Оно (это древнее обетование) и крепило
отцов наших и нас, ибо не один только (фараон) хотел погубить нас, но в каждом поколении встают желающие нас погубить, но Святой, благословен Он, спасает нас от руки их.
Пасхальная Агада
Все концепции преподавания любых наук строятся на фундаменте определенного мировоззрения. В западном мире (куда и Израиль входит – пока что, во всяком случае) мировоззрение, преобладающее в гуманитарных науках, называется постмодернизм.
Соответствующая статья Википедии честно предупреждает: "В настоящее время существует ряд концепций постмодернизма как феномена культуры, которые подчас носят взаимоисключающий (выделено мной – Э.Г.) характер". Мне лично из всех приведенных определений больше всех понравилось: "Постмодернизм — общий культурный знаменатель второй половины XX века, уникальный период, в основе которого лежит специфическая парадигмальная установка на восприятие мира в качестве хаоса (выделено мной – Э.Г.) — «постмодернистская чувствительность»" (Hassan,1980; Welsch,1988, Ж.-Ф. Лиотар). Проще сказать: демонстративный отказ искать, отмечать и даже замечатьзакономерности, как тот склеротик из анекдота, который каждое утро счастлив заново открывать мир.
Понятно, что в мире хаоса нет и не может быть у людей никаких обязательств друг перед другом, никаких общностей (о народах и заикаться грех), историю изучать смысла нет, ибо человек хаоса с предками себя не ассоциирует, потомства не имеет (как минимум, не имеет с ним ничего общего). Он обладает абсолютной свободой выбора, у его действий нет причин, а если обнаруживаются ненароком следствия, они его самого повергают в полное умственное изумление.
…Нет, конечно, это – в идеале, только если последовательно выдерживать и окончательно впасть… Но невозможно не заметить, что именно в этом направлении развивается мировоззрение современного Запада, что, в свою очередь, как честно признают постмодернистские философы (см. вышеприведенную статью из "Вики"), в медицинских терминах это "несовместимо с жизнью".
Предпочитая жить, а не умереть, я из чистого эгоизма того же желаю еврейскому народу и еврейскому государству. И оттого мечтаю, чтобы в школах – как Израиля, так и диаспоры – история преподавалась не постмодерном, а толком, для извлечения из прошлого опыта, который в будущем пригодится. И прежде всего это касается Холокоста, чисто постмодернистское толкование которого (см. методичку), к сожалению, официально утверждено авторитетными инстанциями. Тот же Саул Фридлендер, к примеру, демонстративно заявляет, что Холокост принципиально непостижим, а разбираться в причинах оного есть род святотатства. Для чувствительного западного интеллектуала это, конечно, аргумент, но мы-то с вами в прошлой советской жизни не одного идола успели сокрушить, с Божьей помощью и этого не убоимся.
В еврейской истории, как известно, в катастрофах недостатка не ощущается и накоплен богатый опыт их осмысления. Разрушение Храма породило Талмуд, изгнание из Испании увенчалось каббалой, хмельнитчина – хасидизмом, так почему бы не попытаться осмыслить и Холокост, тем более что с ним в немалой мере связано утверждение государственной независимости Израиля?
Ниже следует набросок общей концепции, что и как следовало бы, на мой взгляд, рассказывать еврейским детям (насчет нееврейских – вопрос отдельный):
1. Опора, прежде всего, на аспекты, которые являются НЕ уникальными, а типичными, повторяющимися в истории народа и человечества, с учетом возможности возобновления преследований и практических выводов.
2. Иллюзорные и реальные пути и возможности предотвращения массовых убийств.
3. Предостережение от опасности нездоровой психологии "жертвы", самолюбования и самобичевания.
4. Уточнение роли Холокоста в возникновении государства Израиль.
1.
Это правда, это правда, это правда.
Это было, и боюсь, что будет завтра.
Может, завтра, может, даже скорее,
Так не шейте ж вы, евреи, ливреи.
А. Галич
Определение Холокоста как события уникального не случайно ассоциируется с понятной эмоциональной реакцией. Но не забывайте, что эмоции – скоропортящийся продукт. Эмоции работают в поколении переживших, возможно – и в поколении их сыновей, на уровне внуков их уже начинают симулировать, а детей, и особенно подростков, на мякине не проведешь. Настало время обратить внимание на то, что встраивает Холокост в ряд других похожих явлений.
Холокост – самое тяжелое до нынешнего дня звено единой цепи, тянущейся, как минимум, два последних тысячелетия. Подчеркиваю: до нынешнего дня. Никто не обещал нам, что оно окажется в истории последним или масштабы его навсегда останутся непревзойденными. Сегодняшнее затишье обманывать нас не должно, подобные явления и прежде возникали как бы неожиданными взрывами, чередуясь с периодами относительного покоя.
