курсе, в пятьдесят первом году, да?
Р.М.: Нет, на третьем курсе нам читал Келдыш. А Гельфанд нам читал уже на четвертом курсе.
В.Д.: То есть, в пятьдесят втором году?
Р.М.: Да, получается так.
А про остальных лекторов ... Вот мне нравилось, как читал Петровский. Он нам читал обыкновенные дифференциальные уравнения ... Нет, не обыкновенные, а в частных производных уравнения. Он хорошо читал. Правда, было видно, что он очень занят, к некоторым лекциям он не очень готовился. Но, в общем, он содержательно читал.
Колмогоров нам тоже читал. Но так, что понять его было нельзя.
В.Д.: Ну, это не новость (смеются). А что он Вам читал, теорию вероятности?
Р.М.: Вероятность нам читал, да ...
Нам вообще такие знаменитые люди читали - Келдыш, Колмогоров, Петровский.
В.Д.: Редкий случай, когда кто-то говорит, что Иван Георгиевич всё понятно объяснял. Например, Реваз Валерианович Гамкрелидзе мне рассказывал, что как раз именно потому, что лекции Петровского были непонятны, он не полюбил частные производные.
Р.М.: Я тоже их не полюбил, но по ним в лекциях Петровского было всё понятно. Он, правда, терялся иногда в выкладках, но зато идеи он доносил.
В.Д.: А кто были Вашими сокурсниками? Никита Дмитриевна Введенская?
Р.М.: Нет, она старше.
Среди моих сокурсников очень много знаменитых людей. Пятеро стали академиками - Гончар, Ильин, ...
В.Д.: Ильин Владимир Александрович?
Р.М.: Нет, Арлен Ильин. Он сейчас в больнице лежит, с ним очень плохо
(Примеч В.Д.: Спустя два месяца после нашей беседы Арлен Михайлович Ильин скончался. А в 2014 году скончался и Владимир Александрович Ильин.)
Потом Боровков, потом Ершов, потом Витушкин - видите, сколько людей!
В.Д.: Да, сильным был Ваш курс.
Р.М.: Да. И я вам перечислил только самых известных.
В.Д.: Как прошла Ваша первая сессия? Были ли трудности со сдачей зачётов и экзаменов?
Р.М.: Нет, все мои сессии прошли легко. Я за все сессии, за все пять лет, получил только две четверки. Остальные были пятерки.
В.Д.: То есть Вы получили красный диплом?
Р.М.: Нет ... Ведь у меня была одна четвёрка, за марксизм-ленинизм ... Я всегда «терял» на идеологическом фронте.
В.Д.: Понятно: недостоин за ту четвёрку красного диплома (смеются).
Вы с первого курса начали посещать спецсеминары и спецкурсы?
Р.М.: Да.
Дело в том, что ещё когда я был школьником, я ходил на Мехмат МГУ на кружок Дынкина. Один год ходил. То есть кружок был два года, но я попал только на его второй год. Кружок закончился, когда я закончил восьмой класс. А основная масса людей там была года на два старше меня: Успенский, Карпелевич, Ченцов... Добрушина там не было ...
И этот школьный кружок, естественно, закончился, поскольку они стали уже студентами Мехмата МГУ.
Так вот, для этих студентов - бывших его школьных кружковцев - Дынкин начал вести уже студенческийспецсеминар. А когда я поступил на Мехмат МГУ, он и меня пригласил на этот спецсеминар. И я там приблизительно полгода был. Но как-то у меня там «не сложилось» ... Хотя Дынкин до сих пор считает меня своим учеником. Но я так не считаю, потому что на его спецсеминаре я, как-то, «не прижился» ...
Зато я стал ходить к Кронроду. И вот там-то я «прижился» ...
В.Д.: О! Очень интересно! Значит, Вы были знакомы с Александром Семёновичем Кронродом?
Р.М.: Ну как же! Очень хорошо с ним знаком был. Дружен, можно сказать, с ним был, часто ходил домой к нему...
Он произвёл на меня огромное впечатление, и стал на несколько лет моим, так сказать, кумиром. И я тогда стал заниматься действительными переменными. Всякие задачки решал. Действительными переменными овладел через задачки, которые он давал...
Он вёл спецсеминар очень интересно. Много народу на него ходило. И первая моя работа была написана под его влиянием - он поставил задачу.
В.Д.: А тогда он никаким программированием не занимался?
