С Иваном Григорьевичем Фокиным мы встретились в городском парке культуры и отдыха. Стоял ноябрь. С Волги тянул упругий стылый ветер. Он гулко шумел в вершинах старых кленов, а внизу было тихо.
Накануне выпал молодой снег, и рыжие редкие листья невесомо ложились на порошу: зима опередила осень.
Иван Григорьевич шел сбоку аллеи, бережно обходя желтые, словно лимонные листья.
- Не хочется рушить красоту, - сказал он, как бы оправдываясь.
Мы вышли на центральный круг парка, постояли у тихой эстрадной веранды и свернули к памятнику комсомольцам-добровольцам.
У железобетонных стен с косо срезанным верхом суетилась стайка старшеклассников. Молодая женщина в черной шляпе с модными большими полями бойко что-то говорила ребятам. Мы подошли поближе. Теперь голос экскурсовода был слышен хорошо.
…В ноябре сорок второго года, в то время война стояла у Волги, две тысячи двести ребят и девчонок в этом парке дали клятву отстоять сражающийся Сталинград. Отсюда они ушли на фронт…
- Для них война, - сказал Фокин, когда школьники удалились – как сказка про Змея Горыныча. Пролетел, все огнем спалил. Но встал навстречу богатырь, отрубил ему злые головы… А ведь победил его не сказочный герой, а наши солдаты. В том числе и совсем юные ребята. Помню, после клятвы шли мы к Волге, на переправу. Мой дружок Витька Бутков и говорит: «Ты знаешь о чем я думаю? Тысячи мужчин ушли на защиту Родины. У каждого фронтовая жизнь начиналась по-своему. А у нас у всех – с клятвы. Это ж здорово! У всех одна общая точка отсчета. Все что было до этого, все вроде и не в счет. Может быть, придем когда-нибудь в этот парк после войны. Вспомним…». Фокин помолчал и после паузы добавил:
- Танкистом был, погиб в сорок третьем. – Сказал и низко склонил голову.
Я не стал мешать. Отошел незаметно в сторонку.
О чем он, ветеран войны, кавалер многих наград, думал в эти минуты? Может быть, вспомнил первые бои под Ростовом, на Дону или сражение за освобождение Киева. А может вернулся памятью в ту огненную ночь, когда его пулеметный взвод в составе роты форсировал горящую Вислу… Как знать?
После мы долго сидели на квартире Фокина. Говорили о разном. Больше – о делах на крановом заводе, где Иван Григорьевич работал в сталелитейном цехе, а после перешел в механический цех. Освоил токарное, и был в числе лучших станочников завода.
Проявилась у Фокина и другая черта – наставничество. Сперва приставили к нему на стажировку одного, затем – двух, а после – целую бригаду. Выучил одну группу – набрали другую. Так и создалась школа Фокина.
О своих подопечных Иван Григорьевич говорит охотно, уважительно. В каждом выделяет что-то свое, характерное. И я невольно думал о том, что с таким наставником, как Фокин, ребятам не может быть не интересно.
Известный писатель Юхан Смуул как-то подметил: интерес к профессии приходит благодаря энтузиастам своего дела.
Плавая с хорошим капитаном, писал он, вы захотите стать моряком; находясь в одной лодке с удачливым рыболовом – рыбаком…
Фокин тоже – из рода энтузиастов. Его токарную школу окончили уже десятки ребят. Одни трудятся здесь же, на заводе, и ничем не подводили своего наставника. Другие служили в армии, но и вдали от завода поддерживали с ним связь.
- Приятно получать от ребят письма, - говорит Иван Григорьевич.- Недавно прислал открытку Юрий Селезнев. Он служит на Дальнем Востоке. Пишет. «И здесь, в армии, пригодилась заводская профессия. Частенько приходится становиться к токарному станку. Командование моей службой довольно.»
- Впрочем, другие тоже присылают добрые вести. – Фокин достал из ящика стола стопку писем.