В школах диаспоры хорошо бы проследить хотя бы в самых общих чертах, когда в данной местности возникали преследования и при каких обстоятельствах они возникали. В Израиле можно подобрать наиболее значительные события из разных регионов. Важно не ограничиться описанием, не свести все к эмоциям, охам и вздохам, но выявить закономерности, разобрать психологический механизм "козла отпущения", подчеркнуть, что на эту роль выбирают, как правило, самого беззащитного.
Разумеется, смешно было бы утверждать, что евреи были ангелами и ничем кроме благотворительности не занимались, но важно подчеркнуть, что поведение их в канун погрома ничем не отличалось от оного же периода затишья, как до, так и после, к тому же обвинения бывали нередко вымышленными (вроде "кровавого навета"), т.е. в их собственных поступках причину искать смысла нет.
Холокост – не нашествие марсиан и не "непостижимый взрыв инфернального зла", а закономерное следствие очередного кризиса Европы между двумя Мировыми войнами: озлобления и растерянности народа, интенсивных поисков "козла отпущения", на должность которого весьма влиятельные тогда коммунисты назначили "буржуя", а нацисты – сами знаете, кого. В России, кроме того, стоит обратить внимание на незавершенность гражданской войны, в Восточной Европе – на запутанность межнациональных отношений и т.п.
Возникновение кризисов в любом обществе – явление закономерное, так что не ошиблась Ханна Арендт, сказавшая о Холокосте: "Что раз произошло – и в другой произойти может". Пора отбросить иллюзию, что нам бы только день простоять да ночь продержаться, а там ужо… прогресс… само рассосется как-нибудь. Не рассосется.
Сознаю, что такой постулат воспринят будет без энтузиазма, особенно в диаспоре, где дамоклов топор подвешен – когда на канате, когда на нитке – но подвешен всегда. Как же может среднестатистический еврей себе позволить выпустить это знание из подсознания, куда он – воленс-неволенс – постоянно его вытесняет? Как будут складываться отношения с соседями по дому, коллегами на работе или соучениками в школе/университете, если учитывать возможность внезапного изменения правил игры? Среди них ведь не может не оказаться завтрашних погромщиков и убийц, не важно даже, кто именно, тем более что и сами они наверняка еще не подозревают, что станут делать завтра. Ассимиляция, при всей необходимости для карьеры и заработка, в кризисной ситуации тоже не спасет. На высокоразвитую гуманистическую культуру надеяться не стоит, коль скоро уж Германия, страна мыслителей и поэтов…
Сразу выявится и проблематичность смешанных браков: как-то поведет себя сегодняшний симпатичный партнер, если завтра жизнь поставит его перед выбором? Может быть, стоит заранее предупредить его об опасности, чтобы он обдумал и, если согласится… Тогда, разумеется, счастья вам, совет да любовь!
Не позабудем и о судьбе, что выпадет потомству. Если ребенку с детства объяснили, в каком мире ему предстоит жить, велика вероятность, что вырастет он достойным человеком, а не одним из множества, увы, известных нам полукровок, которые сломались, озлобились, возненавидели родителя, наградившего их "черной меткой", судорожно "открещивались" от него, жалко и неумело врали, становились завзятыми антисемитами…
Конечно, страусова политика, на первый взгляд, облегчает жизнь, но в конечном итоге все-таки себя не оправдывает.
2.
Вот так говорила лиса петуху:
- Люби меня, верный мой друг!
Прекрасна была их любовная ночь,
Но к утру, но к утру
Перышки только валялись вокруг!
Б. Брехт
Итак, еврейская школа должна готовить учеников к жизни в мире потенциально враждебном, временами опасном, чреватом новыми Холокостами, которые надо, конечно, стараться предотвращать, хотя стопроцентный успех не гарантируется. Предотвращать… но какими методами?
Разумеется, мы можем и должны искать союзников. История учит, что поиски эти бывали успешными, когда/если удавалось найти… нет, не "друзей", готовых полюбить нас по факту принадлежности к виду "хомо сапиенс", но влиятельные силы, чьи интересы в соответствующий момент совпадали с нашими. Польским магнатам требовались деньги, Бисмарк был озабочен снабжением армии, французские дрейфусары боялись клерикалов и аристократии, русские большевики остро нуждались в грамотных чиновниках… В отличие от героя известного слезоточивого фильма реальный Шиндлер оказался в безвыходном положении, не обладая нужными для производства специальными знаниями, которые у евреев-то как раз и были, но… для Спилберга важным было не это.
Конечно, художественный фильм – не судебный протокол, автор имеет право на вымысел, но тем интереснее посмотреть, что и как желает он примыслить. Вправду ли в реальном Шиндлере пробудился внезапно гуманизм или, возможно, повлияло предчувствие поражения Германии – об этом идут споры, но для Спилберга негуманистический вариант интереса определенно не представляет. В его фильме залог спасения – не квалификация евреев, а милосердие авантюриста, внезапно осознавшего, что "кто спасает одну жизнь, спасает целый мир".