Р.М.: Не занимался. Хотя уже начинал - какая-то склонность к программированию у него уже появлялась. Но ещё долгое время он занимался математикой.
Ну, занимался ли он сам математикой, этого я не знаю. Но он вёл семинар почти до моего пятого курса. Туда кроме меня ходил Витушкин ... Агранович туда тоже ходил ... Березин не ходил ...
В.Д.: Адельсон-Вельский тоже ходил? Я считал его учеником Кронрода. Или я не прав?
Р.М.: Он скорее соавтор... Может быть, он ученик в каком-то смысле, но, скорее, соавтор. Они совместно сделали знаменитую работу об аналитичности моногенной (т.е. обладающей производной в каждой точке заданной области) функции комплексного переменного. Непосредственно доказали этот факт. Не так как обычно это делается в ТФКП, а, так сказать, лишь методами функций действительного переменного.
А потом он, почему-то, жил в Красноярске, или где-то ещё в Сибири...
В.Д.: Кто? Кронрод?
Р.М.: Нет, Адельсон-Вельский. Он снова появился в Москве, когда я уже был на третьем курсе. И опять он стал ходить на наш семинар. Кронрод его вёл уже с Ландисом.
В.Д.: Адельсон-Вельский сейчас жив? Я с ним познакомился в 1970-ом году, сразу же после зачисления меня на кафедру ОПУ Мехмата МГУ. Он тогда же стал вести, по этой кафедре, занятия по программированиюна нашем факультете.
Его к нам пригласил - то ли на полставки, то ли почасовиком - Сергей Васильевич Фомин. Ведь после перехода сотрудников «мехматской» кафедры вычислительной математики на образовавшийся в Университете факультет ВМиК МГУ вести занятия по этой дисциплине, на Мехмате МГУ, было поручено кафедре ОПУ. Совместно с существовавшей при ней Лабораторией.
Р.М.: Я был в Израиле лет десять назад и видел его. Тогда он был жив. А сейчас - я не знаю.
(Примеч. В.Д.: Впоследствии я узнал, что чуть больше года спустя нашего разговора, в апреле 2014 года, Георгий Максимович Адельсон-Вельский скончался в Израиле в возрасте 92-ух лет.)
Так вот, он снова стал участвовать в работе нашего семинара. И вскоре Кронрод его «затянул» в ... программирование. В программы шахматной игры и тому подобное. Хотя время от времени он мне показывал, почему-то, какие-то свои тексты, по поводу физики написанные. Но они как-то были «непонятны» для меня... Непонятны, по-моему, и для физиков тоже.
Ну вот, я рассказал вам про эти два семинара: один - на первом курсе, а второй, в общем, длился до моего окончания университета.
В.Д.: Итак, Вы рассказали про «дынкиновский» и «кронродовский» спецсеминары. А когда Вы стали посещать спецсеминар «гельфандовский»?
Р.М.: Гельфандовский? Это было уже на четвертом курсе.
В.Д.: И как насчет курсовой работы? Она ведь уже на втором курсе у Вас была?
Р.М.: Я сделал одну работу между первым и вторым курсом, и она засчиталась мне в качестве моей первой курсовой работы. Она была даже напечатана в «Докладах». Это была небольшая моя заметка ...
В.Д.: Это было ещё у Дынкина?
Р.М.: Нет, уже у Кронрода.
Потом я ещё какую-то задачу у него решил, касающуюся устойчивости дифференциальных уравнений ...
А последняя моя курсовая работа была уже выполнена у Гельфанда. Она была посвящена решению некоего уравнения квантовой теории поля.
В.Д.: Но это уже, наверное, была Ваша дипломная работа?
Р.М.: Да, это была моя дипломная работа.
В.Д.: Ну а вообще, кого Вы считаете своими основными учителями? Как я понимаю, это Гельфанд и Кронрод. А, может быть, ещё и Илья Михайлович Лифшиц?
Р.М.: Илья Михайлович Лифшиц не был моим учителем. Он просто был оппонентом по моей докторской диссертации.
Я к нему ездил в Киев, он ещё тогда там жил ... То есть, извините, не в Киев - а в Харьков ... И там мы с ним и познакомились ... Он несколько раз потом в Москве беседовал со мной ...
Но учителем моим он не был.
В.Д.: Понятно.