- Прочитай на досуге, - предложил он. – Любопытные, скажу тебе, документы. Есть в этой пачке письма Сергея Бурейникова. Был у меня такой ученик. Помню, дал я ребятам задание: самостоятельно выточить шкворень. Работали ребята старательно, до пота. После говорю им: теперь вместо контролеров ОТК проверьте качество работы. Ребята с горячностью браковали детали друг друга. Из семи шкворней только пять были выточены с допустимыми отклонениями от чертежа. В том числе и шкворень Сергея. Надо было видеть, как сияли глаза парня! Годные детали мы передали в сборочный цех. Ребята потом рассказывали. Сергей бегал к сборщикам узнать: поставили ли детали на кран, нет ли претензий.
Весь вечер я разбирал письма. Особо меня заинтересовали послания Сергея. Сразу я отложил их отдельно. Захотелось побольше узнать о парне.
После я встретился с матерью героя – Зинаидой Ивановной Бурейниковой, преподавателем Камышинской средней школы № 15.
- Я думаю, о Сереже лучше всего расскажут его письма, - сказала она. Я согласился с ней.
И вот письма Сергея Бурейникова перед вами.
ИЗ ПИСЕМ К ФОКИНУ
Иван Григорьевич, здравствуйте! Извините, что долго не писал. Проходил курс молодого бойца. Что это такое – вы знаете. Хорошо, что в школе занимался физкультурой. Иначе бы пришлось совсем туго. Неделю назад приняли присягу. А теперь – в пути. Поезд везет нас к месту службы, в Прибалтику.
Вчера проезжали мимо какой-то стройки. И знаете, что я видел – наш камышинский автокран. Обрадовался, будто земляка встретил. Вообще-то я часто вспоминаю нашу учебную команду. Передавайте привет всем, кто меня помнит.
Всего вам хорошего.
Сергей Бурейников,
один из вашей учебной команды.
* * *
Иван Григорьевич!
Я попал в десантную школу. Она находится в Литве. Штурмовую военную науку осваиваю успешно. Не предполагал, что десантнику необходимо так много знать. Занимаемся напряженно. Командир твердит: тяжело в учебе – легко в бою. Вообще-то служба идет нормально. Я рад, что буду десантником.
Всего Вам доброго.
Ваш ученик Сергей.
ИЗ ПИСЕМ К РОДНЫМ
Здравствуй, мама!
Вот я уже настоящий десантник, воин-парашютист. Восьмого января совершили мы первый прыжок.
Ты просишь рассказать о впечатлении. Трудно описать. Это нужно испытать.
Есть у десантников песня. А в ней такие слова:
В дверь открытую шагнешь,
А навстречу – облака.
Когда мы прыгали с парашютами, облачность была низкая, а там, на высоте восьмисот метров, было солнечно и тепло.
Страх? Я его, мама, не испытал. Просто шагнул за борт самолета и… Как красиво лететь над облаками! Кругом синева, сияет солнце, а ты – под куполом парашюта…
Нас было восемь человек. Плавно спускались вниз. Видели друг друга. Улыбались! Ощущение замечательное! Теперь на моей груди – значок парашютиста!
Мечта моя сбылась! Я – десантник!
Крепко целую. Сергей.
* * *
Мама, сегодня 22 апреля. Позади уже четыре экзамена. Все они сданы на «отлично». Через три дня в этой «учебке» нас почти никого не останется: все разъедемся в разные места по направлению. Кто-то будет проходить службу рядом с домом, в Союзе. А некоторые ребята уедут подальше.
Я и еще несколько товарищей-выпускников школы едем выполнять свой долг воина-интернационалиста. За меня, мама, не волнуйся. Ведь сама понимаешь. Кто-то должен служить в Афганистане. Почему кто-то, а не я. Конечно, можно было бы и не ехать туда. Но как потом думать о себе? Помнишь, еще дедушка говорил: есть хорошее «надо». Для солдата оно – святое. А он-то, прошедший всю Отечественную войну, знал ему цену. Как там бабуля и брат Алексей? Привет им. По старому адресу больше не пишите…
Целую. Сергей.
* * *
Ну вот, мама, я и в Афганистане. Привет из страны горячего солнца. Жара здесь страшная. Начало мая, а температура воздуха весь день не опускается ниже 50 градусов. Это в долинах. А наверху, в горах, ртутный столбик падает ниже нуля.
Школу мы тут проходим суровую. Сколько раз было трудно. Хотелось все бросить, упасть и лежать. Но ничего, выжили. А сколько еще предстоит пройти огненной горячей афганской земли, глинистой, пересохшей от солнца.