Этот фильм талантливо выражает господствующее ныне на Западе (в значительной степени и в Израиле) представление: Наилучший способ предотвращения массовых убийств есть осознание (вернее, прочувствование), что "он – такой же человек", опора на "общечеловеческое", на то, что объединяет нас... Тогда как в реальной истории союзников мы находили, совсем наоборот, по принципу взаимодополнения: я – другой, и умею то, чего не умеешь ты.
Не психологические сопереживания, а реальные интересы, не зависимость от чьей-то жалости, а собственная энергия, знания и умения – будь то накладывание эмали на посуду или организация партизанского отряда.
Наихудший шанс на выживание в Холокосте был у того, кто искал с палачами общий язык, наилучший (поскольку был вообще) – у того, кто сопротивлялся любыми способами – от обмана и подкупа до вооруженной борьбы.
Голландские евреи, старавшиеся спрятаться, иногда попадались (см. Анну Франк), но спастись удалось все же очень многим, а те, что уповали на собственную законопослушность и европейскую цивилизованность, быстро оказались в Освенциме.
Евреи из греческих Салоник, записавшиеся добровольцами в британскую армию и воевавшие против немцев, даже попадая в плен оказывались под защитой международных соглашений и в абсолютном большинстве выжили, а их оставшиеся в Салониках семьи, которые немцам ничего плохого не сделали, уехали в транспортах смерти.
Лишь собственная инициатива помогала находить союзников, даже в разгар Холокоста, хотя и с сильно пониженной эффективностью – на уровне мелких групп с незначительным числом спасенных.
Чтобы предотвратить массовое убийство, поиск союзников начинать надо гораздо раньше, но главное – с ними надо договариваться. Потенциальный союзник должен видеть не только свой, но и наш интерес – что мы можем предложить, что хотим получить, насколько надежны как партнер…
Один из самых горьких уроков Холокоста состоит в том, что говорить-то этому самому потенциальному было не с кем и не о чем, поскольку своего интереса не понимали мы сами. Не подозревали даже, что есть у нас общий интерес – у хасидов и атеистов, академиков и старьевщиков, сапожников и банкиров – простой и шкурный: чтобы нам жить и не умереть.
Но чтобы осознать эту простую как мычание истину, надо сперва избавиться от пары-другой расхожих иллюзий. Никакие мы в действительности не "общечеловеки", не "немцы моисеева закона", не "каста", не "соль в супе", не "инвалиды пятой группы", которых всего-то и требуется в правах уравнять с "неинвалидами", а попросту народ со своей историей и судьбой. И связаны мы друг с другом, "отвечаем друг за друга" также как все народы прочие – не больше, но и не меньше.
В 20-м веке, к сожалению, большей частью не осознавали мы этого, иногда даже до последней минуты, тем более что Холокост-то был организован с умом. С использованием известного метода "уваривания лягушки" – постепенного ухудшения ситуации от бойкота и изгнания с государственной службы, через изоляцию и депортацию к ликвидации.
Увы, критическое освоение этого опыта с целью ненаступания на те же грабли давно и прочно табуировано как "оскорбление памяти жертв". Единственно нравственной признается позиция Спилберга, сталкивающая еврея в «выученную беспомощность», вечную рабскую зависимость от чьей-то милости. Собственная инициатива дозволяется лишь в форме призыва к прогрессивному человечеству, таковую милость явить.
В принципе, эта весьма гуманистическая задача (предотвращение нового Холокоста - Э.Г.) могла бы рассматриваться в универсальном общечеловеческом контексте. Очевидно, единственное, что может гарантировать неповторение геноцида (евреев ли, цыган, гомосексуалистов, коммунистов, кого-то еще, кого убивали нацисты, или кого угодно на протяжении человеческой истории), - это развитие гражданской политической этики, не приемлющей самой возможности массового уничтожения как пути разрешения каких-либо проблем и выхода из каких-либо кризисов. Проще говоря, когда в мире не будут убивать никакие группы населения по признаку национальной, социальной или религиозной принадлежности, можно быть уверенными и в коллективной безопасности евреев. Такой образ мышления предопределял бы превращение “Яд Вашем” в международный центр по изучению геноцидов, в котором еврейский Холокост был бы, вероятно, наиболее масштабным, но никак не единственным из изучаемых исторических феноменов. Израиль мог бы постараться стать “правозащитным маяком” общечеловеческого значения, и, кто знает, не в Иерусалиме ли заседал бы сейчас тот трибунал, который находится в Гааге.
Таковы цели изучения Холокоста в Израиле по мнению Алека Д. Эпштейна (р. 1975) - политолога, специалиста по истории арабо-израильского конфликта, преподавателя кафедры социологии и политологии Открытого университета Израиля, а также Центра Чейза Еврейского университета в Иерусалиме и Института стран Азии и Африки при МГУ имени М.В. Ломоносова, эксперта московского Института Ближнего Востока.