Занимались ли Вы общественной деятельностью в студенческую пору? И ходили ли Вы в туристические походы? Это тогда было так модно... И в моё время это было ещё модно.
Р.М.: В туристические походы я, конечно, ходил, и очень охотно.
Общественной деятельностью я тоже... занимался. Потому что без этого было нельзя ... Но «из-под палки».
В.Д.: Скажем, в факультетскую стенную газету Вас не заманивали?
Р.М.: Нет, но я в ней участвовал, и даже два раза. Правда, кончилось это, оба раза, плохо.
В студенческие годы дело было так ...
В.Д.: Не то написали?
Р.М.: Да нет, песню подзабыл.
Я описывал какой-то поход. Там пели песню. Но я забыл конец и вместо него написал: тра-та-та, тра-та-та. А это было истолковано ... «как матерное».
В.Д.: Забавно (смеются).
Р.М.: Меня тогда отстранили от газеты, а саму газету сняли.
Второй раз это было, когда я уже работал на Мехмате МГУ. Тогда Арнольд жил в Париже и писал очень интересные письма о своей жизни. Я их читал. Он писал их Наде Брушлинской, своей жене. А я попросил у Нади эти письма с тем, чтобы напечатать их в газете. И несколько писем были напечатаны в газете. Но поскольку Арнольд писал очень откровенно там о разных математиках, то это вызвало некоторый скандал, и эту газету тоже сняли.
В.Д.: Кто тогда был главным редактором газеты, не помните? Ну, естественно, это всё курировалось партбюро, но кто-то там был же главным редактором.
Р.М.: По-моему, Смолянов...
В. Д.: Олег Георгиевич Смолянов ...
Ну вот Вы, всего с двумя четвёрками, окончили Мехмат МГУ. А как насчёт аспирантуры - была рекомендация?
Р.М.: Нет, рекомендации не было. Потому что у меня вечно были неприятности с партбюро, и партбюро не дало мне рекомендацию в факультетскую аспирантуру. Хотя Гельфанд хотел взять меня в аспирантуру, и просил помочь в этом Колмогорова. Но Колмогоров как-то вяло действовал в этом направлении, поскольку не был лично заинтересован.
В.Д.: Но он Вас немного знал уже?
Р.М.: Он знал меня - ведь он представлял мою первую работу в «Доклады». И вообще я с ним встречался. Не скажу, что мы часто разговаривали, но кланялись друг другу. В то время он меня знал. Да и после того мы общались, правда редко. Он, кстати, был моим оппонентом по докторской диссертации.
В.Д.: Как же Вы тогда написали кандидатскую диссертацию? Вы где-то были соискателем? Или поступили в аспирантуру в другом месте?
Р.М.: Да, я был соискателем ...
В.Д.: Соискателем при Мехмате МГУ?
Р.М.: Нет, я работал два года в Лесотехническом институте, у Ефимова. Он там заведовал кафедрой, и у него я сдал все эти самые экзамены.
А кандидатскую работу я написал уже когда был принят на Мехмат МГУ. Это было решение задачи, поставленной Гельфандом, по поводу продолжения меры. И в моей диссертации было показано, что конечно-аддитивную меру в пространстве, сопряжённом к ядерному, - обширном таком пространстве - можно продолжить до счетно-аддитивной меры.
В.Д.: И кто были по ней оппоненты?
Р.М.: Оппонентами были Сергей Васильевич Фомин и Акива Моисеевич Яглом.
В.Д.: Сергей Васильевич Вас уже знал, да?
Р.М.: Да, знал. Он в то время работал на нашей кафедре, на кафедре теории функций и функционального анализа.
В.Д.: Да, но потом он перешёл к нам на кафедру ОПУ.
Когда Вы стали преподавать на Мехмате МГУ? Если я не ошибаюсь, это всё началось как раз с кафедры теории функций и функционального анализа?
Р.М.: Да. Мы с Березиным были одновременно приняты на работу на эту кафедру.
В.Д.: На полную ставку?
Р.М.: На полную ставку, младшими научными сотрудниками.
В. Д.: «МНС»-ами! Но вы оба были уже кандидатами, да?
Р.М.: Нет, мы были оба НЕ кандидатами. Березин защитился в следующем году, я через два года.
По поводу нас даже случился некоторый скандал. Потому что Гельфанд уговорил Петровского нас принять своим приказом, отметая всё, минуя все инстанции... И все эти инстанции потом роптали, долго не хотели нас реально принять. Шли даже на то, что задерживали нам зарплату (смеются).