Недавно мы были в одном горном кишлаке. Крестьяне сразу же окружили нас, улыбаются. Приятно видеть: люди рады встрече с нами. Прикладывают руку к сердцу – это знак особого уважения. Шепчут: «Шурави. Шурави.»
Шурави – в переводе – советский, и тут же добавляют «дост» - значит, друг. Живут крестьяне очень бедно. Пашут на быках сохами. Такое у нас можно увидеть только по телевизору в передачах документальной хроники двадцатых годов. Афганцы – народ свободолюбивый. Ты же знаешь, мама, Афганистан первым в мире признал Советскую республику.
Часть наша стоит недалеко от города Кундуза, на вершине. А внизу – долина, вода и зелень. Виднеются кишлаки…
Это место ты можешь найти на карте. Оно находится в северо-восточной части страны.
Как там наша бывшая учительница Нина Михайловна? Передавай ей от меня привет.
Целую. Твой Сергей.
* * *
ИЗ ПИСЕМ К ФОКИНУ
Иван Григорьевич, здравствуйте!
Вы спрашиваете, как я оказался в числе воинов-интернационалистов?
Так же, как и Вы в сорок втором комсомольцами-добровольцами, защитниками Сталинграда. Конечно, по своей воле. Добровольцы, наверное, будут нужны во все времена. Революцию надо защищать. Врагов у нее хватает. Вот и здесь чуть ли не каждое ущелье напичкано душманами. Немало наемников и в горах.
Недавно участвовал в боевой операции. Наша рота вместе с подразделением армии ДРА выгоняли «духов» с гор. Схватка была горячая.
Когда я учился в школе, мама часто отправляла меня во время каникул на экскурсии. Она преподавала в нашем классе историю. Ей очень хотелось, чтобы ее предмет ученики знали не только по книгам. Я был в Брестской крепости, Хатыни, Краснодаре. В других местах. Читал книги про войну. Все время чувствую: она была. Но какой?
Как-то я читал в местной газете о вас статью. Из нее запомнился эпизод, как ваша рота ночью форсировала Днепр севернее Канева и захватила на вражеском берегу пятачок земли. Фашисты пытались сбросить роту с кручи в воду. Но вы удержали плацдарм. Теперь я представляю, какого мужества стоила вам та победа!
В нашей роте тоже надежные ребята. Вашей клятвы, данной в сорок втором году, мы не нарушим.
Часть наша сейчас находится на новом месте, в нескольких километрах от Кардеза. Здесь тоже горячая точка.
Пока до свидания. Жму руку.
Ваш Сергей.
* * *
ИЗ ПИСЬМА КОМАНДОВАНИЯ
Уважаемая Зинаида Ивановна! Сообщаем Вам, что Ваш сын Бурейников Сергей Анатольевич за достигнутые высокие показатели в учебе и службе удостоен почетного звания «Отличник Советской Армии».
Командование и личный состав части гордятся Вашим сыном – достойным воином и славным защитником нашей любимой Родины. Выполняя интернациональный долг по оказанию помощи демократической республике Афганистан в защите Апрельской революции, Ваш сын проявляет образец мужества, героизма, умения работать с полным напряжением сил.
От всего сердца благодарим Вас за то, что Вы воспитали такого пламенного патриота нашей любимой Родины.
С уважением к Вам командир воинской части
гвардии подполковник Карпушин,
Начальник политотдела гвардии
подполковник Казенин.
ИЗ ПИСЕМ К РОДНЫМ
Здравствуй, мама!
Ты, наверное, очень волнуешься за меня, иначе бы не села за письмо в три часа ночи. А у нас в это время стоит в казарме сонный храп. Ночью не спят только дежурный и дневальный. В роли первого я сейчас по роте и выступаю.
Вчера наша рота вернулась с боевого задания. Поход был трудный. Два дня шли по пятам «духов», оборвались и вымотались до предела. Но задание выполнили. Это – главное.
Спасибо, мама, тебе за письмо и стихи Р. Рождественского «Слово матери».
Не знаю, через кого из ребят, но о них узнал наш командир взвода. И перед тем как заступить на задание, он попросил его у меня и прочитал перед строем. А читать он умеет.