…Вместо того чтобы думать, как уцелеть в мире, где массовое уничтожение де факто является весьма распространенным путем разрешения проблем и выхода из кризисов, давайте изобретать способы, этот мир переделать, предполагая по умолчанию, что мир тут же с энтузиазмом примется переделываться под наш проект, в равной степени пригодный для немцев, китайцев, индусов и эскимосов…
3.
Была я агнцем, а нынче – волк…
Так кто же я теперь – не возьму я в толк!
Хава Альберштайн
Случаи сопротивления были, к сожалению, немногочисленны, хотя, вопреки распространенному мнению, "шли как бараны на бойню" в 20-м веке далеко не одни евреи. Точно также себя вели русские крестьяне периода коллективизации, жертвы "спецпереселений" с территорий, захваченных СССР в 39-40 годах, китайской "культурной революции" или кампучийской резни. У этого печального явления есть элементарное социально-психологическое объяснение, но мы его сейчас разбирать не будем.
Рассмотрим лучше тенденцию превращения этой самой "бараньей" покорности в источник гордости и пиитета, что в современном мире действительно свойственно главным образом евреям, хотя корни этого явления уходят вглубь веков, в то, что К. Юнг именовал "архетипами коллективного бессознательного". Этот мотив лежит в основе христианского мифа Воскресения из мертвых; прежде чем стать королем, пройти "Тропами мертвых" должен Арагорн из "Властелина колец"; и даже Гарри Поттер может победить Волан-де-Морта только претерпев без сопротивления не совсем мнимую смерть.
Понятно, что именно за мотив "возвышения жертвы" подсознательно ухватились люди униженные, раздавленные, выжившие по чистой случайности, нередко терзавшиеся чувством вины перед погибшими близкими, люди, которым – не позабудем – в течение двух тысячелетий не дозволено было держать в руках оружие. Так соблазнителен был этот способ восстановить свое достоинство, оказавшись как бы "особенными". Как выразился Шмуэль Тригано, право на жизнь дает нам только то, что нас убивали.
В стародавние времена "особенность" жертвы носила характер мистический, но в просвещенном двадцатом веке обернулась "моральным превосходством". Некоторые даже говорят, что нацисты евреев истребляли в наказание за изобретение совести… (Выходит, китайцы какие-нибудь или там африканцы большую часть своей истории так бессовестными и прожили… подумать страшно!).
Еврей вообще хорошо ловится на приманку "исключительности", ибо она точно совпадает с одной из двух крайних точек вылета известного «психологического маятника», вечно и бесконечно колеблющегося в душе всех униженных, оскорбленных, «проклятьем заклейменных» земли. Либо я – лучше всех, либо - хуже всех. Третьего не дано, и не дано несчастному во веки веков ощутить себя просто человеком среди людей.
Заблуждение более чем объяснимое, и оттого тем более опасное. Когда различия между народами и культурами воспринимаются не просто как различия, но становятся основанием для утверждения чьего-то "превосходства" – добра не жди. "Превосходящие" либо начинают требовать каких-то дополнительных пряников, типа кафедры для возвещения собственной сверхмудрости граду и миру, либо принимают обязательства заведомо неисполнимые и гибнут, рушась с высоты собственноручно возведенного пьедестала. Оба варианта легко просматриваются в современной истории евреев.
Достаточно вспомнить процитированный выше пассаж из статьи политолога, специалиста по истории арабо-израильского конфликта, преподавателя кафедры социологии и политологии и прочая, и прочая, и прочая… с мечтами об Израиле в роли правозащитного маяка общечеловеческого значения. Надо ли напоминать, что в нашем беспокойном мире такие претензии популярности определенно не добавляют?..
С другой стороны, самих евреев "моральное превосходство" как бы обязывает врагов любить и подставлять вторую щеку, что, увы, несовместимо с пониманием, как выразился К. Симонов: "Что быть убитым входит в обязанности врага". Если не убивать того, кто пришел тебя убить, выживание становится, мягко говоря, проблематичным, и где-то как-то даже безнравственным. И евреям за него очень стыдно.
В лучшем случае раздается жалкий лепет, что – о, да! – понимаем страдания несчастных палестинцев, сочувствуем горю бедной киски, которой не дают украсть сосиски. Следующая ступень – поспешное отмежевание от "злодеяний израильской военщины", до сих пор не научившейся воевать, не причиняя неприятностей противнику. И наконец, вырисовывается до боли знакомая еврейская самоненависть.
Носителями ее выступают у нас все больше обладатели ученых званий, максимум – отставные начальники, но шуму производят они много, ибо современные антисемиты не могут пожаловаться на отсутствие средств. Откровения Шломо Занда, Авраама Бурга, Изи Шамира звучат с экранов телевизоров, издаются огромными тиражами, мгновенно переводятся на десятки языков, и ладно бы читали их только те же антисемиты, которые и сами всегда так думали – влияет эта мерзость и на евреев, и, увы, не только в диаспоре, иначе на последних выборах "сионистский лагерь" бы столько голосов не набрал. И потому усвоить надобно с детства:
Если в Холокосте нету нашей вины, то, тем паче, нет и заслуги. Не сделали мы ничего плохого, за что следовало нас убивать, но не сделали и ничего особо хорошего, за что следует присвоить звание высшего морального авторитета всех времен и народов.