В.Д.: Весело!
Тогда же, наверное, появился Ваш собственный спецсеминар? И, видимо, при кафедре теории функций и функционального анализа?
Р.М.: Семинар, который мы начали вести совместно с Березиным, появился, уж не помню точно, может быть и в следующем году, как нас приняли на кафедру... И вели мы вдвоём этот семинар до 1963-го года.
Дело в том, что в 1962-ом году я начал ещё вести семинар с Добрушиным. И как-то уже «березинский» семинар для меня вскоре «отпал».
К нашему семинару с Добрушиным потом присоединился Синай, а потом присоединился и Малышев. Мы этот семинар вели до 1994-го года. Известный такой большой семинар. Туда приезжало много иностранцев выступать. В общем, это целая история.
Кроме того, я вёл ещё один семинар - позже гораздо - вдвоём с Малышевым. И потом, где-то во второй половине восьмидесятых годов, начал вести уже свой собственный семинар. В конце моего, так сказать, пребывания в Университете.
В. Д.: Кто был Вашим первым аспирантом? Помните?
Р.М.: Ну я помню, только я фамилию не помню. Это был немолодой человек уже...
Я читал лекции на Мехмате МГУ ... Были там такие курсы для инженеров, инженерный поток.
В.Д.: На инженерном потоке? Он и сейчас существует. Я на нём регулярно читаю лекции. Но он сталплатным, и поэтому там очень мало людей теперь.
Р.М.: А тогда он был бесплатным. На него ходило довольно много талантливых людей, которые занимались техникой. И один из них как-то пристал ко мне и сказал, что у него уже есть некоторая тема, и что он сам уже готов над ней работать. И спросил меня, не готов ли я его под своё крыло принять. Вот я его и принял под своё крыло. Он, собственно, всё там сам сделал и защитился. Но формально он - мой первый аспирант.
А аспирант, первый, которого я действительно учил - это был Илья Новиков.
В.Д.: Он мой сокурсник!
Р.М.: Ваш сокурсник? Вы когда учились?
В.Д.: Мы поступили в шестидесятом году. Значит это, наверное, был год ...
Р.М.: Шестьдесят пятый.
В.Д.: Ну правильно. Мы окончили в декабре шестьдесят пятого года, и Илья, наверное, поступил к Вам в аспирантуру.
Р.М.: Он защитился, по-моему, в шестьдесят восьмом году, или чуть позже.
В.Д.: Он потом уехал, кажется, в Хайфу, или куда-то там ещё ...
Р.М.: Да, он уехал в Израиль, и сейчас живёт в Тель-Авиве. Приезжает время от времени сюда.
В.Д.: У него была жена Таня Соколовская, тоже моя сокурсница. К сожалению, не помню её отчества.
(Примеч. В. Д.: Впоследствии, при помощи В.М. Тихомирова, я узнал, что её отчество - «Владимировна». )
Р.М.: Да, Таня Соколовская была его женой. Но он развёлся с ней...
В.Д.: Да, я слышал об этом.
Р.М.: Потом у него была вторая жена, которая умерла от рака. И сейчас у него третья жена.
В.Д.: И все жёны были математичками?
Р.М.: Вторая, Марина, да ...
В.Д.: Не скажите, как её фамилия?
Р.М.: Её фамилия ...не помню.
(Примеч. В.Д.: Потом я «связался» по е-мейл с Ильёй Новиковым и узнал, что второй его женой была Марина Александровна Кузьменко.)
Так вот, она, как и первая, была математиком. А про последнюю жену я только знаю, что она тоже из Москвы. А вот кто она по профессии - не знаю ...
(Примеч. В.Д.: Опять же от Ильи Новикова я узнал, что его третьей женой является математик Марина Ильинична Душенат.)
В.Д.: Ну ладно о жёнах Ильи.
Докторскую диссертацию Вы защитили в шестьдесят восьмом году?
Р.М.: Да.
В.Д.: И по ней оппонентом был, в частности, Лившиц, как Вы уже говорили?
Р.М.: Лившиц, Ладыженская, Колмогоров и Боровков. Четыре оппонента.
Дело в том, что Боровков не захотел присутствовать на моей защите. Он прислал лишь свой отзыв. Видимо, это было связано с тем, что защита моей диссертации происходила в тот год, когда произошло ... известное «подписанство».