Прочитал, помолчал и потом как-то совсем по-домашнему повторил последние строки.
Знаю, ты не дрогнешь перед боем,
В грозовой тревоге этих дней
Будешь – в это верю я – героем.
Материнской гордостью моей…
В те минуты каждый из нас мысленно побывал дома. Как бы встретился с родными.
После Марат Габдуллин – тоже десантник – даже переписал стихи себе в альбом.
- Эти слова для всех нас, - сказал он. – Хорошая у тебя мама Зина.
А сейчас спит Марат. Спят другие ребята. До утра осталось два часа. В пять – подъем.
Спокойных тебе ночей, мама!
Крепко целую. Сергей.
* * *
Здравствуй, мама!
Получил от тебя письмо, которое ты писала 24 сентября. В этот день мы приехали, вернее сказать, прилетели с операции из Файзабада. Брали у душманов гору под названием «Зуб Султана». Что можно сказать? Есть у нас смелые парни. Но есть и трусы. На последних противно смотреть. Но за меня, мама, не беспокойся. Я им (душманам) просто так не дамся!
Чем я занимаюсь сейчас? Наш замполит узнал, что я учился в художественной школе и сносно рисую. И вот теперь вместе с ним оформляем ленкомнату. Получается неплохо. Он не знает, как меня и благодарить. Вот такие у меня дела.
Рад за Лешку. Молодец, что учится в военном училище с желанием.
* * *
Здравствуй, мама!
Получил от тебя сегодня два письма! Прочитал – как будто дома побывал.
Какие у меня новости? К седьмому ноября фотографию твоего сына поместили на батальонную Доску почета.
Недавно мой портрет был опубликован в нашей военной газете «Фрунзевец». За Файзабадскую операцию (я тебе писал о ней) двенадцать человек из нашей роты представлены к правительственным наградам. Я – к медали «За отвагу».
Как видишь, служба идет нормально.
До свидания. Твой Сергей.
* * *
ИЗ ПИСЕМ ФОКИНУ
Вспомнился мне, Иван Григорьевич, давний разговор в цехе. Обсуждали газетную статью из Афганистана. Кто-то из ребят тогда бросил:
- Туда идут служить только дураки.
Нет, мои друзья не жалеют, что попросились сюда. Их не пугает жара в шестьдесят градусов, страшный ветер с песком – афганец, от которого никуда не спрячешься. Я уж не говорю о походах и операциях. Сколько мы уже потеряли товарищей. Но я уверен: о службе в Афганистане мы будем говорить потом с гордостью.
Всегда Ваш Сергей.
ИЗ СТАТЬИ «ЗАСАДА ТЫЧИНЫ»
ГАЗЕТА «ФРУНЗЕВЕЦ»
Первый доклад от старшего лейтенанта Петра Тычины в штаб поступил, когда взвод вышел в район засады. Радиотелефонист сообщил: «Все нормально. Не засвечены. Приступаем к реализации разведданных».
Десантники расположились в ущелье. И сразу же приступили к оборудованию огненных позиций. На склоне ущелья отрыли окопы: нельзя было исключать долгой борьбы с душманами. Десантники работали без лишних движений и слов, ловко и скрытно. Не звякнула ни одна лопата. Умело обращались с ночными прицелами и приборами наведения.
Ночь прошла спокойно. До рассвета Тычина ушел из ущелья на дневку в горы, чтобы не выказать взвод. На господствующей высоте оставался только расчет гранатомета сержанта Бурейникова. Он осуществлял наблюдения за передвижением противника. А ущелье не пустовало. Особенно оживленным оно становилось днем.
Каждые полчаса в штаб части десантники доносили о прохождении по ущелью групп душманов.
Сильное оживление в ущелье требовало от расчета сержанта Бурейникова особого внимания. Воины должны были быстро разбираться в обстановке, чтобы не спутать истинную цель со множеством отвлекающих. Но самим оставаться незамеченными.
Значит, все световое время дня сидеть не шелохнувшись, преодолевать нестерпимую жару и жажду.
Трудно было и остальным десантникам взвода Тычины. Ночью они находились в ущелье, перед рассветом совершали переход на дневку, а с наступлением темноты снова возвращались.