Да, убивали нас без всякой вины, но это не значит, что все мы были невинными агнцами, это значит всего лишь, что наличие или отсутствие какой ни на есть вины у каждого из нас совершенно не интересовало убийц. На этом основании можно и должно делать выводы об ИХ морали (или отсутствии таковой), но никак не о нашей. Если безоружная жертва не защищается от вооруженного убийцы, это доказывает не ее нравственное превосходство, а всего лишь тот факт, что из метелки не выстрелишь.
Если же выбор у потенциальной жертвы был, то… Можно понять человека, воспитанного на некритической вере в европейское "правовое общество" и не представляющего, что его могут убить вот просто так, за здорово живешь, или не решившегося уйти в партизаны, бросая стариков-родителей на голодную смерть. Но если существовал в природе еврей, отказавшийся от борьбы ради принципа "непротивления злу насилием", то сделанный им выбор был как раз глубоко безнравственным, ибо жертвовал он не только собой, но и теми, кого призван был защищать.
В погоне за полумистическим "моральным превосходством" наизнанку выворачиваются моральные нормы, существующие в любом человеческом сообществе и являющиеся залогом выживания сообщества и его членов. Никаких особых моральных прав или обязанностей в связи с Холокостом у нас нет и не может быть, кроме равно свойственного всем народам права и обязанности помнить опыт предков, знать и передавать потомкам собственную историю. Никто ничего нам не должен, но и мы сами ничего и никому не должны.
4.
Нас немного, но если нам надо,
С нами мертвые рядом пойдут.
Там, где встала седьмая бригада,
Смерть фашистам! Они не пройдут!
К. Симонов
Распространенный в европах святочный рассказ о государстве, якобы подаренном евреям сердобольными гуманистами в порядке утешения за обиды Холокоста, является благонамеренной легендой.
Квазигосударственное образование евреев в Эрец Израэль начало складываться уже в конце 19 века, население его росло, правда, не столь интенсивно, как могло бы, поскольку сердобольные гуманисты предпочитали видеть нас в Освенциме, а не в Иерусалиме, но, в конце концов, решили, что лучше уж в Иерусалиме, чем в Лондоне.
При голосовании в ООН они воздержались, дело решил товарищ Сталин – не от большого гуманизма, а по своим расчетам, которые мы рассматривать тут не будем.
Несколько ближе к истине представление об Израиле как убежище, где антисемиты нас не достанут… Во всяком случае, его разделяли многие из отцов-основателей, но верным его можно считать лишь с существенным уточнением: убежище не в смысле оазиса мира и спокойствия, а в смысле возможности ответить ударом на удар.
Правда, некоторые супердемократические идеологи "постсионизма" идею "убежища" истолковали иначе: поскольку предыдущий Холокост уже окончен, а нового не предвидится, Израиль за ненадобностью можно бы и закрыть… Впрочем ввиду резких изменений прогнозов на ближайшее будущее этот проект становится несколько менее привлекательным.
И, тем не менее, трудно переоценить роль Холокоста в возникновении государства Израиль. Роль всех этих "перемещенных лиц", застрявших в на скорую руку оснащенных элементарными удобствами бывших нацистских концлагерях или в английских лагерях на Кипре, ибо некуда было им возвращаться, да и желания задерживаться в цивилизованной Европе не было. Как известно, в мире нет бойца храбрей, чем испуганный еврей, но кроме испуга был еще и боевой опыт вчерашних солдат союзных армий, спецназовцев, разведчиков, партизан…
Да, Холокост сыграл роль немалую, но это была отнюдь не роль слезоточивого средства воздействия на благонамеренных ревнителей "прав человека", а выводы, которые сделали из пережитого сами евреи. Рядом с каждым из бойцов поднимались в атаку те, кому уже не встать из рвов Украины, перелесков Балтии, пепла Польши. И каждый новый дом, выраставший на месте бараков и палаток, обживали старики, которым не досталось могил, и дети, которым не суждено было вырасти.
Вряд ли они одобрили бы звучащие сегодня призывы, в память убиенных исполнить волю тех, кто убивал нас вчера, пытается убивать сегодня и надеется беспрепятственно сделать это завтра.
…И хорошо бы этому все-таки учили в школе...
Учить или не учить – преподавать ли неевреям историю Холокоста?
Дщери Иерусалимские!
Не плачьте обо Мне, но
плачьте о себе и о детях ваших.