И я был среди «подписантов» ...
(Примеч. В.Д.: Речь идёт о подписание в 1968-ом году математиками письма в защиту специалиста в области математической логики, философа и поэта, активного участника правозащитного движения в СССР, Александра Сергеевича Есенина-Вольпина).
В.Д.: Значит, Боровков - человек осторожный, да?
Р.М.: Очень осторожный. И поэтому он отзыв написал, но участвовать в защите не захотел (смеются). Но попросил в ней участвовать Колмогорова.
В.Д.: Как прошла защита и где она была?
Р.М.: Она была на Мехмате МГУ. И мне «накидали», по-моему, восемь чёрных шаров!
В.Д.: Серьёзно!
Гельфанд не захотел быть оппонентом?
Р.М.: Нет - он ведь был, как бы, моим научным руководителем!
В.Д.: Точнее, научным консультантом - речь же идёт о докторской диссертации. Но он, конечно, присутствовал на Вашей защите?
Р.М.: Не уверен... Он вообще редко ходил на защиты. Он, как-то, всё делал «в кулуарах» ... Во всяком случае, на моей защите я его не видел (смеются).
В.Д.: Да-а, шестьдесят восьмой год, я помню, был «крутым» для Мехмата МГУ! Меня как раз тогда избрали на «освобождённую» факультетскую комсомольскую работу ...
В 1995-ом году умирает Роланд Львович Добрушин. В следующем, девяносто шестом году, Вы становитесь заведующим добрушинской лабораторией Института проблем передачи информации - сокращённо, ИППИ. То есть Вы ушли с Мехмата МГУ?
Р.М.: С Мехмата МГУ я ушёл ещё в девяносто втором году.
В. Д.: Значит, до руководства добрушинской лаборатории...
Р.М.: Да, до руководства лаборатории... Но я ушёл, как раз, в добрушинскую лабораторию. И когда он умер, я стал её заведующим.
В.Д.: Вы с ним дружили? Я его, честно говоря, не очень-то и помню. Один раз только видел.
Р.М.: Ну как же! Добрушин был одним из моих лучших друзей. Я с ним дружил. И совместные работы у нас есть. Много у нас чего общего...
В.Д.: На Мехмате МГУ он читал, по-моему, теорию вероятности?
Р.М.: Да.
Он до шестьдесят седьмого года работал на Мехмате МГУ. Но начальство там очень его не любило. И началось это с того, что он сделал на собрании Мехмата МГУ, в 1956-ом году, своё знаменитое выступление «против официальной точки зрения», осуждённое факультетской партийной организацией ...
Вы об этом, может быть, и не слышали - ведь тогда ещё вы не учились на Мехмате МГУ ... У меня лежит книжка о нём. И если вам интересно, то многое про него в ней можно прочесть ...
В.Д.: Ну, если дадите книжку - то прочту.
Р.М.: Да, возьмите. Там воспоминания разных людей о нём.
В. Д.: Это прижизненное издание к его семидесятилетию?
Р.М.: Нет, это вышло уже после его смерти...
В.Д.: Он что, до семидесяти лет не дожил?
Р.М.: Не дожил: ему было шестьдесят шесть лет, по-моему, когда он умер. Или шестьдесят пять лет ...
В.Д.: У него что, онкология была?
Р.М.: Да, рак.
Там, например, я про него написал следующее. На Мехмате МГУ он долго оставался ассистентом, хотя имел уже мировую известность. Даже доцентом его там никак не делали - начальство не желало его никак повышать. И тогда он ушёл из Университета. Но продолжал вести семинар. Наш семинар, существовавший с шестьдесят второго года. И, вообще, продолжал держать связь с Мехматом МГУ. Потому что многие продолжали обращаться к нему за консультациями, а для некоторых он оставался неформальным научным руководителем.
Но потом он стал вести эту Лабораторию... Набрал в неё очень много сильных людей ...
В.Д.: В ИППИ?
Р.М.: ИППИ, да.
Ну и я стал у него сотрудником...
В.Д.: Там тогда директором был, по-моему, Сифоров?
Р.М.: Когда Добрушин переходил, директором был Сифоров. А когда я переходил, то Сифоров уже умер к тому времени. И директором тогда был Кузнецов. А сейчас у нас Кулешов директор И1111И.