Объект появился на рассвете четвертого дня. В три часа тридцать минут наблюдатели сержанта Бурейникова доложили о его подходе с южной стороны. Цель состояла из двух вражеских групп, следовавших с дистанцией в триста метров. Когда цель втянулась в ущелье, старший лейтенант подал команду на открытие огня.
Из своего окопа Тычина видел, как в двух местах сходятся трассы очередей. «Огневой мешок, как и планировалось», - довольно подумал он.
С объектом было покончено быстро.
ИЗ ПИСЕМ К РОДНЫМ
Мама, здравствуй!
Посылаю тебе фотографию. Не удивляйся, что мы подстрижены «под нулевку». У нас здесь такая традиция: когда до приказа о демобилизации остается сто дней, ребята подстригаются как призывники.
До дома осталось всего девяносто дней, совсем немного. А было семьсот тридцать!
До встречи! Обнимаю. Твой Сергей.
ИЗ ПИСЕМ ФОКИНУ
Иван Григорьевич!
Вы пишите, что добровольцы сорок второго года решили снова осенью собраться в городском парке культуры и отдыха. Рад за вас! Такие встречи, думаю, нужны не только участникам войны. Мы, мальчишки, не раз бывали на ваших встречах, которые проходили раньше. Мне навсегда запомнились они, особенно поименная перекличка не вернувшихся с войны добровольцев.
Память – это тоже оружие. У нее нет срока давности. Подвиг отцов и дедов всегда с нами. Может быть, и мы когда-нибудь так же будем встречаться.
Новостей у меня особых нет: служба как служба. Завтра снова уходим на задание. Настроение бодрое, этого желаю и Вам.
Жму руку. Всего Вам доброго.
Ваш Сергей.
* * *
Письма Сергея Бурейникова на этом оборвались.
Теперь портреты комсомольцев-добровольцев в Камышинском музее комсомольской славы висят рядом. Наставника и ученика.
Поэт из поколения фронтовиков Великой Отечественной писал: «Мы не от старости умрем – от старых ран умрем».
Иван Григорьевич Фокин умер от старых ран. Война вторично настигла его через четыре десятка лет после Победы.
Нет в живых и Сергея Бурейникова. Он погиб на афганской земле, выполняя интернациональный долг.
Игорь Васильченко, друг Сергея, рассказывал:
«Стоял конец августа. Мы только что выполнили боевое задание и ночью возвращались на базу. Шли по узкому ущелью. В отряде – семнадцать десантников. Вслед за нами шли другие наши.
Когда до выхода из ущелья оставалось метров триста-четыреста, впереди и сзади раздались пулеметные очереди душманов.
Командир отряда спросил у сержантов:
- Что будем делать?
- Надо пробираться вперед, сказал Сергей, отступать некуда.
Со склонов в ущелье уже спускались душманы. Их было много, около двухсот.
- Не дрейфь, ребята, - крикнул Бурейников. – По десятку на брата. Прорвемся!
По рации вызвали подкрепление, но бронемашины в ущелье войти не смогли: вход был заминирован. Пришлось вести бой в окружении. Сергей стрелял из гранатомета. Стрелял долго. Но вдруг гранатомет смолк. Я кинулся к Сергею. Но он лежал без сознания, из головы струилась кровь… Я оттащил Сергея в безопасное место, перевязал, но остановить кровотечение не смог. Сделал Сергею укол. Он пришел в себя, спросил: «Где замполит?». Но тот был уже убит.
Когда бой стал стихать, я дотащил Сергея до БМП, положил на броню. Машина не прошла и десяти метров, подорвалась на мине».
* * *
Сергей Бурейников не дожил до своего двадцатилетия. Его боевые награды – медаль «За отвагу» и орден красной Звезды переданы матери. Орденом Сергей награжден посмертно.
Имя Сержанта Бурейникова навечно занесено в списки полка. В средней школе № 15 города Камышина, где он учился, оформлен специальный уголок, посвященный жизни и подвигу солдата.
Каждый год в конце лета у памятника воинам-интернационалистам собираются «афганцы». Здесь звучит перекличка не вернувшихся с афганской войны.
Подвиг Сергея Бурейникова, воина-интернационалиста, как и подвиг добровольцев 42-го года, живет…
Он – нам в наследство.