Евангелие от Луки
В первой части данной работы я высказала мнение о том, как лучше преподавать историю Холокоста евреям. Вопрос о целесообразности преподавания этой истории неевреям – не тем, что сами интересуются, а в обязательном порядке всем без разбору – для меня лично остается открытым, ибо выводы, к которым современное преподавание приводит учащихся, можно разбить на три группы:
1. Филосемитские: евреи бедные, несчастные (вариант – сверхправедные), их нужно беречь, холить и лелеять.
2. Антисемитские: евреи сами во всем виноваты и до сих пор, вместо того чтобы вразумиться и раскаяться, обижают бедных арабов.
3. Истерические: любое причинение страданий какому-либо живому существу есть зачаток Холокоста, и потому потенциальным Эйхманом следует считать всякого, кто давит клопа или объявляет ближнему выговор с занесением в личное дело.
Не будем сейчас обсуждать абсурдность каждого в отдельности, сосредоточимся на общей характеристике: обучаемый автоматически идентифицирует себя с тем, кто в Холокосте участвует или ему противостоит, но ни в коем случае не с тем, кто является его объектом. Ему, правда, иногда в порядке эмоционально-психологического упражнения предлагается по Станиславскому вжиться в образ жертвы, но только для того, чтобы с большей готовностью прийти ей на помощь или хотя бы уклониться от участия в преследованиях.
Вариант собственного попадания в такое положение принципиально не рассматривается, и это не случайно. Не только потому что евреи традиционно считаются, как минимум, людьми не совсем обычными, так что С НАМИ, конечно, не случится такого никогда – но и потому что на специфическом восприятии Холокоста в какой-то мере строится мировоззрение современного Запада.
В отличие от блаженной памяти СССР в школах Европы или Америки Холокосту уделяется очень пристальное, я бы даже сказала, какое-то нездоровое внимание – вплоть до уголовной ответственности за отрицание. Почему так агрессивно отстаивается его уникальность, так демонстративно декларируется возмутительность, хотя в особой симпатии к евреям не бывали европейцы замечены ни до, ни потом? Ларчик открывается просто.
Вторую Мировую западные демократии выиграли, но… только в союзе с советским коммунизмом. Нацизм был разгромлен и уничтожен, зато развернулся и укрепился его соперник/двойник, и если в смысле чисто военном демократические державы по праву находились в стане победителей, то в смысле идеологическом демократия с позором проиграла тоталитаризму.
Вся Восточная Европа оказалась под советским гнетом, миллионы исчезали в ГУЛАГе, а по западным столицам, газетам и университетам "полезные идиоты" от восторга захлебывались, распевая осанну товарищу Сталину, спасшему мир от коричневой чумы. Чтобы придать этому минимальную убедительность, требовалось надежно замаскировать тот факт, что между той чумой и этим раем больше общего, чем различного.
Надлежало всячески замалчивать истинную суть нацизма, ибо она была у него с коммунизмом общая, вместо нее подсовывая наиболее явственное различие между ними: в одном случае жертвы отбирались как бы по классовому, а в другом – как бы по расовому признаку (на самом деле, если приглядеться – то и другое были не более чем ярлычки, но в данном случае это не так уж важно).
Объявление Холокоста единственным, неповторимым, непостижимым воплощением инфернального зла позволяло Западу изображать себя эдаким Георгием-Победоносцем на белом коне, пронзающим гидру геноцида священным копьем человеколюбия. Естественно, всякий, кто посмеет Холокост отрицать, покушается на этот светлый образ и заслуживает наказания.
Кстати сказать, по мнению наиболее ретивых ревнителей верно и обратное: всякий, кто посмеет отрицать принципиальную разницу между сталинским и гитлеровским режимом, автоматически подозревается в отрицании Холокоста, даже если словом о нем не обмолвился (например,Виктор Суворов).
Итак, целью "индустрии Холокоста" была маскировка союза с одним тоталитарным режимом против другого, причем, выбор между двумя монстрами сделан был далеко не сразу. Сегодня предпочитают не вспоминать, что нацизм изначально позиционировал себя как спасителя цивилизации от чумы большевизма и находил немалую поддержку. Что продвигали его видные интеллектуалы, что в "полезных идиотах", как в Германии, так и по всей Европе, недостатка он не имел.
Это сегодня мы "точно знаем", что только презренные предатели в оккупированных странах воевали на стороне нацистов – сами-то "презренные" так не думали. Они-то, хату покинувши, шли воевать, чтоб в "Новой Европе" героями стать, чтоб в ней подобающее место заняли их страны и народы. И в том же Холокосте они участвовали не за страх, а за совесть, объединяясь с нацистами против "общего врага". Но… общие характеристики обоих тоталитаризмов обсуждению ныне решительно не подлежат.
Наоборот, нацизм представляют чем-то вроде марсианского десанта, а коммунизм – всего лишь незначительным отклонением от правильной линии прекрасного идеала. Массовые убийства по классовому принципу – в крайнем случае, печальная необходимость, зато по расовому – смертный грех. Из чего естественно следует, что главная задача по предотвращению новых Холокостов – искоренение ксенофобии, отторжения расово (на самом деле, конечно, культурно) чуждого элемента.