Я перешёл, в основном, потому, что это был девяносто второй год и открылась возможность туда- сюда ездить. На Мехмате МГУ как-то трудно было это совмещать.
В.Д.: Понятно.
Кстати, кто Вас затянул в крутую физику? В частности, кто Вас надоумил заняться изучением спиновых моделей в области фазового перехода? Израиль Моисеевич?
Р.М.: Нет, спиновые модели - это уже позже.
Вообще-то в физику меня, действительно, затянул Израиль Моисеевич. Ещё с помощью той, совместной с ним, работы, о которой я уже говорил - решение уравнений квантовой теории поля. И с той поры я стал всерьёз заниматься вопросами физики.
Ведь в физике - масса замечательных идей и теорий. Но они как-то все «математически не огранены». И много интересного узнаёшь, когда начинаешь заниматься ими с точки зрения математики.
В.Д.: Когда я беседовал с Сергеем Петровичем Новиковым, он всё время сокрушался, что на Мехмате МГУ плохо учат физику, не интересуются ею, даже умные люди. А вот Вы интересовались.
Р.М.: Интересовался. Не только я - мы вместе с Березиным начали ею интересоваться.
В.Д.: А-а, с Березиным. Новиков тоже сказал: «Мы с Березиным сами стали изучать физику».
Р.М.: Это кто так сказал?
В.Д.: Сергей Петрович Новиков.
Р.М.: Почему он сказал «МЫ с Березиным»? ... Он, действительно, начал изучать физику, но Березин с ним, в общем-то, не взаимодействовал.
В.Д.: Ну, точно как он сказал, я сейчас не помню - может быть, он сказал «я и Березин» ...
Р.М.: А-а, так ещё может быть.
В то время образовалась небольшая группа, заинтересовавшаяся физикой - я, Березин, Маслов...
В. Д.: Виктор Павлович Маслов, помнится, Физфак МГУ кончал?
Р.М.: Да, но всё равно он стал заниматься физикой как математик.
Потом ещё был Людвиг Фаддеев.
В.Д.: Он же был в Ленинграде.
Р.М.: Это так, но он часто приезжал в Москву. А Березин и я часто ездили к нему в Ленинград. Мы взаимодействовали. У нас даже есть с Фаддеевым две совместные работы, тоже по квантовой механике.
А ещё был такой Жислин из Нижнего Новгорода - не знаю, жив ли он сейчас. Ещё был Вугальтер, его ученик - позднее я его за границей встречал несколько раз.
В общем, это была небольшая группа людей. Сейчас это разрослось так, что даже смешно вспоминать, как с нескольких человек всё это начиналось.
В.Д.: Вот ещё такой мой вопрос.
Я веду своего рода компьютерную картотеку математиков и физиков со всех стран мира с указанием года рождения и, если человек умер, то и года смерти. И когда я прочёл, что Вы занимались моделью Нельсона,то, естественно, я заинтересовался кто такой этот Нельсон. Но я не смог расшифровать даже букву его имени «Е». Вы не можете мне её расшифровать?
Р.М.: Могу: Эдвард.
В.Д.: Значит, Эдвард Нельсон! А Вы про него что- нибудь знаете?
Р.М.: Ну, это очень сильный математик.
По-моему, он до сих пор жив. По крайней мере, когда я десять лет назад был в Америке, я его видел. И он даже не слишком старым был тогда.
В.Д.: Он из какой страны - из Швеции?
Р.М. Нет, из Америки. У него есть замечательные работы по математике, они упоминаются в разных учебниках по функциональному анализу. Но он занимался и физикой тоже, и придумал там некую модель.
Кроме того, он придумал замечательную теорию по физике. В семидесятые годы был даже бум по этому поводу. Дело в том, что квантовую теорию поля можно изучать с помощью случайных полей. То есть можно сделать такое отображение квантового поля, что оно станет случайным полем. И наоборот. Это Нельсон придумал. И эта схема легла в основание многих теорий и работ.
У него есть и другие замечательные вещи. Например, он придумал теорему об аналитическом векторе. Не знаете?
В.Д.: Нет, не знаю. Но я заинтересовался, и постараюсь поискать что-нибудь про Эдварда Нельсона, почитать про него. Я-то думал, что он физик ...
Р.М.: Нет, математик. Из Принстона, по-моему.
В.Д.: Хорошо, что математик: информацию про него мне будет легче найти.