…Вы будете смеяться, но среди "праведников мира" встречались люди, считавшие евреев шумными, грязными и жуликоватыми, и ксенофобия не препятствовала их подвигу, ибо никакому нормальному человеку в голову не придет убивать другого только за то, что с ним неприятно общаться.
Схема возникновения Холокоста, как и прочих аналогичных явлений в истории, от которых страдали далеко не одни евреи, такова: Имеется серьезная проблема или комплекс проблем, нет простого решения. Выдвигается конспирологическая теория, подменяющая вопрос "что делать" вопросом "кто виноват", из чего естественно следует, что, убрав "виноватого" (которому в таком случае приписываются свершения, сильно превышающие его возможности), проблему решим без труда (тем более, что на самом деле на роль "виноватого" интуитивно выбирают кого послабее). Все силы и средства кидаются на борьбу с этим как бы "виноватым", в результате образуются, горы трупов и море крови, а проблема… продолжает свое разрушительное действие до победного конца.
К примеру, приснопамятный гражданин Романов Николай Александрович отказывался видеть в еврейских погромах реакцию на серьезные внутренние проблемы российского общества, не слушал умных людей вроде Столыпина, что предлагали варианты решений, предпочитая считать, что евреи сами виноваты …кончилось Ипатьевским домом.
А господин Гитлер, Адольф Алоизьевич, никак не мог поверить, что Первую мировую Германия проиграла по причине отсутствия стратегического сырья и географического положения, вынуждающего воевать на два фронта. И не помог Освенцим – Вторую тоже проигрывать пришлось, так что, вероятно, не будет ошибкой косвенной жертвой Холокоста считать гражданское население Германии, в огненный смерч затянутое американскими бомбами или изнасилованное русскими "освободителями.
Но еще прежде чем настоящая проблема разожмется пружиной и нанесет удар, "под раздачу" у конспирологов попасть может КАЖДЫЙ, независимо от того, кто он, что делает, думает или говорит.
Жертвами российского "Большого террора" нередко оказывались идейные коммунисты, с энтузиазмом участвовавшие в изничтожении буржуев и ликвидации кулачества как класса, но вот никак не могли они доказать, что не копали в интересах мировой буржуазии туннель от Бомбея до Лондона. И не надейтесь в случае чего защититься безукоризненно "арийским" происхождением – вон, российские черносотенцы уже Бориса Ельцина к жидам приписали, хотя покойник определенно такой же еврей, как я – китаец. А вот захотели – и приписали, и вас припишут, если захотят.
Так, может быть, настало время прекратить дискуссии на тему, жалеть ли евреев или обвинять, или, возможно, лучше пожалеть жареную курицу? Почему бы вам, господа, наконец не призадуматься о вашей собственной судьбе?
Конспирологи мыслят широко и никаким фактам не позволят сбить себя с толку. Полное отсутствие доказательств вашей вины для них всего лишь свидетельство умения прятать концы в воду, отсутствие какой ни на есть корысти от приписываемых злодеяний подтверждает ваше извечное стремление творить зло ради зла, а несоразмерность ваших сил и возможностей с масштабом бедствия определенно указывает на содействие нечистой силы.
Ведь психологическая пружина Холокоста на самом деле – вовсе не ксенофобия (евреи Германии как раз были ассимилированы по самое не могу), но стремление "маленького человека" сориентироваться в широком мире, найти и обезвредить источник своих проблем.
В кризисный момент конспирологическая теория (не важно даже, какая именно – все они друг друга стоят) имеет все шансы стать абсолютным мейнстримом и любой среднестатистический погромщик (штурмовик, красногвардеец, хунвейбин и т.п.) будет преисполнен сознания своей миссии спасителя человечества от (еврейского заговора, власти капитала, коварства западных колонизаторов… нужное подчеркнуть). Они действительно хотят как лучше, как та старушка, что в "святой простоте" вязаночку хвороста подкидывает в костер еретика.
Убежденных конспирологов, энтузиастов Холокоста остановить может только сила. Нет, они отнюдь не трусливы, не боятся борьбы и смерти, но ахиллесову пяту их мировоззрения можно обозначить как "догмат неодолимости". "Учение Маркса всесильно, потому что оно верно", и обладая этим единоспасающим учением, они не только одолеют проклятых евреев, или жадных буржуев, или хитроумных грамотеев, но и покорят всех прочих двуногих, которые Великой Истиной не обладают, и потому в конце концов вынуждены будут подчиниться их мудрому руководству. Только поражение убеждает их в том, что на самом деле мир устроен иначе.
Германия проиграла войну, Россия – пресловутое "экономическое соревнование", но прежде тут и там тоталитаризм успел истребить миллионы. Предотвратить его приход к власти и массовое убийство удавалось не часто, но все же примеры имеются. Вспомним два известных имени: Франциско Франко и Аугусто Пиночет.