Итак, в двухтысячном году Вы стали профессором-совместителем на кафедре теории вероятностей Мехмата МГУ. Кто тогда заведовал кафедрой - Борис Владимирович Гнеденко?
Р.М.: Нет, Ширяев.
В.Д.: Уже Альберт Николаевич Ширяев был, хорошо. Пришлось ли Вам читать курс по теории вероятностей?
Р.М.: Нет, теорию вероятностей я не читал. Я читал два разных спецкурса и вёл спецсеминар.
Кстати, спецсеминар я вёл даже тогда, когда ушёл с Мехмата МГУ в девяносто втором году ... Сначала семинар был приписан к кафедре теории функций, а потом он «перешёл» на кафедру теории вероятностей, когда меня туда приняли на работу.
В.Д.: Так что курс теории вероятностей Вам читать не довелось.
Я, когда готовлюсь к интервью, стараюсь узнать, какие работы опубликованы моим предстоящим собеседником. Конечно, в основном по Internet'у. И про Вас в нём я вычитал, что у Вас был спецсеминар с Вадимом Александровичем Малышевым по спектрам для бесконечночастичных операторов. Это что такое -бесконечночастичные операторы?
Р.М.: Ну, грубо говоря, рассматривается случай, когда гильбертово пространство состоит из прямой суммы конечномерных пространств. Это описывает систему, состоящую из бесконечного числа частиц.
В.Д.: Отсюда и терминология, понятно. Этот семинар, с Малышевым, продолжается и сейчас?
Р.М.: Нет, уже нет.
В.Д.: А Малышев здесь? Он же, кажется, долго был во Франции.
Р.М.: Нет, он уже «покончил» с Францией, он в Москве. Просто там время вышло - он же достиг шестидесятипятилетнего возраста.
В.Д.: Да, там жёстко.
Среди Ваших соавторов был такой киевлянин Юрий Львович Далецкий. Я был знаком с этим замечательным математиком и жизнерадостным человеком. Но мне казалось, что он весьма далек от физики. Или я не прав?
Р.М.: От физики он, действительно, был далёк.
Я делал доклад от некоей группы математиков в 1961-ом году на математическом съезде в Ленинграде. В частности, там я рассказывал и о результатах Далецкого.
Вообще это была единственная наша совместная работа. И так получилось, что мы попали с ней в один доклад, который потом был издан в трудах этого съезда. А больше с ним совместных работ у меня не было. Но мы с ним дружили. Я, приезжая в Киев, часто даже останавливался у него, и, наоборот, он в Москве у меня останавливался.
В.Д.: Сейчас его уже нет, он умер... Замечательный, жизнерадостный человек. Я с ним в Алма-Ате был вместе на защите одной кандидатской диссертации ...
Ну, мои вопросы близятся к концу. Разрешите еще личный вопрос: кто по профессии Ваша супруга - математик? Как ее зовут?
Р.М.: Она умерла. Она тоже была математиком. Её звали Татьяна Юрьевна Попова.
В.Д.: А есть ли у Вас дети? И кто они?
Р.М.: У меня есть сын, который, значит, лингвист!
В. Д.: То есть к Мехмату МГУ никакого отношения он не имеет ...
Ну и вопрос, который я задаю практически всем моим собеседникам: довольны ли Вы тем, как сложилась Ваша судьба, и ни о чем ли Вы в своей жизни не жалеете?
Р.М.: Во-первых, я доволен, как сложилась моя судьба. Но, конечно, есть некоторые моменты, о которых я очень жалею. Личного характера.
В.Д.: Что-нибудь упустили в жизни? Например, некоторые говорят, что я мог бы быть не только математиком ...
Р.М.: Нет, в этом смысле я не промахнулся. Но у меня были какие-то личные трудности...
В.Д.: Если бы Вы, скажем, стали бы физиком, закончив Физфак МГУ - хуже бы у Вас всё сложилось?
Р.М.: Нет, к классической физике меня не тянуло ...Я к ней отношусь как-то так... (смеются). Вот квантовая механика, высшие разделы физики - это приятно. А то, что рассказывают про физику на обычных курсах - это как-то неинтересно.
В.Д.: Владимир Михайлович Тихомиров часто говорит: «Физику на Мехмате МГУ надо читать не так! Неправильно её у нас читают!»
Р.М.: Конечно, по старинке всё читают. Дальше трудов Гельмгольца не идут.