Да, конечно, не великие были гуманисты, но… Те, кого они убивали, были реально опасны. Не только лично для них, но и для миллионов людей, которые в тот момент, вероятно, и не подозревали об опасности, но уже были отнесены восторженными конспирологами, просто по факту принадлежности к определенному социуму, к "виноватым", и потому обречены на смерть. Дворяне и инженеры, крестьяне и священники, чиновники и предприниматели – в России некому было за них вступиться, а в Испании Франциско Франко их спас, беспощадно давя и расстреливая идеалистов- людоедов.
Безусловно, в жестокой схватке, случалось, гибли и невиновные, но это не было целью – их не отбирали по спискам, не разыскивали по подвалам и чердакам, не вымаривали голодом и не строили для них газовых камер. Врагом был только враг, а не его двоюродная бабушка. Подозреваю, что попадись тому Франко в руки некто Михаил Кольцов (он же Мигель Мартинес, в девичестве Моисей Фридлянд) – уж точно не дожил бы до вечера. Но когда несколько лет спустя во франкистской Испании убежища искали тысячи моисеев, хаимов, фейгеле и ривок, Франко Гитлеру их не выдал.
Аугусто Пиночета обвиняют в ликвидации не только политических противников, но и соперников на карьерном пути. Однако, сколько ни заводили на него уголовных дел, об уничтожении людей по признаку социальной или национальной принадлежности речи не было, в отличие от героя-мученика Альенде, в окружении которого подобные намерения просматривались явно.
Как ни крути – прав был Брехт:
Ибо поможет лишь насилие там, где царит насилие.
И помогут лишь люди там, где живут люди.
Такой взгляд на историю сочувствия в Европе сегодня, скорее всего, не встретит. Во-первых, положительный отзыв о каком ни на есть насилии есть совершенное неприличие, а во-вторых, разбираться в причинах и намерениях – задача непосильная не то что для школьника, а даже и для среднестатистического политика. Европа признает только рекомендацию, не мудрствуя лукаво, побеждать зло добром, следуя которой предотвращение Холокоста выглядит примерно так:
1. Главный источник опасности – ксенофобия, и потому следует изо всех сил любить "чужого" за то, что он "чужой" – еврея, даже если он украл миллион, африканца, даже если он завел оптовую наркоторговлю, араба, даже если он подложил бомбу тебе под крыльцо.
2. Абсолютно недопустимо применять оружие против безоружных, и потому безнравственно останавливать на границе авантюристов, рвущихся у тебя пожить на халяву.
3. Исполнение приказа не оправдывает исполнителя, ежели приказ аморальный, и потому всякий солдат обязан помышлять не столь о победе, сколь о чистоте собственной души. Ввиду сложности задачи рекомендуется сразу проситься на альтернативную службу.
4. Запад является светочем гуманизма и носителем высших ценностей, а посему право его и обязанность выступать судьей во всяком конфликте, определяя, кто прав, кто виноват, а всякий возражающий (не говоря уже о сопротивляющемся) есть враг человечества и пособник массового убийства.
Не сомневаюсь, что поведение, соответствующее этим рекомендациям, способно сильно возвысить исполняющего в собственных глазах, но способно ли оно предотвратить очередной Холокост или хоть чем-нибудь помочь его жертвам?
Ладно, о евреях говорить не будем, антисемитизм в Европе – традиция, традиция – дело святое, но уж китайцев-то, кажется, в еврействе заподозрить никак нельзя – так что вы делали, наблюдая пресловутую "культурную революцию"? Нет-нет, я не предлагаю всем скопом кинуться на выручку к тем, кого убивают хунвейбины, но… могли же вы хотя бы НЕ АПЛОДИРОВАТЬ ИХ УНИЧТОЖЕНИЮ? Понимаю, что вряд ли удалось бы из Европы Пол-Пота остановить, но… не могли бы вы, по крайности, НЕ ПРОСЛАВЛЯТЬ ЕГО КАК ГЕРОЯ?
После многолетнего старательного изучения и хоровых заклинаний: "Это не должно повториться", - отличники в упор не замечают именно той ситуации, которая как бы изучена, в тех же самых "предлагаемых обстоятельствах". Они стали свидетелями массового убийства, в точности такого же, как то, которое клялись больше не допустить, и... не распознали его. Тем более логично предположить, что не заметят они, как готовится аналогичный сценарий, где в роли жертвы предстоит выступить им самим. Это мы не проходили, это нам не задавали, и вообще – что мы вам, евреи какие-нибудь?..
Вот и судите сами, стоит ли при таком раскладе морочить им голову рассказами про Холокост – ей Богу, хватит простого упоминания в части "разное". Иное дело – те, что изучать захотят сами, а некоторые, может, даже и правду выяснить захотят… но это уже совсем другая история.
Оригинал: http://www.berkovich-zametki.com/2016/Zametki/Nomer7/Grajfer1.php