В.Д.: Ландау никогда не приглашали почитать лекции на Мехмате МГУ?
Р.М.: Но с физиками была же, знаете ли, длинная история. В тридцать седьмом году было такое их изгнание... Некоторых, кажется, даже посадили - я уж точно не помню ... Но, во всяком случае, многих сильных физиков изгнали из университетов.
В.Д.: И Ландау тоже тогда сидел. Его выпустили лишь потом.
Р.М.: Да, и он долго к Физфаку МГУ не имел отношения ...
Ведь долгое время никаких хороших физиков на Физфак МГУ не брали ... Там был такой ... Предводителев ...
В.Д.: Предводителев и ещё, как потом говорили, сын памятника - Тимирязев ...
Р.М.: Да-да, эти двое.
И вообще там были такие мракобесные люди, которые никого на Физфак МГУ не пускали. Лишь после смерти Сталина Петровский смог произвести такой демарш: он, всё-таки, добился того, чтобы эти люди разрешили на факультете читать современную физику. Тогда на Физфак МГУ пришли читать лекции и Ландау и Тамм и Леонтович. Но выяснилось, что среднее звено, которое должно было вести там физику - упражнения - осталось прежним.
В.Д.: Они просто не были готовы к этому.
Р.М.: Да, они не были готовы. Ландау проэкзаменовал всех своих людей, которые за ним вели упражнения, и поставил всем двойки! Поэтому там такой разрыв случился - с одной стороны, читают такие люди, как Ландау, а с другой стороны (смеются) ...
В. Д.: Такое бывает! Вот, например, на Мехмате МГУ Арнольд прочёл курс по дифференциальным уравнениям, и его никто больше не повторяет. Потому что трудно придумать задачки, и так далее. Сам он мог, но он же не мог разорваться!
Р.М.: Я вот помню, что нам дифференциальные уравнения читал Немыцкий. Было очень скучно!
В.Д.: Я знал Виктора Владимировича. Может потому он скучновато читал, что не очень готовился ...
Р.М.: Нет, наоборот, он писал все формулы очень подробно - наверное, как раз хорошо готовился. Но всё читал таким скучным, тягучим голосом!
В. Д.: Ну, мне курс обыкновенных дифференциальных уравнений читал Лев Семенович Понтрягин. Всё было очень чётко - но ни единого отступления! Вот буквально, так сказать, «никуда в сторону»! Я, всё-таки, напрягался тогда, когда его слушал ...
Р.М.: Вот так «чесал подряд» всё?
В.Д.: Да. И писал за ним на доске Николай Христович Розов ...
Р.М.: Ну здесь особый случай - он же слепой. Видимо, ему трудно было «отступать» - ведь ему нужно было «держать в голове» некую схему лекции ...
В.Д.: Ну да, я понимаю! Если отступишь, потом можешь не восстановить мысль. Наверное, так.
Р.М.: Конечно. Это не тот случай, когда человек свободно читает лекцию: что-то напишет, потом что-то поговорит, потом вернётся к написанному ...
В.Д.: Толи дело, когда нам Маркушевич читал курс ТФКП! Обязательно какая-нибудь поговорка на латыни, что-нибудь про историю ...
Р.М.: Да, историю он любил.
Гельфанд очень хорошо читал лекции. Всегда всё продумывал. Даже продумывал, какие анекдоты в лекцию включить ...
В.Д.: Про анекдоты на лекциях Гельфанда я слышал. Но это известно и про старых немецких профессоров. Когда они передавали на распечатку свои лекции, то в рукописи часто присутствовала сноска: «Здесь - анекдот» (смеются). Это мне Константин Иванович Бабенко рассказывал - Вы, конечно, его знали?
Р.М.: Да, конечно.
В.Д.: Ну что ж, более или менее мы обсудили всю...
Р.М.: ...Программу...
В.Д.: Да. Осталось только Вас поблагодарить за беседу и от всей души пожелать Вам здоровья, сил и исполнения всего того, что Вы сами задумали ещё сделать!
Р.М.: Спасибо, хорошо. Может, чаю попьём, Василий Борисович?
В.Д.: С удовольствием попью, Роберт Адольфович ...
Март 2013 года.
Напечатано: в журнале "Семь искусств" № 6(75) июнь 2016
Адрес оригинальной публикации: http://7iskusstv.com/2016/Nomer6/Demidovich1.php
